ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ВНЕШНЕЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ТУРЦИИ НА КАВКАЗЕ В 90-Х ГГ. ХХ – НАЧАЛЕ XXI ВВ .
THE MAIN DIRECTIONS OF TURKEY'S FOREIGN ECONOMIC ACTIVITY IN THE CAUCASUS IN THE 90-IES OF XX-EARLY XXI CENTURIES
А.С. Бизикова,
Магистрант 2-го года обучения, направление подготовки «История» Северо-
Осетинского государственного университета, г. Владикавказ
С.А. Хубулова,
д.и.н., профессор Северо-Осетинский государственный университет
им. К.Л. Хетагурова
A . S . Bizikova ,
Master's degree student of the 2nd year of study, direction of training “History» of North
Ossetian state University, Mr. Vladikavkaz
S. A. Hubulova,
doctor of science, Professor North Ossetian state University
they . K . L . Khetagurova
В статье рассматриваются основные направления внешнеэкономической деятельности Анкары на Кавказе в 90-х гг. ХХ – начале XXI вв. Анализируетсяразвитие энергетических и транспортных систем.
Ключевые слова: Район Большого Кавказа, внешнеполитическая стратегия Турции, ОЧЭС, ТНК, Нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан, проект Набукко.
Т he article discusses the main directions of foreign economic activity of Ankara in the Caucasus in the 90s of the XX – beginning of XXI centuries is Analysed the development of energy and transport systems.
Key words: Greater Caucasus Region, Turkey's foreign policy strategy, BSEC, TNC, Baku-Tbilisi-Ceyhan oil Pipeline, Nabucco project.
Район Большого Кавказа занимает исключительно важное место во внешнеполитической стратегии современной Турции; руководители этой страны неизменно уделяют повышенное внимание кавказскому направлению турецкой внешней политики, прилагают усилия, чтобы Турция вышла победительницей в продолжающемся противоборстве между региональными и нерегиональными игроками за прочные позиции в Кавказском районе.
|
|
|
В начале 1990-х годов, во время президентства Тургута Озала, в Турции быстрыми темпами стала развиваться рыночная экономика и одновременно, осуществлялся переход от импортозависимой к экспортоориентированной системе народного хозяйства. В этом контексте постсоветское пространство рассматривалось в качестве приоритетного направления деятельности как частных, так и государственных инвестиций, налаживания деловых контактов и развития двусторонней торговли, поскольку такая деятельность давала хорошие шансы для того, чтобы добиться успешной реализации потенциала турецкого бизнеса и государственной экономической экспансии в Кавказском регионе. У турецких предприятий, к тому времени не достигших конкурентоспособного уровня на европейских торговых рынках, имелись значительные преимущества по сравнению с местными производителями в государствах Кавказского региона и Центральной Азии. Исходя из этого, уже через несколько лет общий объем товарооборота Турции и Азербайджана увеличился в 8 раз; в это же время Турция стала крупнейшим торговым партнером Грузии, вытеснив с этого места Россию[1].
В этот период Анкарой предпринимались попытки по увеличению своего присутствия в Кавказском регионе, путем проведения активной политики, наращивая с каждым годом объем инвестиций, принимая на себя ряд финансовых обязательств в рамках выполнения долгосрочных проектов и внедрения программ государственной помощи. Президент Т. Озал выступил инициаторам проведения многосторонних экономических проектов с непосредственным участием представителей среднего и крупного бизнеса из закавказских государств.
|
|
|
На межгосударственном уровне по выдвинутому Турцией предложению была создана Организация Черноморского Экономического Сотрудничества (ОЧЭС). Она была призвана оживить экономические, торговые и в меньшей степени, политические отношения в бассейне Черного моря. Данное событие заслуживало внимания хотя бы потому, что ОЧЭС стала единственным международным форумом, объединяющим в себе все три южно-кавказские республики - Азербайджан, Армению и Грузию. Однако очень многие из них так и не были воплощены в действительность, несмотря на амбициозность этих планов. Что же касается амбициозного проекта создания единой транспортной системы по побережью всего Черноморского бассейна, то его в конечном счете не удалось реализовать на практике.
|
|
|
В целом, государственную экономическую политику Турции в Южно-Кавказском регионе условно можно было считать достаточно успешной, однако ее конечные результаты оказались гораздо скромнее имеющихся предварительных расчетов. С самого начала активность политики Анкары, базирующаяся исключительно на лидерских амбициях, без учета реальных ресурсов для их успешной реализации, вызывала серьёзную критику как внутри страны, так и за ее пределами.
Главные обвинения оппонентов состояли в том, что государственная помощь региональным странам осуществлялась за счет недополучения средств многими секторами турецкой экономики. Из-за этого экономика Турции стала подвергаться значительному перенапряжению, что неминуемо должно было повлечь за собой рост бюджета и уровня инфляции. Уже спустя пять лет после того события, как был официально провозглашен новый внешнеполитический курс Турции, власти страны вынуждены были признать невозможность выполнения принятых на себя обязательств перед молодыми государствами Кавказского региона.
Что касается работы частного сектора, то за весь постсоветский период сотрудничество турецких бизнесменов с «братскими» кавказскими народами в целом развивалось достаточно динамично. Однако, по меткому выражению турецкой исследовательницы Зейно Баран, Турция здесь «явно перестаралась, слишком часто выступая в роли старшего брата» по отношению к другим странам кавказского региона [2]. Пренебрежительное отношение к местным предпринимателям, желание получить быстрыми темпами высокую прибыль, причем любой ценой, недобросовестное выполнение принятых обязательств – все это вело к формированию негативного имиджа турецкого бизнеса в Кавказском регионе, который весьма трудно было сломать в последующие годы.
|
|
|
Развитие энергетических и транспортных систем. В основе внешней политики турецкого государства (в том числе и на Кавказе) всегда лежал экономический прагматизм. Важное значение в проведении Турцией собственной энергетической политики имели также политические и стратегические расчеты: так, Анкарой рассматривались вопросы добычи и поставок каспийской нефти и газа в качестве важной, неотъемлемой части региональной конкуренции с Россией и Ираном в соперничестве за политико-экономическое влияние и позиции в Кавказском регионе. Кроме того, имело место убеждение, что если Турции удастся стать центральным звеном в энергетическом коридоре Восток-Запад, предложенном для экспорта каспийского газа и нефти из центрально-азиатских стран на западные рынки, то ее стратегическое значение для Европейского союза и США существенно возрастет.
Чтобы решить эти задачи, Турцией предпринимались усилия для установления тесных политических и дипломатических связей с богатыми энергетическими ресурсами государствами региона Каспийского моря, в особенности с Азербайджаном. В 1994 году Турецкая нефтяная компания (ТНК) оказалась в составе консорциума нефтедобывающих компаний, который был создан вместе с правительством Азербайджана с целью нефтедобычи в Каспийском шельфе. Согласно условиям данного договора, ТНК, которая находилась в государственной собственности, контролировала не менее 7 % акционерного капитала указанного консорциума. Кроме этого, Турцией осуществлялось активное сотрудничество в процессе разработки проектов трубопроводов с целью транспортировки энергоносителей с Каспийского бассейна через азербайджанскую и грузинскую территорию в Турцию, а затем стран западной Европы.
В 2006 году началась эксплуатация нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан. Данное событие следовало рассматривать, как первый шаг на пути превращения турецкого государства в энергетический узел, призванный стать посредником в поставках энергоресурсов из Центрально-азиатских стран в страны-члены Европейского Союза. Значение этого проекта для развития энергетического коридора Восток-Запад было исключительно высоким, поскольку напрямую обеспечивалась связь Азербайджана, не имеющего географического выхода к восточному побережью Чёрного моря, с западными рынками.
Нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан изначально стал активно поддерживаться США, поскольку этот проект значительно укреплял положение стратегического партнёра Америки, как влиятельного игрока в Каспийском и Кавказском регионах, а во-вторых, выстраивалась альтернативная транспортная сеть в обход Российской Федерации и Ирана, что уменьшало энергетическую зависимость Западной Европы от этих стран, и что не менее важно, российское и иранское руководство оставалось без дополнительных рычагов воздействия на политическую ситуацию в Кавказском регионе. О том, насколько этот проект был важен для политики Азербайджана, Турции США и Грузии, свидетельствовал тот факт, что он постепенно, шаг за шагом реализовывался на протяжении нескольких лет, но при этом неизменно продолжал оставаться одним из приоритетных направлений в деятельности всех правительств и глав государств, которые в вышеупомянутых странах вынуждены были смениться у власти за указанное выше время.
В марте 2007 года началась эксплуатация газопровода Баку-Тбилиси-Эрзерум, призванный обеспечить поставки природного газа из Каспийского шельфа в Грузию и Турцию, и таким образом должно было быть покончено с их высокой зависимостью от российского и иранского газа. Обеими государствами считалась диверсификация поставщиков энергоресурсов приоритетной стратегической задачей, поскольку они не раз становились жертвами энергетического шантажа со стороны своих партнёров. В этом отношении одни из последних примеров была ситуация, имевшая место зимой 2007 года в Грузии: тогда из России были прекращены поставки природного газа в это закавказское государство вследствие существенного ухудшения с ней двусторонних отношений.
Следующим проектом, призванным соединить газопроводными сетями два государства - Азербайджан и Турцию, являлся проект Набукко. По нему должна была осуществляться перекачка природного газа из Азербайджана (а в случае заключения договоренностей с Ираном, Ираком и Туркменией – газа из этих стран тоже) в Турцию, а также в страны-члены Европейского союза - Венгрию, Болгарию и Австрию. Ввод в эксплуатацию трубопроводов было запланировано на начало 2013 года (их длина должна была составить в целом почти 3,5 тысяч километров), а общая сумма выделенных финансовых средств на практическую реализацию указанного выше проекта оценивалась почти в 10,5 млрд. долл [3].
Несмотря на общую сложность функционирующих к тому времени, а также вновь предложенных проектов нефте- и газопроводов, в основном главная цель имеющихся со стороны турецкого государства инициативных предложений в данной сфере прослеживалась вполне отчетливо. Она заключалась в том, чтобы способствовать созданию единой энергетической системы, которая соединяла бы государства Кавказского региона и Каспия, а в дальнейшем занять в этой системе лидирующее место, позволяющее Турции сосредоточить в своих руках все рычаги прямого или косвенного воздействия на процесс функционирования каких-либо проектов и таким образом, добиться окончательного закрепления за ней статуса ведущего регионального игрока, пользующегося большим влиянием.
Следует указать, что наряду с эффектами положительного характера в активном развитии сетей энергетического и транспортного назначения, в рамках реализации можно было иметь негативные последствия тоже: ведь инициативы любого вида, могущие привести к изменению существующего баланса сил в пользу той или иной страны, с большой вероятностью могли вызвать недовольство со стороны других стран, что, в свою очередь, могло способствовать существенному возрастанию разных конфликтных ситуаций в Кавказском регионе.
Получившее распространение убеждение о том, что осуществляющий контроль за главными транспортными сетями и обеспечивающий основную долю нефтяного транзита неминуемо должен получить большое влияние не только в Кавказском регионе и Центральной Азии, но и в более широком, глобальном отношении, реально способствовало созданию дополнительных источников нестабильности.
В связи с этим соперничество между региональными государствами, которое включало в себя такие измерения, как политическое, идеологическое и религиозное, усиленное к тому же высокой конкуренцией на рынках энергетических ресурсов, сильно повышало риск начала новых вооруженных конфликтов. В этом отношении для Турции особое значение имела взрывоопасная ситуация, которая сложилась в Грузии, Нагорном Карабахе и Чечне. Она создавала угрозу стабильному развитию не только Кавказского региона, но также безопасному функционированию энергетических систем, которые проходили через турецкую территорию, в значительной степени снижая уровень ее привлекательности для всех заинтересованных партнеров на Западе.
Кроме того, нельзя было сбрасывать также со счетов курдский фактор. В прошлые времена, когда курдской террористической организацией ПКК неоднократно создавались угрозы саботажа в проходящих через восточные регионы Турции трубопроводах, через которые осуществлялась перекачка каспийских энергоресурсов. Тем самым стране наносился сильный ущерб в экономическом отношении, а еще больше – курдские сепаратисты получали возможность осуществить подрыв стратегического значения Турции в мире, как транзитной страны и способствовали созданию новых сложностей в деле активизации ее взаимовыгодного сотрудничества с другими государствами в регионе. Такого рода заявления не раз заставляли власти Турции прибегнуть к усилению мер безопасности на турецком отрезке трубопровода Баку-Тбилиси-Джейхан, чтобы успокоить потребителей энергетических ресурсов в Европе, полностью убедить их в том, что процесс функционирования энергетической системы будет осуществляться в исправном и безопасном режиме, без каких-либо вынужденных сбоев.
Именно из соображений безопасности были выбраны весьма дорогие в финансовом отношении, но в то же время, надежные маршруты для перекачки энергоносителей и направлений грузовых, а также пассажирских потоков. В частности, в этом заключалась главная причина того, почему была исключена Армения из большого числа региональных проектов. Например, несмотря на то обстоятельство, что наиболее краткий маршрут нефтепровода из Азербайджана с выходом к восточному побережью Средиземного моря пролегал непосредственно по армянской территории, сохранение в неурегулированном до конца состоянии проблемы вокруг Нагорного Карабаха (как и непредсказуемое политическое поведение руководства Ирана) в конечном счете логичным образом привел к тому, что всеми без исключения заинтересованными в успешной реализации энергетического проекта сторонами было отдано предпочтение не Армении, а соседней с ней Грузии.
В этой связи уместно заметить, что в 1990 годы существовали попытки использовать строительство регионального нефтепровода с целью ускорить решение Нагорно-Карабахского конфликта. Так, в 1995 г. американская компания Юнокал, стремившаяся воплотить в жизнь идею, предложенную Советом Национальной Безопасности США, дало твердое обещание, что в скором времени построит «трубопровод мира», пролегающий по территории Нагорного Карабаха и Армении, заканчивающийся в Турции.
Однако руководство этих государств, равно как и ведущие международные нефтяные компании выступили категорически против возможности обусловить экспорт азербайджанской нефти решением политического конфликта. К тому же, обе компании считали недопустимым выбирать для транспортировки энергоресурсов маршрут, который проходил бы через нестабильный регион. В результате, предпочтение было отдано двум альтернативным направлениям трубопроводов – северному (она пролегала через территорию Российской Федерации) и западному (через территорию Грузию).
Власти Азербайджана также активно использовали «газовую карту» в своей политике на Южном Кавказе. Во-первых, Азербайджан вполне чётко дал понять, что его поддержка нового проекта Южного Коридора, в котором серьёзную заинтересованность проявлял Европейский Союз, возможна лишь при условии пассивной позиции Брюсселя в процессе возобновления дипломатических отношений между двумя соседними странами – Турцией и Арменией.
Во-вторых, вопрос транспортировки азербайджанского газа через территорию Турции оставался нерешенным, пока турецко-армянское сближение не было приостановлено. Хотя на данном этапе переговоры между двумя странами шли уже на уровне создания специальных экспертных комиссий для разработки технических деталей, судьба газового сотрудничества Азербайджана и Турции во многом зависела от будущего уровня развития турецко-армянских отношений. В этом отношении показательным являлось подписание 14 сентября 2010 года политической декларации о создании проекта соединительного трубопровода Азербайджан – Грузия – Румыния, который должен был ещё раз напомнить руководству Турции о существовании альтернативных направлений надежного экспорта азербайджанского газа в обход Турции.
В целом, прямое участие Турции в энергетических и транспортных инициативах, развивающихся в Каспийско-Кавказском регионе в 2000-е годы, необходимо было признать достаточно успешным. Во-первых, благодаря диверсификации поставщиков энергоресурсов уменьшилась энергетическая и, в определенной мере, политическая зависимость страны от России и Ирана. Во-вторых, существенное расширение сети нефте- и газопроводов, которая включала в себя наиболее влиятельные региональные державы и, таким образом, заметно усиливала их взаимозависимость, объективно должна была способствовать развитию быстрыми темпами взаимовыгодных партнерских торгово-экономических отношений, в которых Турция играла ведущую роль, как транзитной страны. Впрочем, реальные возможности Анкары на энергетическом рынке ограничивались отсутствием собственных ресурсов, чрезвычайно сильной конкуренцией со стороны других государств, политической нестабильностью в Кавказском регионе и нерешёнными проблемами во взаимоотношениях с отдельными странами этого региона, в первую очередь – с Арменией.
Литература:
1. Политика Турции на Кавказе: регион упущенных возможностей. [Электронный ресурс].
2. Баджик Г. Турция: новый геополитический нарратив // Центральная Азия и Кавказ. 2006. №3.
3. Ермолаев Д. Турецкий бросок на Кавказ. [Электронный ресурс]. Режим доступа: //http://www.sknews.ru/regions/turkey/15968-tureckijj-brosok-na-kavkaz.html (дата обращения 11.11.18).
УДК 93/94
Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 381; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!