В дружный круг у елки встанем 19 страница
Между тем, сталинская установка на построение социализма в отдельно взятой стране, «отсталой» и «некультурной» России, рассматривалась «верными ленинцами» как нарушение самих основ учения Маркса и Ленина. Они встали в оппозицию к Сталину и его политике. На XIII съезде партии, как и на предыдущем, с отчетным докладом выступал Зиновьев. Он высказался в целом за продолжение новой экономической политики.Съезд, между тем, принял решение сделать главную ставку не на закупку товаров за рубежом, а на всемерное развитие собственного производства. И развивать его не для прибылей лавочников, а для обеспечения народа необходимыми товарами. В резолюции съезда была подчеркнута необходимость развития тяжелой индустрии, – это была уже победа сталинцев: в обществе утверждались идеи созидания новой России. Соответственно, падал авторитет лидеров оппозиции сталинскому курсу. На одном из пленумов ЦК Зиновьева прогнали с трибуны криками, а в Троцкого запустили папкой, стаканом, книгой, пока, наконец, силой не стащили с трибуны.
После того как Троцкий был смещен с поста председателя Реввоенсовета, на его место назначается М. В. Фрунзе. Одним из его заместителей стал Г. И. Котовский, но перед отъездом в Москву он был убит на отдыхе под Одессой. Вскоре умер во время операции М. В. Фрунзе. Они разделили участь Б. М. Думенко, Ф. К. Миронова, Н. А. Щорса и других военных деятелей, неугодных троцкистской оппозиции. Назревал новый кризис власти. В поддержку оппозиции высказалось несколько рабочих коллективов столицы. Появилась «Программа 83-х», документ, подписанный старыми большевиками, представителями «ленинской гвардии». Оппозиция сплачивалась в борьбе против Сталина и его сторонников. За рубежом ждали военного переворота в СССР. Барон Врангель проводил смотры своих воинских частей на Балканах.
|
|
|
На XIV съезде (декабрь 1925 г.) троцкисты и зиновьевцы («новая оппозиция») стремились во что бы то ни стало низвергнуть Сталина и утвердить на посту Генерального секретаря своего человека, – от этого теперь зависела их судьба. Л. Б. Каменев прямо заявил, ссылаясь на солидарное мнение некой группы «товарищей-ленинцев»: «…Я пришел к убеждению, что товарищ Сталин не может выполнить роли объединителя большевистского штаба». Его поддержала аплодисментами ленинградская делегация, но зал взорвался возмущенными возгласами «Вот оно в чем дело!», «Раскрыли карты!», «Мы не дадим вам командных высот!», перешедшими в скандирование: «Сталина! Сталина!» Делегаты, в абсолютном большинстве, встали и под крики «Да здравствует товарищ Сталин!», «Вот где объединилась партия!» устроили Сталину овацию [1, с. 274–275].
|
|
|
Да иначе и быть не могло: Сталин предложил грандиозную программу индустриализации, его противники – ничего. В результате сталинцы одержали убедительную победу. После съезда Троцкий, Зиновьев и Каменев за их теоретические ошибки и антипартийную деятельность были выведены из состава Политбюро ЦК и отстранены от руководящих постов. Зиновьев был снят с поста председателя исполкома Коминтерна (его сменил Бухарин), Каменев – с поста заместителя председателя СНК СССР и председателя Совета труда и обороны.
В этой борьбе к Сталину примкнули Н. И. Бухарин, А. И. Рыков и М. П. Томский, хотя идейно и политически они расходились с ним, занимая «правую» часть политического спектра. В Политбюро были избраны сторонники сталинского курса В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов и М. И. Калинин. После инспирированного Зиновьевым выступления ленинградских комсомольцев в его поддержку он был отстранен также и от руководства ленинградской партийной организацией и заменен С. М. Кировым.
Весной 1926 года Троцкий, Зиновьев и Каменев выработали единую платформу и образовали политический блок внутри партии, но на октябрьском пленуме ЦК Троцкий и Каменев были окончательно выведены из состава Политбюро, а Зиновьев изгнан из руководства Коминтерна.
|
|
|
Утрачивая свои политические позиции, троцкисты переходят к тактике насилия и «уличных» провокаций. Ранним утром 7 ноября 1927 года, в день всенародного празднования 10-й годовщины Октябрьской революции, созданные Троцким штурмовые отряды должны были арестовать высших партийных руководителей и наркомов, но ОГПУ сорвало этот план превентивными мерами. Так же провалились и попытки «красногвардейцев» Троцкого захватить центральную электростанцию, телеграф, телефонную станцию и вокзалы столицы, здания правительственных и советских учреждений.
Очевидно, для того чтобы спровоцировать в руководящих кругах ситуацию растерянности и сумятицы, во время военного парада на Красной площади было устроено нападение на Сталина. Начальник военной академии имени М. В. Фрунзе троцкист Р. П. Эйдеман направил в Кремль троих слушателей, которые прорвались через милицейский пост на трибуну Мавзолея. Один из них, Яков Охотников, устремился к Сталину, смотревшему парад, и нанес ему сзади удар по голове. При попытке нанести второй удар охранник Сталина, не имея возможности стрелять (на трибуне Мавзолея это было категорически запрещено), ранил Охотникова ножом в руку. Возникла схватка, нападавших скрутили, рану Охотникова перевязали и отправили всех троих назад, в академию. Вечером двоих соучастников нападения арестовали, сам же Охотников скрылся и был арестован лишь через несколько дней. Впрочем, вскоре всех арестованных освободили.
|
|
|
Одновременно троцкисты попытались организовать «народное восстание» против сталинской власти. В то время как основная масса демонстрантов заполнила Красную площадь, сторонники Троцкого отправились на Моховую улицу, к старому зданию Московского университета, во дворе которого собрались тысячи студентов. Лидеры оппозиции выступали на стихийных митингах, провоцируя протестные акции. Сам Троцкий, разъезжая на машине, обращался к группам молодежи с призывом к участию в «параллельной» демонстрации. Студенческие отряды под лозунгами «Долой Сталина!», «Да здравствует товарищ Троцкий!» смели милицейские кордоны и двинулись большой колонной на Красную площадь. Но здесь их встретили сотрудники ОГПУ и отряды рабочей молодежи. В первой же стычке толпа студентов была остановлена и рассеяна. Были подавлены организованные приверженцами Троцкого беспорядки и в других районах столицы.
В Ленинград уверенный в своей победе Троцкий отправил Зиновьева и Радека для организации боевых отрядов, призванных взять власть в городе по сигналу из Москвы. Молодежная колонна «красногвардейцев» уже направилась к Дворцовой площади с плакатом: «При штурме Смольного пленных не брать!» В Доме политпросвещения была взорвана бомба. Однако к вечеру, когда стало ясно, что власть в Москве захватить не удалось, митинги троцкистов и зиновьевцев постепенно угасли. Новый «революционный» переворот не состоялся и здесь, в колыбели Октября.
После провала троцкистско-зиновьевской авантюры А. А. Иоффе, сподвижник Троцкого, покончил самоубийством. В предсмертном письме своему кумиру он писал: «Я не сомневаюсь, что моя смерть является протестом борца, убежденного в правильности пути, который избрали Вы, Лев Давидович». На его похоронах Троцкий и Зиновьев выступили с речами, направленными против Сталина. Для Троцкого это была последняя публичная речь, произнесенная в СССР.
XV съезд партии (декабрь 1927 г.) продемонстрировал окончательное политическое поражение троцкизма. Съезд признал принадлежность к «левой оппозиции» несовместимой с членством в партии. Троцкий, Зиновьев и Каменев были выведены из состава ЦК и исключены из партии. Это была победа сталинского курса, Сталин становится самым авторитетным среди партийных вождей, а с конца 20-х – главной фигурой в политической жизни страны. Съезд принял решение о высылке Троцкого и 30 других видных руководителей оппозиции из Москвы.
Троцкий вместе с женой и сыном был отправлен в Алма-Ату, где он с удвоенной энергией продолжал борьбу против сталинского партийного штаба. Он собирал вокруг себя силы оппозиции, вел обширную переписку, организовывал многочисленные встречи, агитировал и давал указания. Политбюро было вынуждено принять решение о высылке его за пределы страны. Но это было ошибкой: он и там развернул активную антисоветскую и антикоминтерновскую деятельность, вступив в сговор с фашистской агентурой. Известно, к примеру, что его агенты, пытаясь сделать испанскую революцию детонатором мировой гражданской войны, действовали совместно с немецкой военной разведкой (абвером) при организации в Барселоне мятежа против республиканского правительства. В 1941 г. немецкие спецслужбы сотрудничали с троцкистами в розыске руководителей французской компартии, скрывавшихся в подполье [185, с. 118].
А в СССР остались многочисленные единомышленники Троцкого, занимавшие высокие партийные посты. «Раскаявшиеся» Зиновьев и Каменев были вскоре восстановлены в партии, остальные тоже написали в ЦК письма с признанием своих ошибок. Из ссылки были возвращены Радек, Преображенский, Раковский, Пятаков, Серебряков, Смирнов, Сафаров, Мдивани, Смилга, Сапронов, – все они стали руководителями теперь уже нелегальной оппозиции сталинской власти. Они вербовали сторонников, организовывали разного рода диверсии и саботаж на производстве и в государственном управлении. Троцкий заявил тогда, что в ВКП(б) существует самая большая секция созданного им IV интернационала. С ним тайно поддерживали связь многие дипломаты и разведчики за границей.
Тем не менее, отстранение троцкистско-зиновьевской оппозиции от руководства партией стало фактом. По своему положению в партийной иерархии вторым после Сталина стал Бухарин, втайне надеявшийся потеснить Сталина и стать первым. Он был руководителем Коминтерна, членом Политбюро, возглавлял редакцию «Правды». Его ближайший соратник А. И. Рыков был председателем СНК СССР и СНК РСФСР, членом Политбюро. Во главе профсоюзов стоял другой его соратник – член Политбюро М. П. Томский. Если троцкисты и зиновьевцы все еще были сильны в Ленинграде, то бухаринцы – в Москве. Им фактически принадлежала монополия в сфере идеологии.
Опираясь на эти круги, Бухарин развернул фронт «правых» сил против Сталина и стал напористо бороться за «нэповский» путь развития. Социальной опорой «правых» выступила быстро растущая «советская буржуазия». Пленум ЦК в июле 1928 года отменил сталинские чрезвычайные меры по изъятию хлеба у крестьян, – победила бухаринская трактовка нэпа. Оставался один шаг до превращения СССР в государство западного типа, объявляющее частную собственность «священной и неприкосновенной» и служащее интересам капитала. «Нэпманы» торжествовали…
Стоя на позициях «европоцентризма», «правые» были по-своему логичны: если Европа оказалась не готовой к пролетарской революции, если «там» для нее еще не созрели, то и нам следует вернуться на путь капиталистического развития. Такая логика многим казалась безупречной, – власть Сталина снова повисла на волоске. Бухарин иронизировал над его заявлением об обострении классовой борьбы, но Сталина политическое чутье никогда не подводило: свергнутая «элита» общества с ненавистью смотрела на простонародье, занявшее ее место, и искала возможность вернуть себе социальные привилегии, готовясь к решительной схватке в борьбе за власть. Сталин же сумел опереться на партийные «низы», которые были против нэпмана и кулака.
К той поре в среде рабочего класса и крестьянства нэп уже воспринимали отрицательно. Эта политика все больше дискредитировала себя в глазах широких масс населения. С 1927 г. в стране остановился рост производства, стал снижаться уровень жизни трудящихся, росли безработица, алкоголизм, преступность. Поэтому сталинский курс на превращение страны в индустриальную державу, казавшийся оппозиции профанацией марксизма, был с энтузиазмом встречен активной частью народа. Сталин считал необходимым соединить социализм с социально-нравственными императивами русской культуры. Этот курс соответствовал глубинным основаниям русского национального характера, поскольку он был ориентирован на труд во имя великого дела, на благо государства.
Для ортодоксальных марксистов и «верных ленинцев» этот разворот сталинской мысли означал отход от идейных основ. Они не понимали, что уровень развития производства не является единственной основой общественных отношений, что, напротив, характер сложившегося социального жизнеустройства и порождаемый им «дух народа» существенно определяют тип создаваемой этим народом экономики. Но это хорошо понимал Сталин, которому и предстояло вести страну в новую эпоху.
Выступая на конференции аграрников-марксистов 27 декабря 1929 года, Сталин пообещал отбросить нэп «к черту» (Правда. – 1929. – 29 декабря). Это означало решительный поворот к строительству социализма. Сворачивание нэпа стало победой «государственников»: было введено государственное регулирование рынка, что подрывало позиции «правых». Многим только теперь стало ясно, что десять лет для развития индустрии были потеряны. Угроза внешнего нападения становилась все более очевидной, а Советское государство было не готово к ее отражению. Надо было срочно переходить к форсированной индустриализации страны. 19 сентября 1928 года В. В. Куйбышев огласил программу, которая предполагала сосредоточение всех средств на развитии тяжелой промышленности. Финансовые ресурсы предполагалось получить за счет коллективизации деревни.
Последовал новый виток борьбы против «правых», которые не собирались сдавать свои позиции: они контролировали профсоюзы, Госплан, ключевые наркоматы и все центральные партийные газеты. До поры до времени Бухарин надеялся на скорый вывод Сталина из Политбюро и не шел на сближение с троцкистами, – но теперь он понял свою ошибку. 11 июля 1928 года в обстановке строгой секретности он встретился с Каменевым у него на квартире и предложил ему и Зиновьеву объединиться против Сталина. Это была первая попытка создания единого блока «левых» и «правых», оппозиционного сталинизму.
Между тем бухаринская политика поощрения «хозяйственного мужика» в деревне привела к продовольственному кризису в стране. Осенью 1929 года в стране вновь были введены продуктовые карточки. Стало ясно, что быстро преодолеть кризис при сохранении мелкотоварного кулацкого хозяйства невозможно. Без коллективизации сельского хозяйства невозможна была и индустриализация: нужна была рабочая сила, нужны были финансовые средства. Сталин в речи «О правом уклоне в ВКП(б)» на пленуме ЦК в апреле 1929 года говорил, что позиция Бухарина, отстаивавшего развитие индивидуального крестьянского хозяйства, объективно направлена на торможение индустриализации.
«Правым», выступавшим против коллективизации, ничего не оставалось, как «хлопнуть дверью»: Томский подал в отставку с поста руководителя ВЦСПС, Бухарин – с поста редактора «Правды» и главы Коминтерна. Но этот демарш уже не имел успеха: правая оппозиция была политически разгромлена. Апрельский пленум ЦК (1929 г.) принял их отставку, а в ноябре Бухарин, Рыков и Томский были исключены из состава Политбюро. Бухарин потерял свое положение второго лица в партии и государстве, но, как показали дальнейшие события, не смирился с этим и жаждал реванша. Рыков оставался на посту председателя Совнаркома до декабря 1930-го.
Тем временем сталинская политика стала приносить ощутимые плоды. Был преодолен торгашеский дух нэпа. В городах стал повышаться уровень жизни. На селе начали в массовом порядке появляться колхозы. Становилась на ноги промышленность, в результате чего колхозы получали новейшую технику. Уже в 1933 г., после только что разразившегося голода, был поставлен вопрос об отмене продовольственных карточек. Политический успех Сталина был увенчан внушительными экономическими и социальными достижениями.
Так шаг за шагом, решая сложнейшие проблемы социалистического преобразования общества, убеждая массы народа и партийный авангард в правоте своей политики, Сталин одержал победу в острой идейно-политической борьбе. В этой борьбе он показал себя непревзойденным мастером не только стратегии, но и тактики, действовал основательно, неторопливо, осторожно, расчетливо, наверняка, понимая, что для победы «российской партии» надо оттеснить от кормила власти партию «революционеров-западников». Он проделал это – до самого последнего момента – абсолютно бескровно. Даже попытка троцкистского мятежа была подавлена без единой жертвы. Это надо помнить, когда мы выслушиваем разглагольствования современных псевдоисториков о «кровавом тиране».
Известно, однако, что у нас политика в известном смысле «вторична» по отношению к идеологии: Россия страна идеократическая, – у нас идеология пронизывает не только политику, но и все пласты духовной культуры общества, образуя обширную идеосферу. Поэтому неудивительно, что в те годы политическая борьба тесно сплелась с борьбой в этой сфере. Противники сталинской политики надеялись сохранить свое положение, воздействуя на массы с помощью культурно-идеологических факторов.
Идеосфера
В результате низвержения Троцкого и его сторонников в стране, прежде всего – среди активной части населения, образовался огромный лагерь проигравших, недовольных, затаивших ненависть и жаждавших реванша. Троцкистские кадры, «скатываясь» с верхних этажей власти, оседали на других уровнях государственной иерархии, концентрировались вокруг художественной интеллигенции – людей, «имеющих голос», пишущих, разговаривающих с большой аудиторией. Они были многочисленны. Сфера идеологии и культуры стала их последним бастионом, – здесь они решили дать бой сталинской политике.
Состоялась мобилизация сил. Сторонники реванша заняли места в творческих организациях и учреждениях культуры, издательствах, высших учебных заведениях. Они уверенно хозяйничали во всех областях культурной жизни – литературе, музыке, живописи, театре. Их принимали в таких привилегированных организациях как Общество старых большевиков и Общество бывших каторжан и ссыльных. Они контролировали отдел печати ЦК ВКП(б). Все, кто уклонялся от «чисто» классового подхода, квалифицировались как классовые враги, «национал-шовинисты». На местах орудовали троцкисты, высланные из Москвы.
Подобная ситуация в идеосфере была опасна в высшей степени. По словам академика И. П. Павлова, русский человек «не способен воспринимать действительность как таковую. Для него существуют только слова.Его условные рефлексы координированы не с действиями, а со словами». (Молодая гвардия. – 2002. – №4. – С. 284). Отсюда иррациональная вера людей в то, что изречено, а особенно – что написано. Поэтому у нас так велика роль агитации, пропаганды, идеологии, роль газет, журналов, литературы, радио, телевидения. Поэтому на идеосферу обращено пристальное внимание Сталина.
Здесь, как и в политике, безраздельно господствовал классовый подход к решению всех проблем. В литературе и искусстве политика партии опиралась на лозунг о пролетарской культуре, что поставило под вопрос само существование русской национальной культуры в ее классических формах. Именно в ней адепты «революционного» западничества видели главное препятствие на своем пути. Поэтому борьба в идеосфере стала не менее ожесточенной, чем в сфере политики. Это была борьба сторонников русского социализма против хищников, наводнивших страну и торопливо внедрявших западные суррогаты под видом революционной культуры. Это была борьба за спасение России от троцкистского, «красного» фашизма. оссии.РоссииРСталин действовал здесь так же целенаправленно и последовательно, как и в политике.
Плацдармом борьбы стало искусство во всех его жанрах. Еще до революции в страну проникли с Запада идеи авангардизма. Пролетарская культурно-просветительская организация «Пролеткульт» была международной организацией, насаждавшей неприятие национального, отвергавшей самобытные традиции в духовной культуре. Всеволод Мейерхольд, назначенный заведующим театральным отделом Наркомпроса, объявил себя «вождем театрального Октября». «Втаскивая» в театр безумное прочтение русской классики, он настаивал: «Дурачество и кривляние необходимы для современного театра», «на сцене не нужно бояться непристойности» и т. п. После революции он призывал «произвести денационализацию России». «Великому революционеру Троцкому» он посвятил спектакль «Земля дыбом», в котором на сцене справляли естественные надобности.
Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 148; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!