Тэнгрианский культ священных гор
Культ священных гор является универсальным общеевразийским культом, который вообще имеет глобальное распространение и значение. Как пишет Ариэль Голан, «общеизвестны культ олимпа в Греции, Арарата в Армении, Фудзиямы в Японии, Гималаев в Индии. Культ гор существовал у древних евреев: Моисей общался с Богом на горе Синай, богослужения и жертвоприношения совершались на высотах… Вообще почитание гор – глобальное явление. Есть разные мнения о причинах почитания гор: так, считают, например, что людям горы казались священными, поскольку они вздымаются в небо, где обитает божество… Но эти суждения умозрительны. Многочисленные данные свидетельствуют, что горы связывались с образом бога земли и преисподней» [Голан, с. 92].
На этапе возникновения тэнгрианства и Солнечно-небесной религии ариев, который непосредственно связан с переходом раннеземледельческих и охотничьих племен горно-таежной зоны Урало-Алтая, Транс-Саянии и Циркум-Байкалии к пастушеству, а затем и кочевничеству, земные боги, больше связанные с матриархатом и господством материнских родов, становятся «небесными» с преобладанием мужских божеств, среди которых в арийско-туранской цивилизации главнейшими становятся боги с более мужскими чертами, в том числе Бог-Солнце, божества-громовники, воинские божества, например, Огненный Змей-Дракон, Боги Дневного Света (Яхве; к таковым относятся также шумерский Дингир, китайский Тянь, русский Ярило и др.).
|
|
|
Впервые специальное комплексное исследование тэнгрианского культа гор у тюрко-монгольских народов, в том числе у бурят, включая и буддийско-тэнгрианский этап бытования этого культа, на материале полевых исследований в Селенгинской долине, где в настоящее время сосредоточены как выходцы из Северо-Западной Бурятии, так и других «восточных» и «южных» бурят, было осуществлено Л.Л. Абаевой [Абаева, 1992]. Рассмотрев историю изучения культа гор в трудах бурятских ученых, известный бурятский исследователь – этнолог, религиовед и культуролог Н.Б. Дашиева, тоже посвятившая культу гор и сопряженным с ним обрядом, верованием и культам бурят, в связи с этим пишет: «Отдельно следует отметить исследования К.М. Герасимовой, посвященные культу обо у бурят [...], а также работу Л.Л. Абаевой «Культ гор и буддизм в Бурятии (эволюция верований и культов селенгинских бурят)» [Дашиева, 2012, с. 6].
Известный ученый из Тувы В.Р. Фельдман отмечал, что в указанной монографии Л. Л. Абаевой фундаментально представлены и связанные с культом гор религиозно-мифологические составляющие социального пространства традиционного общества тюрко-монгольских народов Центральной Азии [Фельдман, 2009, с.127]. В данном исследовании социальное пространство традиционного общества номадов (тюрко-монгольских народов, и в особенности бурят) включает такие объекты почитания, как «Небо», «Земля», «Луна», «Солнце», гром, молния, огонь, небесные светила. Органической частью социального пространства традиционного общества кочевников были священные горы, а также образ «Мировой Горы».
|
|
|
«Мировая Гора» в религиозном сознании тюрко-монгольских народов выполняла функцию связующего звена трех миров: верхнего мира (тэнгэри - мира небесного), земного мира (дэлхэй дайда - мира людей) и нижнего мира (доодо замби – подземного мира) [Абаева, 1992, с. 44-45]. Важной религиозно-мифологической составляющей социального пространства традиционного общества кочевников Центральной Азии был образ «Мирового Дерева». Как и «Мировая Гора», «Мировое Дерево» выступало в качестве посредника (медиатора) между Небом и Землей, миром духов и миром людей, жизнью и смертью [см. Абаева, 1991, с. 48-49]. Л. Л. Абаева также исследовала генетическую структуру религиозно-мифологических составляющих социального пространства традиционного общества народов Центральной Азии (кочевнических), выделив в ней три исторических периода – архаический, тэнгрианско-шаманистический и буддийский, причем древнейший период характеризовался осмыслением мира в виде семантических оппозиций: верх - низ, правое - левое, мужское - женское, прошлое - будущее и т.д.
|
|
|
Судя по многочисленным артефактам, сохранившимся на территории Хакасии, культ священных гор был одним из главных обрядовых комплексов и в Солнечно-Небесной религии древнейшего тэнгрианского государства Ас-Тθθрей, созданного племенами азов-асов. Рассматривая религиозную систему, лежащую в основе Тазминской культуры Л.Р. Кызласов писал: «В этот период культовые памятники нередко уже символизировали собой не только широко распространенную идею мирового древа, но и идею мировой горы. Представление о мировой горе уходит корнями в глубокую древность, и возникло оно, вероятно, еще в палеолите. Мировая гора… выступает в качестве космического образа мира, модели вселенной, центральной мировой оси. Вместе с тем идея мировой горы неразрывна с представлениями о горе-прародительнице всего сущего, всех жизненных потенций (душ людей, животных и растений), о горе, дающей и берущей, перерабатывающей и оживляющей отмершее, и т.д. Представления о подобной сущности горы, восходящие к глубокой древности, сохранилась в Хакасско-Минусинской котловине до наших дней» [Кызласов,1986].
|
|
|
По мнению Л.Р. Кызласова, «именно поэтому, исходя из потребностей своего культа, тазминские племена отбивали куски от священных гор и превращяли их в изваяния божества» [Кызласов, 1986, с.191]. В Тазминское время каменное изваяние, стелу, мегалит или менгир нужно рассматривать прежде всего как «воплощение священной горы и как воспроизведение образа мировой горы-первоматери-прародительницы всего сущего, от которой непосредственно зависит жизнь и смерть всего живого на земле» [Кызласов, там же].
Автор также отмечал, что в тазминскую эпоху «на Среднем Енисее символами мировой горы в большинстве своем являлись различные по форме, нередко почти не обработанные, вертикально установленные менгиры-монолиты», семантическое назначение которых было тождественно назначению обработанных каменных скульптур; при этом наиболее семантически значимой была их «каменная природа, а также их вертикальность – устремление от земли к небу» [Кызласов, 1986,с.192]. Иначе говоря, как по своей семантике, так и по своим религиозным функциям, все обряды и ритуалы, связанные с мировой горой и ее аллоэлементами имели сугубо тэнгрианский смысл и их главное предназначение заключалось в исполнении роли медиатора между Небом и Землей.
В древнеиндийской мифологии мифическая гора, считавшаяся центром земли, называется Меру, а у тюрков и монголов зафиксированы предания о том, что тот или иной народ (род, племя), вышел из горы (а первопредком людей считался, согласно неолитической религиозной концепции, бог земли); на языке шумеров ku(r) «гора», а ki(r) «земля»; как отмечает А. Голан, «эти слова сходны и, видимо, этимологически родственны, доказательством чего может служить, например, то, что владыка преисподней у шумеров носил имя Kur» [Голан, 1992, с. 92].
Древние индоарии представляли гору Сумеру как обитель богов, райскую Прародину, расположенную в центре мира, т.е. Мировую Гору как эквивалент Мирового Древа, Мировую Ось, вокруг которой совершают оборот Солнце и Луна. Основание Сумеру погружено в глубины океана, а пик подпирает небосвод. Существует множество версий о местоположении Священной горы Сумеру, но очевидно, что она первоначально локализировалась в Юго-Восточной Сибири – там же, где древние греки располагали Рипейские горы, а древние иранцы свою Священную гору Хара Березайти («Высокая Хара»), т.е. Алтае-Саянское нагорье, где и сейчас находится гора Белуха – по-алтайски Уч-Сумеру, а немного восточнее, на территории Тувы в Сутхольском кожууне располагается тувинская Сумеру.
В источниках на санскрите гора Сумеру описывается и как «белая» гора, т.е. высочайшая точка российского Алтая гора Белуха вполне соответствует индийским описаниям, к тому же расположена на севере. Отсутствие океана, скрывающего подножие горы, объясняется тем, что первые сказания о Сумеру относятся к временам всемирного потопа 12-14 тысяч лет назад. В это время долины Алтая были залиты водой, и лишь высокие пики выходили на поверхность на 2-3 тысячи метров.
В связи с этимологией названия горы «Сумеру» и его этимологическими связями с древней северной прародиной шумерийцев – «Сибирь//Шумер//Сумер//Сумбэр//Шибир» - А. Голан пишет: «Subur, Sumer – название мифической горы в центральноазиатской традиции; в буддизме священное блюдо, на котором совершаются жертвоприношения, имеет в центре изображение священной горы, называемой sumeru», а Sibir - это местность, которая была завоевана Джучи-ханом, согласно Рашид-ад-Дину; «сюда же, очевидно, относится и название Сибири» [Голан, с. 97]. Мы уже отмечали, что в словах «Сумеру» и «Сибирь» обнаруживается одна и та же корневая основа, от которой происходит этноним «сака», обозначавший тотемного оленя и давший название господствующего родоплеменного объединения сибирских скифов – са//со//си//су [Абаев, 2004].
В названии священной горы древних индо-ариев – «Сумеру» «мер//бер(г)//бор» означает «гора» (ср.бур.-монг. боорь), а также «медведь» («медведь - гора», ср.тув. Хайыракан), в форме «мар» - марала (мар + ал // олень) тоже первоначально могла присутствовать мифологема «олень - гора» (ср. Алтай = Ал + Тай//Тау – «гора», т.е. Оленья Гора, Олень-гора). Форма «са», как мы думаем, лежит и в основе скифо-арийского этнонима «сабир»// «савыр», от которого и произошло слово Сибирь («бир» здесь является производной формой от «мер//бер»).
Интересно, что монгольское произношение этого топонима «шибир» при переходе на звательный падеж, которым часто оформлялись названия этносов (ср. сак – хак. сагай), может переходить в «шивэй», т.е. другое название сяньбийцев–соянов. Ввиду этого представляется совершенно правомерной идентификация названия священной родовой горы сяньбийцев Дасяньбишань с Саянами, которую сделал проф. Дю Че-Хёк из Южной Кореи, исходя из того, что у скифо-сибирских народов было принято переносить названия священных гор со своей прародины на другие местные горы (см.: Абаев, 2005). В любом случае здесь мы обнаруживаем указание на Урало-Алтайскую, Саяно-Байкальскую прародину всех тюрко-монгольских народов, которая и была колыбелью всей арийско-туранской тэнгрианской цивилизации.
Кстати, когда Северный буддизм Махаяны уже в эпоху Чингис-Хаана и во времена правления его наследников стал распространяться среди тэнгрианского населения Монголии, Тувы и Бурятии, то он фактически вернулся на свою историческую родину в Сибири (гора Сумеру), откуда вышли как индо-скифы (саки – сородичи и соплеменники Будды Шакьямуни) и тибетские племена хоров, также и древние шумерийцы, вероятные прототюрки по «женской линии родства», которые по мужской линии происходили из рода Аргын, одного из «арийских» прародителей тюрков и монголов. Как известно, другим мифологическим прародителем всех туранцев, т.е. тюрков, монголов и финно-угров, был Таргитай, от которого родились три брата Рипоксай (Кий//Ариг-Буга), Арпоксай (Апр//Афрасиаб) и Колоксай (Царь-Солнце), а также сестра Лыбедь (Лебедь). От имени третьего, младшего сына Колоксая (варианты имени Хор//Кол//Коло//Куал//Каал//Куар) произошло и древнее название Хакасии – «Хорай», «Хонгорай», которое указывает на общеарийский метаэтноним сибирских скифов - «народ хор»//«страна Хор», что можно перевести как «народ Солнца», «солнечный народ», «страна Солнца» и что, несомненно, связано с главным небесным богом Солнца древних ариев – Хормаздом (Ахура-Мазда, тув.Курбусту, алт. Корбустан, бур.-монг. Хормуст-Тэнгри). Названия западно-бурятских родов хурхууд//хордууд, а также саха-якутские этнонимы хор//хоро, название предков саха-якутов - курыкан//куркан, которые являются раннесредневековыми насельниками Приангарья, забайкальские этнонимы гуран и хори-бурят и многие другие этнонимы и эпонимы Внутренней, Центральной и Северо-Восточной Азии тоже связаны с «Хором» - древнеарийским богом Солнца.
Солнечное божество древних ариев могло также символически обозначаться с помощью элементов рога «Оленя Золотые Рога» и «Бога - Быка» или через название ветки дерева или кустарника, напоминающей рога парнокопытного тотемного животного (кор//гур//;ср.бур.-монг.//гур-самец косули), а также через слово, обозначающее дым, как атрибут небесного огня или процесс жертвенного воскурения (ср. русск. «курить»). Так, в Кабарде узел у головного платка замужних женщин, завязываемый на темени, называется «рог» (бжъакъуэ) [Доде,2001,с108], а по карачаевски такой узел называется «чох» (гребень,чуб), что близко к ингушкому курхарс, где «кур» означает «рог,чуб,хохол» и указывает на связь птичьих элементов в символике головного убора (а также рогов) с небом и солнцем.
В связи с этим Б.А.Рыбаков приводит следующий семантический ряд, отражающий символику головных уборов древних славянок: «Головной убор. Идея неба; изображение солнца, мирового древа, устремляющегося в небо. Изображение птиц…» [Рыбаков, 1988, с 519]. У бурят представления об одном из вариантов Мировой горы «Сахирмай», на вершине которой находится белый Олень-Солнце с одним золотым рогом (ср.бур.-монг. «сагаан»- «белый», др.тюрк. сак – «время», отсюда «шагаа» - «Новый год», бур-монг. «сагаалган»), связаны с древнеарийским мифом о Белом Олене, который выводит свой народ из темной лесной чащи к Солнцу и Свету, тем самым открывая для него новый цикл исторического времени. Эти представления образуют единый символический ряд с образом мифической прародительницы «Матери-Оленухи», причем само название священной горы «Сахирмай» восходит к эвфемистическому обозначению оленя – saka-как «рогатого» (метафорически: «ветвистого») [Гамкрелидзе, Иванов, 1984, с 518-519].
Кстати, древнешумерийский «дин-гир», однозначно связываемый с Тэнгри//Тангара, во второй части также содержит корнеслово «хор», причем в специфической алтае-саянской и центрально-азиатской форме (напр., тиб. царский род Гар, известная алтае-саянская родовая фамилия Гирей //Кирей//Гаря[й]), которая бесспорно связана с названием восточнотибетской этнической группы «хоров». Другая сугубо сибирская форма теонима-этнонима «Хор» - «Кол» (варианты: кал//гал//кул// куал//куль//коль//хол//гол), обусловленная влиянием уральских и самодийских языков, а также, вероятно, кеттского, прослеживается в названии тоджинского (Восточная Тува) рода Кол и западно-тувинского рода Куулар, а также в осетинских и болгарских фамилиях Колов, Колев,Калоев, Калоян, в русской фамилии тюркского происхождения Колчак, в немецкой фамилии Коль и т.д. Этноним Куулар указывает также на то, что Солнечный Бог мог также обозначаться через его посредников или «посланников» - тотемных птиц, название которых служили корневой основой для различных этнонимов-эпонимов-теонимов, в частности, Лебедь (куу) для племени «лебединцев» (куулар, куман), Гусь//Гас//Гес//кас//хас //хаз//хасха//хааштыр//аш//Ашина// болг. дин. Асеней//Хашин – название тангутского государства, созданного на Юге, в верховьях Хуанхэ потомками гуннов-хунну под предводительством легендарного героя Гесера, а также этноним хазаров.
Следуя концепции общего скифо-сакского и гунно-булгарского происхождения тюрко-монгольских народов Саяно-Алтая и Транс-Байкалии, мы обнаружили у осинско-боханских бурят этноконфессиональные традиции, восходящие к хорско-гурскому субстрату гунно-булгарского племени басмилов, которое стало этническим ядром булагатского союза племён. В Приангарье существовало даже тэнгрианское государство Бома («Пегие Лошади»; бур.-монг. алагуй), которое в 7 веке стало известно при Танском дворе как «Владение Бома». Его связь с Саяно-Алтайскими племенами «хоров» (гуры), потомков сибирских скифо-ариев, очевидна и проявилась в этнониме-эпониме «Хор» - «Хорай» - «Хонгорай», ставшем метаэтнонимом народов Алтай-Байкалии и восточно-тибетских «хоров», а также хоро-монголов и хоро-якутов.
Кроме того, предки булагатов басмилы были непосредственно связаны с протоболгарами, в свою очередь этногенетически связанными с сибирскими скифо-ариями, от которых и происходит древнее название Хакасии Страна Солнца (Хорай//Хонгорай). В связи с хакасско-болгарскими параллелями интересно также отметить, что болгарский круговой танец называется «хоро» (ср. русск. «хоровод»), а слово люди на болгарском - ХОРА.
Более того, понятие «хор» является одним из главных метафизических понятий, которое лежит в основе скифо-арийской религии народов Саяно-Алтая и которое вошло в тюрко-монгольское тэнгрианство как один из элементов понятия «Тэнгри» (шумерийское «Дин-гир»). Мы считаем, что понятие «хор» соединяет в себе большое поле религиозно- философских идей, среди которых одним из главных является понятие «космический круг», поскольку тэнгрианство, в основе которого лежала идея организующей силы «Вечного Синего Неба», негэнтропийной по своей сути, как и родственная ему религия саяно-алтайских ариев, обусловило стремление к всеобщему космическому порядку, которое выразилось в сфере социальной самоорганизации в идее мировой империи, управляемой «сыном Неба», главным или даже «единственным» (бур.-монг. «ганса»; тув. - тюркск. «чангыс»)земным воплощением универсального принципа «Единого», а в сфере религиозно-философской выразилось в концепции «Небесного//Космического//Универсального Круга» («хор», «хоорай», «хорлоо»). В этнокультурной традиции арийско-туранских народов термин «хор» происходит от имени Бога-Солнце, вообще символизирующего мужское начало (эр, эрэ, ир, ар, ур: ср. Ра, Ярило), и включает в себя целый ряд религиозно-мифологических, космологических и метафизических понятий: космический вселенский круг, небесный круг, бесконечность, вечность, вечный цикличный коловорот времени, календарный круг, безграничная пустота и т.д. Как символ солнечного, небесного дневного света, который является диалектической противоположностью ночной тьмы, теоним «Хор» вошел также и в более общее обозначение светоносного, небесного, мужского начала «Небо-Тэнгри», состоящего из двух корнеслов тэн//тан//тянь (ср. слав.«день») и хор-гар-гур-гар-гор.
Эта религиозно-философская концепция, как мы уже отмечали, была зафиксирована в имени общего Верховного Бога древних скифо-ариев, иранцев, согдийцев и всех «туранцев», в том числе бурят-монголов - Хормуст-Тэнгэри, одно из главных действующих лиц в героическом эпосе «Гэсэр», которое вобрало в себя и соединило мифопоэтические и религиозно-космологические традиции как тюрко-монгольских и ираноязычных (скифо-сакский круг этносов), так и тибетцев, тангутов и др.
По мнению Н. Базылхана, корневая основа кыр-//кар-//кер-//гар-//гур- во многих этнонимах тюрко-монгольских народов связана также с тэнгрианской концепцией единства трех миров и сущностей «Тэнгри – Человек – Земля» и тем, что у древних тюрков хищные птицы были символом Верхнего Мира – Тэнгри, что только они могли представлять «Величественное Синее Небо Тэнгри» и что «все благодатное и благополучное связано с Тэнгри, от Тэнгри зависит все, и улетает, как птица, душа человека к Тэнгри» [Базылхан, 2013, с. 86]. Поэтому все государственные атрибуты древних тюрков были связаны именно с Небесным Богом Тэнгри и его символом – хищными птицами, олицетворяющими государственную власть и саму тэнгрианскую государственность [там же]. Так, например, к этнонимам встречающимся в древнетюркских письменных памятниках и связанным с тотемными и другими птицами относятся: кыр+гыз (хищные птицы), куры+кан (птицы+горные), кар+лук (снежные+птицы, улар), хой+хур//уй+гур (северные+птицы), бул+гар (водные+птицы), баш+кур+т (башкурт//башкиры – головные+хищные птицы), кер+ийе+т – керейт (степные+хищные птицы)[там же, с. 88].
Если этносимволом Тэнгри были хищные птицы, то его силой и могущественным посланником был человек в образе хищного волка (Бёру//бори//бёрю), который владел земным миром Жер//чер//чери, а символом Матери-Земли Умай стала Кун//хун//куй – Лебедь[там же]. Вместе с эпонимом «Хор» тотемная Лебедь-Птица (Хун-Шубуун), общая для всех ариев-индоевропейцев, прамонголов и прототюрков, в том числе саяноалтайских, вошла и в этногонические легенды, предания и мифы хори-бурят в качестве Лебедицы-Прародительницы, причем этногонический миф хоринцев полностью соответствует сюжетной канве и семантической матрице аналогичных преданий и эпических произведений «тюркских» народов Южной Сибири, согласно которым от связи или брака человека с лебедицей рождается эпический герой (Павлов, 2011, с.11).
Исследования Ц.Б. Цыдендамбаева и Д.С. Дугарова показали, что бурятский миф о Хун-шубуун был унаследован хонгодорами и хоринцами от древних и средневековых тюркоязычных народов Центральной Азии и Южной Сибири. Так, упоминаемое в одном из его вариантов, записанном М.Н. Хангаловым, имя жены Хорёодоя (предок-эпоним хоринцев) Хобоши-хатун связывается с тюркским (якутским) куба-«лебедь», через него – с образом супруги верховного солнечного божества якутов Ар-тойона – Хубай-хатун, представляющейся в облике лебедя (Дугаров, 1993, с. 220). Конечный элемент ши является суффиксом, образующим женское имя (Цыдендамбаев, 1972, с. 224). Д.С. Дугаров, обращая внимание на вариант Хубжи, известный по материалам Ц. Жамцарано, считает его производным от самостоятельного слова эжии – «мать». Поэтому исходной формой теонима, по его мнению, было Хубаэжии, трансформаровавшийся в Хубжи (1993, с.220-221). В свою очередь, термин хон//хун (лебедь) исследователь возводит к тюркскому кун «солнце» (там же, с. 227), возводимому В.В. Ивановым к прототохарскому (Иванов, 1992, с. 21), но, скорее всего, заимствованному прототюрками Южной Сибири из языков народов Уральской и Енисейской групп.
Проведенный анализ семантики образа позволил Д.С. Дугарову предположить его связь с солярным культом, с хозяйкой Солнца тюркоязычных народов – лебедем Хуба(й) (там же). Как отмечал Е.В. Павлов (Павлов, 2011, с.11), на семантическую связь с Солнцем Хобоши//Хубай-хатун указывает то, что, во-первых, якутская Хубай – супруга якутского верховного небожителя Ар-тойона, который «блистает как солнце, являющееся его эмблемой». Во-вторых, бурятская Хобоши – дочь верховного общебурятского (в том числе булагатского, т.е. гунно-булгарского) божества Эсэгэ Малаана тэнгри, который, по мнению Т.Д. Скрынниковой, является солярным божеством, чья плешивая голова соотносима с плешью славянского Ярилы (Скрынникова, 2002, с. 217-218). Т.Д. Скрынникова вслед за В.Н. Топоровым обращает внимание на обозначение Бога-Солнца в иранских языках, отмечая в частности, что хотанско-сакское Урмаузде – «солнце», возможно, связано с ваханским (y)ir – «солнце», а также с дардским yor - «солнце»; если с хотанско-сакским «Урмаузде» мог быть связан тюркский теоним Умай, то другое иранское название Солнца уir//уor могло также повлиять на его обозначение у центрально-азиатских народов: «Яр» - в наименовании тибетской династии Ярлунг – «страна Солнца», что соответствует славянскому Яр – «ярый», «Ярило», или Юор – в имени богини западно-бурятского пантеона Эхэ Юурэн – «Матушка Солнце» (Скрынникова, 2002, с.69).
Здесь нужно только уточнить, что «урмаузде» ближе не к Умай, а к древнему тувинскому и алтайскому этнониму «уряанхай» (якут. Саха-Ураанхай), который, кроме всего прочего, означает «светоносный», «солнечный», а также топониму Урал («Солнечный Олень»), указывая на сакральную территорию «jep-эне» (алт.) - Мать-Земля». Это подтверждается связью этнонима «урянх» с древним названием Саяно-Алтая – Хорай, Хонгорай, от которого и происходит (в результате усечения с обеих сторон) этноним «урянх», в свою очередь связанный с собирательным названием тюрко-монголов Саяно-Алтая – «хор», которое одновременно обозначает «небесный круг», и просто «круг» (ср. монг. «курень»; также ср.бур-монг. Гурэн- «держава», «государство», «империян»; тув. «кур» - «пояс», «хоорай» - «город», «хурээ» - «храм»), а также небесный (солнечный) огонь и свет. В связи с этим следует упомянуть и саяно-алтайский этноним «иргит», который связан, по нашему мнению, с упоминаемым Геродотом этнонимом «ирк», который, в свою очередь, связан с названием «страны ариев» - Ираном.
Судя по всему, в «Скифских рассказах» Геродота под племенем «ирк» подразумевается Урало-Алтайский угроязычный этнос, который проживал севернее сибирских скифо-саков и позднее вошел в состав тувинского, алтайского, башкирского, саха-якутского, бурят-монгольского и многих других народов Саяно-Алтайского происхождения, ныне тюркоязычных, но сложившихся на основе взаимодействия и смешения скифо-ариев с Урало-Алтайскими и палеоазиатскими субстратами. Известно, что Геродотовские «царские скифы» («царские» относится прежде всего к подданным легендарного Царя-Солнце – Колоксая, ставшего первым царем скифской державы и известного в Древней Греции под именем Колакс) пришли в Причерноморье, по В.И. Абаеву, включая в себя значительные Урало-Алтайские субстратные элементы [цит. по: Н.В. Абаев, 2005], а некоторые исследователи даже считают, что угроязычные этносы вообще древнее индоевропейцев и что последнее произошли именно от финно-угорских народов Протоуралии; во всяком случае, общепринятым является мнение, что протоиндоевропейцы жили в тесном контакте с финно-уграми еще на своей самой первой африканской Прародине и пришли в северную часть Евразии вместе [Н.В. Абаев, 2005, с. 106].
В связи с тюрко-арийскими параллелями и взаимосвязями В.В. Иванов также соотносит древнетюркское кун-тэнгри («солнце-бог») с парными образованиями из тохарских текстов, состоящими из слов «солнце» и «бог». По его мнению, во второй половине тыс. до н. э., если не раньше, тохарские религиозные представления, связанные с почитанием Солнца и Луны, оказали влияние на древних тюрков (Иванов, там же). В.Н. Топоров тоже отмечал, что лебедь у ряда индоевропейских народов является символом Солнца (Топоров, 1994, с. 40-41). Учитывая вышеизложенное, можно утверждать, что религиозная система скифо-ариев, которая представляет собой один из этнокультурных вариантов пресловутой «религии ариев», является более древним и вполне самостоятельным вариантом евразийского тэнгрианства, как Солнечно-Небесной религии, сложившимся задолго до тюркского этнокультурного варианта общей арийско-туранской религии. Протоболгары, судя по всему, исповедовали именно такой вариант, на которой указывает сам эпоним «Тангара», с одной стороны связанный с одноименным тибетским тотемным горным бараном (козерогом), а с другой – якутско-бурятскими гидронимами Ангара//Тангара//Тангра.
В докладе Р.Г. Нейковой, опубликованном в сборнике материалов конференции, отмечалось, что «родство болгарского и индоиранского культурного круга, подкрепленное археологическими, лингвистическими, этнологическими, антропологическими исследованиями (включительно и на базе ранних болгарских некрополей), не новость в науке, но в Болгарии его откладывали в сторону на протяжении десятилетий» [Нейкова, 2013, с. 107]. В своей статье об этногенезе болгар Нейкова Р.Г. ранее также отмечала, что в «иностранных и болгарских публикациях последовательно и целенаправленно формировался хиатус [т.е. неприятное для слуха сочетание – Н.А.] между древними и современными болгарами – утверждалась установка о древних болгарах тюркского происхождения и их полной ассимиляции т.н. славянами на Балканах. Так, благодаря устаревшему этнолингвистическому подходу, один геополитический и языковой фон был противопоставлен другому, и в научной литературе была утверждена парадоксальная схема болгары=тюрки≠болгары=славяне» [Нейкова, 2011, с. 43].
Как отметила далее Нейкова Р.Г., «само традиционное наследство болгар, вновь поставили вопрос об индоиранском субстрате и пошатнули изношенную схему древние болгары=тюрки» [там же]. При этом она сделала краткий обзор теорий на этот счет. Самые ранние предположения о скифском происхождении болгар принадлежат итальянцу ФлавиоБиондо, XV век, веком позднее (1668) голландец Хенсхен высказывает предположение об их cарматском происхождении. В XIX в. болгарин Г. С. Раковски (1821-1867) тоже обосновывает свои положения об их индоевропейском происхождении. В русскоязычной научной литературе в середине XX в. по материалам археологических и антропологических исследований на территории Волжской Болгарии и Северного Кавказа А. П. Смирновым было обосновано положение о древних болгарах как о населении сармато-аланского происхождения. В этом же столетии родство болгарского и индоиранского этнокультурных кругов становится объектом внимания и болгарских ученых (Д.П. Димитров, Г. Кацаров, П. Добрев, Ал.Фол, Г. Бакалов, Пл. Цветков и др.).
Существенно то, что, как отмечает Нейкова Р.Г., высказываемые положения подтверждаются этнологическими, археологическими, лингвистическими и антропологическими исследованиями, включая и материалы ранних болгарских некрополей [см.: Нейкова, 2011, с.40-59]. По мнению автора, источники подтверждают, что болгары оставляют Среднюю Азию (район Имеона//Памира) задолго до формирования тюркских каганатов и их политических и идеологических моделей. В процессе этого сами тюрки усваивают довольно много индоиранских компонентов разных уровней, которые распространяют позднее в своих зонах влияния.
Известно также об огромном влиянии персидских традиций градостроительства и духовных ценностей древних иранцев на арабов и тюрков. Поэтому, по мнению автора, когда речь идет о «древнетюркской азиатской традиции», следует вникнуть в синтетический характер этой культуры, причем особенно существенен тот факт, что впоследствии болгарские государственные формации возникают на территориях со старым индоиранским и индоевропейским населением – на Северном Кавказе с Приазовьем (сарматы, аланы), на Балканах (фракийцы), а также и в Поволжье, где они проживали в тесном контакте с поздними (а вероятно, и со «средними») сарматами. Присутствие болгар на Кавказе (включая и самоназвание народа) зафиксировано армянскими летописцами I-II в. до н.э., II в. н.э., и анонимным римским хронографом.
Тюркизация Северного Кавказа и Поволжья (букв. «массовое проникновение тюркских элементов», по словам А. П. Смирнова) в период нашествия гуннов, утверждения Хазарского Каганата (если принять официальное положение о его тюркской принадлежности), инвазии половцев, а также в результате развитых торговых и религиозных взаимоотношений Волжской Болгарии с Центральной Азией и Арабским халифатом, несомненно, отражается на политической и этнокультурной ситуациях на этих территориях. Смена языка выглядит естественным последствием этих событий, но едва ли необходимо напоминать, что сам язык не всегда является критерием происхождения, и особенно – этнокультурной принадлежности данного народа. Установленные в более поздние времена болгаро-тюркские контакты и этнокультурный обмен (в районе Поволжья, в Хазарском каганате), «несомненно, подлежат исследованию», отмечает Нейкова Р.Г. (см. там же).
После нашествия хазар большая часть болгар во главе с Аспарухом в VII в. окончательно оставляет Северный Кавказ и Приазовье. Это происходит в период, предшествующий экспансии и утверждению каганата на землях Старой Великой Болгарии. Таким образом народ Аспаруха избежал как хазарских, так и более поздних волн тюркизации в Средние века, в отличие от волжских болгар, чувашей, татар, некоторых северокавказских народов и др. По этой существенной причине материалы болгарской обрядовой культуры на Балканах являются важным ориентиром при сравнительном исследовании древних духовных и обрядовых пластов на Северном Кавказе и в Поволжье (учитывая и обратный процесс – индоевропеизации и ассимиляции тюркских племен коренным населением). Поэтому, по мнению Нейковой Р.Г., исследование архаичных индоиранских и индоевропейских религиозных субстратов на балкано-кавказском пространстве невозможно без представления о циркумпонтийской этнокультурной общности. Данный историографический термин отражает сходство и единство в развитии культур (включительно и фракийской) по всему Черноморскому побережью и с обеих сторон Мраморного моря с периода позднего Халколита (вторая пол.IV тыс. до н.э. или конец V тыс. до н.э.) до первой половины I тыс. до н.э. Эта древняя этнокультурная предыстория фольклорной традиции не может и не должна быть игнорирована при проведении исследований побережья Понта с некоторыми из прилежащих внутренних территорий [Нейкова, 1997].
После V века, неуклонно продвигаясь на Балканы, болгары, по мнению автора «возвращают» на запад и важную часть древней индоиранской и восточно-циркумпонтийской культуры, что является предпосылкой для консолидации с фракийским субстратом. Для наглядности, в качестве графической иллюстрации своей концепции Р.Г. Нейкова приводит нижеследующую схему «восточно-европейского треугольника», который я бы назвал «циркумпонтийским» (см.: Приложение №4), с главной идеей которого мы не можем не согласиться, поскольку это соответствует и нашим представлениям о древнейших миграциях шумерско-сибирской, скифо-арийской, угро-финнской, теле-уйгурской и др. общностей из Протоуралии и Саяно-Алтая в разные эпохи, причем мы отмечали, что имели место неоднократные возвращения этих этнических общностей на свою Урало-Алтайскую, Сибирскую Прародину. Поэтому, учитывая вышеизложенное, мы могли бы растянуть нижний правый угол этого треугольника до Южной Сибири и Циркум-Байкалии (или даже до Верховьев Амура и Кореи), на что указывают добавленные нами белые стрелки, уходящие на восток и юго-восток от «циркумпонтийского треугольника».
По крайней мере, известно, что во втором тысячелетии до н.э. в район Восточного Туркестана проникают индоевропейцы-тохары. С начала 1-го тысячелетия до н.э. западные районы Центральной Азии и Южной Сибири интенсивно осваивают древние ираноязычные группы скифо-сакского круга. В степях Центральной Азии и Евразии в целом образуется огромная этнокультурная зона курганных погребений. Но первые курганы Евразии создают ещё в 36 в до н.э.. племена «асов» (аз//хас//хаз), вместе с одноименной «курганной культурой» создавших древнее государство Астория//Астерия//Аз-Төөрей » ( первоначально, по мнению А.Котожекова, в районе древнего Азова, на территории Ас-Тавриды [Котожеков,2013]. Более того, в 42 в до н.э. в Хакасии уже существовала так называемся Тазминская культура, созданная предками хакасских азов// ассов//хазов//хасха- «круглоголовыми европеоидами» (Котожеков,2013). К середине 1-го тысячелетия формируется этнополитическое объединение юэчжей, в состав которого вошли тохары и саки [Павлов, 2011, с. 12]. Юэчжи, владения которых на востоке достигли Дуньхуана, были западными соседями молодого хуннусского суперэтноса. После длительного военного противостояния с хунну юэчжи потерпели поражение и в начале 2-го в. до н.э. их объединение распадается. «Большие юэчжи»-улуг явчилы мигрировали в Среднюю Азию и Афганистан. «Малые юэчжи» бежали под защиту ханьского Китая и впоследствии были расселены в предгорьях Тибета (их потомки и являются тибетскими хорами – «хор-па») [там же]. По мнению А.И. Котожекова, «большие юэчжи» -это тохары и саки, а «малые» - «эфталиты». Тургун Алмас в связи с этим отмечал, что «с древних времен родственные улук явчилы [от тюркск «улуг»-«великий»; кит. «большие юэчжи»; кит. «юэчжи» букв. означает «лунная фратрия», т.е «катунская ветвь» правящего уйгурского, хорско-гурского рода яглакар//саглы-хор-Н.А.], гунны и усуни жили по соседству. Улук явчилы и усуни - в коридоре Хеши, а группы - восточнее их, - на территории современных Монголии и Внутренней Монголии» (Алмас,2008, с 70). В 150г. до н.э. при помощи гуннского тэнгрикута Кюнхана усуни напали на улуг явчилов и прогнали их из долины или на юго-запад, в Кашгар, где они находились недолго, а затем «разместились в Бактрии (северная часть современного Афганистана) и на правом берегу Амударьи» (Алмас, там же).
Государство «Белых гуннов» (эфталитов) создали произошедшие от улуг явчилов и гуннов-хунну «абдиллы», которых европейцы называют эфталитами и которые стали известны с 5 в н.э. в районе северо-востока Каспийского моря. Двигаясь на восток, они разгромили кушанов. Абдиллы в трудах Византийского (Восточно-Римского) историка 6 в н.э.. Прокопия Ксарскийского названы «Белыми гуннами», и именно они в 420 г. н.э. под предводительством «Ак» (Белый) - Сивархана создали свою империю, в состав которой вошла западная часть Центральной Азии (т.е Средняя Азия, в основном Мавераннахр), современный Афганистан, современный Пакистан. Хотя первой столицей империи Белых гуннов был г. Мараканда (Самарканд), в дальнейшем они сделали столицей современный Балх (в Афганистане). «Именно эта империя Белых гуннов с 480 года стала обретать невиданную мощь»,- пишет Тургун Алмас (там же, с.98-99)
В составе хуннусских этносов хоры//гуры еще на ранних этапах становления Империи Хунну продвинулись на восток вплоть до Корейского полуострова, в результате чего возник этноним-политоним Корё//Когурё, соответствующий хакасскому Хорай//Хонгорай |Абаев, 2005|. В связи со скифо-арийским происхождением Саяно-Алтайских хоров-гуров и с их интенсивным взаимодействием с западно-гуннским финно-угорским субстратом следует отметить и то, что именно союз хоров-гуров с «племенем богатырей» и лег в основу этносоциальной организации Империи Хунну, ядро правящей элите которой составили аристократические роды Лань, Хуянь и Сюйбу. По нашей реконструкции, под последним этнонимом в китайской транскрипции подразумевалось родоплеменное объединение Сабиров//Савиров//Савыров, под Хуянь – предки Чингис-Хана из рода Кият-борджигин, ирано-арийский династийный род Кейанидов, а также легендарный праславянский Кий, а под Лань - скифо-арийское племя аланов, предков прямых потомков аланов-осетин и одноименные прототюркские и гуннские роды лан//елань//алан. Со скифо-арийским субстратом связан и древне-хакасский род тотемного Гуся (хас//хасха//хааз//гас//гес), название которого легло в основу имени Гесер, а также род Небесной (Солнечной) лебедицы, который, как и род Гуся, стал общесаяноалтайским, в сущности являясь синонимической парой (ср.Гуси-Лебеди в русском фольклоре).
Однако следует учесть и важную роль протохакасов в распространении и сохранении этнонима «народ Хор» - хорай//хонгорай (кстати, последняя форма представляет собой соединение прототохарского «Кун//хун//хюн» со скифо-сакским «Хор//гор//гур//гар», в результате чего получилось название Венгрии – «Хунгария») как среди западных и восточных гуннов//хунну, так и среди тюрков, в том числе тюрков Ашина, к которым принадлежала и болгарская династия Асеней. Как известно, в генеалогических легендах и мифах рода Ашина отчетливо фигурирует река Абакан, бассейн которой и был прародиной этой родо-племенной группы. Название династийного рода Ашина указывает также на этногенетические связи с древне-хакасским родом «Гуся» - [Х]аз // аш // хаш // хас // хасха // кач // хашин // ас // яс // касоги // языги//казак//казах//хаас и т.д., от которого, собственно говоря, и происходит общехакасский этноним «хакас» (самоназвание народа - «тадр»), в свою очередь связанный с тем самым тотемным гусем, который стал нарицательным именем героя общеевразийского эпоса Гесер и вошел в названия многих политонимов и названий этносоциальных объединений (хазар//казак//казах//кесарь//гусар и т.д.).
Этот эпоним – этноним – теоним тоже связан с солнцем, графическое изображение которого называлось «хас-танма» (бур.-монг. хас//хаш-тамга), а у древних индоариев называлось «свастика». Имя болгарского хана Аспаруха тоже связана с этим корнесловом ас//хас, к которому добавлено корнеслово бар//пар//барс, означающее тигра или снежного барса (ак-барс). С этим же этнонимом-теонимом связано также имя одного из трех легендарных волхвов, пришедших с Востока приветствовать рождение Христа – Гаспар. Имя другого волхва – Вальтасар тоже связано с этой этнокультурной зоной (по нашей реконструкции – Балты+сар=Царь с боевым молотом), как и третий волхв – Мельхиор, имя которого можно интерпретировать как «маг и астролог, гадающий на панцире черепахи-мелхий». Если иметь в виду наличие у всех ариев так называемой «древне-арийскойтриальнойэтносоциальной организации» (каста жрецов, воинов и царей), то имя Гаспар явно указывает на касту воинов, Вальтасар – на касту правителей-царей (ханский, каганский род).
Что касается балхов, которые были протоболгарами, то они, как отметил А. Илиев, тоже были частью ариев [Илиев, 2013]. Балхи появились 4 тысячи лет назад и, по индийским источникам, ими было создано государство Балхика. На древнейшем языке михи его называли Балхары. А позже стали называть Бактрия – «Благословенная земля» [Илиев, там же]. Но название «Бактрия», по нашему мнению, имеет и Саяно-Алтайские параллели, в тюрко-монгольских и скифо-арийских языках обозначая то же самое «племя богатырей» теле-уйгурского круга (Бак//Бага//Буга//Буха+Трия//Тур). А название этнонима «Балх» несомненно связано с этнонимами булагат и булгар, а также с именем общего прародителя башкордов и волжских татар – «Бал», который, вероятно, восходит к общеевразийскому названию тотемного божества бычьей породы - англ. Bull, нем.bulle//булан (тюркск.), причем последний вариант, который лег в основу этнонима булагат, отражает самую архаичную охотничью стадию тотемизма и обозначает лося или оленя как тотемное божество сибирских саков (сака-саха-сагай; ср. русск. «сохатый»), а первый (bulle, Bull «телец») – относительно более позднюю земледельческую стадию, на которой верховным богом становится одомашненный бык (сначала «Бык-Луна», а затем – «Солнечный Бык»).
Кроме того, на форму этнопима булагат («булан» + «ат»//«ут») оказала влияние пегая масть лошадей в древнебулагатском государстве Бома (букв.- перевод с китайского «Пегая Лошадь»), созданном в Боханском аймаке «гунно-булгарским» (или «скифо-болгарским»?) племени басмилов (Абаев, 2012), которое сначала подчинилось династии Ашина, но затем стало вассалом уйгурского каганата. В парном сочетании «ала-була», которым обозначалась Пегая и Буланая Орда басмилов, «ала» соответствует названию главного булагатского рода алагуй, которое буквально переводится «Пегая Лошадь» (кит. «бо-ма», отсюда «Государство Бома» в китайских хрониках), а «була», видимо, связано с буланой мастью, в свою очередь происходящей от цвета шкуры лося (во всех языках автохтонных народов Саяно-Алтая) лось называется «булан»//«пулан»). Вместе с тем, глагол «булаха» (закапывать, зарывать, засыпать; прятать; «булаха нюуха» – парн. скрывать, прятать; хоронить; «булаша» – могильник, курган; могила; захоронение [курганное]; кладбище) одновременно указывает на этимологические связи и Бома, и «була» с легендарной прародиной всех тюрков и монголов «Эргенекон»//«Эргунэ-Хун», представлявшей собой укромное, «тайное» место в горной долине (или котловине, яме, ущелье, норе), в которой прятались их прародители Нукуз и Киян. В слове «булаша» – «[курганное] захоронение» мы также обнаруживаем связь скифо-сибирских предков булагатов с первыми курганами Евразии (36 в. до н. э., племена «азов» – «хазов»).
Как отмечает Голан А., при раскопках раннеземледельческого поселения 7-6 тыс. до н.э. в Малой Азии (Чатал-Гуюк) были обнаружены святилища, в которых непременной принадлежностью являлась скульптура бычьей головы, которую автор связывает с культом самого архаичного тотемного божества бычьей породы «Бык-Луна» [Голан, там же, с. 52 ], а также со «змеиным» культом, с которым связан и культ «Змея-Дракона». Аналогичный культ был распространен и на Севером Кавказе, причем этот культ был распространен и у предков аланов-осетин, которые считаются прямыми потомками Причерноморских скифов и назывались в русских источниках «ясами» (по нашей интерпретации ас//яс//аз//аш//хас//хаз//хаш). А. Голан пишет, что «по-видимому, бык когда то почитался в широких приделах Северного Кавказа, причем почитался не как домашнее животное, а как образ божества» [Голан, там же, с. 52-53]. Племена называвшиеся «ясами», обитали в древности не только на Северном Кавказе и на Дону, но и, например, на территории нынешней Румынии, где есть город Яссы, и в Средней Азии, где тоже есть город Яссы (ныне называемый Туркестаном). Племена с таким названием некогда обитали и в Малой Азии; от их имени произошло слово Азия. Все эти народы, по-видимому, поклонялись божеству в образе быка (или змея, что одно и тоже) [Голан А., там же, с. 53].
Таким образом, прародитель булагатов, зооморфный бык-производитель (бур.-монг. Буха-Нойон-Бабай), образ которого широко известен в древних передне-азиатских и индоевропейских мифологиях, в южно-сибирских и центрально-азиатских петроглифах эпохи бронзы, через свои рога, как и «Солнечный Олень Золотые рога» скифо-ариев, был связан с Солнцем, и небесным огнем, дарующим особую харизму своим земным детям, а так же с огнедышащим Змеем-Драконом. Вот почему булагаты характеризуются как «бумалы» - «спустившиеся с неба» (есть даже родовые подразделения, которые так и называются «Буумал». Возможно, бурятское слово «мал», обозначающее «рогатый скот», тоже связано с именем общего предка волжских булгаров, булагатов и протоболгар – Бал, от которого происходит множество евразийских онимов.
Так, башкордский предковый род Бала явно связан со скифским племенем Палов, с сарматским -Уалов (или Вали) и Баланов, с родом Боли казахского племени Адай и родом Бал[у]ан племен Аргын и Шекты, а также, по мнению Ж.Байжумина, с готскими племенами Вала//Пала//Бала (ср. название тувинской родовой фамилии Пала) и с казахским «балуан» - «богатырь» (ср. бурят-монгольский рыцарским термином «болэн», обозночающим как самого «богатыря», так и «благородные» рыцарские качества эпического героя богатыря) [Байжумин, т.2,с.148]. Обнаруживая общие скифо-балтийские элементы в религиозной культуре – культ коня, курганные захоронения, культы змеи и дракона и т.п., Ж.Байжумин даже утверждает, что название «Балтийское море» происходит от древне-тюркского «Балтас» (Бал-Таш) - «большой, великий» (там же,т.2, с.15), но мы думаем, что это обусловлено общеевразийским взаимосвязями, хотя следует допустить и определенную роль номадического арийско-туранского начала в формировании религиозных верований праиндоевропейских балтских племен.
Вместе с тем, следует признать, что в этнониме «булгар» присутствует оттенок «смешанный» (в этническом отношении как бы «нечистый»), и в данном случае мы имеем в виду не пежоративное значение слова «смешанный», а естественный процесс метисизации, в результате которого происходит соединение различных этнокультурных традиций, причем важную роль в этом процессе играют равноправные брачные союзы в рамках экзогамной пары (т.е. дуальной организации, состоящей из 2-х предковых родов – «отцовского» и «материнского»). Но фактом является то, что в бурят-монгольском языке есть глагол «булангиртаха» - «загрязняться»; «мутнеть»; «становиться грязным», «мутным»; от «булангир» - «мутный», «загрязненный». Следует согласиться, что по отношению к первоначальным скифо-арийским предкам болгар, вышедшим из Памирско-Цирумпонтийской Прародины (это не исключает наш тезис о том, что самой первоначальной исторической родиной скифо-ариев была Протоуралия, т. е. Урало-Алтай и Саяны), волжские булгары и Приангарские булагаты представлялись не очень «чистыми» с антропологической точки зрения, хотя правящие родоплеменные группы этих этносов несомненно принадлежали к древнеарийской «триальной» этносоциальной организации. Самым главным критерием «чистоты» при этом безусловно являлась принадлежность к тэнгрианской «религии ариев», точнее - к ее самому первоначальному варианту «Ак-Чаяан» - «Белая Вера», которая и обеспечивала ритуальную чистоту своих последователей, делая их «чистыми» («ар», «ариг») в первую очередь в духовном отношении (т. е. расовая чистота в данном случае вовсе не имела значения). Поэтому, когда мы называем булагатов «гунно-булгарским пелеменем», мы имеем ввиду прежде всего то сравнительно поздний этап этногенеза бурят-монголов, когда их скифо-арийские пердк начали смешиваться с финно-угорскими и прототнеркскими предками западных гуннов. Но этот этап тем не менее предшествовал начавшемуся гораздо позднее процессу монголизации и «тунгусизации», поэтому, имея ввиду более ранние взаимосвязи булагатов с протоболгарами, мы можем с тем же основанием назвать это племя «скифо-болгарским».
На Саяно-Алтайскую Прародину «племени быков – богатырей» Бактрии указывает также само название древней столицы протоболгар – Балх, которое, как мы думаем, связано с названием традиционной хакасской и булагатской деревянной восьмистенной или шестистенной «юрты» (или четырехстенного строения-балагана) – булгааhан (уйг. балагасун), которое вошло в названия многих древнеуйгурских и гуннских городищ и даже столичных городов – Тангра-Балык (ранняя столица гуннов-хунну), у уйгуров - Орду-Балык, Беш-Балык, Кара-Балык, Балагасун (ср. тувинский Балгазын и бурятский Балаганск, основанный как острог в центре булагатской земли; ср. также книжное парное бур.-монг. «хото-балгад» - «города» в смысле русск. «грады и веси»). Видимо, о том же свидетельствует очень популярное среди булагатов имя Балхан, а также название Пегой и Буланой Орды (ала-була), которая стала основой тэнгрианской государственности булагатов – Бома.
Мы также отмечали, что в этногенезе булагатов приняли участие индоевропейские племена балтов, создавшие на территории Приангарья (Предбайкалье) знаменитый тэнгрианский культовый центр – Священная гора Ёрд (нем. Erde), вокруг которого буряты и саха-якуты танцевали круговой ритуальный танец «ёхор», посвященный Богу Солнца (Хор, Айы). О «балтском следе» в этногенезе западных бурят свидетельствует и название рода «Балтай» в племени эхиритов, прямых потомков древних курыкан. Кроме того, бурят-монгольское слово «балта», означающее не только боевой молот, который в древности был каменным, и бронзовую или железную секиру, но и большой железный кузнечный молот (ср. тув. балды – «топор»), свидетельствующий о том, что тюрко-монголы очень рано освоили кузнечное дело, одним из самых древних железоделательных центров данного ареала Циркум-Байкалии была территория проживания так называемых «курумчинских кузнецов» в Приангарье, который, судя по всему, имел общеевразийское значение.
Учитывая сложный полиэтнический состав древнейших предков болгар, А. Илиев отмечает, что протоболгарское государство Балх – Бактрия «было федерацией разных народов – кушане, мунджанцы, болгары, а до того – саки, скифы, сарматы. Обязательно появлялся какой-то род, который занимал главенствующее положение. Сначала это были тохары, потом скифы, позже сарматы, после них саки» (Илиев, 2013). При этом общим «отцом» этого конфедеративного государства А. Илиев считает арийские племена, а «матерью» - какие-то памирские этносы, например, ишкашимцы или ваханцы. В связи с этим в принципе очень правильным наблюдением следует добавить, что пресловутая «триальная организация» древних ариев, от которой отпочковались многие последующие роды, племена и этнические группы общего происхождения, первоначально являвшиеся «кастами» протоарийского сообщества, изначально выросла из более архаической дуальной организации, образованной экзогамной брачной парой из «отцовского» и «материнского» предковых родов, поэтому обобщенный «отец» мог на самом деле состоять из нескольких этносов, восходящих к одному мужскому предку (например, Аар//Ар//Аргын//Хор-Хур-Гур и т.д.).
Одним из мощнейших связующих начал этого полиэтнического сообщества, как мы считаем, было тэнгрианство, еще в глубокой древности соединившееся с не менее древней «религией ариев». Точнее сказать, так называемая религия западно-евразийских ариев изначально была одним из культурно-исторических вариантов общей арийско-туранской, евразийской тэнгрианской религии, которая при Чингис-Хаане стала мировой религией.Это подтверждается анализом древне-болгарского слова «Тангра»: это – прежде всего «Повелитель Неба»; «Тан» – небо, «Ра» – государь, солнечный бог, повелитель. Из того же ряда известны такие слова, как «рекс», «радж», «ройял», которые имеют значение «повелитель» (Илиев, там же). В целом же «Тангра» расшифровывается как «ТанНакРа», где «нак» означает «человек», что, как мы думаем, указывает также на древне-арийское племя «нагов», упоминаемых еще в Авесте.
Мы можем также добавить к вышеизложенному, что поскольку под «нагами» подразумевалось «змеиное» племя, то здесь присутствует общее тэнгрианское воинское божество как скифо-ариев, так и туранцев (тюрко-монголов и финно-угров) – Огненный Небесный Змей-Дракон (иранск.Ажи-Дахака; Аждарха; бур.-монг. Абарга-Моге // Ажирай-Бухе//Авырга-Моге), ставшее «богом войны» многих арийско-туранских племен, объединенных в тайные «эзотерические», надэтнические, общеплеменные воинские союзы наподобие западно-европейских военно-монашеских орденов, или, например Запорожской Сечи, воплотившей в себе древние традиции рыцарства и социальной самоорганизации как западной, так и восточной части Великой Степи. В этом смысле все тюрки и монголы, в том числе «хребетные» (т.е саяно-алтайские), являются потомками древне-арийского «змеиного» племени нагов, что подтверждается лингвистической реконструкцией этимологического ряда наг//маг//могэ//могол//монгол// монгуш//мангыс, а их тотемным божеством-предком был Огнедышащий Змей-Дракон.
Иными словами нельзя сказать, что «туранцы» (тюрко-монголы), как и протоболгары, «тоже являются ариями», но гораздо вернее и точнее будет утверждение, что именно они и являются самыми древними ариями как в духовно-культурном и цивилизационном отношении (т.е как создатели номадической, «пастушеской» цивилизации), так и в этногенетическом и в этноконфессиональном смысле. Академик Л.Дашням, отмечая, что во Внутренней Азии – ещё 40 тыс. лет назад существовала высокоразвитая цивилизация, весьма убедительно обосновал этимологическую общность понятий «арий»-«арат»- «ойрат»-«урянх» и их связь с этногенетическим понятием «лесные люди» («ойгийн иргэншуул»,сокр.-«ойрат»), от которых и произошли, как мы думаем, «воины-пастухи» (арий//арат) в эпоху перехода таежных охотников и земледельцев к пастушеству и кочевничеству. И этот шаг к Евразийской номадической цивилизации одновременно стал началом перехода «туранскому» к тэнгрианству и родственной ему «религии ариев» как двух этнокультурных вариантов единой суперэтнической религии. Среди других ее локальных и региональных вариантов можно упомянуть японское Синто, китайское Дао и культ Неба Тянь, тибетский Бон, бурят-монгольский Бөө-мургэл и т.п.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 155; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!