ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ОБЩЕНИЯ 3 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 48Следующая ⇒

* Именно на эту сторону обращает внимание В.В.Сильвестров в статье, которую он писал для «толстого журнала» в последнее лето своей жизни. См. с. 405—422 настоящего издания.

работы В.В.Сильвестрова очень непросты, особенно для первого восприятия. Он обладал удивительной, я скажу прямо — гениальной, способностью мгновенно проникать в суть вопроса, учитывая при его постановке все необходимые аспекты, которыми слушатель или читатель, как правило, не владел или так не думал.

И нужно время, иногда длительное, для аналитического расчленения его синтетических высказываний, поэтапное их изложение. При непосредственном живом общении взаимопонимание приходило, конечно, быстрее. Но внимательный читатель текстов Вячеслава Владимировича, возвращаясь к ним вновь и вновь, всегда открывает для себя глубокую аргументацию. Возможно, не бесспорную, возможно, слишком синтетическую по форме изложения, но всегда последовательную, всегда имеющую внутреннюю логику.

Эта последовательность всегда концептуальна, всегда есть «вопрос — ответ» автора самому себе. Такая диалогичная основа монологичного по форме изложения не всегда видна, приходится ее реконструировать в заданном автором контексте, тем самым приобретая возможность вступать с ним в разговор. Все это, конечно, сложно, но ведь примерно так мы поступаем, постигая классические философские тексты, особенно те, которые претендуют на фундаментальную основательность.

Не менее сложна для понимания и классика в стиле «эссе», ибо за разговорностью и многозначностью слов необходимо увидеть однозначную монологичную позицию автора. Можно спорить, какой стиль сложнее для понимания. Для меня, например, разговорный стиль Декарта много сложнее узко профессионального монологичного стиля Канта. Однако, повторяю, мы стараемся дотянуться до понимания классики, возвращаемся к ней вновь и вновь.

Но нет пророка в своем Отечестве. В работы нашего современника мы часто не желаем вчитываться (тем более в эпоху переизбытка интересной публицистики), предпочитая надолго (а чаще — навсегда) отложить их в сторону и обратиться к словесно более понятным текстам, хотя и знаем, что словесная гладкость еще не показатель его понятийной последовательности.

Нам ли, обществоведам эпохи «развитого социализма», не знать образцы текстов, начиненных лозунговой догматической простотой и понятностью? Если бы их были единицы... но нет, — половодье пустословия и новояза окружало нас. И, может, мы утратили способность работать со сложными текстами, требующими максимальных интеллектуальных усилий?

Конечно, дефицит общенческих каналов, ограничения в публикациях и разрыв в культурной преемственности многих видов научной деятельности, превративших их в обитаемые, но обездоленные островки, не могли не сказаться отрицательно на нашем языке и стиле как авторов и на наших читательских способностях понимания текстов. Ведь процесс взаимопонимания предполагает непрерывность общения.

Однако пришла (слава Богу!) пора это не только осознать, но и сделать каждому трудные первые шаги в преодолении этих негативных тенденций. Дорогу осилит идущий... Тем более, что сложные для первого прочтения философские тексты, как правило, впоследствии (это может произойти через день, месяц, годы) вознаграждают радостью понимания выстроенной концепции, которая отвечает на многие и теоретические, и практические вопросы. (Одно лишь условие: этими вопросами читатель должен так же «заболеть», как и автор.)

И таких текстов в творческом наследии В.В.Силь-вестрова — большинство. Он успел сделать за свои 50 лет много, очень много. Может быть, потому еще, что не подчинял никогда свою деятельность внешним целям. Его колоссальная требовательность к себе и трудоспособность питались органической потребностью в интеллектуальном труде, которая встречается лишь у тех, кого мы безоговорочно относим к настоящей интеллигенции.

Счастье общения с такими людьми, как Вячеслав Владимирович, судьба дарит редко. Невозможно найти слова, чтобы выразить чувство бесконечного уважения, любви и благодарности к этому замечательному мыслителю и человеку. Друзья и ученики Вячеслава Владимировича Сильвестрова никогда его не забудут...

Т.В. Томко

ПРОБЛЕМА ТЕОРИИ КУЛЬТУРЫ

АНАЛИЗ ТЕОРЕТИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЙ В СОВЕТСКОЙ КУЛЬТУРОЛОГИИ^Г

Деятельностные концепции

Теория культуры (или культурология) представляет собой важнейшее направление марксистской философии, возникшее в начале 70-х годов. Хотя в трудах Маркса, Энгельса, Ленина⁴ и содержатся методологические обоснования теоретического подхода к явлениям культуры, но культурология как суверенная теоретическая дисциплина ими не выделяется, да и не могла быть выделена в то время. Прежде чем дать оценку имеющимся направлениям марксистской культурологии, необходимо предварительно в целом обозначить понятие культуры. Таким абстрактным определением можно считать следующее: под культурой понимается все то, что опосредствует межиндивидуальную связь людей. Иначе говоря, отношение человека к миру можно назвать принадлежащим культуре лишь постольку, поскольку оно опосредствуется межиндивидуальными отношениями людей. Значит, можно предположить, что культурология как суверенное направление философско-теоретического исследования возникает в период разрушения единства межиндивидуальных отношений, что происходит на последней стадии развития капитализма, т.е. в эпоху окончательного разрушения религиозного самосознания⁵. Сами эти отношения, функционально понимаемые, составляют предмет социологии⁶. Для культурологии же основным вопросом является сама возможность какого-либо опосредствования этих отношений.

Соотношение между социологической и культурологической формами теоретической рефлексии на межиндивидуальные отношения понимается советски-

ми культурологами различным образом, но признание фундаментальности этого отношения в теоретическом восприятии межиндивидуальных связей объединяет марксистскую культурологию.

Социальное и культурологическое понимание межиндивидуальных связей рассматривается в культурологии с позиций марксовой концепции деятельности, т.е. деятельностной опосредствованности межиндивидуальных связей. Однако представителями разных направлений марксистской культурологии понимается эта опосредствованность по-разному.

Разберемся, какой смысл имеет выделение собственно деятельностного подхода в культурологии. Нам представляется, что его суть состоит в сведении культурологической проблематики к соотношению культурного и социального в интерпретации межиндивидуальных связей. Деятельностный подход представлен двумя направлениями. Одно из них наиболее полно и ярко отражают работы Э.С.Маркаряна, а также исследования М.С.Кагана, З.И.Файнбурга, О.В.Хановой и др.

Э.С.Маркарян отождествляет культуру с технологией воспроизводства и производства человеческого общества. Иначе говоря, под культурой в этом случае понимаются не просто средства освоения мира, но их функциональная обращенность на развитие самого общественного целого. Таким образом понимаемая культура сопоставима, скажем, со средствами самовоспроизведения растений и животных:

«К.Маркс характеризовал технологию как активное отношение, как непосредственный процесс производства жизни. В отличие от технологии растений и животных, общественная технология надбиологична по своей природе и в предельно широком значении равнозначна культуре» [79:49]⁷. Межиндивидуальные связи — социальные отношения — оказываются в таком случае специфической разновидностью подобных средств: «Культура... есть система надбиологичес-ки выработанных средств осуществления человеческой деятельности, благодаря которым и происходит функционирование и развитие общественной жизни людей. Собственно социальные отношения с этой точки зрения вполне могут быть интерпретированы как специфическая составляющая этих средств, вы-

полняющая функцию внутренней детерминации общественной жизни» [79:106].

Иначе говоря, под культурой в приведенной концепции подразумевается универсальный характер человеческой орудийности как опосредствующий момент человеческой деятельности. Сами индивиды — источники, живые участники процесса деятельности — «снимаются» в результативности опосредствующего момента, оказываясь в лучшем случае носителями не-Koefo деятельного отношения, а в худшем — источником его искажения. Задача исследователя состоит в том, чтобы полностью объективизировать (в естественнонаучном смысле) феномен культуры, избавить его от личностных оценочных суждений (поэтому здесь исключаются ценностные интерпретации процесса культуры). Эта естественнонаучная объективизация культуры в данном случае опирается на опыт этнографических, антропологических, археологических, демографических и других конкретных научных исследований явлений культуры и социальной жизни, где объектом изучения оказываются овеществленные средства воспроизводства социумом самого себя.

Однако культурология как область философии претендует на выявление универсального характера этих «средств деятельности». В чем же состоит их универсализм?

Определение «надбиологичности» этих средств — отрицательное определение, хотя именно оно позволяет догадаться об истинном источнике универсальности. Им является экологическая ситуация, в которой развивается исследуемое общество.

Методология данного культурологического подхода представляет собой деятельностную интерпретацию известной функциональной теории культуры Б.Малиновского: культура понимается как ответ на природный вызов, так или иначе представленный в потребностях человека [147]. Определение культуры как ответа, т.е. как результата, свидетельствует о том, что процессуальность культуры, ее развитие не являются, следуя данному культурологическому подходу, предметом теоретического рассмотрения. Отсюда частое обвинение его представителей в том, что они придерживаются статической, а не динамической интерпретации феномена культуры.

Второе направление деятельностного подхода не имеет признанного лидера, здесь можно выделить работы двух авторов — В.М.Межуева и Н.С. Злобина. Оно сводится примерно к следующему: «...в основу понимания культуры кладется исторически активная творческая деятельность человека и, следовательно, развитие самого человека в качестве субъекта деятельности. Развитие культуры при таком подходе совпадает с развитием личности <...> в любой области общественной жизнедеятельности» [61:36]. Иначе говоря, ставится задача исследования того, каким образом результаты деятельной человеческой истории становятся основанием творческой индивидуальной деятельности, т.е. как человек деятельно воплощает осознание себя субъектом деятельности и каким образом в истории деятельности он приходит к подобному самосознанию. В таком случае межиндивидуальные отношения определяются не только относительно результативных опредмеченных форм деятельности (т.е. социально), но и относительно деятельности индивидов, распред-мечивающих в своем знании и умении результаты деятельности, а потому оказывающихся творческими источниками самой деятельности — субъектами культуры или личностями. «...Культура с позиций этого подхода может быть определена как социально значимая творческая деятельность в диалектической взаимосвязи ее результативного (опредмеченного в нормах, ценностях, традициях, знаковых и символических системах и т.д.) выражения и ее процессуальности, предполагающей освоение (распредмечивание) людьми уже имеющихся результатов творчества» [48:28]. «Культура — это производство самого человека во всем богатстве и многосторонности его общественных связей и отношений, во всей целостности его общественного бытия» [82:67].

Точное и ясное отделение предмета социологии (функциональное исследование межиндивидуальных связей относительно опредмеченных результатов деятельности) от предмета культурологии (определение межиндивидуальных связей как динамически преобразующихся в деятельности индивидов, распредмечива-ющих результаты деятельности) является необходимой предпосылкой построения теории культуры. Именно в этом состоит, как нам представляется, ценность дан-

ного культурологического подхода: введение в марксистскую культурологию. Оставаясь в пределах этих предпосылок, исторический анализ деятельности сводится к прослеживанию ряда отчужденных форм деятельности, восходящих к отношению «между людьми как субъектами деятельности» [82:68].

Однако понятие подлинного неотчужденного смысла человеческой деятельности положительно не формулируется, поэтому о ее предметном составе можно лишь догадываться. Значит, процессуальность культуры в качестве содержания индивидуальной деятельности в данной концепции лишь провозглашается, но понятийно не разрабатывается. А потому содержание индивидуального знания, составляющего основание личностной субъектности, оказывается на деле все же совокупностью опредмеченных форм человеческой истории. Вследствие этого данная концепция естественным образом переходит в ценностную концепцию культуры.

Ценностная концепция культуры

Решающий шаг в направлении спецификации предмета культурологии делают представители ценностной концепции культуры, и прежде всего ее родоначальник в советской культурологии Н.З.Чавчавад-зе. Их позиции сводятся к следующему. Для того чтобы выйти к объекту культурологии, необходимо перейти границы тех материальных процессов, к которым деятельно стянут человек, необходимо обратиться к процессу общения, в котором вся предметность деятельности становится идеальным (понятийным) содержанием индивидуальных целей. Однако понятие всеобще не только по своему происхождению, но и по функционированию в межиндивидуальном общении. Значит, оно должно быть выражено в чем-то материальном. В этой своей выраженности всеобщее как общезначимая ценность оказывается всеобщим достоянием, т.е. культурой: «...культура (и любой ее феномен) есть соединение идеальной ценности с ее материальным носителем» [132:5]. Выраженность всеобщего объективна, но ее объективность иного рода, чем у тех материальных процессов, которые воспроизводят-

ся во всеобщем виде в науке, например, понятийно. Эту особую объективность выражения всеобщего, воспроизводящего реальность материального мира в человеческой деятельности и общении, Н.З.Чавчавадзе и называет ценностью: «...объективность ценности должна быть совершенно своеобразной "аксиологической" объективностью» [133:66]. Будучи выражена, идеальность всеобщего становится достоянием соответствующего общества — общественной целью. Единство той или • иной культуры свидетельствует о том, что эти общественные цели сходятся в некоем единстве — иерархически подчинены друг другу: «По внутреннему своему строению, по своей внутренней структуре культура телеологична. Это значит, что культура (и любой ее феномен) есть культура тогда, когда она построена по иерархическому принципу, т.е. когда ее части, стороны и моменты образуют своеобразную пирамиду, вершиной которой является высшая ценность, воплощению которой и служит культура...» [132:26].

Это восхождение к единству не останавливается на некоей локальной культуре, но, по утверждению Н.З.Чавчавадзе, распространяется на общечеловеческую культуру, которую он называет абсолютной: «Каждый культурный феномен, каждая данная культура относительны, но в идеале причастны к абсолютной культуре, поскольку являются именно относительным воплощением абсолютной, высшей ценности» [132:27].

Происхождение же этой абсолютной ценности, однако, содержательно не обсуждается, а потому складывается впечатление, что мир ценностей непосредственным образом онтологизируется, и деятельность с культурологической точки зрения выворачивается наизнанку: она представляет собой осуществление, воплощение ценностно-идеального: «Культура есть не что иное, как реализация идеально-ценностных целей, как "переселение" ценностей из мира должного в мир сущий, не что иное, как осуществление идеала» [123:23].

Задача теории культуры состоит не в простом описании факта целенаправленной деятельности человека, как индивидуальной, так и общественной, но в раскрытии тайны происхождения идеалов, ценностей, на которые ориентируется деятельный человек. Конеч-

но, если происхождение идеального непосредственно выводится из тех материальных процессов, в которые втянут деятельный человек, то своеобразие идеального — его общительная природа — непременно будет утрачена. Поэтому настаивание на деятельной суверенности идеального, что типично для ценностных концепций, — важнейшее условие построения теории культуры. Однако это условие окажется необходимым и достаточным только тогда, когда мы выявим присущую идеальному в формах его выражения способность движения, воспроизводящую подвижность материальных процессов, в которых деятельно участвует человек. Разумеется, эта способность актуализируется тем же деятельным индивидом в процессе общения. Если же эта подвижность идеального не выявлена, если идеальное нормативно, то оно непременно мистифицируется в своей суверенности и превращает индивидов в покорных исполнителей своей безраздельной власти. Таков в пределе может быть итог последовательного ценностного подхода к построению теории культуры.

Структуралистский подход к культурологии

Основателем структуралистского культурологического подхода является В.Я.Пропп, который сформулировал его основные положения в исследовании, посвященном сказке — явлению дотеоретической культуры. Теми же путями шел крупнейший представитель этого направления за рубежом — основатель мировой культурологической структуралистской школы К Леви-Строс. Впоследствии методы структурализма были применены и к любым другим, в том числе самым позднейшим явлениям культуры. Однако метод структурализма был строго ограничен теми явлениями культуры, которые могут быть уподоблены языку, не включающему в себя рефлексии на то, что он выражает. Представители структурализма как культурологического подхода рассматривают характер самого содержания культуры, а не деятельностный источник этого содержания. Поэтому структурализм не выходит за пределы сферы выражения всеобщего, а проявляется лишь в определении границ исследуемого культурного феномена. Так, например, Леви-Строс обсуждает

отношения мифа и обряда [66:214-215]. Метод структурализма может применяться и для анализа социальных отношений, но деятельный смысл последних при этом не выясняется, эти отношения рассматриваются исключительно как отношения общения [66:91-146]. Если и присутствует воспроизведение выхода в орудийную деятельность из замкнутой сферы общения, то представленная текстом формула общительной связи становится единственным орудием (средством) подобной деятельности (прежде всего — магического лечения) [66:147-182].

Применение структуралистского метода предполагает интуитивный выбор естественного языка некоторой сферы общения. Выбор осуществляется исходя из некоего упорядоченного текста, в качестве которого могут выступать и брачные отношения, и рисунки, и любые другие формы языковой межиндивидуальной связи.

Определение этих языковых форм как естественных имеет следующий смысл: язык включает в состав своих элементов имена субъектов общительной связи, а потому функциональные отношения элементов оказываются бесконечными и неоднозначными, подобно отношению элементов словесного естественного языка. Взаимная связь поименованных субъектов деятельности, которая воспроизводится в этом языке, образует границы исследуемого объекта.

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 114; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!