В дружный круг у елки встанем 18 страница
М. И. Лацис, один из руководителей ВЧК, объяснял тем, кто не понимал смысл действий этого органа: мы не ведем войны против отдельных лиц, мы истребляем буржуазию как класс. В журнале «Красный террор» он писал: «Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы должны разрешить судьбу обвиняемого» (Красный террор. – Казань, 1918. – № 1. – С. 1–2).
Троцкисты выступили организаторами кровавого «расказачивания», «красного террора», убийства Николая II и членов его семьи, массовых расстрелов заложников, создания системы лагерей, разорения православных храмов и осквернения религиозных святынь. М. С. Урицкий одним махом подписал «расстрельный» приговор сразу семнадцати великим князьям, виноватым лишь в том, что они были членами императорской фамилии. Расстреливались даже царские офицеры, перешедшие на сторону советской власти. Среди них один из основателей красной кавалерии командарм Ф. К. Миронов и командир кавалерийского корпуса Б. М. Думенко. На исходе гражданской войны по приказу Троцкого в Крыму было расстреляно около 12 тысяч пленных из армии П. Н. Врангеля [129, с. 24].
Троцкистские идеологи – по логике своего мышления – перевели стрелки классовой борьбы на уничтожение всего традиционно русского, ибо оно было для них «реакционным», мешающим России сыграть свою роль детонатора революционного взрыва. Национальная культура и ее носители были подвергнуты беспощадному уничтожению. Это был поистине дикий разгул «революционного» западничества. Его адепты действовали, как захватчики, поспешно осваивающие новые земли и навязывающие туземцам свой культурный канон. Они видели в России и в русском народе средство для достижения своих мессианских целей, выразившихся в идее мировой пролетарской революции.
|
|
|
Старый художник Константин Коровин, которому было объявлено, что его искусство не представляет для нового государства никакой ценности, вздохнул: «Мне в России больше делать нечего!» Уехал С. В. Рахманинов, музыку которого объявили «устаревшим музыкальным хламом». Известнейшие ученые умирали от истощения или кончали самоубийством. Преследовали людей только потому, что они были причастны к русской культуре. Так были арестованы А. И. Куприн и А. А. Блок. Ордера на арест подписал сам Г. Е. Зиновьев. А. И. Куприн чудом избежал расстрела и вскоре уехал. Такой ненависти к национальной культуре, унижения ее носителей и творцов наша история еще не знала.
|
|
|
А. М. Горький в статьях, публиковавшихся тогда в его газете «Новая Жизнь» (собранных позднее в книжку под названием «Несвоевременные мысли») писал: «Реформаторам из Смольного нет дела до России, они хладнокровно обрекают ее в жертву своей грезе о всемирной или европейской революции» (10(23).12.17). «…Правительство Смольного относится к русскому рабочему, как к хворосту: оно зажигает хворост для того, чтобы попробовать – не загорится ли от русского костра общеевропейская революция?» (5(18).01.18). Писатель предупреждает «бонапартистов от социализма», что они довершат таким образом разрушение России, а «русский народ заплатит за это озерами крови» (10(23).11.17). Он решительно становится на сторону тех, кто не желает «участвовать в бешеной пляске г. Троцкого над развалинами России» (12(25).11.17).
Имея в виду еврейскую национальность Троцкого (как и большинства его сподвижников во власти), собрание раввинов западного края обратилось к нему с посланием, увещевая его сократить свое свирепство, ибо потом гнев народа может обрушиться на всех евреев: «Уймитесь же, хотя бы ради своего народа! Нам и без вас достаточно горько» (Молодая гвардия. – 2001. – № 9. – С. 226).
Однако вскоре последовал первый ответ со стороны народа. В январе 1918-го рабочие крупнейших питерских заводов устроили мощную манифестацию под лозунгами: «Вся власть Учредительному собранию!» Поскольку власть надо было удержать во что бы то ни стало в своих руках, «народные вожди» решились на невероятное, – они ударили по рабочим колоннам из пулеметов. А. М. Горький расценил это как преступление и как предательство интересов российского пролетариата. «Перед нами компания авантюристов», – писал он, имея в виду, что все это делается во имя тех же призрачных надежд на международную революцию [28, с. 131].
|
|
|
Другим ответом стали казачьи и крестьянские мятежи. В 1919-м восстали казаки Верхнего Дона, что явилось следствием «расказачивания» – политики массового истребления казаков, проводившейся по инициативе председателя ВЦИК Я. М. Свердлова и председателя Реввоенсовета республики Л. Д. Троцкого в непосредственном исполнении Донбюро РКП(б) (С. Сырцов) и командования Южного фронта (И. Ходоровский). «Директива», подписанная Свердловым (циркуляр Оргбюро ЦК РКП/б/), требовала вести «самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления» (Известия ЦК КПСС. – 1989. – №6. – С. 177 – 178). Восстание было подавленно с применением массовых расстрелов. Казненный позднее троцкистами красный командир Ф. К. Миронов писал тогда в Москву, что «уничтожение казачества стало неопровержимым фактом», что происходят массовые расстрелы безвинных, ибо настоящие контрреволюционеры – не повстанцы, а «назначенцы», настолько накалившие обстановку, что «Дон онемел от ужаса» (Завтра. – 2000. – № 47).
|
|
|
В Тамбовской губернии вспыхнуло крестьянское восстание под руководством А. С. Антонова, с особой жестокостью подавленное войсками М. Н. Тухачевского. По его приказу против восставших было применено химическое оружие и практиковались расстрелы каждого десятого в деревнях, поддерживавших антоновцев. Наконец, грянуло восстание кронштадтских матросов, чрезвычайно обеспокоившее верховную власть и заставившее ее пойти на попятную. Таким был финал политики «военного коммунизма», нацеленной на превращение страны в военный лагерь, который должен вспыхнуть и зажечь пожар революции в передовых странах Европы.
Пожар, однако, вновь и вновь пытались зажечь, не считаясь с затратами на «топливо». После провала польской авантюры в 1920 г. троцкисты сделали попытку «прорыва на Запад» в 1923-м. Силами Коминтерна планировалось совершить пролетарскую революцию в Германии. Центрами революционного взрыва должны были стать два крупных города – Гамбург и Мюнхен. Финансовые средства и военную помощь обещал председатель РВС Троцкий. Он торопил: «Пульс мировой революции пора пощупать штыком. Я уже физически слышу шаги мировой истории. Нас ждут на Рейне!» (Молодая гвардия. – 2003. – № 3. – С. 11)
Революционное выступление было намечено на 23 октября. Троцкий называл его «немецким Октябрем». Вопрос обсуждался в Политбюро. Для руководства восстанием был создан «Ревком Коминтерна»: Пятаков, Радек, Крестинский. На проведение «мероприятия» было отпущено 500 тысяч фунтов стерлингов. Немецкие коммунисты ждали сигнала от главы Коминтерна Зиновьева. Радек призывал «создать единый красный фронт пролетарской революции от Волги и до Рейна!» (Молодая гвардия. – 2003. – № 3. – С. 12). Из Москвы приехали Менжинский, Ягода, Трилиссер, Вацетис, Тухачевский. Приступили к созданию Германской ЧК.
Однако восстание провалилось. 23 октября выступил только Гамбург. Силы восставших были разгромлены войсками. В Мюнхене мятеж начался 8 ноября, но и он был подавлен. Руководители были арестованы и преданы суду. Во главе мятежа стоял Адольф Гитлер. Он оказался в ландсбергской тюрьме. Из «наших» были арестованы Радек и Скоблевский. Неизвестно, были ли тогда контакты между Гитлером и Троцким, но, по свидетельству публициста-историка Н. П. Кузьмина, сделавшись фюрером «третьего рейха», Гитлер присвоил Троцкому звание «почетного арийца», причем одному из первых…
Подчеркнем, что все сказанное нельзя расценивать как отрицание прогрессивного исторического значения большевизма и Великого Октября для России и русского народа. Никто не в силах опровергнуть тот факт, что русский мужик веками был бесправен, неграмотен, обречен на голод и болезни. Восторги по поводу того, что в начале века Россия кормила своим хлебом всю Европу и интенсивно развивала свою промышленность, не выдерживают столкновения с исторической реальностью: народ оставался без хлеба, а в промышленности властвовал иностранный капитал. Не мифическая, а реально существовавшая Россия была страной резких социальных контрастов.
Октябрьская революция стала поистине народной: на ее знаменах были написаны великие идеалы свободы, равенства, справедливости, и именно через их призму воспринимал ее трудовой люд, который и стал основной ее движущей силой. Она соответствовала интересам подавляющего большинства народа, и именно поэтому народ защищал ее завоевания на фронтах гражданской войны. Если бы революция не приобрела народный характер, победа в гражданской войне против сил, поддерживаемых западным империализмом, была бы попросту невозможна. Народ почувствовал, что белые армии отстаивали вовсе не его интересы, а интересы свергнутых привилегированных классов, и ради этих интересов они были готовы пожертвовать самой Россией. В сущности, они это и делали, сотрудничая с интервентами. Несмотря на все злодеяния троцкистов, народ разглядел в революционной власти и иное, близкое ему содержание. Поэтому он и поддержал ее, поэтому, несмотря ни на что, считал ее своей.
Вместе с тем, наличие «троцкистского фактора» революционных событий обусловило чрезвычайную жестокость «красного террора» и неоправданные жертвы среди мирного населения в годы гражданской войны. Это было не только столкновение на классовой почве, это была война против русского народа, его исторической государственности, его культуры, которую вели поклонники западной цивилизации под знаменами мировой пролетарской революции.
Против этой политической скверны и предстояло бороться Сталину после победоносного завершения гражданской войны. К этой борьбе он был подготовлен не только теоретически, но и всем своим политическим опытом. Постепенно обретая реальную власть, он остановил вакханалию «революционного террора», который вел к физическому уничтожению целых сословий российского общества, к неистовому разрушению основ традиционного жизнеустройства и культурного достояния страны. Став Генеральным секретарем ЦК, он основательно берется за оттеснение поджигателей мирового революционного пожара от кормила власти. Это была долгая и трудная борьба с теми, кто в течение пяти лет, укрепившись на вершине власти, формировал общественные и государственные структуры в стране, ее идеологию и духовную атмосферу в целом.
Политика
До начала 30-х годов эта борьба носила характер, главным образом, идейно-политического противостояния. Еще при жизни Ленина Троцкий претендовал на лидерство в партии, стремясь навязать ей свою идеологическую и политическую линию. Штурм «партийных высот» он начал во время болезни вождя. В Политбюро ему противостояли тогда, помимо Сталина, Зиновьев и Каменев. Фигура Сталина здесь была далеко не главенствующей. Зиновьев традиционно считался ближайшим соратником Ленина. Именно он встал во главе Коминтерна – штаба мировой революции. Он был также руководителем петроградской (столичной) организации большевиков и председателем Петроградского Совета. Обязанности председателя Совнаркома были возложены на Каменева, бывшего заместителем Ленина, и по сложившейся традиции он вел теперь также заседания Политбюро. Роль Сталина свелась к руководству Оргбюро ЦК. Каменев, по воспоминаниям А. И. Микояна, мог не дать Сталину слова на партийной конференции. Отчет ЦК на XII съезде партии в апреле 1923 года делал не Генеральный секретарь, а член Политбюро Зиновьев.
Смерть Ленина выдвигает Сталина на передний край партийно-политической борьбы. 26 января, на II Всесоюзном съезде Советов он произносит знаменитую клятву вождю. Он произнес ее глухим взволнованным голосом, однако четко выговаривая каждое слово, впервые обращаясь к Ильичу на «ты», как к павшему в борьбе старшему брату:
«Мы, коммунисты, – люди особого склада. Мы скроены из особого материала. Мы – те, которые составляем армию великого пролетарского стратега, армию товарища Ленина. Нет ничего выше, как честь принадлежать к этой армии. Нет ничего выше, как звание члена партии, основателем и руководителем которой является товарищ Ленин. Не всякому дано быть членом такой партии. Не всякому дано выдержать невзгоды и бури, связанные с членством в такой партии. Сыны рабочего класса, сыны нужды и борьбы, сыны неимоверных лишений и героических усилий – вот кто, прежде всего, должны быть членами такой партии» [150, с. 46].
Сам он, как мы уже видели, стойко переносил эти невзгоды и всегда был знаменосцем борьбы за лучшее будущее для народов России. Поэтому так весомо прозвучала его клятва держать высоко и хранить в чистоте великое звание члена партии. Он клянется хранить единство партии, как зеницу ока, понимая, что впереди – тяжелейшая борьба за это единство.
Сталина замечают и по достоинству оценивают те, кому были дороги российские общественные порядки, государственность, культура. Но борьба только начинается: потеря Троцким своего прежнего положения в партийной иерархии еще не означала, что его леворадикальная идеология и политика больше не имеют поддержки среди членов партии. И десять лет спустя после революции в среде активной молодежи (комсомольцы, студенты) подавляющее большинство составляли сторонники Троцкого. Существовала подпольная троцкистская печать. Поэтому троцкизм как идейную опору политики «перманентной революции», «казарменного социализма» и «милитаризации труда» нельзя было преодолеть «верхушечной» борьбой, его надо было разоблачить идейно, разоружить политически и организационно.
Противники Сталина, еще долгое время занимавшие руководящие посты в партии и государстве, имели возможность в нужное время опереться на «своих» людей для утверждения политического лидерства, что они и делали на протяжении двух десятилетий после Октября. Чтобы представить соотношение сил в партии того времени, достаточно принять во внимание такой факт: первое послеленинское Политбюро было избрано в составе семи человек – Сталин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Рыков, Томский, Бухарин, – все они (разумеется, кроме самого Сталина) в последующее десятилетие встали во главе политической оппозиции, а во второй половине 30-х гг. выступили организаторами заговора с целью вооруженного захвата власти в стране.
Первым среди них был Троцкий. В борьбе за руководство партийным штабом он опирался на многочисленных сторонников в армии, в госаппарате, в ВЧК. На январском (1923 г.) пленуме ЦК в РКП(б) было принято 48 тысяч членов Еврейской коммунистической партии, официально отказавшейся от своей сионистской программы. Троцкисты (в значительном числе – бывшие члены этой партии) быстро проникли во все поры государственного механизма, прежде всего, в карательные органы (прокуратуру, следственные структуры, суды, руководство исправительно-трудовыми колониями, тюрьмами и лагерями) и держались там долго и упорно. К примеру, пост коменданта Московского Кремля с 1920 г. занимал Р. А. Петерсон, сподвижник Троцкого в годы гражданской войны, начальник знаменитого бронепоезда, на котором тот совершал свои рейды по фронтам. С должности коменданта Петерсон был снят лишь в связи с раскрытием в 1935 г. «кремлевского заговора», целью которого было убийство Сталина и ближайших его сподвижников.
Особенно сильными были позиции Троцкого в армии: сам он был председателем Реввоенсовета, все высшие командные посты занимали его ставленники. Еще при жизни Ленина, в декабре 1923 года, будучи не в состоянии оппонировать «тройке» вождей Зиновьев – Каменев – Сталин и чувствуя ослабление своих позиций в борьбе за партийный штаб, Троцкий делает угрожающий шаг. В письме, направленном в Политбюро, начальник Политуправления Реввоенсовета Республики В. А. Антонов-Овсеенко заявляет: «Если тронут Троцкого, на его защиту встанет вся Красная Армия!» Он решителен и прямолинеен: «Так не может долго продолжаться. Остается одно – апеллировать к крестьянским массам, одетым в красноармейские шинели, и призвать к порядку зарвавшихся вождей!» [122, с. 356].
Это была не пустая угроза: Троцкий действительно мог поднять армию против ЦК. Вот что писал осведомленный свидетель происходившего дипломат Г. З. Беседовский: «Москва переживала критические минуты. В течение двух недель мы все ждали переворота. Троцкий мог, как Пилсудский, буквально в несколько минут овладеть властью. Письмо Антонова-Овсеенко в Политбюро с предупреждением, что если тронут Троцкого, то вся Красная армия встанет на защиту «советского Карно», напрягло нервы сталинцев до крайности. С минуты на минуту могла совершиться катастрофа» [24, с. 300].
Однако Троцкий не решился: чувствуя, что почва из-под его ног ускользает, он, по-видимому, еще надеялся на политический реванш. Тем временем партийное руководство приняло необходимые меры: Антонов-Овсеенко был незамедлительно снят со своего поста, а поддержавшие его курсанты исключены из военных училищ. Троцкий же этой недвусмысленной угрозой полностью дискредитировал себя. В январе 1924 года XIII партийная конференция осудила его, окончательно лишив надежды на лидерство.
Все последующие годы в партийных кругах развертывалась острая идейно-политическая борьба – главным образом, на съездах партии и пленумах Центрального Комитета. В мае 1924 года при обсуждении ленинского «завещания» на пленуме ЦК Зиновьев и Каменев выступили за то, чтобы не выносить это обсуждение на XIII съезд партии и оставить Сталина на посту Генерального секретаря. Они опасались, что Троцкий одержит верх в борьбе за ленинское «наследство» и поддерживали усилия Сталина по его нейтрализации и обезвреживанию. «Триумвират» одержал победу тридцатью голосами против десяти.
Отметим, что в этой борьбе Сталин был сторонником скорее осторожных компромиссов, нежели «резких движений». Если Зиновьев и Каменев требовали исключения Троцкого из партии, то Сталин считал достаточным отстранить его от важнейших государственных дел. В январе 1925 года пленум ЦК освободил Троцкого от постов наркомвоенмора и председателя Реввоенсовета. Позиции его самого и всех сторонников мировой революции были сильно подорваны. Город Гатчина все еще назывался Троцком, а в партийной среде постепенно распространялось мнение, что Троцкого нельзя считать настоящим большевиком.
Но едва только он перестал быть конкурентом, как обнаружились идейные и политические расхождения Зиновьева и Каменева со Сталиным. Это было неизбежно: как и Троцкий, они не видели перспективы строительства социализма в СССР вследствие экономической отсталости страны и отсутствия мировой революции. Однако за ними был авторитет теоретиков и вождей революции, поэтому Сталину и дальше предстояла тяжелая политическая борьба. Она сосредоточилась тогда вокруг «новой экономической политики». Сталин не выступал против введения нэпа, однако раньше других увидел, что эта политика обеспечила оживление экономики непомерно высокой ценой. Она привела к восстановлению и укреплению позиций капитала, особенно торгового, как в городе, так и в деревне, по существу закрыв перспективу скорейшего подъема индустриальной мощи страны. Вследствие укрепления позиций кулачества и обнищания бедноты деревня вновь оказалась на грани гражданской войны. Результатами нэпа стали рост преступности, падение нравов, коррупция чиновников.
Нэп, если и не был ошибкой с самого начала, то к середине 20-х годов полностью исчерпал себя. Объективно это означало поражение тех интеллигентских сил в партии, которые рассматривали Россию как верного ученика передовой Европы, – они все меньше определяли политический курс страны. Проведенный Сталиным «ленинский призыв», как «венок Ленину», изменил соотношение сил в партии. Сталин призывает восстанавливать и развивать промышленность. Для этого надо максимально ограничить частный капитал, кооперировать деревню, т. е. шаг за шагом двигаться по пути социализма.
Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 152; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!