КУЛЬТУРА И НЕВЕРБАЛЬНОЕ ОБЩЕНИЕ

 

Еще до усвоения родного языка ребенок учится понимать невербальный (внеречевой) контекст общения, который помогает кодировать и декодировать речевые сообщения. Так. например, вербальное послание типа <не трогайте меня> может проявляться в контексте сердитого тона. тона просьбы, оно может сопровождаться отстраняющимися движениями рук, выражением лица и расположением тела в пространстве.

 

Язык невербальных посланий может безошибочно интерпретироваться человеком, воспитанным в данной культуре и часто помогает правильно понять смысл вербального послания и вообще кон-

текст отношений.

 

Окружающая среда, пространство и время также могут являться индикаторами невербального общения. Регуляция невербальных аспектов среды, пространства и времени означает регуляцию контекста общения.

 

Культурное разнообразие всегда оказывает влияние на регуляцию контекста общения и особенности самой невербальной коммуникации. Наряду с культурой, невербальное поведение также обусловлено принадлежностью человека к определенным социальным группам и такими характеристиками, как пол, возраст, социоэкономический статус, род занятий и специфика окружающей среды.

 

СРЕДА КАК ФАКТОР РЕГУЛЯЦИИ ОБЩЕНИЯ

 

Еще в 1936 году К. Левин обратил внимание на связь среды и поведения человека, отразив ее в формуле B= /P,Е/ (где B - поведение, P - личность, Е - среда). Таким образом, К. Левин был убежден, что человеческое поведение определяется как контактирующими личностями, так и средой, в которой происходит взаимодействие.

 

И. Альтман и М. Говейн, изучая отношения между культурой, человеческим поведением и домашней средой, предложили так называемую <диалектическую теорию невербальной среды>, суть которой в том, что Вселенная, мир и человеческая деятельность являют собой противоположные друг другу векторы, действие которых можно понять лишь вместе и путем противопоставления одного другому.

 

Если эту теорию приложить к невербальной коммуникации, то противоположными векторами будут индивидуальность – общность и открытость - закрытость. Именно эти противоположности и регулируют процесс невербальной коммуникации: например, изменение пространства взаимодействия (отстранение) может сигнализировать о потребности индивида в автономии или расширении личного пространства, а жесты рук и выражения лица в то же самое время могут свидетельствовать об открытости индивида и его потребности в уменьшении дистанции.

 

Авторы этой теории считают, что окружающая среда (в частности, домашняя) отражает степень, в которой культура и ее представители пыта> )тся совместить данные варианты диалектических противоположностей: индивидуальности - общности и открытости - закрытости. Измерение по линии индивидуальность - общность отражает уникальность и индивидуальность людей, живущих в этой среде, их идентичность как индивидов и как семьи, со всеми их связями, мыслями и чувствами по отношению к группам и культуре, частью которых они являются. Измерение по линии открытость - закрытость отражает степень, в которой культурная (домашняя) среда подчеркивает доступность или недоступность индивида (семьи) другим, внешним по отношению к ним людям.

На рис. 5 графически отражено приложение диалектической перспективы к невербальному общению.

(оси: открытость - закрытость (горизонтальная),

Индивидуальность (вверху) - общность (вертикальная);

квадранты:

ИНДИВИДУАЛЬНО-ОТКРЫТЫЙ СТИЛЬ (левый верхний),

ИНДИВИДУАЛЬНО-ЗАКРЫТЫЙ СТИЛЬ (верхний правый),

ОБЩИННО-ОТКРЫТЫЙ СТИЛЬ (нижний левый),

ОБЩИННО-ЗАКРЫТЫЙ СТИЛЬ (нижний правый).)

 

Рис.5

 

Очевидно, что измерение индивидуальность - общность перекликается с измерением <индивидуализм - коллективизм>, а открытость - закрытость с измерениями <дистанции власти> и <уровня избегания неопределенности>. Индивидуалистические культуры воспитывают индивидуально-ориентированный стиль невербальной коммуникации, а коллективистские - оощинно-ориентированный.

 

Люди из культур с низкой дистанцией власти и низким уровнем избегания неопределенности склонны демонстрировать открытый стиль невербального общения, которым они достигают впечатления своей доступности, а людям из культур с высокой дистанцией власти и высоким уровнем избегания неопределенности свойственно демонстрировать закрытый стиль невербального взаимодействия, создающий впечатление недоступности.

 

Степень выраженности индивидуальности - общности достигается благодаря использованию контекстов (пространство, время, среда) для демонстрации человеком своей личной или групповой идентичности.

 

Степень открытости - закрытости обнаруживается в специфическом невербальном поведении, в котором явно или скрыто проявляются такие смыслы:

 

а) непосредственная оценка (нравится - не нравится).

б) сила (высокий статус - низкий статус),

в) отзывчивость (активность - пассивность в общении).

 

Согласно сочетаниям этих взаимных противоположностей авторы выделяют 4 основных стиля невербальной коммуникации:

 

1. Индивидуально-открытый стиль характерен для невербального поведения, демонстрирующего личную идентичность: используются экспрессивные невербальные жесты непосредственности, си-

лы и отзывчивости.

 

2. Индивидуально-закрытый стиль - служит защите личной идентичности; применяются мягкие и пассивные жесты непосредственности и силы.

 

3. Общинно-открытый стиль - поддерживает групповые нормы и публичное <лицо>; характеризуется невербальными жестами непосредственности, силы и активной отзывчивости.

 

4. Общинно-закрытый стиль - поддерживает групповые нормы, публичное <лицо>; демонстрирует мягкость в отношениях и небольшую дистанцию власти.

 

В кросс-культурных исследованиях было установлено, что члены индивидуалистических культур с низкой дистанцией власти и низким уровнем избегания неопределенности (Австралия, США) предпочитают индивидуально-открытый стиль невербальной коммуникации.

 

Представители индивидуалистических культур с высокой дистанцией власти и высоким уровнем избегания неопределенности обычно используют индивидуально-закрытый стиль невербального поведения (например. Бельгия и Франция).

 

Членам коллективистских культур со средней или низкой дистанцией власти и низким уровнем избегания неопределенности (Гонконг, Сингапур) свойственен общинно-открытый стиль невербального взаимодействия.

 

И, наконец, члены коллективистских культур с высокой дистанцией власти и высоким уровнем избегания неопределенности (Япония, Корея) предпочитают общинно-закрытый стиль невербальной коммуникации.

 

Кросс-культурный анализ невербального общения ясно показывает, что в индивидуалистических культурах невербальное поведение служит поддержанию Я-идентичностн, а в коллективистских культурах - для поддержания, сохранения и защиты публичного <лица> или МЫ-идентичности.

 

Люди в культурах с низкой дистанцией власти и низким уровнем избегания неопределенности обычно используют открытые невербальные жесты, символизирующие доступность и равенство статусов. в то время как члены культур с высокой дистанцией власти и высоким уровнем избегания неопределенности весьма сдержанны (закрыты) в невербальном поведении, что поддерживает статусные отношения.

 

Прилагая свою диалектическую теорию к изучению домашней среды, И. Альтман и М. Говейн обнаружили, что домашняя среда представителей среднего класса в индивидуалистических культурах значительно отличается от подобной среды в культурах коллективистского типа.

 

В индивидуалистических культурах домашняя среда обычно резко отделена от общественной благодаря наличию двориков. газонов, оград перед домом и за ним. В коллективистских культурах архитектурное решение дома обычно спланировано с учетом центральной площади - центра всей общины.

 

Украшения и обстановка американских загородных домов символизирует желание владельцев отличиться друг от друга, а украшения и обстановка индийских, японских и мексиканских домов отражает желание быть вместе, быть похожими, поддерживая групповую или МЫ-идентичность.

 

Если для домов североамериканского среднего класса характерно поддержание границ, разделяющих дом на индивидуальные пространства и акцент на нормах для каждого члена семьи, то дома среднего класса в Юго-Восточной Азии особо выделяют посредством вещей и внутреннего дизайна общие пространства.

 

Здесь уместно вспомнить городскую архитектуру и внутреннюю обстановку квартир эпохи социализма в нашей стране, где дома и их внутреннее убранство практически не отличались друг от друга - вспомните построенную на этом фабулу фильма Э. Рязанова <Ирония судьбы, или с легким паром>. Внутренний смысл этой похожести - поддержание групповой идентичности, равенства и <затушевывания> индивидуально-личностного начала в человеке. Диалектическое единство и противопоставление индивидуальной и групповой идентичности присутствует в домашней среде культуры любого типа, однако выраженность индивидуальности и общинности различная.

 

Например, коллективистская по сравнению с западными культурами архитектурная и домашняя среда русских выглядит сугубо индивидуалистической по форме и сути в сопоставлении, например, с узбекской махалей. специфически организованной общинной жилой средой квартала восточного города.

 

По мнению Альтмана и Говейна, домашняя среда отражает степень, в которой культуры <справляются> с общим диалектическим противостоянием личных потребностей, желаний и мотивов с желаниями и требованиями общества в целом.

 

Тенденции индивидуализма отражают попытки людей быть уникальными и отдельными, т. е. независимыми и свободными от влияния других. С другой стороны, существуют силы, стремящиеся сделать личность частью общества, похожей на всех других, чтобы усилить его идентификацию с обществом и чувствительность к общественным потребностям.

 

Таким образом, человеческое поведение и невербальная окружающая среда внутренне взаимосвязаны и взаимопереплетены. Хотя ииндивидуальные, и общинные тенденции присутствуют в архитектуре и искусственных ландшафтах всех культур, обычно одна из этих тенденций доминирует над другой в общей схеме культурного дизайна.

 

В частности, о том, как это преломляется в американскойкультуре, хорошо заметил У. Туан: <...Эта двойственность и уклончивость нового американского дома хорошо отражает конфликт между полярными американскими идеалами: индивидуализм и общинность, самость, развиваемая в частном пространстве, и демократическое единство. Однако, следует отметить, что общинный идеал ненавязчиво отклоняется индивидами...> (Gudyklinst et а1"1988).

 

В заключение можно отметить, что изолированность, наличие индивидуального пространства и размеренный темп жизни - это мотивы, отражающие тему индивидуальности, а интеграция, коллективное пространство и заполненность времени многообразными видами деятельности - мотивы, перекликающиеся с темой общинности или коллективизма.

 

ПРОКСЕМИКА В КОНТЕКСТЕ

КУЛЬТУРЫ

 

Альтман определял проксемику как отделение личной территории, включающей <персонализацию места, объекта и общения, которые становятся собственностью человека или группы (Gudykunst et а1., 1988). Ограждение <своего> пространства тем или иным способом означает подчеркивание чувства личной идентичности или <самости>.

 

Согласно теории проксемики Холла, использование межличностной дистанции помогает индивидам регулировать степень близости, держа под контролем проявление чувств и эмоций.

 

Хотя представителям всех культур свойственно отделять пространство для себя или своей группы, тем не менее ощущение простора или тесноты, посягательства на пространство и уважение чужого пространства довольно значительно отличаются в разных культурах. Ключевое отличие - в регуляции межличностной дистанции и проявлении чувств.

 

Согласно данным исследований высокая потребность в тесном личном контакте и близости в проявлении чувств характерна для латиноамериканских культур, стран Южной и Восточной Европы и арабских культур, а низкая - отличает культуры стран Дальнего Востока (Япония, Корея), Центральной и Юго-Восточной Азии, Северной Европы и США.

 

Согласно наблюдению Андерсена, культуры, предпочитающие тесный контакт, в том числе тактильный, в основном, располагаются в регионах с теплым климатом, а те культуры, где люди предпочитают общаться на расстоянии и меньше соприкасаться физически, находятся, преимущественно, в холодном климате.

 

На основании этого наблюдения он пришел к выводу, что культуры, расположенные в холодном климате, ориентируют своих членов на достижение цели и выполнение конкретной задачи. а культуры, расположенные в теплом климате, ориентируют своих членов на межличностные отношения, пронизанные теплотой и включенностью. Иными словами, люди в низко-контактных культурах имеют низкую потребность в проявлении чувств, а люди в высококонтактных культурах - высокую.

 

В исследовании Н. Сассмана и Г. Розенфельда межличностной дистанции в Японии, Венесуэле и США было установлено, что:

 

- когда японцы говорят на своем родном языке, они сидят дальше всех друг от друга, американцы занимают срединное положение, а венесуэльцы - ближе всех;

 

- женщины во всех культурах располагаются ближе друг к другу, чем мужчины;

 

- когда члены других культур общаются на английском языке, они используют межличностные дистанции, характерные для норм американской культуры, а не те, которые приняты в их родных культурах и которые <оживают>, когда языком общения становится родной язык.

 

В данном примере Венесуэла являет собой образец высококонтактной культуры, Япония - низкоконтактной, а США - среднеконтактной.

 

Когда люди говорят на родном языке, это влечет за собой целый комплекс соответствующего культурно окрашенного поведения. Интересно, что мигранты, длительное время живущие в другой

культуре, постепенно перенимают дистанцию, свойственную этой культуре. Так, было установлено, что американские японцы, живущие на Гавайях, предпочитают более близкую дистанцию для общения, чем японцы, живущие в Японии.

 

165

 

Согласно данным крисс-ю.чьтуриых исследовании, члены средиземноморских культур (Греция. Южная Италия) предпочитают более олизкую межличиостную дистанцию и общении, чем жители стран Суеверной Епроиы (Швеция, Финляндия. Дания). В некоторых коллективистских культурах существуют различия в дистанции в зависимости от типа отношений, как, например. в Аргентине, где позитивно окрашенные отношения предполагают общение на близкой дистанции, а негативно окрашенные - на далекой. Другие культуры, нанример ближневосточные (Ирак), не делают таких различий.

 

В исследованиях, проведенных в нашей стране К. Григорьевой. изучавшей паралингвистические средства общения у народа саха, было установлено, что расстояние между якутами в процессе общения зависит от ситуации, контекста и степени знакомства. Якуты в большинстве случаев предпочитают общение в публичных местах и. в целом, расстояние между ними в процессе коммуникации больше, чем между европейцами. По-видимому, культура народа саха может быть причислена к низкокоитактным культурам, как большинство культур Дальнего Востока.

 

В исследовании М. Бонда с соавторами отмечалось, что члены индивидуалистических культур оказывают активное и агрессивное сопротивление в случае нарушения их личного пространства, в то время как члены коллективистских культур в таких случаях ограничиваются пассивным отпором.

 

ТАКТИЛЬНОЕ

 

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ

 

разных культурах придается разный смысл и значение тактильному взаимодействию. В низкоконтактных культурах оно употребляется гораздо реже, чем в высококонтактных.

 

Люди из коллективистских культур, стремясь к проявлению чувства близости, испытывают потребность в тактильном взаимодействии больше, чем представители индивидуалистических культур, склонные к сдержанности в проявлении чувств.

 

Согласно данным Холла, арабы обычно ощущают сенсорную депривацию и отчужденность в общении с американцами вследствие отсутствия тесного тактильного контакта в общении с ними. Американцы же, в свою очередь, воспринимают потребность арабов в тесном физическом контакте как посягательство на свое личное пространство, что вызывает у них чувство тревоги и дискомфорта.

 

Согласно наблюдению А. Алмани и А. Алвана. <... на арабов возможность почувствовать запах друга действует успокаивающе. Обоняние для них - способ быть <включенным> в другого, и отказать другому в обонянии своего запаха означало бы поступить постыдно. В некоторых провинциях Ближнего Востока сваты, приглашенные посмотреть невесту для родственника, иногда

просят разрешить понюхать ее. Их цель - не в том, чтобы убедиться в ее чистоплотности, скорее, то, что они ищут - некий томительный аромат ее гнева или неудовольстния. Бурмисы выражают свои аффекты, прижимаясь ртами и носами к щеке и сильно вдыхая запах другого. Жители Самоа выражают свои аффекты также прикасаясь носами и нюхая дpvr друга. Американцы же, напротив, поддерживают дистанцию и подавляют свое обоняпие> (Gudykunst et а1..1988).

 

Тенденция американцев оставлять без внимания обоняние арабов часто приводит к недоверию арабов к истинным чувствам собеседника - американца; американцы же испытывают дискомфорт от нарушения арабами их автономии и личного пространства.

 

Сравнительно-культурное исследование тактильного поведения в латиноамериканских культурах и США показало, что латиноамериканцы более часто используют тактильное взаимодействие в общении, чем североамериканцы. Согласно данным другого исследования, японцы чаще общаются тактильно с людьми своего пола. а американцы - противоположного, при этом японские женщины более склонны к тактильному взаимодействию. чем японские мужчины. В культурах Средиземноморья, наоборот. тактильное общение больше свойственно мужчинам, чем женщинам.

 

Согласно данным исследования тактильного поведения вкультурах Средиземноморья, США, Ближнего и Дальнего Востока, проведенного с использованием так называемой Шкалы Избегания Прикосновений, предложенной Андерсеном и Любовитцем, в культурах Средиземноморья сильнее выражена тенденция избегать прикосновения лиц противоположного пола, чем в США. В ближневосточных культурах также меньше выражена тенденция избегать прикосновений лиц противоположного пола, чем в культурах Средиземноморья и Дальнего Востока, причем в дальневосточных культурах тенденция избегать тактильного общения с противоположным полом проявлена больше всего (Gudykunst et а1" 1988).

 

Эти данные подтверждают мнение о том, что, в целом, дальневосточные культуры являются низкоконтактными, американская и североевропейские - среднеконтактными, а ближневосточные и средиземноморские - высококонтактными.

 

Разумеется, такие переменные, как пол, возраст, дистанция в отношениях влияют на само тактильное поведение и на его восприятие, а также - на разнообразие форм тактильного поведения. Установлено, что нормы и правила, регулирующие тактильное поведение в культурах с высокой дистанцией власти и с высоким уровнем маскулинности, более строгие и жесткие, чем в феминных культурах с низкой дистанцией власти.

 

В заключение можно сказать, что в коллективистских культурах,членам которых свойственно открыто проявлять свои чувства (арабские, средиземноморские, латиноамериканские) существует и большая склонность к тактильному взаимодействию.

 

В индивидуалистических культурах, где бурные проявления чувств не приняты, тактильное взаимодействие также встречается достаточно редко. В культурах такого типа регуляция близости в межличностных отношениях достигается, в основном, благодаря вербальному самораскрытию.

 

В коллективистских культурах, в которых открытое проявление чувств не приветствуется (культуры Дальнего Востока), основной акцент в регуляции чувств и эмоций в процессе общения делается на интуитивное невербальное поведение (молчание, понимание внутреннего состояния собеседника).

 

На ограничение использования тактильного взаимодействия виндивидуалистических культурах оказывают влияние нормы поддержания личной идентичности и сохранения автономии. В коллективистских культурах на ограничение тактильного взаимодействия влияют нормы поддержания публичного <лица> (своего и собеседника).

 

Данный анализ показывает, что, хотя представители разных культур могут использовать сходные типы невербального поведения, конечная цель, роль и интерпретация этого невербального поведения может отличаться в разных культурах.

 

МЕЖЛИЧНОСТНАЯ СИНХРОННОСТЬ В НЕВЕРБАЛЬНОМ ОБЩЕНИИ

 

 Аргайл выделил пять основных функций невербального общения:

 

1) выражение межличностных отношений,

 

2) выражение чувств и эмоций,

 

3) управление процессом вербального общения (разговором),

 

4) обмен ритуалами,

 

5) регуляция самопредъявлений.

 

Главная цель невербального общения, связывающая все пять функций воедино - это достижение межличностной синхронности.

 

Согласно Холлу, межличностная синхронность означает согласованность ритмических движений между двумя людьми на вербальном и невербальном уровнях.

 

Каждая деталь человеческого поведения включена в единый ритмический процесс, и можно с уверенностью сказать, что поведение индивидов регулируется сложной иерархией ритмов общения. Более того, эти ритмы сравнивают с главными темами оркестра, являющимися краеугольным камнем в процессах межличностного взаимодействия между друзьями, коллегами как внутри культур, так и между культурами.

 

Проводя исследование с использованием киносъемки кинестетических движении и проксемики. Холл обнаружил, что дистанции между людьми в разговоре всегда строятся с невероятной точностью, что процесс общения строго ритмичен и что индивиды как бы располагаются в совместном <танце>, который ими практически не осознается.

 

Холл также установил, что люди из стран Латинской Америки, Азии и Африки кажутся более <осведомленными> об этих ритмических движениях, чем люди из стран Северной Европы и США. Это объясняет, почему люди из первой группы культур более сензитивны и более настроены на процессы межличностной синхронизации, чем представители второй группы культур.

 

Поскольку члены индивидуалистических культур несовершенны на невербальном уровне, они больше полагаются на процесс вербального самораскрытия.

 

Установлено, что межличностная синхронность или согласованность достигается в том случае, когда невербальное общение между двумя индивидами нацелено на широту, уникальность, продуктивность, уступчивость, сглаженность, спонтанность и когда имеет место открытый и спокойный обмен мнениями.

 

Межличностная несогласованность возникает тогда, когда невербальное общение между двумя людьми становится затрудненным, стилизованным, появляется ригидность, скованность, неловкость, нерешительность, формальность и опасность открытого осуждения или оскорбления.

 

Межличностная синхронность отражает растущую симпатию, взаимное внимание, крепнущую связь, а межличностная несогласованность - растущую антипатию, отвержение и безразличие.

 

Люди из индивидуалистических культур предпочитают быть более доступными для других через вербальное самораскрытие. В манипулировании окружающей средой, пространством, временем и тактильными реакциями они предъявляют и подтверждают свою личную идентичность.

 

Люди из коллективистских культур становятся доступными для других посредством явных (или скрытых) смыслов, выражаемых в невербальном поведении. Специфическими способами использования среды, пространства, времени и тактильного взаимодействия они подчеркивают значимость групповой или МЫ-идентичности.

 

Рядом ученых предложено понятие коммуникативной компетентности.

 

Это означает понимание и усвоение культурно специфическогозначения норм и ценностей, моделей вербального и невербального поведения в различных культурах.

 

Отсюда вытекает практическое следствие: люди, стремящиеся достичь коммуникативной компетентности в индивидуалистических культурах, должны основное внимание уделять достижению вербальной коммуникативной компетентности (учить язык, иначе говоря).

 

169

 

В свою очередь, люди. нацеленные на достижение коммуникативной компетентности в коллективистских культурах, должны большее внимание обращать на изучение невербальных способов общения.

 

ГЛАВА 12

 

МЕЖГРУППОВОЕ ОБЩЕНИЕ

И КУЛЬТУрA

 

Любое взаимодействие людей обусловливают как межличност-

ные, так и межгрунповые факторы. Известный психолог когнитиви-

стского направления Г. Тэджфел предложил для объяснения этого

тезиса понятие своеобразного континуума человеческого подведе-

ния, полюсами которого являются, с одной стороны, межличност-

ное поведение, а с другой - межгрупповое.

 

На самом же деле в обыденной жизни практически нс встречает-

ся примеров <чистого> поведения либо только межличностного, ли-

бо только межгруппового, и каждый акт коммуникации представля-

ет собой определенную <смесь> элементов как межличностного, так

и межгруппового общения.

Что же такое межгрупповое взаимодействие или общение?

 

К. Левин иллюстрировал важность межгруппового взаимо-

действия такими словами: <В течение большей части своей жиз-

ни взрослый человек действует нс как индивид в чистом виде. но

как член социальной группы. Тем нс менее разные группы, к ко-

торым он принадлежит, не всегда представляют собой некую за-

стывшую иерархию. Иногда доминирует его принадлежность к

одной группе, иногда - к другой. В целом, в каждой ситуации лич-

ность кажется осведомленной о том. к какой группе она принад-

лежит, а к какой - нет. и это знание обуславливает его поведение>

(цит. no Gudykunst ct а1., 1988).

 

Это было написано еще задолго до массового психологического

изучения межгрупиовых отношений. В истории психологии были

разные подходы к данной проблеме, B.C. Агеев объединил их в че-

тыре основных типа:

 

1. Мотпвационные. связываемые прежде всего с именами

3. Фрейда, Т. Адорно и их последователей. Суть этих подходов сво-

дится к признанию универсальности аутгрупповой враждебности

(враждебности по отношению к внешней группе) в любом межгруи-

повом взаимодействии и главная цель этой враждебности - поддер-

жание сплоченности ингруппы (т. е. группы, к которой индивид себя

причисляет).

 

Механизм формирования враждебности к аутгрупне в данном

подходе проистекает из фрустрации индивида, что легло в основу

концепции Миллера-Долларда LI том, что фрустрация выступает

 

как необходимое и достаточное условие агрессивного поведения.

Фрустрация же может быть вызвана эдиповым комплексом или

проявлением Тонатоса. инстинкта смерти, как у Фрейда, или пси-

хологическими комплексами, вытекающими из базовой <автори-

тарной личности>, как у Т. Адорно.

 

По мнению Г. Тэджфела, в этих подходах установки и поведение

индивида по отношению к аутгруппам понимаются как способ разре-

шения внутриличностных конфликтов и противоречий, а само суще-

ствование аутгрупп - как совершенно необходимое условие и един-

ственная возможность их снятия, разрешения <катарсиса>, возмож-

ность, <которую следовало бы изобрести, если бы она не существо-

вала в действительности> (Tajfel Н.,1978).

 

2. Ситуативные подходы, представленные работами прежде все-

го М. Шер?1фа и его коллег. Сущность этих подходов заключалась в

том, что источник межгрупповой враждебности или сотрудничест-

ва был найден не в индивидуальных мотивационных факторах, а в

характеристиках самого межгруппового взаимодействия. Экспери-

ментальные исследования проводились па реальных, а не на искус-

ственно созданных лабораторных группах и легли в основу реали-

стической теории межгруппового конфликта, сформулированной

Д.Т. Кэмпбеллом.

 

Согласно этой теории реальный конфликт интересов между

группами (актуальный, имевший место в прошлом, или предпола-

гаемый) создает отношения конкуренции и ожидание реальной

угрозы со стороны другой группы. Реальная угроза, в свою оче-

редь, обусловливает:

 

1) враждебность отдельных членов группы к источнику угрозы.

 

2) увеличение внутригрупповой солидарности.

 

3) более полное осознание индивидом своей групповой при-

надлежности,

 

4) увеличение непроницаемости границ групнового член-

ства,

 

5) уменьшение степени отклонения поведения индивидов

от групповых норм.

 

6) увеличение меры наказания за нарушение этих норм

вплоть до остракизма и изгнания нарушителя из группы.

 

Как отмечает B.C. Агеев, реалистическая теория межгрупповых

конфликтов широко распространена и в настоящее время, несмотря

на то, что в ней отсутствует анализ существенных для понимания

межэтнического взаимодействия внутренних психологических (ког-

нитивных и эмоциональных) процессов.

 

3. Когнитивные подходы, представленные прежде всего работа-

ми западноевропейских психологов Г. Тэджфела и Дж. Тернера. В их

экспериментах было показано, что аутгрупповая или межгрупповая

дискриминация наблюдается и без объективного конфликта интере-

сов. По их мнению, социальная категоризация (деление людей на со-

циальные группы) и неразрывно связанное с ней социальное сравне-

 

Hiie (для достижения позитивного отличия ннгруипы) сами по себе

достаточны для возникновения аутгруппопой дискриминации.

 

В рамках этого подхода родилась знаменитая теория сицча.'ч,-

noij ]!дeнтllчнocтll'\'j:\жфe.^^a - lepiiepu как основной детерминан-

ты поведения чс.юнека. Согласно их модели социальной иденти-

фикации свою основную потребность в самоуважении человек

большеп частью реализует через групповое членство. Когда ин-

дивид определяет себя посредством принадлежности к некой со-

циальной группе, то его потребность в самоуважении будет моти-

вировать его желание оценивать данную группу позитпнно.

 

Позитивные различия в пользу ингрупны дают ее членам пы-

сокий субъективный статус или престиж, и вследствие этого - 170-

ЗИТИПНУЮ социальную идснгичност;,. В свою очередь, иегитив-

лыс различия или неблагоприятное сравнение дает низкий пре-

стиж и исгатичную социальную идентичность.

 

Согласно данной модели личность, чтобы удовлетворить спою

основную потребность в самоуважении, склонна искать (и находить)

позитивные отличия своей группы от всех остальных, и в этом со-

стоит безусловность и вечность такого межгрунпового феномена

как ilHi'pynnoBOi'i фаворитизм и яутгруппочая дискриминация.

 

4. И наконец, четвертый подход, деятельностный, выросший из

взглядов Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева и представленный работа-

ми отечественных социальных психологов, прежде всего B.C. Агеева.

 

Суть этого подхода можно выразить в том, что когнитивные про-

цессы здесь рассматриваются в качестве среднего звена между объ-

ективными условиями, в которых находятся социальные группы, и

межгруиновым взаимодействием, влияющим на эти объективные ус-

ловия. В рамках этого подхода отрицается универсальность ингруи-

пового фаворитизма на поведенческом уровне и универсальной при-

знается только его когнитивная природа в силу всеобщности деле-

ния на <мы> и <они> в генезисе человеческих групп.

 

По мнению B.C. Агеева, современная социальная психология

предлагает деление предмета своего исследования на два класса:

 

1) различные явления, стороны, аспекты и т. д., связанные с со-

бственно социально-психологическим взаимодействием;

 

2) класс явлений, связанных с субъективным отражением послед-

него взаимодействующими субъектами.

 

Этот второй класс явлений B.C. Агеев предлагает считать отно-

сящимся к сфере социальной перцепции, считая при этом, что <...в

центре внимания должны стоять не только и не столько мсжгрушю-

вые процессы и явления сами по себе... сколько внутреннее отраже-

ние этих процессов и явлений в субъективном плане, т. е. когнитив-

ная или социально-перцептивная сфера индивида, связанная с раз-

личными аспектами межгруппового взаимодействия> (Агеев B.C.,

1983).

 

В результате разделения предмета социальной психологии на два

класса встает проблема адекватности мсжгруппового восприятия.

 

Эта проблема старая, само поянление терминов <этнические пред-

рассудки> или <предубеждения> уже свидетельствует о неадек1$ат-

ности социально-перцептииных образов некой объективной реаль-

ности. т. е. неким <объективным> характеристикам оцениваемых

групп.

 

Здесь необходимо обратиться к понятию социального стерео-

TUiia. разновидностью которого является этничсскиЛ стереотип.

Под социальным стереотипом обычно понимают упрощенный.

схематизированный, эмоционально окрашенный и чрезвычайно

устойчивыи оораз какой-либо социальной группы или общности.

легко распространяемый на всех ее представителей.

 

Впервые термин <социальный стереотип> ввел в употребле-

ние У. Лпппман. изучая влияние имеющегося знания о предмете

на его восприятие и оценку при непосредственном контакте. С'о-

гласноЛинп.ману. стереотипы - это упорядоченные, схематичные.

детерминированные культурой <картинки мира в голове челопе-

ка>. которые экономят его усилия при восприятии сложных со-

циальных объектов и защищают его ценности, позиции и права.

С тех пор многие исследователи предлагали множество конкрет-

ных определений социального стереотипа. Г. Тэджфсл суммировал

главные выводы исследований в области социального стереотипа в

виде следующих шести положений:

 

1) люди с легкостью проянляют готовность xapaKTepiriOHalb

обширные человеческие группы (или <социальные категории>)

недифференцированными, грубыми и пристрастными признаками:

 

2) такая категоризация стремится оставаться совершенно

стаопльной в 104011110 очень длительною периода времени:

 

3) социальные стереотипы в некоторой степени могут изме-

няться в зависимости от социальных, нолитичсских или экономи-

ческих изменений, но этот процесс происходит крайне медленно:

 

4) социальные стереотины становятся более <отчетливыми>

и враждебными, когда возникает социальная напряженность ме-

жду группами:

 

5) они усваиваются очень рано и используются детьми задол-

го до возникновения собственных мнений о тех группах, к кото-

рым они относятся:

 

6) социальные стереотины не представляют больтой пробле-

мы. когда не существует явной враждебности в отношениях

групп, но их в высшей степени трудно модифицировать и управ-

лять ими в условиях значительной напряженности и конфликта.

Следует подчеркнуть, что этнические стереотины - наиболее ча-

стая разновидность социальных стереотипов, изучающаяся психоло-

гами как на Западе, так и в нашей стране.

 

Проблемы социальной перцепции межэтнического взаимодей-

ствия изучались в работах этносоциологов (Арутюнян К).В.. Гу-

богло М.Н.. Дробижева Л.М., Маликова Н.Р.. Малькова U.K.. Су-

соколов А.А. и др.). а также - этнопсихологов (Гриценко U.13..

 

174

 

Солдатова Г.У.. Лебедева Н.М.. Науменко Л.И., Павленко В.14..

Рыжова С.В.. Стефапепко Т.Г. и др.).

 

Недавно вышла в свет книга Г.У. Солдатовой <Психология

межэтнической напряженности>, в которой автор на материале

обширных эмпирических исследований и их теоретического ана-

лиза раскрывает факторы и закономерности динамики межэтни-

ческой напряженности, а также предлагает способы ее сниже-

ния. Особое внимание в этой работе уделяется сложному северо-

кавказскому региону (Солдатова ГУ, 1998).

 

В последние годы стало характерным обращение исследователей

к внутренней детерминации происхождения неадекватности соци-

ального восприятия. Очевидно, что в основе межгруиновой (межэт-

нической) интолерантности могут лежать также причины внутри-

группового, а не только межгруппового характера.

 

В широко известных <гипотезах контакта> Д. Кемнбелла по-

явление неадекватности в процессах социальной перцепции объ-

ясняется стремлением групп к сохранению или приобретению

более высокого статуса в межгрупповых отношениях. В рамках

этой же парадигмы получены интересные данные: было установ-

лено, что стереотипная оценка внешней группы в меньшей степе-

ни зависит от индивидуальных контактов с представителями

внешней группы, чем от степени контактов внутри самой оцени-

вающей группы. Оказалось, что усилия самой группы по <обкат-

ке> (увеличению привычности или нормативности стереотипов)

могут быть столь же важными, как и информация, получаемая

через индивидуальные контакты с внешней группой, в детерми-

нации стереотипов.

 

Итак, социально-перцептивный образ аутгруппы формируется в

групповом сознании ингруппы на основе информации, поступающей

через индивидуальные контакты ее членов с представителями аут-

группы и в результате контактов внутри самой ингруппы.

 

В парадигме <культурного шока> (психологическая реакция на

незнакомую культуру) высказываются сомнения в универсальности

аутгрупповой дискриминации.

 

Некоторые исследователи отмечают, что при определенных

условиях иностранцы воспринимаются более благожелательно,

особенно когда они нарушают местные обычаи на основании то-

го, что они не могут научиться соответствующим нормам поведе-

ния, и поэтому могут быть извинены за свои неадекватные по-

ступки. Существует даже феномен <обратной дискриминации>,

показывающий, что при определенных условиях члены меньшин-

ства (аутгруппы иностранцев) избирательно предпочитаются

членам доминирующего большинства (ингруппы <своих>).

 

У работающих в парадигме <культурного шока> есть свое пони-

мание причин неадекватности межгруппового восприятия. Социаль-

ная психология межкультурных контактов классифицирует контак-

ты по таким основаниям:

 

1) на чьей территории происходит контакт,

 

2) время взаимодействия,

 

3) его цель,

 

4) тип включения,

 

5) частота контакта,

 

6) степень близости,

 

7) относительный статус и влияние,

 

8) численное количество,

 

9) различающиеся характеристики участников (раса, религия,

язык и т.д.).

 

В таких кросс-культурных контактах есть разделение на

<хозяев> и <приезжих>. Существует много терминов для клас-

сификации приезжих. Сходятся все они в том, что данные инди-

виды (или группы) характеризуются как <приехавшие позднее>

в отличие от <своих>, существовавших на данной территории

<раньше>.

 

Многие исследователи <культурного шока> рассматривают яв-

ление аутгрупповой дискриминации в межкультурных контактах,

основываясь на концепциях дснндивидуализацпи и территориаль-

ности.

 

Так, С. Бочнер считает, что деиндивидуализированные персо-

ны имеют тенденцию восприниматься менее благожелательно,

чем индивидуализированные, и дистанция взаимодействия с ино-

странцами больше, чем со своими. <Чужие>, когда они становят-

ся близкими, <вторгаются> в личное пространство тех, кто взаи-

модействует с ними. только тем, что присутствуют на территории

данной личности. Такое <вторжение> вызывает тревогу и защит-

ную реакцию, включая неприязнь и отдаление.

 

Некоторые исследователи, сталкиваясь с явлениями неадекват-

ности социально-перцептивных образов межгрупповых отношений,

выявили условия, способствующие как увеличению, так и уменьше-

нию подобного несоответствия.

 

Из анализа причин возникновения данной неадекватности следу-

ет сделать вывод, что она является вполне естественной характери-

стикой межгруппового восприятия, объясняемой либо внешними

(характером совместной межгрупповой деятельности), либо внут-

ренними причинами (особенностями социальной перцепции, напри-

мер, свойством смещать самооценку и положительную сторону, или

посредством деиндивидуализации <чужих> оправдать собственный

негативизм по отношению к ним).

 

Необходимо понять, почему возникает такая неадекватность в

межгрупповом (межэтническом) взаимодействии и в чем ее

смысл. Для этого в отечественной истории и этнопсихологии бы-

ла выдвинута теория, объясняющая проихождение этнической ин-

толерантности как когнитивного феномена в процессе взаимодей-

ствия этнических групп (Поршнев Б.Ф., 1971, Лебедева Н.М.,

1989).

 

176

 

^"

 

..---И

 

СУГГЕСТИЯ И КОНТРСУГГЕСТИЯ

В МЕЖГРУППОВОМ

ВОСПРИЯТИИ

 

;асто при анализе социально-перцептивных образов межгруп-

пового взаимодействия не учитывается такая переменная, которая в

кросс-культурном преломлении становится одной из определяющих,

а именно - история группы.

 

Естественно сложившиеся этнические общности являются

социальными организмами с длительной историей, их <мы>, вся-

кий раз уникальное и неповторимое, зависит от физико-гсогра-

фических условий места формирования данного этноса, от его

системы жизнеобеспечения, от особенностей материальной и ду-

ховной культуры, от контактов с другими этническими образова-

ниями, мозаика которых каждый раз особенна.

 

Это создает индивидуальный как содержательный, так и фор-

мально-динамический рисунок, свойственный групповому созна-

нию каждой этнической группы, обусловливая уникальность про-

цессов социальной перцепции, в частности, социальной катего-

ризации членов воспринимаемых этнических групп.

 

Поэтому при исследовании межкультурных контактов необ-

ходимо учитывать индивидуальную историю этнической группы

(длительность существования, процессы разделения или объеди-

нения, имевшие место, т е. ее уникальный <жизненный путь>),

который определяет содержание и динамику, а также в некото-

рых случаях меру адекватности межгруппового восприятия.

Для пояснения данного тезиса необходимо обратиться к теории

Б.Ф. Поршнева о социальном генезисе человеческих групп. Со-

гласно его идеям, культурные особенности, т. е. самобытность

культуры той или иной общности людей, в том числе этнической, -

продукт или результат межгруппового контакта, в акте которого

соединены два процесса: сближения (межгрупповая суггестия,

сравнение, сопоставление) и отдаления (отторжение чужого влия-

ния, психологическая защита от него, контрсуггестия). Причем, в

ряде случаев отдаления может и не быть, может произойти слияние

в единое <мы>.

 

Как писал Поршнев, <... в археологии и этнографии нет куль-

туры в единственном числе, - есть лишь соотношение культур.

Есть лишь двойственный процесс: культурного обособления (со-

здания всевозможных отличий <нас> от <них>) и культурной ас-

симиляции путем заимствования, приобщения (частичного или

полного вхождения в общее <мы>)... В истории оба они друг без

друга не существовали, но выступали в самой разной пропорции>

(Поршнев Б.Ф., 1974).

 

Исходя из этого, естественным будет предположение, что этниче-

ское сознание общности также формировалось в результате контак-

тов разных этнических общностей, их слияния и размежевания, поэ-

тому характеристики группового сознания общностей с разной нсто-

 

777

 

рией развития и межэтнических контактон будут значительно отли-

чаться друг от друга.

 

Когда такие общности вступают в контакт друг с другом, в их со-

знании этот факт будет отражаться по-разному. Это - самая поверх-

ностная. так сказать, естественно-историческая предпосылка воз-

можной неадекватности межгруппового восприятия.

 

Основная идея предлагаемого теоретического подхода заключа-

ется в том, что как сама этническая группа, 'гак и ее сознание и са-

мосознание имеют историю развития, формирования в процессе

взаимодействия с внешней средой, частью которых являются конта-

кты с иными этническими и культурными группами. Данные меж-

групиовые контакты происходят с помощью двух диалектически

связанных процессов сближения и обособления.

 

Динамика межгруппового восприятия зависит от ДВУХ аналогич-

ных процессов, происходящих в когнитивной сфере: это процессы

внутри- и внешнегруиповой суггестии и контрсуггестин, цель кото-

рых - регулировать процессы сближения и обособления в сфере со-

циальной перцепции.

 

Это значит, что при определенных условиях члены группы могут

<видеть> представителей контактирующей с ними группы либо

<ближе>, либо <дальше>, чем они есть на самом деле.

 

Как известно, группам имманентны процессы внутренней и

внешней динамики. Когда появляется угроза существованию данно-

го социального организма, т. е. появляются внешние или внутренние

силы, действующие в направлении разрушения данной группы как

самостоятельного субъекта межгрупиового взаимодействия, на

уровне социальной перцепции включаются механизмы, препятству-

ющие этому разрушению, стремящиеся его задержать. Это - меха-

низмы усиления внутригрупповой суггестии (единства <мы>, сплоче-

ния) и внешнегрупповой контрсуггестии (обособления от <них>).

 

Чем длительные история существования группы, чем чаще она

вступала в контакты с разнообразными <они>, тем определеннее и

четче будет ее <мы>, и тем сильнее в случае угрозы существованию

данного <мы> будут развиваться процессы суггестии и контрсугге-

стии, нацеленные на сохранение данного организма.

 

Признание существования таких регуляторов психологического

межгруппового (межэтнического) пространства, тем более в функ-

ции социально-психологической защиты, влечет за собой необходи-

мое признание существования объекта, нуждающегося в защите. В

качестве такового выступает социальная (этническая) группа как

самостоятельный субъект межгруппового взаимодействия и взаимо-

восприятия и такие ее характеристики, как уникальность и специ-

фичность. В самом общем смысле объектом защиты является этни-

ческая культура. Этим обеспечивается ее сохранность и надорганч-

ческий характер.

 

Очевидно, неотъемлемое свойство социальной формы дви-

жения материн - существование человечества в форме отдель-

 

ных групп, оощностсн. социальных ядер и т. д., и процессы сугге-

стии и коитрсуггестип регулируют это сущестпованне и сфере

социальной перцепции, подключая когнитивные процессы кау-

зальиоЛ атрибуции, деиидивидуализации и другие, придания им в

случае необходимости жесткий, нормативный и очень часто так

называемый необъективный характер.

 

Впрочем, не всегда суггестия и контремтсстия выступают в

форме защиты (т. е. способствуют обоеоблению). иногда они мо-

гут <обслуживать> процессы сближения и выступать в форме

внешнегрупповой суггестии (притяжение) и внутригруниовой

контрсуггестии (размывание, распад данной социальной группы).

Адекватность группового восприятия можно назвать также груп-

повой (этнической) толерантностью. В данном подходе этническая

толерантность в сфере социальной перцепции понимается как от-

сутствие негативного отношения к другой этнической культуре, а

точнее - наличие позитивного образа иной культуры при сохранении

позитивного восприятия своей собственной.

 

Это значит, что этническая толерантность не является след-

ствием ассимиляции как отказа от собственной культуры, а явля-

ется характеристикой межэтнической интеграции, для которой

характерно <принятие> или позитивное отношение к своей этни-

ческой культуре и к этническим культурам групп, с которыми

данная группа вступает в контакт, 1акое понимание адекватности

груинового восприятия ба.п1руется на посчулате ценностного ра-

венства этнических культур и отсутствия в этом плане преимуще-

ства одной культуры перед другой.

 

Под этим углом зрения явление этнической ннтолсрантности

(или неадекватности группового восприятия) представляет собой

преимущественно негативное восприятие иной этнической культуры

при сверхнозитивном восприятии собственной, или широко извест-

ное явление ингруннового фаворитизма и аутгрупповой дискримина-

ции в социально-перцептивной сфере.

 

Почему же возникает неадекватность группового восприятия или

межгрунповая (межэтническая) интолсрантность? С точки зрения

данного подхода, явление этнической интолерантности в сфере со-

циальной перцепции вызывается активизацией процессов внутри-

групповой суггестии (направленных на <сплочение> группы) и

внешнегрупповой контрсуггестии (перцептивного <отдаления> от

иной культуры). Эти процессы выступают в роли механизмов соци-

ально-психологической защиты от инокультурного влияния и слу-

жат сохранению группы как единого и целостного субъекта меж-

группового взаимодействия, сохранению се культурной идентично-

сти (и, возможно, культуры в целом).

 

Степень активизации механизмов социально-психологиче-

ской защиты зависит, в основном, от двух факторов:

 

1 ) 07' культурной лнстипцни: чем более непохожей, отличной

от своей собственной воспринимается этнической группой куль-

 

ss^;.-'^ ^

 

тура общности, с которой она взаимодействует, тем сильнее дан-

ная этническая группа может развивать механизмы социально-

психологической защиты от инокультурного влияния в виде вну-

тригрупновой суггестии и внешнегрупповой контрсуггестии, ве-

дущих к увеличению неадекватности межгруппового восприятия

и этнической интолерантности;

 

2) or степени целостности и самостоятельности группы как

субъекта межгруппового (межэтнического) взаимодействия и

взаимовосприятия: нарушение целостности группы (под влияни-

ем внешних, часто непсихологических причин) может привести к

угрозе позитивной групповой идентификации ее членов и вслед-

ствие этого активизировать защитные механизмы внутригруппо-

вой суггестии (в целях повышения позитивной групповой иденти-

фикации) и внешнегрупповой контрсуггестии (в целях перцеп-

тивного <отдаления> от других групп). Это неизбежно приводит

к неадекватности межгруппового восприятия и аутгрупповой (эт-

нической) интолерантности.

 

Таким образом, данный подход предлагает взглянуть на происхо-

ждение феномена неадекватности группового восприятия с другой

стороны, а именно, со стороны самой оценивающей группы, в таком

случае общую схему генезиса межгрупповой интолсрантности мож-

но представить таким образом:

 

Утрата внутренней сбалансированности, трудность

адаптации к новому состоянию (в результате контакта

с <далекой> культурой или утраты целостности группы)

 

Ф

Угроза позитивной групповой идентификации

 

^

 

Активизация механизмов социально-психологической

защиты (внутригрушювой суггестии и внешнегрупповой

контрсуггестии)

 

^

Возникновение неадекватности ингрушювого и аутгруп-

 

пового восприятия (этнической интолерантности,

этноцентризма, шовинизма)

 

Понимание генезиса неадекватности группового восприятия как

результата психологической защиты в сфере социальной перцепции

позволяет более тонко и адекватно анализировать процессы меж-

группового восприятия, выясняя их истинную природу и направлен-

ность, отличая естественные проявления неадекватности группово-

го восприятия в функции психологической защиты от психологиче-

ских проявлений этноцентрнзма и национализма как манипулятин-

ных акций в политических целях.

 

В таком понимании происходит децентрация фокуса сознания

с себя па другого, и это - единственно возможный путь установ-

ления подлинно нравственного отношения к окружающему миру

 

Е^^

 

во всех его проявлениях. На основании такого подхода могут

быть предложены и осуществлены конструктивные, а не силовые

только решения межгрупповых (межэтнических) конфликтов,

что позволит избежать (или будет способствовать ослаблению)

их трагических исходов.

 

Более поздние исследования в русле данного подхода (Лебеде-

ва Н.М., 1997) позволили вывести социально-психологический за-

кон связи между позитивной этнической идентичностью и этниче-

ской толерантностью: в норме для группового (этнического) созна-

ния характерна тесная внутренняя связь между позитивной группо-

вой (этнической) идентичностью и аутгрупповой (межэтнической)

толерантностью. В неблагоприятных социально-исторических усло-

виях данная связь может распадаться или становиться обратной. При

возникновении этнической интолерантности в действие вступают ме-

ханизмы социальной перцепции, направленные на восстановление по-

зитивной этнической идентичности, а вслед за ней - и толерантности.

 

Подобный взгляд на проявления этнической интолерантности (и

этноцентризма в целом) как на результат действия механизмов соци-

ально-психологической защиты ради сохранения позитивной этни-

ческой идентичности (и тесно связанной с ней этнической толерант-

ности!) позволяет более глубоко постичь мудрую природу психоло-

гических механизмов человеческой саморегуляцин, результатом и

целью которых является сохранение этнической культуры и этниче-

ского мира.

 

КРОСС-КУЛЬТУРНЫЕ

ИССЛЕДОВАНИЯ

ИНГРУППОВОГО ФАВОРИТИЗМА

 

огласно данным многих исследований, ингрупповой фавори-

тизм в межличностном общении появляется тогда, когда межлично-

стная антипатия ассоциируется с групповым членством. Этот фено-

мен может появиться даже в том случае, если групповое членство

произвольно, а члены аутгруппы являются близкими друзьями.

 

Ингрупповой фаворитизм уменьшается тогда, когда членство в

социальных группах <скользящее>, т. е. в одних случаях партнер по

контакту воспринимается как принадлежащий к аутгруппе, а в дру-

гих - как член ингруппы.

 

В исследованиях в Новой Зеландии выяснилось, что как евро-

пейцы (индивидуалистическая культура), так и полинезийцы

(коллективистская культура) в ситуации межгруппового взаимо-

действия демонстрируют ингруппоцой фаворитизм, но полине-

зийцам свойственна большая сдержанность в демонстрации аут-

групповой дискриминации и большее великодушие по отноше-

нию к членам аутгрупп по сравнению с европейцами.

 

Первичная интерпретация данных этого исследования сводилась

к идее, что члены коллективистских культур менее склонны прояв-

 

лять аутгрупповую дискриминацию, чем члены индивидуалистиче-

ских культур. Позднее было высказано предположение, что нет раз-

личия в отношении к аутгрупиам у данных типов культур, скорее они

отличаются в <силе> разделения на ингруппы и аутгруппы.

 

Например, в коллективистских культурах разделение между

<своими> и <чужими> гораздо более четкое, чем в индивидуали-

стических, поэтому и отношение к аутгруппе в индивидуалисти-

ческих культурах более толерантное, чем в коллективистских.

М. Бонд и соавторы предположили, что в индивидуалистических куль-

турах групповые стереотипы имеют большую публичную поддержку,

чем в коллективистских. Они объяснили это результатами социализации:

в коллективистских культурах для поддержания групповой гармонии ре-

комендуется <подавить> открытый конфликт, а в индивидуалистических,

наоборот, допустимо разрешать конфликт открыто, <на публике>.

 

Ряд других исследовании показал, что некоторые аспекты ин-

группового-аутгруппового поведения являются результатом сочета-

ния измерений культурной вариативности.

 

М. Бонд с соавторами, например, установили, что китайцы

менее критичны к обидчикам из аутгрупп. если они занимают бо-

лее высокий статус, что несвойственно американцам. Это объяс-

няется комбинацией измерений по направлениям <индивидуализм -

коллективизм> и <дистанция власти>.

 

Межгрушювой контакт. Большинство исследований последствий

межгруппового взаимодействия основано на так называемых <кон-

тактных гипотезах> (согласно которым не количество контактов

снижает <предрассудки>, а природа или качество контакта).

 

Ученые выделяют 5 необходимых условий уменьшения предубе-

жденности к членам аутгруппы:

 

1) равный статус индивидов;

 

2) негативные аутгрупповые стереотипы не должны подтвер-

ждаться:

 

3) наличие кооперации (т. е. участники контакта должны рабо-

тать на общую цель);

 

4) ситуация взаимодействия с высоким <потенциалом обязательности>;

 

5) климат <социальной поддержки>.

 

Большинство моделей, объясняющих, как различные типы меж-

группового контакта влияют на межгрупповые отношения, основа-

ны на межличностной, а не на межгрупповой перспективе.

 

М. Хьюстон и Р. Браун уточнили разделение межличностного и

межгруппового поведения, предложенное Тэджфелом. Согласно их

идее, межличностное взаимодействие между членами различных

групп способствует изменениям стереотипов только тогда, когда

другие индивиды рассматриваются как представители аутгрупп.

Одним из побочных продуктов межгруппового контакта счита-

ются аффективные реакции.

 

В кросс-культурном исследовании восьми культур было уста-

новлено. что взаимодействие с незнакомыми людьми (членами

 

аутгрупп) сопровождается большим страхом, чем со знакомыми

(членами иш-рмш). Это исследование также показало, что по от-

ношению к незнакомым ирисутстнуег меньшая вербализация

(меньшее желание пыразить свои чунстна и словах) и менылин

контроль над выражением гнева (Gudyklinst ct aL. 198S).

 

Интенсивность межкультурных контактов также влияет на толе-

рантность II выраженность этнической идентичности.

 

Например, исследователи нашли большую межгрунповук)

дифференциацию и оолее негативные межкультурные установки

в столичном городе Джакарте, где индонезинщ^ имеют большее

количество контактов с членами других этнических груни. чем

например, в индонезийской провинции (Guclykunst et а1.. 1988).

Исследования в Северной Ирландии и в Квебеке показали, что

гармоничный межлнчностный контакт может иметь место между

членами различных групп даже в случае долговременной межгруи-

повой напряженности в обществе. Но это не всегда и не везде. По

мнению Т. Петтигрю, это исследование показывает, что способность

межкультурного контакта снижать мсжгруиповую напряженность в

большей степени зависит от социальной структуры общества, чем от

отношений между группами (т. е. источник межгрупповой напря-

женности может скрываться во внутригрупповых проблемах, а не в

межгрупповых отношениях).

 

Коммуникация в ингрушювых и аутгрушювых отношениях. Спе-

цифика отношений между членами ингруппы и аутгруппы зависит:

 

1) от установок по отношению к ингруппе,

 

2) от воспринимаемого отношения аутгруппы к ингруппе.

У. Гудикунст и Р. Левайн использовали эти измерения для развития

типологии отношения ингруппы к <чужим>. Согласно данным Гуди-

кунста, сила групповых норм и возможность конфликта в ингруппо-

вых - аутгрупповых отношениях зависит от этих двух параметров: на-

пример, когда ингруппа позитивно относится к аутгруппе, а аутгруппа

стремится ассимилироваться с ингруппой, сила групповых норм сни-

жается и возможность конфликта возрастает, т. к. нормы перестают

выполнять свою регулирующую функцию (Gudykunst et а1., 1988).

 

Возможно, этим объясняется то, что ни одна более-менее массо-

вая иммиграция не проходит бесконфликтно, т. к. столкновение раз-

ных систем ценностей, норм и правил затрудняет процесс управле-

ния таким обществом, поэтому многие страны в начале иммиграци-

онных процессов стремились к скорейшей ассимиляции инокультур-

ных групп.

 

Левайн считает, что ингруппы в разных культурах по-разному от-

носятся к чужим. Вуд, в частности, высказал мнение, что эти разли-

чия зависят от степени гомогенности группы, т. е. от доли своих и чу-

жих> группе (т. е. от ее культурной целостности).

 

Согласно данным исследований, более легко чужие устанавлива-

ют связь с членами ингруппы в индивидуалистических культурах,

чем в коллективистских.

 

Результаты исследования, проведенного в Индонезии (колле-

ктивистская культура) показали, что ролевое поведение в этой

коллективистской культуре требует от ее членов такого <слия-

ния> с группой, чтобы в случае необходимости группа могла вы-

ступать <единым фронтом>. В Австралии же (индивидуалистиче-

ская культура), напротив, от людей требуется поступать так. как

они сами находят нужным, даже если человек вынужден пойти

против своей группы.

 

Исследования в Японии, США и Корее показали, что наи-

меньшие трудности в общении с незнакомыми и иностранцами

испытывали американцы, а наибольшие - японцы и корейцы.

Кроме того, в коллективистских культурах Японии и Кореи

большее самораскрытие, взаимная симпатия, восприятие близо-

сти, невербально выраженное желание присоединения проявля-

ется чаще в ингрупповых отношениях, чем в аутгрупповых, что

не является закономерным для культур индивидуалистического

типа, где все зависит от личностной окраски отношений

(Gudykunsi et а1., 1988).

 

МЕЖЛИЧНОСТНЫЕ

ОТНОШЕНИЯ

В МЕЖКУЛЬТУРНОМ

ОБЩЕНИИ

 

рупповое членство, в том числе этническая принадлежность,

оказывает неодинаковое воздействие на разные по степени близости

отношения.

 

На стадии близкой дружбы люди стремятся к такой близости, ко-

гда общение протекает в равной степени свободно как на перифе-

рийные, так и на самые значимые для личности темы. На этой ста-

дии близости культурные стереотипы разрушаются и происходит

свободный обмен мыслями, чувствами и эмоциями.

 

Это значит, что если культурные стереотины разрушаются, то

группы, к которым принадлежат данные люди, не будут оказывать

сильного влияния на их общение. Это согласуется с концепцией

дружбы Р. Белла, согласно которой развитие дружеских отношений

не подвержено культурным нормам или ценностям.

 

В тесном согласии с этими идеями находится и теория развития

межличностных отношений Д. Миллера и М. Стейнберга. По этой

теории влияние группового членства на межличностные отношения

уменьшается, как только отношения становятся более близкими.

Вначале групповая принадлежность оказывает воздействие на воз-

никновение отношений и на их развитие; но в дальнейшем, когда эти

отношения становятся все ближе и ближе, влияние группового член-

ства начинает пропадать.

 

Когда отношения достигают стадии близкой дружбы, групповая

принадлежность имеет минимальное влияние на отношения, т. к. вза-

 

имодействие между людьми приобретает сугубо личностную приро-

ду. Согласно наблюдениям в дружбе каждый человек реагирует на

другого как на личность, то есть с уважением к его подлинности,

уникальности и незаменимости в отношениях.

 

В исследованиях по психологии миграций было установлено, что,

когда члены одной культуры попадают в другую, они испытывают

трудности в приспособлении к ней. Одной из главных причин этих

трудностей является степень похожести или непохожести культур.

или культурная дистанция, разделяющая культуру, из которой при-

был мигрант, и культуру общества, в котором он поселился.

 

Культурная дистанция вместе с типом межличностных отноше-

ний оказывает влияние на общение приезжих с представителями ко-

ренного этноса.

 

Исследование Л. Симмард с англо- и франкоязычными канадца-

ми показало, что наиболее трудными проблемами при общении с не-

знакомыми представителями других культур являются следующие:

а) как начать разговор ?

б) о чем говорить в процессе общения?

в) как быть интересным собеседнику?

г) на каком языке должен идти разговор?

Это исследование также выявило, что люди, знакомящиеся с

человеком из другой культуры, воспринимают его как близкого

им, как это они обычно делают при знакомстве со своим сооте-

чественником.

 

В другом исследовании установлено, что при знакомстве с че-

ловеком из другой культуры людям свойственно больше строить

предположений относительно своих собеседников, они предпочи-

тают меньше говорить сами и больше задавать вопросов, кроме

того, они имеют низкую способность предсказать поведение дан-

ного человека, чем в том случае, если они знакомятся с предста-

вителем своей же культуры.

 

Также обнаружена такая закономерность, что друзья из <дале-

ких> культур имеют больше общих связей (общих знакомых и дру-

зей), чем, например, просто знакомые из одной культуры. Эти раз-

личия объясняются теорией межгрупповых отношений П. Блау и

Д. Шварца. Согласно этой теории дружба или близкие отношения

между людьми, не принадлежащими к одной этнической или куль-

турной группе, являются результатом того, что у них были общие

социальные связи (общие друзья или знакомые).

 

Было высказано предположение, что есть различия в отноше-

нии к знакомым из близких или далеких культур, но нет различий

в отношении к друзьям из близких или далеких культур, т. к. в дан-

ном случае культурные и этнические стереотипы разрушаются.

 

Данные исследования показали, что есть только одно значи-

тельное расхождение между двумя типами знакомств: при зна-

комстве с человеком из далекой культуры необходим более вы-

сокий уровень аттракции (межличностной симпатии, притяже-

 

пня), чем при знакомстпе с человеком из близкой кулыуры. При

этом спосоопоеть предсказынать иопедеппе друтого и дружое лю-

деп из па.пекчх культур гораздо ниже. чем и дружС)е людей из од-

ной культуры, но при этом выше, чем между просто знакомыми

представителями одноП и той же культуры (GudykiJilSt el а]..

1988).

 

Основным выводом кросс-культурных нсследопаннй межкуль-

турного II межгруннового поведения можно считать тот. что уровень

межлнчностных отношений, в частности их близость, способны

<снять> межгруиновыс и межэтнические перегородки, тогда группо-

вая принадлежность и связанные с ней этнические и культурные сте-

реотипы перестают оказывать влияние на поведение людей в про-

цессе общения.

 

РАЗДЕЛ 5

ПСИХОЛОГИЯ

ЭТНИЧЕСКИХ

МИГРАЦИЙ

ГЛАВА 13

ГИПОТЕЗА <КУЛЬТУРНОГО

ШОКА>

ЭТНИЧЕСКИЕ МИГРАЦИИ

Под этническими миграциями понимаются случаи массовых пе­ремещений, когда представители того или иного этноса (этнокуль­турной группы) добровольно или вынухденно покидают территорию места формирования этноса (или его длительного проживания) и пе­реселяются в иное географическое или культурное пространство.

Подобные миграции существовали с древних времен, когда стихий-

ные бедствия или войны заставляли людей перемещаться по планете. Примерами таких миграций в средние века могут быть известные по­ходы великих путешественников и завоевателей (Александра Маке­донского. Христофора Колумба и др.), повлекшие за собой массовые миграции европейцев в иные страны и даже на другие материки.

В более поздние времена - вынужденные или добровольные пере­мещения последователей ортодоксальных культурных или религиоз­ных течений в России (молокане, духоборцы, старообрядцы). Еще позднее - депортации целых народов с их исконных земель и после­дующее возвращение.

В XX веке приобрела массовость так называемая <трудовая> ми­грация, когда из <непромышленных> регионов (Азия, Африка) лю­ди перемещались в развитые индустриальные регионы с целью зара­ботка, что также можно назвать примером этнической или этноиз­бирательной миграции.

Рост современных межэтнических или межнациональных ми­граций, по мнению западных специалистов, является серьезным вызовом мировым социальной, экономической и политической си­стемам. По некоторым оценкам, в настоящее время около 100 млн. иммигрантов, беженцев, иностранных рабочих и других катего­рий мигрантов проживает вне пределов страны своего происхож­дения. Ожидается, что в следующем тысячелетии эта цифра рез­ко возрастет.

Особая ситуация с этническими миграциями возникла на тер­ритории бывшего СССР после его распада и образования новых независимых государств. По оценкам Управления Верховного Комиссара ООН по делам беженцев, п результате распада ССС-Р свыше 60 млн. человек оказалось за границей, из них - 34 млн. - русские, украинцы и белорусы, живущие в других республиках.

Неизбежным результатом массовых этнических миграций стано­вятся межэтнические (межкультурные) контакты на групповом уровне, когда мигранты вступают в более или менее длительное межкультурное взаимодействие с представителями доминирующей культуры. В современной науке описаны варианты этнических про­цессов, сопровождающих миграцию: ассимиляция, сегрегация, мар­гннализация, интеграция и т. д.

Сложность эмпирическою исследования психологических ас­пектов миграций осознавалась специалистами-психологами за рубежом, и библиографический поиск статей, опубликованных в 21 ведущем западном психологическом журнале за период с 1974 по 1993 гг. показал, что лишь 1% среди более чем 30 000 статей имеет то или иное отношение к проблемам миграции. Несмотря на это, по мнению западных ученых, психологические проблемы миграции в будущем станут одним из приоритетных направлений социально-психологических исследований.

В нашей стране социально-психологические проблемы этни-

ческих миграций и аккультурации разработаны недостаточно, не­смотря на то, что потребность в продуманной, научно обоснован­ной государственной миграционной политике чрезвычайно вели­ка. Кроме того. слишком высока психологическая цена, которую вынуждены платить люди, ставшие невольными заложниками как этнократических моделей государственного строительства, так и отсутствия разумной программы репатриации.

Частным вариантом миграции можно считать эмиграцию. Эми-

грация представляет собой такую разновидность миграции, которая предполагает длительность пребывания вне пределов родины, в большинстве случаев носит окончательный и необратимый харак­тер (или воспринимается таковой). Эмиграции из стран с тоталитар­ным режимом имеют минорную или даже трагическую окраску, осо­бенно когда это касается политических беженцев или изгнанников.

По определению Дж. Эйченбаума, беженцами могут считаться те индивиды (и их семьи), кто был вынужден бежать со своей родины, спасаясь:

а) от реальных (или воображаемых) политических или религиоз­ных гонений;

б) вследствие стихийных бедствий (наводнение, засуха);

в) от разрушительных последствий войны.

Общим для всех этих категорий людей является вынужденный хара-

ктер их эмиграции и неизбежность тягот и лишений, связанных с этим.

Термин беженец (refugee) используется для акцентирования наи­более важных черт такого типа миграций. Этот феномен нельзя счи­тать новым, по мнению исследователей миграций, он существует в международной практике со времени зарождения городов и наций.

Однако наиболее массовый характер это явление приобрело в пе-

риод после второй мировой войны, в результате чего появился даже

специальный термин <перемещенные лица> (<displased persons>).

Согласно оценке P. Хардинга и Дж. Луннея в период с 1945 по 1969 гг.

около 45 миллионов людей было вынуждено покинуть свой дом по-

добным образом. Массовость и напряженность современных этни­ческих миграций рождает потребность в знании психологических за­конов. которым подчиняется миграционное поведение.

Итак. этнические миграции, появившись в человеческой истории, создали новую ситуацию, которая в психологическом плане требует от человека (и человечества в целом) трудной работы понимания и приня­тия как иного взгляда на мир. запечатленного в других этнических куль­турах, так II понимания этнических основ собственного существования.

Проблемами этнических миграций психологи стали заниматься

не так давно - в 50-70-е годы XX века. Наш век с его массовыми ми­грациями из стран Азии и Африки в Европу и Северную Америку довольно остро поставил вопрос об адаптации выходцев из других культур к культуре принимающей страны.

Много исследований по психологической адаптации мигрантов проводилось в США и Австралии - странах с богатым иммигрант­ским прошлым и настоящим. Также много исследований было про­ведено английскими учеными, т. к. довольно закрь/гая традицион­ная культура Великобритании, сталкиваясь с массовым наплывом эмигрантов из других стран, испытывала определенные трудности по <включению> их в свой культурный мир. Не меньшие, если не большие, трудности испытывали сами иммигранты, сталкиваясь с мощными и консервативными британскими традициями.

Психологические проблемы этнических миграций наиболее ярко раскрываются в следующих этапах (или ступенях) миграционного процесса:

а) причины и мотивы миграции и эмиграции;

б) адаптация мигрантов к иной этнокультурной среде;

в) адаптация мигрантов к иной природной (географической) среде;

г) трансформация этнической идентичности у различных поколе­ний мигрантов.

Наиболее теоретически и эмпирически разработанной темой в психологии миграций является проблема психологической адапта­ции мигрантов к иной этнокультурной среде. Первоначальное теоре­тическое развитие она получила в исследованиях, посвященных так называемому <культурному шоку>, явлению, изучаемому на стыке кросс-культурной психологии и психиатрии.

<КУЛЬТУРНЫЙ ШОК>

есмотря на обилие эмпирических исследований в современной западной кросс-культурной психологии, проблема психологической аккультурации мигрантов до сих пор является одной из самых слож­ных и теоретически многозначных.

Общим положением является мнение, высказываемое большин-

ством ученых, о стрессогенном воздействии новой культуры, с кото-

^Ж

рой сталкиваются мигранты в результате географического передви­жения. о том. что контакт с иной культурой вызывает нарушение психического здоровья, более или менее выраженное психическое потрясение, для обозначения которого в кросс-культурной психоло­гии введен термин <культурный шок>.

В своей книге, так и озаглавленной <Культурный шок>, А. Фарн­хем и С. Бочнер дают определение данному понятию: <Культурный шок - это шок от нового. Гипотеза культурного шока оснопана на том, что опыт новой культуры является неприятным или шоковым частью потому, что он неожидан, а частьнэ потому, что он может привести к негативной оценке собственной культуры> (Funihain А. &BochnerS. 1986).

Антрополог К. Оберг первым использовал этот термин, выделив

6 аспектов культурного шока:

1) напряжение, к которому приводят усилия, требуемые для дос­тижения необходимой психологической адаптации:

2) чувство потери или лишения (друзей, статуса, профессии и со­бственности):

3) чувство отверженности представителями новой культуры или отвержения их:

4) сбой в ролях, ролевых ожиданиях, ценностях, чувствах и само­идентификации;

5) неожиданная тревога, даже отвращение и негодование в ре­зультате осознания культурных различий;

6) чувство неполноценности от неспособности <совладать> с но­вой средой.

К. Оберг пишет, что каждая культура имеет множество символов социального окружения, как вербальных, так и невербальных (жес­тов, мимики) способов общения, с помощью которых мы ориентиру­емся и действуем в ситуациях повседневной жизни, и что наш душе­вный мир зависит от этих сигналов, многие из которых мы даже не осознаем. И когда вся эта незримая система свободной ориентации в мире внезапно становится неадекватной в условиях новой культуры, человек испытывает глубокое нервное потрясение.

Исследователи, работавшие после Оберга, рассматривали куль­турный шок как нормальную реакцию, как часть обычного процес­са адаптации к культурному стрессу и проявление стремления к бо­лее понятной, стабильной и предсказуемой среде.

Большинство исследователей <культурного шока> стремились, в ос­новном, установить трудности, с которыми сталкиваются мигранты, и типичные реакции на те или иные ситуации. Меньшее внимание было уделено личностным аспектам <культурного шока>, типам людей, кото­рые испытывают шок в большей или меньшей степени, детерминантам личностных реакций, продолжительности состояния шока и т. д.

По существу, все люди подвержены <культурному шоку> в ка­кой-то степени, и он почти всегда ощущается как неприятный и. во всяком случае, стрессогенный. Это положение нуждается в

7-3070

rl.

эмпирической проверке. Теоретически, как пишут Л. Фарнхем и

С. Бочнер. некоторые люди могут не испытывать негативных ас­пектов культурного шока. более того. они могут находить в нем своеобразное наслаждение (Furnhain А. & Bochner S.. 1986).

Некоторые исследователи видят также позитивную сторону культурного шока - либо для тех индивидов, кто <нспьпывает на­слаждение> от разнообразия среды, либо для тех. кого неожидан­ное расстройство планов побуждает к саморазвитию.

Огромное число исследований по миграции и психическому здо­ровью можно свести к двум глобальным выводам:

1. Обычно среди мигрантов больше психических заболеваний,

чем среди коренных жителей. Есть ряд исключений из этого прави­ла, но в целом результаты многочисленных исследований подтвер­ждают этот вывод.

2. Существуют важные различия между группами мигрантов как

в отношении степени, так и в отношении типа психических рас­стройств, которыми они страдают.

Например, англичане п Австралии имеют более высокий уро-

вень алкоголизма (по сравнению с коренным населением), в то

время как выходцы с запада Индии в Англии имеют ВЫСОКУЮ ча­стоту случаев заболевания шизофренией.

А. Фарнхем и С. Бочнер делают вывод, что существуют об-

щие универсальные, специфические субкультурные и индивиду­альные факторы, которые, действуя вместе, продуцируют или препятствуют психическим заболеваниям в среде переселенцев (Fumham А. & Bochner S., 1986).

В кросс-культурной психологии существует ряд концепций или теорий так называемых традиционных и современных, которые пы­таются объяснить связь между миграцией и психическим здоровьем. Вначале ознакомимся с <традиционными> теориями.

Первая - выросшая в рамках психоаналитической традиции - это теория страдания (горя) или лишения (утраты), которая рассматри­вает миграцию как опыт утраты (социальных связей, близких, поло­жения, имущества и т. д.).

Страдание - это общая стрессогенная реакция на действитель­ную или воображаемую потерю значимого объекта или роли. ко­торая может быть преодолена в случае установления новой лично­стной связи или приобретения нового объекта взамен утраченно­го. Предполагается, что можно провести аналогию между мигра­цией и потерей, вызывающей реакцию типа горя или страдания.

Однако эта теория имеет заметные ограничения - предпола­гается, что все мигранты испытывают негативные, подобные страданию реакции, но в некоторых случаях миграция - счастли­вый выход. Во-вторых, данная концепция не отвечает на вопрос, какой тип людей страдает больше или меньше от утраты, как долго и в какой форме страдание будет переживаться. И, в-треть­их, для страдающих людей необходима психологическая консуль-

194

тацня, в то время как мигранты больше нуждаются в адекватной информации. Все эти ограничения делают данную концепцию применимой лишь в небольшом количестве случаев.

Вторая теория, объясняющая связь между миграцией и психиче-

ским здоровьем, основана на локусе контроля. Она исходит из посту­лата, что люди с интернальным локусом контроля, которые считают себя ответственными за все с ними происходящее, адаптируются легче и быстрее, чем люди с фаталистическими наклонностями, ко­торые считают, что все с ними происходящее. - результат действия рока или воли других людей.

Но согласно эмпирическим данным, это не всегда так, напри­мер, Р. Кочрейн установил, что. хотя индийцы и происходят из <фаталистической> культуры, адаптируются они в Англии обыч­но хорошо. Есть также соблазн считать, что обычно решение мигрировать принимают люди с интернальным локусом контро­ля и вследствие этого являются как бы относительно независи­мыми от культуры страны выхода.

Таким образом, данная теория также имеет ряд серьезных огра­ничений и неясностей.

Третья теория селективной миграции - одна из наиболее старых и популярных. Неодарвинистская идея селективной миграции - это развитие принципа естественного отбора, по которому все живые организмы, лучше приспосабливающиеся к среде, становятся доми­нирующим типом. Таким образом, люди. <отобранные> для новой среды, лучше <справятся> с ней, чем другие.

У этой теории также есть ряд ограничений - неясно, какие барь-

еры или препятствия являются <отборочными> для адаптации, и до-

вольно трудно определить настоящую природу адаптивных отборов

как в стране выхода, так и в стране нового места жительства.

Эта теория была достаточно популярна и при исследовании миграции в нашей стране, так, например. Ф.Б. Березин считает. что селективные процессы влияют па эффективность популяци­онной адаптации благодаря тому, что в миграционный поток во­влекаются личности преимущественно определенных типов, в ча­стности обладающие акцентуированными личностными чертами.

Ряд исследователей, в частности Р. Кочрейн. проводят идею о различных группах мигрантов из одной культуры - стабильных, экономически заинтересованных людей, которые едут на новое место по причинам, связанным с работой, и нестабильных, имею­щих потенциальные проблемы и переселяющихся скорее в при­зрачной надежде решить их. чем ради конкретных целей.

Итак, хотя селективность, несомненно, существует как перед миграцией, так и позже - в процессе адаптации к новой среде, но настоящая ее природа и возможные тины. а также ее роль в объ­яснении связи миграции с психическим здоровьем - недостаточно аргументированы, и гипотеза эта не может быть объясняющей теорией.

Четвертой является теория ценности ожиданий, которая утвер-

ждает, что адекватность ожиданий мигрантов от жизни в новой стра­не прямо влияет на их адаптацию. Есть ряд фактов, подтверждаю­щих, что низкие ожидания приводят к лучшему приспособлению.

Дж. Крупиньский отметил, что многие вьетнамские бежен-

цы, прибывшие в США, ожидали более низкого уровня жизни и

большей дискриминации, чем они реально встретили: это и обу­словило их достаточно удачную адаптацию.

Данный подход также имеет свои проблемы - неясно, напри-

мер, какие ожидания в каких аспектах жизни в новой стране яв­ляются более важными для приспособления. Также неясен меха­низм, посредством которого неисполненные ожидания приводят к плохому приспособлению. Например: каким образом и всегда ли неисполненные или необоснованные ожидания приводят к тревоге, депрессии и страху?

Из литературных данных по этой проблеме также следует, что наличие у мигрантов низких ожиданий лучше для их приспособле­ния, но хуже для социальной мобильности. Такой подход сравнитель­но нов. и, как считают А. Фарнхем и С. Бочнер, многие из проблем в его русле просто не были еще рассмотрены.

Помимо вышеперечисленных традиционных объяснений куль-

турного шока существуют современные теории, которыми, в основ­ном, пользуются исследователи для интерпретации полученных эм­пирических данных.

Как и в предыдущем случае, ни одна из теорий не в состоянии объяснить все или хотя бы большинство различий в адаптации пере­селенческих групп, но каждая из них базируется на факторах, кото­рые очень важны для понимания связи между переселением в новую среду и культурным шоком. Это теории негативных жизненных со­бытий, ценностных различий и социальной поддержки.

Согласно первой теории, опыт больших перемен в условиях жиз-

ни (как негативных, так и позитивных) приводит к психическим и физическим заболеваниям. Хотя эта теория носит скорее описатель­ный, чем объяснительный, характер, она интересна тем, что указы­вает на значительные культурные расхождения в стрессогенности наиболее значимых жизненных событий; существуют шкалы для разных культур, где одни и те же события воспринимаются и оцени­ваются по-разному. В нашей стране также проводились подобные исследования.

Теория негативных жизненных событий по своей сути перекли-

кается с теорией ценностных различий, которая объясняет культур­ный шок столкновением разных систем ценностей. При этом счита­ется, что степень различий в ценностях между страной выхода и страной поселения мигрантов прямо пропорциональна количеству трудностей, переживаемых человеком в процессе адаптации. Данная теория также носит описательный характер. Были попытки соста­вить своеобразную <карту мира> по типам ведущих ценностей.

196

В частности, Хофстед предложил разделить страны мира по

типам мотивации и ценностям на четыре группы, или <квадранта>:

1. США, Великобритания, представителям которых свойствен-

но стремление к личному успеху, благополучию и самоактуализации:

2. Япония, немецкоязычные страны, некоторые латиноаме­риканские страны и Греция, представителям которых свойствен­ны мотивы личной безопасности, а ведущие ценности - благосос­тояние и усердная работа:

3. Франция, Испания, Португалия, Югославия, Чили и другие латиноамериканские и азиатские страны, для представителей ко­торых индивидуальное благополучие менее важно, чем групповая солидарность:

4. Страны Северной Европы и Нидерланды, в которых лич-

ный успех расценивается.как общее достижение и особое значе­ние имеет качество человеческих связей в среде проживания.

Интересным в этой классификации представляется наличие единого типа ведущих ценностей у представителей целого ряда стран, находящихся на разных уровнях экономического и соци­ального развития, расположенных на разных континентах и отно­сящихся к разным типам культур.

Однако, как бы не были интересны и полезны данные описатель-

ные исследования, они не объясняют, как, когда и почему различия в ценностях между контактирующими людьми приводят к психиче­скому расстройству.

Чтобы преодолеть эти ограничения, австралийский ученый Н. Фа-

зер и его коллеги изучали ассимиляцию мигрантов как функцию цен­ностных различий.

В этих исследованиях установлено, что взрослые мигранты имеют уже устоявшиеся, сравнительно неизменные системы цен­ностей и соответствующие им поведенческие репертуары. Более вероятно, что ценности их детей в силу более тесных и частых кон­тактов с представителями иной культуры и неустойчивости их цен­ностных систем будут больше склоняться к ценностям представи­телей доминирующей культуры. Эта гипотеза подтвердилась при обследовании украинских и латвийских мигрантов в Авсгралии. Культуры также различаются по степени терпимости (толерант­ности) к людям, ценностные ориентации которых отличаются от господствующих в данном обществе.

Чтобы понять последствия ценностных различий для мигрантов, по мнению А. Фарнхема и С. Бочнера, необходимо учитывать влияние трех факторов: качество и количество различий в ведущих ценностях между культурами выхода и поселения; терпимость к разным культурным цен­ностным системам в обществе страны поселения; индииидушпляя копаи­тиввая сложность, способность к изменению своей ценностной системы (т. е. степень <крепости> сложившейся системы ценностей мигранта).

Есть ряд ценностей, которые позволяют адаптироваться лучше,

чем другие; так, Кочрейн отмечал, что некоторые ценности, напри-

мер стоицизм и саморегуляция (как помощь себе), возможно, более адаптивны, чем другие. По ценностям, преобладающим в ценностной системе мигранта, и по тому, характеризуют ли они минорные состо­яния или отражают способы, которыми можно справиться со стрес­сом, можно судить о том, как человек преодолевает собственное от­чуждение в иной культуре.

Итак, теория ценностных различий, характеризуя ряд важных ас­пектов <культурного шока>, не может вскрыть его механизм и нау­чить с ним справляться.

Одна из наиболее интересных и, на наш взгляд, глубоких теорий. пытающихся объяснить механизм культурного шока, - теория соци­альной поддержки. Суть этой теории заключается в том. что под­держка со стороны других людей препятствует психическим рас­стройствам и обеспечивает психологический комфорт личности.

Предполагается, что при миграции человек теряет значимые социальные связи, поддерживавшие его в прошлом, и это деструк­тивно сказывается на его психическом здоровье. Хотя, как пишут

А. Фарнхем и С. Бочнер, не существует устоявшейся таксономии вариантов поддержки, ясно, что она может иметь разные направле­ния, содержать эмоциональный, инструментальный (помощь в по­ведении) и информационный компоненты.

Разные направления социальной поддержки могут быть важны-

ми для разных людей в различные периоды жизни. Так. мигранты в

иной культуре могут вначале больше нуждаться в информационной

поддержке, затем в инструментальной, а затем в эмоциональной

поддержке. Важно определить, каким образом тип социальной под-

держки воздействует на их психологическую адаптацию.

Психологи С. Кохен и Г. Ноберман установили, что эмоцио­нальная поддержка, стимулирующая самоуважение и высокую самооценку, более эффективна в качестве буфера на пути раз­личных стрессоров, чем другие виды поддержки. Но очевидно, что один тип поддержки может быть более эффективен в одних вариантах стресса, а другой - в других.

О важности развитой сети социальной поддержки для адаптации мигрантов к новой социально-культурной среде говорят многочис­ленные исследования, указывающие на связь размера или численно­сти этнической группы, в которую входит мигрант, находящийся в иноэтничной среде.

Австралийский психолог Д. Краус выявил высокозначимую негативную корреляцию (-0,67 для мужчин и -0,82 для женщин) между ростом шизофрении и размером определенных групп ми­грантов. Эта связь говорит о том, что, если индивид изолирован в новом культурном окружении, психические нарушения у него мо­гут расти драматически и необратимо.

Эта же тенденция была вскрыта Дж. Крупиньским, который исследовал частоту различных психических заболеваний (депрес­сий. шизофрении, алкоголизма и личностных нарушений) среди

групп оритаиских. голландских, немецкоязычных, нта.п.янских. греческих и югославских иммш рантов в Австралии в связи с раз­мером этих этнических групп. Гцязь между умеиыпснием часто­ты психических расстройств и ростом отдельной этнической группы была замечена только у югославской популяции наимень­шей из всех.

Дж. Круииньский предположил, что. возможнее, это наиболее критический размер этнической группы, требующийся для дости­жения необходимой поддержки ее членов. Далее Дж. Крупинь­ский высказывает гипотезу, что при численности ниже критиче­ского размера иммигранты создают малые этнические гнезда в областях с низкой этнической концентрацией в целях обеспече­ния себя максимально возможной поддержкой.

Дж. Махлин. используя американскую перепись 1970 г. и дан-

ные о госпитализации в психиатрических лечебницах людей, рож­денных в Ирландии. Германии, Польше. Австрии. Венгрии, России и Италии, проверял гипотезу об обратной связи между плотностью этнической группы в обществе и степенью психических заболева­ний в группе. Его результаты также строго подтверждают эту ги­потезу: коэффициент связи в первом и втором поколениях ир­ландцев - 0,33. немцев - 0.46, поляков - 0,34, австрийцев - 0,41, русских - 0,29. итальянцев - 0.40 (все связи высокозначимые). Некоторые исследователи высказывают идею о том, что, возмож­но, мигрантам первоначально лучше жить в больших группах сооте­чественников, а потом, через определенный период времени, их или их детей можно поощрять к более интенсивному социальному, поли­тическому и культурному интегрированию в принимающее общество.

Однако, как отмечают А. Фарнхем и С. Бочнер, многие службы, связанные с иммигрантами, пытаются запретить им жить в гомоген­ных национальных группах, т. к. они убеждены, что это мешает адапта­ции и ассимиляции и может даже послужить причиной этнических пре­дубеждений. Для такого мнения есть также довольно веские причины.

А. Ричардсон установил, что различные типы социальных свя-

зей могут.удовлетворять потребность мигранта в социальной под­держке. Так, например, среди иммигрантов в Британии более не­удовлетворенными являлись мигранты, имевшие наиболее тесные связи с соотечественниками, чем с местными жителями. С'. Сел­тиз и С. Кук отмечают, что путешественники, имевшие, по край­ней мере, одного близкого друга среди местных жителей, испыты­вали меньше трудностей, чем те, кто не имел друзей среди пред­ставителей местного населения. Дж. Шелтак отметил, что путе­шественники, имевшие неформальные связи, были более успеш­но адаптированы, чем те, кто получал формальную поддержку.

В исследовании, проведенном в Австралии, китайский психо-

лог Д. Ау нашел, что степень личного контакта между китайско­малоазиатскими студентами и местным населением позитивно связана с установками студентов по отношению к Австралии.

4-'

.- . ^

Отсюда авторы делают вывод, что приезжие, имеющие мест-

ных друзей, скорее овладеют навыками второй культуры, чем те, кто более тесно связан с соотечественниками.

Здесь следует оговориться, что большинство исследований по адаптации к иной культуре в зарубежной психологии проводилось на путешественниках и студентах, которые, в основном, рассматрива­ют свое пребывание в иной культуре как временное. В случае с ми­грантами, прибывшими на постоянное жительство, ситуация не­сколько иная, т. к. здесь адаптация приобретает характер неизбеж­ности, возрастает важность сохранения национального окружения как буфера для психических расстройств в результате более глубо­кой, интенсивной и воспринимаемой как необратимой адаптации.

Поэтому связи с соотечественниками могут являться для мигран­тов, прибывших на постоянное жительство, более важными и тща­тельно сохраняемыми, чем для кратковременно пребывающих в иной культуре.

Обычно мигранты первого поколения или кратковременно пре­бывающие в иной культуре, характеризуют свои связи с местными жителями как поверхностные, ограниченные и неудовлетворяющие. Причем эта оценка - двусторонняя, не только со стороны мигрантов, но и со стороны местных жителей.

Исследования адаптации иностранных студентов в Британии показали, что в целом приезжие имеют очень ограниченные кон­такты с представителями местной культуры и данные контакты имеют тенденцию быть скорее формальными и утилитарными, чем личностными.

В исследовании детей югославских мигрантов в Австралии установлено, что если у ребенка трое ближайших друзей были югославы, он сохранял большую приверженность традиционной культуре, если же все трое - дети местных жителей, то большее предпочтение отдавалось новой культуре. Особенно интересна группа детей, имевшая и тех, и других друзей, - у них не наблюда­лось общего снижения влияния <родительской> культуры, но они никогда не относили себя к ней безоговорочно. Эти дети достиг­ли степени бикультурализма, считает автор.

В исследовании выходцев из Австралии в Европу подтверди­лись те же закономерности.

Итак, каждая из рассмотренных нами теорий не может объяс-

нить всей глубины и сложности психологических реакций на иную культуру, объединяемых понятием <культурный шок>. Тем не менее они с разных сторон пытаются объяснить происхождение и смысл данных реакций.

Общим для этих теорий является то, что все они изначально бы­ли предназначены для понимания других проблем, и лишь позднее прилагались к <культурному шоку>, не являясь собственно <вырос­шими> из него. Многие из этих теорий носят скорее описательный, чем объяснительный характер.

ПОНЯТИЕ КУЛЬТУРНОЙ

ДИСТАНЦИИ

русле работ, посвященных исследованию <культурного шока>, также возникло предположение, что одним из наиболее существен­ных факторов, влияющих на адаптацию к иной культуре, являются культурные различия между культурой страны выхода и культурой страны поселения мигрантов.

А. Фарнхем и С. Бочнер использовали идею классификации куль-

тур по степени их различий, предложив понятие культурной дистанции.

В их исследовании иностранные студенты из 29 различных стран, посещающие английские университеты, были классифици­рованы в три категории: в какой степени (большой, средней или ма­лой) их исходная культура была отлична от британской культуры.

Было установлено, что с возрастанием дистанции между культурой страны выхода и страны поселения увеличиваются трудности адаптации студентов к новой культуре. Это одно из не­многих исследований, предоставивших эмпирическое подтвер­ждение гипотезы о том, что культурная дистанция является глав­ной детерминантой <культурного шока> - идеи, которая долгое время была лишь предположением.

Исследователи психологической адаптации приняли концепцию культурной дистанции для анализа количества дистрессов, испыты­ваемых иностранными студентами. Английский психолог И. Баби­кер предположил, что степень одиночества в новой культуре и со­путствующих ему дистрессов была функцией культурной дистанции между культурой страны выхода и культурой страны, в которой обу­чались иностранные студенты.

Им была создана шкала для измерения индекса культурной дистанции (CDI), с помощью которой предполагалось дать пря­мую, объективную оценку несоответствия между двумя культу­рами, которое может и не сопровождаться субъективным вос­приятием этих различий.

Данный индекс включает фиксацию различий между культу-

рами по темам: климат, одежда, пища, язык, религия, уровень об­разования, материальный комфорт, структура семьи, обычаи ухаживания (сватовства) и др. Этот индекс был апробирован на 121 студенте-иностранце Эдинбургского университета в целях изучения возможной связи между культурной дистанцией и час­тотой обращений за медицинской консультацией, а также связи культурной дистанции с успехами в обучении.

Корреляционный анализ показал, что культурная дистанция была связана с тревожностью и общим количеством медицин­ских консультаций в течение года, но не связана с успехами на эк­заменах. Наиболее тесно рост тревожности коррелировал с раз­личиями в пище, религии, климате, а рост общих медицинских консультаций - с различиями в пище, уровне образования, обыча­ях ухаживания, проведении досуга. Основным итогом данного ис-

201

следования считается апробация CDI, который может оказаться полезным в .тальнеНших исследованиях.

А. Фарнхем и С. Бочнер в 1982 году провели сходное иссле-

дование и установили, как предсказывали ранее, что степень тру­дностей. испытываемых иностранными студентами в ежедневных ситуациях, прямо пропорциональна различиям (или культурной дистанции) между культурой страны выхода и культурой страны поселения (обучения). Коэффициент корреляции в их исследова­нии равен +0.67 (р=0.001).

Культуры в данном исследовании классифицировались е.г.-.ими исследователями как <близкие> (культуры стран Северной Европы). <средиеудаленные> (культуры стран Южной Европы и Латинской Америки) и <далекие> (культуры стран Ближнего. Среднего и Даль­него Востока и Юго-Восточной Азии). Установлено, что приезжие из стран с более <далекой> культурой испытывали оольшие трудно­сти в сфере формального Мщения, &пизких oi ношений и в установ­лении контакта. В согласии с моделью культурного научения авторы пришли к выводу, что данные трудности следуют, в основном, из от­сутствия у иностранных студентов соответствующих социальных на­выков. с помощью которых преодолеваются трудности специфиче­ских социальных ситуаций (Furriham А. & Bochner S.. 1986).

МОДЕЛЬ КУЛЬТУРНОГО

1Э                        НАУЧЕНИЯ

f-f последнее время многие исследователи отдают преимущество теории тренинга социальных навыков, которая рассматривает <пе­ремещение> в иную культуру как ситуацию, в которой прежние на­выки социального взаимодействия бессильны, и человек нуждается в овладении подобными навыками новой культуры, в чем ему может помочь специально организованный тренинг.

Этому пониманию способствовала появившаяся одновременно с концепцией <культурного шока> концепция U-образной кривой при­способления или идея, что переселенцы в иную культурную среду проходят через три основные стадии: начальная стадия приподнято­сти и оптимизма, за ней следует период фруетрации и депрессии. сменяемый постепенно чувством соответствия и удовлетворения.

Английский исследователь С. Бочнер предложил подход к проб-

леме психологической адаптации мигрантов на основе модели куль­турного обучения. Из данного подхода следует, что психологические трудности <приспособления> к иной культуре не должны рассматри­ваться как симптомы некоторой патологии, а являются следствием отсутствия необходимых культурных навыков и знаний, которые мо­гут быть получены путем культурного тренинга.

Кроме того, С. Бочнер считает, что сама идея <приспособления> к иной культуре содержит в себе уступку культурному шовинизму, т. к. согласно данной модели, переселенцы должны отказаться от со-

Г1

бственной культуры в пользу принятия ценностей и обычаев мест-

ной культуры. Идея обучения второй культуре, но мнению автора, не носит такого этноцентрического оттенка.

В подтверждение этому тезису Бочнер приводит соображение,

что в жизни часто приходится обучаться видам деятельности, ко­торые сам человек может не одобрять и от которых отказывает­ся. как только меняются условия, вынуждавшие его к этому.

Так. живя в США. японцы научились чаще смотреть и глаза собеседнику, чем это принято в их собственной культуре. Англий­ские джентльмены в Японии научились локтями прокладывать себе дорогу в токийском метро, но вернулись к прежней практи­ке чинной очередности, возвратившись в Англию, и т. д.

Для понимания психологических трудностей приспособления к иной культуре была предложена модель <социальной неадекватно­сти>, которая имеет два преимущества: во-первых, не содержит цен­ностного приоритета одной культуры перед другой, и. во-вторых, культурно-обучающая модель имеет практическое приложение для восстановления социальной адекватности в чужой культуре и дея­тельности реабилитации возвратившихся в свою собственную.

Многие исследователи указывают на связь между научением культуре и личностным ростом. Было высказано предположение, что люди, которые ощущают себя комфортно более чем в одной культуре, интеллектуально и эмоционально больше удовлетворены жизнью, чем монокультурные индивиды.

Кроме того, многими экспериментами подтверждается, что дети, перемещенные в насыщенную, сложную и изменчивую среду, впослед­ствии лучине выполняют целый ряд интеллектуальных и когнитивных задач, чем дети, выросшие в однообразной и сенсорно ограниченной среде. Изучение детей-билингвов показало, что они значительно луч­ше, чем моноязычные дети, выполняют разные когнитивные задачи.

Существует также веское предположение о связи между этноцент­ризмом и одноязычием, и если это так, возможны практические меры для снижения этнической предубежденности. Также считается, что опытные и умелые в культурных контактах личности имеют в своем ар­сенале больший ранг возможностей преодоления жизненных проблем, т. е. это способствует повышению адаптивных возможностей индивида.

Из этого С. Бочнер делает вывод, что индивиды, овладевшие навы-

ками многих культур, являются представителями человечества в буду­щем, т. к. благодаря возрастанию количества кросс-культурных конта­ктов мир продолжает <сжиматься> (Fumham.A. & Bochner S., 1986).

На основе модели <культурного научения> было предложено пять типов программ кросс-культурной ориентации:

1) тренинг самосознания, в котором личность познает культур­ные основания собственного поведения;

2) когнитивный тренинг, в котором людям дается информация о другой культуре:

3) атрибуции, который учит давать характеристики ситуациям, объ-

ясняющим социальное поведение с точки зрения другой культуры;

4) поведенческий тренинг:

5) обучение практическим навыкам (Brislin R., 1979).

Итак, большинство исследователей, работающих в парадигме

<культурного шока>, считает, что количество различий (определяе­мых как объективно, так и субъективно) между культурами стран выхода и стран поселения мигрантов прямо пропорционально коли­честву трудностей, испытываемых мигрантами в процессе адаптации.

Более того, теоретическая и эмпирическая очевидность показыва-

ет, что дистанция между культурами страны выхода и страны поселе­ния - основная детерминанта так называемого <культурного шока>, или стрессогенности новой культуры (Furnham А. & Bochner S., 1986).

В заключение следует отметить, что кросс-культурной и этниче­ской психологии предстоит большая работа по теоретической ин­терпретации и осмыслению многочисленных эмпирических данных о различных вариантах <культурного шока>.

Проблема <культурного шока> - это проблема личностного рос­та, ломки жизненных стереотипов, требующая громадной затраты личностных ресурсов. Но то, что приобретается в результате этой работы - бесценно: рождается новая, осмысленная и выстраданная личностная картина мира, в которой есть место для культурного многообразия, для его принятия и понимания, в которой меняется масштаб взгляда на мир и общения с ним, в которой снимается фа­тальность дихотомии <мы> и <они>, появляется устойчивость перед новыми испытаниями, рождается сила для любви и терпимости.

Данная проблема намного шире только межэтнических отноше-

ний, поскольку все мы практически ежедневно сталкиваемся с раз­личными субкультурами даже внутри моноэтничного общества (веч­ная проблема отцов и детей, например, или резкие трансформации культур в современном мире), и каждому человеку приходится ис­пытывать подобный <культурный шок>, пусть и в более мягкой фор­ме, поэтому от каждого требуется личностный рост в преодолении межкультурного барьера, в понимании и принятии другого видения мира. И это всегда самый трудный, но в то же время самый необхо­димый личностный выбор.

 

ГЛАВА 14

 

ПСИХОЛОГИЯ

АККУЛЬТУРАЦИИ.

МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМ

 

Классическое определение аккультурации было дано в русле

культурной антропологии в 1936 году: <Аккультурация означает фе-

номен, появляющийся тогда, когда группы индивидов из разных

культур вступают в непосредственный и продолжительный контакт,

последствиями которого являются изменения элементов оригиналь-

ной культуры одной или обеих групп> (цит. но Berry J., 1990).

 

Таким образом, понятие аккультурации определяет изменения в

исходной культуре вследствие групповой миграции и их результаты.

 

С начала 90-х годов более предпочитаемой и адекватной моделью

изучения психологической адаптации мигрантов (по сравнению с

господствовавшей в 70 - 80-х годах нашего века моделью <культур-

ного шока>) считается так называемый <стресс аккультурации>

(Berry J., 1990).

 

Данная модель описывает ситуацию, когда люди, адаптируясь в

иной культуре, не могут с легкостью изменить свой поведенческий

репертуар, и у них появляется серьезный конфликт в процессе ак-

культурации.

Преимущества этой модели:

 

- связь с психологическими моделями стресса;

 

- термин <шок> подразумевает негативный опыт, а в стрессе дос-

тупны и другие психологические процессы (оценка проблемы и

стратегии преодоления стресса);

 

- источники возникших проблем лежат не в культуре, а в меж-

культурном взаимодействии (в процессе аккультурации).

 

Согласно теории аккультурации. разработанной Дж. Берри, этот

процесс связан с двумя основными проблемами: поддержание культу-

ры (в какой степени признается важность сохранения культурной

идентичности) и участие в межкультурных контактах (в какой степе-

ни следует включаться в иную культуру или оставаться среди <своих>).

 

В зависимости от комбинации ответов на эти два важнейших во-

проса выделяют четыре основные стратегии аккультурации: ассими-

ляция, сепарация, маргинализация и интеграция (Berry J., 1990).

 

Ассимиляция - вариант аккультурации, при котором эмигрант

полностью идентифицируется с новой культурой и отрицает культу-

ру этнического меньшинства, к которому принадлежит.

 

Сепарация означает, что представители этнического меньшинст-

ва отрицают культуру большинства и сохраняют свои этнические

особенности.

 

Если мигрант не идентифицирует себя ни с культурой этническо-

го большинства, ни с культурой этнического меньшинства, то ре-

зультатом является этнокультурная маргивализация. Это может

быть следствием отсутствия возможности (или интереса) полдержа-

ния культурной идентичности (часто из-за вынужденных или навя-

занных культурных потерь) и отсутствия желания установления от-

ношений с окружающим обществом (из-за отвержения доминирую-

щей культурой или дискриминации).

 

Ивтеграцяя характеризуется идентификацией как со старой, так

и с новой культурами.

 

Согласно данным многочис.ченных исследований, эмигранты.

прибывающие на постоянное жительство, более склонны к ассими-

ляции, чем временно пребывающие в данной стране (Fumliam А..

BochnerS.. 1986).

 

В свою очередь, люди. эмигрирующие в целях получения об-

разования или экономических, ассимилируются довольно легко,

в то время как беженцы (refugees), как бы <вытолкнутые:" поли-

тическими катаклизмами, психологически сопротивляются раз-

рыву связей с родиной и ассимилируются гораздо дольше и с

большими трудностями (Fliriiham A.. Bochner S.. 19S6).

 

В более ранних исследованиях считалось, что ЛУЧШИЙ вариант

культурной адаптации - ассимиляция с доминирующей культурой.

Современный взгляд на данную проблему состоит в том. что более

реальным и более успешным для этнических меньшпнств является

бикультурализм, достигаемый в процессе интеграции.

 

При этом этническая сохранность (сохранение этнической иден-

тичности), долгое время рассматриваемая как дисфункциональная.

на самом деле может играть позитивную роль по умсниуснию куль-

турного шока для недобровольных мигрантов и поддержания пози-

тивной самоидентификации (Berry J. et а1.. 1992).

 

Предполагается, что недоминантные группы и их члены св(х)од-

ны в выборе стратегии аккультурации, но это не всегда так (Berry J..

1975). Когда доминирующая группа ограничивает выбор или вынуж-

дает к определенным формам аккультурации, тогда используются

другие термины.

 

Например, люди могут иногда выбирать сепарацию, но когда

она вынуждена требованиями доминирующего общества, то она

будет называться сегрегацией. Или когда люди выбирают асси-

миляцию. это называется <плавильный котел>, но если их выбор

вынужден, то это больше похоже на <давящий пресс>.

 

Маргинализация редко является результатом свободного вы-

бора индивидов, чаще они становятся маргиналами в результате

попыток насильственной ассимиляции (<давящий пресс>) в соче-

тании с насильственным отгоржением (сегрегацией).

 

Только интеграция может быть добровольно выбранной и успеш-

ной стратегией аккультурации у групп этнических меньшннств. ко-

гда основные установки доминирующей группы по отношению к

культурным различиям - открытость и принятие.

 

Для достижения интеграции требуется взаимное приспособление.

включающее в себя принятие обеими группами права всех этниче

ских групп жить как культурно различные народы. Эта стратегия

требует от недоминантной группы адаптации к основным ценностям

доминирующего общества, а доминирующее большинство должно

быть готово адаптировать свои социальные институты к потребно-

стям всех этнических групп мультпкультурного общества.

 

Выборы стратегий аккультурации. как и установки на них. могут

широко варьировать (Berry J.W., 1990).

 

В современной литературе по аккультурации проводится разде-

ление между социокультурной и психологической адаптацией как

конечными результатами долговременной аккультурации.

 

Психологическая адаптация относится к совокупности внутрен-

них психологических последствий (ясное чувство личной или куль-

турной идентичности, хорошее психологическое здоровье и дости-

жение психологической удовлетворенности в новом культурном

контексте).

 

Социокультурная адаптация относится к совокупности внешних

поведенческих следствий связи индивидов с их новой средой, вклю-

чая их способность решать ежедневные социально-культурные про-

блемы (в семье, в быту. на работе и в школе).

 

Причины концептуального разделения двух на практике связан-

ных между собой типов адаптации таковы:

 

- факторы, влияющие на эти два типа адаптации, часто различны,

 

- психологическая адаптация может быть лучше проанализирова-

на в контексте стресса и психопатологии, а социокультурная - в рус-

ле концепции социальных навыков.

 

В настоящее время введен третий вариант адаптации - экономи-

ческая адаптация. Она характеризуется наличием или отсутствием

работы, удовлетворенностью ею, уровнем профессиональных дос-

тижений и благосостояния в новой культуре.

 

Конечный результат аккультурации - достигнутая долговремен-

ная адаптация, которая характеризуется относительно стабильными

изменениями в индивидуальном или групповом сознании в ответ на

требования среды.

 

Адаптация может привести или не привести к взаимному соот-

ветствию индивидов и среды, она может включать в себя не только

приспособление, но и сопротивление, и попытки изменить свою сре-

ду или измениться взаимно.

 

В этом смысле адаптация - необязательно позитивно валснтнып

результат, в современных подходах используется биполярный смысл

понятия адаптации: она может быть крайне разнообразна и предста-

вляет собой определенный континуум от позитивных значений к не-

 

11^

'"ft.*

 

гативным - от ситуации, в которой индивиды справляются со своей

новой жизнью очень успешно, до той, в которой они не способны

вписаться в новое общество (Berry J., 1990).

 

Психологическая адаптация (определяемая психологической удо-

влетворенностью и хорошим физиологическим самочувствием) и

социокультурная адаптация (то, как индивиды преодолевают трудно-

сти повседневной жизни в новом культурном контексте) эмпириче-

ски взаимосвязаны (k корреляции 0,4-0.5).

 

Анализ факторов, влияющих на адаптацию, выявил их взаимную

дополнительность: хорошая психологическая адаптация зависит от

личностных переменных, событий жизни и социальной по/щержки, а

хорошая социокультурная адаптация зависит от знания культуры,

степени включенности в контакты и межгрупповых установок.

 

Оба аспекта адаптации обычно зависят от успешной убежденно-

сти в преимуществах стратегии интеграции и минимальной культур-

ной дистанции.

 

В нашей стране проводилось исследование по аккультурации рус-

ских жителей ближнего зарубежья (Лебедева Н.М., 1995, 1997). В

нем была выявлена специфика стресса аккультурации у русских

ближнего зарубежья: результаты социально-психологического ис-

следования показали, что русское население новых независимых го-

сударств переживает так называемый <стресс аккультурации> или

адаптации к быстроидущим социально-политическим и этнокультур-

ным изменениям.

 

Основным психологическим содержанием <стресса аккультура-

ции> русских в новых независимых государствах является кризис со-

цвальнойщевтичаости (этнической и гражданской).

 

Психологической сутью кризиса этнической идентичности

является нарушение тесной (имеющей характер социально-пси-

хологического закона) связи между позитивной этнической иден-

тичностью и этнической толерантностью, лежащей в основе сба-

лансированной и непротиворечивой этнической идентичности.

 

В результате социально-политических изменений в обществе

выявленная связь может разрушаться или становиться обратной.

Это приводит к возникновению кризиса социальной (этнической)

идентичности и к его частному варианту в случае с русскими

ближнего зарубежья - <синдрому навязанной этничности>.

 

Для преодоления вышеуказанного кризиса члены этнической

группы выбирают, в основном, две стратегии аккультурации: сепара-

цию и интеграцию. Конечной целью (часто неосознаваемой) и ито-

гом данных поведенческих стратегий является восстановление ба-

ланса между позитивной этнической идентичностью и этнической

толерантностью.

 

Социально-психологическими показателями успешной аккульту-

рации на психологическом уровне являются позитиввая этническая

идевтичность и этническая толерантность. Они хорошо согласуют-

ся с предложенными Д. Берри моделями аккультурации: интеграции

 

соответствуют позитивная этническая идентичность и этническая

толерантность, ассимиляции - негативная этническая идентичность

и этническая толерантность, сепарации - позитивная этническая

идентичность и интолерантность, маргинализации - негативная эт-

ническая идентичность и интолерантность.

 

В психосемантических структурах идентичности русских, вы-

бравших интеграцию или сепарацию (выбор сепарации часто явля-

ется следствием отвержения доминирующим обществом) наглядно

прослеживаются психологические механизмы <совладания> с кри-

зисом идентичности и <ухода> от него в результате действия меха-

низмов психологической защиты.

 

В обеих структурах первый фактор одинаков: <ущемленная

этничность>. где соединены негативные чувства от сознания сво-

ей этнической принадлежности, острота переживания дискрими-

нации, этническая интолерантность и другие негативные аспекты

кризиса идентичности. Однако со второго фактора уже идет рез-

кое различие: у выбравших сепарацию преобладают негативная

этническая идентичность и установки на миграцию, у тех, кто

предпочел интеграцию. - позитивная этническая идентичность и

установки на работу в центрах русской диаспоры.

 

Таким образом, негативная этническая идентичность у тех,

кто выбрал сепарацию, логически приводит к установкам на отъ-

езд в Россию, и даже к отказу от этничности (т. е. к согласию на

ассимиляцию). У нацеленных на интеграцию русских совсем дру-

гая логика: позитивная этническая идентичность через позитив-

ную локальную идентичность приводит их к установкам на би-

культурализм, т. е. на достойную интеграцию при сохранении по-

зитивной этнической идентичности и этнической толерантности.

 

Вышеуказанные трансформации в идентичности <остающих-

ся> русских происходят благодаря механизму сближения культур-

ной дистанции с <титульным> этносом и формирования на этой

основе позитивной локальной идентичности (<русские Литвы>,

например), которая позволяет уйти от <синдрома навязанной эт-

ничности> (в котором часто самоидентификации <я-русский> со-

седствуют с негативно окрашенными <апатрид, изгой, человек

второго сорта> и т. д.).

 

Здесь следует отметить, что механизм социальной перцепции

культурной дистанции (сближения - отдаления с русскими России или

с <титульными> этносами в сознании русских жителей республики)

выступает в новой роли - построения новых идентичностей, адекват-

ных новой этнокультурной и социально-политической реальности.

 

Так. структура идентичности русских, предпочитающих сепа-

рацию. строится на увеличении культурной и психологической

дистанции с республикой проживания и <титульным> этносом и

на уменьшении культурной и психологической дистанции с Рос-

сией и русскими. Структура идентичности русских, выбравших

интеграцию, строится, наоборот, на уменьшении культурной и

 

психологической дистанции с <титульным> этносом и республи-

кой проживания и на увеличении психологического отдаления от

России и русских.

 

Это абсолютно новая функция социально-перцептивного образа

культурной дистанции, нс отмечаемая в более ранних исследованиях

аккультурации и адаптации мигрантов (Furriham А. & Bochner S.,

1986), а именно - функция конструирования новых самоидентифика-

ций в процессе адаптации к быстроид) щим изменениям этнокультур-

ного контекста.

 

Таким образом, в построении новых идентичностей очень важ-

ную и часто невидимую роль играют психологические механизмы

<сближения - отдаления> культурных дистанций. С их помощью, как

с помощью рычагов точной настройки, индивидуальное и групповое

сознание как бы ищет и определяет свое место в новом, изменив-

шемся мире. Процесс этот довольно сложный и, как показывают

психосемантические исследования, имеет глубинную природу, поэ-

тому требует к себе внимательного и серьезного отношения со сто-

роны политиков, намеревающихся этот процесс регулировать и ка-

ким-то образом на него влиять.

 

Результаты социально-психологического исследования подтвер-

дили. что психологической основой желания русских жителей уехать

в Россию является утра га позитивной этнической идентичности и

невозможность выстроить новую сбалансированную и непротиворе-

чивую идентичность, адекватную новой социальной реальности.

 

По мнению автора, психологический настрой на миграцию - это

поиск выхода из кризиса социальной (этнической) идентичности рус-

ских в новом зарубежье, а точнее - отказ от аккультурации на пред-

ложенных условиях (сегрегация, ассимиляция или маргинализация).

 

Вероятно, в данном случае основной целью является не столько

миграция сама по себе, сколько восстановление позитивной этниче-

ской идентичности и этнической толерантности.

 

Как показывают результаты исследования адаптации вынужден-

ных переселенцев из Эстонии, Казахстана и Узбекистана в России,

миграция (следствие доведенной до логического конца сепарации)

также способствует восстановлению баланса между позитивной эт-

нической идентичностью и этнической толерантностью (Лебедева

Н.М., 1997).

 

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ

АДАПТАЦИЯ К ИНОЙ

 

Ж         ГЕОГРАФИЧЕСКОЙ СРЕДЕ

 

,)облема изучения психологической адаптации этнической

группы к новой для нее природной среде чрезвычайно интересна и

перспективна. К сожалению, на сегодняшний день мы очень мало

знаем о реальных психологических связях этноса со своей природ-

ной территорией, хотя известно, что она определяющим образом

 

влияет на формирование хозяйственно-культурных типов этниче-

ских общностей, их духовной культуры и психического склада.

 

Направление географического детерминизма, вочникшес в

XVIII веке. прямо выводило психические особенности людей т

особенностей ландшафта и климата тех географических про-

странств. которые ими заселялись. Критика взглядов этого напра-

вления стала общим местом и нет смысла задерживаться на ней.

 

Посылка, лежащая в основании упомянутых суждений, не-

правомочна хотя бы потому, что проводилась прямая и непосред-

ственная связь между природой и личностью, в то время как ме-

жду этими крайними звеньями много других, важнейшая из кото-

рых - культура, аккумулирующая в себе целый комплекс связей.

и одна из основных в этом комплексе - это связь с природной сре-

дой места формирования этноса.

 

Несомненно, что данная связь, имея прежде всего хозяйст-

венно-экономическую природу, оказывает влияние и на некото-

рые психологические особенности, в частности, на предпочтение

того или иного ландшафта.

 

Первыми на связь психологии восприятия среды с культурной

принадлежностью обратили внимание социальные географы.

 

<Поверхность земли видится каждой личностью исключи-

тельно через призму своей культуры. Каждый из нас - художник

и архи1ектор ландшафта, созидающий порядок и организующий

пространство, время, причинность в согласии с нашими воспри-

ятиями и склонностями> (Lowenthal D.. 1961).

 

Н. Джонстон считает, что в различных культурах существуют

свои общепринятые стереотипы, и каждая из культур пытается

воссоздать среду, отвечающую данному стереотипу.

 

Английский географ В. Кирк отмечает, что окружающая сре-

да - не просто <данная реальность>, а. скорее всего, синтез ее с

формой, связями и особым значением, которое определяется тем,

как человек ее воспринимает, и как только устанавливается обще-

принятый стереотип восприятия ландшафта, появляется тенден-

ция его сохранения у следующих поколений (Лебедева Н.М.. 1993).

На наличие стойких связей у представителей того или иного эт-

носа с его <родной> природной средой, определяющих выбор места

при миграциях, указывали историки и этнографы.

 

Л.Н. Гумилев, в частности, писал: <...роль природы сказыва-

ется на этнографических особенностях и ареалах распростране-

ния народов, но не непосредственно, а через хозяйство, т. е. осно-

ву экономической жизни. Природа не имеет определяющего вли-

яния на жизнь людей. Ландшафт не обусловливал род занятий ка-

кого-либо народа. Там, где привычные занятия были невозмож-

ны, представители этого народа предпочитали не селиться, поэ-

тому жители лесов редко осваивали полупустыни, а предпочита-

ли речные долины, а степняк, даже овладев лесным массивом.

выбирает для жительства открытые места> (Гумилев Л.Н., 1966).

 

Психология среды (environmental psychology), изучающая связь

между физической средой, человеческим поведением и опытом,

предлагает возможные теоретические взгляды на проблему психо-

логической адаптации к иной природной среде.

 

Согласно теории Д. Рассела и У. Ланиуса, предшествующие обра-

зы, к которым мы были адаптированы, влияют аффективно (поло-

жительно или отрицательно) на наши оценки последующих образов.

эти изменения оценок могут быть описаны многовариантной моде-

лью, базирующейся на независимых осях возбуждения и удовольст-

вия. Эта теория описывает аффективный компонент психологиче-

ской реакции на среду.

 

С. Каплан предложил теоретическое обоснование ведущей роли

когнитивного компонента в оценке среды. Он считает, что когнитив-

ная оценка предшествует аффективной, хотя и может происходить на

бессознательном уровне. Он предложил модель личностно-средовой

совместимости, сочетающей аспект использования с информацион-

ным анализом: степень личностного взаимодействия со средой - это

функция попыток индивида достигнуть необходимой цели и инфор-

мационного импульса (образа) среды.

 

Поддерживающей, помогающей средой считается такая, где ин-

формация, необходимая для реализации планов и достижения целей,

легко доступна и понятна.

 

В нашей стране изучалась адаптация к иной географической

среде проживания у групп русских старожилов в Закавказье. Для

ее исследования был разработан психосемантический метод ран-

жирования ландшафтов основных географических зон по степени

субъективного предпочтения, который впоследствии получил со-

кращенное название метод этноландшафтов (Лебедева Н.М.,

1993).

 

Результаты исследования психологической адаптации этниче-

ской группы к иной природной среде показали, что:

 

1. Существует тесная эмоционально-когнитивная связь этно-

са (этнической группы) с природной средой места выхода (места

формирования данного этноса), на которую указывает наличие

бессознательного субъективного предпочтения лесного ланд-

шафта горным у русских переселенцев 4-6-го поколений в отли-

чие от коренных жителей Закавказья.

 

2. При длительном проживании в иной природной среде у пе-

реселенцев наблюдается определенная психологическая пере-

ориентация (на глубоком, психосемантическом уровне), медлен-

ная и охватывающая несколько поколений, Сочетающая в себе

элементы принятия и .отчуждения как старой природной среды

(лесного ландшафта), так и новой (горного ландшафта).

 

Степень такого принятия и отчуждения колеблется у разных

групп русских переселенцев и зависит от культурной дистанции.

разделяющей представителей коренного и пришлого этносов.

Однако пока это только гипотеза.

 

Важно отметить, что подобной амбивалентности отношения

к природной среде на психосемантическом уровне не наблюда-

лось у коренных жителей данного региона (армян и азербай-

джанцев).

 

3. Несомненно, что такая перестройка эмоционально-когни-

тивных процессов категоризации касается не только психологи-

ческого отношения к природной среде, но и отношения ко всему

окружающему миру - как зримому, вещественному, так и незри-

мому (культурному, духовному) - и, по-видимому, аналогичные

процессы характеризуют изменение восприятия или оценки со-

циальных объектов, в частности, соседних этнических групп.

Метод ранжирования ландшафтов основных географических зон

по степени субъективного предпочтения, впервые предложенный в

данном исследовании, впоследствии был использован другими психо-

логами для изучения совсем иных явлений.

 

Так, в диссертационном исследовании А.Б Мулдашевой <Роль эт-

нопсихологической двойственности в межнациональных отношени-

ях> (Мулдашева А.Б., 1991) этот метод был использован в довольно

неожиданном контексте. Степень субъективного предпочтения сво-

его традиционного этноландшафта рассматривался как один из по-

казателей таких характеристик этнического поля (Гумилев Л.Н.,

1979) группы, как его целостность и интенсивность энергетическо-

го напряжения.

 

Степень субъективного предпочтения ландшафта, характерного

для проживания другого (соседнего) этноса рассматривалась как

один из показателей эмоционального отношения к другой группе и в

целом свидетельствовала, по мнению автора, о степени комплемен-

тарности между этническими группами.

 

Применение этого метода для иллюстрации комплементарности

взаимодействующих этносов и напряженности этнического поля ка-

жется поначалу несколько неожиданным, в то же время не может

быть отвергнутым с порога в силу первичности образа ландшафта в

этногенезе любой этнической общности и его несомненного влияния

на все последующие образы. Кроме того, понятие комплементарно-

сти тесно связано по смыслу с понятием культурной дистанции, ши-

роко используемым в кросс-культурной психологии, а степень напря-

женности этнического поля сходна с понятием целостности этниче-

ской группы. Предложенные в этой работе термины Л.Н. Гумилева

комплементарность и этническое поле кажутся в ряде случаев инту-

итивно более верными в силу их континуального, а не дискретного

характера, хотя их психологическая суть остается не совсем ясной.

 

Эмпирическим объектом исследования были три группы ка-

захов: две группы этнокультурных маргиналов (жители Москвы и

Уральска) и одна группа автохтонных представителей казахского

этноса (жители с. Джембейты Уральской обл. Казахстана).

 

По мнению автора, результаты исследования с помощью ме-

тода <этноландшафтов> свидетельствуют о том. что для различ-

 

ных групп внугри казахского этноса существует некоторая общая

тенденция к субъективному отдалению от русской этногрупны.

Это может свидетельствовать, считает автор, о наличии тенден-

ции к малой комплементарности между этносами, даже при объ-

ективной близости некоторых зон их природного окружения, од-

нако при этом данная тенденция, но мнению автора, не достигает

уровня выраженной ничкой комплементарности.

 

Кроме этого, <метод этноландшафтов> применялся в рамках так

называемого <этнофункционального подхода> в психотерапии и пси-

хиатрической диагностике (Сухарев А.В., 1994, 1996). где отноше-

ние к типичным ландшафтам представителей того или иного этноса

служило одним из показателей сохранности или нарушений психиче-

ского здоровья.

 

Таким образом, методика ранжирования ландшафтов основных

географических зон по степени субъективного предпочтения для

проживания имеет довольно широкий спектр действия, обладает

свойствами проективных психологических техник и может быть ис-

пользована для изучения различных аспектов межэтнического взаи-

модействия.

 

Это является косвенным, но очень важным свидетельством еще

до конца не понятой и не изученной связи между природной средой

и психологическими характеристиками как в межэтническом, так и

во внутриэтническом контекстах.

 

ПОСЛЕДСТВИЯ

 

МЕЖКУЛЬТУРНЫХ КОНТАКТОВ.

МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМ

 

сновным результатом массовых этнических миграции стано-

вятся межэтнические (межкультурные) контакты на групповом

уровне, когда этнические мигранты вступают в более или менее дли-

тельное межкультурное взаимодействие с представителями домини-

рующей культуры.

 

Последствия межэтнических контактов на групповом уровне мо-

гут быть представлены в виде четырех максимально общих и взаи-

моисключающих категорий, данных в исторической перспективе:

геноцид, ассимиляция, сегрегация и интеграция.

 

Геноцид - это ситуация, когда одна этническая или культурная

группа, обычно численно доминирующая или обладающая превосхо-

дящими технологическими ресурсами, уничтожает членов другой эт-

нической (или культурной) группы, с которыми она вступает в кон-

такт. В оправдание обычно выдвигается тезис о расовой, этнической

или психической неполноценности группы, подвергающейся уничто-

жению. Это часто случалось в истории в результате так называемых

<великих завоеваний>.

 

В настоящее время геноцид может возникать как результат или

следствие мировых и локальных войн, конфликтов.

 

^IL

 

В психологическом плане геноцид - это выражение предельной

интолерантностн (нетерпимости) к иному образу жизни, другой

<картине мира> (этнической или культурной) вплоть до физическо-

го уничтожения ее носителей.

 

В основе подобной нетерпимости кроется отсутствие уверенно-

сти в позитивности образа <мы>, которое, в результате действия ме-

ханизмов психологической защиты, ведет к ненависти и агрессии

против других. Данная агрессия, благодаря действии) психологиче-

ского механизма каузальной атрибуции (приписывания причин) в со-

знании ее носителей, объясняется <благородными мотивами> и, та-

ким образом, получает статус легитимности на период ее активного

проявления.

 

Ассимиляция - термин, используемый для описания поглощения

одной культуры другой. Это происходит, когда этнокультурная груп-

па добровольно или вынужденно адаптируется к обычаям, ценно-

стям. жизненным стилям доминирующей культуры. После несколь-

ких поколений такой ассимиляции члены группы меньшинства име-

ют тенденцию становиться культурно и даже физически неотличи-

мыми от коренных жителей, что приводит к фактическому исчезно-

вению этнической культуры меньшинства.

 

Принуждение к ассимиляции может привести к чувствам непол-

ноценности. самоуничижения и даже самоненависти у представите-

лей этнического меньшинства.

 

В психологическом плане ассимиляция - это проявление более

<мягкого> варианта интолерантности к иной культуре, когда ее

представители <принуждаются> жить по меркам доминирующей эт-

нической культуры.

 

Здесь работает тот же психологический механизм неприятия дру-

гой <картины мира>, которая несет в себе угрозу сомнения в пра-

вильности и универсальности твоей собственной <картины мира>,

угрозу позитивности образа <мы>, поэтому всех <других> нужно сде-

лать <своими>.

 

Добровольная ассимиляция, цель которой - выжить среди <дру-

гих> - это стремление психологически защититься от возможной аг-

рессии путем вхождения в более массовое и сильное мы, тем самым

усиливая его позитивный образ.

 

Сегрегация - пример изолированного, независимого существо-

вания этнических культур. Внутри одного общества сегрегация мо-

жет происходить или по воле доминирующего большинства, доби-

вающегося отстранения определенных групп меньшинств от клю-

чевых позиций: или исходить от самих групп меньшинств, активно

добивающихся отдельного положения, культурной независимости,

национальных школ. земельных владений или других форм со-

бственности на основе этнической принадлежности, санкций про-

тив межнациональных браков и т. д. (самосегрегация). На межго-

сударственном уровне это означает стремление групп к изоляции

друг от друга.

 

С психологической точки зрения сегрегация являет собой боль-

ший прогресс в плане межкультурного взаимодействия. Этнокуль-

турные группы психологически <допускают> существование других

культурных и этнических групп, с иным, свойственным им видением

мира, но как бы <на расстоянии>. Это психологическое расстояние

необходимо им для сохранения позитивного образа <мы>, сомнения

в котором не возникают благодаря искусственному удалению других

<картин мира>.

 

Все вышеперечисленные варианты <решают> проблему контак-

та между культурно различными народами либо путем уничтожения

людей, отличных от них (геноцид), либо путем уничтожения отлича-

ющейся культуры (ассимиляция), либо посредством уничтожения

контактов с иными культурами (сегрегация). Другими словами, эти

<решения> имеют целью разрушить трудности межкультурного кон-

такта (психологического и, более того, духовного плана) путем

уничтожения самого факта этого контакта.

 

Между тем проблемы межкультурных отношений могут быть

разрешены только тогда, считают А. Фарнхем и С. Бочнер, когда бу-

дет общепризнано, что человеческие группы различаются в своих

культурных индивидуальностях, что они имеют право сохранять

свои отличительные черты, если они этого желают. Данный при-

нцип должен лежать как в основе отношений между государствами,

так и в основе отношений культурно различных групп внутри одно-

го общества.

 

Этот первый шаг, очевидная и простая мысль, казалось бы, име-

ет очень важные и далеко идущие последствия. В своих основных

формах этот принцип исключает геноцид и ассимиляцию как прием-

лемые формы кросс-культурных отношений. Но что более значи-

тельно, это поднимает следующий вопрос: если группы являются и

согласны быть различными, то каковы последствия такого культур-

ного различия для общества?

 

Другими словами, основной вопрос с точки зрения данного под-

хода - это могут ли культурно различные группы жить вместе в гар-

монии и если так, то какую природу может иметь подобная связь?

Предыдущие теории либо игнорируют этот вопрос, либо считают,

что ответ может быть только отрицательным.

 

Но если начать с предположения, что, в принципе, культурные

различия не ведут с жизненной необходимостью к конфликту, то это

открывает путь к изучению условий контакта, способствующих или,

наоборот, препятствующих кросс-культурному пониманию. Модель

подобного контакта рисуется на принципе интеграции, описывая

структуру культурно совместимого общества.

 

Интеграция - такой принцип совместимости, когда разные груп-

пы сохраняют свои, присущие им исходно культурные индивидуаль-

ности, хотя в то же время объединяются в единое общество на дру-

гом, равно значимом для них основании. В психологическом плане

это - наиболее позитивный вид межкультурного взаимодействия, в

 

котором члены этнических (культурных) групп полностью справля-

ются с трудностями принятия другого образа жизни, другой <карти-

ны мира> и даже находят положительные моменты в такой разности

и подобном взаимном существовании.

 

Примеры такой интеграции существуют (в качестве примера ав-

торы называют Гавайи), где разные этнические группы сохраняют

свои культурные идентичности внутри общего каркаса, который

объединяет их вместе, а закон, по крайней мере, в принципе, обеспе-

чивает равные возможности для развития.

 

Примеры интеграции в таком понимании достаточно редки, так

как, на наш взгляд, человечество только подходит к признанию пра-

ва различных культурных групп сохранять свою индивидуальность и

к возможности научиться воспринимать данный факт без чувства

личной ущемленности. что сплошь и рядом присутствует в межэтни-

ческих контактах.

 

Межкультурная толерантность, терпимость - вот к чему должно

идти и постепенно идет человечество. В результатах групповых

межкультурных контактов: геноциде, ассимиляции, сегрегации и ин-

теграции можно увидеть единую последовательную линию, показы-

вающую, как люди постепенно <учились> уживаться с непохожими

на них людьми, как от полной нетерпимости к культурным различи-

ям совершался переход ко все более сложным и толерантным фор-

мам взаимодействия.

 

Социальной и кросс-культурной психологии еще предстоит по-

нять, что обеспечивает полноценный контакт культур, не приводя-

щий к ущербу ни одной из них.

 

Но некоторые факторы, способствующие такому контакту, уже

известны.

 

Согласно данным Дж. Берри и Р. Калина, исследовавших

связь между географической мобильностью и этнической толе-

рантностью у канадцев, географическая мобильность позитивно

связана с общей этнической толерантностью независимо от на-

циональности испытуемых, их социоэкономического статуса и

других переменных. Отсюда делается вывод, что <открытое> об-

щество, с развитыми внешними миграциями, более толерантно,

чем то, в котором люди имеют ограниченные контакты лишь с

немногими культурами.

 

В исследованиях Д. Берри и М. Плизента. посвященных про-

блеме этнической толерантности в многонациональных общест-

вах. установлено, что уверенность в своей собственной позитив-

ной групповой идентичности может дать основание для уважения

других групп.

 

Итак, для понимания и <принятия> других надо уважать со-

бственную культуру, быть уверенным в ее ценном и позитивном зна-

чении и чаще вступать в контакты с другими, отличными от нее

культурами - таковы известные нам на сегодняшний день составля-

ющие формулы межкультурной толерантности.

 

Не уничтожать другого, не стремиться переделать его на свой

лад, а уважать в нем присущее и тебе право быть самим собой, и на-

учиться не страдать от этого различия, сознавая, что оно не несет уг-

розы твоей индивидуальности. Таков психологический <подтекст>

этой формулы.

 

Мультикультурализм. Как показывает мировой опыт. не может

быть иной успешной стратегии аккультурации иноэтннчного населе-

ния, чем интеграция, т. е. тенденция сохранения собственной куль-

турной принадлежности наряду с тенденцией овладения культурой

<титульного> этноса.

 

В этом случае единственная идеология и политика доминирующе-

го общества - мультикультурализм, т. е. позитивное отношение к на-

личию в обществе различных этнокультурных групп и добровольная

адаптация социальных институтов общества к потребностям разных

культурных групп.

 

Международный опыт существования полиэтнических обществ

предлагает такое развитие национальной политики, которое не тре-

бует от нетитульного населения вынужденных культурных потерь

(ассимиляция), не способствует образованию гетто (сегрегация).

 

При этом в школьном оС)разовании и социальном законода-

тельстве таких обществ должны подчеркиваться выгоды плюра-

лизма, а представление о непомерно дорогой социальной и лич-

ностной цене этнических предубеждений и дискриминации долж-

но быть сформировано у каждого гражданина.

 

В продвижении к этим целям может помочь психологическое

изучение отношений к разным этнокультурным группам и установок

на мультикультурализм у граждан полиэтнических обществ. Навст-

речу культурному разнообразию должны идти и изменения в соци-

альных институтах (в сфере политики, образования, здоровья и др.)

 

На индивидуальном уровне нетитульное население необходи-

мо информировать о выгодах поддержания своей культуры (пре-

жде всего это психологическая защита и социальная поддержка).

Это может распространяться путем взаимодействия этнокультур-

ных общин и таким образом способствовать уменьшению стрес-

са, связанного с ассимиляцией.

 

С другой стороны, участие представителей этнических мень-

шинств в работе государственных институтов в желаемой мере (в

сфере образования, службах занятости, сфере законодательства)

может уменьшить стрессы сепарации и информировать об опас-

ностях маргинализации (в случае отсутствия идентификации с

собственной культурой и культурой доминирующего общества).

Наиболее важный акцент необходимо делать на том. что аккуль-

турация означает взаимное приспособление (т. е. интеграцию).

Здесь очевидны уступки с обеих сторон: для доминирующего обще-

ства - в изменении школьного образования и государственных

служб, а для аккультурирующихся групп - в утрате элементов со-

бственной культуры, которые ценны, но не адаптивны.

 

Несмотря на видимые сложности этого взаимного движения на-

встречу друг другу, потери от другой (не направленной на интегра-

цию) политики намного больше, особенно в случае сегрегации и

маргинализации.

 

Очевидность показывает, что люди без чувства себя (т. е. со-

бственной культурной идентичности, нуждающейся в сохранении

культуры) и те. кто ежедневно сталкивается с отверженном

(предрассудками и дискриминацией), вынуждены платят], очень

большую психологическую цену.

 

Такое положение навязывает также высокую цену доминиру-

ющему обществу (неизбежность социального конфликта и соци-

ального контроля). В то же время члены этнокультурных групп.

не пытающиеся понять и принять основные ценности и нормы

общества поселения, рискуют вызвать раздражение у членов до-

минирующей культуры, что способно привести к социальному

конфликту.

 

Необходимо, чтобы члены полиэтнических обществ понимали и

принимали выгоды культурного разнообразия:

 

1) это одна из красок жизни;

 

2) способствует здоровой конкуренции:

 

3) повышает способность общества к адаптации.

Это значит, что социальной системе, когда она встречается с из-

меняющимися условиями в результате экологических или политиче-

ских катаклизмов, становятся доступны альтернативные способы

жизни.

 

Мир стоит перед серьезной дилеммой: развиваться по принципу

<открытого> общества или разделяться по признаку этнической или

культурной близости - отдаленности. Обе эти тенденции важны для

успешного развития, суть дела - в их разумной гармонии и сочетании.

 

Критерием в их предпочтении должна выступать личное гь: каж-

дому гражданину страны, вне зависимости от его этнической или ре-

лигиозной принадлежности, должна быть гарантирована возмож-

ность полноценного развития. В контексте нашего динамичного вре-

мени это значит, что человека в попытке обретения новой социаль-

ной идентичности взамен утраченной не будут вынуждать отказы-

ваться от своей этнической или гражданской принадлежности. Со-

хранение этих важнейших составляющих позитивной социальной

идентичности - залог этнической толерантности, а значит, гарантия

социального и этнического мира.

 

Литература

к разделу 1

АЛЕКСАНДРЕНКОВ Э.Г. <Этническое самосознание> или <этни-

ческая идентичность> // Этнографическое обозрение. - 1996. -№3.-

С. 13-23.

АРУТЮНОВ С.А., ЧЕБОКСАРОВ Н.Н. Передача информации как

механизм существования этносоциальных и биологических групп че­ловечества // Расы и народы. - Вып. 2. - М., 1972.

ВЕЛИК А.А. Психологическая антропология. - М.,1993.

БОРОНОЕВ А.О., ПАВЛЕНКО В.Н. Этническая психология. -

СПб., 1994.

БРОМЛЕЙ Ю.В. Очерки теории этноса. - М., 1983.

ГУМИЛЕВ Л.Н. Этносфера: История людей и история природы. -

М., 1993. - С. 39-56, 285-298.

ИЛЬИН И.А. Путь к очевидности. - М.,1993.

КОУЛ М., СКРИБНЕР С. Культура и мышление. - М., 1977.

ПИМЕНОВ В.В. Этнология: предметная область, социальные функции, понятийный аппарат // Этнология. - М., 1994. СОЛДАТОВА Г.У. Психология межэтнической напряженности. -

М., 1998.

СТЕФАНЕНКО Т.Г. Этнопсихология. - Вып. 1.- М., 1998.

СУСОКОЛОВ А.А. Структурные факторы самоорганизации этно­са // Расы и народы. - М., 1990. - Вып. 20. - С. 5-36. ШИХИРЕВ П.Н. Перспективы теоретического развития этниче­ской психологии // Этническая психология и общество. - М., 1997. -

С. 11-17.

ШПЕТ Г.Г. Введение в этническую психологию. - Спб., 1996. Этническая психология и общество. - М., 1997.

BERRY J.W" POORTINGA, Y.H.. SEGALL, M.N. & DASEN P.R. Cross-cultural psychology: Research and applications. - N.Y., 1992. BOCK Ph. Continuties in Psychological Anthropology. - San-Francisco.,

1980.

GUDYKUNST W. et al., Culture and interpersonal communication. - Beverly Hills., 1988.

FURNHAMA., BOCHNER S., Culture Shock: Psychological reactions to unfamiliar environments, - L.& N.Y., 1986.

HOFSTEDE G. Culture's consequences: international differences in work-related values. - Beverly Hills.. 1984.

MATSUMOTO D. Culture and Psychology. - N.Y, 1996.

TRIANDIS H.C., Psychology and culture. // Annual Review of Psychology.-1973.-V. 24.

TRIANDIS H.C. Culture and social behaviour. - N.Y., 1994.

к разделу 2

БРУНЕРД.,ОЛВЕР Р. и ГРИНФИЛД П. Исследование развития по­знавательной деятельности. - М., 1971.

КОН И.С. Ребенок и общество. - М., Наука, 1988.

КОУЛ М., СКРИБНЕР С. Культура и мышление. - М., 1977.

КОУЛ М. Культурно-историческая психология. - М., 1997.

ЛУРИЯ А.Р. Психология как историческая наука (к вопросу об ис­торической природе психологических процессов) // История и пси­хология. - М., 1971. - С. 36-62.

ПИАЖЕ Ж. Речь и мышление ребенка. - М., 1932.

СМИРНОВА Н.Л. Образ умного человека: российское исследова-

ние // Российский менталитет: Вопросы психологической теории и практики. - М., 1997. - С. 112-130.

СТЕФАНЕНКО Т.Г. Этнопсихология. Вып. 1. - М., 1998.

BERRY J.W., Dasen P.R. Culture and cognition: readings in cross-cultur­al psychology. - N.Y., 1975.

BOCK Ph. Continuties in Psychological Anthropology. - San-Francisco,

1980.

DAWSON J. Culture and perception. - N.Y., 1961.

HARRINGTON Ch. Psychological anthropology and education, N.Y.,

1979.

LLOYD B.B. Perception and cognition: a cross-cultural perspective - Harmondsworth, 1972.

PRICE-WILLIAMS D.R.(ed.). Cross-cultural studies. N.Y., 1969.

TAJFEL H. Social and cultural factors in perception // The Handbook of

social psychology. - Mass., 1969- Vol. 3.

TYLER S.A. Cognitive anthropology. - N.Y, 1969.

к разделу 3

БОРОНОЕВ А.О., СМИРНОВ П.И. Россия и русские: характер на­рода и судьбы страны. - СПб., 1992.

БРАТУСЬ Б.С. Психология. Нравственность. Культура. - М., 1994.

КАСЬЯНОВА К. О русском национальном характере. - М., 1994,

КОН И.С. К проблеме национального характера // История и психо-

логия. - М., 1971.

ЛЕВИ-СТРОСС К. Структурная антропология. - М.. 1980.

ЛОССКИИ Н.О. Характер русского народа. - Париж, 1957.

ОСГУД Ч., СУСИ Дж.. ТАННЕНБАУМ П. Приложение методики

семантического дифференциала к иследованиям по эстетике и

смежным проблемам // Семиотика и искусствометрия. - М., 1972.

ПСИХОЛОГИЯ И ПСИХОАНАЛИЗ ХАРАКТЕРА. - М.. 1997.

СТЕФАНЕНКО Т.Г. Этнопсихология. Выи. 1 - М., 1998.

СТЕФАНЕНКО Т.Г., ШЛЯГИНА Е.И., ЕНИКОЛОПОВ С.Н. Ме­тоды этнопсихологического исследования. - М., 1993. ТЕОРИИ ЛИЧНОСТИ В ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ И АМЕ­РИКАНСКОЙ ПСИХОЛОГИИ. - Самара, 1996.

ФРЕИД 3. Психоаналитические этюды. - Минск, 1991. ФРОММ Э. Бегство or свободы. - М.. 1989.

ШЛЯГИНА Е.И., ДАНЗАНОВА Э.Ц. Влияние диаспоральности на содержание актуального этнопсихологического статуса бурят // Эт­ническая психология и общество. - М., 1997. - С. 362-370. Этническая психология и общество. - М., 1997.

ЮНГ К. Психологические типы. - М., 1995.

ВОСК PH. Continuties in Psycholoaica] Anthropolosy. - San-Francisco,

1980.

BOND М. The cross-cultural challenae to social psychology. - N.Y.,

1988.

GUDYKUNST W. et al. Culture and interpersonal communication. -

Beverly Hills., 1988.

KAPLAN B.(Ed.) Studying personality cross-culturally. - N.Y., 1961.

TAJFEL H. Social identity and intergroup relations. - N.Y., 1982.

TRIANDIS H.C. Culture and social behaviour. - N.Y., 1994.

к разделу 4

АГЕЕВ B.C. Психология межгрупповых отношений. - М., 1983.

АГЕЕВ B.C. Межгруиповое взаимодействие. - М., 1990.

ЕГОРОВА А.И. Исследование полоролевых стереотипов народа са-

ха // Этническая психология и общество. - М., 1997. - С. 183-190.

ЗНАКОВ В.В. Понимание правды и лжи в русской историко-куль-

турной традиции // Этническая психология и общество. - М., 1997. -

С. 119-126.

КОУЛ М., СКРИБНЕР С. Культура и мышление. - М.. 1977.

ЛЕБЕДЕВА Н.М. Социальная психология этнических миграций. -

М., 1993.

ПЕТРЕНКО В.Ф. Психосемантнка сознания. - М., 1989.

ПЕТРЕНКО В.Ф., СУРМАНИДЗЕ Л.Д. Психосемантический ана-

лиз грузинских этнических стереотипов // Духовная культура и этни­ческое самосознание. Вып. 2. - М., 1991. - С. 138-146.

ПЕТРЕНКО В.Ф., АЛИЕВА Л.А. Исследование этнических сте­реотипов с использованием методики <множественных идентифика­ций> // Психологический журнал. - 1987 - № 6.

ПОРШНЕВ Б.Ф. Контрсуггестия и история // История и психоло­гия. - М" 1971. - С. 7-35.

ПОРШНЕВ Б.Ф. О начале человеческой истории. - М., 1974. СОЛДАТОВА ГУ. Психология межэтнической напряженности. -

М" 1998.

AMIR.Y. Contact hypothesis in ethnic relations // Psychological Bulletin.- 1969 - № 71.

ARGYLE M. Intercultural communication // Cultures in Contact: Studies in Cross-Cultural Interaction. - Oxford, 1982.

BOCHNER S. The social psychology of cross-cultural relations //

Cultures in Contact: Studies in Cross-Cultural Interaction. - Oxford, 1982. FURNHAMA., BOCHNER S., Culture Shock: Psychological reactions to unfamiliar environments, - L.& N.Y., 1986.

GUDYKUNST W. et al. Culture and interpersonal communication. -

Beverly Hills., 1988.

HOFSTEDE G. Culture's consequences: international differences in work-related values. - Beverly Hills, 1984.

Introducing Social Psychology. - N.Y., 1978.

KLAKHOHN F., STRODTBECK F. Variation in value orientation. - N.Y.,

1961.

LE-VINE R.A., CAMPBELL D.T. Ethnocentrism: theories ofconflict, ethnic attitudes and group behaviour. - N.Y, 1972.

SCHWARTZ S.H. Universals in the content and structure of values: Theoretical advances and empirical tests in 20 countries // Advances in Experimental Social Psychology. Vol. 25. - N.Y., 1992. - P. 11-66.

к разделу 5

БЕРЕЗИН Ф.Б. Психическая и психофизиологическая адаптация человека. - Л., 1988.

ГУМИЛЕВ Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. - Л., 1979. ДЖОНСТОН Р. География и географы. - М., 1979.

ЛЕБЕДЕВА Н.М. Социальная психология этнических миграций. - М" 1993.

Межкультурное образование: подход Совета Европы. - М., 1995. ЛЕБЕДЕВА Н.М. Новая Русская Диаспора: социально-психологи­ческий анализ. - М., 1997.

МУЛДАШЕВА А.В. Роль этнопсихологической двойственности в межнациональных отношениях. Автореф. : канд.псих. наук. - М.. 1991. СОЛДАТОВА ГУ. Психология межэтнической напряженности. -

М" 1998.

СТЕФАНЕНКО Т.Г. Этнопсихология. Вып. 1. - М" 1998.

СТЕФАНЕНКО Т.Г, ШЛЯГИНА Е.И" ЕНИКОЛОПОВ С.Н. Ме-

тоды этнопсихологического исследования. - М., 1993.

СУХАРЕВ А.В. Этнопсихотерапевтический подход к человеку в ус­ловиях кризиса его экосистемы // Мир психологии и психология в мире. - 1994.- № 10. - С. 63-74.

СУХАРЕВ А.В. Этнические функции культуры и психические рас-

стройства // Психологический журнал. - 1996.- Т. 17.- № 2.- С. 129-

137.

BABIKER I.E. et al.. The measurement of culture distance // Social Psychiatry.- 1980. - V. 15. - P. 101-116.

BERRY J.W. & PLEASANTS M. Ethnic tolerance in plural societies. -

Paper given at the International Conference on Authoritarism and

Dogmatism. - N.Y., 1984.

BERRY J.W., POORTINGA. Y.H., SEGALL, M.N. & DASEN PR.

Cross-cultural psychology: Research and applications. - N.Y., 1992.

BOCHNER S. The social psychology of cross-cultural relations //

Cultures in Contact: Studies in Cross-Cultural Interaction. - Oxford, 1982. BRISLIN R.W. Orientation programs for cross-cultural preparation// Perspectives on Cross-Cultural Psychology. - N.Y., 1979.

Cultures in Contact: Studies in Cross-cultural Interaction. - 0xford,1982. FURNHAMA., BOCHNER S. Culture Shock: Psychological reactions to unfamiliar environments. - L.& N.Y., 1986.

Introducing Social Psychology. - N.Y., 1978.

KAPLAN S. A model of person-environment compatibility //

Environment behaviour. - 1983. - V. 15. - P. 1390-1400.

LE-VINE R.A.,CAMPBELL D.T. Ethnocentrism: theories of conflict, ethnic attitudes and group behaviour. - N.Y., 1972.

LOWENTHAL D. Geography, experience, and imagination: toward a geographical epistemology // Annals, association of American Geographers. - 1961, V. 51. - P. 260.

RUSSEL 1.A., LANIUS U.F. Adaptation level and the affective appraisal of environments // J. Environment Psychology. - 1984. -V. 4-P. 119-135. TAFT R. Coping with unfamiliar cultures // Studies in Cross-Cultural Psychology. - L., 1978. - V.I.

 

---

Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 554; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!