Подготовка текста и перевод Т. Ф. Волковой, комментарии Т. Ф. Волковой и И. А. Лобаковой 31 страница
Некий же юноша-воин, дружинник князя Дмитрия Палецкого, держа в руках оружие свое наголо, красное от варварской крови, направился с воинами, со своим отрядом, в мерзкое Магометово святилище, в царскую мечеть, где погребались скверные, и гнилые, и навозные, и смрадные тела мерзких, нечестивых казанских царей, надеясь найти там для себя какую-нибудь богатую добычу, как и случилось. И разбил он оружием своим двери мечети, и вошел в нее, и, поглядев по сторонам, увидел на стенах златотканные занавеси, на царских гробах — дорогие покрывала, усаженные жемчугом и драгоценными каменьями; по одну сторону этого храма — большие ларцы и короба с имуществом богатых казанских вельмож, наставленные до самого верха, по другую же сторону — до тысячи жмущихся друг к другу прекрасных женщин и девушек в красивых одеждах и в золотых повойниках, а посредине мечети — самого казанского царя, одетого в истерзанные бедные одежды, сидящего не на золотом царском месте, а на земле, на ковре, горюющего, и плачущего, и посыпающего голову свою пеплом, и скверную молитву, по своему обычаю, шепчущего, и прячущегося в смертельном страхе, чтобы не узнали в нем русские воины царя, надеясь тем перехитрить их и, избежав плена, ночью убежать из города; и двенадцать иереев нечестивых распростерлись перед ним на земле и произносили молитвы, и около царя стояли тридцать вооруженных князей.
Воин же той русинъ остави то все в мечети грабити и тече к дружине своей и повѣда имъ о цари, с ними же и поскочи на царя, а иныя на жены устремишася. И хотѣ оружием своимъ поразити всѣх и смерти предати, не вѣдая, что царь есть, убогия ради приправы его, еже на немъ. Сверже бо с себѣ царь драгия ризы познатия дѣля и воинския одежи совлечеся, но не утаится в кале многоцѣнный бисер.
|
|
|
Воин же тот русский раздумал грабить мечеть, и пошел к дружине своей, и поведал ей о царе; с ними он и наскочил на царя, часть же воинов устремилась к женщинам. И хотел он оружием своим всех поразить и предать смерти, не ведая, что перед ним царь — из-за нищенской одежды, которая была на нем. Сбросил с себя царь дорогие одежды и совлек воинский свой наряд, чтобы не быть узнанным, но не может утаиться в навозе драгоценный жемчуг!
Князи же царевы воскричаша и рускимъ языком рекоша: «Не мозите нас, юннии, никако же убити! О силный воеводо, да нас дѣля самъ не погибнеши злѣ, ему же служиши, но вземъ, веди нас живых ко царю великому князю, да про нас от него честь приимеши: то бо есть царь казанский, его же мало не убил еси, а то есть иереи бахмечи, а мы есмя князи царевы, служимии ему раби». И падоша ему на колѣну свою, повергше оружия своя, держаще на персѣх руцѣ свой, молящеся своим языкомъ, дабы их не убил. Бѣ бо крѣпко заповѣдано от самодержца всѣмъ воемъ никому же убити казанскаго царя, но жива взяти, идѣже обрящут его.
|
|
|
Князья же царевы закричали и сказали по-русски: «Никак не можете вы убить нас, юноши! О сильный воевода, сам не пострадай жестоко из-за нас от того, кому служишь; лучше, взяв нас, веди живыми к царю великому князю и получишь от него за нас почести: ведь тот, кого ты едва не убил — казанский царь, а это — иереи магометанские, а мы — князья царевы, служащие ему рабы». И, побросав оружие свое, упали они перед ним на колени, умоляя его на своем языке, приложив руки к груди, не убивать их. Накрепко ведь наказал самодержец всем своим воинам, чтобы никто не убивал казанского царя, но взяли бы его живым там, где его найдут.
Юноша же воинъ преклонився к милосердию и опусти острое кровавое оружие свое на землю, трясыйся злобою убийственною и трепеща весь от радости, яко не лишен бысть онъ за труды своя обогащение прияти от Бога. Повелѣ же другом своимъ убити иеревъ бахмичих, и убиша их, царю же ничтоже зла не сотвори, но, яко велико сокровище обрѣт, тихо и честно царя от земля подья и посади его на конь свой, и его князи остави пѣши итти, связанных, у седла, у ногу цареву, а самъ и друзи его пред царем и около царя идяху, оружиемъ своимъ машуще, и разбиваху воя, путь итти царю творяще сквозѣ воя, да никто же приближится к нему. И многих уязви юноша той, хотящих силно царя отняти у него, чести ради и корысти от самодержца прияти.
|
|
|
И юноша-воин склонился к милосердию и опустил на землю острое кровавое свое оружие, весь трясясь от смертельной злобы и трепеща от радости, что не лишил его Бог за его труды возможности обогатиться. И повелел он друзьям своим убить магометанских иереев, и убили их, царю же не причинил он никакого зла, но тихо и уважительно, так, словно нашел драгоценное сокровище, поднял царя с земли и посадил его на своего коня, а князей его повел пешком, связанными, у седла царского, у его ноги; сам же и друзья его шли впереди и около царя, размахивая оружием, и раздвигали воинов, прокладывая царю путь, чтобы никто не мог приблизиться к нему. И многих ранил юноша тот, тех, кто хотел силой отнять у него царя, чтобы получить от самодержца почести и награду.
И приведе въ стан к шатру самодержцеву. Онъ же не велѣ его вести на очи к себѣ. «Не подобает бо, — глаголаше, — повинному древних царей обычаю, видѣвше царя, быти в печали и тузѣ, но радостну и веселу, яко царь сый, аще и поганъ, и силою и богатством не таковъ сый, но самоволенъ бѣ и себѣ служаше, а не иному коему царю, и себе брежаше, и за себе стояше. И паче достоинъ есть похвалѣ таковый, и не муце и казни».
|
|
|
И привел он его в стан, к самодержцеву шатру. Тот же не велел вводить его к себе, пред очи свои. «Не подобает ведь, — объяснил он, — тому, кто придерживается обычаев древних царей, увидев царя, пребывать в печали и тоске вместо радости и веселья, а этот царь, хотя и поганый и не такой сильный и богатый, но независимым был и служил себе, а не какому-нибудь иному царю, и сам себя охранял, и сам за себя стоял. И достоин больше таковой похвалы, чем муки и казни».
И повелѣ его на конь всадити и водити по всѣмъ рускимъ полком, рек: «Да не имать часа сего видѣти лица моего супостат мой», и, водив его, отдати на брежение великому воеводѣ князю Дмитрею Палецкому Щередѣ, его же отрокъ царя изыма. И наказа воеводѣ словесы утѣшати царя и не печалитися, и блюсти его, и брещи во ослабѣ и в покое велицѣмъ, да точию не убѣжит или самъ себе в тосцѣ не убиет, князи же его, желѣзы прековав, держати. И воина же русина, приведшаго царя, и други его, сребром и златом ис казны своея понемалу одаривъ и свѣтлая портища подавъ имъ, и паки отпусти их на сѣчю казанцевъ. И радостно потече з друзи своими, вземше корысть добычи своея от самодержцевы казны.
И, сказав: «Да не увидит сейчас лица моего супостат мой!», повелел посадить его на коня и водить по всем русским полкам и, обойдя их, отдать его под охрану великому воеводе князю Дмитрию Палецкому Щереде, отрок которого взял царя в плен. И наказал воеводе утешить царя, чтобы тот не печалился, и ухаживать за ним, и держать его на свободе и в полном покое, чтобы только не убежал он или сам в тоске себя не убил, князей же его держать закованными в железо. Воина же русского, приведшего царя, и друзей его, немало одарив серебром и золотом из своей казны и раздав им нарядные одежды, отпустил он снова сражаться с казанцами. И радостно пошел тот с друзьями своими, получив богатую добычу из самодержцевой казны.
И повелѣ царь князь великий приставнику воеводѣ у царя казанского вопросити, аще кто к нему или х казанцемъ от воевод или от вой московских перевѣт держалъ и грамоты посылал. Царь же с словомъ воеводы борзо влагалище свое развергь, еже при поясе своемъ ношаше, у срачицы, и взем от него грамоту и вдаде воеводѣ онаго злаго воина Юрья Булгакова, самого его руки писание. Воевода же то до самодержца донесе и прочет я пред нимъ. Онъ же разгнѣвася зѣло и повелѣ яти его и пытати его крѣпко, аще того есть грамота и писание? Онъ же никакоже запреся, но исповѣдаше предо всѣми, яко: «Мое есть дѣло сие, и мой грѣх ко мнѣ пришел есть, и по сердцу сотворих есмь за нелюбие твое ко мнѣ».
И повелел царь великий князь воеводе, приставленному к казанскому царю, спросить того, не доносил ли кто-нибудь ему или казанцам из московских воевод или простых воинов и не посылал ли грамот. Царь же по слову воеводы быстро открыл кошелек, который носил на поясе у сорочки, и достал из него грамоту того злого воина Юрия Булгакова, написанную его рукой, и отдал ее воеводе. Воевода же принес ее самодержцу и прочел ему. Тот же сильно разгневался и повелел схватить его и крепко пытать его: им ли написана грамота? И не стал он нисколько запираться, но признался перед всеми: «Мое это дело, и мой грех вернулся ко мне, сделал же я это по своей воле за нелюбовь твою ко мне».
И предаде его воеводѣ, да промыслит о немъ, яко же хощет. Воевода же отдаде на смертную казнь и повелѣ его по хребту секѣрою растесати и руцѣ его по мышцѣ, и нозѣ его по колѣни, а последи главу ему отсѣщи, яко да и прочии, сие видѣвше, лишатся тако творити. И лежа 3 дни непогребенъ на мѣсте томъ, всѣми зримь, и прошениемъ воеводы свои ему взяша с мѣста того, и погребенъ бысть на Руси у родителей своих. Се бо тако случается вездѣ ко иновѣрнымъ перевѣт держащимъ.
И отдал его самодержец воеводе, дабы тот поступил с ним, как захочет. Воевода же предал его смертной казни и повелел сначала разрубить его секирой вдоль хребта, потом отсечь руки до мышек, потом ноги до колен, а напоследок отрубить голову, чтобы другие, увидев это, не совершали подобного. И лежал он у всех на виду три дня непогребенным на месте том, и, упросив воеводу, забрали его оттуда близкие его, и был он похоронен на Руси, у родителей своих. Так ведь везде случается с теми, кто доносит иноверным.
СМѢЧЕНИЕ ВСѢХ В КАЗАНИ ПОБИТЫХ КАЗАНЦЕВ И РУСКИХ ВОЙ, ИЗЧИЩЕНИЕ ГРАДА. ГЛАВА 86
СОБИРАНИЕ ВСЕХ УБИТЫХ В КАЗАНИ КАЗАНЦЕВ И РУССКИХ ВОИНОВ, ОЧИЩЕНИЕ ГОРОДА. ГЛАВА 86
И кончавшейся сѣчи, и воплю преставшу, и улегшуся мятежю, и повелѣ царь князь великий мудрецемъ гораздым, обьѣхавъ, смѣтити и счести, колико есть число побитых казанцевъ и руси. И борзо поѣздивъ, и почте, и смѣти рязанския земли воевода Назарья Глѣбовъ,[190] мудръ бо бѣ и хитръ ко счетному числу — таков, яко единемъ часомъ, не долго мысля или рати число не довѣдовыя, по хожению их и по пути, в мегновении ока познавше. Смѣтивъ, и сказа. «Есть, — рече, — самодержче, болѣ 190000 побитых казанских людей и всѣх мала и велика, стара и млада, мужеска пола и женска, кромѣ плененых, есть же и тѣх число болѣ того». Онъ же покива главою своею и рече: «Воистинну сии людие, буи и не мудри, крѣпцы быша и силнии, и самоволни умроша, непокорившися воли моей». Руских же вой сочтоша, побитых от казанских людей во всѣх приступех и на сьемных боех, и в загонех 15355 человѣкъ.
Когда же кончилась битва, и смолкли крики, и улеглось волнение, повелел царь великий князь искусным умельцам, объехав город, собрать в одно место и сосчитать, сколько убито казанцев и русских. И, быстро поездив, собрал всех и сосчитал рязанский воевода Назар Глебов, ибо был он умен и искусен в счете — таков, что за один час, недолго размышляя и не узнавая о численности войска, по тому, как движется войско и какой проходит путь, в мгновение ока мог сосчитать его численность. Сосчитал он и доложил: «Побито, — сказал он, — самодержец, более ста девяноста тысяч казанцев, детей и взрослых, старых и молодых, мужчин и женщин, и все это — не считая пленных, тех же число еще больше». Царь же покачал головою и сказал: «Воистину эти люди, дерзкие и неразумные, стойкими были и мужественными и умерли свободными, не покорившись моей воле». Русских же воинов, убитых казанцами во время всех приступов и в стычках во время вылазок, насчитали пятнадцать тысяч триста пятьдесят пять человек.
И повелѣ царь князь великий пѣшцемъ чистити град и царевъ двор, и улицы вси, и площади и всѣх побитых казанцевъ трупия вонъ из града извлачити и далече внѣ града пометати, на пусте мѣсте, псомъ и звѣремъ на снѣдение и на раздробление воздушным птицам. Ту же наидоша в трупии томъ и сеита казанскаго, убита, и оного буяго варвара — сходника и прелагатая князя Чапкуна, лежаща нага, по частем разсѣчена и толь скоро согнивша во единъ день, и червми кипяща, и злосмрадие злое издающа на показанне протчимъ всѣмъ измѣнникомъ, с лестию и неправдою служащимъ государемъ своимъ — им же да буди вѣчная мука!
И повелел царь великий князь пехотинцам вычистить город, и царский двор, и все улицы, и площади и вытащить вон нз города трупы всех убитых казанцев, и побросать их далеко за городом, в пустынном месте, на съедение псам и зверям и на расклевание птицам небесным. Среди трупов нашли и убитого казанского сеита, и того наглого варвара, что был лазутчиком и изменником, — князя Чапкуна, который лежал нагой, рассеченный на части и так быстро — за один день! — сгнивший, и червями кипящий, и злосмрадие сильное издающий в назидание всем другим изменникам, с лицемерием и неправдой служащим своим государям, — да будет им вечная мука!
ВШЕСТВИЕ В КАЗАНЬ ЦАРЯ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ И МОЛЕНИЕ ЕГО И БЛАГОДАРЕНИЕ КЪ БОГУ. ГЛАВА 87
ВХОД В КАЗАНЬ ЦАРЯ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ И МОЛИТВА ЕГО И БЛАГОДАРЕНИЕ БОГУ. ГЛАВА 87
И егда исчистиша град, тогда самъ благовѣрный царь князь великий во вторникъ въѣхавъ в столный град Казань в час 3 дня[191] со всею силою своею, предидущу пред нимъ хоругви его — образу Спасову[192] и того рождшей пречистей Богородицы, и честному кресту. И приѣхавъ на великую площадь къ цареву двору, и ту сойде с коня своего, дивяся во умѣ своемъ и чюдяся, и пад на земли и благодаряше Бога, зря на образ его, еже на хоругви, и на пречистую Богородицу, и на честный крестъ Спасовъ, слезы точя о неначаемых избывшихся ему.
И когда очистили город, тогда сам благоверный царь великий князь во вторник въехал в стольный город Казань в третьем часу дня со всею своей силою, а впереди него несли его хоругвь — образ Спаса и родившей его пречистой Богородицы и честной крест. И, приехав на большую площадь к царскому двору, сошел он здесь с коня своего, удивляясь про себя и изумляясь, и, упав на землю, благодарил он Бога, глядя на образ его на хоругви, и на пречистую Богородицу, и на честной Спасов крест, проливая слезы о неожиданно сбывшемся.
И воставъ от земли и радости и жалости наполнився, рече: «О, коликъ народ людей паде единемъ малым часомъ единаго ради града сего! И не без ума положиша главы своя казанцы до смерти, яко велика бѣ слава и красота царства сего».
И, поднявшись с земли и наполнившись радостью и жалостью, воскликнул он: «О, сколько в единый малый час пало людей за один город этот! И не по глупости своей сложили за него казанцы свои головы: велика была слава и красота царства этого».
И пойде во царевъ двор, таже и на сѣни и в полаты, и в златоверхия теремы, и походи в них, красуяся и веселяся: разруши бо ся красота их и охудѣ ото многаго биения пушечнаго. И созрѣ цареву казну всю очима своима самъ, повелѣ преписати ю и печатью своею запечатати, да не угибнет от нея ничтоже. Приставленъ бо бѣ к ней воевода со стрелцы огненными брещи ея от расхищения вой.
И пошел он на царский двор, и в сени, и в палаты, и в златоверхие терема и расхаживал по ним, красуясь и веселясь, ибо разрушилась и исчезла красота их от частой пушечной стрельбы. И, сам своими глазами осмотрев царскую казну, повелел он переписать ее и запечатать своею печатью, дабы ничто из нее не погибло. И приставлен был к ней воевода с пищальниками охранять ее, чтобы воины не растащили.
И повелѣ молебная благодарения презвитером своим и дияконом, и всѣмъ людемъ Богу воздати о всѣх от Бога дарованных ему по желанию его, и воду святити, и со кресты и с литиею окрестъ всего града ходити священником и всѣмъ воемъ повелѣ. И бѣ самъ ходя за кресты, слезяше и глаголаше: «Благодарю тя, Христе Боже мой, яко не предал мя еси в руцѣ врагь моих до конца в посмѣх и укоризну и не презрѣл еси моления моего, но даровал ми еси, юному, сия вся нынѣ збывшася видѣти очима моима, еже на жребий мой и на честь, и на славу мнѣ от прародителей моих убреглъ еси, еже они многа лѣта подвизашася о Казани и одолѣти не возмогоша, и ничимъ же охуженъ есмь от них».
И повелел он пресвитерам своим, и дьяконам, и всем людям молитвами возблагодарить Бога за все, что даровал ему Бог по желанию его; и повелел освятить воду и ходить вокруг города с крестами и молитвой священникам и всем воинам. И сам, ходя за крестами, проливал слезы и говорил: «Благодарю тебя, Бог мой Христос, за то, что не отдал меня в руки врагов моих на посмеяние и унижение и не презрел моления моего, но даровал мне, юному, видеть своими глазами все сбывшееся теперь, то, что сделал ты моим жребием и на честь и на славу мне уберег от прародителей моих, — ведь они много лет домогались Казани и не смогли одолеть ее, и теперь ничем я не хуже их».
И вси людие «Господи, помилуй» взываху, и вси вопияху: «Десница твоя въ крѣпости прославися, и десная ти рука, Господи, сокруши враги наши, и множествомъ славы твоея стерлъ еси супротивных. И паки сей день, иже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь». И много воспѣвающи, и много благодарственыя гласы воспущаху, и, яко велицыи громи, до небесъ слышахуся гласи их.
И все люди взывали: «Господи, помилуй!», и все кричали: «Прославилась крепостью десница твоя, и сокрушила, Господь, правая твоя рука врагов наших, и великой своей славой стер ты противника! Так возрадуемся же и возвеселимся мы в день, когда совершил все это Господь!» И долго пели они, и долго воссылали слова благодарности, и, словно сильные громы, поднимались крики их до небес.
Священницы же святую воду святивше з животворящих крестовъ и святых иконъ, и з чюдотворных мощей и святых, и все христолюбивое воинство, и кони их и по всему граду: по улицам и по домомъ, и по храминамъ, и всюду ходяще, доволно кропиша. И тако святым обновлениемъ обновиша Казань град.
Священники же, животворящими крестами, и святыми иконами, и Чудотворными и святыми мощами освятив воду, кропили ею все христолюбивое воинство, и коней их, и весь город, ходя всюду: по улицам, и по домам, и по строениям. И так святым обновлением обновили город Казань.
И разрушенная мѣста и паки повелѣ царь князь великий поровняти и поставити, и крѣпце здати, и болѣ стараго прибавити град, и мѣста разширити на здание каменнаго града. И поча на весну того же лѣта строити каменный град и церкви в немъ на болшее утвержение царству.
И повелел царь великий князь разрушенные места разровнять и вновь застроить, и сделать еще крепче, и увеличить крепостную стену по сравнению со старой, и расширить место для возведения каменного города. И весной того же года начали строить каменный город и в нем — церкви для большего укрепления царства.
О ЗАЛОЖЕНИИ ЧЕРЕМИСЫ ДОСТАЛНЫЯ ЗА ЦАРЯ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ И О ИСПОЛНЕНИИ ОБѢЩАНИЯ ЕГО. ГЛАВА 88
О ДОБРОВОЛЬНОМ ПОДЧИНЕНИИ ОСТАЛЬНОЙ ЧЕРЕМИСЫ ЦАРЮ И ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ И ОБ ИСПОЛНЕНИИ ЕГО ОБЕЩАНИЯ. ГЛАВА 88
Черемиса же луговая досталная вся, свѣдавше того же дня взятие великаго града своего, изыдоша из остроговъ своих: и старѣйшины их, и сотники, кои были не взяты еще. И собравшеся мнози, приидоша в Казань ко царю самодержцу с великимъ смирениемъ и покорениемъ и предашася ему вси, и назваша его себѣ новым царемъ. Онъ же возлюби их и пожалова, на обѣде своемъ накормивъ их и напоивъ, и дастъ сѣмена земныя и кони, и волы на орание: инымъ же и одѣяние дастъ, и сребреницъ понемногу. Они же радовахуся о милосердии его. И отпусти их по мѣстом своимъ жити без боязни, наказавъ воеводамъ, да накажут воемъ своимъ не обидѣти их ничимъ же. И преписаша тѣх оставшихся от воевания живых 93075. И от того дне преста воевати казанския земли.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 188; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!