Хэйдон восставал из многотысячелетнего сна.

 

– Ты, должно быть, шутишь, – сказал Экседор, хотя он знал Кейблла достаточно долго, чтоб понимать, что в таких вещах старый учёный всегда серьёзен.

– Сам убедись, – вызывающе дёрнул бородой мудрец, и по его команде дисплей расцвёл столбцами чисел. – Вот математические выкладки.

 С тех пор, как они вернулись в Тирезию, они работали часами напролёт, анализируя и сопоставляя свои наблюдения в районе Звезды Ранаата. Экседор «наискосок» просмотрел данные: даже такого поверхностного изучения хватило, чтоб понять, что Кейблл прав. Во всяком случае, где это касалось терминов явлений. Погружение «сферы» в «чёрную дыру» явило новый математический мир, в котором явно выделялась одна специфическая подфункция.

«Как мы могли проглядеть такое?» – дивился Экседор, убеждаясь, что искомая функция не содержала ошибок и выполнялась.

Экседор оглянулся на Кейблла и указал на специфическое уравнение.

– Это же означает... Анти-Протокультуру!

Кейблл кивнул почти устало.

– Вы правы, уважаемый коллега. Мы давно должны были это понять. Мы словно ослепли к этой части уравнения.

Перед ними воплощался древний постулат. С научной точки зрения, каждая частица имеет своё зеркальное отображение – античастицу, во всём одинаковую с оригиналом, но несущую противоположный электрический заряд, и такие пары аннигилируют друг друга с максимальным выходом энергии всякий раз, когда они взаимодействуют друг с другом. Но никто не предполагал, что симметрия инь/ян может простираться и на это: теневое отображение самой Протокультуры, математическое проявление которой означало апокалиптическое взаимоуничтожение «близнецов»-Протокультур при встрече.

Экседор глубоко вздохнул и взял калькулятор.

– Я считаю, что мы должны приложить все усилия, чтоб добраться до сути, друг мой. Нам надо очень много узнать за очень немногое время.

– Мы должны проникнуть в эту пугающую новую тайну раньше, чем это сделает кто-то ещё, – кивнул Кейблл.

 

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Я подумал, что КСК-3 нужен какой-то новый вид движка. Скажем, свёртывающая система с красной диагональной полосой.

Джек Бейкер. «Восхождение вверх».

 

Обычно в схожих ситуациях, бросаясь вниз в опасность в своём РДМ, словно гигантский Роботек-шершень, Казианна Хэш испытывала желание заорать боевой клич Зентрейди. «Враги, готовьтесь к смерти! Идут «Квадроно»!»

Но не здесь и не сейчас – если «сейчас» применимо в этом, что учёные-Люди назвали «Новокосмосом». Она уже не была свободна потратить свою жизнь на великолепие битвы, поскольку имела приоритеты и цели превыше стяжания воинской славы – защищать своего ребёнка.

Таким образом, новая Казианна была в сотню раз опасней прежней.

Позади неё шло подразделение из пятнадцати Зентрейди. Всего же в их отряде было восемь РДМ и восемь ИБМ. Восемь мужчин, восемь женщин. Даже Экседор не мог сказать, почему с «силовой броней» получалось лучше работать у женщин, а с ИБМ – у мужчин. Это просто было так. Они спускались в построении «клин» для лобовой атаки на планету, которая появилась из ниоткуда.

Только люди и некоторые иномиряде могли бы петь рапсодии планете и её лесам и морям, но для неё это был всего лишь очередной мир, несравнимый ни с убийственным великолепием Фантомы, ни со строгим достоинством Тироли. Возможно, этому «Новокосмосу» гиганты нравились меньше, чем остальные в экипаже.

Если так, позвольте предупредить: твой противник – Казианна Хеш, заместитель Великого Бритэя и мать его сына.

Отряд Зентрейди направлялся на сигнал маяка Рика Хантера, и Казианна, подлетая, вышла на связь на частоте их группы. По его приказу гиганты рассредоточились при приземлении на и вокруг высокого холма, где уже стояли под охраной «Робовоины» разведгруппы.

На земле Казианна и её «сослуживицы» не стали разгерметизировать костюмы-РДМ, но люки ИБМ открылись, чтоб выпустить пассажиров-Хранителей: Бэлдана, Ками и Леарну, Лрона и Кристу, и нескольких амазонок с Праксис. По их внешнему виду никто за время спуска не пострадал.

Казианне при первой же встрече понравились женщины-воины – она чувствовала с ними духовное родство. И в самом деле, бывшие «Квадроно» и праксианки потом частенько устраивали дружеские попойки в клубе КСК-3.

Но сейчас с праксианками творилось что-то странное: вели они себя совсем не по-солдатски. Казианна предположила, что они распустились из-за отсутствия Гнеи, их предводительницы, одной из самых знаменитых героинь кампании Хранителей. Военное дело всегда страдает, когда дисциплина встаёт на второе место. Но, без сомнения, они станут прежними, как только прольётся первая кровь.

Теперь единственной проблемой стало найти, с кем подраться. Внизу, на уровне лодыжек РДМ Казианны, Рик Хантер прикидывал, как привести к порядку праксианских фурий.

– Слушайте сюда! – заорал он так, что на его шее вздулись вены. Праксианки, наконец, обратили на него внимание. – Вы мне нужны тут не затем, чтоб вы шатались во все стороны, а потом тоже пропали! Здесь вы должны наблюдать и докладывать! А кто окажется не способен выполнять приказы, отправится обратно на крепость!

Праксианки угомонились. Брудда, старшая их отряда, глубоко вздохнула, козырнула и гаркнула:

– Так точно, адмирал! Поступаем под ваше командование!

Рик заставил себя успокоиться.

– Благодарю. Лрон, Бэлдан, ко мне. – Хоть им два раза не надо повторять. – Казианна, дай мне знать, если ты не будешь слышать меня.

Зентрейди и Хранители построились перед ним. Джек, Карен и остальные бойцы разведгруппы полукругом выстроились позади. Машины встали вокруг группы, направив во все стороны оружие.

– Основное вы знаете. – Рик махнул рукой в сторону маршрута своей разведгруппы. – Мы двигались через лесистый район на протяжении примерно трёх километров, с ведущим сержантом Данте. Гнея следовала прямо за ним на расстоянии пары метров. Когда мы вышли на травянистую равнину, сержант и Гнея были поглощены разновидностью светящегося феномена…

Блин. Рик, ты слишком долго общался на бюрократическом жаргоне ТИЦа!

– Мы увидели, – продолжал Рик, – как «свет» закрутился вокруг них, и мы потеряли их из вида. Одновременно датчики зафиксировали высочайший уровень биоактивности, но в поле зрения никаких живых организмов зафиксировано не было. Через несколько секунд «свет» исчез, вместе с сержантом и Гнеей. Мы обыскали район – никаких люков, замаскированных перекрытий или других укрытий. Мы даже вспахали землю и срезали лазером ближние деревья.

Итак, я разделяю вас на поисковые группы. ИБМы и «Квадроно» будут на земле. «ТрансТеки» будут вести поиск в воздухе. Я надеюсь, что расширенные чувства гаруданцев, охотничьи инстинкты карбарранцев и способности разведчиц и следопытов у праксианок смогут уловить что-нибудь, что мы могли пропустить. – Он обратился к Бэлдану: – И я подумал, что тут может быть эквивалент Кристальных Путей...

 – Сделаю, что смогу, адмирал, – понимающе кивнул блестящей головой Бэлдан.

Рик начал разбивать личный состав на подразделения. Смешанные группы отправились в зону поиска.

 

– А, чтоб тебя!

Анжело Данте замер в изготовке «с колена», водя стволом винтовки в молочно-белом тумане. Он не видел никаких целей, но, чтоб успокоиться, ему надо было сделать что-нибудь привычное.

– Снова ничего, – процедил он.

Как и большинство более молодых амазонок, Гнея предпочитала современное оружие с высокой огневой мощью традиционному вооружению Сестринства. Но теперь, по не совсем понятному для себя импульсу, она закинула автомат за спину и продолжением того же движения извлекла из специального подвеса «нагинату». Разминая руки, она крутанула ей перед собой: длинное изогнутое лезвие смазалось в серебристую полосу.

– Ты уже сталкивался с подобным явлением прежде, сержант? – как и у него, от её голоса не было никакого эха – всё поглощал туман. Она подумала, что они в таком случае вообще могут быть где угодно – начиная с равнины и заканчивая подземной пещерой.

– Неа. Это область сверхъестественного. А не военного, сударыня.

Он снова мысленно выругал себя за косноязычие, которое постоянно преследовало его в рапортах после завершения задания. Типа того, когда он и другие ребята из его взвода вылезли из всего этого дерьма на «утюге» Мастеров. Живые энергетические соединения, ментальная музыка и инопланетное садоводство. Попробуй описать всё это, и чтоб над тобой не ржали потом всякие доморощенные диванные эксперты из разведки!

И вот оно снова вылезло, когда понадобилось объясниться с дамой с другой планеты.

Гнея повернулась, чтоб следить за противоположной стороной, перехватила «нагинату» второй рукой, поднимая её на уровень груди.

– Какая последняя вещь, что ты помнишь?

– Хмм... Мы двигались через равнину, и я почувствовал что-то странное, как будто у меня волосы встают от статического электричества, только как будто внутри головы. Так что… – Ему крайне не хотелось выставлять на вид проступок амазонки и тем самым, возможно, оскорбить её, но всё же: – И так что я дал тебе сигнал отходить, только ты не выполнила его. – Он сделал круговую отмашку одной рукой.

Она быстро глянула через плечо.

– Ах, да. Ваш жест, принятый в «Кресте». У нас это значит «держись ближе».

«Вот что получается, когда смешиваются разные подразделения», – досадливо подумал он, но промолчал.

– Ладно, как бы то ни было, эта пурга тебя тоже прихватила. – Он сперва попробовал выйти на связь по условленному каналу, потом просканировал частоты. Безрезультатно.

Гнея не ощущала никого поблизости. Из-за тумана, скрадывающего звуки и расстояния, невозможно было сказать что-то конкретное о месте, где они находились. Она поставила заострённый конец древка «нагинаты» на пол (по крайней мере, она могла назвать «это» полом – он был гладкий, блестящий, и как будто покрыт отдельными квадратами белой кафельной плитки).

– Сержант, я думаю, что «оно» схватило бы нас вне зависимости, были бы мы рядом или дальше. И я не думаю, что это «нечто» затеяло всю эту неприятность, чтоб только навредить нам.

Да, она сохраняет хладнокровие. Несомненный и большой плюс – отметил Анжело. Все частоты упорно молчали. Анжело встал, держа винтовку на уровне пояса, контролируя свой сектор.

– Может, и нет. Некоторые инопланетяне, о которых мне доводилось слышать, любили собирать коллекции.

Он вытащил из подсумка сигнальный пирофакел, свернул крышку и бросил его на «пол».

– Делаем так – уходим от факела, насколько можем его видеть, и обойдём по кругу.

– Хочешь сказать, нам надо разделиться? – нахмурилась она.

– Конечно нет! Мы же не в тупом ужастике с маньяками-потрошителями!

– Отлично. – Она снова крутнула алебарду и взяла её на изготовку. «Если это будет как в кино, то хотя бы местный потрошитель на моей стороне», – подумал Анжело.

– Момент, – продолжила Гнея, лизнув указательный палец и поднимая его, – Я чувствую воздушный поток с той стороны. Пойдём туда?

– Не вопрос. Оно не хуже, чем другие направления.

Они оба одновременно двинулись в указанном направлении, затем посмотрели друг на друга. Никто не сказал, кто будет старшим. Гнея возвышалась над Анжело больше чем на полголовы, и по её внешности и репутации, и по тому, что он уже знал о праксианках, он был уверен, что она сможет позаботиться о себе. Но у неё основным оружием был этот лягушкорез, а у него – винтовка с режимом автоматического огня.

– Я первый, если не возражаешь.

– Если желаешь, – любезно кивнула Гнея. Она знала, что некоторые Люди-мужчины ещё придерживаются странных убеждений насчёт женщин. Но хотя бы этот проявил похвальную расторопность и с более мощным оружием взял на себя более опасную работу. Возможно, его репутация компетентного воина не пустые слухи.

Анжело смотрел в её жестокие глаза хищной птицы. Он заставил себя отвести взгляд. Они аккуратно, приставными шагами пошли дальше, Гнея смотрела за тылом. Их шаги звучали глухо и словно съедались туманом. В тридцати шагах (для Гнеи их было меньше) свечение пирофакела потускнело, но поток воздуха усилился.

– Как долго он будет гореть? – спросила она.

– Примерно пятнадцать минут. Идём дальше.

– Да. Давай ещё один факел.

Он зажёг ещё один, хотя навряд ли они стали бы возвращаться. Ещё тридцать шагов, и воздух приобрёл отчётливую свежесть и прохладу.

– Может, выход… – пробормотал Анжело, зажигая третий пирофакел. На границе, когда уже пора было запалить чётвёртый, в тумане перед ними начало что-то вырисовываться. По масштабам и чётким очертаниям он решил, что это могло быть здание.

Они подошли ближе, и начали различаться детали. Когда они, наконец, смогли чётко разглядеть и понять, что перед ними, они замерли на месте. Челюсть Анжело отпала.

– Драть меня по голове гусеницами на пятой передаче…

Гнея положила нагинату на оба плеча.

– Сержант, я думаю, мы можем убрать оружие. Кто бы это ни сделал, я сомневаюсь, что наше оружие что-то значит для Него. Но нам точно не стоит Его злить.

Анжело никогда не был в восторге получать приказы от женщин, за исключением, когда в них был абсолютный смысл. Как сейчас. Он повесил винтовку через плечо на ремень, и они пошли дальше рядом.

– А знаешь, это можно расценить как хищение государственной собственности, – неожиданно для себя пошутил он.

Гнея неожиданно улыбнулась.

– А у тебя есть доказательства собственности?

– Я сомневаюсь, что они набивают серийные номера на двигатели пространственного свёртывания[52].

Протокультурные гиперпространственные двигатели, они же генераторы свёртывания, они же «гиперпривод» – или скорее, их кожух, который инженеры называли «коробом» – возвышался над ними, большой, как здание. В отдельном виде он впечатлял меньше, чем установленный на КСК-3. Однако, с того места, где стояли Анжело и Гнея, они не могли увидеть, где он кончался.

Вопрос на мегатонну золота – какого хрена делали здесь двигатели и кто или что переместило их сюда? Анжело сочинил ответ, в котором долго склонял всё случившееся с КСК-3 в общем и Новокосмос в частности.

– Это точно наши, – сказала Гнея. – Видишь этот мультифазер? Работа доктора Ланга.

Запущенные единственный раз после долгого ремонта, генераторы свёртывания снова были инертны и безжизненны. Подобно многим другим Роботек-устройствам, из «короба» исчезла вся питавшая его Протокультура. Только, в отличие от прочих устройств, в данном случае исчезло и «железо».

– Может. Здесь где-то есть ещё, – думал вслух Анжело, пока он и Гнея медленно обходили огромный «кожух» двигателей. Для него всё это походило на большой запечатанный город из куполов, высоток и разнообразных шоссе-проводников.

– Ещё двигатели???

– Да, – он прищёлкнул языком. – Может, ты слышала, как исчезли генераторы свёртывания с первой крепости, старушки КСК-1, когда она вынырнула около Плутона. Вдруг кто-то, живущий здесь, их коллекционирует?

Они закончили осторожный обход кожуха, но больше ничего интересного не нашли. Гнея указал на лестницу, ведущую к служебному проходу.

– Мы можем забраться туда и оглядеться.

– Стоит попробовать.

Они взобрались на небольшой выступ на вершине первичного изолирующего саркофага. Но ничего не увидели – даже света брошенного пирофакела. Анжело завопил в туман, сложив чашей ладони, Гнея сделала три одиночных выстрела, но никакого ответа они не дождались.

– Думаю, мы можем дальше разведывать местность, – предложила Гнея.

– Ииээх, – вздохнул Анжело и уселся на металлический выступ, положив винтовку поперёк колен. Он снял ранец, поставил его между ног и зарылся в него. – Теперь, когда мы их нашли, я буду полировать их задницей, пока они не отнесут нас домой.

– Да, я думаю, ты это почувствуешь.

О, да, ля-ля-ля. Они все что, допингом закидываются? – Он поднёс флягу ко рту, готовясь сделать большой глоток, но сработали армейские рефлексы, и он протянул флягу, предлагая ей напиться первой. – Пить хочешь?

Гнея мотнула головой.

– Спасибо, у меня есть, – она повернула бедро к нему, показывая флягу на поясе. Кстати, очень изящное бедро, как и всё остальное в ней. – А ты думал, праксианка может быть недоснаряжена?

– Конечно, нет. Каждый берёт, что ему нужно, – буркнул он и раздражённо отложил паёк.

Она присела на корточки, опираясь на вертикально поставленную «нагинату». Мужчин иногда бывает так трудно понять, особенно мужчин-Людей. Она вспоминала своё безумное увлечение Джеком Бейкером. Конечно, это из-за Принуждения Теслы. Но это научило её кое-чему из запутанных, волнующих и не всегда контролируемых отношений между полами.

– Если я как-то оскорбила тебя, сержант, я приношу свои извинения.

О господи Иисусе! Вот теперь он точно чувствовал себя последней сволочью!

– Не-не, ты не сделала ничего подобного, Гнея.

– Я слышала, ты был увлечён офицером Даной Стерлинг. Такие вещи могут стать проблемными. – Она сочувствующе качнула головой.

– Они что, по ГГС это объявили? – лицо Анжело стало пунцовым.

По факту, у него были отношения с его бывшим командиром во время полёта с Земли. Между ними была в некотором роде враждующая дружба, и когда Зор Первый погиб в финальном крушении, которое распылило споры Цветка Жизни по всей планете, Дана и её старший сержант соединились столь же естественно, как магниты.

Когда они достигли Тироли, Дана встретила Рема. Видя, что было между клоном и Минмей, Дана заставила себя отойти в сторону. Хотя отношения между ней и Энжи так и не стали прежними. Он полагал, что одной из причин, по которым она осталась с родителями, стало то, что он, а ещё до кучи Рем и Минмей, взошли на КСК-3.

– И теперь всё это стало поводом для сплетен, да? – буркнул Анжело, смотря на сидевшую перед ним Гнею. Одетую частью в традиционный доспех, частью в снаряжение РЭК, но всё равно с большими площадями оголённой кожи – и мрачно понял настоящую причину, почему он так щетинился на неё.

– Хайи! – сказала она с интонацией, словно произносила клятву. – Теперь я сделала это снова! Я не хотела обидеть тебя.

– Не заморачивайся, ладно? – мотнул он головой. – Это не важно. – Он встал и сунул паёк в рюкзак.

Гнея тоже встала, и они оказались лицом к лицу. Почти касаясь – он видел, как бьётся пульс на её горле, и почувствовал, как вдруг запульсировала жила у него. Она пахла экзотически и возбуждающе.

Смотря в птичьи глаза, он услышал собственные слова:

– Я не хочу думать о... о...

Она издала шипящий хищный звук и сжала ремень разгрузки на его плече. Анжело охватил руками её шею и притянул её губы к своим. Он думал, как же по дурацки они сейчас выглядели со стороны, водя свободными руками по телам друг друга, целуя и задыхаясь, одновременно держа оружие и одним глазом следя за окружающей обстановкой – на случай, если орды мерзких инопланетян хлынут через край кожуха.

– Эй, пока никого не убило… – смог проговорить он углом рта, и аккуратно положил винтовку, придерживая её за ремень. Её алебарда приземлилась сверху.

Они схватили друг друга в страстные объятья, с пылом и желанием, который никто из них прежде не испытывал. И со стонами и ласками они принялись освобождать друг друга от одежды и снаряжения.

Они опустились на поверхность кожуха, не прерывая ласк и поцелуев. Он был холодным, а как только они освободились от снаряжения и одежд – стал скользким. Но это их только развеселило.

Энжи слышал о трансцендентных опытах, но ничего похожего до этого момента сам не испытывал. Словно весь мир стал новее, понятней, и ярче.

Сейчас…Сейчас… Вот!

– Анжело! – Ногти Гнеи глубоко впились в его плечо. Он поднял голову и увидел лицо Божества. Перед Богом – и без униформы! «Под трибунал пойду» – мелькнула дурацкая мысль у него.

Перед ними был образ, сформированный из белого тумана. Лысая гуманоидная голова без определённых черт, но явно женская. Она, казалось, занимала всё небо.

Они услышали Его мысль:

– ВРЕМЯ ВАШЕЙ ВСЕЛЕННОЙ ПОДХОДИТ К КОНЦУ!

 

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Нет ничего странного, что этот момент ускользнул от нашего внимания, с учётом всего, что творилось в тот специфический период Эры Ланак. Но истина в том, что, несмотря на тщательные и даже дотошные исследования, проведённые Старейшинами и их служителями, никто не был доподлинно уверен касаемо места рождения Зора. Мы знаем, что, как и многие другие, рождённые в течение той эры (в этом отношении, как и многие другие, что были рождены прежде, и после него, и многие рождённые среди других рас на других планетах), он взрослел в соответствующих правительственных заведениях попечения и обучения до момента совершеннолетия.

Но не было обнаружено никаких записей о его рождении или точном происхождении. Это несказанно расстраивало Старейшин, которые желали проанализировать и продублировать тайны его гения и экстраординарных способностей.

Кейблл. «Зор и Великий Переход»

 

Она часто проламывалась через вражеские укрепления или города-цели, круша здания или пробивая себе плечами путь сквозь фортификационные сооружения.

Но теперь Казианна Хеш легко и аккуратно скользила между почтенными многовековыми деревьями этой появившейся из неоткуда планеты. Её враг не хотел показывать себя, и до тех пор необходимо было соблюдать скрытность и осторожность.

Рик Хантер поручил Зентрейди охватить как можно больше широкую площадь, двигаясь по более-менее открытым местам. Люди и Хранители работали в более густых зарослях, а несколько бойцов в экзоскелетах-«Циклонах» продвигались по тропинкам и руслам. Время от времени она слышала, как Джек Бейкер и Рик Хантер вызывают сержанта Данте и Гнею по открытой частоте, но не получают ответа.

Как и Анжело, она старалась держать концентрацию на поставленной задаче, но постоянно отвлекалась на посторонние размышления. Судя по всему, у членов её отряда были такие же проблемы – ей приходилось иногда рявкать на них, чтоб соблюдали дисциплину и не трепались по радио попусту.

Что такое было с этим местом? Она ожидала, что на уме у неё будут Драннин и непонятные вещи с детьми на крепости, сознавала, что должна будет держать полную концентрацию на задании. Но никак не ожидала чувств, которые бежали в ней от совершенно других неотвязных мыслей.

Бритэй, о, мой Бритэй...

Его лицо было перед ней, его фантомные руки охватили её, его поцелуй почувствовался на её губах…

Стоять! – Одёрнула она себя. – Ты же предводитель «Квадроно»! Но это не помогло. Мгновением спустя воспоминания снова захлестнули её, как если бы она не горевала, а изо всех сил пыталась исправить свою жизнь.

Бритэй… мой повелитель, моя любовь... Да что же такое здесь происходит?!?

Казианна видела небо, отражающееся в прозрачном забрале её шлема, и осознавала, как будто издалека, что она прекратила продвигаться и стояла, покачиваясь, в роще деревьев, чьи вершины достигали макушки её РДМ. Лист в форме бумажного змея оторвался от ветки и, трепеща, поплыл вниз.

Но теперь там было только её тело. Разумом Казианна Хеш была многими годами и парсеками в совсем другом месте.

 

Это было её первое большое сражение: штурмовая высадка в районе стратегической цитадели Инвидов на покрытом льдом Таухане. Сразу всё пошло не по плану: Инвидов оказалось в разы больше ожидаемого, подход флота из района свёртывания безнадёжно отставал от графика, флагманское судно лорда Долзы отсутствовало и, возможно, потерялось.

Казианна сражалась вместе с остатками своего батальона – своего батальона, поскольку все вышестоящие офицеры уже пали под волнами Инвидов. Скауты, Солдаты, Когти… Они лезли словно из-под земли, и кучей набрасывались на каждого Зентрейди, невзирая на собственные потери.

На операцию были собраны ресурсы со всего Сектора. За атмосферой планеты находились почти четверть миллиона кораблей разных классов, но они были рассеяны. Они, теоретически, находились на дистанции, позволяющей провести бомбардировку поверхности и расчистить пространство перед наземными силами, но Казианна и другие воины могли об этом только мечтать. Даже на дневной стороне планеты были видны сверкания выстрелов и вспышки взрывов боя наверху.

У гигантов никогда не было собственной музыки. Мастера Роботек присвоили искусство Муз и Космической Арфы себе и для своих триумвиратов клонов, но как пела кровь в венах Зентрейди в тот день! Воспламенённые веками древних традиций и чести, о которых рассказывал им Экседор, они с радостью и предвкушением битвы бросались на Инвидов.

Это было то, ради чего были рождены и ради чего жили Зентрейди. Они следовали за своим Императивом.

Имеющие форму раковин транспортно-десантные корабли Инвидов затмевали небо. Вся планета стала ареной боевых действий. Армии бросались друг на друга, словно мелкие отряды. Почти восемь миллионов Зентрейди схлестнулись в смертельном бою с более чем двадцатью миллионами Инвидов.

ИБМ шёл ствол на ствол с Солдатом, извергая смертоносный поток энергии. «Силовые доспехи» сражались в воздухе, дрались в пешем строю и даже бились врукопашную. Тут и там накапливались целые залежи трупов, заваленные так минимум не меньшим изобилием мёртвых Инвидов.

Сражение разогревало атмосферу Таухана. Взрывы и энергетические залпы вскрывали в ледниках расселины, превращали лёд и промороженный камень в раскалённые пыль и пар. От подводных боёв вскипали океаны, лучи сырой энергии расплавляли ледяные поля и обрушивали лавины. По всей планете война бушевала в дыме и чёрном от пепла дожде.

Сосредоточенные удары вызвали негодование подземных сил Таухана. Вулканы пробуждались к жизни, раскалывались огненные трещины, лава изливалась сквозь ледяные шапки и морское дно. Тектонические возмущения не щадили ни Инвидов, ни Зентрейди. Грязь и кипяток проливались дождём. Цунами подхватывали тяжёлые машины, словно соломинки.

Через всё это остатки подразделения Казианны пробивались к самому сердцу Улья противника, чтоб закончить кампанию одним точно направленным ударом. Но они увязли в бою, и теперь им грозило полное уничтожение.

Казианна приготовилась схватиться в рукопашную с Солдатом: всё её оружие исчерпало энергетический потенциал. Внезапно её противник рухнул, в середине его образовалась сквозная прожжённая дыра. Казианна Хеш в потрясении уставилась на палача своего противника. Там стоял Великий Бритэй, Бог Войны из металла и керамики, в изготовленном по спецзаказу силовом доспехе, с энерговинтовкой в стальных ладонях.

За ним находилась отборная группа спецназа: десять подразделений лучших десантников. Как Казианна узнала позже, её собственная атака была отвлекающим манёвром, призванным отвлечь внимание Инвидов от высадки отряда Бритэя. И через несколько минут особое объединение Живых Компьютеров – груды мозговой ткани в чанах, что вырастили Инвиды на Таухане – будут разрушены в апокалипсическом соревновании топчущих ног и энергетических импульсов.

В ту секунду, тем не менее, всё, что видела перед собой Казианна, был Бритэй в своей стихии – стихии битвы – словно сошедший с прославляющего плаката. Самый знаменитый и успешный из полевых командиров Долзы и, после Старика, самый большой и самый сильный из всей расы Зентрейди.

Мысли в её голове были крайне еретическими, но Казианну это не заботило: он в её глазах сейчас был высшим существом, превосходящим всех других Зентрейди и даже Мастеров Роботек.

Но поклонение отнюдь не было взаимным: Бритэй командовал атакой и едва удостоил ей взглядом.

– Ты! Собери своих воинов и жди дальнейших приказаний!

Потом он ушёл, а она приступила к выполнению приказа. Разнополые индивиды у Зентрейди строго разделялись. Им не были известны ни физическая любовь, ни естественное рождение. Они сошлись вместе только по необходимости кампании на Таухане.

Казианна Хеш никак не могла понять, что случилось с ней: почему его голос и его вид так завладели её мыслями? Её контузило?

 

Она издалека наблюдала и восхищалась им, через всю эру войн и завоеваний. Наиболее близко она оказалась к нему, когда он председательствовал при церемонии награждения Мирии Парино. Казианна тогда находилась всего в нескольких шагах позади, но Бритэй даже не задержал на ней взгляд.

К этому времени у него на голове уже была металлическая полумаска, скрывающая увечья, полученные во время налёта Инвидов, когда погиб Зор. Но в её глазах этим он только приобрёл ещё больший шарм и ещё один повод для почитания. В те дни казавшиеся поначалу безграничными запасы Протокультуры истощались межгалактической войной, которая с неумолимостью часового механизма выкачивала ресурсы из обеих враждующих сторон. Основополагающей целью Мастеров Роботек и, таким образом, Зентрейди, состояла в том, чтобы найти исчезнувшую космическую крепость Зора и последнюю уцелевшую Матрицу Протокультуры.

В конце концов, настал конец эпохи. Когда ужасная красота голоса Минмей и человеческие эмоции разложили Зентрейди, настал Армагеддон. Их красивая история оказалась сладкой ложью, выдуманной Мастерами Роботек. Казианна и остальные оказались жалкой горсткой выживших.

Но для неё кое-что в человеческих эмоциях разбудило бездействующие чувства. Для Казианны пример Мирии Парино и её любовь к Максу Стерлингу указал путь к очень смелому заключению. Если Зентрейди смог полюбить Человека, то почему бы Зентрейди не полюбить Зентрейди?

Она пришла к нему в его скромный дом на Фантоме, где Бритэй жил в «шахтёрскую эпоху». И в этот раз не позволила ему игнорировать её.

Когда во время боя Смерть забрала его от неё, она оказалась достаточно близко, чтоб увидеть, как он пожертвовал жизнью, чтобы убить Регента и закончить войну. Нашлись дураки, которые сравнивали размеры сражавшихся – Бритэй был почти в три раза выше Регента – и дивились, почему Бритей не раздавил его сразу. Они ничего не понимали – ни того, что к тому времени монарх Инвидов обладал невероятной мощью, несравнимой с его размерами, ни изнурительных эффектов Голоса Минмей, квинтэссенции муки певицы, что транслировал на них злодей Эдвардс.

Казианна приструнила всех этих слабоумных. Со славой Деяния Бритэя никто из ныне живущих не мог сравниться. Он умер в бою победителем, показав высочайшую планку класса воина-Зентрейди.

Глядя на взрыв, забравший его, она плакала единственный раз в своей жизни.

 

– Что-то случилось, командир?

Голос зама Казианны выбил её из задумчивости, и она поняла, что прошла всего пара секунд. Листик ещё падал мимо её забрала.

– Всё нормально. Продолжаем осмотр.

Но что-то на планете, должно быть, исследовало её мысли, просматривало воспоминания. Если это делалось с вредной целью, то это «что-то» необходимо было уничтожить, но сейчас она чувствовала почти благодарность за возможность снова оказаться рядом с Бритэем хотя бы на несколько секунд.

Мечтательность окончательно исчезла с резким голосом по радио:

– Всем, всем! Держать позицию, быть наготове! Оно вернулось!

 

– Я дал чёткое указание дежурному офицеру мостика не докладывать Вам о детях, пока Вы сами не спросите, – сказал Сегундо. – Я знаю, что Вам приходится работать с другими экстренными ситуациями.

– Понятно, доктор, – вздохнула Лиса. Даже по маленькому экранчику селекторной связи Сегундо видел следы длительного стресса на её лице. – Ваше мнение?

Педиатр отступил в сторону и переключил селектор на трансляцию из детской. Дети, Люди и Зентрейди вперемешку, сидели в неровном кругу.

Но теперь не было сомнений в том, что они повторяли.

«Ав-ро-ра, Ав-ро-ра, Ав-ро-ра...»

Аврора, уникум-акселерат, могла общаться ментально на межзвёздные расстояния. Лиса всегда была уверена, что будет способна отделять волнующуюся маму от высшего офицера крепости, но теперь она в этом серьёзно засомневалась.

– Я не думаю, что здесь умственная дисфункция или поведенческое отклонение в традиционном смысле, – проговорил Сегундо. – Я считаю, что они поступают совершенно осмысленно, но способом, которого мы не понимаем и не можем воспринимать.

Лиса услышала оживившиеся голоса людей на мостике: пришли какие-то новости с поверхности.

– Докладывайте мне о любых изменениях, доктор.

Она обернулась и вопросительно посмотрела на Рауля Форсайта.

– Они нашли Гнею и Данте, – сообщил он.

 

Минмей пела, положив его голову на свои колени, её рука поглаживала его бровь. Рем знал это, поскольку чувствовал, как её тёплые слёзы капают ему на щёку, но это было в какой-то другой Вселенной...

На Хэйдоне-IV Зор не увидел никаких противоречий к тому, что он уже знал, хотя Вард пока ещё не достиг того же уровня просвещения. Живая материя, неорганическая материя, машина, Протокультура – они все объединялись какой-то общей основой. Фундаментальные стандартные блоки Творения имели отношение к квантовой пене не больше, чем к соку растения.

Ключевым оказался момент, что Вселенная была результатом взаимодействия чистой информации. Информация организовывалась способами настолько тонкими, уникальными и изящными, что все мудрецы, мистики и учёные этого просто не замечали.

Зора не особо удивило, что этот момент Творения проявился в искусственной планете.

Экспедицию на Хэйдон-IV пришлось дважды отложить – пока Зор изображал полное подчинение Мастерам и делал тайные приготовления. К этому времени он хорошо продвинулся в своём «тихом восстании».

Мастера, пьяные от власти Протокультуры, были настолько высокомерны и настолько уверены в их власти над ним, что отпустили его. Разве был лучший способ борьбы с ними, чем кормить их чудовищные эго? Они понимали в Протокультуре не больше, чем ребенок знал об устройстве бластера, который он нашёл и размахивал им во все стороны.

Но теперь, наконец, он прибыл к Хэйдону-IV на своей космической крепости, и убедился, что фильмы, снимки и рассказы не преувеличивали его красоту и великолепие. Прислушавшись к его доводам и своим глубинным предчувствиям, Мастера Роботек не натравливали на искусственный мир своих Зентрейди: в его легендарном Всезнании было нечто, что заставляло Старейшин осторожничать. Хэйдон-IV платил им дань из своих неисчерпаемых богатств и занимался своими загадочными делами.

Инвиды, по своим собственным причинам, никогда не делали планету военной целью. Возможно, они видели в ней слишком желанный приз, которым нельзя рисковать. Или, возможно, они слышали истории, как планета разбиралась с захватчиками.

Жители планеты встретили Зора своей знаменитой холодной любезностью. И всё же он чувствовал, что его плотно изучали. Замешательства и помутнения мыслей, которые одолевали его команду, Зору нисколько не мешали: где другие упустили значение и центральную роль Всезнания, он был настроен в первую очередь именно на Него.

Что касается получения доступа к Всезнанию, то его история походила на абсурдную притчу. Если хэйдонийцы отказывали во всех подобных просьбах всем путешественникам, то за ним они просто наблюдали. Встретившись с громадным люком, преграждавшим ему путь на более глубокие уровни планеты, он ставшим привычным движением захватил горстку высушенных лепестков Цветка из мешочка на поясе.

Теперь он часто жевал лепестки и листья – все считали, что его тело пристрастилось к ним, хотя настоящая тяга к ним не имела под собой никакой физиологической основы. Сейчас он испытывал такую потребность – поскольку чувствовал, как его исследуют различные излучения. Секундой спустя колоссальная дверь откатилась в сторону.

Хэйдонийцы, толпящиеся вокруг и следящие за ним с момента приземления, не пошли дальше входа, и он сам даже верному Варду не позволил сопровождать его. Зор один пошёл в глубинные уровни.

Он двигался вниз через технолабиринт, по лифтам, эскалаторам и переходам, которые Всезнание открывало для него. Наконец, он неторопливым шагом вошёл в разверстую технопещеру, где ждало его Всезнание.

Помещение размером с космический крейсер Зентрейди пронизывало множество неоновых линий в странных сочетаниях. Ко времени, когда он достиг физического воплощения Всезнания, он уже был весьма хорошо знаком с подобным оформлением.

Но когда он спросил Его, Всезнание отказалось отвечать. У него было чувство, что Оно ждало какого-то последнего неопровержимого доказательства, которое позволит ему пройти за Его крайний оборонительный рубеж.

Зор сунул руку в карман и вытащил предмет, который он изготовил после долгих и напряженных работ. Это был искусственный драгоценный камень, заряженный энергией Протокультуры, полученный в результате исследований дзентайлов хэйдонийцев и, самое главное, органических камней Регис, когда она приняла гуманоидную форму.

Зор поднял драгоценный камень ко лбу в жесте самокоронации. Био-клей моментально прихватил его там. Он напряг волю, и луч ударил в основание «кошачьей корзины» Всезнания.

Повисла темнота и тишина. Потом Всезнание вспыхнуло миллиардами огоньков, необходимость в материальных средствах общения отпала, и Оно начало свой судьбоносный диалог с Зором.

 

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Желание власти замаскировано сотнями тысяч способов, на всех мирах – это могут быть или обещания сделать мир во всём мире, или защита веры, или защита логова от чужаков. Но в ядре своём это всегда одно и то же. Извлечённое на свет из-под красивых лозунгов, оно неизменно в своей сути: голая жажда доминировать и властвовать.

Не удивительно, что той роковой ночью в тайном месте, Трое, которые поклялись служить людям, сложили руки в мерзком ритуале. Пьяные от Протокультуры, они отбросили все моральные принципы и назвали себя Мастерами.

Триумвират Летописцев: Ахольт, Улла, Туссас.

«Ничего, кроме враждебности: История Старейшин Роботек».

 

Старейшины Роботек перестали напрягаться в лежаках – медицинские захваты держали крепко. Стихли их разъярённые завывания из-под кислородных масок. Хэйдон явил себя, и они поняли, что нет никакой возможности сбежать.

Словно движущаяся гора, по гигантской трубе сквозь слепящий свет на них двигалась титаническая фигура. Сощуренными глазами Старейшины смотрели, как она надвигается на них. Вокруг них хэйдонийцы прекратили свой ментальный гимн и только молча наблюдали.

Хэйдон явился перед ними в треске коронарных разрядов энергии и вспышках молний, бьющих с его головы и плеч.

В дошедших рапортах их рабов – которых Мастера Роботек отправили завоевать Землю – были обзоры основных религиозных доктрин примитивов с той ныне опустошённой планеты. И сейчас Нимуулу вспомнилась одна фраза из доклада: «создал по Своему образу и подобию».

Поэтому неудивительно, что хэйдонийцы готовы были упасть в обморок от обожания и экстаза: перед ними был Он, по образу и подобию которого они были созданы. Старейшины воспользовались своей вечной озлобленностью и раздражительностью, чтобы удержаться от Его гипнотического вида.

Хэйдон носил – или, возможно, просто создал иллюзию – закрытый плащ с высоким стоячим воротником, как у хэйдонийцев. Из-под «плаща» виднелись ноги, но они плыли над поверхностью, не касаясь её.

Громадная голова была гладкой и лысой, напоминая Старейшинам их бывшего военачальника, Долзу, но череп Хэйдона обладал более высокой и объёмной черепной коробкой и был лучше очерчен. Его лицо имело более чёткие черты, чем у хэйдонийцев. Лицо, которые Старейшины как будто знали, но не могли вспомнить точно. Там, где у хэйдонийцев не было глаз, рта, ушей, ноздрей, на лице Хэйдона были признаки когда-то присутствующих оных, но атрофированных за ненадобностью.

Хотя, у Хэйдона не было никакого дзентайла, в середине Его лба пульсировала то ли железа, то ли орган, совершенно отличный от всего, что знали Старейшины – остроконечный, с зубцами по краям как какая-то морская раковина, сморщенный, как нераспустившийся бутон.

Слепой утёс лица Хэйдона обвёл «взором» Свои владения, напиваясь физической Вселенной после Его длинного бездействия. Он узнал Старейшин – или, возможно, Он знал о них всё время – и циклопическая голова наклонилась вниз. Мистический орган в Его лбу «расцвёл», открываясь, и на мгновение Старейшины увидели в его пределах формы и структуры, которых они не могли распознать, но увиденное парализовало их страхом.

Луч жгучего света прошёлся по «пленникам».

– ГОВОРИТЕ, НИЧТОЖНЫЕ!

Нимуул ответил мысленным обращением:

– Обратись к Своему гордому флоту, Древний! Твой великий проект находится в опасности!

От хэйдонийцев раздался совместный стон, похожий на тихий гул ветра. Хэйдон направил Своё чистое лицо к небу, и луч из Его лба пробежался по сферическим кораблям, безсильно дрейфующим над созданным им миром.

Хэйдонийцы и Старейшины ощущали быстрое общение Хэйдона и Всезнания как небольшое возмущение на нижних слоях подсознания. И явно Хэйдон понял все масштабы содеянного карбарранцами, «Ангельским ковчегом» и кибератакой Луи Никольса.

Из органа на лбу Хэйдона начал разливаться чёрный свет, поглощая сияние «трубы». Хэйдонийцы безсловесно возопили, и планета затряслась.

Нимуул, Хепсис, и Фаллагар объединились с ещё большим страхом, чем вступая в контакт с Пониманием.

– Нет, умерь свой гнев! Мы прибыли, чтобы предложить Тебе сделку и Протокультуру!

Хэйдон остановился. Он снова выпрямился, вглядываясь в дело рук Своих. Нимб вокруг Его стал настолько ослепительным, что Старейшинам пришлось зажмурился. Когда они открыли глаза снова, Хэйдон уже сотворил другое чудо.

Там, где стоял один, было теперь трое – Триумвират – стоящих плечом к плечу, спина к спине, в круге лицами наружу. Было невозможно увидеть разницу между ними, за исключением, что новые, поднявшиеся из недр Хэйдона-IV, были чуть меньше Его

Без слов один вернулся назад в трубу, второй поплыл прочь в сопровождении хэйдонийцев на «коврах», а третий снова обратился к Старейшинам.

– ГОВОРИТЕ СУТЬ.

Нимуул отвечал:

– Мы знаем, где есть Протокультура. Новая Протокультура, которую не украла Регис! Достаточно, чтоб зарядить все Твои корабли. Мы охотно отведём Тебя туда.

Охотно. Именно в этом больше всего нуждался Хэйдон, чтоб покинуть их пространство-время.

– ВЗАМЕН?

– Взамен Ты дашь нам средства распространить нашу волю над мирами звёзд Локальной Группы и их обитателями. Ты дашь нам полномочия править планетами, которых ты когда-то давно коснулся.

– ДА БУДЕТ!

Всезнание к тому времени переговорило с уже построенными судами Хэйдона и указало единственный вид энергии, который мог напитать их.

Условия были приняты с такой готовностью, что Старейшинам очень хотелось выдвинуть ещё какие-нибудь условия и уступки, но они не осмелились. Понятно, что Хэйдону – или Хэйдонам – были нужны только средства покинуть физическую Вселенную.

Хэйдон поднял одну руку в божественном жесте. По планете прокатилась дрожь, поскольку Всезнание приготовилось выполнить новые директивы. Хэйдонийцы на своих «коврах» толпами разлетались по всем направлениям выполнять данные Хэйдоном поручения. Первым приоритетом для них было достроить незавершённые сферические корабли.

Хэйдон повелел Старейшинам:

– НАЗОВИТЕ МЕСТО НАЗНАЧЕНИЯ.

Старейшины Роботек, сами предатели по натуре, никому не доверяли. Но перед силой Хэйдона они не имели иного выбора, боясь, что если они не будут сотрудничать, то он вычистит им мозги, заберёт их жизни и отправится за Протокультурой сам.

Старейшины соединились разумами, почти лаская свои мыслеслова.

– Сперва Оптера – «Новая Праксис», как её теперь называют. А потом... Тироль!

– ДА БУДЕТ.

Планета начала двигаться и изменяться под ними.

– СНАЧАЛА МЫ ДОЛЖНЫ ЗАБРАТЬ НАШИ СФЕРОКОРАБЛИ. ПОТОМ БУДЕТ НЕОБХОДИМО ОТКЛОНИТЬСЯ К ЛАСКАРУ.

Старшие были озадачены, и одновременно почувствовали, как по ним понемногу начала распространяться слабость.

– Твоя первоочередная планета? Почему?

– ДЛЯ ПУТЕШЕСТВИЯ НУЖНО ТОПЛИВО.

Когда они осознали масштабность, они стали терять контроль над собой.

– Ловушка! Стой! Мы требуем…

Мысли Старейшин исчезли, когда медицинские препараты начали действовать в полную силу. Хэйдон безразлично отвернулся от них, и «ковёр», на котором располагались их лежаки, убрал их прочь.

Хэйдон дал команду Всезнанию. И, как преданный раб, Оно изо всех сил старалось наилучшим образом выполнить Его волю.

Хэйдон-IV собрал сферокорабли, одинаково готовые и недостроенные, затем поглотил их все трубами-транспортёрами. Хэйдон понимал, что Его вынужденное бездействие продлилось намного больше, чем Он прогнозировал. Это, и появление Хранителей, плюс расходы на создание сферокораблей почти истощили энергетические запасы искусственной планеты.

Конечно, энергия могла восстановиться обычными средствами, но сейчас на это не было времени. И пока хэйдонийцы усиленно трудились над своими задачами, планета покинула орбиту и начала спуск к Ласкару, умирающей меньшей звезде системы Ранаата.

Звезда вырастала в «небе» по мере приближения к ней планетоида. Искусственный мир пересёк орбиту внутренней планеты системы. В то же самое время необычное энергетическое поле окружило творение Хэйдона, защищая его – и не только.

Планетоид остановился почти на границе плазменных протуберанцев. Пробный луч с Хэйдона-IV осторожно проник в чудовищную термоядерную печь звезды. Назад хлынул гигантский поток чистой энергии.

В течение нескольких долгих минут Хэйдон-IV висел там, привязанный к звезде, вытягивая из неё энергию, как вытягивал рудное сырьё из астероида. Скоро все его хранилища и аккумуляторы сперва заполнились, а потом переполнились. Теперь энергии было более чем достаточно.

Плазменный поток звёздного огня иссяк и рассеялся, когда Хэйдон-IV перервал контакт и отступил от Ласкара. Потом Хэйдон получил доклад от Всезнания о тревожных явлениях в окружающем пространстве.

На краю наблюдаемого Космоса выявились отклонения и аномалии. Ткань континуума теряла целостность, и исчезали целые области.

Времени оставалось мало. Очень мало. Двигатель Хэйдона-IV рассчитал курс к отмеченной на его картах Оптере. Планетоид совершил свёртывание.

 

Рем продолжал ментальный дрейф, и клеточная память разворачивала перед ним его прошлое.

Даже Хэйдон не мог предсказать, как будут развиваться события на Его мирах, в эволюцию которых Он вмешался лично.

Поэтому Он оставил инструкции Всезнанию, что, если появится кто-то «просветлённый», полностью или частично, по каким признакам его определить.

И Зор проявлял такие признаки, и большая (но, разумеется, не вся) часть содержания банков данных Всезнания стала доступна ему. Зор упомянул о Текстах Хэйдона, о которых ходили легенды, и они были открыты ему. Но не переведены. Он должен был показать определённые способности, или уйти.

Тексты Хэйдона не походили на книгу или архивный файл. Это была циклограмма из мысленных образов и пси-меток. Но Зор, с его изменённым Цветком сознанием, посчитал их достаточно понятными. Если бы нет, то Всезнание могло узнать об этом и убить его на месте.

Он забывал о еде и сне, жадно поглощая знания, пока не начинало казалось, что его мозг взорвётся словно поражённое молнией дерево. Но остановиться было невозможно, и он упорствовал, делая паузу только чтоб проглотить один-другой лепесток из своих истощающихся запасов или, когда он вспоминал, напиться воды из фонтанчика, что установило перед ним Всезнание.

Так Зор узнал историю Хэйдона, первого и величайшего интеллекта, порождённого в Галактике (Тексты имели странную манеру говорить о Хэйдоне во множественном числе, а в следующую минуту – в единственном). Исследуя и переделывая Вселенную вокруг Него, Хэйдон получил безсмертие и приступил к изучению фундаментальных тайн Мироздания.

Но когда в Его исследовании Вселенной, казалось, не осталось больше никаких тайн, никаких вызовов, Хэйдон никак не мог найти ответа, куда Ему двигаться дальше к Судьбе, для которой, Он был уверен, Он был создан.

Некоторые из Его исследований выявили существование уровня бытия, который было невозможно обнаружить и на который невозможно было выйти обычными средствами. О Реальности вне физического континуума, где Хэйдон мог, наконец, найти Завершение. Достичь этого уровня бытия стало для Него потребностью, сравнимой с одержимостью.

И Хэйдон обнаружил, что Он не мог достичь той другой стороны. Каждый подход терпел неудачу, каждое испытание проваливалось, пока Хэйдон не утвердил для себя неприятный факт, что Он не мог выйти в трансцендентное.

Но это не значило, что такое не могла проделать какая-нибудь другая жизненная форма. И так началась эпоха величайших экспериментов, эпических путешествий и безпрецедентных мегапроектов. Гарудацы получили расширенные чувства и психотропную симбиотическую биосферу. На Сферис была подстёгнута эволюция кристаллических жизнеформ. Исследование объединения желаний масс дало сбой на Перайтоне, приведя к Проклятию Вечной Битвы.

Не менее важным было создание Хэйдона-IV и его Всезнания.

Зор продолжал читать, его лихорадило от желания знать. Наконец, он добрался до упоминания об Оптере и Инвидах. Хэйдон нашёл их любопытной расой, с некоторыми многообещающими характеристиками, но, очевидно, застрявшими в эволюционном тупике. Если не добавить чего-то нового. И Хэйдон вспомнил о любопытном растении, с которым он столкнулся.

Организмы на родной планете растения, судя по всему, никак не использовали его потенциал, и Хэйдон пересадил растение на Оптеру, не оставив ни одного на исходной планете. Зор долго всматривался в изображение изначальной родины Цветка. Такой ничем не примечательный бело-синий маленький мирок...

Предложение Цветка Жизни Инвидам походило на объединение долго разлученных половинок. Почти сразу вся жизнь Инвидов сосредоточилась вокруг Цветка и чего-то, что они, казалось, чувствовали в нём.

(Лабораторная мутация растения, Ур-Цветок под названием «Секитон», была высажена на Карбарре. Но хотя урсиноиды нашли для него много применений и показали к Ур-Цветку специфическую близость, эксперимент по существу провалился).

Эксперименты космических масштабов, начатые Хэйдоном, шли своим чередом, и Хэйдон начал готовиться к долгому сну, утомленный от скуки безсмертия. Событие перехода в иное измерение – успех эксперимента – заставил бы искусственный мир пробудить Его, возвратить Его от просто хранимой информации в физическую форму.

Потекли неторопливые столетия.

Зор сморгнул, останавливая поток мыслезаписей, ибо его обуял кипящий гнев.

Мало того, что Мастера Роботек извратили его открытия и обернули суть Протокультуры ко злу, и Зентрейди испепелили Оптеру. Но главное, что его вмешательство и жестокость Мастеров пустили под откос смелую и уникальную попытку протолкнуть живой разум в совершенно иную реальность.

Зор откинул назад голову и заорал в ярости, потрясая кулаками, проклиная эту чудовищную несправедливость. Руины, страдания, потери, смерть и опустошение. Технопещера отозвалась многократным эхом.

Его ярость, объединенная его контактом с Пониманием, дала Зору момент прозрения. У него вдруг появилось Видение собственного Великого Проекта. И он искупит всё, что случилось.

Все детали Проекта ясно вырисовывались перед ним: программа перезасева, новый могущественный звездолёт, несущий в себе всё, что он узнал о Протокультуре, восстановление, особенно Оптеры и её идиллического образа жизни и, в конечном счёте, возвращение Галактики на путь, которым она шла до возвышения Мастеров Роботек.

И он решил, что вернёт Цветок в мир, с которого он произошёл, поскольку никто не мог сказать, какую именно роль он должен играть там. Да, даже Хэйдон в этом случае оказался непредусмотрителен: Цветок заслужил право снова расти в предназначенном для него месте – скромном бело-синем мирке по имени Земля.

Его истощение, его гипервозбуждение через прямой контакт разумов со Всезнанием, его приём лепестков – всё это по отдельности или в совокупности при вызванном им образе Земли привело его к припадку.

Зор вскрикнул, думая, что ослеп, прижимая руки к голове, которая грозила взорваться.

Он видел столб чистой ментальной энергии, исходящий от Земли, колонну ослепительной мощи двухсоткилометрового диаметра, которая грохотала и раскачивалась, закручивалась вокруг себя словно торнадо, выбрасывая струйки мерцающего света. Колонна неудержимо рвалась всё дальше и дальше в Космос.

Зор знал, что этот ментальный вихрь ни что иное как расовое преобразование Инвидов. Вершина вихря вдруг приняла форму монументальной птицы, Финиста сущности разума. Огненная птица распростёрла крылья шире планеты и отправилась в иную плоскость бытия с криком столь великолепным и грустным, что его сердце вывернулось наизнанку, и он навсегда изменился.

Зор, лёжа на полу, рыдал и бился в конвульсиях, пока не потерял сознания.

 

Внутри сферокорабля Луи Никольс собрал своих сотрудников. Всё внимание остального персонала было приковано к странной циркулирующей неопределенности между континуумами, через которую проходил корабль. Это была возможность перегруппировать их команду кибернавтов.

Они установили на верхней свободной палубе предварительно заготовленную экранированную кабинку. Луи помогли залезть на диагностический стол медробота, который они вытащили из переправленного с «Ангельского ковчега» оборудования.

Когда он снял комбинезон, раздалось несколько изумлённых вздохов – они увидели, как его тело отреагировало на киберборьбу с Хэйдоном.

Он скрипнул зубами.

– Так, таращиться молча. Вы знаете, что делать.

Они знали. Его товарищи стали распаковывать машины и соединительные кабели, объединяя элементы в систему и подключая источники энергии с непринуждённым мастерством профессиональных техников.

Во рту Луи было очень сухо, и когда он попытался облизнуть губы, на языке его не было слюны.

Хирургический робот приготовил операционные насадки, готовясь внедрить в него имплантанты и бионику, в которых он нуждался и хотел получить.

Луи глубоко вздохнул и откинулся на стол.

 

Рем проснулся. Его голова была до сих пор на коленях Минмей, но слезы её давно высохли. Его лицо было мокрым от слёз – он плакал, как когда-то Зор.

Минмей пела мягко и печально.

 

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Когда Никольс вылез из «шкатулки», которую установили его сотрудники, он был всё тем же циничным и насмешливым субъектом, разве что чуть энергичней и бодрее. Но в его движениях замечалась странная скованность и напряжённость.

Я решил понаблюдать за ним. Он отлично играл свою роль, если бы не один случай во время Пересечения, один промах, который намекнул на изменения в нём: он работал с телескопом, управляемым автоприводами через датчики и, конечно, воспринимал как должное, когда телескоп поворачивался и наводился на фокус, центр и так далее.

Чего он не знал – система датчиков автонастройки телескопа «глючила» и была отключёна. Но приводы автонастройки всё равно повиновались его мысленным желаниям.

Тогда было неподходящее время вступать в конфронтацию с Никольсом и его людьми, но после этого случая я ещё более тщательно стал следить за ними.

Доктор Гарольд Пенн. «Короткий вневременной вояж «Питера Пэна»»

 

Для неё пытки Пересечения были многократно сильнее, ибо она была не Одной, но Двумя.

Марлин слышала разные мнения Людей по отношению к призракам, галлюцинациям, всплывающим казалось давно и прочно забытым воспоминаниям, мыслехимерам и ментальным эффектам, обобщённо называемых «космовидениями». Она слышала, как они говорили об случаях выхода из тела и опыте «загробной» жизни. Для неё всё это было абсолютно непонятными концепциями, поскольку пребывание её в данном теле само по себе было достаточной фантасмагорией, чтоб её жизнь превратилась в невообразимый кошмар.

К тому моменту, когда угнанный сферокорабль погрузился в гравитационную пропасть Звезды Ранаата, она казалась призраком, полупрозрачным эктоплазмическим существом, постепенно растворяющимся в воздухе. В своём пограничном сне она не сознавала, что Скотт Бернард держал у её постели безсменную вахту, хотя пребывал на грани безумия от мук совести и вины.

«Космовидения» Марлин/Ариэль были своего рода ментальными наслоениями образов. Она снова испытала травму рождения/смерти, хотя сама никогда не проходила через них, осознавая их через всплывшие клеточные воспоминания и ощущения настоящей Марлин Руш.

Но она одновременно чувствовала, как клеточная память Инвидов плещется в ней словно океан во время отлива, то вздымаясь, то опадая.

Ариэль была ведома всеобъемлющая печаль Великого Падения Инвидов и потере ими Рая, и она помнила единство плазмы, которую разделяли Инвиды, и что это была раса, которая буквально возникла из одной плоти.

Марлин снова увидела свою юность, своё взросление в экспедиции РЭК.

Ариэль вспомнила своё необычное рождение: дрожащий голый симагент в сформированном силами Протокультуры яйце.

Марлин: влюбилась в молчаливого идеалиста Скотта Бернарда.

Ариэль: изумительное путешествие по израненной Земли в компании партизан.

Марлин вновь пережила момент на палубе звёздного корабля, летящего на встречу с завоевателями-Инвидами, и когда Скотт сделал ей предложение, и она сказала «да».

Ариэль стала очевидцем Восхождения её расы и преобразования Инвидов в ментального Финиста, и видела, куда Он улетел.

Они обе молча наблюдали за воспоминаниями друг друга, словно два незнакомых друг другу зрителя в кинотеатре, пришедших на премьеру нового фильма. Их/её сознание выворачивалось наизнанку невообразимыми силами, треплющими сферокорабль, между сражающимися в ней мучениями и радостью...

Пока не настал момент новой родовой травмы. Внешние воздействия Пересечения внезапно исчезли – корабль очутился в Новокосмосе. С почти физически ощущаемым ударом две её сущности соединились и впервые за всё время стали единым целым.

Она открыла глаза и увидела глазеющего на неё Скотта. Она посмотрела вниз и убедилась, что она снова полностью обрела материальность. Она чувствовала спокойствие и тихий восторг. Она исцелилась – стала цельной.

– Марлин… – выдохнул он.

Марлин. Да, это имя ей лучше подходит, хотя память и личность Марлин лишь часть того, кто она теперь есть. «Ариэль» было именем, данным ей Регис, но она уже не была Инвидом.

Она лежала на носилках, закреплённых на палубе корабля. Скотт привстал на колено, и замер с протянутой рукой, одновременно страшась и желая прикоснуться к ней.

– Ты жива. Слава Богу.

Он был измучен и осунулся, но она знала, что это не из-за процесса Пересечения Границы Новокосмоса, а от самоистязаний за свой поступок к ней. Объединившимися мыслями и душой она понимала, почему он это сделал и с какой силой на него, должно быть, надавили, чтоб заставить его совершить такое.

Его чувство долга, его верность присяге, его товарищеские чувства и верность друзьям на КСК-3 были чисто человеческими вещами, и Марлин тоже теперь их понимала.

– Да, Скотт. Жива. – Её рука преодолела последние сантиметры до его руки и сама взялась за его ладонь. Выражение его лица начало изменяться от удивления и неуверенности к облегчению и восторгу.

Прежде чем он успел ответить, над его плечом появилось длинное бледное лицо в больших фасеточных очках, на котором расплывалась неудержимая ухмылка.

– Снова в действии, а, Марлин? Эй! Скотт, что я говорил? Эта маленькая прогулка даст ей новый стимул к жизни!

За его плечом стоял один из главных «прессов», которые вынудили Скотта разыграть перед Марлин ту сцену на борту «Ангельского ковчега». У Скотта мелькнула мысль, соображал ли вообще Луи Никольс, как ему повезло, что всё сработало? Ведь если бы Марлин напрасно прошла через всё эти пытки и погибла – то кто-то однозначно поплатился бы головой в буквальном смысле.

Скотт только фыркнул в ответ на поползновения Луи и положил вторую руку Марлин на лоб.

– Теперь лежи и отдыхай. У тебя было тяжёлое время.

– Скотт, я знаю, что говорю. Я совершенно восстановилась. Кроме того, я думаю, что у профессора Никольса ещё остались ко мне вопросы.

Она хитро глянула на Луи. В ней сохранялась инопланетная необычность, но за этим теперь стояло человеческое понимание. Луи понял, какой «штучкой» она стала.

– Заметьте, не я это предложил, красавица!

Скотт выстрелил в него ревнивым взглядом, и Луи тут же сбавил обороты. Марлин без труда поднялась на ноги и откинула назад волну малиновых волос.

– Хм. – Скотт смущённо улыбнулся и пожал плечами. – В таком случае, добро пожаловать на борт корабля РЭК «Питер Пэн», нашего трофея.

Марлин шагнула вперёд, чтоб осмотреть внутреннее пространство корабля. В нём не было нехватки места: к примеру, тут могла бы разместиться достаточно большая часть легендарного Макросса.

Импровизированные переходы, лестницы и возвышения соединяли различные уровни и платформы, человеческое оборудование крепилось к палубам присосками, клеем и стяжками: техники и инженеры пока не могли найти способа просверлить, сварить или согнуть сплав корабля.

– «Питер Пэн»?

– Да. «От второй звезды направо, и потом прямо до утра», всего-то, – Луи пожал плечами, как поёжился. Марлин смотрела, как люди монтируют дополнительный интерфейс для управления кораблём или настраивают средства жизнеобеспечения на незадействованных платформах. Было странно видеть портативные санитарные кабинки рядом с модулями технологии хэйдонийцев, или чуять горячую еду там, где единственной пищей должна была стать Протокультура.

Там же виднелись закреплённые машины, ящики с оружием и боеприпасами. Но на сам корабль не было установлено никакого оружия. Во-первых, поскольку оказалось невозможно проделать отверстия в корпусе, а во-вторых всё, установленное снаружи, элементарно снесло бы в процессе Пересечения.

– Мы уверены, что пробились. – Луи поскрёб ёжик крашеных хной волос. – Проблема, что мы не уверены, что мы там, где надо. Я надеялся, что ты сможешь нас сориентировать, Марлин.

Марлин замерла. И пока она стояла так, у неё появилось выражение, которое Скотт видел в тот день, когда она впервые увидела горное озеро, вскоре после того как его сводный отряд нашёл её. Её красота и её наивное восхищение великолепием природы покорили его и больше никогда не отпускали.

Она слабо улыбнулась.

– В чем дело, профессор? Вы боитесь, что другие посчитают Вас сумасшедшим, если это скажете именно Вы? – Она пронзила взглядом Луи, который на этот раз промолчал. У Скотта появилось чувство, что за фасеточными очками глаза кибер-ковбоя лезут из орбит.

– Вы находитесь там, что некоторые называют «Новокосмосом», – сказала она.

– КСК-3 здесь? – показное легкомыслие вылетело из Луи. – И Регис?

Марлин повернулась к ним, чтоб посмотреть на эффект своих слов на них обоих.

– Новокосмос и есть Регис. Это вся раса Инвидов. Мы – вне области пространства-времени. С тем же успехом можно сказать, что мы в преобразованном разуме самой Регис.

Луи немедленно придумал следующий вопрос, пока Скотт издавал шокированные звуки и пытался привести в порядок заклинившие шестерёнки в голове.

– Марли! Крошка! Эй! Работай со мной! Как нам поговорить с ней?

Углы её рта чуть приподнялись.

– Смотрите и учитесь.

Двое мужчин проследили за направлением её взгляда. На платформе неподалёку от центральной части корабля стояла Аврора, вокруг неё разрасталась синяя мерцающая аура. Макс Стерлинг подался было к дочери, но Мирия удержала его. Пока они загипнотизировано смотрели, Джин Грант тоже положила руку ему на плечо.

По всему кораблю люди бросали работу и смотрели на Аврору, и у всех в головах начало на грани восприятия пульсом биться хоровое скандирование.

«Ав-ро-ра, Ав-ро-ра, Ав-ро-ра...»

Все на корабле замерли, словно статуи, слушая хор голосов. Винс Грант, слушавший какой-то доклад, Ши Лин за интерфейсом, Дана, ковыряющаяся в своём аэротанке – все глаза были направлены на Аврору.

Вдруг Аврора оказалась не одна. В кольце вокруг неё возникли как будто голограммы детей, больших и маленьких. Они сидели, повторяя свою молитву, с глазами, светящимися неестественным огнём.

– Рой! – выдохнула Джин Грант.

– Драннин! – добавила Мирия.

Но ни Рой с Драннином, ни другие дети в их круге не показали никаких признаков, что они что-то слышали. Они были сосредоточены на Авроре, и она – на них. Луи, наполовину впавший в транс, едва не подпрыгнул на месте, когда Марлин сказала ему почти в самое ухо:

– И прямо до самого утра, профессор.

 

Казианна приземлилась на струях пламени, держа оружие наготове. Машины и пехота осторожно со всех сторон приближались к полю.

Согласно докладу, оно вернулось, но не было никаких признаков искрящегося дождя, который унёс Гнею и Данте. Но в центре поля виднелись две суетящиеся фигуры.

Сеть взорвалась несвязными и накладывающимися друг на друга сообщениями, но всех заглушил голос Рика, орущего на общем канале «Не стрелять, повторяю, НЕ СТРЕЛЯТЬ!!! И б… ЗАТКНУТЬСЯ всем на х… !!!» Наведя порядок на линии, он продолжил спокойным голосом:

– Блуждающие «огни» вернулись, как только наши передовые бойцы вошли на поле, затем «огни» исчезли. Вот суть ситуации. У нас визуальный контакт с двумя особями, похожими на Гнею и сержанта Данте. Всем сохранять осторожность и бдительность, и не сметь стрелять без чёткого и конкретного приказа.

Окружив со всех сторон поле и предупредив насчёт возможной ловушки или нападения из засады, Рик назначил дозорных и повёл их к месту. Джек Бейкер, Карен Пенн, Лрон и Криста ещё раз проверили оружие, затем разошлись в классическую стрелковую цепь. Рядом с Риком шёл Бэлдан с коммуникатором, обеспечивающим прямую связь с мостиком и ТИЦом крепости.

Без сомнения, перед ними были сержант и амазонка. Рик мог только догадываться, чем они занимались перед тем, как появились, но у них были все признаки, как будто они второпях одевались.

Он и его дозор с осторожностью приблизились, проверяя землю и следя за воздухом, но ничего подозрительного замечено не было. Анжело и Гнея вместе блуждали по участку, где они появились, словно ища что-то. Когда Рик подошёл к ним, Анжело вытянулся «смирно» и козырнул, а на месте, где они появились, Гнея вырезала большой крест в дёрне своей нагинатой, так, чтоб место было можно потом легко найти в случае необходимости.

Анжело снова нервически козырнул.

– Докладывает сержант Данте, господин генерал. Мы, это, то есть…

– Давай медленно и сначала, Энжи. Одно за один раз. Здесь всё ещё опасно?

Здоровяк-танкист сглотнул:

– Опасно, везде и повсюду. Но здесь не более чем в других местах.

Гнея закончила вырезать крест и подошла к ним. Рик не мог не заметить, что в этот раз она встала намного ближе к Данте, чем обычно.

– Доложите вкратце, что произошло.

Грудь Анжело заметно расширилась, когда он сделал глубокий вдох для прочувствованного доклада. Но Гнея его опередила:

– Мы встретили Регис Инвидов. Весь этот Новокосмое – её владения. Она забрала генераторы свёртывания КСК-3 и не собирается отдавать их. Она не хочет, чтоб мы улетели.

Пока она говорила, Анжело держал воздух в груди, но поняв, что говорить не придётся, сделал долгий выдох.

– Она говорит, что нашей Вселенной настаёт конец, адмирал, – добавила «амазонка».

Рик тупо смотрел на крест на земле.

– А она знает, что мы не смиримся с этим?

Он сказал это просто для того, чтоб скрыть ошеломление. Что же происходит, чёрт возьми? КСК-3 возвращалась домой, чтоб сразиться с Регис, и вдруг мы встречаем её здесь. Война уже проиграна?

Рик перевёл взгляд с Гнеи на Данте и обратно.

– Я думаю, нас ждёт более подробный разговор.

Запищал коммуникатор. На небольшом экране вместо ожидаемого лица офицера ТИЦа появилось лицо Лисы.

– Рик, у нас тут ситуация. Желательно, чтоб ты как можно быстрее вернулся на КСК-3.

Он провёл рукой по волосам, удивившись заодно, как они до сих пор не поседели раньше времени.

– Что случилось?

Очевидно, она прикладывала все усилия, чтоб казаться спокойной.

– Дети – Рой и остальные. Они вступили в контакт с Авророй Стерлинг. Похоже, к нам идёт какой-то спасательный корабль, но дети в каком-то трансе, и Сегундо не может вывести их из него.

Вдруг рядом содрогнулась земля, по ушам ударил быстро стихающий рёв пламени и свист воздуха. Там, где только что стоял РДМ Казианны, остался только круг горящей травы. Над их головами она со всей возможной скоростью летела к КСК-3.

 

– Не подходи ближе!

Сегундо выглядел смехотворно маленьким, когда заступил Казианне путь к собравшимся в круг детям, но не сдвинулся ни на сантиметр, когда уже казалось, что она вот-вот втопчет его в пол.

Но, вместо этого она остановилась. Люди больше знали о детях, чем она, и в голосе микронеанца звучала несокрушимая волевая сила.

Однако от неё потребовалась вся её собственная сила воли, чтоб стоять в стороне, пока Драннин сидел, как околдованный, вместе с другими, снова и снова повторяя имя Авроры. Ещё более безумным оказалось то, что в центре их круга в самом деле находилась Аврора, или её фантом. И её глаза светились таким же жутким огнём, как у них.

Лиса стояла рядом с ней, иногда делая движения, как будто порывалась броситься к Рою, но каждый раз сдерживала себя.

– Эмильо, если это приступ лунатизма, я лучше рискну, прежде чем они спятят.

Она почувствовала, как рука Рика чуть сжалась на её плече и пожала его ладонь в ответ.

– Не совсем так, – покачал головой доктор Сегундо. – Они находятся в своих телах, и Аврора, я полагаю, тоже. Но это не тот случай, с которым можно разобраться, просто плеснув в лицо водой. Здесь очевиден какой-то обмен информацией, даже мы чувствуем это. Пусть оно идёт своим чередом, поскольку, как я подозреваю, дети не выйдут из этого состояния, пока не закончат.

Казианна вздрогнула и сделала такое же движение, как Лиса – словно дерево под порывом ветра. Затем снова внешне успокоилась.

– И как долго?

Прежде, чем педиатр успел ответить, кто-то крикнул «Смотрите!»

Аврора смотрела за круг детей, туда, где стояли Лиса и другие. Она подняла руку, то ли приветствуя, то ли прощаясь – и пение стало громче.

Ав-ро-ра!

Потом пение оборвалось, и Аврора исчезла. Рой и другие стали подниматься и поворачиваться к родителям, всё ещё с осоловелыми глазами. Сегундо счёл благоразумным в этот раз убраться в сторону, чтоб не стоять между Казианной и Драннином. Лиса и Рик бежали Рою, и другие родители следом.

Лиса схватила сына, наплевав на возможные последствия. Она боялась, что он будет или мягким, или наоборот, как деревянный, но в руках её был всего лишь маленький мальчиком, которого было бы неплохо как следует выполоскать в ванной.

Она опустилась перед ним на корточки. Он положил одну руку ей на колено:

– Мама, Рора скоро будет здесь.

– Когда, Рой? Как? – склонился над сыном Рик.

– Она в большом круглом корабле. Мы сказали ей, как найти нас. Мама, мы должны идти.

– Да, дорогой. Мы пойдём домой прямо сейчас.

Рой мотнул головой, в его глазах ещё сохранялись остатки устрашающего посвечивания.

– М-м, я говорю, вообще отсюда. Так Рора сказала. Пока не стало слишком поздно.

– Как она сказала? – Рик взял роя за плечи и заставил себя всмотреться в его глаза-лампы. – Почему слишком поздно?

– Я могу сказать вам, – услышал он голос сзади.

Рик и Лиса поднялись, но Лиса на всякий случай придерживала Роя. Перед ними стояли Рем и Минмей, взявшись за руки.

– Мальчик прав, – добавил Рем. – У нас совсем мало времени.

 

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Почему земляне так удивляются, что они не находили никаких окаменелостей или других признаков происхождения Цветка или Опылителей с Земли? Разве может быть иначе, когда мы говорим о Хэйдоне?

Кейблл. «Зор и Великий Переход»

 

На установленных рядом друг с другом лежаках на «ковре-самолёте», словно трофеи на каминной доске, Старейшины Роботек всячески проявляли своё ядовитое недовольство – выражением глаз, умственным тембром, всей своей аурой.

– Почему Ты не собираешь свои военные машины? Ты должен сокрушить амазонок!

Хэйдон был снова один, и стоял непосредственно на ногах, издалека возвышаясь над машинным пейзажем словно скала. Однако Он уловил их раздражённую, почти гримасничающую мысль.

Хэйдон обратился к ним и, приподнявшись с металлической равнины, подплыл к фантастической башенке, на вершине которой они остались. Он был настолько огромен, что ветры стонали и вихрились при Его движениях. И даже на головокружительной высоте башни Он «смотрел» на них сверху вниз.

– ВЫ – НИЧТОЖНЫЕ И ТУПЫЕ ОРГАНИЗМЫ. НЕУДИВИТЕЛЬНО, ЧТО ВЫ НАХОДИЛИСЬ В ТАКОМ ЖАЛКОМ СОСТОЯНИИ, В КОТОРОМ Я НАШЁЛ ВАС.

– Тебе нужны Цветы! – бросили назад Старейшины.

– Я УЖЕ УВЕДОМИЛ ОБ ЭТОМ ПРАКСИАНОК.

– Что? Нет! Ты должен был захватить их врасплох, уничтожить всё сопротивление первым же ударом! – (Искусственный мир наверняка истощился строительством сферических кораблей, он может не выдержать долгой войны).

Хэйдон отодвинулся. Лёгко, как пёрышко, хотя по долине снова хлестнул порыв ветра.

– ВЫ ГЛУПЦЫ. ЕСТЬ ДРУГИЕ СПОСОБЫ ДОСТИГНУТЬ ЦЕЛЕЙ, ПОМИМО УБИЙСТВА И РАЗРУШЕНИЯ.

Вися в воздухе, Хэйдон ещё раз изменил себя. И на сей раз Старейшины были столь потрясены, что даже вечная угрюмость и злоба духа подвели их.

 

На Новой Праксис с самого начала широко использовалось электричество, но для вечерних церемоний традициями было предписано факельное освещение.

Город был выстроен в традиционном архитектурном стиле амазонок, которая на взгляд Людей походила на смесь классического японского и ранне-средневекового европейского стилей. Здесь всё, разумеется, строилось из местных материалов с учётом их особенностей: грубо обработанного камня использовалось меньше, поскольку древесина зрелых Цветов позволяла возводить большие строения. Хотя междоусобные войны между племенами праксианок не велись уже много поколений, их здания традиционно имели вид укреплений.

Важность Цветов Второго Поколения в строительстве была ничтожной по сравнению с другими их функциями. Поскольку Цветы были единственным сложным растением, которые росли в почве Оптеры, они вырабатывали основную долю кислорода, делающую планету пригодной для жизни. Таким образом, большая часть усилий праксианок по колонизации их нового дома была направлена на выбор третьего места для засева.

По центральной улице их воссозданного Города Сестринства молча и торжественно шёл плотный строй, высоко держа факелы. Они были одеты в свои лучшие доспехи и снаряжение, с заточенным и отполированным оружием, и в блестящих боевых шлемах.

В конце главной улицы их прежних городов обычно располагался «Вааши», одновременно родительский центр и детские ясли. Хотя женщины-воины имели самое поверхностное представление о процессе ухаживания, различии полов и беременности (по крайней мере, до Войны Хранителей)[53], монолит Вааши следил, чтоб их раса пополнялась. Это всегда было так, со времён легенд о явлении Хэйдон.

Сейчас же в конце главной улицы новой столицы Сестринства, Заншары, Вааши не было. Там просто стояло большое здание, похожее на родительский центр, построенное с помощью тирольцев и землян – ибо все Вааши был потеряны, когда Праксис постиг планетарный апокалипсис.

Среди Сестёр, двигающихся в молчании плотной толпой под дрожащим отсветом факелов, можно было заметить несколько меньших фигур – дети, под защитой вышитой полы матери, или идущие рядом с неимоверно важным видом.

Все дети были девочками. Некоторые были от контактов праксианок с людьми или, в отдельных случаях, с клонами Тироли. Их было немного, и они были любимы, пусть они и не были потомством Вааши, но обряды и подарки в честь Вааши глубочайшим образом въелись в души амазонок.

Здание в конце улицы было другим центром воспроизводства, где наука Тироли могла создавать клонов Сестер, которые хотели иметь потомство. Эти дети тоже были желанны и ценны, но и они не были Благословением Вааши, и большинство Сестер тосковало по мысленному объединению с Вааши, которая являла новых младенцев с предсказанной судьбой.

На верхних ступенях центра клонирования в ожидании стояла Бела, ниже неё стояли Сёстры в почётном карауле, тоже держащие факелы. Когда толпа вышла на площадь и начала заполнять её, Бела распахнула полководческий плащ и упёрла в пол перед собой церемониальный меч в ножнах, с обвитой золотой проволокой рукоятью и с синим гранёным камнем в оправе в виде когтистой птичьей лапы из чёрного металла на конце рукояти. На её поясе с другой стороны от пустых ножен висел в открытой кобуре большой потёртый штурмпистолет «Барсук».

Она расслабленно ждала, положив руки в перчатках на крестовину меча. С неба упал яркий клубок с двумя парами блестевших серебром крыльев. Хаган, мальти Белы, взгромоздилась на ее плече и издала проникновенный тревожный крик. Когда Сестры заполнили площадь, и установилась тишина, Бела заговорила.

– У меня были сны, как и у всех вас. Я видела знамения – исчезающие с небосвода звёзды. Что значит это, я не знаю. Всех нас созвали в это время и место голоса внутри нас, и вот мы здесь. Говорила ли с нами сама Хэйдон? Я не знаю. И все известия и сообщения с других миров противоречивы и путаны. Но сон, что я видела, показал мне восстановленную Вааши, как она была, и...

Она остановилась, почувствовав сзади себя присутствие. Хаган резко свистнула, потом неестественно затихла. Со стороны толпы раздался слитный изумлённый вздох, и Бела, обернувшись, узрила Хэйдон. Ей понадобилось несколько секунд, чтоб снова научиться говорить.

– Добро пожаловать, O Мать! – выкрикнула Бела и распростёрлась ниц. Остальные праксианки упали на колени.

Над ними нависал образ видоизменённого Хэйдона, Хэйдона аспекта «Инь». Форма лысого черепа, контуры большого тела под плащом, сами Её эманации не оставляли места для сомнений. Это была та самая Хэйдон, которая посетила их планету во тьме веков.

Финальное доказательство было в явно женском тоне мысленного голоса в их головах.

– КАК Я ОБЕЩАЛА КОГДА-ТО, Я ВЕРНУЛАСЬ К СЁСТРАМ ПРАКСИС.

Фигура просто появилась из ниоткуда, и запросто могла быть транссигнальным изображением или голограммой. Но внутренние чувства праксианок говорили, что это не так.

– Мы благодарим Тебя, – пробормотали в унисон тысячи голосов.

Это была великая тайна, которую хранили от всех праксианки, даже от своих союзников-Хранителей: другая сторона божественности Хэйдон, которая нигде больше во Вселенной не проявлялась.

– Я ВОССТАНОВЛЮ ВААШИ. И ВЗАМЕН ВЫ СДЕЛАЕТЕ, ЧТО Я ПОТРЕБУЮ ОТ ВАС.

Бела всегда считала себя не слишком набожной, но теперь при упоминании о новом Вааши её сердце подпрыгнуло до гортани. Но за время с Хранителями она научилась кое-чему. Один из уроков, в частности, гласил, что лидер не мог позволить себе простой чистой веры, за которую цеплялись все остальные.

Поэтому, когда стихли восторженные вопли амазонок, Бела проговорила громко и отчётливо:

– Мы благодарим Тебя за это благо, о Хэйдон, Первая Мать! Но что ты хочешь взамен от нас?

В её адрес с площади и даже от почётного караула послышались отдельные сердитые бурчания о её дерзости.

ИДИТЕ И СОБЕРИТЕ ВСЕХ ЦВЕТЫ ЖИЗНИ, КОТОРЫЕ НЕ ДОСТИГЛИ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ. ТЕ, КОТОРЫЕ УЖЕ ПРИНЕСЛИ ПЛОДЫ ИЛИ ТОЛЬКО ГОТОВЯТСЯ ПРИНЕСТИ ИХ, ПУСТЬ ОСТАЮТСЯ. ВСЕ ДРУГИЕ ТЕПЕРЬ ПОСВЯЩЕНЫ МНЕ.

«Неоплодотворённые Цветы? Протокультура!» – охнула от своих мыслей Бела. Потом, так громко, как она могла, она потребовала:

– Почему Первая Мать хочет Протокультуру? Мы, которые сражались в войнах, порождённых ей, должны знать цель, для которой она предназначается!

Гневные выкрики и недовольства зазвучали громче. «Какая разница!», «Ты богохульствуешь!», «Что угодно! Что угодно за Вааши!»

Бывшие союзники-Хранители то и дело вступали в открытые противостояния, а политическое варево Локальной Группы всё больше отдавало взаимным ядом. Проблемы других планет больше не волновали праксианок, тем более, что их вожак, дерзящая Хэйдон, подвергает опасности обретение Вааши. На площади царили именно такие настроения.

Особый орган в центре лба Хэйдон «расцвел», открываясь, и загорелся словно звезда. Её гневный голос заполнил их разумы.

– ЭТО НЕ ВАШЕ ДЕЛО! СДЕЛАЙТЕ, ЧТО Я ТРЕБУЮ, ИЛИ ПОЧУВСТВУЕТЕ МОЙ ГНЕВ!

К всеобщему ужасу, Оптера/Новая Праксис заскрипела под их ногами подобно старым больным костям. Амазонки, которые уже потеряли одну Родину, застонали от страха потерять ещё одну.

На площади разрастались крики, сливающиеся в единое требование отдать Цветы. Бела жестом, призывающим к тишине, подняла извлечённый из ножен тяжелый двуручный меч, и лезвие вспыхнуло отсветом факелов и мерцанием органа Хэйдон.

– Я запрещаю! Только когда мы узнаем цель этого требования.

Она получила известие о пропаже КСК-3, о событиях на Хэйдоне- IV и об исчезновении огромного количества Протокультуры. И внезапное появление «Хэйдон» с требованием Протокультуры могло оказаться уловкой неизвестного врага.

Но толпа была не с ней. Их страхи перед гневом Хэйдон и планетарной катастрофой, и их желание вновь обрести Вааши было слишком велико. С единым рёвом они бросились вперёд.

Телохранительницы Белы дрогнули, некоторые из них больше разделяли мнение толпы, чем их царицы. Но едва ли это имело значение: они не жаждали рубить или стрелять в собственных Сестер, и их смела накатывающаяся волной толпа женщин-воительниц.

Сама Бела встала в низкую стойку, с мечом в одной руке и с пистолетом в другой, готовясь встретить их. Но когда она разглядела лица, которых она любила, подруг, с которыми служила, с матерями детей, которых она принимала в клан – она поняла, что не может заставить себя причинять им вред.

Толпа резко остановилась перед ней – непобеждённая, но укрощённая на пике страстей.

Бела убрала пистолет в кобуру, вложила меч в ножны и стояла, расслабленно опустив руки по бокам. Толпа отхлынула назад. И уже сами амазонки организовали сбор урожая.

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 124; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!