Необходимость новой теории мультикультурного общества
Как показано выше, существуют серьёзные недостатки в двух доминантных теоретических разновидностях мультикультурного общества. Возможно, наиболее важно то, что теоретическая дискуссия мультикультурного общества касается, преимущественно, прав меньшинств и других групп. Здесь возникает важный пробел в мультикультурном обществе между уровнями теории и практики. Это становится очевидным на проверке режима мультикультурного общества на практике, а именно в Австралии и Канаде – два наиболее известных примера стран с открытой политикой мультикультурного общества. Как подчеркнул Джоуппк , мультикультурное общество в Австралии и Канаде отличается от той, предложенной теоретиком тем, что оно является обществом для всех, а не только для меньшинств. Мультикультурные права в этих контекстах не были ограничены к особым меньшинствам, но были заключены в рамки условий имён всех граждан.
Например, в Австралийском опыте мы находим, что мультикультурализм, на уровне его первоначального принятия в качестве политики, был выражен в условиях позволения «всем членам нашего общества иметь равные возможности, чтобы реализовать весь свой потенциал, и они должны иметь равный доступ к программам и услугам» и «каждому человеку… сохранять свою культуру без предубеждения или преград». Как утверждал Джайасурия, мультикультурная политика в Австралии всегда была выражена языком обобщения и интеграции. В Австралии всегда беспокоились о том, что мультикультурные требования интерпретируются, как требования большего присоединения, как граждан, а не разделения общественного строя на ряд сильных сообществ, которые, вполне возможно, внушают отвращение друг к другу. Отсюда ударение на мультикультурализме, как увеличивающемся социальном единстве и установке в рамках общих фундаментальных ценностей. Особое ударение делается на последнее с конца 1980-х с появлением «гражданской модели» мультикультурализма. Эта модель, изложенная в Национальной Программе для Мультикультурного Австралийского доклада и с тех пор снова подтверждённая в последующих документах политики Австралийского правительства, определяет мультикультурализм строго в условиях прав и обязанностей граждан. Мультикультурализм понимается как «дающий право на культурную идентичность, но сбалансированный набором ограничений или обязанностей»:
|
|
|
Мультикультурная политика требует от всех австралийцев принять основные структуры и принципы австралийского общества – конституцию и силу закона, терпимость и равенство, парламентскую демократию, свободу слова и религии, английский как государственный язык и равенство полов…
|
|
|
Канадский мультикультурализм таким же образом находится в рамках общих политических ценностей и структур. Было бы, конечно, неправильно объединять канадский эксперимент мультикультурализма с австралийским. Самое важное то, что Австралийский мультикультурализм в общем-то является ответом на этническую и культурную разобщённость, созданную волнами европейской и азиатской иммиграции. А канадский мультикультурализм нельзя понимать отдельно от требований признания от франкоговорящих меньшинств. Принятие в 1971 году «мультикультурализма в двуязычных рамках», например, отражает, как мультикультурализм попытался согласовать требования не только иммигрантов или «этнических» групп, но и франкоговорящих меньшинств. Возможно, более важным для целей этого журнала является то, что культурные требования франкоговорящего меньшинства в Канаде также расширили канадский мультикультурализм так, как бы не было возможным в Австралии. В отличие от Австралии, где язык и средство мультикультурализма были заморожены преимущественно в диалекте универсального общества и территории равных и идентичных прав, требования франкоговорящих по поводу особых прав означают, что мультикультурализм в Канаде понимается более открыто. Нигде это не продемонстрировано более понятно, кроме как поправкой к канадской конституции, которая предложила признать Квебек «отдельным обществом» с возможностью вариаций в интерпретации конституции в различных частях страны. Пока австралийский мультикультурализм разграничен обязательствами по отношению к существующей политической структуре и культуре, канадский мультикультурализм в самом деле бросил вызов характеру существующей канадской политической системе.
|
|
|
Всё это предполагает, что напрашивается восприимчивость при сравнении австралийского и канадского мультикультурализма, хотя это не препятствует тому, чтобы ставить эксперименты мультикультурализма в этих двух странах в рубрику мультикультурализма в общем. С окончательным крахом вышеуказанной поправки мультикультурализм в Канаде, по крайней мере в социальных институтах, был отделён от требований франкоговорящего национального меньшинства. Во многом как и австралийский, канадский мультикультурализм по сути является первичным предложением для всего канадского общества, надёжно закреплённого равными и идентичными правами универсального общества. Это отражено в акте канадского мультикультурализма за 1988 год, который признаёт «свободу всех членов канадского общества сохранять, увеличивать и делить своё культурное наследие». В законе о мультикультурализме также сказано, что мультикультурализм – это средство поддержки «полного и объективного участия лиц и сообществ, независимо от их происхождения». Что закон о мультикультурализме подчинён Хартии прав и свобод, - сообщает универсальный характер канадского мультикультурализма. Рамки мультикультурализма лежат в условиях Хартии и тех общих фундаментальных политических ценностей канадцев.
|
|
|
Политика в Австралии и Канаде отражает, что можно определить как «гражданскую плюралистическую» модель мультикультурализма, ограниченного в условиях прав и обязанностей всех граждан. Основываясь на трёх основных правах общества, выраженных в классической формулировке Маршалла – гражданское, политическое и социальное -, этот мультикультурализм добавляет понятие культурных прав. Что касается обязанностей, чёткие ограничения к разобщённости налагаются с требованием, что все граждане принимают и выполняют обязательства общей гражданской культуры. Таким образом «общая гражданская индивидуальность должна переступать пределы всех отдельных индивидуальностей, утверждая права людей сохранять те особенности, которые они унаследовали/развили – до тех пор пока они не будут несовместимыми с той гражданской особенностью». Такого рода выражения мультикультурализма означают изменение в основании национальной принадлежности от культурной к политической, заменяя специфическую культурную принадлежность верностью фундаментальным политическим принципам.
Появление этой гражданской плюралистической модели мультикультурализма, как было отмечено выше, выделяет важный пробел между теорией и практикой мультикультурного общества. Хотя теоретические дискуссии мультикультурного общества сфокусированы на необходимость принять культурные различия через права меньшинств, политика мультикультурного общества пытается гарантировать, что культурные различия выражены в рамках общей гражданской культуры, определяемой как коллективные предположения по поводу институтов и практики в рамках определённого политического сообщества. С этим доверием к обычной гражданской культуре, тем не менее, возникает важный вопрос. Может ли общий тип мультикультурализма, практикуемый в Австралии и Канаде, образовать основу для новой теории мультикультурного общества? Такого, которое определяется в условиях не прав меньшинств и других групп, а системы универсальных прав и обязательств.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 499; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!