Как аналитик может помочь пациенту 15 страница
снедаема такой печалью, что едва могла переносить ее. В ходе психотерапии она
описывала гибель матери и сестры в таких горестных выражениях. что психотерапевт
едва не заплакал. Пациентке стало легче, когда она отождествила себя с
психотерапевтом, который оказался способен противостоять печали.
В ходе психотерапии пациент, испытывающий сильное чувство вины из-за своего
желания противостоять родителям, может предложить психотерапевту тест со сменой
пассивной позиции на активную. Психотерапевт может пройти этот тест, если докажет
свою способность противостоять пациенту. Рассмотрим, например. следующий случай.
Отец одной пациентки имел с ней в детстве сексуальные отношения, но отрицал это.
Бессознательно пациентка хотела разоблачить отца, но ощущение, что такое
разоблачение стало бы непослушанием и предательством, мешало ей сделать это. В
процессе психотерапии пациентка рассказала психотерапевту о сексуальных отношениях
с отцом. Впоследствии она тестировала психотерапевта, сказав ему, что на самом деле
никаких сексуальных отношений не было. Психотерапевт успешно прошел этот тест,
сообщив пациентке, что считает, что сексуальные отношения были, хотя ей, вероятно,
неприятно вспоминать о них. Способность психотерапевта противостоять отрицаниям
пациентки помогла ей противостоять тому, что отец отрицал свое сексуальное насилие.
Тест со сменой пассивной позиции на активную может предложить также
|
|
|
пациент, который собирается что-нибудь предпринять, но не знает, как взяться за дело.
При подобном тестировании пациент пытается поставить психотерапевта перед
проблемой, с которой сталкивается сам; его цель - научиться справляться с такого рода
затруднениями. Ниже приводится пример тестирования со сменой пассивной позиции на
активную.
Джина X.
Джина X. страдала мягкой формой депрессии, причина которой заключалась в
патогенном убеждении в том, что она негодяйка и неудачница, потому что не может
сделать свою мать (также пребывающую в депрессии) счастливой. В ходе одной из
встреч с психотерапевтом через несколько месяцев после начала терапии разговор
случайно зашел о преимуществах и недостатках антидеп-рессантов, которые
психотерапевт мог бы прописать ей. Когда выяснилось, что психотерапевт не собирается
этого делать, пациентка стала требовать этого самым несносным образом. Она назвала
психотерапевта упрямым дураком, однако он остался при своем мнении. Тогда Джина
проконсультировалась с психофармакологом и убедила его позвонить психотерапевту и
посоветовать ему назначить ей антидепрессанты. Психотерапевт, тем не менее, не
|
|
|
изменил своего решения.
Наконец, через несколько недель Джина оставила свои попытки получить
антидепрессанты. Вскоре после этого она сообщила психотерапевту о своей тревоге в
связи с предстоящей поездкой к матери. Джина беспокоилась, что рядом со своей
матерью она станет чувствовать себя беспомощной и будет вынуждена делать все, о чем
бы ее мать ни попросила ее.
В действительности требование антидепрсссантов было тестом, который
пациентка предлагала психотерапевту, чтобы лучше подготовиться к поездке домой. Она
поставила его перед проблемой того же рода, что и та, с которой она ожидала
столкнуться дома. Джина требовала выписать ей антидепрессанты в надежде, что
психотерапевт отклонит это требование и она сможет на этом примере научиться
отказывать своей матери. Пример психотерапевта придал Джине достаточно сил, чтобы
она смогла прямо подойти к проблеме. Это бьы шаг вперед. Описанные события помогли
пациентке осознать свое чувство "всеобъемлющей ответственности" за свою мать.
Фелис М.
Еще один пример того, как пациент готовится бросить вызов с помощью
тестирования со сменой пассивной позиции на активную, возник во время анализа
|
|
|
молодой женщины Фелис М. Она хотела бросить своего излишне требовательного
партнера, но чувствовала себя слишком виноватой, чтобы так поступить - она знала,
что тот почувствует себя отверженным. Фелис работала над тем, чтобы набраться
смелости бросить его, тестируя аналитика. Она знала, что аналитик будет возражать
против ее требования снизить частоту сессий с четырех до трех посещений в неделю.
Представив крайне слабые аргументы этого требования, Фелис самым неприятным
образом настаивала на своем в течение нескольких месяцев.
Аналитик пытался анализировать мотивы, движущие пациенткой, но она
отказывалась обсуждать это. Однажды, не понимая природы тестирования пациентки,
аналитик немного ослабил свою непреклонную позицию, проявив некоторое желание
рассмотреть просьбу пациентки. Фелис насторожилась, и повела себя так, как будто не
услышала того, что сказал аналитик. Тогда он понял, что пациентка хочет, чтобы он
твердо стоял на своем, и остался непреклонным. Аналитик предположил, что пациентка
чувствует себя крайне неудобно перед лицом его возможного отступления, поскольку,
если бы он сдался, то женщина не смогла бы увидеть в нем модель для ее непреклонной
|
|
|
позиции с парнем. Фелис предпочла не заметить колебания аналитика, подсознательно
надеясь, что тот поймет это правильно и будет стоять на своем.
Фелис обобщила свои требования, самоуверенно обвиняя аналитика в том, что он
заставил ее принять его одностороннее решение; решения, по ее мнению, должны в
дальнейшем обсуждаться вместе с ней. Неожиданно она поняла, что сама себя
подготавливала к принятию одностороннего решения, а именно: бросить своего парня. И
в этом ей помог пример терапевта.
Глория С.
Еще один пример использования тестирования со сменой пассивной позиции на
активную для того, чтобы разрешить текущую проблему, возник в терапии молодой
женщины Глории С., которая страдала от преувеличенного стремления угодить другим.
Она выработала убеждение в том, что не угодить другим значит причинить им боль. Это
убеждение развилось из взаимоотношений с родителями, которые были требовательны и
очень расстраивались, когда пациентка отказывалась выполнять требуемое.
Большую часть времени психоанализа Глория тестировала свое патогенное
убеждение. Она требовала у своего аналитика-женщины удлинения сессий, уменьшения
платы, сверхурочных часов и т.д. Пациентка утверждала, будто чувствует себя глубоко
оскорбленной отказами терапевта, но обычно казалось, что это придает ей силы. В
течение первых нескольких лет терапии, работая в этом направлении, она развила в себе
большую стойкость в отношениях с родителями и с друзьями.
На третьем году анализа мать пациентки погибла в автомобильной катастрофе.
Это произошло в тот самый день, когда диссертация Глории на степень доктора
философии была принята комиссией. Она надеялась, что мать прочтет ее диссертацию.
Переполненная горем, Глория стала истерично требовать от терапевта, чтобы та прочла
ее труд. Во время этой же сессии пациентка поделилась своим опасением за отца,
который жил в другом конце страны. Она понимала, что отец тяжело перенес смерть
матери. Пациентка боялась, что отец ожидает от нее, что дочь переедет к нему и займет
место матери.
На следующей сессии, проанализировав мотивы, связанные с требованием
пациентки прочесть диссертацию, терапевт вернула ее, даже не открыв. Аналитик,
вернув диссертацию, успешно прошла тестирование со сменой пассивной позиции на
активную. Глория боялась, что отцовское сильное горе поработит ее, и ей придется
остаться у него в доме, заняв место его жены. Когда пациентка обнаружила, что
аналитик не подчинилась ее горю (не прочла диссертацию и не заняла таким образом
место ее матери), она почувствовала поддержку в оказании сопротивления отцовским
требованиям. Когда Глория вернулась домой на похороны матери, она с любовью
отнеслась к отцу, но все же отказалась от длительного пребывания там.
Три описанных выше примера показывают, что для того, чтобы пройти
тестирование, иногда следует не выполнять довольно разумные просьбы. Я обращаю на
это внимание, поскольку некоторые терапевты, возможно неправильно понявшие мысли
Кохута об эмпатии, полагают, будто нужно удовлетворять любые разумные требования
пациента. То, как терапевт должен реагировать на просьбы пациента, различается от
случая к случаю, в зависимости от понимания бессознательного плана пациента. Иногда,
если терапевт постоянно исполняет желания пациента, он проваливает тестирование, что
приводит к ухудшению состояния пациента. Пациент, имеющий острую
бессознательную необходимость научиться у терапевта отвечать "нет", может требовать
от него все большего и большего, надеясь заставить его в конце концов ответить
отказом.
Однако, как было описано выше, существуют многочисленные исключения из
этого правила, когда терапевт, чтобы пройти тестирование, должен следовать за
пациентом. В этих случаях, если терапевт отказывает пациенту или следует правилу
абстиненции* может причинить вред. Пример этому - терапия Лайзы О., описанная
ранее. Лайза выиграла от того, что терапевт согласился на проведение дополнительной
сессии. Она вспомнила, как безуспешно пыталась вернуть свою мать к жизни. Пациентке
удалось вспомнить то, как страстно она хотела вновь увидеть свою мать живой, потому
что терапевт удовлетворил ее просьбу о дополнительной сессии, тем самым позволив ей
почувствовать себя достаточно безопасно для того, чтобы допустить болезненные
воспоминания.
Тестирование, доставляющее неудобство психотерапевту
Этот раздел посвящен пациентам, чье тестирование беспокоит психотерапевта,
причиняет ему неудобство. Среди них есть пациенты, склонные к оскорблениям,
склонные обижаться и превратно истолковывать самые невинные слова; пациенты,
которым стало лучше, но заявляющие, что психотерапевт разрушил их жизнь, ничего о
себе не рассказывающие, однако горько жалующиеся на неэффективность психотерапии,
угрожающие самоубийством, отказывающиеся платить за часы, от которых они, по их
мнению, не получили пользы; без всякой причины угрожающие психотерапевту
судебным преследованием за якобы имевшие место злоупотребления -
------------------------------
*В теории 1911-1915 годов Фрейд писал, что терапевт не должен слишком
потакать пациенту Он называл это правилом абстиненции
------------------------------
пациенты, которые, заставляют терапевта испытывать чувство, что он совершил
серьезные ошибки и т.д.
В общем, психотерапевту не следует пытаться вести более од-ого-лвух подобных
пациентов одновременно, поскольку это требует больших усилий. Если же
психотерапевту неудобно с такими пациентами, то ему отказаться от работы с ними.
Однако, отказывая ему в лечении, психотерапевт не должен думать, что его случай
безнадежен, этому помочь другой психотерапевт, который умеет работать с такими
случаями.
Пациент, причиняющий беспокойство психотерапевту, почти ia меняет
пассивную позицию на активную, т е. тестирует психотерапевта, ведя себя с ним так, как
один из его родителей или какой-нибудь старший член семьи вел себя по отношению к
нему самому. При этом пациент надеется, что психотерапевт не будет поставлен в тупик
и сломлен подобным поведением. В большинстве случаев такой пациент также
осуществляет перенос*. Например, при угрозах психотерапевту, так же как и при
хлопанье дверью, имеет место как смена пассивной позиции на активную, так и перенос.
Совершая указанные действия, пациент, с одной стороны, бессознательно просит
психотерапевта ввести его в некоторые рамки, с другой стороны - надеется, что,
несмотря на его неприятное поведение, психотерапевт не отвергнет его, отказав ему в
лечении.
Психотерапевт, который осознает, что беспокойство и неприятности,
доставляемые ему неудобным пациентом, связаны с работой тестирования, находится в
лучшем положении, чем психотерапевт, считающий, что пациент совершает
разрушительные, несносные, недопустимые действия просто для собственного
удовольствия. В первом случае психотерапевту легче уважать пациента, легче и
сочувствовать ему
При лечении такого неудобного пациента психотерапевту надо попытаться
понять метод тестирования пациента. При этом следует использовать всю доступную
информацию о пациенте, в том числе сведения пациента о том, как он вел себя по
отношению к родителям и как родители вели себя по отношению к нему. Очень
-------------------------
*3дссь автор понимает перенос очень узко - как прямое повторение пациентом в
терапевтической ситуации чувств и поведения, которые имели место в его взаимо
действии с родителями - Прим научного редактора
------------------------
большое значение имеет аффективная реакция психотерапевта на поведение
пациента. Часто психотерапевт может понять, как пациент чувствовал себя с
родителями, по тому, как он сам чувствует себя с пациентом. Если психотерапевт при
контактах с пациентом испытывает чувства беспомощности, поражения, крайней
тревоги, ответственности за все происходящее или вины, он может предполагать, что
пациент испытывал то же самое при контактах со своими родителями. Например,
психотерапевт, чувствовавший в ходе первой встречи с пациенткой Зорой Т., что ее
проблемы непреодолимы (см. главу 4), сделал вывод, что Зора в детстве, вероятно,
чувствовала бремя ответственности за свою несчастную мать и вину за то, что не может
сделать ее счастливее.
Если психотерапевт чувствует, что может допустить серьезную ошибку, если не
будет крайне осторожно и бережно обходиться с пациентом, то он, возможно, имеет дело
с тестом со сменой пассивной позиции на активную, в котором пациент проверяет его
склонность к напрасному беспокойству. Проводя такой тест, пациент надеется, что
психотерапевт не будет волноваться понапрасну. Можно предполагать, что проводящий
этот тест пациент чувствует "ответственность всемогущества" за родителя,
заставлявшего его сильно беспокоиться о себе.
В качестве другого примера рассмотрим случай с пациентом, который завидует
терапевту и заставляет его испытывать чувство вины за то, что он лучше, чем пациент.
Пациент, возможно, в этом случае устраивает терапевту тестирование со сменой
пассивной позиции на активную в контексте вины выжившего и надеется, что терапевт
не будет подавлен испытываемой к нему завистью. Затем пациент может
идентифицироваться с терапевтом, став менее чувствительным к зависти родителей к
нему. Еще один пример: терапевт, очень расстроенный тем, что пациент берет отпуск (и
на время прерывает анализ), может реагировать на тест со сменой пассивной позиции на
активную, в процессе которого пациент надеется разувериться в том, что должен
испытывать вину, покидая родителей.
Чтобы пройти тесты со сменой пассивной позиции на активную, психотерапевту
следует продемонстрировать лучший способ реагирования на поведение пациента, чем
способ, которым сам пациент реагировал на поведение своих родителей. При этом
подход и отношение психотерапевта не менее, если не более, важны, чем его
интерпретации. Вообще, психотерапевт должен интерпретировать беспокоящее
поведение пациента сразу же, "не отходя от кассы". Однако до интерпретации
психотерапевт должен попытаться продемонстрировать, что он способен справиться с
поведением пациента. Предположим, некий пациент идентифицировался в детстве со
своей несчастливой матерью, склонной обвинять других в своем несчастье, и в ходе
терапии жалуется, каким подавленным чувствует себя и как мало психотерапевт ему
помогает. В общем случае, психотерапевт не должен пытаться объяснить эти обвинения
с точки зрения отождествления пациента с матерью до тех пор, пока не
продемонстрирует, что может без труда переносить презрение и обвинения со стороны
пациента. Если психотерапевт даст интерпретацию обвинений пациента до того, как
покажет, что в состоянии справиться с ними, пациент может подумать, что
психотерапевт обвиняет его, чтобы защититься от обвинений. Тогда психотерапевту не
удастся показать пациенту хороший пример того, как пациент может справляться с
поведением своей матери.
Психотерапевт иногда может быть сбит с толку обвинениями пациента. Если
психотерапевт вовремя понимает и отражает опасность, связанные с ней временные
огорчения не причинят большого вреда. На самом деле огорчение психотерапевта может
оказаться даже полезным: заметив его, пациент иногда успокаивается. Пациент видит,
что психотерапевт - такой же человек из плоти и крови, и что он сам, - хотя и огорчен
несправедливыми обвинениями, может справиться с ними и достойно себя вести.
Пациент, подражая психотерапевту, научится справляться с огорчениями, которые
доставляет ему'окружающий мир.
Приступив, наконец, к интерпретации поведения пациента, психотерапевт должен
заботиться не только о содержании своих интерпретаций, но и об отношении к пациенту,
которое они выражают. Например, если пациент предлагает психотерапевту тест на
беспокойство со сменой пассивной позиции на активную, психотерапевт может
совершенно испортить даже самую удачную интерпретацию, если преподнесет ее
пациенту с напряжением и беспокойством.
Это утверждение может быть проиллюстрировано случаем из терапии пациентки,
которая в детстве очень беспокоилась о своем хронически больном отце. Она верила, что
ее старания спасут ему жизнь. Она напоминала ему, чтобы он принимал лекарства,
осматривала его, тщательно оценивая его состояние. В терапии пациентка проверяла со
сменой пассивной позиции на активную свое убеждение, что она ответственна за других.
Она вела себя так, как будто терапевт ответственен за получение ею пособия по
безработице. Терапевт начал интерпретировать страх пациентки, что он начнет
беспокоиться о ней так, как она беспокоилась о своих родителях. Много недель эти
интерпретации не помогали. Впоследствии терапевт понял, почему это было так. Дело в
том, что он подсознательно принял приглашение пациентки стать всемогущим. Он
слишком старался быть ей полезным и формулировал свои интерпретации эмоционально
и беспокойно. Когда терапевт понял свою ошибку, он изменился и стал
интерпретировать более расслабленно. Пациентка почувствовала облегчение, и в
терапии наметился прогресс.
Пациент нередко находит интерпретации своего поведения весьма полезными. Он
может не понимать, почему производит неприятное впечатление на окружающих, и
чувствовать в этой связи вину, иногда довольно сильную. Он может получить
значительное облегчение, если психотерапевт показывает понимание его поведения,
говоря ему, например, что тот имитирует поведение родителей из уважения к их
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 92; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!