В дружный круг у елки встанем 22 страница
Николаев был задержан охраной на месте преступления. Выяснилось, что его непосредственное окружение составляли открытые и убежденные троцкисты – сторонники террористических методов борьбы против сталинской власти. В дневниковой записи он называл своими единомышленниками секретарей Ленинградского губкома комсомола Котолынова, Антонова и Шатского. На первом допросе он даже заявил, что действовал по приказу из Москвы.
Утром 2 декабря на специальном поезде в Ленинград приехали Сталин, Молотов, Жданов, Ворошилов, Ягода, Ежов и Вышинский. Они направились в Смольный, где Сталин лично допросил Николаева. В тот же день при невыясненных обстоятельствах погиб начальник охраны Кирова – единственный очевидец происшедшего. Была арестована его жена, – выясняли, что рассказывал ей муж, и после допросов отправили в психиатрическую лечебницу. Вскоре стало известно, что она… отравилась. Действовала чья-то рука, обрубающая нити заговора.
Народ требовал раскопать вражеское подполье на всю глубину. Сталин поручил контроль за расследованием обстоятельств убийства Н. И. Ежову, секретарю ЦК ВКП(б), курировавшему органы безопасности. Следствие установило, что за спиной Николаева скрывались высокопоставленные заговорщики. У арестованных зиновьевцев находили архивы листовок и оружие, хранившееся с гражданской войны, нередко без регистрации. 15 декабря на заседании Ленинградского горкома партии преемник С. М. Кирова сталинский выдвиженец А. А. Жданов, опираясь на материалы следствия, заявил, что убийство было организовано молодежной секцией зиновьевской оппозиции – «Ленинградским террористическим центром». Арестованные комсомольские вожаки не скрывали своего преклонения перед Троцким и Зиновьевым.
|
|
|
На следующий день в Москве были арестованы Зиновьев и Каменев. Через неделю они были приговорены особым совещанием НКВД к административной ссылке за недостатком улик об их участии в убийстве. Члены «Ленинградского террористического центра» (13 человек) в ходе закрытого судебного заседания 29 декабря 1934 года были приговорены к высшей мере наказания и в тот же день расстреляны. Затем в течение весны 1935 года из Ленинграда были выселены активные оппозиционеры-зиновьевцы. Были арестованы и осуждены руководитель ленинградского ГПУ Ф. Д. Медведь и его заместитель И. В. Запорожец, но троцкисты оберегали своих: оба получили всего лишь по три года и отправились руководить стройками – Беломорканалом и Дальстроем.
Не успели Зиновьев и Каменев отбыть к месту ссылки, как появились свидетельства их причастности к вооруженному заговору. В середине января 1935 года их судили повторно и отправили в Верхне-Уральскую тюрьму для политических заключенных. В мае была создана специальная комиссия по государственной безопасности, в которую вошли Сталин, Ежов, Жданов, Маленков и еще несколько членов ЦК. Комиссия была призвана обеспечить выявление врагов народа среди членов партии. Тогда же в третий раз судили Зиновьева и Каменева, поскольку был установлен факт их участия в подготовке террористического акта против Сталина. Пятилетний срок их пребывания в тюрьме был удвоен.
|
|
|
Следствие постепенно разматывало клубок заговора. В ходе подготовки нового, уже открытого, судебного процесса по делу Зиновьева и Каменева было установлено, что они создали разветвленную тайную антиправительственную организацию, которая имела связи с Троцким и финансировалась из-за границы. По признанию Каменева, «зиновьевский центр» объединился с троцкистским подпольем «для совместной подготовки свершения террористических актов против руководителей ЦК, в первую очередь против Сталина и Кирова» [62, с. 288]. Другой из организаторов заговора И. П. Бакаев прямо заявил: «мне лично Зиновьев поручил организовать убийство товарища Сталина в Москве». Аналогичные показания дали и другие подследственные [62, с. 293].
|
|
|
Открытый судебный процесс по делу троцкистско-зиновьевского блока («процесс шестнадцати») состоялся в августе 1936 года в Колонном зале Дома Союзов. Антигосударственные замыслы оппозиции были раскрыты. Зиновьев в последнем слове назвал троцкизм разновидностью фашизма, а свою организацию – филиалом гестапо. Всех обвиняемых приговорили к расстрелу, и этот приговор был встречен с ликованием по всей стране. И напрасно пытаются утверждать, что люди одобряли, сами не зная что. Нет, страна напряженно следила за ходом судебного разбирательства, материалы которого публиковались в открытой печати, и никто не сомневался в справедливости приговора.
Надо было срочно приводить в действие лозунг Горького о выявлении и уничтожении затаившихся врагов. В сентябре Г. Г. Ягода был смещен с поста наркома внутренних дел, через два года он был расстрелян по обвинению в убийстве В. Р. Менжинского, В. В. Куйбышева и А. М. Горького. Его сменил Н. И. Ежов. Новый нарком начал копать так глубоко и результативно, что заговорщики забеспокоились. Выяснилось, что Ягода именно для организации убийства Кирова отправил в Ленинград И. В. Запорожца первым заместителем начальника отдела НКВД, – ленинградская ЧК вложила револьвер в руку убийцы Кирова и направила эту руку.
|
|
|
Во время судебного процесса по делу Зиновьева и Каменева государственный обвинитель А. Я. Вышинский заявил о том, что им начато расследование враждебной деятельности Томского, Бухарина, Рыкова, Радека, Пятакова, Сокольникова и Серебрякова. На следующий день Томский застрелился. 23 января 1937 г. Радек, Пятаков, Сокольников и еще 14 сторонников Бухарина предстали перед судом («процесс семнадцати»), 13 из них были приговорены к расстрелу. Подсудимые подтвердили виновность Рыкова и Бухарина. В феврале–марте 1937 года состоялся пленум ЦК ВКП(б), создавший комиссию во главе с А. И. Микояном, в которую вошли также Н. К. Крупская и М. И. Ульянова. По итогам ее работы пленум дал санкцию на арест Бухарина и Рыкова. Через год, в марте 1938-го, они сидели на скамье подсудимых вместе с Ягодой и еще 18-ю своими сподвижниками, объединенными в «правотроцкистский блок». Все были приговорены к расстрелу.
Заговорщики опирались на своих сторонников в различных общественных кругах. Бухаринцы поощряли к организации заговоров всех недовольных. Даже в писательской среде не только шла антисталинская агитация, но и вынашивался замысел террористического акта против Сталина. В 1937-м сложилась группа «кулацких» писателей, в которую входили довольно известные Павел Васильев, Борис Корнилов, Ярослав Смеляков, Сергей Поделков, исключенные из ССП за избиение поэта Джека Алтаузена и хулиганские антисоветские выходки.
Арестованный в 1937-м член этой группы писатель М. Карпов говорил, что «оппозиция», в лице прежде всего Бухарина, уже не видела возможности вернуть власть иным путем, кроме убийства Сталина. Это подтвердил и участник той же группы И. Макаров, ранее исключенный из партии за контрреволюционные взгляды и моральное разложение. Он говорил о том, что они, бухаринцы, являются противниками индустриализации, разрушающей деревенский уклад жизни, единоличное хозяйство. И «пока Сталин является секретарем ЦК, изменения в политике ВКП(б) невозможны. По нашему мнению, единственный способ изменить политику – это совершение террористического акта против Сталина» (Наш современник. – 2000. – № 12. – С. 244).
Писатели-заговорщики выдвинули на роль исполнителя «приговора» Сталину поэта П. Васильева, «звериного индивидуалиста и кулака», как его характеризовал в своих показаниях Я. Смеляков (Молодая гвардия. – 2002. – № 5-6. – С. 272). По словам И. Макарова, «Васильев характеризовался как поэт, вышедший из народа, представляющий собой гнев народный против диктатора Сталина» (Наш современник. – 2000. – №12. – С. 244). Поэтому он, по замыслу «оппозиционеров», подходил на эту роль более других. Ему вручили револьвер. Но заговор был раскрыт, сам Васильев в покаянном письме на имя Ежова признался, что он был согласен пойти на «подлое дело – убийство наших вождей» (Наш современник. – 2000. – №12. – С. 249).
Одних заговорщиков отправили в прохладные районы страны, других, в том числе Павла Васильева, расстреляли. Говорят, талантливому поэту надо было сохранить жизнь. Может быть, но… время было серьезное, а он сам не год и не два катился вниз в пьяном угаре и хулиганстве. Его наказывали, он молил о прощении, его прощали, но он катился еще дальше по наклонной плоскости. Так и докатился до участия в заговоре.
Не удивительно, что заговорщики, надеявшиеся на вооруженное свержение власти, искали союзников в Красной Армии. Тем более что многие ее командиры были выдвиженцами Троцкого и оставались убежденными и активными троцкистами. Они выступили организаторами «военной оппозиции» Сталину и его политике. Еще в начале 30-х ОГПУ было известно о недовольстве армейского руководства (Р. П. Эйдеман, А. И. Корк, В. Д. Фельдман) политикой Сталина и о планах широкомасштабного заговора с целью его физического устранения. Но никакие меры не были приняты вплоть до убийства С. М. Кирова.
Историк В. А. Лесков в книге «Сталин и заговор Тухачевского» показывает, как была сплетена разветвленная сеть «военно-троцкистского заговора», во главе которого встал Маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский [86]. Ему и группировавшимся вокруг него военачальникам были присущи прозападные ориентации в политике, неверие в творческие силы советского народа и в возможность построения социализма в СССР, – поэтому они видели свою задачу в создании «революционной армии».
В 1930 г. М. Н. Тухачевский, будучи заместителем наркома Обороны и начальником вооружений Красной Армии, в докладной записке наркому К. Е. Ворошилову настаивал на создании в армии соединений, оснащенных техникой: 50 дивизий артиллерии резерва главного командования, авиационные (40 тыс. самолетов), танковые (50 тыс. танков) соединения [126, с. 84]. Начальник штаба РККА, проанализировав предложения Тухачевского, отверг их как требующие непосильных финансовых затрат. Сталин, ознакомившись с докладом Тухачевского, писал Ворошилову: «Осуществить такой «план» – значит наверняка загубить и хозяйство страны и армию. Это было бы хуже всякой контрреволюции» [Рубцов, с. 85]. Может быть, сам Тухачевский этого не понимал? Разумеется, понимал, но все еще грезил «революционной войной», ради которой можно пожертвовать всем.
Чтобы заручиться поддержкой в этом деле гитлеровских «революционеров», Тухачевский, находясь в командировке в Берлине, передал руководителю немецкой военной разведки Николаи секретнейший оперативный план Красной Армии, получив за оказанные услуги крупную сумму денег. «Ну разве не шпион? Шпион!» – с горечью сказал по этому поводу Сталин, когда в Политбюро поступили материалы о преступной деятельности Тухачевского.
Заговор был масштабным и разветвленным. Комкор В. К. Путна, военный атташе в Великобритании, неоднократно встречался за границей с самим Троцким. Он был арестован первым – 20 августа 1936 года. В январе 1937 года по обвинению в троцкизме было арестовано 525 командиров РККА. В мае были арестованы Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Фельдман, Примаков. Начальник Политуправления РККА Я. Б. Гамарник предпочел застрелиться. Было установлено, что заговорщики ставили целью захват власти и рассчитывали на иностранную помощь – со стороны Германии и Японии. 11 июня состоялось закрытое судебное заседание. Все подсудимые были приговорены к расстрелу.
В 1938 г. были арестованы маршал В. К. Блюхер и еще несколько крупных военачальников. Была установлена причастность к заговору также и начальника Генерального штаба, первого заместителя наркома обороны и кандидата в члены ЦК ВКП(б) маршала А. И. Егорова, возглавившего военную группировку правых. Следствие выявило его связи с Тухачевским и Гамарником, сложившиеся на антисоветской, троцкистско-бухаринской политической платформе. Арестованный маршал собственноручно написал подробные показания, изобличив в измене и предательстве многих участников заговора.
Обстановка в армии требовала срочных мер по обезвреживанию ядовитого жала «оппозиции», готовой к антигосударственным выступлениям. Здесь, как и в системе ВЧК–ОГПУ, троцкисты имели прочные позиции. Отделить правых от виноватых было не так легко, но «чистка» армейских рядов, и прежде всего – командного состава, была необходима. Велась она в целом продуманно и осторожно, хотя и с понятной в сложившейся обстановке «перестраховкой»: нельзя было допустить, чтобы в преддверии войны на командных постах остались потенциальные предатели.
5 мая 1940 года начальник Главного управления кадров наркомата обороны Е. А. Щаденко направил Сталину отчет, в котором говорилось, что в 1937–1939 гг. из армии было уволено 36 898 командиров. Уволены не только по политическим соображениям, но и по возрасту, и по состоянию здоровья, и за дисциплинарные проступки, и за моральную неустойчивость. Однако, писал Е. А. Щаденко, многие были уволены и арестованы несправедливо, поэтому он распорядился создать специальную комиссию, рассмотревшую более 30 000 жалоб, ходатайств и заявлений. В результате на 1 мая 1940 г. в армию вернулось 12 460 командиров, причем большинство из них – 10 700 человек – уволенные по политическим мотивам. Пересмотр дел продолжался и дальше.
Отметим, что враги и после ликвидации заговора не оставили своих намерений. И по-прежнему в их арсенале был террор. В книге современного автора говорится, что покушения на Сталина предпринимались и после разгрома оппозиции: «Так, на маршруте следования Сталина из Кремля в Кунцево стали таинственным образом появляться мины. 1 мая 1938 г. мину обнаружили даже на трибуне мавзолея. А в ночь на 3 февраля 1939 г. группа неизвестных – в количестве около 12 очень хорошо подготовленных человек – в течение нескольких часов штурмовала дачу Сталина. Все нападавшие были убиты, но в бою погибло 37 сотрудников охраны генсека» [42, с. 179].
Эти попытки, скорее всего, уже не были звеньями масштабно организованного политического или военного заговора с целью радикального изменения общественного строя в стране. Не случайно и то, что они малоизвестны. О них не говорят, ибо они подтверждают многократно осмеянную «знатоками» истории реальность покушений на жизнь Сталина.
Уроки
Ныне идейные наследники «рыцарей мировой революции» и адептов «либерального социализма», выталкивая страну на задворки «мировой цивилизации» и стремясь «спутать карты», трубят из всех рупоров о том, что Сталин, якобы, организовал массовые политические репрессии, от которых пострадали ни в чем не повинные люди. Поразительно, что даже в патриотической «Советской России» некто А. Х. Кустодиев, вроде бы отдавая должное заслугам Сталина, в то же время сообщает: «Я отрицательно отношусь к тем репрессивным методам, которые он применял в руководстве страной» (Советская Россия». – 2003. – 6 февраля).
Подчеркнем: сами по себе методы не могут оцениваться как плохие или хорошие, – все зависит от того, в каких условиях и с какой целью они применяются. Сталин, как видно из сказанного выше, применял «репрессивные методы» не в «руководстве страной» вообще, а в борьбе с врагами народа и народного государства. Репрессии не были инициативой Сталина, – они стали его ответом. Они были применены в ответ на заговор, поставивший целью вооруженное свержение государственного руководства, избранного в соответствии с законом, и смену установленного волей народа общественного строя страны. Поэтому автор приведенного выше высказывания с равным правом мог бы сказать: «Я отрицательно отношусь к методам вооруженной борьбы, которые он применял в борьбе с фашистскими захватчиками». Неужели даже сегодня, после 1991–1993 гг., все еще не понятно, к чему ведет отказ от применения «репрессивных методов» по отношению к внутренним врагам, стремящимся к захвату власти?
Может быть, тогда не было угрозы существованию государства? Ее попросту не могло не быть: это противоречило бы логике событий. Октябрь 1917-го явился прологом острой и длительной классовой борьбы. В течение трех лет враги народной революции вели против установившейся в ее результате советской власти кровопролитную гражданскую войну, – разве после ее окончания не осталось тех, кто и дальше готов был бороться против новой власти? По существу, гражданская война не завершилась с разгромом белогвардейского движения. И десять и двадцать лет спустя противники сталинской программы социалистического строительства и прямые враги народного государства продолжали борьбу в форме тайного сопротивления – вредительства, саботажа, диверсий, политических и военных заговоров. Кроме них были и просто недовольные, ждущие своего часа. Когда заговор в «верхах» был раскрыт, только с помощью суровых приговоров, можно было пресечь разрушительные действия «оппозиционеров» на всех уровнях власти, во всех слоях общества и спасти народную державу от гибели.
Эти «оппозиционеры» пользовались постоянной поддержкой из-за границы. «Боевиков» и организаторов террора не только вербовали внутри страны, но и засылали извне, прежде всего, из Германии. Они проходили подготовку в специальных школах. Обычно это были наши соотечественники, запятнавшие себя политическими и иными преступлениями, но бежавшие из страны и готовые сотрудничать с кем угодно в борьбе против советской власти. Троцкий открыто делал ставку на германский фашизм, а Гитлер, по всей вероятности, видел в нем будущего лидера «пятой колонны» в СССР: на секретном собрании троцкистов в Копенгагене посланцы Гейдриха, одобрив план устранения Сталина и Кирова, предложили вести подготовку также и к массовым террористическим операциям(Молодая гвардия – 2003. – № 11-12. – С. 7).
Таким образом, в стране действовала уже вполне организованная «пятая колонна». В 1937 г. объединенная оппозиция была близка к захвату власти вооруженным путем. Приближалась война, в которой мы потерпели бы поражение, вступив в нее в состоянии политической нестабильности. Меры сталинского руководства были направлены как на уничтожение реальных врагов, так и на изоляцию «неустойчивых элементов», которые в случае войны легко могли перебежать на сторону врага, стать пособниками оккупантов. Как потом выяснилось, далеко не все потенциальные предатели были выявлены: в годы войны с фашизмом нашлись десятки тысяч наших соотечественников, поднявших оружие против своего народа. Еще больше оказалось предателей, коллаборационистов, пособничавших оккупантам. Так что сталинские «чистки» общества и его государственных структур были отнюдь не чрезмерными, скорее – недостаточными. Это хорошо видно сегодня, после успешного контрреволюционного переворота и расчленения великой державы.
Предатели, оставшиеся не наказанными в мирное время, нанесли в лихую военную годину немалый вред. Бывший советский генерал А. А. Власов сформировал две дивизии из 30 тысяч советских военнопленных, согласившихся воевать против своего народа. Среди арестованных по делу о заговоре Тухачевского и освобожденных был не только К. К. Рокоссовский, но и будущий власовский генерал В. Ф. Малышкин… Всего же во власовской армии и вспомогательных формированиях служило около 250 тысяч человек. Часть из них была в конце войны захвачена в плен, и органы безопасности следили, чтобы они не примкнули к так называемым повстанческим выступлениям в Прибалтике и на Западной Украине, – это могло вызвать осложнение ситуации и во внутренних районах страны.
Нередко можно встретить также утверждение, что Сталин уничтожил оппозицию и тем самым ликвидировал один из важнейших элементов политической демократии в стране. Но и это мнение основано на недоразумении. Еще в 20-х годах оппозиция сталинской власти, будучи разгромленной идейно и политически, стремительно теряла поддержку в партии и в народе, а с середины 30-х она уже не могла считаться собственно оппозицией, поскольку к той поре она стала антигосударственной силой – организацией заговорщиков. «Современный троцкизм, – констатировал Сталин на Пленуме ЦК 3 марта 1937 года, – есть не политическое течение в рабочем классе, а беспринципная и безыдейная банда вредителей, диверсантов, разведчиков, шпионов, убийц, банда заклятых врагов рабочего класса, действующих по найму у разведывательных органов иностранных государств» [170, c.158]. Так что же, Сталину надо было опустить руки и сдаться на милость врагов? Ведь «1937-й» был, как мы видели, не чем иным, как хорошо организованным антигосударственным заговором.
Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 138; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!