Воскресенье, 22 июня 1353 года 17 страница
– Пожалуйста, не говори так, – сказала Исабель, закусывая губу. – Я чувствую себя так, как будто меня со всех сторон окружают интриганы и заговорщики. Я не могу понять, кто друг, а кто враг, потому что все подлизываются и льстят. Кроме тебя. Ты думаешь, что его тоже интересует только мое богатство?
Раздался стук в дверь, и в комнату вошла жена дворецкого.
– Я принесла свежей воды. Вам нужно что‑нибудь еще, госпожа?
– Спасибо, – неопределенно произнесла Исабель. – Хозяюшка, а вы были знакомы с Бельмонте?
– О да, моя донья. Я встречала его в другом имении его светлости. И донья Санксия часто говорила о нем. Знаете, он просто поклонялся ей, – сказала она, снижая голос почти до шепота. – Поклонялся ей. И она ему. Дон Гильом – очень странный, холодный человек. И был никудышным мужем для такой страстной доньи, как она. А дон Томас готов был отдать за нее свою жизнь. Только она умерла, конечно, – добавила жена дворецкого уже обычным голосом.
– Спасибо, – сказала донья Исабель. – Больше ничего не нужно. – Она легла на кровать и уставилась в потолок, нисколько не успокоенная беседой.
Как только дневная жара спала, донья Исабель – с болезненной вежливостью и в плохом настроении – забралась в паланкин, в который были запряжены все те же терпеливые серые лошадки, и небольшая кавалькада была готова тронуться.
Внезапно их движение застопорилось. На горизонте возникло облако пыли. Оно быстро росло, и вскоре можно было увидеть полдюжины всадников, несущихся галопом. Через несколько секунд они были окружены.
|
|
|
Командир подхватил Кастанью под уздцы.
– Томас де Бельмонте? – спросил он.
– Да, это я, – напряженно произнес Томас. – А кто вы?
– Я арестую вас от имени его величества, за государственную измену и различные другие преступления, которые будут указаны позднее. Взять его, – приказал он своим людям.
Глава тринадцатая
Поздним утром в пятницу на берегу реки Тер, вверх по течению от Жироны, в тени деревьев сидели трое мужчин – высокий солдат с мрачным лицом, квадратный, краснолицый торговец и очень серьезный юнец. Неподалеку от них паслись их лошади.
– Когда мы скажем остальным? Завтра? – спросил молодой парень, похожий на взволнованного лейтенанта, ответственного за успех встречи генералов.
– Не на встрече, – заметил коренастый. – Они будут оскорблены. Как члены Внутреннего Совета, они думают, что должны участвовать в принятии решения. Поверьте мне. А если они будут оскорблены, то мы не сможем полагаться на них, когда ситуация станет сложной.
– Никто не будет решать, – сказал высокий. Его резкий голос нарушил покой сельского пейзажа. – Это мое право принимать решение, и никого другого. Я – Меч.
|
|
|
– Постойте, – сказал коренастый, который явно был в хорошем настроении. – Это имя для толпы, но сейчас‑то мы одни. Мы делаем общее дело и идем к единой цели. Вы не будете принимать решение без нас, друг мой. И все наши решения будут обсуждаться совместно.
– Называйте меня либо «мой господин», либо «Меч», – ответил высокий. – Мы не ровня и не друзья.
– Меч, друг мой, вас можно заменить. Позвольте напомнить вам, что никто ни разу толком не сумел разглядеть вас. Так что многие охотно займут ваше место. – Он продолжал улыбаться самым дружелюбным образом, но самый младший участник встречи заметил в его глазах отблеск стали.
– Вы пожалеете о сказанном, – решительно произнес Меч.
Молодой человек перевел взгляд с одного на другого и продолжил:
– Дон Педро прибывает сегодня утром, привлеченный сюда, как мы… как вы планировали, господа.
– Не совсем так, как мы планировали, – сказал коренастый достаточно бодро. – Смерть доньи Санксии была не ко времени. В то время ее не должно было быть в городе. Кто‑то должен был обеспечить ее безопасность. – Он переводил взгляд с одного на другого, оценивая степень вины. – Ее смерть привлекла ненужное внимание.
|
|
|
Юнец покраснел от смущения, как будто упрек предназначался непосредственно ему.
– Не я занимался делами доньи, – натянуто произнес он. – Об этих деталях заботился Ромео.
– Она переоделась монахиней, – сказал Меч. – Это было дурное дело, и именно поэтому она и умерла.
– Да? – удивленно произнес коренастый мужчина. – Вы в этом уверены?
– Этот дом – гниющая яма, а не дом Божий, – произнес Меч. – От аббатисы до самой последней служанки. Она не должна была входить в него. За это она была осуждена.
– А, – сказал коренастый. – Понимаю вас. Ладно. Балтье легко утешится, и мы тоже можем пережить ее потерю. Ее слишком легко можно было подчинить своему влиянию, так что она была ненадежна. – Он быстро огляделся. – Предлагаю созвать Внутренний Совет сегодня вечером, обнародовать нашу стратегию и представить им Меча.
– Нет! – сказал Меч. – Обнародуйте свою стратегию, если хотите, льстите толпе, если нужно, но я не появлюсь до надлежащего времени.
– И когда оно наступит?
– Когда мне будет Откровение, – сказал Меч. Он свистнул своему коню, легко вскочил ему на спину и поехал прочь.
– Мне кажется, он относится к этому чересчур серьезно, – произнес коренастый.
|
|
|
– Боюсь, что да, – ответил молодой. Он выглядел мрачным.
– Не унывай. Это поправимо, – сказал коренастый. – В любом случае это несмертельно.
– Я еще очень волнуюсь о Внутреннем Совете, – сказал молодой человек. – Они думают, что они должны иметь такую же власть, как и их руководители.
– Не беспокойтесь, – сказал другой. – Они делают очень полезное дело. Когда дон Фернандо займет свое законное место на троне, ему понадобятся люди, которых он может повесить за смерть своего брата и его бедного племянничка. Они пригодятся. Вам так не кажется?
Незадолго до того, как колокола прозвонили сексту, перед городом, неспешно готовившимся к полуденной трапезе, появилась небольшая кавалькада – капитан епископской стражи на крупном жеребце, два младших офицера и два пеших стражника. Они величественно следовали за Исааком и Юсуфом, шедшим по улицам. Офицеры прикладывали максимум усилий, чтобы выглядеть случайными прохожими, въехавшими в эти узкие проулки ради собственного удовольствия, просто чтобы подышать свежим воздухом. Это казалось им очень нелегким делом, но епископ был непреклонен.
– Вы отправляетесь не для того, чтобы арестовать злодея, – сказал он. – Вы должны сопроводить маленького ребенка, чья безопасность очень важна. Вы же не хотите напугать его или вызвать тревогу у соседей? – Он сделал паузу и посмотрел на них пронзительным взглядом. – И вы же не хотите, чтобы через час каждый житель в Сан‑Фелиу и в городе знал, что инфант находится во дворце?
– Может быть, мне пойти одному? – предложил капитан. – Пешком или в сопровождении одного мастера Исаака.
– Я уже думал об этом, – сказал епископ. – Но мы не можем рисковать. Кто‑то наверняка уже может подозревать правду. Они будут наблюдать за подобными передвижениями. – Вот так они и отправились, на лошадях и пешком, вооруженные до зубов, к северным воротам в округ Сан‑Фелиу.
Ситуация ухудшилась, когда они достигли места назначения. Инфант решил, что он не пойдет во дворец епископа, и не замедлил оповестить об этом всех и каждого. Ему очень понравилось жить с Николо и Ребеккой. Йохан командовал их двухлетним сыном, а нежные поцелуи Ребекки и ее веселые истории почти восполнили ему потерю няни. Поэтому‑то он упрямо цеплялся за нее, отчаянно вопя, пока капитан в ярости не созвал военный совет.
– Я не могу пронести вопящего ребенка через ворота и тащить его по улицам, и при этом надеяться быть незамеченным, – в ярости произнес он. Инфант, как и любой другой ребенок, быстро почувствовал, что добился своего – его крики начали разноситься по округе с удвоенной силой.
В конце концов сын Ребекки и его няня были переданы на попечение соседей. Ребекка присоединилась к процессии; инфант Йохан был посажен перед капитаном на гнедого жеребца, и ему разрешили подержаться за узду. Вот так отряд, забрав принца, двинулся в обратный путь, и наконец кони принесли их во дворец, где они остановились, чтобы дождаться прибытия его царственного отца.
– Трудно узнать, как много ребенок понял или запомнил, – сказал дон Педро. Он отослал своих слуг, и двое мужчин удобно устроились вдвоем. Епископ согласно кивнул. – У меня есть серьезные основания для того, что‑бы постараться разобраться в том, что произошло. Мало того, что я заинтересован в этом ради его благополучия, но я к тому же полагаю, что он знает человека, который убил его няню, и может убить его самого, если инфанта хорошенько не спрятать. – Он помолчал немного. – Няня ожидала нападения.
– Она говорила об этом, сир?
– Нет, насколько мне известно. Но она, должно быть, спрятала его, когда услышала приближение убийцы. Как еще такой маленький ребенок мог бы убежать? – дон Педро поднял серебряный кубок, воздавая ей должное. – Пусть ее храбрая душа обретет покой. Она была лучшим солдатом, чем многие другие. Включая тех двоих, которых я послал с ними, чтобы охранять их.
– Двоих, сир?
– Хорошо замаскированными среди домочадцев. Даже слишком хорошо. Когда возникла опасность, они изображали монахов и конюхов. – Гнев, который король так долго сдерживал, на мгновение вырвался наружу, так что у него даже побледнели щеки.
– И ваше величество полагает, что принц Йохан знает нападавшего? Или мог бы узнать его?
– Он знает. Он храбрый малыш, но все же всякий раз, как ко мне был допущен какой‑либо мужчина, он в страхе сжимался позади меня, пока не мог увидеть его и услышать его голос. За исключением вас, Беренгуер. Возможно, это из‑за ваших одежд.
– Утешительно узнать, что убийца не епископ, ваше величество, – сухо произнес Беренгуер.
– Но менее огорчительно полагать, что на моего сына напал кто‑то, кого он ожидает увидеть рядом со мной.
– Или кто‑то, кто похож на одного из ваших советников или слуг, сир, – добавил епископ.
– Возможно. Мы решили не держать его при дворе, где заговорщики, скорее всего, будут надеяться найти его. Но возможно, что остальную часть лета он будет в большей безопасности, находясь рядом со своей матерью. Под надежной охраной. Она не будет преследовать собственные интересы, когда жизнь ее ребенка под угрозой, – мрачно добавил он.
– С тайными мерами всегда возникают проблемы, сир, – пробормотал Беренгуер. – Труднее создать надежную защиту, если охранники не могут признаться в том, что они делают.
– Это верно. Кто та добрая женщина, у которой он тайно жил все это время?
– Дочь лекаря, ваше величество. Ребекка, жена Николо, одного из соборных писцов.
– Поговорите с доном Элизаром. Он проследит, чтобы ей хорошо заплатили за ее труды, – сказал король. – Мы посетим нашу дочь, когда завершим дневные труды, Беренгуер. Вы могли бы сопровождать нас.
* * *
– Эй, Йохан, – позвал Исаак от дверей бань.
Вскоре после полудня виновная совесть – а также тот факт, что он не мог спокойно отдыхать дома вместе с Ракель, – отправила его в обход пациентов, оказавшихся заброшенными. Последний пациент жил неподалеку от бань, и Исаак оставил Юсуфа снаружи, чтобы тот предупредил его, если кто‑то подойдет, и вошел, чтобы заняться хранителем.
– Мастер Исаак. Господин, – произнес Большой Йохан дрожащим голосом.
– У тебя есть время, чтобы немного посидеть со мной? – спросил Исаак.
– Сюда, господин, – сказал он. – Вы можете сесть здесь. Тут удобная скамейка. – Но в его голосе не было привычного дружелюбия и спокойствия, обычно уравновешенный хранитель бань казался необычно встревоженным.
Исаак опустился на скамью и поставил корзину между ног.
– Спасибо. Теперь, Йохан, сядь рядом со мной. Говорят, что ты не очень хорошо выглядишь. Это обеспокоило меня, и я поспешил сюда. Расскажи мне, что происходит.
– Все в порядке, мастер, – торопливо произнес он. – Все в порядке.
– Тогда почему ты плохо выглядишь? – И понемногу, с трудом, шаг за шагом, Исаак вытянул из хранителя длинный список мелких жалоб.
– Так, – сказал он наконец. – Ты уже не засыпаешь так легко, как прежде, ты не можешь есть с удовольствием, которое раньше обычно сопровождало твой обед, а главное, головная боль и дрожь в животе от страха, без причины. И когда это началось? Не говори мне. Я знаю. Это началось в ночь, когда в твоих банях была убита монахиня, не так ли?
– Да, мастер, – с тоской произнес Йохан.
– И почему, интересно? – Ответа не было. – Я не шпион, подосланный твоим хозяином, Йохан, желающим забрать у тебя твою должность. А кроме того, я не судья и не священник. Я просто твой лекарь, который интересуется твоим здоровьем, а не твоим поведением. – Ответа по‑прежнему не было. – Тогда позволь мне высказать некоторые предположения. – Ты впустил бедняжку в бани после наступления сумерек?
– О нет, мастер. Я не делал этого.
– Ты впустил мужчину в бани – того, который, вероятно, и был ее убийцей, – после наступления сумерек, когда они уже должны быть заперты на ключ?
– О нет, мастер. Я никого не впускал. Я не был рядом с банями той ночью, клянусь.
– Но ты дал кому‑то твой ключ, не правда ли? Говорят, Педро делал это.
– Нет, – сказал Большой Йохан, до крови закусив губу. – После смерти Старого Педро я делал это только три раза. Всего один раз я позволил…
– Ничего не говори мне, – сказал Исаак. – Это не мое дело, и я уверен, что это впервые привело к таким дурным последствиям. Это, конечно, проступок, но это не зло.
– Да, – произнес Йохан в панике. – Я знаю, что я был пьян, мастер Исаак, но клянусь, я никому не давал ключ. Это было колдовство, вот что. Они околдовали меня. Вы знаете колдовство, мастер Исаак. Вы знаете, как они сделали это. У меня отложено немного денег, мастер Исаак. Я заплачу вам, чтобы вы защитили меня от них и их заклинаний.
– Оставь свои деньги при себе, Йохан. Когда‑нибудь ты найдешь им лучшее применение. Кто‑нибудь спрашивал тебя о ключе?
Йохан задумался.
– Ромео спрашивал. Тот, кто покупал вино. Он спрашивал о ключе. Я показал ему ключ и сказал, что всегда держу его при себе, на цепи. Но как он попал с моей цепи на дно ванны? Наверно, его бросили туда демоны.
– Если это были демоны, Йохан, то они имели человеческое обличье. Я не думаю, что тебе стоит волноваться об этом.
– Но, мастер Исаак, они хотят, чтобы я завтра открыл бани для большой встречи. И они говорят, что если я не соглашусь, то они откроют запоры своими заклинаниями. Я ни за что не сохраню свою должность, если они соберутся на свою большую встречу в банях после сумерек. Это нельзя скрыть. Но что я могу сделать, мастер Исаак? Я не могу бороться против колдовства.
– Теперь послушай меня, Йохан, – предложил Исаак. – Вот что мы сделаем…
Ближе к вечеру Исабель д’Импури медленно, с помощью Ракель, прохромала вверх по лестнице к лазарету, оставив позади аббатису и дюжину монахинь изнывать в муках любопытства.
– Вам очень больно, моя донья? – спросила Ракель. – А то я могу послать к моему отцу за успокоительными лекарствами.
– Нет, все в порядке, – сказала Исабель. – Но если они решат, что мне лучше, то они будут докучать мне до тех пор, пока не вытянут из меня все детали того, что с нами случилось. Я устала и несчастна, но не от боли. – Она остановилась в коридоре, чтобы посмотреть на свою подругу. – Мне жаль, что ты не можешь остаться. Без тебя мне не с кем даже поговорить. – Она открыла дверь в лечебницу. – Добрый вечер, сестра Бенвенгуда, – любезно произнесла она. – Аббатиса хотела поговорить с вами.
– Спасибо, донья Исабель, – сказала сестра и умчалась прочь.
– Я не могу провести целый вечер, глядя на ее кислое лицо, – сказала Исабель. – Может быть, ты останешься?
– Я должна вернуться домой на субботу, – тревожно ответила Ракель. – А это означает, что вскоре мне придется уйти. Моя мать очень расстроится, если я не вернусь вовремя, но если я действительно очень нужна вам, моя донья, то я останусь.
Донья Исабель села на край кровати.
– Нет, ты не нужна мне, Ракель. – Она попыталась улыбнуться, но слезы подступили к глазам и потекли по щекам. – Просто мне было бы легче, если бы ты могла остаться. Когда ты сможешь вернуться?
– Мама наверняка не позволит мне покинуть квартал до завтрашнего заката. Возможно, я смогу договориться с отцом о том, чтобы прийти сюда после.
– Мне бы очень этого хотелось. Я так несчастна, Ракель. – Слезы лились по ее щекам. – Как они могли арестовать Томаса? Как они могут быть настолько глупы? Это не он похитил нас. Если бы он не спас нас, я была бы сейчас замужем за этим отвратительным человеком. Монтбуй просто хотел наложить лапу на деньги моей мамы. Они нужны ему и его друзьям, чтобы свергнуть отца и возвести на трон моего дядю, дона Фернандо. Это все знают. – Она подобрала конец изящного длинного рукава и вытерла им слезы. – Никому не говори, что ты видела, как я это сделала, – пробормотала она.
– Почему они думают, что Томас похитил нас? – спросила Ракель, глядя в окно. Тени удлинились. – Мы же сказали им, что он этого не делал. А епископ может сделать что‑нибудь?
– Дядя Беренгуер? О да. И отец тоже, если я смогу получить возможность поговорить с ним. О, Ракель, пожалуйста! Ты можешь передать мое послание?
– Да, моя донья, – сказала Ракель, снова посмотрев в окно. – Но поторопитесь. Закат уже близко, а к этому времени я уже должна быть дома.
– Нам нужна бумага, чернила и перо. Ракель, найди кого‑нибудь из послушниц. Молодую. Скажи ей, что мне нужны письменные принадлежности. Быстрее!
Заходящее солнце из бледно‑желтого стало золотым, прежде чем Ракель, затаив дыхание, сообщила об успехе.
– И где они?
– Она должна найти их, моя донья, а затем принести сюда, при этом не столкнувшись с сестрами, которые, кажется, повсюду.
– Она знает, как это сделать, – уверенно сказала Исабель. – Это первое, чему здесь учишься.
Но шаги в коридоре не принадлежали ни одной из молодых монастырских послушниц. Послышался резкий удар, и дверь резко распахнулась, впустив в комнату сестру Марту.
– Добрый вечер, донья Исабель. Пришел лекарь, чтобы осмотреть вас. Ваш отец находится сейчас в кабинете доньи Эликсенды вместе с епископом. Он придет к вам несколько позже. Его величество хотел бы говорить с госпожой Ракель. Сейчас же. – Она повелительно кивнула и повернулась, чтобы уйти.
Исабель побелела. Щеки Ракели вспыхнули алыми пятнами.
– Я постараюсь вернуться завтра ночью, – в ужасе прошептала она и ушла.
Солнце парило низко над горизонтом оранжево‑красным пламенным шаром, когда Исаак и Ракель наконец смогли покинуть монастырь.
– Сколько времени? – спросил Исаак.
– Солнце почти зашло, отец. Нам надо поторопиться.
– Где Юсуф? – спросил Исаак.
– Здесь, господин, – ответил мальчик.
– Кто это, отец? – спросила Ракель, подозрительно глядя на его разбитое лицо.
– Он был моими глазами, когда ты ушла. Но он только мальчик и не может быть еще и моими руками. Я рад, что ты снова со мной.
– Теперь, когда ваша дочь возвратилась, я вам больше не нужен, господин? – спросил Юсуф. – В его осторожном вопросе не слышалось никаких эмоций.
– Человек не может иметь слишком много глаз, – сказал лекарь. – Ты мне нужен. Вы нужны мне оба. Он отлично выполнит и твои поручения, Ракель. Он быстрый.
– И любит браться, – заметила она.
Яков увидел, что они приближаются, и открыл ворота.
– Поторопитесь, мастер Исаак, – сказал он. – Солнце почти зашло. – Они ускорили шаги и быстро двинулись вниз по улице к дому. Ибрагим стоял в открытых воротах во внутренний двор, ожидая их. Затем ворота со стуком захлопнулись у них за спиной. Они были дома.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 120; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!