ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ОБЩЕНИЯ 41 страница

410

ношении между понятийным составом исторического материализма и конкретных социально-экономичес­ких теоретических подходов, включая сюда прежде всего политэкономию (понятия способа производства, производительных сил, производственных отношений и т.д.). Схематизированный универсализм метода под­чиняет себе конкретную социологическую теорию, превращая ее также в догматическую схему (учение о формациях, классовой борьбе, социальной революции и т.д.). Что же говорить о прочих материальных про­цессах, а значит, иных конкретных науках? Здесь обуздать безраздельное догматическое насилие спо­собна лишь жесточайшая жизненная потребность, как правило, связанная с военным производством (на протяжении многих лет сам могущественный НКВД выполнял роль охраны «нужных» областей знания от нападок бдительных идеологов).

Практическая монопольная власть метода — это, очевидно, авторитарная власть социального преобра­зователя (харизматического лидера — по Максу Вебе-ру), сконцентрировавшего в своих руках исполнитель­ную власть именно благодаря методу как окончатель­ному результату любой мыслимой законодательной власти. Непосредственная, прежде всего социальная, действенность философии приводит к идеологической догматизации, последняя же к авторитарности, а зна­чит, к монополизации в любой области человеческой деятельности, прежде всего научной. То, что не мог монополизировать Сталин, опиравшийся на авторитет Ленина (так же как Ленин — на авторитет Маркса и Энгельса), монополизировали его адепты в различных областях знания (языкознание, биология, физиология и т.д.).

Поставленная благодаря нормативизированному методу в положение конкретной научной теории, фи­лософия оказалась непосредственно соотнесена с практикой (экспериментом), т.е. с результатом целе­направленного воздействия на материальный процесс (истинно всеобщее — материя!). Отсюда знаменитый тезис о практике как критерии истины. Однако метод не знает альтернатив. Он монополен, а потому пол­ностью подчиняет себе любой результат. Метод опре­деляет высшую цель преобразования мира, заданный же целью результат может и должен быть получен с

411

помощью любых средств. Насильственная практика непременно подтвердит истинность «теоретического» метода. Поскольку прежде всего речь идет о социаль­ной деятельности, постольку подобная практика ста­новится государственной политикой, персонифициро­ванной сакрализированным политическим лидером — автором социального эксперимента. Преобразование природы предполагает полное подчинение воле и по­требностям человека, лишение ее какой-либо суверен­ности, т.е. включение ее в качестве момента в универ­сальный социальный процесс. Преобразование же со­циальности может быть ориентировано исключитель­но на сформированную в методе цель, которую во всей глубине видит лишь главный экспериментатор. Тогда социум подразделяется на тех, кто выполняет роль исполнителей воли верховного экспериментато­ра, составляя вместе с ним субъект преобразующей деятельности, и на объект преобразования (классовых врагов).

Итак, собственно философская новизна Маркса состояла в превращении универсализма философского понятия в конкретно-научный метод деятельного ин­дивида. Поскольку при этом понятие лишалось суве­ренности своего идеального бытия, а значит, своей субъектности, постольку его универсальность распро­странялась не на процесс его самодвижения, но ис­ключительно на способ воспроизведения в нем проти­востоящих ему материальных процессов (материалис­тическая диалектика). Воспроизведенные в универ­сальном понятии, эти процессы становились объектом безраздельной власти реальных индивидов, вооружен­ных этим понятием (диалектическим методом). Не от­казываясь от присущего философии универсализма, философия становилась некоей монопольной экспе­риментальной наукой, подчиняющей себе иные кон­кретные науки не с помощью рационалистического их обобщения (метафизическая наука наук), но через универсальность своего метода, воспроизводящего ма­териальный процесс в целом (законы универсального историзма — революционного в социальной жизни и эволюционного во всей прочей природе).

Представители позитивизма, также обратившись к конкретно-научному знанию, решительно отказались от философского универсализма, а значит, от тради-

412

ционной философской проблематики происхождения и сути всеобщего. Сведение философского универса­лизма к итоговому руководству к действию непремен­но оборачивается вырождением философской универ­сальности в универсальность идеологическую. Тогда субъектом социального бытия оказывается «вооружен­ный методом» администратор, репрезентирующий конкретные действенные цели и задачи общества, а не люди, работающие с идеей, умножающие мысли­тельное богатство. «Философствующая» интеллиген­ция оказывается в положении обслуживающего персо­нала — она в принципе способна заниматься только частностями, в лучшем случае уточняя формулировки метода и иллюстрируя его неизменную эффектив­ность. Интеллигент по долгу службы становится идео­логом. Идеологизированное учение Маркса получило название «марксизма», которое удерживается до сих пор в качестве официальной теоретической основы социализма.

Является ли идеологизация философии исключи­тельным атрибутом марксизма? Как показала исто­рия — нет. Подобный же путь идеологизации прошла, например, философия жизни. Так что опыт Маркса не стал в этом отношении исключительным. Идеоло­гизация предполагает не только наличие внутренней логической тенденции соответствующего учения, но и определенную тенденцию развития той социальной структуры, в которой это учение собственно и стано­вится идеологическим официозом. Нельзя отождест­влять ни Маркса с марксизмом, ни Ницше с фашист­ской идеологией. Невозможно продумать наперед все возможные выводы из своего учения и делать ученого нравственно ответственным за то, что обнаружилось спустя десятилетия, а то и столетия после его смерти (в конце концов первыми образцами непосредствен­ной чисто умозрительной идеологизации философ­ской теории были «Государство» и «Законы» Плато­на). Напротив, никакие логические следствия не сни­мают нравственной ответственности с тех политичес­ких деятелей, которые ими руководствуются. В этом отношении стал классическим пример Ленина, сде­лавшего попытку радикального пересмотра классичес­ких теоретических выкладок марксизма в период фор­мирования НЭПа, трезво оценивая несоответствие

413

теоретически предполагаемого до сих пор и реально существующего. Однако, как известно, подавляющее большинство безнравственных политиканов сочло в конце концов взгляды Ленина результатом его болез­ненного состояния, проложив тем самым путь стали­низму. В данной работе речь идет не о нравственной ответственности, а о логических выводах, следующих из философского учения Маркса, о логике идеологиза­ции, а значит, и упразднения философской проблема­тики. В своем социальном бытии эта логика, как и любой официоз, не в состоянии вобрать в себя все многоцветие жизни. Творческая мысль идет и, как правило, находит обходные пути, используя укоренив­шуюся авторитарность «классиков», обнаруживая у них различного рода подходящие цитаты. Многолет­ний опыт библейской экзегезы играет роль образца в этой деятельности.

Со второй половины 50-х годов происходит мед­ленное, но необратимое пробуждение от идеологичес­кого сна — восстановление собственно философской работы мысли. Номинально идеологическое марксист­ское единство философии сохраняется, однако рабо­ты, посвященные различным артибутам марксизма как такового, постепенно приобретают статус орто­доксальной архаики или откровенной конъюнктуры. Теоретическая философия особенно мощным потоком устремляется в различные разделы современного сци­ентизма и историко-философских, историко-культур­ных исследований, целиком и полностью ориентиру­ясь при этом на направления работ западных филосо­фов. Последние, разумеется, исправно критикуются, хотя собственно марксистская позиция, ее категори­альная структура не обсуждается, но лишь имеется в виду как нечто общеизвестное. Огромным стимулом для развития теоретической философии явилось «новое мышление» эпохи перестройки, а именно апелляция к общечеловеческим проблемам как наи­высшим ценностям. Этот принципиальный переход от тоталитаризма к демократии позволил открыть дейст­вительный плюрализм современного философского мира — реальную традиционную философскую про­блематику всеобщего послегегелевских и послемарк-систских времен. Лавина публикаций оригинальных философских текстов послегегелевской западной и

414

русской философии не может сравниться по своему воздействию на читателя с предшествующей эпохой, когда философствующая общественность (начиная с 50-х годов) приобщалась к философской классике. В этом последнем случае Гегель и Маркс образовывали непреодолимую конечную инстанцию развития фило­софской мысли — ту универсальную меру, которой измерялась степень величия предыдущего и ничтоже­ства последующего.

Публикация текстов современных философов вво­дит читателя в контекст осуществляющейся культуры, в живой диалог идей — общечеловеческих проблем. Участие в этом диалоге, умение понимать другого и быть понятым другим оказалось настоятельной экзис­тенциальной потребностью, в которой раскрылся най­денный современной философией способ удержания философского универсализма при утрате столь прису­щей классической философии претензии на создание тотальной онтологической системы понятий. Кризис онтологической системы означает, что проблемность философской теории ни в коей мере не может быть снята неким универсальным ответом на все вопросы. Сведение любой проблемы к подобному ответу утра­тило в современной культуре какой-либо творческий смысл и сделалось характерной чертой идеологичес­кой установки. Творческая же позиция, в том числе — философская, — это позиция вопроса, не ис­черпывающегося никаким особенным ответом. Уни­версальность вопроса — это универсальность межин­дивидуального общения, т.е. того отношения, в кото­ром только и существует идеальность мысли, не пре­тендующей на суверенную надындивидуальную реаль­ность. Таким образом, мысль рассматривается не как некий окончательный результат предшествующей ис­тории культуры, но как процесс бесконечного форми­рования и обновления, как смыслообразующий про­цесс, осуществляющийся в межиндивидуальном обще­нии. Эта апелляция к субъектности реального инди­вида, столь ярко провозглашенная Марксом — одним из первых в современной культуре, — нашла свое собственное философское значение в смысловом обо­сновании межиндивидуального общения. Любая дей­ственная связь человека с миром опосредствуется смысловым единством межиндивидуального обще-

415

ния — проблематикой взаимопонимания, ликвиди­рующей в зародыше саму возможность монополизма.

Можно проследить нарастание этой проблематики от неокантианства и философии жизни через феноме­нологию, критическую онтологию и неогегельянство к персонализму, экзистенциализму и герменевтике. По­нятийно воспроизведенная объективизация общения всегда особенна. Особенным является любой ответ на вопрос, что лежит в основе общения? — В этом со­стоит фундаментальнейший вывод современного фи­лософского самосознания. Значит, под всеобщим по­нимается осуществляющееся в общении движение смысла, и философская проблематика всеобщего со­стоит в понимании способов этого движения. Знание способов этого движения — это знание того, как фор­ мируется субъектность индивида, его способность по­нимать самого себя (себя как другого), а значит, и другого как самого себя. В теории марксизма пробле­ма формирования субъекта отодвинута в далекую ис­торическую перспективу, поскольку она опосредована через монопольно понимаемый процесс социально-экономического развития. Вместе с тем последний, как оказалось, неосуществим без осмысленного «про­изводства людей», без вполне актуального воссозда­ния субъектности индивидов, т.е. не нормативного, но проблемного отношения к источнику своей всеоб­щности. Основу этого производства составляет гума­нитарное образование, основу же последнего — фило­софская проблематика взаимопонимания в межинди­видуальном общении.

Движение смысла невозможно без его языковой выраженности: связь смысла и языка — центральная проблема современной философии, объединяющая все без исключения ее направления, даже сциентист­ские и гуманитарно-антропологические. Проблема выражения смысла втягивает в свою орбиту эстетику, мифологию и др., т.е. символику и семиотику любого рода (Б.Кроче, Э.Кассирер, А.Ф. Лосев и др.). Причем раз речь идет об осмысленном выражении смысла, то основное место в этой проблематике занимает словес-ноязыковая выраженность (герменевтика). Целостная смысловая представленность мира в общении опос­редствует любую действенную связь человека с миром — таков принципиальный вывод современной

416

философии. Этот вывод лежит в основе экологическо­го мышления: суверенность природного процесса может быть воспроизведена при условии целенаправ­ленного воспроизведения человеком своей собствен­ной культурной общности, своей субъектности.

Деятельное, динамичное, осознанное воспроизве­дение субъектности индивида предполагает знание универсального способа, который не внешне объеди­няет индивидов, наподобие абстрактных законов, но каждый раз внутренне соответствует уникальности ин­дивидуального жизненного пути. Противопоставляя первоначально подобного рода универсальность геге­левской диалектике понятия, представители современ­ной философии различными путями воспроизвели платоновскую диалектику возникновения самой поня­тийной формы всеобщего. Оказалось, что любые антигегелевские способы философского конструирова­ния не антидиалектичны, но восстанавливают прин­ципы платоновской диалектики, которые не отменяют гегелевскую диалектику понятия, но лишают ее не­правомерной онтологической абсолютизации. В этом отношении наиболее показателен путь от гуссерлев-ской феноменологии к современной герменевтике (см., например: [36:403-445]). Огромную роль в деле понимания синтеза этих двух диалектических методов конструирования в современной философии, в част­ности в глубинно платонической по своей природе феноменологической редукции, сыграли работы выда­ющегося русского философа А.Ф.Лосева. Синтез этих способов диалектического конструирования является таким смысловым результатом предшествующей исто­рии культуры, который становится источником ее дальнейшего разворачивания, т.е. воспроизведения механизма демократического межиндивидуального об­щения, взаимопонимания, уникальной субъектности общающихся индивидов.

Всеобщность любой идеологии — это всеобщность внешнего принципа, объединяющего людей как объ­екты, как носителей и исполнителей навязанной им извне идеи. Идеология в принципе недемократична, предполагает сакрализированного политического ли­дера, тоталитарность общественной структуры. Идео­логия говорит «мы», подразумевая монопольное сверх-Я очередного вождя. Идеология — это програм-

417

ма насильственного счастья, это знамя тоталитарного режима. Невозможна истинная демократизация без ликвидации идеологических институтов. Монополиза­ция всеобщего идеологией обусловливает непримири­мую войну с любыми иными формами самосознания человеческой универсальности — прежде всего с фи­лософией и религией. Трудно сказать, кто здесь стра­дает больше: религия извне, философия изнутри. Ре­лигия, неотделимая от своих внешних выразительных форм, абсолютно несовместима с идеологией тотали­тарного общества и, как показывает мировой опыт, страдает в первую очередь. Философию же идеология непременно пытается вобрать в себя, облечься в ее одежды, выдать себя за нее. Однако при этом от фи­лософии остается раскрашенный труп — живая фило­софская мысль обречена на роль служанки, сводящей любую проблему к абсолютному ответу идеологичес­кого клише.

Всеобщность философии — это всеобщность уста­навливаемого в процессе общения между индивидами смыслового единства. Никто за этих индивидов не ставит проблемы смысловой общности, никто им ее не навязывает и не может навязать: индивиды оказы­ваются субъектами деятельного общения, взаимопо­нимания. Идеальность всеобщего состоит в готовнос­ти и способности индивида выразить смысл мира, в котором он живет, а значит, и самого себя — другому. Философия выражает универсальность человеческого «я», его способность понимать другого, а тем самым и самого себя. Это личностная форма теоретизирова­ния, обосновывающая возможность формирования личности в процессе общения благодаря упорядоче­нию взаимопонимания, смыслообразования. Вновь и вновь ставя проблему всеобщего — общего всем, — философия является истинной основой демократизма: здесь нет места привилегиям, узкогрупповым интере­сам, эгоизму. Философия становится госпожой в от­крытом демократическом обществе, заботящемся о воспроизведении личностной суверенности своих со­граждан.

Философские способы самосознания и формиро­вания субъектности индивида лежат в основе любой текстуальной выраженности самосознания, составляю­щей суть человеческой культуры. Именно в современ-

418

ной философии была осознана культурологическая сущность философии. Философия концентрирует в себе смысловые структуры истории культуры. Отсюда следует социальная значимость философии в совре­менном мире — та ее практическая ориентация, кото­рая всегда увенчивала самые абстрактные философ­ские размышления. Диалектико-логически формули­руя смысл истории культуры, философия обосновыва­ет образовательное приобщение к истории культуры, обосновывает тот содержательный диалог, который всегда становился источником актуального развития культуры. В демократическом обществе философия оказывается основой личностного приобщения к ис­тории культуры, осознавания ее гуманитарного смыс­ла. В знаменитом и часто цитируемом высказывании Ленина о том, кто может стать коммунистом (т.е. универсальным человеком), выражена именно эта культурологически-образовательная, а значит, нравст­венная роль философии в современном мире. Подоб­ные высказывания, как известно, есть и у Маркса, который предрекал процесс офилософствования мира и обмирщения философии, названной им «душой культуры».

Каким же образом может быть институционализи­рована подобная философская деятельность? В бур­ном процессе демократизации, в условиях быстро уг­лубляющегося распада традициональных социальных связей это не только не праздный, но весьма актуаль­ный вопрос. Половинчатая деидеологизация филосо­фии привела к созданию двух основных ее институци­ональных форм: 1) собственно институциональной — теоретической, ориентированной негативно или пози­тивно на мировой философский процесс, и 2) учеб­ной философии, ориентированной на унифицирован­ную программу осуществляющегося исключительно внутри страны учебного процесса. Философия в Ин­ституте философии лишена присущего ей на всем протяжении существования европейской культуры практического выхода — образовательной деятельнос­ти, а потому ориентируется на деятельность, ей не свойственную, — оказывается абстрактной рефлек­сией чужеродной для самой себя деятельности. Этими разновидностями деятельности являются конкретные науки (различные сциентистские или откровенно на-

419

турфилософские подразделения), оригинальная фило­софская деятельность прошлых веков, современных Запада и Востока (критические и историко-философ­ские подразделения), идеологическая и политическая деятельность (соответствующие подразделения). Ин­ститут философии долгое время выполнял роль теоре-тически-контролирующей инстанции, квалифицирую­щей полноценность чуждой деятельности, т.е. оказы­вался теоретическим аналогом типичного бюрократи­ческого учреждения. Он оказывался философским фа­садом официальной идеологии, представляя этот фасад на бесчисленных мировых философских фору­мах.

Естественно, что те подразделения Института фи­лософии, которые по названию посвящены самым глубоким и объединяющим философию проблемам, т.е. все те, в названиях которых присутствует слово «диалектика», оказываются самыми ортодоксальными и оцениваются, как правило, сотрудниками самого института как маразматические. Это естественно по­тому, что истинным единством философских интере­сов здесь является не философия, но идеология, и эти подразделения оказываются откровенно идеологичес­кими, совершенно лишенными даже внешнего источ­ника развития. Разумеется, все это не означает, что институт представляет собой абсолютную философ­скую пустыню — вряд ли стоит перечислять крупных философов, работавших в нем. Речь здесь идет о по­рочности его структуры, в которой не находится места для разработки глубинных, центральных философских проблем, для живого биения философской мысли. В этом смысле перестройка принесла лишь внешние из­менения, несмотря на колоссальное по своей значи­мости возвращение классики современной западной и русской философии. Обязательность разгромной кри­тической формулы в интерпретации этой философии уходит в небытие, хотя и чрезвычайно медленно, но о концептуальном освоении всего этого богатства пока говорить не приходится. Прежде всего, как обозна­чить этот концептуальный центр? Ведь до сих пор вы­двигаемые у нас философские концепции, не имею­щие друг с другом ничего общего, неизменно пред­ставлялись авторами как варианты марксизма. Дейст­вительное вхождение в многокрасочный мир совре-

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 99; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!