Воскресенье, 22 июня 1353 года 20 страница
– Ему помогает епископ, который при поддержке евреев богатеет на нашем тяжелом труде, в то время как мы работаем и становимся все беднее. – Рев все усиливался и усиливался.
– И каноник… – список продолжался, имя за именем, и после произнесения каждого имени раздавался одобрительный рев. В зале становилось все жарче и жарче.
Юсуф сильнее прижался к коленям Исаака; тот даже мог почувствовать, как дрожит мальчик.
– Что, если они найдут нас, господин?
– Ты можешь заползти под этот комод? – спросил Исаак.
Возникла пауза, во время которой Юсуф прикидывал пространство.
– Да, господин.
– Возьми это кольцо, – сказал Исаак. – Слушай внимательно. Если дело пойдет… – он остановился, чтобы найти подходящее слово, – неважно…
– Что вы имеете в виду, господин?
– Не говори. Слушай. Если дело пойдет неважно, ты поймешь. Тогда, если ты сможешь убежать отсюда, пойди к епископу и скажи ему, что происходит. Если ты не сможешь уйти, спрячься и не вылезай. Утром Йохан освободит тебя. Заползай под комод. Давай. И проследи, чтобы твоя одежда не была видна. Вылезешь, когда будет можно. Не жди меня.
Люди в зале топтались и двигались, переходя с места на место, некоторые старались встать поближе к возвышению, некоторые – к бочонку с вином. Несколько человек отошли к двери, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Двое или трое спотыкнулись сами, или их толкнули соседи, но они оказались в темном алькове, где прятались Исаак и Юсуф. Исаак услышал спотыкающиеся шаги, близко – слишком близко, – и чертыхнулся. Он услышал удар рукой по телу, болезненное ворчание, а затем внезапно чья‑то рука крепко вцепилась в его плечо в попытке удержать равновесие.
|
|
|
– Во имя всех святых, здесь кто‑то есть, – произнес голос. – Посмотрите.
– Шпион епископа. Вытащите его.
Исаака поставили на ноги и дернули, заставив сделать пару шагов вперед.
– Это колдун, – произнес другой голос.
– Еврей Исаак, – сказал третий.
– Держите его, иначе он убежит.
Чьи‑то пальцы впились в плечи Исаака; кто‑то вытащил его из алькова. Ему крепко связали руки за спиной и поставили на колени у края самодельного помоста. Он ощущал себя зажатым внутри истекающей потом безмозглой толпы, готовой взорваться, уничтожая все на своем пути. Включая его.
– Убейте его, – громко сказал пьяный голос. – Грязный шпион.
– Давайте пытать его, – сказал другой. – Надо узнать, зачем он здесь.
Сначала Исаака сильно ударили‑в бок. Боль пронзила тело и растеклась во все стороны. Он попробовал откатиться подальше от топчущих его ног, но это было невозможно. Со всех сторон на него обрушился град ударов: часть их них была нерешительными, часть – довольно коварными, некоторые били со знанием дела, хотя несколько ударов были совсем неопасными. Возникла небольшая заминка, а затем сокрушительный удар обрушился прямо между ребер. Как медик, Исаак сразу отметил, что по крайней мере одно ребро вполне могло быть сломано таким ударом. Если бы этот удар пришелся по голове, он бы не выжил.
|
|
|
– Для чего ты здесь прятался? Говори.
– Вы знаете, почему он здесь, – закричал другой. – Убейте его. Покончите с ним.
– Убейте его! – закричали еще пять или шесть человек, и все загомонили.
– Сожгите его прежде, чем он заколдует нас, – завопил особенно пронзительный голос.
– Стойте! – Резкий голос прорезал толпу. – Освободите этого человека. – Любой толпе, разгоряченной вином и буйством, нужно некоторое время, чтобы подчиниться, но затем чьи‑то руки начали тыкать Исаака в спину, поспешно освобождая его от веревок. Затем его поставили на ноги.
От этих слов в сердце Исаака погас последний луч надежды. Неожиданная отсрочка не вела к спасению.
Даже в перебиваемом эхом гаме, стоявшем в банях, он признал резкий голос Меча.
Толпа в зале затихла. Голос, полный презрения, разносился над толпой.
– Подумайте, что вы делаете, дураки! Какая польза в том, чтобы забить ногами человека до смерти? Нам же надо знать, почему он здесь оказался? Что он знает? Кто еще знает, что он здесь! – Вопросы били по толпе, как удары молота. – Необходимо иметь возможность допросить его. Мертвым он может быть более опасен, чем живым.
|
|
|
Боль разливалась по телу Исаака, разрастаясь, как вредный сорняк. В ушах звенело, его шатало из стороны в сторону, кружилась голова. Как будто издалека он слышал усиливающийся ропот толпы.
– Вы хотите сорвать наше вечернее предприятие? – В ответ послышалось неуверенное бормотание. – Тогда отдайте этого человека мне, я займусь им на досуге.
Ракель – с корзиной с травами и лекарствами, предназначенными для того, чтобы выводить яды из тела и успокаивать встревоженный рассудок, – добралась до монастыря без каких‑либо приключений. Сестра Бенвенгуда без звука переложила на нее ответственность за состояние доньи Исабель.
Как только она увидела Исабель, Ракель поняла, почему. Было очевидно, что кто‑то рассказал ей о приговоре: она вся тряслась от отчаяния и гнева.
– Как они могли, Ракель? – рыдала она. – Я так рассчитывала, что отец или дядя помогут ему. Кто еще может что‑то сделать? Как мне быть?
|
|
|
– Возможно, ваш отец…
– Мой отец – человек, который услышал лживые свидетельства и поверил им. Он приговорил к смерти самого невинного человека, которого я когда‑либо встречала. Разве ты не веришь в его невиновность?
– Верю, – сказала Ракель. – Всем моим сердцем верю. Но трудно представить себе, что еще можно было бы сделать, чтобы помочь ему.
Ракель опустила травы в чайник и уговорила Исабель выпить немного настоя.
– Ты не уйдешь, Ракель? Я не могу оставаться в одиночестве, – сказала она. – Или в окружении любопытных сестер.
– Конечно, останусь, – сказала Ракель. Она помогла донье Исабель снять платье и лечь в постель. Затем присела рядом и спокойно слушала ее негодующие выкрики, затем плач, затем снова негодование, пока ее не стало клонить в сон. Глаза Исабель закрылись.
В этот момент через незакрытое окно в комнату проник рев толпы, ненадолго стих, но вскоре рев раздался снова, на сей раз намного громче. Ракель оттолкнула стул, на котором сидела, подбежала к окну и высунулась наружу.
Ее движение разбудило Исабель. Она неуверенно поднялась с кровати и подошла к Ракели. Приглушенный шум заполнил тяжелый вечерний воздух.
– Странно, – осторожно произнесла она. – Шум идет от бань. Но они должны быть закрыты.
– Бани? – в панике повторила Ракель.
Мертвенно‑бледный свет молодой луны, еще не успевшей подняться высоко в небе, выхватывал часть контуров реки, деревьев и зданий.
– Да. Там огни. Смотри, там, за рекой? – Рев человеческих голосов врывался в комнату через окно.
Ракель обхватила Исабель за плечи и помогла ей вернуться в постель. От страха у нее перехватило дыхание.
– Донья Исабель, – сказала она, – мне жаль, мне очень жаль, но я должна уйти. Там мой отец.
– В банях?
– Когда мы с ним прощались, он собирался встретиться с хранителем бань. И теперь одному Богу известно, что происходит. Ему может грозить серьезная опасность. Пожалуйста, простите меня.
– Тогда иди. Конечно, ты должна идти. Ты вернешься завтра?
– Да, – сказала Ракель. – Она подхватила плащ и выбежала из комнаты.
* * *
Ракель убедила сестру Марту выпустить ее из монастыря, поклявшись, что ее отец и его слуга ждут ее прямо за воротами. На небе сияла молодая луна, но в тени монастыря дорога казалась всего лишь широкой черной лентой на фоне немного более бледного пейзажа. Она подождала, когда глаза начнут различать предметы, а затем двинулась вперед, пока не вышла из тени монастырских стен. Она приостановилась, чтобы решить, что ей дальше делать, глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки, и побежала по залитой лунным светом дороге к мосту, где снова остановилась.
Из бань валила толпа. Она отступила в тень церкви Сан Пере де Гальигантс, наблюдая за происходящим и надеясь хотя бы мельком увидеть отца. Но его не было видно. Наконец, когда, казалось, все уже вышли наружу, она услышала, как закрылась дверь бань. Однако внутри здания продолжал гореть по крайней мере один факел – его блики вспыхивали и метались в оконных проемах. Набравшись смелости, они пошла через мост.
Шум людей, уходивших с места встречи, уступил обычной ночной тишине, пронизываемой щебетом птиц и писком ночных животных. Но когда она приблизилась к зданию, она услышала скулеж маленького зверька, попавшего в беду. Ощутив в животе внезапную слабость, она поняла, что это был звук приглушенного рыдания, и он шел из глубокой тени с другой стороны дорожки. Она шагнула в темноту и врезалась в маленькую теплую фигурку, которая издала знакомый шум.
– Юсуф? – прошептала она.
– Да, хозяйка.
– Что случилось? – спросила она, и от страха ее голос зазвенел, как натянутая струна. – Что ты здесь делаешь?
– Демон, который появился в Валенсии и убил моего отца… – Его голос треснул, и он затих.
– Да? И что с этим демоном? – спросила Ракель, хватая его за плечо.
– Он там, с мастером Исааком. Он убьет и его. – Юсуф сильно задрожал.
Постепенно Ракель уговорила мальчика рассказать все, что здесь произошло. О человеке с мечом на боку, грудь и спина которого были защищены доспехами, который следовал за лекарем начиная с той ночи, когда Юсуф впервые встретился с ним. Который разговаривал с мастером Исааком на лугу за городом, а теперь захватил его, когда толпа уже собиралась убить его.
– Но, возможно, он хороший человек, Юсуф, и не хочет причинить ему вреда.
Юсуф задрожал еще сильнее.
– Нет, он плохой, – решительно произнес он. – Он демон. Поверьте мне, хозяйка. Он очень злой. Я знаю о его недобрых делах.
– И они действительно там одни?
– Думаю, да.
– Тогда мы должны пойти туда.
– Я не могу, – в панике закричал Юсуф. – Он купается в крови; на сей раз мы не сможем убежать. Он так сказал, когда убивал моего отца. Когда я побежал, он сказал, что вернется из ада за мной.
– Хорошо, но он же не говорил, что вернется из ада и за мной. Он же не убьет невинную женщину. Я пойду внутрь. – И она достаточно храбро направилась к двери, но открыть ее попыталась уже с достаточной опаской. Но ее осторожность оказалась напрасной – дверь была заперта.
– Юсуф, – настойчиво произнесла она, повернувшись в сторону светлого пятна у края дорожки. – Ты знаешь, где живет Йохан? Хранитель?
– Да, хозяйка.
– Отведи меня туда. Мы должны получить ключ.
Глава шестнадцатая
– Йохан, пожалуйста, – попросила Ракель. – Нам нужен ключ от бань.
Хранитель, разбуженный от глубокого сна, уставился на нее из дверей его лачуги в немом непонимании.
– Там мой отец, Йохан, с людьми, которые ненавидят его. Вы знаете моего отца. Исаака, лекаря. – Дрожа от отчаяния, она повернулась к Юсуфу. – Скажи ему, Юсуф, – сказала она, хватая его за руку и встряхивая. – Расскажи ему, или я тебя ударю. Расскажи ему, что случилось.
Но Юсуф, дрожа, отступил в тень, бледный от страха, и остался нем.
Ракель справилась с паникой и снова повернулась к хранителю.
– Йохан, – спокойно сказала она. – Юсуф говорит, что мой отец остался наедине с демоном. Это злой человек, который убьет отца, если мы не остановим его.
Йохан тряхнул головой.
– Убьет его? – медленно произнес он. Слезы выступили у него на глазах, ему пришлось обтереть их. Болезненный вопль сорвался с его губ, лицо искривилось от ярости, и он заревел: – Нет!
Ракель отскочила в удивлении.
– Он причинит вред мастеру Исааку? – спросил хранитель.
– Да, Йохан, – повторила она. – Да, если мы не остановим его.
Йохан подхватил длинную деревянную палку и решительно направился к баням.
– Ты очень необычный человек, лекарь. – заметил Меч. – Меня мало кто способен удивить. – Он толкнул Исаака на скамью, стоявшую в углу, и подошел к нему так близко, что ступня и колено Исаака коснулись его тела. Исаак не мог сказать, защищал ли его Меч или сторожил, но в любом случае он явно не проявлял о нем заботы. Боль захватила и разум, и эмоции; она яростно и непрерывно пульсировала, исходя из места первого удара, расползаясь по всему телу. При каждом вдохе она ударяла по сердцу. – Тебе это нравится? – спросил Меч. «Нравится ли это мне?» – удивился Исаак, но затем решил, что ему не стоит отвечать на этот вопрос. Он оставался безмолвным.
Где‑то вдалеке раздавался голос оратора. Он что‑то говорил в течение времени, которое потребовалось бы Исааку, чтобы прочесть вечернюю молитву. Затем лекарь смутно ощутил, что речь закончилась. Теперь можно сказать, что говорил человек, который так внимательно относился к мелким деталям. Он разъяснял собравшимся, что им надо оказаться на верхних ступенях лестницы, ведущей к собору, на площади Апостолов, в полночь, когда колокола прозвонят к заутрене, и привести с собой по надежному другу для участия в сражении.
Крики толпы принадлежали к иному миру. Исаак постарался насколько возможно удобнее устроить свое измученное тело и погрузился внутрь своего сознания. Время исчезло, а бани, со всем их шумом, ненавистью и насилием, отступили далеко‑далеко, став почти нереальными.
Затем в то отдаленное место, где пребывало его сознание, пришло ощущение, что толпа отступила и в реальности, захватив с собой свое жаркое зловоние. Порыв прохладного воздуха ознаменовал уход последней группы, ослабив болезненное головокружение. Меч закрыл дверь и запер ее на ключ.
– Я бы не хотел, чтобы нам помешали, – произнес тот.
Исаак не ответил. Он задавался вопросом, по‑прежнему ли Юсуф находится под большим комодом, и жалел, что ему придется увидеть все это.
– Возможно, тебя удивило, что я помешал этим чурбанам забить тебя до смерти. Но это не из‑за жалости или какого‑то другого прекрасного чувства. Меня также не интересует, что ты знаешь. Ты не знаешь ничего, что могло бы заинтересовать меня. Эй, ты можешь отвечать мне? – внезапно спросил он. – Мне не хотелось бы разговаривать с молчащим человеком, наподобие старухи, бормочущей что‑то своему коту.
– Я могу отвечать, – сказал Исаак, дыша с трудом. – Я просто не видел оснований для этого.
– Действительно. У меня была намного более важная причина для того, чтобы спасти тебя от толпы. – Он сделал паузу. – Ты не хочешь узнать, какая?
Но Исаак, потрясенный внезапным осознанием, что он понятия не имеет, где он находится и что перед ним, перестал слушать. Он боялся не сориентироваться больше, чем любого физического увечья; боялся этого, как некоторые боятся замкнутого пространства. Это вызвало у него панику, убивая все разумные мысли. Затем, в тишине, он вспомнил, что сумасшедший задал ему вопрос. Он должен слушать. Это может быть очень важно.
– Ты предназначен стать частью моего собственного спасения. Именно поэтому я спас тебя. – Меч говорил совершенно разумным тоном, как будто объяснял стоимость товара потенциальному клиенту. – А для этого ты должен умереть, захлебнувшись в крови. В своей крови и в крови короля‑узурпатора, и в крови его отродья, и ложного епископа, в этом мое спасение. Я буду вознесен на небеса рекой крови неправедных. Ты понимаешь?
Чтобы заговорить, Исааку пришлось справиться со своей паникой и болью при дыхании.
– Вы понятно все объяснили.
– Ваша смерть мне ничего не принесет. Мне нужна ваша кровь. Крови тех двух мерзких женщин – фальшивой монахини и няни‑распутницы – оказалось недостаточно. Три ночи назад Архангел снова заговорил со мной. Он стоял на вершине моей собственной горы, упирающейся в небеса, и смотрел вниз, на богатую долину. И он сказал мне: «Доведи свое дело до конца. Ни один из них не должен остаться в живых. Все должны умереть…» – В его голосе послышались мечтательные нотки.
Исаак был подавлен нелепостью ситуации – быть запертым в банях, захваченным сумасшедшим, самозваным священником, который читал проповедь своему жертвенному животному, уже лежащему на алтаре его мании. Умереть по такой нелепой причине – в качестве жертвы демону, пожравшему душу этого безумца, являющемуся ему под видом ангела Господня? И все же это может случиться. Этот человек был намерен убить его так же, как он убил донью Санксию и храбрую няню инфанта, и лишь случайно не убил самого молодого принца. А затем он еще раз вспомнил, что неподалеку, сжавшись под комодом, лежит Юсуф.
Гнев, как маленький костер, пожирающий сухие ветки, начал расти внутри живота, питаясь его болью и страхом. Из‑за безумия этого человека Исаак вверг Ракель и Юсуфа – невинных людей – в огромную опасность. Юсуф был еще ребенком, ему еще не было и тринадцати, а он уже пережил больше, чем Исаак мог себе представить; было бы жестоко подвергнуть его новому испытанию.
Но и сам Исаак был жив и свободен. Несмотря на боль и ушибы, он был сильным человеком, и если бы он только сумел узнать, где находится, у него была бы возможность сопротивляться. Возможно, Меч толкнул его на ту же скамью, где он вчера сидел и разговаривал с Йоханом. Материал под руками был очень знакомым. Та скамья была сделана довольно небрежно – возможно, ее делал ученик, – и задешево продана скуповатому эконому в отсутствие лекаря, управляющего банями. Он пробежался кончиками пальцев по грубо отесанной древесине, ощупывая поверхность. Да, это та самая скамья. Он нашел отметки топора и узкие выемки в тех местах, где соскальзывало тесло плотника.
И сразу хаос вокруг него сменился четким рисунком. Теперь он знал, где он находится относительно ванн, города, области, моря. Это означало, что Юсуф находится в четырех‑пяти шагах от него и слышит каждое слово. Огонь гнева разгорелся в мощный пожар; в одно мгновение он сжег оставшиеся смятение и неразбериху и умер, возвращая ледяную ясность мыслей.
Меч прекратил свои обличения. В возникшей тишине Исаак мог слышать биение собственного сердца, свое дыхание, каждый размеренный вдох и спокойный выдох. Рядом разреженно и возбужденно дышал Меч. С расстояния четырех шагов он мог слышать присутствие третьего человека в зале – Юсуфа, но он не слышал его. Поблизости не ощущалось ни малейшего движения, ни самого слабого дыхания, не было даже той странной, но при этом твердой уверенности, что рядом находится какое‑то другое существо.
Юсуфа там не было. Если бы его обнаружили, вытащили и убили на месте, то вопли толпы были бы не менее громкими, чем когда обнаружили его самого. Значит, мальчик с кольцом епископа был за пределами здания. Тысяча неудач могла бы помешать ему добраться до дворца, но могло быть и так, что офицеры епископа уже были в пути. Исаак удивился: совсем недавно он уже сложил руки и был готов к смерти, а теперь он внезапно отчаянно захотел жить. Его сознание всего несколько мгновений назад было заторможено от боли и отчаяния, теперь же оно с невероятной скоростью оценивало ситуацию, прикидывало возможности, извергало идеи спасения.
– Мне трудно предположить, что возможно повторение некогда совершенного кровавого жертвоприношения, – холодно сказал лекарь. – Согласно вашей христианской вере, высшая жертва – смерть Христа – уже была принесена, не так ли? В требовании дальнейших жертв есть привкус язычества. Вы думали об этом?
– Язычество? Ты имеешь нахальство называть мою священную миссию языческой? – произнес Меч, сердито повышая голос. – Это ты – язычник.
– Еврей, – спокойно поправил его Исаак. – Не язычник. Вы должны разбираться в этом.
– Архангел явился мне во всей своей славе и говорил со мной. – Меч схватил Исаака и сильно толкнул. – Он сказал мне, что надо сделать, и поклялся являться мне снова прежде, чем наступит конец света.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 93; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!