ОЗЕРО ОГНЕННОЕ ГОРЯЩЕЕ (ОТКР. 19:20) 6 страница

– Что все это значит? – спросила она. – Дорогой, что все это значит?

– Этот чертов убийца не один, – ответил Джонни. – У него целая банда.

Кэрри уже держалась за руку мужа, а теперь вонзила в нее ногти. Джонни высвободил руку и побежал к полицейскому участку, во всю глотку крича: «Пожар! Пожар!» Но Кэрри не последовала за ним, а продолжила погрузку. Теперь она еще больше боялась за будущее.

Помимо Роджера Кильяна и братьев Боуи, на скамьях в спортивном зале средней школы сидели еще десять новых бойцов городской службы безопасности Честерс‑Милла, и Большой Джим только начал речь об ответственности, которая ложится на них, когда завыла пожарная сирена. Мальчик поторопился , подумал Ренни. Я не могу довериться ему в спасении моей души. Никогда не мог, а теперь он стал только хуже .

– Что ж, парни, – он говорил, глядя на юного Микки Уэрдлоу (Господи, ну и здоровяк! ), – мне хотелось многое вам сказать, но, похоже, от слов надо переходить к делу. Ферн Боуи, ты, часом, не знаешь, есть ли в пожарной части ручные насосы?

Ферн ответил, что заглянул туда чуть раньше, просто чтобы посмотреть, какое пожарное оборудование осталось в городе, и увидел с десяток ручных насосов. Все с залитыми водой баками.

Большой Джим, справедливо решив, что сарказм лучше приберечь для тех, кому хватит ума понять, что это такое, сказал, что Господь, в доброте своей, приглядывает за ними. И добавил, что командование тушением пожара, если тревога не ложная, он берет на себя, а Стюарт Боуи становится его заместителем.

Вот тебе, пронырливая ведьма , думал он, глядя, как его новые бойцы с горящими глазами поднимаются со скамей. Теперь поглядим, будешь ли ты и дальше совать нос в мои дела .

– Куда пойдешь? – спросил Картер. Он отогнал свою машину к Т‑образному пересечению Западной улицы и шоссе номер 117. Там находилась закрытая еще в 2007 году заправочная станция «Тексако». Младший и Тибодо оставались совсем рядом с деловым районом, но при этом станция укрывала их от ненужных взглядов. В той стороне, откуда они приехали, продолжала выть пожарная сирена и в небо начали подниматься первые языки пламени, пока скорее розовые, чем оранжевые.

– Что? – Младший смотрел на разрастающееся зарево. Пожар его возбудил. Заставил пожалеть о том, что у него больше нет подружки.

– Я спросил, куда пойдешь? Твой отец говорил, что у нас должно быть алиби.

– Я оставил патрульный автомобиль номер Два за почтой. – Младший с неохотой отвел взгляд от огня. – Мы сегодня дежурим с Фредди Дентоном. И он скажет, мы были вместе. Весь вечер. Туда я сейчас и пойду. Может, даже по Западной улице. Посмотрю, как полыхает. – Он пронзительно рассмеялся девичьим смехом, заставив Картера недоуменно взглянуть на него.

– Долго не смотри. Поджигателей всегда ловят на том, что они возвращаются, чтобы посмотреть на устроенный ими пожар. Я видел это в программе «Самые разыскиваемые преступники Америки».

– Никого не обвинят в поджоге, кроме этого гребаного Ба‑а‑арби. А ты? Куда пойдешь ты?

– Домой. Моя мать скажет, что я провел дома весь вечер. Попрошу ее переменить повязку на плече – эти чертовы собачьи укусы сильно болят. Приму аспирин. Потом пойду в город, помогать тушить пожар.

– В Центре здоровья есть таблетки покруче аспирина. И в больнице тоже. И в аптеке. Нам бы надо там кое‑чего позаимствовать.

– Это точно.

– Или… мет не потребляешь? Думаю, я смогу достать.

– Мет? Никогда с ним не связывался. Но против окси я бы не возражал.

– Окси! – воскликнул Младший. Почему он никогда об этом не думал? Окси наверняка снимет его головную боль лучше зомига или имитрекса. – Да, брат, ты говоришь правильно.

Он поднял кулак, и Картер стукнул по нему, но он не собирался ловить кайф в компании Младшего. Тот стал каким‑то странным.

– Ты лучше иди, Младший.

– Уже ушел. – Он открыл дверцу и зашагал по Западной улице, немного прихрамывая.

Картер изумился облегчению, которое ощутил после ухода Младшего.

Барби проснулся от воя пожарной сирены и увидел Мелвина Сирлса, стоящего у его камеры. Парень уже расстегнул ширинку и держал в руке свой внушительный агрегат. Когда заметил, что Барби на него смотрит, пустил струю. Определенно хотел достать до его койки, но не вышло, и Мел удовлетворился тем, что нарисовал на бетоне букву «S».

– Давай, Барби, попей. Тебе наверняка хочется. Водичка немножко солоноватая, но что с того?

– Что горит?

– Как будто ты не знаешь? – Мел улыбался. Все еще бледный – потерял немало крови, – но в белой, без единого пятнышка повязке.

– Будем считать, что нет.

– Твои дружки подожгли редакцию газеты. – Улыбка Мела стала шире, обнажив зубы. Барби понял, что парнишка в ярости. И испуган. – Пытались запугать нас, чтобы мы тебя выпустили. Но мы… не… боимся.

– С чего мне жечь редакцию? Почему не муниципалитет? И кто эти мои дружки?

Мел заталкивал свой член в штаны.

– Завтра тебя не будет мучить жажда, Барби. Об этом не волнуйся. Мы наберем целую ванну воды и напишем на ней твое имя. Добавим и губку.

Барби молчал.

– Ты видел пытку водой в Айраке? – Мел кивнул, словно Барби подтвердил, что видел. – Теперь ты испытаешь на себе, что это такое. – Он наставил на него палец. – Мы собираемся выяснить, кто твои сообщники. И мы собираемся выяснить, что ты сделал, чтобы отрезать город. Эта пытка водой. Никто ее не выдерживает. – Он уже отошел, потом вернулся. – Не чистой водой. Соленой. Будь уверен. Подумай об этом. – Мел ушел. Поднимался по лестнице, опустив перевязанную голову.

Барби сидел на койке, глядя на подсыхающую змею, нарисованную мочой Мела, и слушая пожарную сирену. Он думал о девушке в пикапе. Блондинке, которая уже собралась его подвезти, а потом передумала. Он закрыл глаза.

Прах

Расти стоял на разворотном круге перед больницей и смотрел на языки пламени, поднимающиеся где‑то на Главной улице, когда зазвонил закрепленный на ремне мобильник. Рядом находились Твитч и Джина. Она держала Твитча за руку, словно ища защиты. Джинни Томлинсон и Гарриет Бигелоу спали в комнате отдыха медсестер. Старик, который вызвался им помогать, Терстон Маршалл, обходил пациентов. Он оказался на удивление хорошим специалистом. Свет горел, оборудование работало, и на какое‑то время все пришло в норму. До того как завыла пожарная сирена, Расти даже позволил себе пребывать в хорошем расположении духа.

Он увидел на дисплее «ЛИНДА» и спросил:

– Милая? Все в порядке?

– Здесь – да. Дети спят.

– Ты не знаешь, что го…

– Редакция газеты. Молчи и слушай, потому что через минуты полторы после нашего разговора я отключу телефон, чтобы никто не позвонил мне и не приказал помогать в тушении пожара. Джекки здесь. Она присмотрит за детьми. Ты должен встретиться со мной у похоронного бюро. Там будет и Стейси Моггин. Она пришла раньше. Она с нами.

Имя, пусть и знакомое, не сразу вызвало в памяти лицо. А что резануло, так это она с нами . Значит, действительно пошло разделение на стороны, кто‑то с нами , а кто‑то с ними .

– Лин…

– До встречи. Через десять минут. Опасности нет, пока тушат пожар, потому что братья Боуи в этой команде. Так говорит Стейси.

– Как они сумели собрать команду, так бы…

– Не знаю, и мне без разницы. Ты сможешь прийти?

– Да.

– Хорошо. Не пользуйся парковкой рядом с похоронным бюро. Заезжай на маленькую, которая за зданием. – И связь оборвалась.

– Что горит? – спросила Джина. – Ты знаешь?

– Нет. Потому что никто не звонил. – И Расти строго посмотрел на них обоих.

Джина не поняла, но Твитч тут же врубился:

– Никаких звонков.

– Я просто уехал, возможно, на вызов, но вы не знаете куда. Я не сказал. Так?

Джина, все еще с написанным на лице недоумением, кивнула. Потому что она теперь с ними, для нее этот вопрос – решенный, хотя Джине только семнадцать. Они и мы , думал Расти. В любом случае будет несладко. Особенно семнадцатилетним .

– Возможно, на вызов, – повторила Джина. – Мы не знаем куда.

– Не знаем, – подтвердил Твитч. – Ты стрекоза, мы жалкие муравьи.

– Только не думайте, что дело серьезное, вы оба, – предупредил Расти.

Но все было очень даже серьезно, и он это уже знал. Надвигалась беда. И Джина могла оказаться не единственным вовлеченным в эту историю ребенком. У них с Линдой было двое детей, которые спали и понятия не имели о том, что их отец и мать плыли сейчас навстречу шторму, возможно, гибельному для их маленькой лодки.

И все же…

– Я вернусь. – Расти надеялся, что так и будет.

Сэмми Буши прибыла в «Кэтрин Рассел» на «малибу» Эвансов вскоре после отъезда Расти в «Похоронное бюро Боуи». Они проехали мимо друг друга на холме у городской площади. Твитч и Джина ушли в больницу, так что разворотный круг у парадного входа опустел, но Сэмми там не остановилась: пистолет, который лежал рядом на пассажирском сиденье, добавил ей осторожности (Фил сказал бы, что у нее паранойя). Она проехала дальше, на стоянку для сотрудников. Схватила пистолет сорок пятого калибра, сунула за пояс джинсов, прикрыла подолом футболки. Пересекла стоянку, задержалась у двери в прачечную, прочитала вывешенное объявление: «КУРЕНИЕ ЗДЕСЬ БУДЕТ ЗАПРЕЩЕНО С ПЕРВОГО ЯНВАРЯ. БРОСАЙТЕ НЕМЕДЛЕННО, ЧТОБЫ ИЗБЕЖАТЬ НЕУДОБСТВ». Сэмми посмотрела на ручку, зная, что откажется от своих планов, если она не повернется. Это мог быть Божий знак. Ну а если дверь не заперта…

Так и вышло. Она проскользнула в больницу, бледный и хромающий призрак.

Терстон Маршалл устал – скорее, вымотался, – но уже долгие годы не чувствовал себя таким счастливым. Конечно, это тянуло на извращение: он – штатный профессор, публикуемый поэт, редактор престижного литературного журнала. И постель с ним делила роскошная женщина, умная и уверенная, что лучше его никого нет. Если раздача таблеток, нанесение мази, опорожнение уток (не говоря уже о вытирании грязной задницы ребенка Буши часом раньше) делали его счастливее, чем все вышеуказанные достижения, то выходило, что он извращенец, но такие уж у него возникали ощущения. Больничные коридоры с их запахами дезинфицирующих средств и полироля для пола перенесли его в давно ушедшую молодость. Нахлынули яркие воспоминания – резкий аромат масла пачулей в квартире Дэвида Перны[18] и бандана с узором «пейсли», или «турецкий огурец», которую Терс надевал на мемориальную службу при свечах за упокой души Бобби Кеннеди. Он ходил по палатам, тихонько напевая «Большеногую женщину»[19].

Терстон заглянул в комнату отдыха и увидел, что медсестра с разбитым носом и симпатичная юная помощница медсестры Гарриет спят на койках, которые затащили туда. Диван пустовал, и скоро ему следовало поспать несколько часов здесь или вернуться в дом на Хайленд‑авеню, в котором они временно поселились. Он склонялся к тому, чтобы остаться здесь.

Странное развитие событий.

Странный мир.

Но сначала следовало еще раз проверить своих пациентов, как он уже их воспринимал. Много времени на это уйти не могло. Большинство палат пустовали. Билл Оллнат, который не мог заснуть до девяти из‑за травмы, полученной у «Мира еды», теперь крепко спал и похрапывал, лежа на боку, чтобы подушка не давила на рану на затылке.

Ванда Крамли находилась через две палаты от него. Кардиомонитор пикал, и давление выровнялось, но она дышала кислородом, и Терс опасался, что выкарабкаться ей не удастся. Слишком большой вес, слишком много сигарет. Ее муж и младшая дочь сидели рядом. Терс показал Уэнделлу два пальца, разведенные в букву «V» – знак победы теперь, знак мира в годы его молодости, – и Уэнделл, улыбнувшись, ответил тем же.

Тенси Фримен, поправляющаяся после удаления аппендикса, читала журнал.

– Почему включили пожарную сирену? – спросила она.

– Не знаю, милая. Как живот?

– Побаливает, – деловито ответила она. – Иногда сильно. Я смогу завтра уйти домой?

– Это решать доктору Расти, но мой хрустальный шар говорит, что да. – И от того, как она просияла, Терсу, и он не мог сказать почему, захотелось плакать.

– Мать малыша вернулась, – добавила Тенси. – Я видела, как она проходила по коридору.

– Хорошо, – кивнул Терс, хотя малыш никаких проблем не создавал. Раз или два заплакал, по большей части спал, ел или лежал в кроватке, безучастно глядя в потолок. Звали его Уолтер (Терсу и в голову не пришло, что «Литл», написанное на дверной карточке, его первое имя). Тем более что про себя Терстон Маршалл называл его «торазиновый[20] ребенок».

Теперь он открыл дверь палаты 23, с приклеенной скотчем желтой табличкой «ЗДЕСЬ РЕБЕНОК», и увидел, что молодая женщина – жертва изнасилования, уже шепнула ему Джина – сидит на стуле у кровати. Ребенок лежит у нее на коленях, и она кормит его из бутылочки.

– Вы в порядке… – Терс глянул на дверную табличку, – миссис Буши?

Фамилию ее он произнес как «Бушес», но Сэмми не стала его поправлять или говорить, что парни прозвали ее Буша‑Туша.

– Да, доктор.

И Терс не стал ее поправлять. Необъяснимой радости – той, что приходит со скрытыми в ней слезами, – только прибавилось. И когда он подумал о том, что мог не прийти в больницу… если бы Каро активно не поддержала его… и лишиться всего этого…

– Доктор Расти будет рад вашему возвращению. А Уолтер уже рад. Вам нужно что‑нибудь обезболивающее?

– Нет. – И она говорила правду. Боль из интимного места не уходила, но как‑то очень уж отдалилась. Сэмми казалось, что она летает над собой, привязанная к земле тончайшей нитью.

– Хорошо. Это значит, что вы поправляетесь.

– Да, скоро все пройдет.

– После того как вы закончите его кормить, почему бы вам не прилечь? Доктор Расти осмотрит вас утром.

– Хорошо.

– Спокойной ночи, миссис Бушес.

– Спокойной ночи, доктор.

Терс мягко закрыл дверь и двинулся дальше. В конце коридора находилась палата Джорджии Ру. Он решил заглянуть в нее и на том закончить.

Она не спала, лежала, уставившись в потолок. В отличие от молодого человека, который пришел ее навестить. Тот сидел в углу, на единственном в палате стуле, и похрапывал. На коленях лежал спортивный журнал, длинные ноги он вытянул перед собой.

Джорджия рукой подозвала Терса, а когда тот наклонился над кроватью, что‑то прошептала. Из‑за тихого голоса и практически полного отсутствия зубов он разобрал только одно или два слова. Наклонился ниже.

– Не футите ефо. – Терсу этот голос напомнил Гомера Симпсона. – Он единфтенный, кто пишел меня навефтить.

Терс кивнул. Конечно, в столь поздний час находиться в палатах посетителям не полагалось, а учитывая синюю форму и оружие, молодому человеку, возможно, объявят взыскание за то, что он не на пожаре, но… кому от этого хуже? Один лишний пожарный погоды не сделает, а если парня не смогла разбудить пожарная сирена, то пользы от него будет немного. Терс прижал палец к губам и прошептал: «Ш‑ш‑ш», – показывая молодой женщине, что он с ней заодно. Она попыталась улыбнуться, но лишь скривилась от боли.

Терстон не стал предлагать ей болеутоляющее, прочитав на ее карте, которая висела на изножье кровати, что до двух утра она уже на максимальной дозе. Вместо этого вышел, тихонько закрыл за собой дверь и пошел по спящему коридору. Не заметил, что дверь с приклеенной скотчем желтой табличкой «ЗДЕСЬ РЕБЕНОК» чуть приоткрыта. Диван в комнате отдыха манил к себе, но он решил вернуться в дом на Хайленд‑авеню, чтобы проведать детей.

Сэмми сидела у кровати с Литл Уолтером на коленях, пока новый доктор не ушел. Потом поцеловала сына в обе щечки и губы.

– Будь хорошим мальчиком. Мама увидит тебя на Небесах, если ее туда пустят. Я думаю, пустят. В аду я уже побывала.

Она положила малыша в кроватку, затем открыла дверцу тумбочки. Пистолет лежал на верхней полке: Сэмми не хотела, чтобы рукоятка упиралась в малыша, когда она держала его на руках и кормила в последний раз. Теперь Сэмми достала пистолет.

Главную улицу со стороны Моттон‑роуд блокировали поставленные поперек два патрульных автомобиля с включенными мигалками. Толпа, молчаливая и насупившаяся, можно сказать, мрачная, наблюдала, стоя за ними.

Горас – обычно спокойный пес, который радостно лаял лишь по случаю возвращения хозяйки домой или отрывисто тявкал, чтобы напомнить ей о своем существовании, но когда Джулия остановила «приус» около «Maison des Fleurs», он завыл, сидя на заднем сиденье. Джулия протянула к нему руку, погладила по голове. Утешала и утешалась.

– Джулия, Господи! – выдохнула Роуз.

Они вышли из машины. Первоначально Джулия собиралась оставить Гораса в салоне, но он снова взвыл – как будто знал, как будто действительно знал, – и она вытащила из‑под переднего пассажирского сиденья поводок, после чего открыла заднюю дверцу, чтобы он спрыгнул на землю, и прицепила поводок к ошейнику. Вытащила фотоаппарат, портативный «Касио», из кармана на задней спинке сиденья, прежде чем захлопнуть дверцу. Они протолкались сквозь толпу зевак, стоявшую на тротуаре. Горас шел первым, натягивая поводок.

Руп, кузен Пайпер Либби, который работал в полиции неполную смену и приехал в Милл пятью годами раньше, попытался их остановить:

– Дальше никому хода нет, дамы.

– Это мой дом, – возразила Джулия. – Наверху все, что принадлежит мне в этом мире, – одежда, книги, личные вещи. Внизу газета, которую основал мой прадед. За более чем сто двадцать лет она не вышла в срок только четыре раза. И теперь все превращается в дым. Если ты хочешь, чтобы я не увидела, как это происходит – и вблизи, – тебе придется меня застрелить.

На лице Рупа отразилась неуверенность, но, когда она двинулась дальше (Горас теперь жался к ее колену и недоверчиво смотрел на этого лысеющего мужчину), коп отступил в сторону. Но только на мгновение.

– Тебе нельзя, – попытался остановить он Роуз.

– Мне можно, если только ты не хочешь, чтобы тебе насыпали слабительного в следующую порцию шоколадного фраппе, которое ты у меня закажешь.

– Мэм… Роуз… у меня приказ.

– К дьяволу твои приказы! – В голосе Джулии слышалась скорее усталость, чем воинственность. Она взяла Роуз за руку и повела по тротуару, остановившись только в тот момент, когда жар, идущий от пожара, стал нестерпимым для кожи.

Здание, в котором располагались редакция «Демократа» и ее квартира, превратилось в огромный костер. Дюжина или около того копов и не пытались его погасить, но ручных насосов у них хватало (на некоторых оставались наклейки «СПЕЦИАЛЬНАЯ ЦЕНА В ДНИ РАСПРОДАЖ В „УНИВЕРМАГЕ БЕРПИ“»), и они поливали водой книжный и аптечный магазины. С учетом полного отсутствия ветра Джулия полагала, что им удастся отстоять оба дома, то есть все остальные офисные здания в восточной части Главной улицы.

– Просто удивительно, как быстро они тут появились, – прокомментировала Роуз.

Джулия ничего не сказала, только смотрела на языки пламени, вздымающиеся в темноту, гася розовые звезды. Она была слишком потрясена, чтобы плакать.

Все погибло , думала она. Все . Потом вспомнила про пачку газет, которую бросила в багажник перед тем, как уехать на встречу с Коксом, и поправилась: Почти все .

Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 50; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!