Культурно-исторического типа к Славянскому
Данилевский выделяет три различия между романо-германским и славянским культурно-историческими типами: 1) различия этнографические, т. е. «те племенные качества, которые выражаются в особенностях психического строя народов»; 2) различия религиозные; 3) различия в ходе и условиях исторического воспитания.
В качестве этнографической особенности народов романо-герман-ского типа Данилевский указывает «насильственность» — «чрезмерно развитое чувство индивидуальности», которое позволяет считать, что «личное частное мнение достаточно освящается и утверждается тем, что оно есть нагие мнение», а потому «составляет основу всякого деспотизма» (с. 152). Эта этнографическая особенность определила и религиозное своеобразие романо-германского типа. По мнению Данилевского, католицизм есть не что иное, как «христианское учение, подвергнувшееся искажению под влиянием романо-германского народного характера» (с. 151). Колониальные завоевания, составляющие особенность исторического развития романо-германского типа, а также войны, которыми «проповедовались с мечом в руках равенство, братство и свобода», также обусловлены «насильственностью» народного характера (с. 156). В отличие от народов романо-германского типа «терпимость составляет отличительный характер русских
s Необходимо отметить, что панславистская идея была важнейшей частью политической программы тайного Общества соединенных славян — наиболее радикального общества в декабристском движении. Оно имело своей целью «освобождение всех славянских племен от самовластия, уничтожение существующей между некоторыми из них национальной ненависти и соединение всех обитаемых чми земель федеративным союзом». В этом смысле К. Н. Леонтьев был прав, критикуя панславистскую идею, так как в планы Общества входило введение «у всех иародов формы демократического представительного правления» (Декабристы. Материалы и документы. 1926. С. 103).
|
|
663
Раздел IX ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ХК в
даже в самые грубые времена». «Глубокую истину» видит Данилевский в суждении славянофила К. С. Аксакова о том, что «историю русского народа можно назвать его житием» (с. 157, 159). Терпимость, полагает ученый, обусловила отсутствие в историческом развитии России революций и колониальных войн.
Анализ исторической ретроспективы отношений России и Европы позволяет Данилевскому выявить в них основные закономерности, объясняющие положение России в системе европейских государств. По мнению Данилевского, Европа видит в России и славянах «вообще нечто ей чуждое, а вместе с тем такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, Африки, — материалом, который можно было бы формировать по образу и подобию своему» (с. 41). Более того, Европа видит в России не только чуждое, но и «враждебное ей начало». С европейской точки зрения Россия представляет собой «гигантски лишний, громадный исторический плеоназм, трудно преодолимое препятствие к развитию и распространению настоящей общечеловеческой, т. е. европейской, цивилизации». По мнению мыслителя, «глубина племенной антипатии» Европы по отношению к России такова, что ее внешняя политика всегда определялась и будет определяться стремлением превратить Россию в «пустопорожнее пространство», где уже не будет «сынов противления, которым обухом приходилось прививать европеизм» (с. 52).
|
|
Из этой «враждебности» Европы по отношению к России, полагает Данилевский, происходит то «меряние разными мерами и вешание разными весами, когда дело идет о России и о других европейских государствах» (с. 17). Так, европейское общественное мнение признает за Англией право вести колониальные войны и бороться с сепаратизмом. «Покорение» же Россией Кавказа возбуждает «в Европе всеобщее негодование», а потому Россия «под страхом клейма гонительницы и угнетательницы свободы» обязана терпеть «рыцарей свободы», «засевших в неисследимых трущобах Кавказа, препятствующих на целые сотни верст кругом всякой мирной оседлости, в ожидании, пока они не присоединятся к первым врагам, которым вздумается напасть на нее с этой стороны» (с. 31). В глазах просвещенной Европы, убежден Данилевский, «вешатели, кинжальщики и поджигатели становятся героями, коль скоро их гнусные поступки обращены против России» (с. 40). «Историческим инстинктом» ро-мано-германских народов объясняется, по мнению мыслителя, и то,
|
|
664
Гпиа 1 |
Н. Я. ДАНИЛЕВСКИЙ |
что Европа всегда сочувствует «всему, что клонится к ослаблению русского начала по окраинам России» и покровительствует «инородческим элементам» с целью доставить им «привилегированное положение в ущерб русскому» (с. 53). Данилевский же полагает, что «всякая народность имеет право на самостоятельное существование в той именно мере, в какой сама его сознает», а потому окраинные народы России не имеют права на политическую самостоятельность, «ибо не имея ее в сознании, они и потребности в ней не чувствуют», хотя, «без сомнения, имеют право на ту же степень личной, гражданской и общественной свободы, как господствующая историческая народность» (с. 20-21).
|
|
Препятствием для осознания самобытности собственного исторического пути, полагает Данилевский, является «главная болезнь русской жизни», обозначаемая им термином «еропейничанье», происхождение которой он связывает с деятельностью Петра, поставившего «иностранные формы жизни на первое почетное место» и вместе с тем наложившего на все русское «печать подлого и низкого». Болезнь «европейничанья» выражается в трех формах: 1) «искажение народного быта и замена форм его — формами чуждыми, иностранными»; 2) «заимствование разных иностранных учреждений и пересадка их на русскую почву с мыслью, что хорошее в одном месте должно быть и везде хорошо»; 3) стремление смотреть на явления внутренней и внешней политики сквозь «европейские очки». Эта болезнь привела к расколу русского общества на два слоя — «низший слой остался русским, высший сделался европейским — европейским до неотличимости» (с. 226, 232). Раскол породил не только «подавление чувства народного достоинства», но и недоверие низшего слоя к высшему: «Вместо одобрения народной совести, признали мы нравственным двигателем наших действий трусливый страх перед приговорами Европы, унизительно-тщеславное удовольствие от ее похвал» (с. 248). Значение этой болезни для русской национальной судьбы, по мнению Данилевского, исключительно велико, ибо болезнь эта «в целом препятствует осуществлению великих судеб русского народа, и может, наконец (несмотря на все видимое Государственное могущество), иссушив самобытный родник народного духа, лишить историческую жизнь русского народа внутренней зиждительной силы, а следовательно, сделать бесполезным, излишним самое его существование» (с. 253).
Рассматривая увлечение конституционализмом как частное проявление «европейничания», Данилевский полагал, что «русская
665
Раздел IX ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ХГХ
конституция и русский парламент невозможны как дело серьезное и возможны только как мистификация или комедия».6 Полагая, что политические идеалы «не сочиняются, не составляются искусственно а коренятся в этнографической сущности народа», «вырабатываются в бессознательно творческий период их жизни, вместе с языком народною поэзией и прочими племенными особенностями»,7 мыслитель противопоставляет европейскому конституционализму русскую модель самодержавной власти. Самодержавие рассматривается Данилевским как «органическая форма правления», т. е. как такая государственная форма, которая является необходимым выражением сущности народа, его «политического инстинкта», «политической веры».8
По мнению Данилевского, единственный для России способ отстоять свое право на самобытное развитие — стать во главе славянской федерации, освободив православные славянские народы от турецкого ига и заняв по праву исторического наследства Константинополь. Только с образованием политического союза славянства, убежден мыслитель, в мире установится политическое равновесие.
Дата добавления: 2019-09-08; просмотров: 214; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!