Подготовка текста и перевод Т. Ф. Волковой, комментарии Т. Ф. Волковой и И. А. Лобаковой 29 страница
И когда был подожжен порох во рвах, а дьякон, читавший в это время на литургии святое Евангелие, произнес последние слова: «И будет одно стадо и один пастырь», словно соглашаясь с ним, как с верным другом, тотчас же загрохотала земля, подобно сильному грому, и затряслось все то место, где стоял город, и заколебались городские стены, и едва весь город не разрушился до основания.
И вышед огнь ис-под градных пещер и совьеся во едино мѣсто, и возвысися пламень до облака, шумящъ и клокочющи, аки нѣкия великия рѣки силныи прах, яко и рускимъ воемъ и смястися от страха и далече от града бѣжати. И прорви крѣпкия стѣны градныя, прясло едино, а в другомъ же мѣсте — с полпрясла,[176] в третиемъ же мѣсте саженъ з десять; и тайникъ подня,[177] и понесе на высоту велико древие с людми, яко сѣно и прах вѣтромъ, и относя чрез воя руския, и пометаше в лѣсе и на поле далече, за 10 и за 20 верстъ, идѣже нѣсть руских людей. И Божиимъ брежением не уби древиемъ тѣмъ великим ни единаго рускаго человѣка.
И вырвался огонь из пещер, вырытых под городом, и свился в единое пламя, и поднялось оно до облака, шумящее и клокочущее, словно некая большая и сильная река, так что и русские воины пришли в смятение от страха и побежали подальше от города. И прорвало крепкие городские стены, одно прясло, а в другом месте — полпрясла, в третьем же месте — саженей десять; и подняло тайник и понесло на высоту, словно ветром сено или пыль, большие бревна с находившимися на них людьми, и стало относить их в сторону над головами русских воинов, и разбросало их далеко в лесу и на поле за десять и за двадцать верст, где не было русских людей. И Божьим ограждением не убило большими теми бревнами ни одного русского человека.
|
|
|
Бывшии же на стѣнахъ погании и поносы, и укоризны дающе руским воемъ, вси безвести погибоша: овѣх древие и дым подави, овѣх же огнь пояде. А иже внутрь во градѣ казанцы, мужи и жены, от страха силнаго гряновения омертвѣша и падоша ницъ на землю, чающи под собою земли погрязнути или содомский огнь, с небеси сшедши, попалити их.[178] И быша, аки камыцы, безгласни, друг на друга зряще, яко изумлени, и ничто же друг ко другу своему провѣщати могуще, и долго лежаще.
Поганые же, что находились на стенах и угрозы и укоры посылали русским воинам, все безвестно погибли: одних бревна и дым умертвили, других огонь поглотил. А те казанцы, мужчины и женщины, что находились внутри города, от сильного грохота помертвели со страху и попадали на землю, думая, что под ними проваливается земля или содомский огонь сошел с неба, чтобы спалить их. И, безгласные, словно камни, в изумлении смотрели они друг на друга, и ничего не в силах были вымолвить друг другу, и долго лежали так.
|
|
|
И очюнѣша от страха того, и смутишася, и подвизашася, яко пияни. И вся мудрость их и разное умѣние их поглощено бысть Христовою благодатию. И обратися имъ вмѣсто смѣха плачь, и в веселия мѣсто, и прегубницъ, и плясания — другъ друга объемлющи, плакати и рыдати неутѣшно.
И очнулись они от испуга того, и смутились, и были словно пьяные. И вся мудрость их и все, что умели они, поглощено было Христовой благодатью. И обратился смех их в плач, и пришлось им вместо веселья, и прегубниц, и плясок, друг друга обняв, плакать и рыдать неутешно.
ОПОЛЧЕНИЕ И ПОБѢДА МОСКОВСКИХ ВОЕВОД НА КАЗАНЦЕВ. ГЛАВА 80
ПРИГОТОВЛЕНИЯ К БОЮ И ПОБЕДА МОСКОВСКИХ ВОЕВОД НАД КАЗАНЦАМИ. ГЛАВА 80
Видѣвше же се воеводы велика полка, яко прииде имъ уже помощъ Божия, и наполнишася духа храбра. И вострубиша воя их в ратныя трубы и в сурны во многия, и удариша в накры,[179] вѣсть подающи и прочим полком всѣмъ, да готовятся скоро.
Воеводы же большого полка, увидев, что пришла им уже Божья помощь, исполнились храбростью. И вострубили воины их в ратные трубы и во многие сурны и ударили в накры, подавая весть всем прочим полкам, чтобы те быстро готовились.
|
|
|
Царь великий князь взем благословение и прощение от духовнаго отца своего, мужа добродѣтелна, Андреа именем, и, аки пардус, ярости наполнися бранныя, и всѣд на избранный свой конь с мечемъ своимъ, и, скача, вопияше воеводам, мечем маша: «Что долго стоите бездѣлны? Се приспѣ время потружатися малъ час и обрѣсти вѣчную славу».
Царь же великий князь, получив благословение и прощение от духовного отца своего, мужа добродетельного, по имени Андрей, словно гепард, наполнился боевой яростью, и, взяв в руки меч, сел на боевого своего коня, и, скача, кричал воеводам, размахивая мечом: «Что долго стоите без дела? Приспело уже время потрудиться немного и обрести вечную славу!»
И хотѣ въ ярости дерзнути с воеводами самъ итти к приступу в велицем полцѣ и собою дати храбрости начало всѣм, но удержаше его воеводы нудма и воли ему не даша, да не грѣх кой случится. И отведоша в станъ его и увѣщевающе его тихими словесы: «Тебѣ убо, о царю, подобаетъ спасти себе и нас: аще бо мы вси избиени будемъ, а ты будеши здравъ, то будет намъ честь и слава, и похвала во всѣх землях, и останутся у тебе сынове наши и внучата, и сродники, то паки вмѣсто нас будут бес числа служащих ти; аще ли же мы вси спасемся и тебе единаго, самодержца нашего, изгубим, то коя будетъ намъ слава и похвала, но студ и срамъ, и поношение во языцѣх, и уничижение вѣчно, и останемся, аки овчая стада, в пустынях и в горах блудяще, снѣдаеми от волкъ, не имущи пастыря».
|
|
|
И хотел он в ярости дерзнуть сам идти с воеводами на штурм в большом полку и показать всем пример храбрости, но воеводы силой удержали его и не дали ему воли, дабы не случилось какого греха. И отвели его в стан, увещевая тихими словами: «Тебе, о царь, подобает спасти себя и нас: ведь если все мы будем убиты, а ты останешься здоров, то будет нам честь, и слава, и похвала во всех землях, и останутся у тебя сыновья наши, и внучата, и родственники, и снова будет у тебя вместо нас множество слуг; если же мы все спасемся, а тебя одного, самодержца нашего, погубим, то будет нам не слава и похвала, но стыд, и срам, и поношение от других народов, и вечное унижение, и уподобимся мы овечьим стадам, не имеющим пастуха, бродящим по пустынным местам и горам и поедаемым волками».
Онъ же, пришед во умъ свой, и от ярости зелния, и позна, яко не добро есть безумное дерзновение, и пусти ко граду впред великий полкъ пѣших оружниковъ за великими щиты древяными по 30 человекъ ко всѣмъ вратом; и туры подвигнути ко стѣнамъ граднымъ близко до толика, яко воемъ взыти с них на стѣны проломныя, царевичевъ астороханских с татары; за тѣми же воинство все. И еще полкомъ всемъ не велѣ поспѣшити, да не угнетения ради и стѣснения у града падение людем будет велие. Самъ же, отъѣхавъ з братомъ своимъ, со княземъ Владимиром, и со царем Шигалѣем, и стояше, смотря издалеча бывающаго.
Он же, придя в себя от сильной ярости, понял, что безумное это дерзновение не ведет к добру, и послал первым к городу, ко всем его воротам, большой полк пеших пищальников, которые укрывались за большими деревянными щитами, по тридцать человек за каждым; и повелел придвинуть туры к городским стенам настолько близко, чтобы воины — астраханские царевичи с татарами — могли перейти с них на проломленные стены; а за ними и все остальное воинство. При этом не велел он спешить одновременно всем полкам, опасаясь, как бы из-за давки и тесноты не пало у города много воинов. Сам же, отъехав, с братом своим, князем Владимиром, и с царем Шигалеем, стоял, наблюдая издалека все происходящее.
Воеводы же с пѣшцы ко граду приступльше и единемъ часомъ малотрудне девятеры врата граду изломиша, во град внидоша и путь всюдѣ сотвориша всему рускому воинству. И самодержцево знамя, вознесше, на градѣ поставиша, християнское побѣдителство на поганых являющи всѣмъ.
Воеводы же с пехотинцами начали штурм, и, в один час без труда проломив девять городских ворот, вошли в город, и повсюду открыли путь для всего русского воинства. И, подняв, водрузили над городом самодержцево знамя, возвещающее всем о победе христиан над погаными.
И вдруг с тѣми царевичи поспѣшиста в проломы с полки своими варварскими, и внидоша во град полыми мѣсты в мегновении ока невозбранно, и от бития, и от возгорѣния град отняша, и угасиша силу огненую, казанцы же еще во страсѣ томъ мятущися и не вѣдающим самим себѣ, и ума не собравшимъ.
И внезапно те царевичи поспешили в проломы со своими варварскими полками, и в мгновение ока, в то время как казанцы еще метались в страхе, сами себя не понимая и не обретя разум, беспрепятственно вошли в город сквозь полые места и спасли город от разрушения и пожара, потушив огонь.
Прочии же воеводы стоящи и времяни ожидающи. И видѣвше огнь угасшъ и дымъ по аеру вѣтром разносимь, и вой руских уже во градѣ скачющих и биющихся с казанцы, за руки имаяся, и двигнушася от мѣстъ своих с полки своими, кииждо стояше гдѣ, с воплем крѣпкимъ и приидоша во град на конех своих, яко грозныя тучи с великимъ громом, льющеся со всѣх стран, аки силная вода, во всѣ врата и проломы со обнаженными мечи и с копьи, и другъ друга понуждающи и вопиющи: «Дерзайте и не бойтеся, о друзи и братия, и поспѣшите на дѣло Божие — се Христос невидимо помогает намъ!»
Прочие же воеводы стояли и дожидались своего времени. Когда же увидели они, что огонь угас, и дым разносится ветром, и русские воины уже скачут по городу и врукопашную бьются с казанцами, то двинулись они с громкими криками со своих мест, где кто стоял, с полками своими и прискакали на конях своих в город, словно грозовые тучи с сильным громом, вливаясь со всех сторон, словно быстрая вода, во все ворота и проломы с обнаженными мечами и копьями, друг друга ободряя и крича: «Дерзайте и не бойтесь, о друзья и братья, и поспешите на дело Божье — сам Христос невидимо помогает нам!»
И не удержаша их ни рѣки, ни глубокия рвы, и вся крѣпость Казанская, но яко птица чрез их прелетаху и ко граду припадаху и прилипаху. И аще не Господь сохранит град, то всуе бдятъ стрегии его.
И не удержали их ни реки, ни глубокие рвы, ни сама казанская крепость: подобно птицам, перелетали они через них, и припадали, и прилипали к городу. Ибо если не сам Господь решит уберечь город, то напрасно будут охранять его сторожа.
Пѣшцы же лѣствицы тмочисленныя приставляющи ко стѣнамъ и на град полѣзоша неудержанно. Ови же, яко птицы или вѣкшицы, прилепляющися, яко ноготми, желѣзными багры, всюде ко стѣнамъ и возлазяху на град, и бияху казанцевъ.
Пехотинцы же приставляли к стенам бесчисленные лестницы и неудержимо лезли на город. Некоторые же, словно птицы или белки, повсюду зацеплялись, как когтями, железными баграми за стены, и влезали на город, и били казанцев.
Казанцы же со стѣнъ градных падаху на землю и, смерть свою пред очима своима видяще, веселяхуся и лутчи живота смерть вмѣняху, яко нелестно за закон свой и за отчество и за град свой пострадаша. С нѣких же казанцевъ сниде смертный страх и охрабришася, и сташа во вратѣх града и у полых мѣстъ, и сняшася с русью и с татары, смѣсишася сѣчемъ великим с предними же и задними, иже кои во градѣ, и крѣпце сечахуся, яко звѣрие дивии рыкающе.
Казанцы же падали с городских стен на землю и, смерть свою видя перед глазами, радовались и почитали смерть лучше жизни, ибо честно пострадали за обычаи свои, и за отечество, и за город свой. С некоторых же казанцев сошел страх перед смертью, и расхрабрились они, и встали в городских воротах и возле проломов, и схватились с русскими и татарами, смешавшись в яростном бою с передними и задними воинами, уже проникшими в город, и крепко бились, рыча, словно дикие звери.
И страшно бѣ видѣти обоих храбрости и мужества: овии влѣсти во град хотяху, овии же яко пустити не хотяще. И отчаявшеся живота своего, и силно бияхуся, и неотступно рекущи в себѣ, яко: «Единако же умрети намъ есть!» И трескотаху копья и сулицы, и мечи в руках их, и, яко громъ силенъ, глас и кричание обоих вои гремяше.
И страшно было видеть храбрость и мужество тех и других: одни хотели ворваться в город, другие же не захотели пускать их. И, отчаявшись остаться в живых, крепко бились они, неотступно твердя себе: «Все равно нам умирать!» И трещали копья, и сулицы, и мечи в их руках, и гремели, словно сильный гром, голоса и крики и тех и других воинов.
И ту, в Муралѣевых вратех, уязвиша казанцы храбраго воеводу князя Симеона Никулинского[180] ранами многими, но не смертными. И по малех днех исцѣлиша его врачеве здраво и сотвориша, но не во много время, яко преже написах о немъ. Брата же его, князя Дмитрия, ис пушки со стены убиша.[181]
И здесь, в Муралиевых воротах, нанесли казанцы храброму воеводе князю Семену Микулинскому множество ран, но не смертельных. И через несколько дней исцелили его врачи и сделали здоровым, но не на долгое время, как об этом я уже писал прежде. Брата же его, князя Дмитрия, убили из пушки со стены.
И похвативше слуги его, отомчаша мертва в шатеръ его. И вой его паде с нимъ 3000.
И подхватили его слуги, и оттащили мертвого его в шатер. И пало с ним воинов его три тысячи.
И мало бившеся, и потопташа казанцевъ русь, и погнаша их во улицы града, биюще и секуще, казанцевъ бо не зѣло много и не успѣвающим скакати по всѣмъ мѣстом града, всюдѣ врат и проломовъ брещи и битися со всѣми не могущимъ, яко уже полонъ град руси, аки мшицы насыпано. Тако, побегающе, бияхуся, инако бо ставляхуся многажды и воздержаваху и их, силних, убиваху несилнии, донележе созади русь приспѣвше и побиваху их. И инии же вбѣгаху в домы своя и запирахуся во храминах и бияхуся оттоле.
И, недолго бившись, потоптали казанцев русские, и погнали их по улицам города, побивая их и посекая, ибо было казанцев не очень много, и не успевали они обегать все места города, охранять все ворота и проломы, и не могли они биться со всеми, поскольку город уже был полон русскими, словно мошкой усыпан. Так, перебегая, сражались они, и много раз вступали в бой, и удерживали русских, и, несильные, убивали их, сильных, до тех пор, пока сзади не подоспевали русские и не побивали их. Иные же вбегали в свои дома, и запирались в них, и бились оттуда.
Но не может малъ пламень мног удержати и противитися велицѣй водѣ гашению, но скоро угасает, и ни малая прудина великия рѣки быстрины, сице же ни казанцы много стояти противу толикаго множества руский вой, и паче же рещи, Божия помощи.
Но не может слабый огонь долго держаться и сопротивляться, когда гасит его большая вода, но скоро угасает; не может и небольшая запруда устоять перед быстриной большой реки, так и казанцы не могли долго сопротивляться такому множеству русских воинов, а точнее сказать — Божьей помощи.
ПЛАЧЬ И УНИЧИЖЕНИЕ К СЕБѢ КАЗАНЦЕВ И УБИЕНИЕ КНЯЗЯ ЧАПКУНА. ГЛАВА 81
ПЛАЧ И УНИЖЕНИЕ КАЗАНЦЕВ И УБИЕНИЕ КНЯЗЯ ЧАПКУНА. ГЛАВА 81
И начаша бѣгати казанцы сюду и сюду по улицамъ градным, яко вода вѣтромъ носима, обрывающи с себя пансыри и доспѣхи и мечющи из рукъ своих оружия своя, и кличющи, и ревущи сами к себѣ, мужи и жены, отроки и отроковицы, своимъ языком варварскимъ.
И начали бегать казанцы — мужчины и женщины, отроки и отроковицы — туда и сюда по городским улицам, словно вода, ветром носимая, срывая с себя панцири и доспехи и бросая свое оружие, крича и вопя сами о себе — варварским своим языком.
«О, люте намъ! — глаголюще, — уже бо время смерти нашея приближися днесь! И что сотворимъ? О, горе намъ! Уже постиже нас неизбытный конецъ и вправду погибаемъ, неповинувшеся. О, како изнемогше крѣпцыи наши людие, иже нѣсть было таково ни во всѣх землях! О, како падоша силния казанцы от руских людей, иже ни зрѣти коли можаху преже сего — противитися намъ, и нынѣ видим себе, аки прах, валяющихся под ногами их, погибающая надежа наша. И днесь мимо иде день добраго жития нашего, и зайде красное солнце от очию нашею, и свѣт померче. О горы, покрыйте нас! О земле мати, раздвигни уста своя нынѣ скоро и пожри нас, чад своих, живых, да не видимъ горкия смерти сея, внезапу со единаго пришедшия вдруг на всѣх нас! Бѣжимъ, казанцы, да не умрем!»
«О, горе нам! — кричали они, — ведь приблизился уже смертный наш час! Что будем мы делать? О, горе нам! Уже настиг нас неизбежный конец, и вправду погибаем мы, не покорившись. О, как изнемогли крепкие наши люди — не случалось такого ни в одной земле! О, как побиты были могущественные казанцы русскими людьми, теми, что прежде и помыслить не могли сопротивляться нам! Теперь же видим мы себя, словно пыль, валяющимися под ногами их, а наши надежды — погибающими. И вот уже мимо проходит день доброго жития нашего, и скрылось красное солнце от глаз наших, и свет померк. О горы, накройте нас! О мать-земля, раздвинь теперь поскорее уста свои и поглоти нас, детей твоих, живыми, дабы не увидели мы горькой смерти сей, внезапно вдруг пришедшей ко всем нам одновременно! Бежим, казанцы, дабы не умереть!»
Отвѣщеваху же ини: «Камо прочее бѣжимъ, яко тѣсен есть град? Или гдѣ есть нынѣ скрыемся от злыя руси; приидоша бо они к нам, гости немилыя, и наливают намъ пити горкую чашю смертную, ея же мы иногда часто почерпахом имъ, от них же нынѣ сами тая же горкая пития смертная неволею испиваемъ, и кровь их излияся на нас и на чада наши».
Иные же отвечали: «Куда еще побежим мы, если тесен город? Разве где-нибудь скроемся мы теперь от злых русичей: пришли ведь они к нам, гости немилые, и наливают нам пить горькую чашу смертную, которую некогда мы им часто наливали, от них же теперь сами того же горького питья смертельно испиваем, и кровь их излилась на нас и на детей наших».
«И гдѣ есть нынѣ врагъ нашъ и злодѣй, князь силный Чапкун, вмѣсто живота смерть на нас всеконечную наведе, и в коей полатѣ: или со царем нашим и с велможами казанскими седит, думая о Казани; или еще пиет черлено вино и меды сладкия и веселится, приемля дары от царя и почести от другов своих, велмож; или с красными своими женами спит еще долго утра, или храбръствует единъ и хощет удержати Казань, безо многих людей удержати царство от погубления, мняся крѣпко стояти, возмущая народом всѣмъ и велможами всѣми владуя, яко премудръ творяшеся, и царя не слушаше? Горе намъ, буимъ, послушавшимъ злаго совѣта его! И се изчезаем днесь вси его ради».
«И где теперь, в какой палате, находится враг наш и злодей, могущественный князь Чапкун, который вместо жизни навел на нас окончательную погибель: или сидит с царем нашим и с вельможами казанскими, совещаясь о Казани; или еще пьет красное вино и сладкие меды и веселится, принимая дары от царя и почести от друзей своих, вельмож; или долго спит еще поутру со своими красавицами женами; или один проявляет храбрость и хочет с немногими людьми удержать Казань, удержать от гибели царство, намереваясь стоять накрепко, приводя в смятение всех людей и правя всеми вельможами, ибо прикидывался он мудрецом и царя не слушал? Горе нам, безумным, послушавшим злого его совета! И вот теперь все мы пропадаем из-за него».
И текше, воини свои ему разсѣкоша его мечи на части, глаголющи: «Умри с нами, безумне и лестче, и душепагубный прелагатаю, и окаянный пагубникъ, и лукавый смущенниче, замутив Казанью всею! Увы и намъ о тебѣ, увы и тебѣ, лживый псе нечистый! Горе намъ! Горе намъ! Лучше было намъ послушати царя своего, отецъ и матерей наших, женъ и дѣтей своих слез и плача не презрити и царя московскаго с веселиемъ и радостию в первый день прихода его встрѣтити, изшедши з женами нашими и з дѣтми, и предатися ему, да токмо живы были вси, и красный свѣт видѣли и работали бы ему с великою правдою и вѣрою».
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 240; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!