I. Еврейское судопроизводство 17 страница
Рабы из чужеземцев приобретались разными способами. Прежде всего, особенно при первоначальном завоевании Палестины, таким средством служила война, в которой пленные, оставленные в живых, обращались в рабов[355] [356] [357]. Другим и, судя по закону Лев. XXV, 44, главным способом приобретения рабов служила купля, которая при существовании в древнем мире невольнических рынков была самым обыкновенным явлением. Эти рабы в законе носят особенное название — miknath keseph — “купленный за серебро”5. Но самыми многочисленными, особенно впоследствии, рабами были так называемые “рожденные в доме”, “домочадцы”[358], приобретаемые естественным размножением уже имеющихся рабов и рабынь. Вот в общих чертах и все способы приобретения рабов, дозволенные или предполагаемые законом.
Трудно определить по этим способам приобретения рабов численность их в Моисеевом государстве, хотя такое определение могло бы бросить значительный свет на степень того или иного правового положения их в государстве, гак как чем многочисленнее рабы, тем услуга их ценится дешевле и тем положение их ниже, и наоборот. Есть только одно цифровое данное, и то из времени после вавилонского плена, по которому можно приблизительно составить по- нятис о численности рабов у евреев. По свидетельству Ездры. II, 6)4— 6)5 ст., у 42 36)0 человек израильтян, возвратившихся из плена в Иерусалим, было 7337 рабов и рабынь1. Следовательно, если еврейское семейство (понимаемое в смысле отдельного дома или хозяйства) считать круглым числом в шесть человек, то на семейство приходилось по одному рабу или рабыне. Отношение очень хорошее для положения рабов. Правда, эта цифра — из времени после вавилонского плена и, следовательно, по необходимости меньше цифры, которою выражалось число рабов до вавилонского плена, необходимо повлекшего за собою разорение и объединение богатых рабовладельцев, могших иметь значительное число рабов, особенно ввиду неисполнения законов об отпущении рабов из евреев в определенные для того законом сроки[359] [360], — но в то же время эту цифру можно считать и приблизительно нормальной, особенно для первого времени существования государства, когда равная умеренная степень экономического благосостояния и отсутствие крупных богачей-землевладельцев нс представляли условии, благоприятных для развития многочисленного рабского состояния, как, напр., это было в Греции и Риме. Если это соображение более или менее верно действительности, то уже по самому такому положению раба в семействе его правовое положение не могло быть таким униженным и жалким, по которому он не имел бы никакого иного значения, кроме рабочей единицы и притом ничтожной единицы, какою он считался, напр.. у богатых римских граждан, имевших 10 000 20 000 рабов. Напротив, здесь в еврейском семействе он часто мог быть необходимым работником, вместе с господином поддерживавшим благосостояние семейства. а в случае болезни господина мог быть единственным работником и содержателем семейства. Отсюда жизнь и здоровье такого раба должны были иметь значительную ценность для господина; а потому и обращение с ним, и содержание его должны были быть несравненно лучше и гуманнее, чем. напр., у богатого римлянина, для которого ничего не значила жизнь десятков и даже сотен рабов. Правда, экономическое равенство не сохранялось у евреев с математическою точностью: мало-помалу обозначалось разделение их на бедных и богатых, т. с. таких, из которых первые вовсе не могли иметь рабов, а последние могли иметь значительное количество их; но. во всяком случае, развитие бедности и богатства, благодаря мудрым аграрным законам Моисея, нс доходило до таких крайностей, как в Риме, и потому указанное выше отношение не могло особенно резко изменяться, так как значение раба у евреев как ценного, необходимого “работника” в семейства никогда не теряло своей силы и он никогда нс рассматривался как бездушное орудие удовлетворения прихотей господ. На это указывает, между прочим, и филологическое значение слова — ebed (от глагола abad — работать, служить), никогда не носившего на себе такого презренного характера, как, напр.. римское servus или греческое боиЛо<;. часто употребляющиеся как синонимы презрения и ругательства, а, напротив, часто служившего почетным названием, особенно при обозначении отношения к Богу или царю. как. напр., в выражениях: “раб Божий”, “рабы царя”1 и пр.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
В таком виде представляется положение рабов у евреев, как оно обусловливается экономическим и социальным порядком вещей в Моисеевом государстве. Уже отсюда видно, насколько положение еврейского раба было лучше, чем. напр., положение римских рабов, которые non pro personis, sed pro rebus, immo pro nullis habebantur. Но это преимущество рабского состояния у евреев перед рабским состоянием у римлян (в смысле гуманности) обнаружится еще более, если обратим внимание на юридическое, правовое положение еврейского раба.
Приобретенный указанными выше способами раб из чужеземцев, по закону Моисея, становился полною, неотъемлемою, вечною “собственностью” господина. “Чтобы раб и рабыня были у тебя, то покупайте себе раба и рабыню у народов, которые вокруг вас. Также и из детей поселенцев, поселившихся у вас, можете покупать, и из племени их. которое у вас. которое у них родилось в земле вашей. и они могут быть вашею собственностью. Можете передавать их в наследство и сынам вашим по себе, как имение; вечно владейте ими, как рабами”[361] [362] [363]. По-видимому законодатель смотрит здесь на рабов как на экономическую ценность, имеющую такое значение, какое имеет для хозяина и всякое другое имение. Этот взгляд выражен еще точнее в другом определении закона, по которому раб прямо называется “серебром” господина[364]. Так, рассматриваемый раб сс- тсствснно подлежал и всем отношениям, свойственным имению, т. е. господин мог продать его или отдать в наследство, подарить или заложить, по своему усмотрению1, как это отчасти и прямо указано в законе[365] [366], а отчасти предполагается им. Таким образом, судя по этим определениям закона, рабы как будто не ценились как личности, а только как движимая, животная собственность, non pro personis, sod pro rebus habebantur, как у римлян. Но это только по-видимому. Закон действительно смотрит на рабов как на собственность, как на имение, как на серебро господина, но такой взгляд он ограничивает только тою стороною раба, какою он на самом деле есть “имение” или “серебро” господина, именно стороною его покупной ценности или приносимой им пользы или выгоды для господина. В этом отношении и всякий свободный работник может быть назван серебром того, для которого он зарабатывает прибыток своим трудом. Сущность юридического положения раба у евреев точно определится только тогда, если будет указано отношение закона к личности раба. Л в этом отношении закон принимает совершенно иной характер.
|
|
|
В древнем мире, при всеобщем господстве начала “поглощения личности государством”, личность обыкновенно ценилась нс сама по себе, а по принадлежности к тому или другому обществу или классу в обществе. Такой же взгляд, между прочим, проглядывает и в законодательстве Моисея, когда он, отделив израильский народ от всего окружающего мира как избранный, священный народ, ему одному предоставил и пользование теми преимуществами, которые соединялись с этим положением. Всякий, нс принадлежавший к этому обществу, не имел права на присвоенные ему преимущества. Понятно отсюда, какое великое преимущество для рабов узаконил Моисей, введя их в число членов “избранного народа”. А это он ставил первым условием поступления иноземца в рабство к еврею, узаконив для него обрезание — этот знак “вечного завета” Иеговы с Авраамом2. Допуская раба к этому высокому преимуществу, присвоенному исключительно членам “избранного, священного” народа, законодатель тем ясно давал знать, насколько он ценит личность раба. Он, значит, смотрел на него нс просто как на бездушную вещь, “движимое имение”, а признавал в нем полную человеческую личность: а посредством обрезания вводя его в общество “избранного народа”, делая его, так сказать, членом священного организма, дс-
лад его в некотором роде участником и тех преимуществ, какие были присвоены этим членам. Благодаря такому положению в теократическом государстве раб получал права как личность. Его личность становилась неприкосновенною. Господин не имел права на его жизнь и смерть и даже терял всякое право на него за повреждение у него какого-либо члена. “Если кто. — говорит закон, — ударит раба своего или служанку свою палкою, и они умрут иод рукою его. то он должен быть наказан”. “Если кто раба своего ударит в глаз или служанку свою в глаз и повредит его: пусть отпустит их на волю за глаз. И если выбьет зуб рабу своему или рабе своей; пусть отпустит их на волю за зуб”1. Правда, в отношении к первому случаю закон делает некоторое ограничение, налагая наказание на господина только за удар, причиняющий скорую, мгновенную смерть, и освобождая от наказания, если смерть последует через день или два дня после удара[367] [368] [369]; но в этом видна только мудрость законодателя, по которой он принимает во внимание все обстоятельства, могущие служить к смягчению или отмене наказания за преступление, каковыми в данном случае могут быть ненамеренность и посторонние неблагоприятные условия, сделавшие несмертельную рану смертельною. Да притом и самая потеря раба, неожиданная для господина, намеревавшегося только наказать его, была уже достаточным для него наказанием, так как. лишаясь раба, он лишался “своего серебра”. С другой стороны, закон, требовавший от господина в случае повреждения у раба какого-нибудь члена (“глаз” и “зуб” по свойству образного восточного языка нужно понимать в смысле конкретного выражения для всех членов вообще) отпущения его на свободу. тем самым значительно ограничивал употребление жестоких наказаний для рабов, так что предполагаемый выше случай нанесения смертельных ударов мог быть исключительным, редким явлением.
Таким образом. Моисеево законодательство брало под свою защиту жизнь и здоровье раба. Как личности же, законодательство предоставляет рабу пользование одним из существеннейших преимуществ членов теократического государства именно празднованием субботы. “День седьмым суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ли раб твой, ни рабыня твоя”5, “чтобы отдохнул раб твой и раба твоя. Как и ты”[370]. Этот священный день покоя, следовательно, был установлен нс для господина только, но и для его раба, в поте лица трудящегося для него. Значение покоя и отдыха имели также для раба и годы — субботний и юбилейный, когда прекращалась полевая работа, бывшая главным тяжелым трудом для рабов1. Наконец, для поднятия нравственного сознания рабов Моисей допускает их к участию как в общих праздничных торжествах народа, так и в частных семейных радостях, выражавшихся в жертвенных обедах. “И сказал Господь Моисею и Аарону: вот устав пасхи: никакой иноплеменник нс должен есть сс. А всякий раб, купленный за серебро, когда обрежешь его. может есть ее"[371] [372]. Такое же участие раба допускается и в других праздничных торжествах, в праздновании седмиц и кущей. ‘’Совершай праздник седмиц Господу, Богу твоему. И веселись ты, и сын твой, и дочь твоя, и раб твой, и рабыня твоя, и левит, который в жилищах твоих, и пришелец, и сирота, и вдова, которые среди тебя"[373]. “Праздник кущей совершай у себя семь дней, и веселись в праздник твой ты. и сын твой, и дочь твоя, и раб твой, и раба твоя” и т. д.[374] Такое участие рабов в народных и семейных торжествах еще более могло сближать господ с рабами и приучать их смотреть на последних не как на низшую по существу породу, а как на равных себе людей, только случайно обделенных судьбой. — следовательно, людей, достойных нс презрения, а сожаления, людей, нуждающихся в помощи и защите. Такое сознание законодатель старается поддерживать в народе частым напоминанием ему бедствий его собственного рабского состояния в Египте. Перечислив лиц, имевших право участвовать в праздничных торжествах народа, лиц беспомощных, несчастных, обездоленных, каковы раб и раба, вдова, сирота, пришелец и левит, нс получивший земельного надела, законодатель обыкновенно так заключает свое постановление: “помни, что ты был рабом в Египте"[375], указывая этим на близкий фактический пример тяжести рабского, бесправного, беспомощного состояния. Мотивированный таким образом закон имел сильное влияние на практику. В библейской литературе есть несколько указаний, обрисовывающих отношения господ к рабам. Так. Иов в своем бедственном состоянии, вызвавшем у него искреннюю исповедь во всех его прежних житейских отношениях, говорит, что он никогда нс прсисбрс- гал правами своих рабов, когда даже они спорили с ним, что он всегда иосил в себе сознание того, что раб и господин равны по человеческому достоинству. “Нс Он ли, — восклицает Иов, — Который создал меня во чреве, создал и его (раба); и равно образовал нас в утробе?”1 Какую противоположность с этим изречением Иова имеют, например, изречения представителей двух классических народов— Аристотеля и Ювенала. “ 'О уар боиЛос; Ецфи/ov opyavov, то б ’ opyavov афи/ot; боиАос ссГ, бессердечно говорит философ Аристотель, бравшийся за решение вопросов о счастье человечества. “О demons’ ita servus homo est?” — вторит ему Ювенал, своей сатирой, неумолимо бичевавшей все низкое и позорное в римском обществе, хотевший возвысить человеческое достоинство[376] [377]. Каким холодным бессердечием и варварством отдают слова этих “великих” людей, и какою нежностью, любовью и гуманностью веет от слов библейского страдальца. А вот другой библейский “господин” — богатый Вооз. Он нс считает для себя низким обращение с рабами; напротив, он сам идет в поле к жнецам, с истинно братским радушием вступает в их круг и искренно приветствует их ласковыми словами: “Господь с вами”, на что рабы также радушно отвечают ему: “да благословит тебя Господь”[378]. Такие дружеские отношения к рабам имели место и в домашней обыденной жизни. “Если есть у тебя раб, — говорит мудрец, — то поступай с ним, как с братом. ибо ты будешь нуждаться в нем. как в душе твоей”[379]. При отсутствии наследников, по древнейшему обычаю, раб мог становиться полным наследником имущества господина[380] или даже жениться на дочери господина, как это было, например, в семействе израильтянина Шсшана, на дочери которого женился раб его — египтянин[381]. Благодаря такому гуманному отношению к рабам объяснимо и то обстоятельство, что в еврейской истории нельзя указать и единственного примера восстания рабов, как это много раз случалось у римлян и греков’. Даже случаи бегства рабов от своих господ, столь обычного явления у всех рабовладельческих народов, представляются очень редкими; по крайней мерс в библейских книгах упоминается один только случай такого рода, именно бегство двух рабов от жестокого и непостоянного Семея1. Другой случай, где жестокий и злой Навал в запальчивости говорит, что “ныне много стало рабов, бегающих от господ своих'*[382] [383] не имеет действительно исторического значения. Но если даже раб, нс вынося жестокого обращения с ним господина, бежал от него, то в таком случае закон не на стороне господина, как это было у всех древних языческих народов, а на стороне раба. По этому поводу закон делает следующее постановление. дышащее полным сочувствием к страдающим и угнетенным. ‘’Не выдавай раба господину его, когда он прибежит к тебе от господина своего. Пусть он у тебя живет, среди вас на месте, которое он изберет в каком-нибудь из жилищ твоих, где ему понравится; нс притесняй его*'[384]. Одно это постановление могло служить падежной защитой раба от жестокостей господина, так как в противном случае жестокий господин мог лишиться всех своих рабов.
Права рабов из иноземцев терпят, однако же, в сравнении с правами израильтян и значительные ограничения. Так, свидетельство раба перед судом было недействительно[385]. Такое ограничение, конечно. было отчасти следствием вообще неблагоприятного, господствовавшего в древности мнения о нравственных качествах рабов, а частью вызывалось и подневольным, зависимым положением раба, благодаря которому раб, особенно в случае свидетельства против господина, поставлялся в трудное положение — между требованиями совести и угрозами господина, в каковом положении трудно устоять на точке истины и нравственно закаленному, безукоризненно честному человеку. Талмудические постановления ограничивают права рабов и в некоторых других отношениях. Так. раб как полная собственность господина нс имел права иметь никакого собственного владения: “все, что раб приобретает, приобретает он для господина своего”[386]. Господину, по толкованию талмудистов, принадлежало нс только все то, что раб приобретал работой, или находкой, или в качества подарка, но он имел право и на вознаграждение, сделанное рабу за нанесенные ему оскорбления или повреждения. Но. как замечает Зальшюц. талмудические постановления в этом отношении находились под влиянием римского права, на что ясно указывает почти буквальное сходство приведенного выше талмудического определения о праве господина на сделанное рабом приобрстс- нис с подобным же определением римского права, по которому: quodcunque per servum acquiritur id domino acquiritur’. По талмудическому праву, раб нс считался также правоспособным для брачных отношений. Если господин позволял рабу сожительство с рабыней, то это сожительство ни в юридическом, ни в религиозном отношении не имело характера действительного брака. Господин мог ту же рабыню во всякое время передать другому рабу для сожительства. Дети от такого сожительства принадлежали господину. Господину же принадлежали и дети, происшедшие от незаконной связи свободного с рабой; напротив, дети от связи раба со свободной считались хотя и незаконными, но свободными, так что в том и другом случае дети от незаконной связи причислялись к состоянию матери. На этих постановлениях Талмуда также сильно отразилось влияние римского права, по которому qui nascitur sine legitimo matrmonio, matrem sequitur.
В отношении к рабыням из чужеземцев закон нс представляет особенных постановлений. Они, как видно было из приводившихся выше узаконений, пользовались тем же преимуществами и терпели тс же ограничения в своих правах, как и рабы. Особенности представляются только в таких отношениях, которые свойственны исключительно женскому полу, как. например, в случае соблазна и недозволенной связи мужчины с несвободною женщиною. Закон в этом случае налагает на преступников наказание, но не смертью, как это положено на случай подобного преступления со свободной, а жертвою повинности3. Ввиду такого сходства в положении рабов и рабынь нет надобности останавливаться на подробном изложении прав последних — оно было бы повторением уже изложенного; вместо этого представим общую характеристику рабского состояния чужеземцев у евреев.
Рассмотренная нами форма рабского состояния есть высшее выражение “рабства" по закону Моисея. Люди этого состояния на всю жизнь рабы. И. однако же, это рабство по сравнению с рабством у других пародов теряет характер “рабства" в собственном смысле, как оно понималось в древнем языческом мире и понимается в новейшее время. “Все, что привыкли соединять с словом “рабство” в древнем и новом мире, — говорит Зальшюц4, — именно, что люди этого состояния всецело отданы на произвол господина, что он может без меры наказывать их, обременять непрестанной тяжелой работой, даже безнаказанно лишать жизни, — все это теряет свое значение по отношению к Моисееву праву, гак как этот класс людей здесь находился под защитой закона и никоим образом нс бесправен”. Моисеев закон признавал в рабе человеческую личность и защищал его права как личности, брал под свою охрану его жизнь и здоровье, вводил его в пользование всеми преимуществами, назначенными для народа, и давал возможность при случае вступить в родственные отношения с семейством господина, т. е. получить независимость и слиться с народом1. Благодаря таким гуманным постановлениям, тс, которые в других государствах в качестве низшей, бесправной породы людей, отделенных от остального населения, составляли из себя крайне опасную массу, которую можно было держать в покорности и порядке только строжайшими, даже бесчеловечно жестокими мерами (как эго было, напр., в Спарте с илотами), здесь вступали в патриархально-семейный союз с народом. Под влиянием свободных учреждений Моисеева государства, сглаживавших резкие противоположности состояний господства и подчинения, вновь поступающие рабы скоро переходили из отчужденного и враждебного отношения к господам в близкое и братское отношение к ним, и такой порядок вещей не мог не иметь самых лучших последствий как для государственной, так и для семейной жизни израильского народа. Отсюда внутреннее спокойствие жизни этого народа, не знавшее ужасающих бедствий вражды подчиненных классов к господствующим. Для рабов и всех угнетенных палестинская почва была благословенной почвой, потому что, благодаря закону о невыдаче бежавшего раба господину, они здесь находили себе убежище и защиту' — от притязаний жестоких господ. Наконец, и самая безотрадная “вечность” рабства чужеземцев у евреев, единственная черта, придающая ему характер действительного рабства, в Моисеевом законодательстве терпит некоторые косвенные ограничения. Так. кроме указанного случая возможности получения свободы через поступление в родственную связь с домом господина, закон Лев. XIX, 20 предполагает возможность добровольного освобождения, а законами о жестоком обращении с рабами, о повреждении членов у них освобождение предписывается. Особенно замечательны, как говорит Зальшюц[387] [388], последние постановления; во всех случаях, имеющихся в виду этими постановлениями, закон вместо того, чтобы налагать наказание на господина за жестокое обращение с рабом, предпочитает дать свободу рабу, как бы давая этим знать, что законодателю противно рабство по существу, что он пользуется всяким средством и всяким поводом, чтобы только смягчить, ограничить или даже вовсе уничтожить рабское состояние.
Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 144; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!