Тайна, которую Зор однажды назовёт «Протокультура».
Скотт Бернард сидел в кресле как на иголках. Марлин, в сопровождении двух сотрудников службы безопасности, вошла в конференц-зал «Ангельского ковчега». Кейблл, Грант, Луи Никольс и несколько офицеров разведки уже сидели за длинным столом. Мониторы на стенах показывали цветные схематические планы участков Хэйдона-IV, график строительства судов, обратный отсчёт до атаки карбарранской флотилии. Корабль был развёрнут так, что за центральным обзорным иллюминатором открывался вид на Звезду Ранаата, крутившую свой зловещий водоворот из материи и света.
Марлин выглядела совсем больной.
– Присядьте, – начал Винс тоном врача, собирающегося озвучить плохие новости для пациента.
Бросив нервический взгляд на Скотта, Марлин опустилась в одно из свободных пластиковых кресел. Скотт несколько секунд выдерживал её пристальный взгляд, потом молча отвёл глаза.
Нил Обстат прокашлялся.
– Я думаю, Вы знаете, зачем мы попросили Вас сюда.
– Я… Я не уверена…
Винс скривился и выдохнул.
– Мы постарались дать Вам время обдумать Ваше положение … эээ… Марлин. Но я боюсь, что для всех нас время закончилось. Мы имеем причину полагать, что Вы можете сказать нам, где Регис, и нам сейчас нужен ответ.
Марлин сглотнула.
– Я пыталась… – прошептала она.
– Не надо снова кормить нас этим, – перебил её Обстат. – Ты – Инвид, и что знает один из вас, то знают все. Просто скажи нам, где мы можем найти Регис, и мы отстанем от тебя. Это для твоего же блага, – добавил он. – Как ещё ты собираешься домой, если мы не возьмём тебя с собой?
|
|
|
Скотт очень хотел сказать Обстату, как «ушла домой» Сейра, но всё же промолчал. Марлин смотрела на главу разведки, её губы дрожали.
– Но вы же видите, я не совсем Инвид, – ответила она. – Я…
– Ты настолько Инвид, насколько нам надо, – съехидничала женщина-офицер.
Марлин закрыла глаза и покачала головой.
– Если это правда, то как получилось, что один из вашего собственного вида любит меня? – Её глаза обратились на Скотта, как и все остальные глаза в зале. – Скажи им, Скотт, пожалуйста. Заставь их понять.
– Итак, полковник? – сказал Винс, опуская глаза. – Что Вы скажете нам?
Руки Скотта сжали край стола. Он медленно начал подниматься, неотрывно смотря на Марлин.
– Прошу прощения, господин генерал, – начал он, – Но я считаю, что наша хитрость не сработала. – Теперь он смотрел Марлин прямо в глаза. – Вы предложили хорошую идею выпустить её под мою ответственность, но я думаю, она на это не купилась. Я, конечно, сделал всё от меня зависящее, чтоб убедить, что я люблю… любил её, господин генерал. Но всё равно она мне ничего не сказала.
|
|
|
Скотт с трудом сглотнул и продолжал:
– Я говорил ей всё, что она хотела от меня услышать, чтобы получить эту информацию. Без сомнения, по отношению ко мне это было самой жестокой игрой, в которой я когда-либо участвовал. Притворяться в любви к этому... Инвиду. И всё время думать, что они сделали с Землёй, что они, вероятно, сделали с нашими друзьям и товарищами на КСК-3. – Скотт фыркнул и поднял глаза к потолку. – Я думаю что всё, что я к настоящему времени смог добиться, так это убедить её, что она является человеком, господин генерал. Представьте только: мы и этот Инвид – и все люди.
Слушая Скотта со всё более расширяющимися глазами, Марлин вдруг схватилась за голову и завопила.
Такой вопль не могло издать горло человека.
Она нацелила палец через стол на Скотта.
– ТЫ!!! ТЫ, ПРЕДАТЕЛЬ!!! ТЫ ГОВОРИЛ МНЕ, ЧТО ЛЮБИШЬ МЕНЯ!!!
Скотт не мог ни вздохнуть, не выдохнуть.
Марлин собиралась продолжить, когда её тело вдруг согнул сильнейший пароксизм. Два «безопасника» по бокам от неё спрыгнули со своих кресел подальше от неё, когда её фигура на глазах у всех начала бледнеть и исчезать.
– Не прикасайтесь к ней! – крикнул кто-то. Как будто могли найтись такие.
Скотт думал, что сейчас он упадёт в обморок, но фигура Марлин снова обрела плотность. Её кожа имела отчётливо зелёный оттенок, на лице было выражение фурии. Её правая рука была снова поднята, но теперь указывала на иллюминатор. Она в течение долгих секунд по очереди впивалась в каждого взглядом, словно бросая вызов тому, кто осмелится заговорить первым. Таковых не нашлось, и она заговорила первой.
|
|
|
– Там, – сказала она тоном невыразимого презрения.
Скотт вслед за остальными проследил за направлением её указующего пальца.
– Звезда Ранаата? – запинаясь, произнёс Обстат. – Ваша королева в «чёрной дыре»?
– Ты хотел – ты узнал, – категорически ответила Марлин.
– Господи, – пробормотал Луи Никольс. – Вейдт был прав, когда сказал, что «Ангельский ковчег» не предназначен для таких путешествий.
– Я знаю, как это было тяжело для тебя, Скотт, – сказал Винс, когда Марлин вывели из конференц-зала. – Но мы должны были знать. Ты ведь всё понимаешь, не так ли?
Скотт с бледным, словно обезкровленным, лицом взглянул на него.
– И она поймёт, что я лгал ей, и простит? – Он тяжко вздохнул. – Я приговорил её к смерти, генерал. Я убил её.
Доктор Пенн хотел положить ладонь Скотту на плечо, но в крайний момент передумал.
|
|
|
– Она должна помнить, кто она, сынок. Этот шок был необходим. Ты в любом случае не смог бы это предотвратить. Она принадлежит своей расе, а не здесь, разделённая и пойманная в ловушку между двумя разными мирами.
– Многого же мы достигли, доктор, – съязвил Скотт. – Он дёрнул подбородком в иллюминатор. – Мы всё равно не можем добраться до КСК-3.
– Хэйдон, кажется, так не думает, – в повисшей тишине сказал Луи. – Посмотрите, – пояснил он, когда все головы повернулись в его сторону, – Я так понимаю, что любые направленные координаты, которые мы могли бы извлечь из Всезнания, теперь безполезны. Но Хэйдон, очевидно, убеждён, что может идти по следу, и без разницы, куда он ведёт.
– Если Вы думаете, что я рискну направить корабль в ЭТО... – он показал глазами на Звезду Ранаата, и отрицательно помотал головой. – Никогда.
– Нет-нет, – Поднял ладони перед собой Луи. – Я просто хочу предложить, чтоб вместо похищения координат входа мы украли один из этих кораблей.
Минмей вышла из студии, и по щекам у неё струились слёзы. Но что она сперва приняла за слёзы восторга от гармонии в литаниях с сёстрами-клонами, оказались, в итоге, слезами тоски. Древние песнопения разбудили в ней какую-то старую боль. Она не была уверена, что это именно её боль, но это подействовало на неё так, словно она была чем-то связана с Ремом.
Слезы текли не переставая. Она почти вслепую бросилась в открывающиеся двери лифта, где налетела прямо на Лису Хейс-Хантер.
– Минмей, что случилось? – удивлённо спросила Лиса.
Странно, но потоки слёз Минмей остановили готовые прорвать плотину воли её собственные слёзы. Всего несколько минут назад передав своим замам обязанности, Лиса фактически сбежала с мостика словно томящаяся от любви девчонка, сокрушённая открытием, что «их» «вечная» любовь, скорее всего, не переживёт даже футбольный сезон! Она не могла толком объяснить себе, из-за чего произошёл срыв – последствия спора с Риком, или простая тревога из-за его блажи лично высадиться на поверхность – но она сейчас твёрдо и безповоротно направлялась в детскую, чтоб с удвоенной силой прижать Роя к груди.
– Может, ты хочешь поговорить об этом, Минмей? – спросила Лиса, чувствуя внезапный конфуз. «Градус» их дружбы неуклонно понижался, начиная со свадьбы Лисы и Рика. Кампания Хранителей этому тоже не способствовала, тем более когда Минмей спуталась с Эдвардсом и самоустранилась из общественной жизни. Но Лиса слышала, что Минмей постепенно исправлялась благодаря Рему. И ещё ведь Рик упоминал, что она снова поёт?
«Ладно, может это одно из творческих перепадов настроения», – начала говорить себе Лиса, когда пауза стала затягиваться, когда Минмей сквозь всхлипы сказала:
– Это Рем.
Лиса увидела молодую женщину с невыразительной внешностью, которая проскользнула в лифт следом за Минмей и теперь стояла у стены, изображая полное безразличие к их разговору. С таким же успехом она могла налепить себе на лоб удостоверение службы безопасности.
– Пошли, – сказала Лиса, выведя Минмей из дверей лифта на следующую палубу. – Теперь рассказывай, что случилось, – добавила она, сделав несколько шагов по пустому коридору.
Минмей шмыгала, и вытирала глаза тыльными сторонами кистей.
– Лиса, я просто не знаю, что происходит. Я только… только... Я чувствую себя как будто он использовал меня. Меня только и делают, что используют, всю мою глупую жизнь. – Она глубоко вздохнула. – Пение мне не помогло… Мне только хуже стало. Он только хотел, чтоб я пела, чтоб он мог сходить в закоулки своей памяти.
Лиса ждала.
Минмей засопела снова.
– Это для Зора, – сказала она обречённо. – Он думает, что старые тирезианские песни вытряхнут из него воспоминания ранних опытов Зора на Тироли и Оптере.
– Оптере? – переспросила Лиса, вдруг подумав о планете под ними. Планете, которая появилась из ниоткуда.
– Я просто чувствую, что он как-то предал меня, – сквозь усиливающиеся рыдания проговорила Минмей. – Он не любит меня! Он, наверное, никогда не любил меня!
Лиса почти не слушала. В её голове начала формироваться какая-то мысль, но она никак не могла захватить её контуров. Но сперва она взяла Минмей за плечи и встряхнула её.
– Рем говорил тебе, почему ему так важно, чтоб он восстановил воспоминания Зора?
Минмей непонимающе смотрела на неё, вся в своём горе.
Лиса отпустила её и вздохнула.
– Минмей, послушай меня. Я сейчас иду в детскую, потому что я чувствую себя, как будто Рик мне где-то врёт. Как будто он в самом деле влюбился в ту маленькую дурочку Сью Грэхем или ещё в кого-то. Но я знаю, что это неправда, даже если он ведёт себя как полный кретин. – Она вгляделась в глаза Минмей. – И я уверена, что Рем не предавал тебя. Это имеет какое-то отношение к этому месту, Минмей. Что-то, что мы не можем определить. – Вспомнив поведение Роя, она даже прикусила палец. – Это даже на детей действует.
Минмей побледнела.
– О, пожалуйста, не говори такого, – упавшим голосом прошептала она и уткнулась лицом в стену. – Пожалуйста, не говори никому, Лиса… – попросила она. – Я ношу ребёнка Рема…
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Хотя именно Уилфреду Джибли чаще всего приписывают открытие «машинного разума» и разработку технологии киберинтерфейса (см. Ши Лин, «Иногда даже якудзе нужно укромное место»), Никольс стал главным сторонником и «официальным лицом» движения. Свидетельства говорят, что сам Никольс, скорее всего, уже работал в подобном направлении ещё с мая 2031 года, когда он написал: «Именно Боуи [Грант] навёл меня на эти мысли. Он имел обыкновение говорить, что он думал о музыке, как о математике, как о пространстве, которое знающие люди могли настроить по своему желанию. И в котором ключевые сигнатуры, признаки и измерения будут практически неизменными постоянными. Так что я подумал: «Почему такое не может быть применимо к информационно-мыслительным процессам? В конце концов, что есть разум, если не союз музыки и математики?»
Брюс Мирроршейдс. «Машинный разум и легенда об Артуре».
Ходэль, командующий карбарранской флотилии, отсчитывал оставшиеся секунды. Он вспоминал о Кано, своём брате, погибшем при уничтожении «Н'тирптца», и думал, о скольких ещё ему придётся горевать, когда завершится сражение.
Хэйдон-IV пока не ответил на ультиматум, хотя тирезианец Кейблл утверждал, что он связался с высокопоставленным чиновником планеты, который подтвердил ему, что никого из иномирян они не отпустят. Хэйдониец также предостерёг от использования силы. Как историк-любитель, Ходэль ему верил. Он был в курсе общеизвестного «случая с Мо'фиинт», во время которого флот из 870 линкоров вместе с судами сопровождения по приказу тогдашнего строителя империи попытался добавить Хэйдон-IV к своему длинному списку завоеваний. Они все погибли в течение нескольких минут... Но история – это прошлые дела – примерно в таком смысле ответило Высшее командование Карбарры, когда Ходэль напомнил им об «случае с Мо'фиинт». Поэтому, от него, как командующего боевой группы, ожидалось, что он проигнорирует любые предупреждения и предостережения хэйдонийцев, и примет на веру, что история имеет значение только для победителей.
Кроме того, согласно телеметрии последних моментов «Н'тирптца», К'ррк совершил ряд грубейших тактических ошибок. Он не догадался блокировать связь с искусственным интеллектом Хэйдона-IV и, таким образом, оставил Всезнанию доступ к изготовленному на Тирезии бортовому ИИ линкора. Чьи разработки, в свою очередь, основывались на хэйдонских!
В этот раз не было никакой связи. Всезнанию дали вполне достаточную возможность ответить. Крайний срок миновал, и поэтому настало время реализовать угрозу. У Хэйдона-IV не будет второго шанса.
Как и у кораблей флотилии.
Ходэль захоронил сомнения за уверенный угрюмый вид и поднялся с командирского кресла в тот момент, когда табло обратного отсчёта показало «нули», и по всему кораблю взревели сирены боевой тревоги.
– Отдай приказ всем кораблям принять атакующий ордер, – прорычал он офицеру-связисту. – Нтор, по моей команде полный вперёд.
– Есть, командир, – отозвался Нтор. – Потребление секитона максимально, все системы активны.
Теперь, когда дело дошло до сражения, безопасность заложников больше не была приоритетом. Хэйдон-IV должен быть образцово-показательно избит до полного подчинения. Потеря примерно пяти сотен граждан будет прискорбна, но допустима.
Адмирал Мо'фиинт не чувствовала никакой необходимости как-то оправдать свои действия, когда она отдавала приказ атаковать Хэйдон-IV. Целью, в конце концов, было завоевание.
«В точности как сейчас», – подумал Ходэль.
– Планетарная реконфигурация находится в процессе, командир, – доложил научный работник. – Хэйдон-IV расцепляется от луны. Оружие приведено в готовность. Нас сканируют и отслеживают.
Ходэль завертелся, чтобы изучить данные с рабочих мест. Гигантский артефакт поворачивался, готовясь встретить флотилию, его спаренные трубы-транспортёры походили на стволы орудий.
– Стандартный манёвр уклонения, Нтор, – приказал он. – Закрыть все частоты связи.
– Перераспределение рабочих роботов, командир, – доложил «научник» новую информацию. – Они перестраиваются, чтобы отразить удары по поверхности.
Ходэль досадливо рыкнул.
– Прикажите истребителям вылетать, как только они окажутся в пределах досягаемости.
– Есть.
Ходэль глядел в передний экран.
– Ладно, Нтор, давай почистим для них дорожку. По моей команде...
На борту «Ангельского ковчега», Луи Никольс и его команда комп-жокеев были «включены» через универсальную ЭВМ в ИИ корабля, связанный с ком-устройством, которое Вейдт установил у Экседора.
Вычислительный центр корабля представлял из себя череду пультов, мониторов, вспомогательных уровней, сенсорных выходов, контроллеров и усилителей, пучков проводников, силовых кабелей, и информ-шин. Члены команды Луи расположились в самой гуще вычислительной машинерии, растягивая кабели и подключая свои пульты в систему, настраивая на ответное взаимодействие бортовую аппаратуру, водя пальцами по сенсорным экранам и миниатюрным клавиатурам. Подключив свои черепные разъёмы в систему, они вдохновенно занимались процессом, с волнением ожидая минуты, когда они снова смогут вернуться «домой», когда снова станут лишь призраками в разуме машины.
Винс Грант только что сообщил, что карбарранцы сделали свой шаг, и что Хэйдон-IV готовится к отражению атаки. Это был сигнал Луи начать атаку его собственного изобретения, направленную не против планеты, а против психодинамики владеющего ей искусственного интеллекта. Если повезёт, Всезнание будет слишком занято вопросами физической защиты, чтобы заметить ползучее проникновение Луи и его товарищей, слишком озабочено выполнением диктата своей загадочной программы, чтобы понять, что кто-то играет с Его «эмоциями».
Луи, Джибли, Штрукер и остальные собирались не столько войти в прямое соединение, сколько в простой контакт, стараясь сцепиться со Всезнанием в участках, где Оно «жило», «любило» и «ненавидело». Объединенные разумы хакеров стремились посеять семена неуверенности, добавить жалости, дать стремление к переговорам. В крайнем случае, если не получится, загрузить вирус.
Луи мог чувствовать, как нарастает кибер-контакт, когда он проник в машинный разум. Его руки, с которыми его мысли теперь были связаны только опосредовано, парили над сенсорной панелью и джойстиком консоли, словно когда-то в прошлом на органах управления танка. Кибер-контакт усиливался как вздымающаяся бордовая приливная волна цунами, сметающая его из реального мира. В той же волне он мог чувствовать присутствие Стирсона и Ши Лина, и все они, телепатические близнецы, с отвагой вскарабкивались поверх этой электронной Сциллы и Харибды.
Мозг, привыкший оперировать зрительными образами, выстроил ему понятную для восприятия картину. Машинный разум был слабо освещён, не имел видимых границ и был заполнен неисчислимыми цветными кодированными «шпилями» и «сторожевыми башнями», охраняющими ядра универсальной ЭВМ «Ангельского ковчега»[48]. Под ними была знакомая сетка пульсирующих огней, обозначающих шины данных общего доступа. Луи засмеялся, когда он взлетел над «мостами» и «конструкциями» и залавировал между столбами и пирамидами ИИ корабля, направляясь к линии связи с устройством Вейдта.
Компьютер Экседора возвышался на горизонте – он был внедрён в реальную структуру, давая команде маршрут к цели. Луи казалось, что он почти слышал, как пальцы Зентрейди отбивают громоподобную дробь где-то у него над головой.
Вниз, на соединение с устройством… Мысленный прыжок с корабля в искусственную планету, через намного меньший проход, напоминающий древний вестибюль, разграниченный мрачными электрическими полотнищами ворот, вокруг которых виднелись тени охранных «заграждений»… Аватар Джибли остановился рядом, дрожа, словно нить накаливания во встряхнутой лампе. Экседор работал поистине с героическим усердием, рубя «оборону» своими командами, но защитные программы начали выстраиваться и соединяться вдоль стен, торопясь исполнить своё предназначение.
Луи замер, руки его играли пьесу в фантастическом ландшафте «Ангельского ковчега». Джибли, Штрукер, Стирсон и Ши Лин выдохлись ещё в самом начале.
Окно доступа внезапно стало прозрачным. Экседор пробил защиту.
Аватар Джибли метнулся вперёд, когда Всезнание развернуло сеть.
«Сейчас будет жарко», – подумал Луи.
– Я нашёл вход! – радостно воскликнул Экседор, приподняв руки над клавиатурой от неожиданности.
– А я нашла выход, – отозвалась Дана с порога. Несколько взрывов тряхнули помещение. Праксианки уже проникли через повреждённое лазерное заграждение, чтоб поддержать бунт карбарранцев.
Урсиноиды хлынули из камер при первых же звуках взрывов на поверхности. Накидав всякой всячины на пороги, они перегрузили лазеры, затем затопили центральную «площадь» арестантской зоны, вооружённые чем попало: от обломков мебели до металлических листов и труб, вырванных из стен.
Большая часть площади четвёртого уровня превратилась в хаос. Хэйдонийцы применили свои дзентайлы и успешно вывели из строя первую линию карбарранцев. Но, как и лазеры, охранники были смяты числом, прижаты телами и растерзаны лапами.
Дана предположила, что Всезнание сейчас занималось отражением атаки карбарранской флотилии. Электронный мозг Хэйдона-IV, судя по всему, не мог одновременно эффективно следить за охраной тюремных зон, отвечать на плазменные удары, оберегать уже готовые и строить новые сферические корабли. Лазерные заборы пали первой жертвой, действия тюремщиков были нескоординированы, а Экседор поставил всех в известность, что он обезвредил путь к ядру центрального компьютера. Это было необходимо, чтоб команда Луи смогла последовать за Экседором и внедрить в систему свой яд.
Тем временем, Дана думала, что она может помочь и Луи, и карбарранской флотилии, открыв ещё один фронт. По её настоянию Экседор выведал местонахождение командных терминалов, которые управляли производством маршевых двигателей сферических кораблей. Согласно отчёту, было установлено всего несколько штук, большая часть ещё находилась в процессе изготовления. Дана рассудила, что Хэйдон и его спящие собратья не особо озаботятся, когда узнают, что кто-то залез по бобовому стеблю и сбежал с золотой гусыней[49], или в их случае, с одним из готовых кораблей. Но, если она сможет устроить, чтоб двигатели никогда не попали на корабли, команда «Ангельского ковчега» сможет далеко уйти прежде, чем Хэйдон выяснит, в чём дело.
Конечно, лучше всего было бы сломать «будильник» Хэйдона или хотя бы перевести стрелки пробуждения на два-три столетия вперёд, но Экседору была абсолютно недоступна эта часть Всезнания, тем более, что Хэйдон, проснувшись, мог запросто избавиться от него за ненадобностью.
– Так, кто со мной? – спросила Дана, похлопывая ножкой стула по ладони. – Отправим в утиль несколько роботов.
– Я лучше останусь здесь, – ответил Экседор, не отводя глаз от экрана монитора.
– Делай, что у тебя получается лучше всего, Экседор. – Она поглядела на родителей, стоящих рядом позади Зентрейди. – Мама, папа, вы как?
Аврора выступила вперед, в то время как Стерлинги бросали друг на друга неуверенные взгляды.
– Я пойду с тобой, – заявила она Дане.
– Очень мило с твоей стороны, малышка, но я не знаю, – засомневалась Дана.
– Помни о спорах, Дана, – сказала Аврора, намекая на мыслеконтакт через всю Галактику.
Дана кивнула.
– Добро пожаловать на борт, сестра.
На лицах Макса и Мирии появились твёрдые выражения.
– Ладно, Дана, ты победила, – сказал Макс.
– Да, – сказала она, сверкнув улыбкой, – Теперь я узнаю вас, ребята.
– Идиоты, – прокомментировал Винс. – Психопаты. Это же намеренное самоубийство.
Шарообразные взрывы вспухали во тьме Космоса за иллюминаторами мостика. «Ангельский ковчег» держался на безопасном расстоянии от места боя, но даже отсюда было видно, что карбарранцы несут большие потери. Их стрельба во внутренние части полушарий Хэйдона-IV только спровоцировала безпощадную реакцию многочисленных оборонительных устройств планеты. К счастью, у карбарранского командира хватило мозгов держаться таким образом, чтоб между ним и плазменными орудиями планеты находились уже построенные сферические корабли. Это гарантировало, что Всезнание каждый раз будет вступать во внутренний конфликт с собственными императивами, когда от него одновременно требовалось защитить планету от нападения и оберегать корабли, построенные из металлов луны. В результате, Хэйдон-IV был вынужден нехарактерно аккуратно отвечать на обстрел, и многие карбарранские линкоры были ещё целы.
Камеры-телескопы показали планету и дикий танец карбарранской флотилии вокруг строящихся кораблей. Но у карбарранцев были серьёзные проблемы маневрировать и одновременно держать строй. Как добавочный раздражитель, Всезнание направило большую часть своих роботов на истребители флотилии, и наносило им тяжёлые потери.
– Они должны прекратить атаку, пока ещё есть время, – сказал Винс, ни к кому конкретно не обращаясь. Он почувствовал тёплую руку Джин на плече.
– Мы определили корабль, – сказала она, когда он отвернулся от экрана.
Винс посмотрел над её головой на офицеров-разведчиков и техников, сгрудившихся вокруг планшета. На экране крупным планом был показан один из сферических звездолётов с несколькими служебными роботами рядом.
– Это он? – спросил Винс.
– Так точно, господин генерал, – ответил подполковник. – Мы уверены. Он один из немногих, оборудованных двигателями. – Молодой человек твёрдо посмотрел на Винса. – Это наилучший выбор, господин генерал.
Винс ответил мрачным кивком.
– Есть новости от Никольса? – спросил он.
– Так точно, – доложил техник, выведя текстовое сообщение на один из боковых экранов. – Судя по всему, они проникли во Всезнание. Мы также получили сообщения о тотальном восстании пленников внутри Хэйдона-IV.
Винс изучил ситуацию на тактическом планшете, затем повернулся к иллюминатору, по которому то и дело пробегали сердитые отблески далёкого боя.
– Хорошо, господа, – произнёс он. – Сообщите полковнику Бернарду, что его группе «ТрансТеков» дан зелёный свет. Но убедитесь, что он понимает, что они должны ждать «добро» от профессора Никольса перед попыткой угнать корабль.
Техник включил связь.
– (…) … Что-нибудь ещё, господин генерал?
– Пожелайте ему удачи, сержант, – вздохнул Винс.
Всезнание оказалось огромным пирамидальным серебристым храмом, для их ментального взора соперничавшего по размерам с Королевским Залом Тирезии. Луи и его команда хакеров осторожно приблизились к Нему, при необходимости прячась от немногих оставшихся программ-часовых – большинство их откликнулось на требование Экседора об обновлении системы.
Внутри перед ними открылся лабиринт командных коридоров и бассейнов-банков данных. Блуждать по ним и выбирать не было времени. Джибли указал участок, и Луи проник в обрамлённый «колоннами» портал. Пролетев сквозь переплетение проходов низких служебных функций, он начал активировать вирусные «заряды», которые они пронесли с собой. Расчёт был определить источник очистных и ремонтных сигналов, которые неминуемо должны появиться после «взрыва».
«Взрыв» оправдал все их ожидания.
Понимание оживилось, заполняя уровневые «коридоры» настоящей ордой программ-антибиотиков. Но решение команды на «подрыв» было основано на ожидании именно такой примитивной реакции в первые секунды после события, и, сделав так, Всезнание не только потеряло несколько мгновений функционирования своих логических цепей, но и позволило команде Луи быстро подняться вверх по иерархии управления.
Луи следовал по пути со всё возрастающим сопротивлением, отбрасывая собственных «призраков», чтоб сбить со следа программ-шпионов, и в итоге «ступил» в смутно очерченное треугольное помещение в непосредственной близости от вершины пирамиды. Обычно там должны были быть коды доступа, но, похоже, Всезнание меняло их как раз тогда, когда началось нападение карбарранцев.
Луи дал знак своим хакерам остановиться, и отправил три «робота»-разведчика через окно сложной конструкции в вершине помещения.
Данные, что они вернули, ввели его в лёгкий ступор.
В месте над «золотым» треугольным навершием «храма» было не меньше нескольких десятков тысяч отдельных интеллектов. Луи нашёл, где скрывались Хэйдон и его раса!
Когда он собрался с духом и отдал приказ на отход, первая из антиличностных защитных программ Хэйдона схватила их.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
«А теперь, дети», – услышала я, как один из сотрудников охраны детства говорит в микрофон, – «чёрт бы вас побрал, хватит всё ломать!» Он с раскрасневшимся лицом глянул на меня и извинился, но у меня продолжало вертеться в голове: «чёртовы дети, чёртовы дети...» Где и когда я слышала это раньше?
Лиса Хейс. «Мемуары: потерянное путешествие».
Рему не нужны были песни клонов, чтобы узнать, что случилось после того, как Зор покинул Оптеру с экземплярами Цветка Жизни, подаренных ему Регис. Он знал это и из исторических записей и клеточных воспоминаний, которые пробились у него во время работы вместе с Лангом над дубликатом Матрицы. Когда Регент узнал об измене жены и об обмане Зора, он приказал разведгруппе покинуть планету.
Если использование обмана ещё было в моде среди других искусств того периода, то необоснованное применение физической силы против других форм жизни – нет. Разведгруппа согласилась с претензиями оскорбленного мужа и на следующий же день покинула систему Тзуптум. Но вместо того, чтоб продолжать свой поход по Сектору, они сразу направились обратно на Тироль, где Зор описал Старейшинам чудеса Оптеры и показал им прихваченный с собой таинственный Цветок.
Потом были годы утомительной работы, во время которых Зор самозабвенно экспериментировал с Цветком. Старейшины были довольны принять его подарок, но их разочарование было очевидно. Верно, что симбиоз Инвиды-Цветок был процессом, достойным дальнейшего изучения, но и только. Старейшины испытывали недостаток проницательности – они не видели, как Цветок мог войти в человеческую жизнь. И Зор просто пытался показать, что можно было достичь, используя одну только биоэнергию Цветка. И, используя язык Цветка, которому научила его Регис, он дал Сектору Протокультуру.
Так началась короткая, но катастрофическая по последствиям эпоха, известная как «Великий Переход»: годы варварской междоусобной борьбы, которая привела к появлению Мастеров Роботек, быстрая разработка и изготовление ужасных по мощи видов оружия, конструирование гиперкосмических двигателей, ранние кровавые программы по тотальному клонированию населения Тироли и, наконец, нейронное перепрограммирование гигантов-шахтёров Зентрейди.
Зор давно потерял контроль над своим открытием и пал жертвой Принуждения Мастеров. И те же самые Мастера проследили за его возможным возвращением на Оптеру не иначе как в качестве обманщика, завоевателя, вора, и разрушителя миров...
Рем плакал в своей каюте на борту КСК-3, вспоминая, в какой ад превратилась Оптера из-за его открытия и миллионов могучих Зентрейди. Изъятие Цветов, разорение планеты-сада, деэволюция Инвидов, и война, которая прошлась смертоносным катком по многим-многим мирам...
Немногим больше двух земных лет назад Рем пришёл к выводу, что перезасевом Оптеры – теперь Новой Праксис – он частично искупил вину Зора. Но теперь он понял, что он сбалансировал только половину уравнения: Цветы цвели, но только чтоб служить существам, которые сеяли их – чтоб отдавать Протокультуру.
Принуждение действовало. Поскольку изготовлением дубликата Матрицы Рем помог нанести ещё один удар по настоящим хозяевам Цветов.
Он спрашивал себя, чего Зор надеялся достичь, отправив исходную Матрицу на Землю. Рем был уверен, что Зор руководствовался чем-то, что он узнал на Хэйдоне-IV. Но что же именно нашёл он там?
Способ спасти Инвидов, чтоб искупить вину перед совращённой им Королевой-матерью?
Способ сбалансировать другую часть уравнения?
Рем понял, что ему ещё раз нужна будет помощь Минмей. Ещё один раз, чтоб извлечь клеточную память о «тихом восстании» Зора против Мастеров и его важнейшем общении с искусственным интеллектом Хэйдона-IV, Всезнанием.
– Я думаю, что мы должны быть рады, что они разобрали свою штуку, – сказал Эмильо Сегундо, главный педиатр крепости. Лиса искоса поглядела на него:
– «Разобрали», доктор? Я сказала бы, «разломали».
Казианна Хеш издала низкий хрюкающий звук, от которого завибрировал балкон детской.
– Чего ещё мы можем ждать, – сказала она, – С «убийцами миров» как образцами для подражания?
Лиса была почти уверена, что у Казианны до этого уже произошёл неприятный разговор с одной из женщин в родильной палате. Точно такие же слова они с Риком слышали ещё до рождения Роя. Хотя Лиса, доктор Сегундо и Казианна Хеш стояли лицом к лицу, балкон возвышался почти на четырнадцать метров над полом.
«Разломали», конечно, было самым лучшим словом для описания того, что юные Люди и Зентрейди сделали со своей сферой из металла и пены, на которую потратили столько сил и времени. Она была буквально разбита на кусочки: выпотрошенные полушария и сложные трансформирующиеся модули раскиданы по полу. Детская напоминала поле после боя. Собственно, именно это там и происходило, когда педиатр связался с Лисой по селектору.
– Они хоть как-то объяснили свой поступок? – спросила она.
Доктор Сегундо покачал головой, теребя одной рукой свою начинающую седеть «козлиную бородку».
– Никто ни слова. В одну минуту они открыли сферу и сделали из неё что-то вроде бинокля, а в следующий момент все вместе набросились на неё.
– Сопровождая всё соответствующими звуковыми эффектами, – добавила Казианна. – Звуки летающих машин, взрывы, скрежет металла и всё такое, – пояснила она, увидев непонимающее выражение Лисы.
– Что же это за игра такая, когда надо строить такую сложную вещь, а потом разрушать её?
Сегундо пожал плечами.
– Едва ли это объясняет тайну, которую они придавали всему этому. – Он посмотрел на Лису. – И всю эту их секретность.
– Это уж точно, – кивнула Лиса, вспоминая свою конфронтацию с Роем и Драннином. – Можете быть уверены, доктор. – Лиса подошла ближе к полупрозрачному зеркалу, чтоб посмотреть вниз на детскую. Дети – и Люди, и Зентрейди – сидели в круг на полу, сложив «по-турецки» ноги. – Дайте звук, – сказала она. Сегундо переключил выключатель на стенном пульте. На балкон из динамиков полилось низкое пение. Скандирование, которое монотонно повторяло только три слога: «Ур-рур-ра, ур-рур-ра, ур-рур-ра, ур-рур-ра...»
– Они повторяют это уже минут пятнадцать, не меньше, – сказала Казианна.
Лиса хотела ответить, когда раздался звонок селектора. Сегундо верньером убрал звук из детской и нажал клавишу ответа. На ком-экране появилось лицо Рауля Форсайта.
– Говорите, Рауль, – сказала Лиса, встав перед камерой.
– Сообщение снизу, госпожа адмирал, – начал Форсайт. – Пропало двое из разведгруппы.
– О, нет... – рука Лисы непроизвольно легла на рот.
– Похоже, их сканеры обнаружили присутствие формы жизни перед самым исчезновением – и они говорят, что «она» гигантских размеров. Но она исчезла раньше, чем отряд смог установить «её» местоположение.
– Есть подтверждение от бортовых сканеров? – спросила Лиса.
– Пока нет. Но адмирал Хантер запрашивает помощь. Им нужно обследовать большую площадь, а это долго имеющимися в их распоряжении средствами.
– Что он запрашивает?
– Он хочет два отряда. Один из Хранителей, другой из Зентрейди. – Лиса оглянулась на Казианну, чтоб посмотреть, слушала ли она. Зентрейди кивнула, но Лиса увидела, как она погрустнела.
– В чём дело, Казианна? – спросила Лиса, когда она закончила разговор с Раулем. – Если у тебя есть какие-то беспокойства о происходящем на поверхности, то самое время их озвучить.
Казианна качнула головой.
– Нет, адмирал, я про их пение.
Лиса прислушалась. Дети, похоже, повысили и скорость, и громкость.
– «Ур-рур-ра», – повторила Казианна. – Я думаю, что они говорят «Аврора».
Выйдя из машинного разума, Луи Никольс обнаружил себя парализованным в сидячем положении за своим пультом в вычислительном центре «Ангельского ковчега». Он физически ощущал, как протоколы его собственных имплантированных систем, «перемешавшиеся» под ударом защитных программ Хэйдона, постепенно приходят в порядок. Чудо, что он вышел с неповреждённой индивидуальностью, особенно учитывая, чем Всезнание атаковало его группу. Джибли, однако, повезло меньше. Он лежал на столе, словно тряпочная кукла, глаза его были открыты, но в них не было ни проблеска разума. Над ним уже хлопотали два медика, но они могли сохранить только функционирование его тела. Мозг Джибли подвергся полному стиранию.
– Ты как? – услышал Луи вопрос Штрукера.
– Нормально, – кивнул он. – Командование говорит, что «ТрансТеки» Бернарда приближаются к кораблю. – Луи глубоко вздохнул. – Для нас это означает, что мы должны вернуться туда. Но на этот раз мы не пойдём через центральную шахту. Все уяснили? Я думаю, мы обойдём центральный контроль через участок киберсна Хэйдона.
– Это слева от того высокого логического столбца, что мы подчистили? – уточнил Стирсон.
– Именно, – согласился Ши Лин. – Зелёная туманная дверь, типа той, что мы разработали в Токио для «Матушима».
– Точно, – усмехнулся Стирсон.
– Сначала один пойдёт прямо, к программному драйверу, – сказал Луи. – Мы ищем команду допуска, которая позволит Бернарду и его людям взойти на борт «шарика» и угнать его. – Он вспомнил о Дане, которая сейчас должна была идти к двигателестроительному цеху планеты. – Если нам удастся дезактивировать двигатели остальных «шариков», то замечательно, – добавил он.
– Хэйдону такое крайне не понравится, – сказал Стирсон.
Луи положил палец на кнопку входа.
– Да, только мы лично никогда не будем держать ответ перед Ним.
Они нырнули обратно в глубины машинного разума.
Вооружившись самодельными щитами и дубинками, четверо Стерлингов появились из транспортной трубы на втором уровне, но оказались лишь на пустынном и усыпанном обломками главном проспекте Глайка.
– Мы должны быть на поверхности, – предположила одна из праксианок, которая захотела пойти с ними.
Вместо неба над ними была светящаяся дымка, в которой исчезали полуразрушенные луковичные купола и шпили Глайка. Пусть с пылью и дымом, но в воздухе сохранялись сладкие тона прежнего Хэйдона-IV. И всё равно Макс ощущал уверенность, что они были под поверхностью планеты. Он решил, что город, скорее всего, опустился и передвинулся во время реконфигурации планеты, и что пасмурное «небо» было всего лишь металлическим потолком технопещеры.
В любом случае, сейчас это было несущественно, и по короткому приказу их второпях сформированная группа быстро осмотрелась и отправилась в зону производства двигателей, которую определил Экседор. До них то и дело докатывался грохот далёких разрывов, иногда под ногами начинала трястись улица. Чем дальше они отходили от транспортной трубы, тем больше подтверждалась гипотеза Макса. Заимствованная и «родная» архитектура Глайка, которая всегда казалась больше данью эстетике, чем функциональности, после трансформации обрела сугубо утилитарное значение и превратилась в элементы огромного конвейера.
Мастеры-роботы, отвечающие за работу производства, не обращали внимания на людей. Группа под предводительством Даны проходила через когда-то зелёные парки которые стали сортировочными площадками, по переулкам, ставшими перевалочными точками конвейеров, мимо памятников и обелисков, обрезанных и превратившихся в опоры, и через здания, в которых разместились станки-автоматы – металлообрабатывающие, прессы, экструдеры, и прочие. В конечном счёте Дана вывела их к зданию, в котором Макс, как он думал, узнал бывший штаб Элиты Хэйдона. Его несокрушимые арки и их позолоченные основания, напоминающие «арабский стиль» довоенной Земли всё просматривались в окружении ультратехнических компьютерных устройств, которые заполняли все его помещения.
– Вот оно, – Дане пришлось перекрикивать грохот конвейера, – мозговой центр этой фабрики. – Она стояла, уперев руки в бока в позе Супермена, которая уже стала её характерной привычкой.
Макс тоже согласился, что именно это место было на схеме Экседора.
Дана, рассматривая аппаратуру хэйдонийцев и их соединения, насмешливо фыркнула.
– Хэйдон не ожидал, что сюда кто-нибудь сможет добраться. – Она ткнула пальцем в высокий сервер, состоящий из явно незащищенных управляющих терминалов и информ-контроллеров. – Мы раздолбаем это, и производство на этом участке встанет. Хэйдон построит свои корабли, но они никуда не смогут улететь.
Одна из праксианок, широкоплечая блондинка, на полметра выше Макса, выступила вперёд.
– Мы прибыли в тишине к этим слугам машины, – произнесла она по-тирезиански с сильным акцентом. – Пусть так продолжится.
Дана усмехнулась и потёрла ладони. Она вытащила из-за пояса свою самодельную дубинку и сказала Авроре:
– Смотри внимательно, малышка. Сейчас я покажу тебе, как надо делать.
Макс легко подтолкнул Мирию в спину и собрался присоединяться к дочери и четырём праксианкам, которые со своим импровизированным оружием приступили к серверу, когда кто-то словно вылил таз азотной кислоты ему на голову. Во всяком случае, это должно ощущаться именно так, мелькнула у него мысль, когда он рухнул на колени, прижав руки к ушам. Дана и остальные точно так же попадали на пол, корчась и скрежеща зубами от боли.
Не коснулось это, кажется, только одной Авроры.
Невероятным усилием Макс смог приподнять голову. В пяти метрах над ними над входом парили четверо хэйдонийцев в балахонах надзирателей. Их дзентайлы буквально горели от напряжения.
Дана вопила и ругалась, молотя кулаками по полу, не в силах сбросить ментальный пресс, обрушенный на них хэйдонийцами. Сквозь туман и чёрные пятна, плавающие у неё перед глазами, она смогла различить смутный силуэт Авроры и умоляюще закричала.
Аврора не ответила. Она стояла, опустив руки, взгляд её был разфокусирован. Хэйдонийцы начали медленно спускаться.
Хэйдонийцы спустились уже до высоты роста праксианки. Макс внезапно услышал громкое шуршание со стороны входа в здание, и, повернув голову, увидел, как изнутри вылетает один из удивительных «летающих ковров» Глайка. Это был изящно текстурированный экземпляр, примерно прямоугольной формы, размером примерно с половину теннисной площадки. И ещё он стремительно летел прямо на хэйдонийцев.
Они развернулись, услышав или ощутив его, и изо всех сил попытались мыслепосылами перенаправить его. Но ковер уже накрыл их, и всей своей массой и энергией протащил их под собой, словно блестящие кегли, по усыпанному каменным крошевом полу серверной.
Макс поднялся на ноги и бросился проверить, что у Мирии и Даны. Боль ушла, но неприятности остались в виде ещё двух хэйдонийцев, которые «вышли» из здания вслед за «ковром». Один из них был с медно-красным оттенком «кожи» и широким «черепом».
Макс удивился, услышав в мыслепосыле своё имя, а секундой позже узнал в новых хэйдонийцах Вейдта и Воувада.
– Всезнание смягчило силу своих директив, – пояснил Вейдт. – Некоторые из нас теперь свободны помочь вашему спасению.
– Мы собираемся не только спасаться, – пробормотала Дана, вытирая руки о штаны. Праксианки поддержали её.
– Значит, это вы направили «ковер», – сказала Мирия. Два хэйдонийца переглянулись.
– Нет, – мысленно ответил Воувад.
– Это я вызвала, – сказала Аврора. Вейдт согласно кивнул.
– Я тоже так считаю, – подтвердил он. В его мыслепосыле ощущалось недоумение вперемешку с восхищением.
Дана посмотрела на свою младшую сестру и рассмеялась.
– Чёртовы современные дети. И ничему их уже не научишь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Ожидается, что все известные нам законы науки, сама наша способность предсказывать будущие события станут безполезными после достижения сингулярности[50]. Является ли «горизонт событий» «чёрной дыры», затягивающий даже кванты света и пространство-время, всего лишь односторонней мембраной, мы только собираемся узнать. Если бы только доктор Чандрасекар[51] мог быть с нами!
Доктор Гарольд Пенн. «Короткий вневременной вояж «Питера Пэна»»
Словно луч лазера в заполненной дымом помещении, кибер-аватар Луи ударил сквозь зелёную дымку ворот безопасности, ведущих к более высокому по иерархии функциональному ядру Всезнания, и проник прямо в группу команд телеметрии, отвечающих за программирование пространственно-координатных задач в двигателях сферических кораблей. Его отряд прикрывал ему фланги, направляя фальшцели на клубящиеся оборонительные программы.
Штрукер обнаружил, что некоторые их разновидности можно поглощать, а потом, изменив статусы целеуказания, направлять против своих же «собратьев».
Луи сейчас был в вынужденной неподвижности, оставив товарищей прикрывать свои фланги и тыл, лихорадочно роясь в банках данных в поисках кодов доступа к конкретному кораблю, определённому разведкой крепости как «готовый к использованию». Его напарники проделывали невероятную работу по блокированию атак Всезнания, но люди не могли держаться долго против такого мощного ИИ.
На борту «Ангельского ковчега», извивающиеся и дёргающиеся пальцы Луи отражали борьбу, происходящую в его временно отделённом от тела разуме, реагируя на его ментальные манёвры по предотвращению перегрузки цепей и выходу из стирающих личность ловушек.
Наконец, он нашёл: корабль на связи, обрамлённый странными иконками-символами и аналогами пояснений в неизвестном цифро-буквенном виде. Как и ожидалось, корабль был запаролен от проникновения посторонних, но и только. Луи нашёл программу допуска и вбил новую последовательность команд в пульт.
Нейропробы Всезнания, тем временем, плотно обложили их со всех сторон. Не было никаких возможностей искать серверы производства космических двигателей. Придётся целиком и полностью оставить их на Дану.
– Выходим! – приказал Луи. Первая нейропроба уже лезла сквозь разрыв их защитной сети. – Выходим!
Скотт Бернард маневрировал «Альфой», сбивая прицел орудиям аннигиляционных дисков и плазменным излучателям близкого Хэйдона-IV. Большая часть оружия искусственной планеты всё ещё была направлена на немногие уцелевшие к этому моменту суда карбарранской флотилии. Эскадрильи истребителей урсиноидов были буквально разодраны на клочки контратакой облака мелких роботов-строителей. Которые, как оказалось, могут не только прекрасно сваривать металл, но и с такой же лёгкостью резать его. Неприкаянные кусочки этих истребителей теперь летали вокруг «Альфы», то и дело подсвечиваемые разноцветными вспышками взрывов и выстрелов.
Но и Хэйдон-IV получил серьёзные повреждения. Под ним теперь было двуглазое чудовище, его полусферические поверхности местами были опалены и оплавлены, кое-где виднелись огромные дыры, сквозь которые просматривались сплавленные в один непонятный ком загадочные конструкции, а трубы-транспортёры превратились в решето.
Из кабины «Альфы» он мог видеть одновременно около сотни сферических кораблей Хэйдона, замерших в разной степени готовности.
Скотт не летал в космосе больше года и чувствовал себя, как будто он заржавел. Таким же «ржавым» он был, когда впервые вёл «ТрансТек» в атмосфере Земли – «зелёным» новичком, когда впервые пилотировал «Альфу», которую Ланк прятал в старом сарае. Но, как бы то ни было, угроза попасть под испепеляющий диск или сине-зелёную плазменную молнию были ничем по сравнению с терзаниями совести.
Марлин умирала. Снова!
И на сей раз убил её он.
– «Храбрый вождь», – сказал по командирской частоте женский голос. – Щиты корабля-цели отключены. Вы можете взойти на борт, полковник.
Скотт подтвердил приём командованию «Ангельского ковчега» и переключился на частоту своей эскадрильи. Пока что они потеряли только одну машину, красную «Бету» под управлением пилота с марсианской базы, лейтенанта, которого Скотт знал с детства. Он неудачно подставился между Хэйдоном-IV и повреждённым карбарранским кораблём.
«Распылило на атомы», – мельком отметил Скотт.
– Полковник, – орал голос по командирской частоте, – Почему медлишь? Силовые щиты цели отключены, повторяю, отключены. – Скотт слегка встряхнул головой, выбросил все посторонние мысли и обратился к «Альфе», приказывая мехаморфироваться в «Робовоина».
Повторив его манёвр мехаморфозы, эскадрилья последовала за ним.
Сферический корабли рос перед ними, пока не закрыл перед ними металлической, чуть изогнутой чашей весь передний обзор. Его поверхностью была практически идеально гладкой, за исключением тонкого контура люка шестиугольной формы в «нижней» части «правого» борта относительно Скотта.
На обшивке не было никаких иллюминаторов, никакого заметного оружия или выступающих датчиков. Ни увидеть, куда они пойдут, ни защитить там себя. Но, с божией помощью, многострадальный экипаж КСК-3 дождётся их. А с ними Королева-мать Инвидов, надежда Скотта и спасение.
– Макс, рад слышать тебя. Слушай, просто оставайтесь, где вы сейчас есть, – посоветовал Винс Грант. – «Альфы» найдут вас и подберут при первой возможности.
– А то у нас есть какой-то выбор, Винс, – шутливо ответил Макс.
За иллюминатором мостика «Ангельского ковчега» больше не было видно вспышек крупнокалиберных орудий Хэйдона-IV. Их практически не использовали во время атаки карбарранской флотилии из опасения повредить собственные сферические корабли, но теперь они были отключены. Сперва было предположение, что Всезнание прекратило обстрел, поскольку больше не считало карбарранцев угрозой, но потом Экседор сообщил на «Ковчег», что планетарный суперинтеллект временно «завис», скорее всего, занимаясь устранением последствий вирусной атаки Никольса, во время которой погиб как личность один из его команды.
«Ангельский ковчег» приблизился к побитому планетоиду, сперва выпустив большую часть своих эскадрилий с приказом провести спасательные работы среди остатков карбарранской флотилии. Похищенный сферический корабль под дистанционным управлением ИИ «Ковчега» встретил их на полпути, с эскадрильей Бернарда на борту.
– Макс, твои прикидки по уцелевшим на Хэйдоне? – спросил Винс.
– Около двухсот карбарранцев, – через несколько секунд ответил Макс. – Многие из них серьёзно ранены. Примерно три десятка праксианок, трое-четверо сфериaнцев. И нас ещё семеро.
– Семеро? – переспросил Винс.
– Плюс Вейдт и Воувад, – пояснил Макс. – Они помогли нам разгромить фабричный сервер, Винс. Я ни секунды не сомневаюсь взять их с собой.
– Допустим, они не хотят быть поблизости, когда Хэйдон пробудится, а? – хмыкнул Винс.
– Я тоже не хочу, – согласился Макс. – Медовый месяц здесь закончился.
Винс улыбнулся.
– Скоро увидимся, полковник. Конец связи.
Пятнадцать Зентрейди под предводительством Казианны в индивидуальных десантных капсулах выбросились из дока КСК-3 в пространство Новокосмоса и устремились к поверхности неизвестного мира.
Невидимое, непредвиденное «нечто» появилось там и исчезло с двумя бойцами разведгруппы Хантера. Адмирал, наверняка не верящий, что крепость была «выброшена к знакомым берегам», попросил поддержки двух команд иномирян, в надежде что хоть кто-то – карбарранцы, гаруданцы, или все они вместе – смогут вступить в контакт с этим невидимым «нечто».
Непредвиденная ситуация.
Казианна думала о Драннине и шаре-трансформере, который дети сперва собрали, а потом разрушили. Они действительно пели «Аврора»? Посылая телепатический вызов самой юной из Стерлингов, как она когда-то послала такой же вызов своей сестре сквозь безчисленные звёзды?
«SOS», назвала бы это Лиса. «Просьба о помощи».
И что такое с этой странной планетой, которая привела сюда крепость? Она считала именно так, пусть Ланг и остальные говорили о межгалактических пустотах и Формированиях.
Она была абсолютно уверена, что перед ними больше, чем просто планета. Возможно, какой-то интеллект сам-в-себе, который хочет чему-то научить их всех.
Скотт пришёл к выводу, что пульты управления, противоперегрузочные койки, и вообще вся внутренняя компоновка и оборудование сферического судна не были предназначены для человеческих рук или глаз. И ни для кристаллических пальцев, ни для лап, и вообще ни для каких бы то ни было хватательно-держательных конечностей.
Корабль внутри был простым сферическим пространством из светящегося металлического сплава, разделенного на несколько палуб невыразительными перекрытиями, не связанными между собой ни лестницами, ни переходами, ни лифтами. На палубе, которая скорее всего была пилотской, вдоль борта шла непрерывная кольцевая «лавка» на высоте немногим более метра от пола, без каких бы то ни было экранов, пультов или клавиатур на её гладких поверхностях.
Внешний люк они смогли открыть только посредством команды дистанционного управления от Луи Никольса. И, когда такой же дистанционной командой была отключена искусственная гравитация корабля, Скотт и его отряд смогли осмотреть его.
Не успел Скотт до конца додумать мысли, что никто, кроме самого Хэйдона, не сможет использовать этот корабль, как кольцевая «лавка» осветилась разноцветными продольными полосами, став похожей на планетарные кольца какого-нибудь газового гиганта, и посреди «пилотской палубы» повисло огромное изображение с мостика «Ангельского ковчега».
– Доктор Никольс уверяет меня, что Вы видите меня, полковник, – сказал Винс Грант, как если бы он находился вместе с ними. Это так?
Сперва задумавшись на мгновение, в какую сторону говорить, Скотт пожал плечами: «А, какая разница», и сказал изображению:
– Не только Вас, господин генерал, но и весь мостик «Ковчега». Профессора Никольса, госпожу Грант, доктора Пенна, Кейблла, Экседора, Стерлингов – всех вас, господа. – Он подумал, что там делали Вейдт и Воувад, но решил отложить вопрос на потом.
Луи Никольс, стоящий на заднем плане, кивнул.
– Мы хотим переправить Вам на борт кое-что, полковник, – начал он с нехарактерным для него тоном подчинённого. – Компоненты бортового ИИ «Ковчега», которые станут нашим интерфейсом с кораблём.
– В этом случае мы сможем его использовать? – спросил Скотт. – Вы сможете провести нас через разрыв?
Лицо Луи слегка дёрнулось. Скотта коротко ввели в курс дела, как Никольс потерял товарища по команде.
– Я уверен в этом, полковник. Не знаю только, сможем ли мы вывести нас обратно.
Все притихли.
Винс прокашлялся.
– Мы начнём переброску предметов первой необходимости для поддержки жизнеобеспечения, машины, и личный состав, как только профессор Никольс и его группа оборудует место.
– К сожалению, мы не сможем организовать вам должный приём, – сказал Скотт. – Мы не нашли здесь алкобара.
Вежливый смех, в основном от людей Скотта, одобрил его шутку.
– Кейблла и Экседора не будет с нами, полковник. – Винс сделал жест назад. – «Ангельский ковчег» отправится на Тироль сразу, как только поможет подобрать всех карбарранцев. И с надеждой быть нашим маяком в этой реальности, как только мы… ну, в общем, перейдём границу.
Скотт сглотнул, подумав о Звезде Ранаата.
– Кто будет в экипаже «сферы», господин генерал?
– Я кинул клич добровольцам, Скотт. Будут Джин и я, и доктор Пенн. И пока три эскадрильи пилотов, и достаточное число техников.
– Я надеюсь, что Вы уже зачислили меня, господин генерал, – сказал Скотт, чувствуя, что Винс что-то умалчивает.
– Разумеется, – кивнул Винс
Скотт сложил руки на груди и опустил глаза в пол.
– И ещё кое-что, господин генерал… Ээээ… симагент-Инвид. Я думаю, нам было бы полезно взять её с собой.
– Марлин будет с нами, Скотт. – Винс коротко переглянулся с Луи. – Кажется, её больше ничего не держит в этой реальности.
«От неё в этой реальности и так немного осталось», – подумал Скотт.
Перемещение припасов и личного состава заняла чуть меньше двенадцати часов, в течение которых Хэйдон-IV почти не проявлял признаков активности. Но в конце концов для «Ангельского ковчега» и сферического корабля настал момент прощания.
Луи отменил блокировку и запустил первоначальные программы Всезнания с командой «приступить к выполнению». Двигатели и системы управления корабля немедленно ожили.
Кейблл и остальные смотрели с мостика «Ангельского ковчега», как с одной стороны сферы появилось свечение, и корабль метнулся к темному глазу Звезды Ранаата. Сфера словно зависла на грани невероятного водоворота, а потом исчезла из их пространства и времени.
В нескольких тысячах километрах от них умирающая от старости команда второго корабля следила, как «сфера» медленно погружалась в «чёрную дыру», и за последующим отлётом «Ангельского ковчега». Потом они направили своё внимание к трансформированному Хэйдону-IV и снова погрузились в ожидание.
ЧАСТЬ III ПРОБУЖДЕНИЕ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Выживание признаёт только сохранение жизни, и данное явление является его безспорным свидетельством. Вне зависимости от того, насколько преисполнен скверны её носитель, среди всех остальных он доказывает своё превосходство в том, что земляне, приверженцы «дарвинизма», называют «функциональной приспособляемостью».
Триумвират Летописцев: Ахольт, Улла, Туссас.
«Ничего кроме враждебности: История Старейшин Роботек»
Смерть, их неутомимый враг, в конце концов, загнала их в угол.
Она преследовала их с тех пор, как они отбросили условности смертной жизни и приняли противоестественный симбиоз с Протокультурой, которую наивный Зор привёз им со звёзд. Смерть была неизбежной тёмной стороной намерения, которое они немедленно поставили перед собой – а именно вечную жизнь. Не просто долговечность, но безсмертие. А долгие годы ждать неизбежного конца – для них бы это было квинтэссенцией пытки.
Для Старейшин Роботек смерть стала самым большим из ужасов, воплотившись в сингулярность страха.
Наблюдая, как «сфера» погружается в недра Звезды Ранаата, каким-то образом оставаясь целой в смертоносном водовороте аннигиляции «горизонта событий», Старейшины Роботек с содроганиями думали о риске, которому подвергали себя экипаж и пассажиры. Глупые ничтожные примитивы, разбрасывающиеся своими презренными коротенькими жизнями!
Старейшины сидели в унынии, в своём обычном круге. Их мысли «молчали». Они устроились в их триумвирате по привычке, по выработавшемуся рефлексу. Между ними находился потемневший вырост Протокультуры: напоминающая гриб универсальная консоль трёх метров в диаметре, мерзкая насмешка над своим прежним великолепием.
Когда-то она сгибала миры под их волей. За минувшие годы, как Старейшины сбежали с Тироли, перед самым появлением Инвидов и КСК-3, она поддерживала их остатками своей энергии. С исчезновением всей Протокультуры после Восхождения расы Инвидов Протокультурная «консоль» умерла. Стала просто сгоревшим предметом обстановки.
Их корабль был маленьким опытным экземпляром, над которым работали триумвираты Учёных, когда атакующая волна Инвидов докатилась до Тироли. Кораблик был значительно меньше «десантников», которые когда-то несли колоссальных Биороидов Мастеров Роботек к месту боя. Даже меньше, чем истребители-тримараны их гигантских воинов-Зентрейди, теперь исчезнувших навсегда.
Они томились в кораблике в течение многих лет, видя только друг друга, ненавидя один другого, и всё же не могущие выжить друг без друга.
Некоторые из систем кораблика за прошедшие годы были приспособлены функционировать на обычных источниках энергии, и благодаря этому на нём ещё работали системы жизнеобеспечения, и он мог кое-как маневрировать. Но «консоли» нужна была только Протокультура: и после её «смерти» Старейшины сами начали смотреть Смерти в лицо, чего не было с тех давних времён, как они впервые ощутили вкус Цветка Жизни.
КСК-3 появилась у Тироли, чтоб установить с ними контакт и заключить мир, но Старейшины ни в коей мере не поверили в серьёзность её намерений: они посчитали, что это их бывшие рабы-воины Зентрейди вернулись для мести. Кроме того, когда КСК-3 вышла из свёртывания, луна Фантомы уже зачищалась от коренных форм жизни войсками Регента Инвидов.
В ужасе бросая привычные источники энергии и власти, жаждущие Протокультуры, что использовали враждующие армии (тратят на ничтожные междусобойные разборки вместо того, чтоб преподнести Её им!), Старейшины сбежали. На Тироли для них был слишком велик риск смерти, и их ужас умереть задавливал любые другие соображения.
Узнав настоящие намерения РЭК, Старейшины продолжали избегать контакта. Мастаки обмана и предательства, они были просто неспособны довериться кому бы то ни было.
Их кораблик обладал простыми сверхсветовыми двигателями. За минувшие годы он сделал несколько планетарных посадок, но, разумеется, Старейшины не осмеливались показывать свои лица на любом технологически продвинутом мире из Локальной Группы, которые когда-то находились под их пятой. Но были другие существа, достаточно технически развитые и покладистые, чтоб под надзором и по указаниям Старейшин переоборудовать кораблик, установив системы на обычных источниках энергии, чтоб минимизировать потребление Протокультуры.
Но сам процесс доминирования над населением уменьшал запасы Протокультуры до критических величин, и ещё Старейшины боялись обнаружения их своими бывшими рабами из тех, которые могли самостоятельно заниматься звездоплаванием. И больше, чем когда-либо, последние Мастера Роботек жаждали возвращения прежней власти.
Для этого им снова нужны были клоны-воины и неодолимая мощь Роботехнологии, но прежде всего они нуждались в тайнах, которые умерли вместе с Зором. И они снова и снова отправлялись в Космос, питая к Вселенной ненависть и презрение. Они были невидимыми наблюдателями борьбы Хранителей с Инвидами, и тайно следили за конфликтом, который чуть не поглотил Локальную Группу, словно «чёрная дыра».
Они искали возможностей в каждом событии, но те же события каждый раз бросали вызов им самим. И тут Восхождение Инвидов вымело подчистую их последние запасы Протокультуры. Слабея всё больше и больше, чувствуя себя словно наркоманы без дозы, они стали похожими на привидения самих себя. Старейшины самозабвенно цеплялись за жизнь, питаясь собственной жадностью, ведомые абсолютным всепоглощающим желанием. Они стали своими собственными худшими мучителями.
Наконец, наблюдая за драмой, разворачивающейся вокруг Хэйдона-IV и Звезды Ранаата, они почувствовали, как из них начали вытекать последние капли жизни.
Они понятия не имели, как планета приняла свою нынешнюю форму или сохраняла её без искажения гравитационного поля. Самая идея о двух разделяющихся полусферах размера Хэйдона-IV бросала вызов любым физическим законам, о которых знали Старейшины.
Но задача разгадывать сию загадку была для низших – Триумвиратов Учёных и им подобных. Задачей же и призванием Мастеров было ПРАВИТЬ.
Нимуул, первый среди них, полулежащий в напоминающем трон кресле, смог только приподнять подбородок от груди. Однако, когда он приподнял голову, в глазах его горел злой свет – единственное выражение и эмоция, оставшиеся у Старейшин. У него было острое, как топор, горбоносое лицо с острыми скулами, под которыми нависали похожие на «племенные шрамы» складки кожи. Его лоб был лыс, но прекрасной формы, прямые синие волосы, растущие только по краям головы, падали ему на плечи.
Усилие Нимуула, что он затратил, чтоб сказать слова, превосходило затраченное усилие на подъём головы, но всё равно он предпочёл акустическую речь мысленной – в их распоряжении остался только тонкий ручеёк ментальной мощи вместо былой полноводной реки.
– Мы... должны... связаться с... Всезнанием.
Хепсис, внешностью практически близнец Нимуулу, но с серебристыми волосами, пошевелился в своём кресле-ложе. Его тонкие изящные пальцы без ногтей слабо дрогнули. Но после нескольких пробных хрипов он смог выговорить:
– Нет!... риск...
Третий, Фаллагар, был наиболее ослаблен длительным испытанием. Казалось, что он буквально чувствовал, как Смерть дышит ему в лицо, готовая сдуть его разум и индивидуальность в Небытиё словно щепотку пыли. Его ужас придал ему сил, чтоб громко и чётко произнести:
– Это наш последний шанс.
Он излучал волны безсильного гнева и страха, такие, что даже посторонний мог бы их почувствовать. Не было никаких предположений, что Всезнание планеты может делать в своём разбитом, искажённом вирусом состоянии, как только они опустят свои ментальные щиты и покажут своё присутствие – если они вообще смогут своим появлением вывести Его из «дремоты». Но других вариантов у них не было.
Они пришли к согласию. Они осторожно опустили свои щиты, всё время опасаясь предательства со стороны других и держа их под напряжением, готовые в любой момент вернуть их обратно. С усилившимися чувствами, они теперь ощущали Всезнание, такое близкое по космическим меркам, как холодный бледный шар ментальной энергии.
Даже в зените своего могущества Старейшины воздерживались от попыток исследовать или как-то изменить Всезнание Хэйдона-IV. Во-первых, они не хотели рисковать собой, а во-вторых, Всезнание и так было послушно и не представляло никакой очевидной угрозы. Но всегда, в глубинах их сокровенных мыслей, Нимуула, Хепсиса и Фаллагара преследовали нехорошие предчувствия о природе колоссальной силы разума, живущего в ядре искусственной планеты. Конечно, Ему не было никаких причин проявлять к ним жалость – всё изменилось.
– Позвольте мне... говорить за нас, – выдавливая слова, прошептал Нимуул. Когда-то ментальная сила Старейшин сияла, подобно сверхновой звезде. Сейчас она напоминала бледный лучик сквозь пылевое облако далёкой туманности, но всё же несла сообщение Нимуула: «Мы последние из Мастеров Роботек. Мы можем привести тебя к новой Протокультуре!»
Отдав сообщению почти все оставшиеся силы, они трое «расплылись» в креслах-лежаках. Их дыхание медленно, с хрипами вырывалось из лёгких.
Но внутри Хэйдона-IV что-то произошло.
Сообщение активировало глубоко заложенную подпрограмму, которая запустила функцию, что раньше была полностью неактивна и путь к которой был потерян во время кибератаки Луи Никольса. Мехаморфоза всегда была отличительной чертой Роботехнологии, сутью Протокультуры.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 212; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!