ОЗЕРО ОГНЕННОЕ ГОРЯЩЕЕ (ОТКР. 19:20) 7 страница
Пит Фримен протолкался сквозь шеренгу полицейских, поливавших водой фасад и северную стену «Аптечного магазина Сандерса». На закопченном лице чистыми оставались только дорожки от слез.
– Джулия, мне чертовски жаль! – Он чуть не рыдал. – Мы почти его погасили… погасили бы… но последняя бутылка, которую бросили эти мерзавцы, упала на газеты, сложенные на полу, и… – Остатком рукава Фримен вытер лицо, только размазав сажу. – Мне чертовски жаль.
Она обняла его, как ребенка, хотя Пит возвышался над ней на шесть дюймов и весил на сто фунтов больше.
– Что произошло? – спросила Джулия.
– Зажигательные бомбы. Этот гребаный Барбара!..
– Он в тюрьме, Пит.
– Его друзья! Его чертовы друзья! Они это сделали.
– Что? Ты их видел?
– Слышал. – Он отстранился, чтобы взглянуть на нее. – Трудно было не услышать. Они говорили в мегафон. Сказали, что сожгут весь город, если Барбару не освободят. – Пит горестно улыбнулся. – Освободить его? Мы должны его повесить! Дайте мне веревку, и я сам это сделаю!
Размашистым шагом к ним подошел Большой Джим. Огонь окрашивал его щеки в оранжевый цвет. Он так широко улыбался, что губы растянулись чуть ли не до мочек.
– Как теперь тебе нравится твой друг Барби, Джулия?
Джулия надвинулась на него, и, должно быть, он что‑то увидел в ее лице, поскольку отступил на шаг, словно боялся, что она ударит его.
– В этом нет смысла. Никакого. И ты это знаешь.
|
|
|
– Я думаю, есть. Если ты согласишься с тем, что Дейл Барбара и его дружки установили Купол, смысл сразу тебе откроется. Это в чистом виде акт терроризма.
– Чушь собачья! Я была на его стороне, а это означало, что и газета была на его стороне. Он это знал .
– Но они сказали… – начал Пит.
– Да, – оборвала его Джулия, не поворачивая головы. Не отрывала глаз от освещенного пожаром лица Ренни. – Они сказали, они сказали. Но кто, черт побери, эти они ?! Задай себе простой вопрос, Пит: если это не Барби – у которого не было мотива, – тогда у кого был мотив? Кто выиграет, заткнув рот нарушающей спокойствие Джулии Шамуэй?
Большой Джим повернулся и подозвал двух новых полицейских – на их принадлежность к стражам порядка указывали лишь синие платки, завязанные на правом бицепсе. Лицо одного – высокого, крепкого парня – показывало, что он еще мальчишка, несмотря на столь внушительные габариты. Второй мог быть только Кильяном: круглая голова и крючковатый нос служили фирменным знаком.
– Микки. Ричи. Уведите отсюда этих двух женщин. – Горас, натянув поводок до отказа, зарычал на Большого Джима. Тот с презрением посмотрел на маленькую собачонку. – А если они не уйдут добровольно, я разрешаю вам завернуть им руки и уложить на капот ближайшего патрульного автомобиля.
|
|
|
– Мы еще не закончили. – Джулия наставила на него палец. Теперь она тоже начала плакать, но слезы, жаркие и болезненные, не могли быть слезами печали. – Мы еще не закончили, сукин ты сын.
На лице Большого Джима вновь появилась улыбка, сверкающая, как полировка его «хаммера». И такая же черная.
– Наоборот, все кончено, – ответил он. – Дело закрыто.
6
Большой Джим шагнул к огню – он хотел наблюдать за пожаром, пока от газетенки этой смутьянки не останется только горка пепла, – и глотнул дыма. Сердце внезапно остановилось в груди, и мир поплыл перед глазами, будто благодаря какому‑то спецэффекту. Потом сердце заработало вновь, но трепыхаясь и неритмично. Он ударил себя кулаком по левой стороне груди и сильно кашлянул – этому быстрому способу избавления от аритмии научил его доктор Хаскел.
Поначалу сердце продолжало капризничать (удар… пауза… трепыхание… пауза). На мгновение он увидел свое сердце, заключенное в плотной капсуле из желтого жира, существо, похороненное заживо и пытающееся освободиться до того, как закончится воздух. Потом вытолкал этот образ из головы.
Я здоров. Просто перенапрягся. Семь часов сна все исправят .
|
|
|
Подошел чиф Рэндолф с ручным насосом, закрепленным на его широкой спине. По лицу бежал пот.
– Джим? Ты в порядке?
– Все отлично. – Большой Джим сказал правду. Правду! То была почти вершина его жизни и шанс достичь величия, которое – Ренни это знал – он заслужил по праву. И никакое больное сердце не могло отобрать у него близкий триумф. – Немного устал. Довольно давно бегу без остановки.
– Иди домой. Никогда не думал, что буду благодарить Бога за Купол, и сейчас не благодарю, но тот по крайней мере защищает от ветра. Я думаю, все будет хорошо. У меня люди на крышах аптеки и книжного магазина на случай, если туда попадет искра, так что иди домой и…
– Какие люди? – Сердцебиение приходило в норму, приходило в норму. Хорошо.
– Генри Моррисон и Тоби Уилен на крыше книжного магазина, Джордж Фредерик и один из новых парней на крыше аптеки. Один из Кильянов, думаю. Ромми Берпи вызвался подняться с ними.
– У тебя есть рация?
– Разумеется.
– И у Фредерика тоже?
– Она есть у всех штатных патрульных.
– Скажи Фредерику, пусть приглядывает за Берпи.
– Ромми? Господи, почему?
– Я ему не доверяю. Возможно, он – друг Барбары. – Хотя в случае с Берпи Большой Джим волновался не из‑за Барбары. Этот человек дружил с Брендой. И ума ему хватало.
|
|
|
Потное лицо Рэндолфа прорéзали морщины.
– И сколько их, по‑твоему? Сколько людей на стороне этого сукина сына?
Большой Джим покачал головой:
– Трудно сказать, Пит, но это – большое дело. Наверняка планировалось и готовилось долгое время. Нельзя указать только на тех, кто недавно появился в городе, и заявить – это они. Некоторые могли жить годы, десятки лет. Таких называют кротами.
– Господи. Но почему, Джим? Почему?
– Я не знаю. Может, это эксперимент и мы – подопытные кролики. Может, борьба за власть. Я не удивлюсь, если в этом окажется замешан бандит, который сидит сейчас в Белом доме. Главное, мы должны повышать бдительность и следить за лжецами, которые пытаются торпедировать наши усилия по наведению порядка.
– Ты думаешь, она? – Чиф мотнул головой в сторону Джулии, которая наблюдала, как ее дом и дело всей жизни превращается в дым, тогда как Горас сидел рядом и тяжело дышал от жары.
– Точно я не знаю, Пит, но как она вела себя днем? Ворвалась в участок, требовала встречи с Барбарой. Что ты про это скажешь?
– Да. – Рэндолф теперь пристально смотрел на Джулию Шамуэй. – И сожгла собственный дом, что может быть лучшим прикрытием?
Большой Джим наставил на него палец, словно говоря: Тут ты попал в десятку .
– Мне надо прилечь. Свяжись с Джорджем Фредериком. Скажи ему, пусть не спускает глаз с этого льюистонского канака.
– Хорошо. – Рэндолф отцепил рацию.
За их спиной закричал Фернолд Боуи:
– Крыша падает! Все, кто на улице, отходите! Те, кто на крышах соседних зданий, приготовьтесь! Приготовьтесь!
Большой Джим, положив руку на дверцу «хаммера», наблюдал, как обрушилась крыша «Демократа» и в черное небо взвились мириады искр. Мужчины, стоявшие на крышах соседних домов, проверили, что сопла насосов их коллег смотрят на цель, и застыли наготове, чтобы залить любую искру, которая добралась бы до крыши.
Выражение лица Шамуэй в момент обрушения крыши «Демократа» принесло сердцу Большого Джима больше пользы, чем все ёханые лекарства и кардиостимуляторы этого мира. Долгие годы ему приходилось мириться с ее еженедельными тирадами, и пусть он никогда бы не признал, что боялся Шамуэй, раздражала она его изрядно.
Но посмотрите на нее теперь. Выглядит так, будто пришла домой и нашла мать умершей на горшке .
– Сейчас ты смотришься лучше, – заметил Рэндолф. – И бледность с лица ушла.
– Я и чувствую себя лучше. Но все равно поеду домой. Немного придавлю.
– Хорошая идея! Ты нам нужен, друг мой. Больше, чем когда бы то ни было. И если этот Купол не исчезнет… – Рэндолф покачал головой, его глаза по‑собачьи преданно смотрели в лицо Большому Джиму. – Не знаю, как мы выживем без тебя, вот что я хочу сказать. Я люблю Энди Сандерса, как брат, но в голове у него пустовато. И от Андреа Гриннел пользы, что от жестянки, после того как она упала и повредила спину. Ты тот клей, что сцепляет Честерс‑Милл в единое целое.
Большого Джима тронули эти слова. Он схватил руку Рэндолфа и пожал.
– Я отдам жизнь за этот город. Так я его люблю.
– Знаю. Я тоже люблю. И никому не удастся украсть его у нас.
– Ты все понимаешь правильно.
Ренни уехал, взобравшись на тротуар, чтобы обогнуть кордон из двух полицейских автомобилей, которые блокировали въезд в деловой район со стороны городской площади. Сердце вновь билось ровно (ну, почти), но тревога тем не менее не отпускала его. Он понимал, что должен повидать Эверетта. Мысль эта ему не нравилась. Эверетт входил в число смутьянов, которые поднимали бучу в тот самый момент, когда городу требовалось сплотиться. Опять же врачом он не был. Большой Джим скорее обратился бы со своими сердечными проблемами к ветеринару, но в городе не имелось ни одного. Ему оставалось лишь надеяться, что Эверетт подскажет ему эффективное лекарство, если оно потребуется, чтобы упорядочить сердцебиение.
Что ж, подумал он, любое его назначение я смогу проверить через Энди .
Ренни больше тревожило совсем другое, связанное с фразой Пита: «Если этот Купол не исчезнет…»
Правда, именно по такому поводу Большой Джим как раз не волновался, даже наоборот. Но если бы Купол исчез слишком быстро, Ренни оказался бы в щекотливом положении, пусть даже лабораторию по производству мета и не обнаружат. Обязательно найдутся ёханые бабаи, которые поставят под сомнение его решения. Одно из правил политической жизни, которое он усвоил давным‑давно, гласило: «Те, кто может, делают; те, кто не может, задают вопросы по решениям тех, кто может». И вот эти последние никогда не поймут: все, что он делал или приказывал сделать, даже бросание камней у супермаркета нынешним утром, служило на благо города. И в первую очередь этого не поймут влиятельные друзья Барбары, потому что не захотят понять. В том, что у Барбары есть друзья, могущественные друзья, Большой Джим не сомневался с того самого момента, как увидел письмо президента. Но сейчас сделать они ничего не могли. И Большой Джим хотел, чтобы ситуация оставалась неизменной еще пару недель. Может, месяц‑другой.
По правде говоря, Купол ему очень даже нравился.
И такое вот отношение к Куполу у Большого Джима не изменится по крайней мере до того момента, пока пропан, сосредоточенный у радиостанции, не будет вновь распределен по всему городу. Пока лаборатория не будет демонтирована, а складское помещение, в котором она располагалась, не превратится в пепел (еще одно преступление, которое спишут на сообщников Барбары). Пока Барбара не будет предан суду и полицейская расстрельная команда не приведет приговор в исполнение. Пока вина за проделанное в период кризиса не ляжет на многих и многих, а все почести достанутся ему одному.
Так что пока Купол мог и постоять.
Большой Джим решил, что преклонит колени и помолится за это перед тем, как лечь спать.
7
Сэмми хромала по больничному коридору, глядя на фамилии на дверях палат и заглядывая в те, где имен не было, на всякий случай. Она уже начала волноваться, что этой суки здесь нет, когда подошла к последней и увидела пришпиленную кнопкой открытку, на которой мультяшный пес спрашивал: «Я слышал, тебе нездоровится?»
Сэмми достала из‑за пояса джинсов пистолет Джека Эванса (пояс уже не впивался в тело, ей наконец‑то удалось немного похудеть, лучше поздно, чем никогда). Мушкой раскрыла открытку. Внутри мультяшный пес лизал себе яйца и спрашивал: «Тебе полизать зад?» Подписали ее Мел, Ренни‑младший, Картер и Френк. Именно такого изысканного юмора и следовало, по мнению Сэмми, от них ожидать.
Стволом она распахнула дверь. Увидела, что Джорджия не одна. Но присутствие второго человека не поколебало спокойствия и полнейшей умиротворенности, которые ощущала Сэмми. Возможно, поколебало бы, если б на стуле спал невинный человек – скажем, отец этой суки или дядя, – но на стуле спал Френки, большой любитель полапать сиськи. Тот, кто изнасиловал ее первым, говоря ей, что она должна раскрывать рот, только когда стоит на коленях. И тот факт, что он спал, ничего не менял. Потому что такие парни, просыпаясь, всегда брались за старое.
Джорджия не спала: боль не отпускала, а длинноволосый, который заходил ее проведать, не предложил ничего болеутоляющего. Она увидела Сэмми, и глаза ее широко раскрылись.
– Ты шего? Убиайша отшеда.
Сэмми улыбнулась:
– Ты говоришь, как Гомер Симпсон.
Когда же Джорджия заметила пистолет, ее глаза округлились. Она раскрыла практически беззубый рот и закричала.
Сэмми продолжала улыбаться. Если на то пошло, улыбка стала шире. Крики Джорджии музыкой звучали в ушах, бальзамом проливались на ее раны.
– Трахни эту суку, – повторила она слова Джорджии. – Так, Джорджия? Это ты говорила, бессердечная сучка?
Френк проснулся, огляделся, не понимая, что к чему. Его зад уже проделал путь к краешку стула, а когда Джорджия закричала вновь, он дернулся и свалился на пол. Теперь он ходил с оружием – как и все новые копы – и потянулся к нему, говоря:
– Опусти пистолет, Сэмми, просто опусти, мы же все здесь друзья, давай останемся друзьями.
– Ты должен открывать рот, только когда стоишь на коленях и сосешь член своего дружка Младшего . – Сэмми нажала на спусковой крючок «спрингфилда».
От грохота выстрела у нее чуть не лопнули барабанные перепонки. Пуля пролетела над головой Френка и разбила окно. Джорджия вновь закричала. Она пыталась выбраться из кровати, освобождаясь от проводов монитора и трубок капельниц. Сэмми толкнула ее, и она шлепнулась на спину.
Френки все не мог вытащить пистолет. В страхе и панике дергал за кобуру, вместо того чтобы схватиться за рукоятку, и смог лишь сдвинуть пряжку ремня.
Сэмми подошла к нему на два шага, схватила пистолет двумя руками, как делали люди в телике, и выстрелила снова. Левая сторона головы Френка отлетела. Клок кожи с волосами прилип к стене. Френк приложил руку к ране. Кровь заструилась между пальцами. Потом его пальцы пропали, утонули в сочащейся кровью губчатой массе, появившейся на месте кости.
– Хватит! – закричал он. Из ставших огромными глаз текли слезы. – Хватит, не надо больше! Мне больно! – А потом: – Мама! МАМОЧКА!
– Не поминай ее, она плохо тебя воспитала, – фыркнула Сэмми и выстрелила снова.
На этот раз пуля попала в грудь. Френка отбросило к стене. Рука оторвалась от раны на голове и ударилась об пол. Из уже образовавшейся там лужи крови полетели брызги. Сэмми всадила в него и третью пулю, в то место, которым он причинил ей боль. Потом повернулась к кровати.
Джорджия свернулась калачиком. Монитор у кровати пикал как безумный, потому что она сорвала с себя все датчики. Волосы падали на глаза. Она кричала и кричала.
– Так ты говорила: трахни эту суку, да?
– Я шошалею!
– Что?
Джорджия попыталась еще раз:
– Я шошалею! Я шошалею, Шэмми! – А потом, доводя все до абсурда: – Я бефу шлова нахад!
– Слово – не воробей. – И Сэмми выстрелила Джорджии в лицо, а потом в шею. Джорджия подпрыгнула, как чуть раньше Френки, и затихла.
Сэмми услышала доносящиеся из коридора топот ног и крики. Сонные крики тревоги раздавались и в палатах. Она сожалела, что побеспокоила людей, но иногда другого выхода просто нет. Иногда приходится делать то, что ты должна сделать. А когда все сделано, можно и уйти с миром.
Она приставила пистолет к виску.
– Я люблю тебя, Литл Уолтер. Мамочка любит своего мальчика.
И нажала на спусковой крючок.
8
Расти воспользовался Западной улицей, чтобы объехать пожар, а потом выехал на Нижнюю Главную, там, где она разделялась на шоссе номер 117 и шоссе номер 119. «Похоронное бюро Боуи» стояло темное, только в окнах фасада горели маленькие электрические свечки. Он объехал здание и припарковался на маленькой стоянке, как и велела жена, рядом с катафалком, длинным серым «кадиллаком». Где‑то совсем рядом рычал генератор.
Расти потянулся к ручке дверцы, когда затренькал мобильник. Он выключил его, даже не посмотрев, кто звонит, а когда поднял голову, у автомобиля стоял коп. С пистолетом в руке.
Женщина. Когда она наклонилась к окошку, Расти увидел светлые вьющиеся волосы и наконец‑то связал лицо, которое они обрамляли, с именем, упомянутым женой. Диспетчер полиции и дежурная дневной смены. Расти догадался, что после Дня Купола круг ее обязанностей расширился. Но в этот вечер охрану трупов в «Похоронном бюро Боуи» она взяла на себя добровольно.
Женщина убрала пистолет.
– Привет, доктор Расти. Стейси Моггин. Два года назад вы лечили меня от ожогов ядовитого дуба. Понимаете, на моем… – Она похлопала себя по заду.
– Я помню. Приятно видеть вас уже в штанах, мисс Моггин.
Она засмеялась, потом спросила:
– Надеюсь, я вас не напугала?
– Чуть‑чуть. Я выключал мобильник, и тут появились вы.
– Извините. Проходите в дом. Линда ждет. Времени у нас не много. Я буду перед домом. Если кто‑то появится, дам сигнал на рацию Линды. Если приедут Боуи, они припаркуются на стоянке у похоронного бюро, и мы сможем незамеченными уехать по Восточной улице. – Она склонила голову и улыбнулась. – Это, может быть, излишне оптимистично, но надеюсь, что уедем неопознанными. Если нам повезет.
Расти последовал за ней, ориентируясь по копне светлых волос.
– Вы взломали дверь, Стейси?
– Господи, нет. В полицейском участке есть ключ. Практически все частные фирмы, расположенные на Главной улице, оставляют нам ключи.
– Почему вы в этом участвуете?
– Из‑за того, что нагнетается страх. Герцог Перкинс давно бы это остановил. Идемте. И сделайте все быстро.
– Этого я обещать не могу. Я ничего не могу обещать. Я не патологоанатом.
– Тогда как сможете быстро.
Расти последовал за ней. Мгновением позже Линда уже обнимала его.
9
Гарриет Бигелоу дважды вскрикнула, потом лишилась чувств. Джина Буффалино таращилась, оцепенев от шока.
– Уведите отсюда Джину! – рявкнул Терс. Уже на автостоянке он услышал выстрелы и бегом вернулся, чтобы увидеть этот кошмар. Эту бойню.
Джинни обняла Джину за плечи и вывела ее в коридор, где столпились пациенты, включая Билла Оллната и Тенси Фримен. Они стояли, широко раскрыв глаза, испуганные.
– Унесите ее отсюда. – Терс указал Твитчу на Гарриет. – И одерните ей юбку, бедная девочка должна выглядеть благопристойно.
Твитч выполнил указание. Когда он и Джинни вновь вошли в палату, Терс стоял на коленях у тела Френка Дилессепса, который умер, потому что пришел вместо бойфренда Джорджии и задержался допоздна. Терс уже накрыл тело Джорджии простыней, и на ней расцвели кровавые маки.
– Можем мы что‑нибудь сделать, доктор? – спросила Джинни. Она знала, что Маршалл – не врач, но от шока слова сорвались с губ автоматически. Она смотрела на лежащее на полу тело Френка, и ее рука поднялась ко рту.
– Да. – Терс поднялся, и костлявые колени хрустнули, как пистолетные выстрелы. – Позвоните в полицию. Это место преступления.
– Все полицейские, которые на вахте, тушат пожар в центре города, – сказал Твитч. – Остальные или едут туда, или выключили мобильники.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 46; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!