Фрагмент из полевого допроса Курта Герштейна от 26 апреля 1945, описывающий массовую газацию евреев и иных «нежелательных»
Показания Курта Герштейна
………………………………………..
Услышать об истреблении идиотов и безумных людей в Графенеке, Хадамаре и. т. д., шокировало и сильно меня потрясло, при том, что такая болезнь была в моей семье. У меня было единственное желание – получить сведения о механизме в целом и затем прокричать о нём на весь мир! С помощью двух рекомендаций написанных двумя сотрудниками Гестапо, которые занимались моим делом, мне было не сложно вступить в Ваффен-СС.
С марта 10 по июнь 2, 1941, мне были даны начальные инструкции как солдату в Гамбурге-Лангехорне, Арнеме и Ораниенбурге, совместно с 40 докторами. Из-за своего двойственного образования – технологии и медицины – мне было приказано вступить в медико-технологическое отделение главного оперативного управления СС - медицинское управление Ваффен-СС – управление Д, отделение гигиены. В рамках данного отдела, я выбрал себе работу непосредственного конструирования дезинфекционной аппаратуры и фильтров для питьевой воды для войск, тюремных лагерей и концентрационных лагерей. Мои близкие сведения о промышленности позволили мне быстро добиться успеха, там где не получилось у моих предшественников. Таким образом, было возможно снизить смертность заключенных. Из-за своих успехов, я вскоре стал лейтенантом. В декабре 1941 трибунал который распорядился о моём исключении из НСДАП получил сведения о моём вступлении в Ваффен-СС. Значительные усилия предпринимались для моего увольнения и преследования, но из-за моих успехов, меня объявили честным и незаменимым.
|
|
|
В январе 1942 я был назначен начальником технологического отдела по дезинфекции, который также включал отдел занимавшийся сильными газами для дезинфекции. 8 июня 1942 штурмбаннфюрер СС Гюнтнер из РСХА вошёл в мой кабинет. На нём была гражданская одежда и я его не знал. Он приказал мне получить сотню килограммов карболовой кислоты и сопроводить его в место известное только водителю грузовика. Мы выехали на марганцевую фабрику возле Коллина (Прага). Сразу после разгрузки грузовика, мы поехали в Люблин (Польша). Мы взяли с нами профессора Пфанненштеля, профессора гигиены в университете Марбурга на Лане. В Люблине, нас принял группенфюрер СС Глобочник. Он сказал нам: «Это один из самых секретных вопросов которые есть, даже самый секретный. Любой кто проболтается будет расстрелян. Вчера умерли двое болтунов». Затем он объяснил нам, что в настоящий момент – 17 августа 1942 – было три установки:
1. Белжец, на дороге Люблин-Львов, в секторе русской демаркационной линии. Максимум 15000 лиц в день. Видел!
2. Собибор I, я не знаю точно где он располагался. Не видел. 20000 лиц в день.
|
|
|
3. Треблинка, 120 километров ССВ от Варшавы. 25000 лиц в день. Видел !
4. Майданек, рядом с Люблином. Видел – в состоянии подготовки.
Затем Глобочник сказал: «Вы должны стерилизовать очень большое количество одежды, 10 или 20 раз, собранную одежду и текстиль, что подготовлено для того, чтобы согласовать источник этой еврейской, польской, чешской и другой одежды. Вашими остальными обязанностями будет изменение методов наших газовых камер (которые в настоящее время работают с удушающим газом на старом дизельном двигателе), используя более отравляющий материал, имеющий скорейший эффект: карболовую кислоту. Но фюрер и Гиммлер, которые находились там в августе, 15, позавчера, приказали о том, чтобы я лично сопровождал тех кто должен был осматривать эти установки.
Затем профессор Пффаннештель спросил: «Что скажет фюрер?» Тогда Глобочник, сейчас начальник полиции и СС, от Адриатической Ривьеры до Триеста, ответил: «Живее, живее!» Исполняйте программу!» И тогда, доктор Герберт Линден, министериальдиректор министерства внутренних дел сказал: «Но не будет ли лучше сжигать тела вместо их захоронения? Следующее поколение может по-другому думать об этих делах?...Глобочник ответил: «Но, господа, если после такого, вырастет трусливое и гнилое поколение, которое не поймет, что наша работа была хорошей и необходимой, тогда, господа, весь национал-социализм ничего не стоит. Наоборот, бронзовые плакаты должны висеть с описанием того, что мы, те кто имели отвагу добиться этой гигантской задачи. И Гитлер сказал: «Да, мой хороший Глобочник, такие слова, и моё мнение тоже».
|
|
|
На следующий день мы поехали в Белжец, небольшую специальную станцию из двух платформ напротив холма из жёлтого песка, непосредственно к северу от дороги Люблин-Львов и железной дороги. На юге возле дороги были какие-то служебные здания и вывеска: «Белжец, служебный центр Ваффен-СС» Глобочник представил меня гауптштурмфюреру СС Обермайеру из Пирмазенса, который с большой сдержанностью показал мне установки. В тот день мёртвых не было видно, но запах по всему району, даже с главной дороги, был отвратительным. Следом за небольшой станцией был большой барак обозначенный «Раздевалка» и дверь обозначенная «Ценности». Следом за этим, камера с сотней «парикмахерских» кресел. Затем был коридор, 150 метров длинной, на открытом воздухе и колючей проволокой с обеих сторон. Там был плакат: «Ванны и ингаляция!» Перед собой мы увидели дом, похожий на баню, с бетонными клумбами справа и слева с геранями или другими цветами. После подъёма по небольшой лестнице, мы зашли в 3 комнаты похожих на гараж на каждой стороне, 4*5 метров в размере и 1.90 метра высотой. В конце были укреплённые деревянные двери. На потолке была звезда Давида сделанная из меди. На входе в здание была надпись: «Фонд Хекенхольт». Это всё, что я заметил в тот вечер.
|
|
|
На следующее утро, за несколько минут до 7, меня проинформировали о том, что через 10 минут прибудет первый поезд. И на самом деле, несколько минут спустя, прибыл первый поезд из Лемберга; 45 вагонов, содержащих 6700 лиц, 1450 из которых уже умерли к прибытию. За маленькими, покрытыми колючей проволокой окошками были дети, жёлтые, напуганные до смерти, женщины и мужчины. Поезд остановился; 200 украинцев, принуждённых делать эту работу, открыли двери и выгнали людей из вагонов кожаными плётками. Затем, через громкоговоритель, им были даны инструкции полностью раздеться и передать вставные челюсти и очки – некоторым в бараках, другим прямо на открытом воздухе. Туфли должны были быть связаны вместе небольшим кусочком веревки который давал каждому маленький еврейский мальчик 4-х летнего возраста; все ценности и деньги должны были сдаваться в окно отмеченное «ценности», без квитанции. Затем женщины и девушки должны были идти к парикмахеру который состригал их волосы одним или двумя движениями, после чего их бросали в большие картофельные мешки «для использования для специального подводного снаряжения, матов, и т.д.», так говорил мне ответственный унтерштурмфюрер СС.
Затем начинался марш. Справа и слева колючая проволока; сзади два десятка украинцев с оружием. Ведомые молодой девушкой поразительной красоты они подошли. С капитаном полиции Виртом, я стоял прямо перед камерами смерти. Полностью голые, они вошли, мужчины, женщины, девушки, дети, младенцы, даже одноногие лица, все голые. В одном углу, сильный эсэсовец говорил беднягам громким голосом: «С вами вообще ничего не случиться. Все вы должны глубоко вдыхать; это укрепляет лёгкие. Эта ингаляция, необходимая мера против заразных заболеваний; это очень хорошая дезинфекция!» На вопрос, что с ними будет, он отвечал: «Ну, конечно мужчины должны работать, строить улицы и дома. Но женщины не будут. Если они пожелают они могут помогать по дому или кухне». Ещё раз, небольшой надежды для этих бедных людей, было достаточно, чтобы маршировать без сопротивления в камеры смерти. Большинство из них, при этом, знали всё, запах давал явное указание на их судьбу. И затем они поднимались по небольшой лестнице – и замирала картина: матери с младенцами на груди, голые, много детей всех возрастов, тоже голых; они мешкали, но они входили в газовые камеры, большинство из них, безмолвно, подталкиваемые теми кто был позади, подгоняемые плетьми эсэсовцев. Еврейка около 40 лет, с глазами как факелы, обвиняла в крови своих детей убийц. Пять ударов по лицу, плёткой самого капитана полиции Вирта, загоняют её в газовую камеру. Многие из них шепчут свои молитвы; остальные спрашивают: «Кто даст нам воду для нашей смерти?» В камерах, эсэсовцы сгоняют людей друг к другу; капитан Вирт приказывает: «Набивайте полностью» Голые мужчины стоят на ногах остальных. 700-800 сдавлены друг другом на площади 25 квадратных метра, на 45 кубических метрах! Двери закрываются!
В это же время остальной транспорт, голый, ожидает. Кто-то говорит мне: «Голые, зимой! Пойдёт, чтобы убить их!» Ответом было: «Ну, они здесь именно для этого!» И в этот момент я понял почему это называется фонд Хекенхольт. Хекенхольт был человеком ответственным за дизельный двигатель, удушающие газы которого должны были убить этих бедняг. Унтершарфюрер СС Хекенхольт попытался запустить дизельный двигатель, но он не работает! Капитан Вирт приходит с ним. Было очевидно, что он боится, потому что я был свидетелем поломки. Да, именно так, я видел, всё и ждал. Все регистрировалось моим секундомером. 50 минут – 70 минут – дизельный двигатель не работает! Люди, ожидающие в своих газовых камерах – в прострации. Можно слышать их плач. «Прямо как в синагоге» - говорит штурмбаннфюрер СС, доктор Пфанненштель, профессор общественного здравоохранения в университете Марбурга/Лане, прижавшийся ухом к деревянной двери! Капитан Вирт, в ярости, разбирается с украинцем который помогал Хекенхольту, 11 или 12 ударов плетью в лицо. После 2 часов и 49 минут – как зарегистрировал мой секундомер – заработал дизельный двигатель. До этого момента люди в четырёх уже заполненных камерах были живы – 4 раза по 750 лиц в 4 раза по 45 кубических метров! Ещё 25 минут прошли. Многие люди, это правда, умерли к этому времени. Можно видеть это через маленькое окошко когда электрическая лампа освещает на секунду то, что внутри камеры. Спустя 28 минут живы несколько. Спустя 32 минуты мертвы все! С другой стороны, еврейские рабочие открывают деревянные двери. В связи с их ужасной работой, им обещали свободу и небольшой процент ценностей и найдённых денег. Мертвые всё ещё стоят как каменные статуи, так как нет места, чтобы упасть. Хотя и мёртвые, можно узнать семьи, их руки сжаты. Сложно разделить их для того, чтобы освободить камеру для следующей партии. Тела посиневшие, мокрые от пота и мочи, ноги покрыты экскрементами и менструальной кровью. Повсюду среди прочих, тела детей и младенцев. Но нет времени! – два десятка рабочих заняты проверкой ртов, открывая их железными клещами – «Золото слева, золото справа!» Остальные проверяют анус и гениталии в поисках денег, бриллиантов, золота, и т.д. Дантисты со щипцами вырывают золотые зубы, мосты или коронки. В центре всего капитан Вирт. Он здесь в родной стихии. Он передал мне горсть полную золотых зубов и сказал: «Оцените вес золота!» Это единственные с позавчера! И вы не поверите, что мы находим здесь каждый день! Доллары, бриллианты, золото! Посмотрите сами!» Затем он повёл меня к ювелиру, который был ответственным за эти ценности. После того, как меня привели к одному из управляющих большого магазина, Кауфхаус дес Вестенс, Берлин, и маленькому человеку который играл на скрипке. Оба являлись начальниками еврейских рабочих подразделений. «Он является капитаном королевской и имперской австрийской армии, и имеет немецкий крест 1-го класса», мне это сказал гауптштурмфюрер Обермайер.
Тела затем были брошены в большие рвы около 100*200*12 метров расположенные возле газовых камер. Спустя несколько дней тела запахли и всё содержимое ямы выросло на 2-3 метра выше из-за газов внутри тел. Спустя ещё несколько дней запах прекратился и тела распались. На следующий день ямы снова заполнили, и засыпали 10 сантиметрами песка. Немного позднее, я слышал, они построили жаровни из рельс и сожгли в них тела с дизелем и бензином, для того, чтобы они исчезли. В Белжеце и Треблинке никто не волновался о том, чтобы установить точное количество убитых. В действительности, не только евреи, но и много поляков и чехов, которые по мнению нацистов, находились в плохом состоянии, убили. Большинство из них умерли безвестно. Комиссии так называемых докторов, были не чем иным как молодыми эсэсовцами в белых халатах, ездили в лимузинах по городам и деревням Польши и Чехословакии для отбора, старых, туберкулёзных и больных людей и избавлялись от них в газовых камерах. Они были поляками и чехами категории № III, которые не заслуживали жить, потому что не могли работать. Капитан полиции Вирт, попросил меня не предлагать газовую камеру другого типа в Берлине, а оставить всё как есть. Я солгал – как я делал каждый раз, всё время – и сказал о том, что карболовая кислота уже испортилась в грузе и стала очень опасной, и поэтому я был обязан захоронить её. Это было сделано сразу же. На следующий день, машина капитана Вирта отвезла нас в Треблинку, приблизительно 75 километров на ССВ от Варшавы. Установки этого центра смерти мало отличались от Белжеца, но они были крупнее. Там было восемь газовых камер и горы одежды и нижнего белья высотой 35-40 метров. Затем был банкет в нашу «честь», в присутствии всех сотрудников учреждения. Оберштурмбаннфюрер, профессор Пфанненштель, профессор гигиены университета Марбург/Ланн произнёс речь: «Ваша задача является огромны долгом, долгом полезным и необходимым». Для меня одного он говорил об этом учреждении в терминах «красоты задачи»; «гуманной идеи; и говоря перед ними всеми, он сказал: «Глядя на тела этих евреев, можно понять величие нашей работы!»
………………………………………..
Перевод документа НО-365
Экземпляр обвинения 507
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 245; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!