Фантазия на тему «милосердия» монотеистического личностного Бога 12 страница
Происхождение слова "ниббана"
Как только процесс возникновения совокупностей прекращается, остается как раз этот четвертый объект, который обнаружил пробужденный Готама. Он назвал это состояние ниббаной, не нирваной. Он использовал конкретное слово "ниббана". И то, что он сделал, было не случайным. Он употребил слово, которое до него не употреблял ни один из его современников. Как только не пытались переводить слово "ниббана" – и как "отсутствие привязанности", и как "остановленное дыхание" и т. д. Но пытаться переводить это слово – абсолютно не интересно. Надо просто им воспользоваться, поскольку оно выражает определенный объект. Поскольку это – объект, его нужно обозначить каким-нибудь термином.
Мы часто слышим, что состояние пробуждения безымянно, неизреченно, запредельно всему. Ерунда! О чем вы говорите? Будда никогда не говорил, что оно что-то трансцендентное, запредельное понятиям, запредельное всему. Он сказал просто, что это – одно из четырех составляющих вселенной. И он назвал его ниббаной. Он употребил то же слово, которое применялось в отношении риса, который охладел после того, как его вытащили из печи, или углей, остывших после того, как погас огонь. Будда взял это слово из обыденной речи. Что можно сказать, на пример, об остывшем рисе, когда спрашивают: "Где рис?" Рис в "ниббане".
Итак, Будда позаимствовал это слово из повседневной речи. Отвергнув религиозную терминологию жрецов и духовных гуру того времени, он пользовался языком из обихода повара, охотника, мясника или рабочего. Согласно его учению, весь этот мир состоит из четырех категорий:
|
|
1) Сознание, которое обладает способностью познавать
2) Материальные феномены, познаваемые сознанием
3) Психические феномены, познаваемые сознанием
4) Ниббана (париниббана)
***
В вышеприведенном отрывке воплощены чаяния Будды на некоторое, по крайней мере, логически возможное и по определенным причинам наиболее желанное состояние бытия. Суть в том, что бытие не может стать не бытием, оно, так или иначе, может только менять свою модальность. Будда парировал элиминативистам, порицая их веру в небытие. В сансаре эта модальность – движение, но сансара – страдание, значит, это движение нужно (единственно логически возможный вариант) перевести в покой. Этот покой, как говорят буддисты, за гранью даже самого сознания, как такового. Нирвана – «угасание», значит, как утверждается, при прекращении горения, остаются все элементы для горения. Другими словами – это чистый потенциал, это некоторое пред-бытие, и только из него оно и возможно, как в знаменитой притче про «хлопок одной ладони» : для хлопка (бытия – звука) нужна еще одна ладонь, но эта вторая – простое удвоение первой (которая являет собой некий самостоятельный принцип, потенциал), т.е., процесс «самореализации ладони» ( и тишина для буддиста желаннее «хлопков»).
|
|
Но это состояние есть и сейчас и все мы в него уходим корнями, мы «вырастаем» из него. Оно очень пригодится здесь, живущим людям. Мечта Будды: всеобщая нирвана – отсутствие сансары, всё – покой, словно замерший единый океан, ровная гладь воды, ни одной рябинки на поверхности, никакого движения, никогда, во веки веков. Опять таки, нет причин не любить такую концепцию, не желать ее, но она невозможна, исходя из факта нашего бытия, на поверхности этого океана бушует ураган жизни, нам было бы очень полезно знать, что мы из себя представляем, но усмирить этого ураган – не в нашей власти. В чем именно может быть полезность? – Все в том же удалении трех омрачений – неведения, страсти и гнева. Без обретения такого видения мы подобны опавшей листве, которую уносит в ту сторону, куда подует ветер. Поэтому необходимо закинуть якорь в нирвану, нас не унесет тогда бурный поток гнева или страсти, и ко всему можно будет относиться с иронией, и к несчастью и к счастью, и к самой смерти. Как мне кажется, обрести такое самообладание не самое сложное, может быть множество ситуаций, когда человек будет несчастлив при любом расположении духа, например, в неизлечимой болезни.
|
|
Для меня учение Будды мало отличается от учения стоиков и киников древней Греции с их атараксией. В том то и дело, что можно войти в состояние отрешенности, но оно едва ли может быть источником счастья, ведь счастье – интенционально, оно направлено на объект, например, мы должны любить кого-то, нельзя любить любовь. Хотя некоторые и сообщают об экстатическом опыте «любви ко всему», этот опыт – ничто, если адепт не имеет намерения воплощать свою любовь, это – аванс, никто не сможет просидеть в медитации всю жизнь «любя все живое», при этом чураясь людей и не проявляя реального сострадания и участия. Нужен реальный контакт. Так обстоит с нирваной. Она, безусловно, важный элемент жизни, но не достаточный.
С жаждой существования все, более менее, понятно, оно нам обеспечено и небытия следует бояться меньше всего. Сейчас я даже нахожу забавным то, как верующие стремятся «заработать» себе вечную жизнь или нирвану. Лично мне без разницы – обрету я небытие или нирвану. Пусть бешеное число праведников там «купаются», только я могу и без нее обойтись, смерть - не зло, небытие того, что когда то уже было небытием - не зло. Я не вижу личных путей отдельных существ, протянувшихся через бесконечность. Что, если все, что есть, это только «мыльные пузыри» и что-то неподвижное, никогда не сходящее со своего места – какое-то поле, в котором разворачивается психическая деятельность индивидов?
|
|
Однако есть еще кое-что – жажда не существования. Устранить ее намного сложнее, ведь буддистами как раз и движет желание не существовать в сансаре, а «устранение жажды не существования» в их понимании я понимаю, скорее, как «технический термин», то есть, это готовность претерпеть любые неприятности, но не просто ради самого претерпевания, это бессмысленно, а ради заветной цели. Пациент, терпящий боль на приеме у врача, знает, что процедура ведет к выздоровлению и сама боль для него просто «опыт» (практически это не всегда возможно, потому что пациент может и не знать достоверно, что врач грамотный и не навредит ему, поэтому боль несет еще сильный семантический компонент – «опасность» ), где цель - состояние без боли. Так как я вижу эфемерность психофизического конструкта, который из себя представляю, то в случае нестерпимых обстоятельств, не вижу смысла терпеть боль, потому что смерть, так или иначе, все аннулирует, не будет дальнейшей моей истории (я в это верю), а значит, если жизнь хороша - живи, обстоятельства безнадежно ухудшились - смело можно испить яду! В этом я вижу высшую свободу для человека, не «я» себя убивает, а его «трансцендентное я» решает больше не пребывать в «плохих условиях», как сказал Б.Рассел : «глупо досиживать скучный фильм, когда можно встать и уйти.» Моя концепция работает в обе стороны : «если тебе плохо - умри, ты свободен, не будет больше боли, если жизнь в радость - возрадуйся, ты будешь жить вечно». Кажется, это сложнее понять, чем «трудись, достигай просветления – положи конец страданиям», этакая наивная прямолинейность.
Тем, кто согласится с моей концепцией, будет не просто в определенных жизненных ситуациях, ведь в моей схеме есть глубоко бессмысленные страдания, единственный путь разрешения которых – смерть. Для буддиста суицид – глупость, если принять во внимание их веру в некую линейную преемственность карм отдельных индивидуумов. А страдания – желанная стезя, катализирующая процесс «очищения». Не помешает мимоходом немного критики христианской концепции «воскрешения» ( то есть, возвращения человека к Богу путем избавления от греховности). Человек не может стать чем-то большим, чем он уже является, он не может напрямую что-то делать со своей душой ( предположим, что я принял это понятие ), скорее, он просто освобождает ее от загрязнений этого мира, человек может только «убрать лишнее» - свои грехи, страсти, пороки и очистить душу, он не создает чего-то сверх того, что у него было, поэтому, когда душа святого попадает к Богу, она девственно чиста и не несет в себе отпечатка или какого-то конструкта этого мира, потому что этот мир ничего не может дать душе и Богу. В противном случае получиться, что сам Бог зависит от этого мира, от всей его грязи и мерзости, а его творения должны что-то приносить ему (и себе) из мира. Противоположная аналогия кажется логичнее : мир - это «грязевая лужа» и чтобы зайти в «дом», надо сбросить всю запачканную одежду перед этим. Все идеи о «развитии души» просто бессмысленны изначально. Где, спрашивается, «развивался» сам Бог? Он ведь изначально само совершенство, чтобы человеку быть красивым, ему не надо перед этим быть уродливым. Сравнение с бабочкой и гусеницей едва ли уместно : бабочка имеет стадию гусеницы только лишь потому, что она не может сразу рожать бабочек, если бы из яйца вылуплялась маленькая мошкообразная бабочка, ее рост и развитие занимали бы много времени, в течение которого она находилась бы на виду и вероятность погибнуть была бы гораздо больше, а так она растет, скрываясь в листве. Потом, будет правильнее сказать, что суть жизни бабочки как раз в ее «гусеничном» состоянии, у гусеницы нет «цели» стать бабочкой, это только наше искаженное понимание, которое ставит то, что после – как главное и видит красоту в бабочке, отказывая в ней гусенице. На самом деле быть гусеницей, прячась в листве, куда выгоднее и безопаснее, чем порхать у всех на виду. Стадия бабочки нужна только для поиска партнера и размножения, поэтому данная метафора о росте – пустая, как и все другие, ей подобные.
Этот мир существует уже потому хотя бы, что он мог бы существовать, он просто есть, потому что может быть и ему никто в этом не мешает. В христианстве мы имеем детсадовскую теорию о том, что этот мир - песочница для какого-то эфемерного «развития» какой-то не менее эфемерной души с подачи какого-то космического чудака – Бога, который очень любит играть в прятки, и не любит женщин и гомосексуалистов. Мне претят идеи развития, как таковые вообще. Возьмем пример, скажем, почти научно фантастический. Что если из обезьяны методом генных манипуляций сделать очень умное животное с развитым мозгом, по своему развитию превосходящему многих людей? Обезьяна, как субъект, как «хозяин мозга» никак не изменится, но мы имеем поразительные преобразования, которые она никак «не заслужила», она получила их просто так. Почему же мы должны что-то делать в аду на Земле, чтобы получить что-то не просто так для своей так называемой души? Где здесь справедливость? Разве дети заслуживают любовь матери? Тогда почему Бог с нами так играет? Делает нас такими тупыми, жалкими, злобными скотами, которые, конечно, не будут, да и не смогут, следовать его заветам. Хотели бы вы иметь умственно отсталых детей, которые никогда не вырастут, которые будут вечно убогими и жалкими? Да, вы бы их любили, и они были бы счастливы, в точности, как домашние питомцы, но они не питомцы и не должны ими быть, они должны стать как вы, а может даже превзойти своего родителя. Вот поэтому я обеспокоен психическим здоровьем (личностного) Бога и чаю надежды на его отсутствие.
Надо полагать, что тот желанный мир, в который должна попадать душа кардинально отличается от нашего, он красивее, глубже и невероятно сложнее, а существо человека разворачивается в какую-то сложнейшую структуру, которая будет в состоянии обрабатывать тамошние информационные процессы. И все те «знания», которые он и мог бы тут обрести, там просто некуда применить, грубо говоря, летая в небе, вам не нужны знания о том, как ходить по земле. Будет ли там вообще какая-либо идентификация? Скорее всего, все жители образуют сплошной континуум, где чья прошлая жизнь не разобрать, все общее. И, может, даже никто и ничто и не помнит ни о какой прошлой жизни, ненужная пустая информация. Проблема этого мира в его жесткости и рамках, если бы все люди могли сливаться в какую-то гомогенную каплю, решать свои проблемы, а потом снова разделяться на временные индивидуумы, то не было бы ни войн ни конфликтов.
Если представить естественность таких миров ( и нашего тоже ), то с учетом того, что уже прошла целая бесконечность времени, а этот мир на месте ( и те, надо полагать, тоже), возникает вопрос - а есть ли вообще какой-либо мост между мирами? Я называю это «проблемой роста». Этот мир живет и здравствует уже миллиарды лет и еще столько же простоит, он мог бы теоретически оказаться единственным. А существа, населяющие другие сферы, тоже пребывают там всю бесконечность времени, и если отсюда все разом уйдут туда жить, то там народу не прибавится, там уже бесконечно большое число «душ» ( имеется ввиду не их «история», а их сущностная основа ). Если бы это могло случиться, то за бесконечность времени это бы уже произошло. Но мир есть, а значит, либо это не происходит вообще, то есть мы тут заперты навечно, либо происходит постоянно и новые миры, подобные нашим, возникают вновь и вновь, и все его жители меняют место жительства на лучшее.
Складывается абсурдная картина, зачем вообще нужна такая динамика? Получается, просто никто и ничто не может остановить такой ход вещей! А если так и количество тут проживающих и там не меняется ( оба мира всегда наполнены, ряд имеющих начало и конец во времени миров можно представить как один бесконечный во времени ), а переход из одного в другой стирает индивидуальность ( скажем, душа, попавшая туда, словно капля, слившаяся с океаном, и после этого уже не важно, где и кем она была, она сразу приобретает свойства существовавшего там сообщества), то можно представить, что эти миры вообще не связаны и между ними нет никакого перехода и моста, они оба ( в максимально упрощенной схеме) вечны и изначальны и населяющие их континуумы так же не могут «переехать». Поэтому все, что мы можем - думать о том, как нам тут устроить свой быт, у нас для этого есть миллиарды лет в запасе, и кто знает, что это будет за жизнь? В этом я вижу устремление своей философии, если можно так сказать, что есть мы, все мы – одно большое Я, нам надо поскорее это понять и, вооружившись таким знанием, перейти на качественно новый уровень жизни. Можно предположить, что наши личности развиваются в других мирах после смерти, но нас это мало должно интересовать, заботясь о себе тут, относясь друг другу «как к самому себе», мы обеспечим себе лучшие из возможных «информационных алгоритмов», которые могут, что вряд ли, отправится для дальнейшего развития в другие миры. То есть загробная жизнь должна нас волновать как следствие в лучшем случае, но не быть целью, в конце концов, нам неизвестно о глобальных «правилах игры», мы понимаем только узкий спектр человеческих критериев земного счастья и на это только и остается ориентироваться.
Снова затрону тему суицида, Альбер Камю назвал это чуть ли не главным философским вопросом – стоит ли жить ( вопреки страданиям ) или нет. Смерть, весьма вероятно, – субъективный конец для нашей эфемерной личности. Однако, другие люди, с которыми я как S полностью тождественен, продолжат существовать. Это как если бы у меня был старый компьютер, очень плохо работающий и еще 7000000000 на складе, стал бы я дорабатывать на нем, пока он сам не умрет «естественной смертью», или стал бы я упорно доигрывать неинтересную мне игру, когда меня ждут еще тысячи других. Я даю себе «зеленый свет» в праве выбора дня моей смерти. Но если этот день не сегодня, тогда мысли о смерти – уже ошибка. Необходимо делать выбор в пользу либо жизни либо смерти, но если человек еще не чувствует готовности расстаться с жизнью, то ему ничего не остается, кроме как думать над решением тех задач, которые перед ним стоят и которые так его фрустрируют. Что я потеряю, если попробую что-то изменить? Какой смысл умирать, если остались еще варианты?
Как говорил Э. Уорхол :
Иногда люди позволяют одной и той же проблеме годами портить им жизнь, а между тем они могут просто сказать: «Ну и что». Это одно из моих любимых выражений: «Ну и что?»
«Мама меня не любила». Ну и что.
«Муж не хочет меня». Ну и что.
«Я преуспел, но до сих пор одинок». Ну и что.
Не знаю, как мне удалось выжить в те годы, когда я еще не научился этой премудрости. Мне понадобилось много времени, чтобы постичь ее, но когда я научился так мыслить, это осталось со мной навсегда.
Прежде всего надо перестать себя жалеть и отпустить свое прошлое : кто-то пережил систематические издевательства в детстве и теперь чувствует себя несчастным существом, которое получило травму на всю жизнь, но даже если это и так - ну и что? Девушку изнасиловали, и теперь она боится и презирает мужчин? Ну и что? Ведь не насилуют же до сих пор, да, она стала жертвой насилия, этот мир жесток и опасен, ну и что? Что теперь, умереть в одиночестве из-за этого? Всегда все должно быть просто - вы либо живете, как умеете, и делаете, что и как умеете, или петля на шею и до свидания ужасный мир, зачем болтаться где-то между жизнью и смертью, не выбирая ни того ни другого? Если у вас не получится жить, всегда (ну почти, если вы не парализованы полностью ) можно выбрать смерть, но пока вы живете - ответ на все «ну и что» ( он имеет продолжение - ну и что теперь делать? То есть этот вопрос нацелен на перенесение центра тяжести внимания с прошлого на будущее ).
Устранить жалость к себе - вещь крайне необходимая, чувство жалости – это обида на несправедливость, ощущение будто «что-то пошло не так», «я достоин большего», «Бог оставил меня» и т.д. По умолчанию нас воспитывают в ключе избранности и исключительности, но суровая реальность рано или поздно дает понять, что это не так. И чувство жалости к себе – проявление нашего несогласия с таким «разжалованием». Но любая эмоция должна нести какую-то выгоду, даже несмотря на контрпродуктивность. Может быть, это некий немой призыв на помощь плюс боязнь ответственности? Когда ребенок разбивает коленку, он плачет громче, чем ему больно на самом деле, он зовет на помощь маму. Может и мы, придаваясь бесплодной жалости к себе, призываем Вселенную на помощь, не понимая, что никто не придет и нам надо будет рано или поздно встать и залечить свои раны самостоятельно. А потом, если никто не придет и мы никому не нужны, если мы всего лишь «пыль», как в одноименном фильме Петра Мамонова, ради чего вообще действовать? Сам факт того, что человек себя жалеет, ему же говорит о том, что он достоин снисхождения, любви. Но когда он стряхивает с себя сантименты и устремляется в бой, он остается один. Избавление от жалости к себе может привести и к исчезновению смысла жизни (по крайней мере, для того, кто не зомбирован коллективными идеалами, как японские камикадзе). Поэтому это непросто. Жизнь превращается в жестокую схватку с обстоятельствами. Когда мы продолжает унывать, то находимся в некой буферной зоне, где ничего не происходит, и только терпим до тех пор, пока не станет невыносимо. Тогда уже наступают решительные действия – и самоубийство одно из них.
Жалость к себе, пребывание в бездеятельности, пассивность, депрессивность – все это терпимо до определенного момента, примерно как терпит и подавляет спящий свое желание сходить в туалет до утра и ему снятся сны, где он никак не может справить нужду, либо справляет, но без облегчения. Чем больше ситуация пускается на самотек, тем больше у человека уверенности в своем бессилии. Наступает депрессия. Обыватели думают, что следует преодолевать саму депрессия – но она всего лишь эмоциональная реакция на жизненную ситуацию. Если у нее есть объективная причина, например, смерть близкого человека, то было бы глупо удивляться и сетовать, что не радуют привычные вещи. Они и не должны радовать, в таких случаях люди понимают, что им ничто не может помочь, но они также осознают, что проблема не в «депрессии», а в том, что в их жизни произошла страшная трагедия. Не имея желания жить с последствиями, кто-то решает умереть. Другие же ищут способ облегчить боль. В качестве самоцели, с болью необходимо работать лишь тогда, когда неустранима ее причина.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 174; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!