Психологическое знание: проблема демаркации

Стр 1 из 33Следующая ⇒

В.А.МАЗИЛОВ

ТЕОРИЯ И МЕТОД В ПСИХОЛОГИИ

Ярославль 1998

Международная Академия психологических наук

ТЕОРИЯ И МЕТОД В ПСИХОЛОГИИ:

ПЕРИОД СТАНОВЛЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ НАУКИ

Монография

Ярославль, 1998
Печатается по решению редакционно-издательского совета МАПН

ББК 88

Рецензенты: профессор, доктор психологических наук,

зам. директора по науке Института психологии РАН

В.Н.Дружинин;

доктор психологических наук, профессор

кафедры психологии труда и инженерной психологии МГУ им. М.В.Ломоносова Ю.К.Стрелков;

кафедра общей психологии Ярославского государственного университета им. П.Г.Демидова

Мазилов В.А.

Теория и метод в психологии: Период становления психологии как самостоятельной науки. Монография. Ярославль: МАПН, 1998. 359 с.

Монография посвящена методологическим проблемам психологии. Дается анализ кризиса в современной психологии. Показано, что кризис обусловлен нерешенностью важных методологических вопросов психологии. В книге исследуются ключевые эпизоды становления психологии как самостоятельной науки, что позволяет по-новому интерпретировать предысторию научной психологии. Исследуются методы, использовавшиеся в психологической науке, предлагается модель, описывающая отношения между теорией и методом в психологии.

Книга адресована профессиональным психологам, может быть использована студентами и аспирантами, изучающими общую психологию и историю психологии.

Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, грант 98-06-08051.

"Ты, конечно, можешь сказать

что угодно, но метод, система

имеют свои достоинства"

Андрей А.Тарковский

"Жертвоприношение" (Литературная запись фильма)

ОТ АВТОРА

Книга, которую читатель держит в руках, посвящена анализу некоторых методологических проблем современной российской психологии. За годы господства марксизма-ленинизма сложился устойчивый стереотип, согласно которому методология представляет собой нечто идеологически "выдержанное", но чрезвычайно далекое не только от жизни, практики, но и от повседневной научной деятельности. Представление о том, что методология психологии являла собой некую идеологическую надстройку над наукой, разделяемое ныне многими авторами, безусловно, в значительной степени соответствует действительности. Вероятно, этим обстоятельством обусловлено стремление некоторых психологов свести методологию психологии к описанию конкретных процедур планирования, проведения эмпирического исследования и статистической обработки полученных результатов. Под эмпирическим исследованием имеются в виду преимущественно эксперимент и квазиэксперимент. В результате методология психологии как науки оказывается методологией экспериментальной психологии. Признавая ведущую роль метода эксперимента в современной психологической науке, автор, тем не менее, не склонен соглашаться с подобной трактовкой. Возражения против такого понимания методологии коренятся в глубоком убеждении автора, что психология не может столь безоговорочно принимать модель, сформировавшуюся в естественных науках. По сути, сведение методологии к чисто техническим вопросам планирования и осуществления экспериментального исследования (при всей несомненной важности этих вопросов) на деле означает признание "окончательной решенности" вопроса о предмете научной психологии и фактический отказ не только от дальнейшего его исследования, но даже и от обсуждения. Такая позиция представляется роковой ошибкой. Нельзя исключить того варианта, что научная психология еще не нашла своего подлинного предмета. Поскольку такая вероятность существует, первая задача методологии состоит в научной проработке комплекса проблем, связанных с исследованиями (в том числе и теоретическими, что в современной психологии, будем честными, большая редкость) по предмету психологии. В данной связи хочется привести слова одного из выдающихся психологов уходящего столетия Карла Юнга: "Порой мне даже кажется, что психология еще не осознала объемности своих задач, а также сложной, запутанной природы своего предмета: собственно "души", психического, psyche. Мы еще только начинаем более или менее ясно осознавать тот факт, что нечто, понимаемое нами как психическое, является объектом научного исследования"[333, с.12-13]. Между тем, картина в сегодняшней российской психологии начинает напоминать ту, которая, согласно М.С.Роговину и Г.В.Залевскому, была свойственна американской психологической науке восьмидесятых годов, когда авторы ограничивались "лишь общими вопросами эксперимента, главным образом планирования и обработки данных" [241, c.3]. Хотя я убежден, что в этом направлении "догнать Америку" тоже не удастся, будет обидно, если традиция методологических исследований в российской психологии утратится... Перспектива превращения методологии психологии в сциентистскую концепцию представляется малопривлекательной... Если это осуществится, то, надо полагать, во имя торжества идеалов научности. Автору настоящих строк менее всего хотелось бы выступить противником общенаучных критериев истинности знания. Напротив, вызывают искреннее уважение не прекращающиеся попытки превратить психологию в строгую науку. Их можно приветствовать, их нужно продолжать. Но есть один вопрос, от обсуждения которого невозможно уклониться. Какова цена такого превращения? Из истории психологии хорошо известно, что единство научной психологии было лозунгом большинства школ периода открытого кризиса в психологии. Тем не менее единства достичь не удалось. В чем причина? М.С.Роговин и Г.В.Залевский свой вывод формулируют следующим образом: "За монизм психологии платилась высокая цена неоправданных ограничений" [241, с.27].

Разумеется, методология научной психологии не может быть сведена к чистой технологии, не может быть сциентистской дисциплиной. В отечественной психологии существует богатая традиция содержательной методологии, представленная работами Н.Н.Ланге [148, 149], В.Н.Ивановского [106, 107], Л.С.Выготского [59, 63], С.Л.Рубинштейна [245, 246, 247, 250], М.С.Роговина [237, 239, 240] и мн. др.

Дело в другом. Автор должен объяснить, почему избрана столь непопулярная и вместе с тем столь сложная тема. О непопулярности уже говорилось - для многих коллег одного упоминания о методологии достаточно, чтобы отложить текст в сторону: "опять рассуждения, дело надо делать - исследовать, изучать, корректировать и формировать"... О сложности лучше всего сказать словами Л.С.Выготского: "Возможность психологии как науки есть методологическая проблема прежде всего. Ни в одной науке нет стольких трудностей, неразрешимых контроверз, соединения различного в одном, как в психологии. Предмет психологии - самый трудный из всего, что есть в мире, наименее поддающийся изучению; способ ее познания должен быть полон особых ухищрений и предосторожностей, чтобы дать то, чего от него ждут" [60, c.417]. В любом случае "трудность предмета" не должна являться основанием для отказа от исследований. Тем более тогда, когда действительно появляется возможность реально осмыслить всю сложность предмета, и, возможно, начать теоретические исследования по проблеме психического. Обращение к вопросам методологии связано с тем, что, по глубокому убеждению автора, в настоящее время самые злободневные, актуальные и насущные вопросы именно методологические. Пока психология не разберется, что именно она изучает и каким образом это происходит, надеяться, будто кризисное состояние пройдет само собой, за счет "переориентации" с естественнонаучного подхода на какой-нибудь "гуманистический", не приходится. Как ясно из вышесказанного, автор является сторонником "единства психологии". Более того, он предполагает возможность существования общей методологии наук о психическом, поскольку психология не единственная наука, претендующая на изучение психики. Об этом писали в 1988 году М.С.Роговин и Г.В.Залевский [241]. Поэтому на страницах данной книги речь пойдет исключительно об общей психологии - ядре психологической науки - и ее методологии. За рамками настоящей книги, таким образом, окажутся многие интересные методологические разработки, выполненные на материале отраслей психологической науки: психологии труда [127], социальной психологии [405, 354] и др. Осмысление методологических находок в отраслях психологии и ее направлениях (скажем, в гуманистической психологии [138]), бесспорно, необходимо. Но если это будет осуществляться без параллельной разработки общепсихологических проблем, то вероятно получение не вполне положительного результата, поскольку можно будет ожидать дальнейшего "расхождения" психологий, а следовательно, углубления кризиса в психологии. Ведь трудно не признать, что в той или иной "отдельно взятой" отрасли легче осуществить "редукцию" психологии к естественнонаучной либо к гуманистической парадигме.

Выше утверждалось, что методологические исследования имеют особенное значение для современной российской, постсоветской психологии. Между тем, пролиставший эту книгу обнаружит, что в ней речь идет о выделении психологии из философии в качестве самостоятельной науки, программах построения психологии и т.д., т.е. о событиях более, чем вековой давности. Объяснением служит то, что данный вопрос, как это ни удивительно, исследованию, фактически, не подвергался: соотношение теории и метода в психологии в доступной нам литературе предметом специального методологического исследования не являлось. А начинать всегда предпочтительнее с начала, даже если условность маркировки очевидна. По мнению автора, многие моменты, с очевидностью обнаружившиеся при возникновении психологии как самостоятельной науки, характерны для психологического познания вообще и те же соотношения можно увидеть в психологии сегодняшнего дня. Более того. Знакомясь с первыми научными программами, трудно отделаться от впечатления, что многие проблемы с завидной регулярностью "воспроизводятся", принимая обличье, соответствующее лексике эпохи. Чем же должна заниматься методология, как не обсуждением и попытками решить "вечные" психологические проблемы? Впрочем, характеристика методологических проблем сегодняшней психологии в целом - это другая (хотя и очень важная) задача. Для того, чтобы приступить к ней, необходимы, по меньшей мере, какие-то рабочие схемы как-то соответствующие реальности. Соответствие реальности, согласно Р.Коллингвуду, может обнаружиться только в истории. "Идея" истории справедлива не только по отношению к отдельному человеку, но и к науке в целом: "Познание самого себя означает познание того, что вы в состоянии сделать, а так как никто не может знать этого, не пытаясь действовать, то единственный ключ к ответу на вопрос, что может сделать человек, лежит в его прошлых действиях. Ценность истории поэтому и заключается в том, что благодаря ей мы узнаем, что человек сделал, и тем самым - что он собой представляет" [129, c.14].

Поэтому построение исследования как историко-методологического представляется неизбежным: если мы хотим выяснить, как реально соотносятся теория и метод в психологической науке, вряд ли удастся избежать методологического анализа концепций, существовавших в истории науки. При этом исторический подход нацеливает на анализ "с самого начала", т.е. с первых этапов существования психологии как самостоятельной науки.

Прошлое иногда бывает непредсказуемо. Вопреки распространенному мнению, это утверждение справедливо не только для истории нашего отечества, это общее свойство исторического знания. Известный историк науки Александр Койре отмечал, что "ничто не изменяется быстрее, чем неподвижное прошлое" [394, p.354]. Согласно В.И.Вернадскому, "прошлое научной мысли рисуется нам каждый раз в совершенно иной и все новой перспективе" и "каждое научное поколение открывает в прошлом новые черты" [47, с.191]. По другому и быть не может, если история - наука, а не собрание пронумерованных, "инвентаризованных" фактов: могут меняться оценки, в новых концепциях старые факты будут иметь иное значение. Как пишет С.Р.Микулинский, "по мере развития историографии науки, совершенствования ее методологии прошлому ставятся новые вопросы, оно исследуется под новым углом зрения, в нем ищутся ответы на проблемы, на которые прежде не обращали внимания. В результате не просто расширяются и уточняются старые знания о прошлом, но уточняются, а нередко и преобразуются старые представления об условиях и закономерностях развития науки" [178, c.7]. Учитывая перманентный характер кризиса в психологической науке, длящегося уже в течение целого столетия, нельзя исключить возможность того, что путь психологии оказался не самым удачным. Не то, чтобы, согласно классикам, - "...с тех пор все тянутся передо мной глухие кривые окольные тропы..." [275, c.353], но столетье с лишним это все же не вчера - Б.Л.Пастернак абсолютно прав, а посему некоторая осмотрительность не должна показаться излишней... Поэтому всегда следует быть особенно внимательным в тех участках сада, где ветвились тропинки. А в том, что настоящее - результат предыдущих ветвлений - Хорхе Луис Борхес прав безусловно ...

Данная книга адресована в первую очередь профессиональным психологам. Она может быть полезна также студентам и аспирантам, специализирующимся в области психологии, тем, кто планирует профессиональную работу в области научной психологии. Данная оговорка значима. Для получающих "психологическое образование" на восьмимесячных курсах и мыслящих свое профессиональное будущее в категориях "измерение", "тестирование", "диагностика", "консультирование" и, разумеется, "коррекция", в книге обсуждаются вопросы, несомненно, далекие от "правды жизни", а потому несущественные. Книга ориентирована на тех, кого волнует судьба психологии как науки. В этом смысле настоящий текст можно рассматривать как своего рода введение в научную психологию. Введения бывают разные. Широко известны введения методологические [237, 219], пропедевтические [76, 66]. Бывают введения в психологию эволюционные [161] и т.д. Настоящее введение - тоже методологическое. В методологии существуют разные аспекты. Эта книга может послужить историко-методологическим введением. Разумеется, оно не может заменить систематического изложения психологических вопросов, как это принято в учебниках. Оно на это и не претендует. Это историко-методологическое введение посвящено тем вопросам, от решения которых, по мнению автора, зависит будущее психологии. Потому, что в XXI столетии, на пороге которого мы стоим, будет решаться, является ли психология наукой, причем наукой фундаментальной, либо же она, продолжая "сдавать позиции" и уступая свои традиционные "проблемные поля" колдунам, магам и прочим "практическим психологам", станет, наконец, "полноценной" психотехникой. Автор адресует текст студентам - будущим профессиональным психологам в надежде, что этого не случится: психология станет фундаментальной наукой. Более того. По убеждению автора настоящих строк, в XXI веке непременно наступит новый психологизм: психология наконец займет центральное место в структуре научного знания, явится основой для нового понимания феномена человека. Для того, чтобы это произошло, необходимо преодолеть кризис, существующий в психологии более ста лет. Возможно, это и есть главная проблема психологии. Ее решение зависит в немалой степени от разработки методологических вопросов, среди которых выделяется вопрос о соотношении теории и метода в психологии. По моему мнению, это как раз и есть центральный методологический вопрос, нуждающийся в исследовании в первую очередь, поскольку именно адекватное соотношение теории и метода определяет результативность научного исследования. Видимо, похожим образом дело обстоит в социальных науках. Приведу авторитетное свидетельство известного социолога Р.Миллса: "Для социального ученого, чувствующего себя принадлежащим к классической традиции, социальная наука - своего рода ремесленная практика. Решая какие-то серьезные проблемы, он буквально утомляется от осмысления метода и теории в целом, поскольку те нарушают ритм его исследования. Он убежден, что гораздо лучше "снять кружева" с того, как реально работает полевой исследователь, чем слушать мудрые советы специалиста по методам и методологии, никогда не имевшего дела с живой практикой. Истинное понимание метода и теории можно почерпнуть лишь из беседы опытного поисковика с новичком, рассказывающего, что и как он делает в действительности" [179, c.107]. Другой путь достижения "истинного понимания" можно усмотреть в проведении специального исследования, направленного на то, чтобы обнаружить, что, как и почему делает этот поисковик. Предлагаемый текст содержит попытку реконструкции того "понимания метода и теории", которое определило первые шаги научной психологии.

Структура книги такова. В первой главе анализируются некоторые вопросы развития современной психологии (проблема разграничения научно-психологического и ненаучного психологического знания, кризис в психологии и т.д.), выявляются ограничения, "конструктивно заложенные" в фундамент этой науки, показывается, каким образом это приводит к неизбежному кризису в развитии науки. Выделяется класс методологических проблем, констатируется, что теория развития психологии как науки не может быть построена без первоочередного решения именно методологических вопросов. Во второй главе из комплекса методологических вопросов психологии вычленяется проблема соотношения теории и метода. Анализируются основные подходы к проблеме, формулируются задачи исследования, обосновывается выбор объекта исследования. Третья глава посвящена анализу процесса выделения психологии из философии в самостоятельную науку (вторая половина XIX века), изложению результатов историко-методологического исследования методов и теорий в психологии в период ее становления как самостоятельной науки, изучению соотношения теории и метода на ранних этапах развития психологии как науки. В четвертой главе делается попытка построения (на основе предпринятого историко-методологического исследования) модели, отражающей соотношение теории и метода в психологии.

Автор хорошо представляет сложность поставленной задачи, а также хорошо помнит совет мудрого американца Уильяма Джемса: "...мы должны сознавать, какой мрак облекает область душевных явлений, и никогда не забывать, что принятые нами на веру положения, на которые опирается все естественно-историческое исследование психических явлений, имеют временное, условное значение и требуют критической проверки" [87, с.408]. Впрочем, ничего другого не остается, поскольку, сфера психического такова, что к ней в целом могут быть отнесены известные слова Карла Густава Юнга: "Здесь мы неизбежно вступаем на нетвердую почву и время от времени вынуждены прибегнуть либо к спекулятивной гипотезе, либо к пробной реконструкции контекста. Само собой разумеется, что любой исследователь обязан как можно более полно документировать свои находки; однако иногда он обязан и выдвигать гипотезы, пусть даже рискуя ошибиться. В конце концов путем ошибок мы приходим к истине, и если нам неведомо, чем является некая вещь, наше знание возрастет уже от того, что мы узнаем, чем она не является" [330, c.300].

Автор должен принести свои извинения читателю за некоторую фрагментарность. Дело в том, что целый ряд вопросов, которые нами только обозначены (проблема демаркации, становление научной психологии как историко-психологическая проблема и др.), несомненно, заслуживает специального исследования. В настоящей книге автор не имел возможности уделить им должного внимания: иначе получилась бы совсем другая книга, причем значительно большего объема. Автор бы предпочел также значительно расширить раздел о "философии науки" и "герменевтике" с тем, чтобы содержательно рассмотреть вопрос о "месте наук о психическом в структуре человеческого знания". Некоторые важные вопросы (например, генезис психологической концепции) вообще не были затронуты в данном тексте. Также требует объяснения большое количество цитат. Для тех, кому покажется, что выдержек из текстов психологов прошлого слишком много, хотелось бы заметить: в психологии очень много недоразумений возникает по причине поспешных обобщений. Впрочем, так было всегда. Л.С.Выготский в "Историческом смысле психологического кризиса" приводил примеры того, как одну гипотезу называли то монизмом, то дуализмом, то параллелизмом, то тождеством. И, что удивительно, для этого находились основания. Поэтому по возможности предпочтительно максимально точно восстановить смысл высказываний того или иного автора. К тому же, когда описываемые события от настоящего времени отделяет значительный временной интервал, вероятно возникновение исторических аберраций и просто мифов. История пишется победителями, поэтому вполне может оказаться, что не все оценки были объективными. Между тем вряд ли сейчас кто-то кроме специалистов будет разыскивать труды Гербарта или Вундта, чтобы ознакомиться с взглядами последних по первоисточникам. На это существуют учебники. Впрочем об этом хорошо написал Т.Кун в "Структуре научных революций" [140]. Тем не менее, в конце второго тысячелетия мы констатируем, что научная психология, прошедшая более, чем вековой путь развития, еще очень далека от решения принципиальных вопросов, связанных с постижением сущности психического. В немалой степени это связано с недостаточной разработкой психологического вспомогательного инструментария. Задачей настоящей работы является попытка более широко использовать в психологической науке понятия "теория и метод". В настоящее время в психологии "логос" в долгу перед "психэ". В том смысле, что модели "психэ", создаваемые наукой, оказываются очевидно ограниченными, "одномерными", тогда как реальная "многомерность" психического несомненна. В настоящей работе делается попытка рассмотрения некоторых путей, какими "производятся" такие модели. Эти пути использовались в то время, когда психология только становилась наукой. Сейчас ясно, что время "одномерных" подходов к изучению психического заканчивается. Для того, чтобы быть готовыми к использованию новых - синтетических, многомерных подходов, полезно хорошо представлять внутреннее "устройство" старых. В конце концов, за старым рано или поздно приходит новое. А у психологии еще все впереди. С.Л.Рубинштейн, несомненно, был прав, когда писал в "Основах общей психологии": "Психология и очень старая, и совсем еще молодая наука. Она имеет за собой тысячелетнее прошлое, и тем не менее она вся еще в будущем" [245, c.46].

Глава первая.
В ПОИСКАХ ТЕОРИИ РАЗВИТИЯ ПСИХОЛОГИИ

"Возможность психологии как науки есть методологическая проблема прежде всего. Ни в одной науке нет стольких трудностей, неразрешимых контроверз, соединения различного в одном, как в психологии. Предмет психологии самый трудный из всего, что есть в мире, наименее поддающийся изучению; способ ее познания должен быть полон особых ухищрений и предосторожностей, чтобы дать то, чего от него ждут"

Л.С.Выготский

Выделение психологии в самостоятельную науку во второй половине XIX века способствовало появлению систематических исследований по истории психологии. Заявивший о себе в девятнадцатом столетии в полный голос исторический подход проникает и в психологию. Но прежде, чем психология стала самостоятельной научной дисциплиной, должно было произойти другое выделение. Как известно, психология в течение долгого времени развивалась в недрах философии (в первую очередь) и естествознания. Философия по праву находится на первом месте, поскольку в течение предшествующих столетий вопросы, которые позднее стали относиться к психологии, разрабатывались преимущественно философами. Поэтому до того, как психология стала самостоятельной наукой, должна была выделиться область психологического знания внутри философии.

Впервые о психологии как самостоятельной дисциплине внутри философии стал говорить Х.Вольф (1732) [421,422]. Первым же специальным исследованием по истории психологии, вероятно, следует считать труд Ф.-А.Каруса [367], опубликованный в 1808 году. Это имя сейчас практически забыто. Наверное, это несправедливо. Наука должна помнить имена первопроходцев. Фридрих-Август Карус (1770-1807), талантливый философ, последователь Канта и Якоби. Все его основные труды были опубликованы посмертно. Третий том его "Nachgelassene Werke: Dritter Teil. Geschichte der Psychologie" [367] посвящен истории психологии. Конечно, в настоящее время это сочинение представляет лишь историческую ценность. Должно было пройти время, чтобы история психологии перестала быть коллекцией фактов и анекдотов и стала теоретической дисциплиной, пытающейся не просто описать путь развития науки, но и выявить закономерности этого развития, а, следовательно, научиться по тенденциям предсказывать перспективы. Итак, Ф.-А. Карус был первым. Вслед за его сочинением появляется "Диссертация" (7 изд., 1842) знаменитого философа шотландской школы Дугалда Стюарта (1753-1828), в которой, по свидетельству В.Н.Ивановского, под метафизикой понимается индуктивная философия человеческого духа, т.е. по современной трактовке психология [106, с.3]. Затем были сочинения Р.Блэкки (четырехтомная "История философии духа", 1848), Г.Зибека (1880) и др. В сочинениях по истории психологии прослеживается общая "предыстория" психологии, ее развитие в недрах философии и естествознания. Появляются "национальные" истории: история немецкой психологии, французской, английской и т.д. Историко-психологические исследования неизбежно приводят к обобщениям, авторы пытаются обнаружить за фактами логику развития знания. Историография психологии пробуждает интерес к общим закономерностям развития науки, к методологическим вопросам. Так возникает историческая методология психологии, или методология на исторической основе, как ее называли и Л.С.Выготский, и С.Л.Рубинштейн, и М.Г.Ярошевский... Глубокие методологические соображения высказывались В.Вундтом [430, 431, 432] и Ф.Брентано [359, 360, 361], У.Джемсом [386, 87] и В.Дильтеем [88, 89], Г.Мюнстербергом [187, 400] и О.Кюльпе [143, 396] и мн. др. Но особенного расцвета историческая методология достигла в отечественной психологической науке. Выдающимися методологами были Н.Н.Ланге [148, 149] и В.Н.Ивановский [106,107]. Эти традиции были продолжены Л.С.Выготским [59], С.Л.Рубинштейном [244, 245, 250], Д.Н.Узнадзе [290] и др.

С другой стороны, само выделение психологии в качестве самостоятельной науки было связано с методологической работой (необходимость выделения предмета науки, обсуждение вопроса о методе для его изучения). Поэтому первые и последние главы руководств по психологии, которые во множестве стали появляться на рубеже XIX и XX вв., посвящались обсуждению методологических, по сути, вопросов.

Работы О.Конта [130, 131, 236], Д.С.Милля [180-184], Г.Спенсера [266-271] и др. стимулировали интерес к общим вопросам науки, что привело к возникновению "философии науки". Несомненно влияние на становление методологии психологической науки работ Э.Маха [171, 172]. В конце девятнадцатого столетия появляются специальные работы по "философии науки". Интенсивно исследуется методология науки (точнее говоря, методологии наук, т.к. специфика методов, используемых в разных науках, находится в поле внимания исследователей). Во Франции открывается специальная кафедра, публикуются книги, появляются даже учебные пособия по проблеме "методы науки", которые с энтузиазмом переводятся на другие языки, в частности, на русский (Метод в науках. С.-Пб., 1911 [176]). Глава о методе в психологии, написанная Теодюлем Рибо [176] для этого издания, с интересом читается и сегодня.

Наконец, повышенному интересу к методологическим вопросам способствовал кризис в психологии, отсутствие единства во взглядах психологов разных направлений (об этом подробнее в разделе 1.3. настоящей главы). В начале ХХ столетия возникает собственно методология психологии, интересующаяся вопросами происхождения и развития психологического знания. Вопросы, обсуждавшиеся "в первых главах руководств" - как возможна психологическая наука - приобретают самостоятельное значение. Методология понималась разными авторами весьма различно: если

Л.С.Выготский, вслед за Н.Н.Ланге, понимал под методологией содержательную концепцию, "общую психологию", то Л.Бинсвангер видел в методологии логическую, формальную дисциплину [353]. Вообще для отечественной психологии характерна традиция содержательной методологии, образцы которой можно найти в работах М.Я.Басова, П.П.Блонского, Л.С.Выготского, С.Л.Рубинштейна и др.

Эта книга не ставит задачи специального историко-психологического исследования возникновения и развития методологии психологической науки. Среди методологических вопросов психологии в ней выделен один - соотношение теории и метода в науке о психике. По моему мнению, теория развития психологии как науки не может быть сформулирована без хотя бы предварительного выяснения такого соотношения. Исходя из традиций отечественной методологии психологии, можно полагать, что подлинная, содержательная методология возможна лишь на исторической основе (Л.С.Выготский, С.Л.Рубинштейн, М.Г.Ярошевский). Поэтому результаты проведенного историко-методологического исследования проблемы взаимосвязи теории и метода на ранних этапах развития психологической науки будут представлены ниже (глава третья). В качестве необходимого условия для такого исследования выступает предварительное выяснение обстоятельств выделения психологии в самостоятельную науку и ближайших следствий приобретения психологией статуса самостоятельной науки (разд. 3.1.).

Психологическое знание: проблема демаркации

Психология, как хорошо известно, не представляет собой чего-то единого: стало общим местом указание на то обстоятельство, что психология традиционно характеризуется многообразием подходов, школ, теорий, концепций. Существуют десятки радикально различающихся определений одних и тех же понятий. Это обстоятельство, начиная с известной работы Н.Н.Ланге "Психология" (1914) [150], обычно интерпретировалось как кризисное состояние, свидетельствующее о неблагополучии в психологической науке. Стоит заметить, что здесь речь идет о собственно научной психологии, выделившейся из философии во второй половине XIX столетия. Кроме научной психологии на описание душевных явлений и душевных движений претендовало искусство. Не прошло и десятилетия с возникновения научной психологии, как появилась проблема, получившая наименование "психология и жизнь" (точнее сказать, научная психология и жизнь) . Возникшая "экспериментальная" (или физиологическая) психология была, конечно, чрезвычайно далека от жизни. На неприменимость положений научной психологии к анализу жизненных явлений указывали многие авторы. Широко известны высказывания В.Дильтея (1894) о том, что "в Лире, в Гамлете и в Макбете скрыто больше психологии, чем во всех учебниках психологии вместе взятых", "в творениях поэтов, в размышлениях о жизни, высказанных великими писателями..., заключено такое понимание человека во всей его действительности, что всякая объяснительная психология остается далеко позади" [88, c.29]. Этот дильтеевский упрек, адресованный научной психологии, оказал значительное влияние на дальнейшее развитие науки. В частности, Л.С.Выготский, разрабатывая методологию научной психологии, подчеркивал специфику научного знания: "Ведь, "психология" и есть название науки, а не театральной пьесы или кинофильма. Она только и может быть научной. Никому не придет в голову назвать описание неба в романе астрономией; так же мало подходит имя "психология" для описания мыслей Раскольникова и бреда леди Макбет. Все, что ненаучно описывает психику, есть не психология, а нечто другое - все, что угодно: реклама, рецензия, хроника, беллетристика, лирика, философия, обывательщина, сплетня и еще тысяча разных вещей. Ведь эпитет "научная" приложим не только к очерку Блонского, но и к исследованиям памяти Мюллера, и к опытам над обезьянами Келера, и к учению о порогах Вебера-Фехнера, и к теории игры Грооса, и к учению о дрессировке Торндайка, и к теории ассоциации Аристотеля, т.е. ко всему в истории и современности, что принадлежит науке" [60, c.435]. В приведенной цитате хорошо обозначена проблема, имеющая важное значение для обсуждаемой темы. От того или иного решения этой проблемы зависит многое. Если отличить науку от "сплетни" или "беллетристики" нетрудно, то другие разграничения даются не так легко: почему философская теория ненаучна, а теория ассоциации Аристотеля научна без сомнения?

Проблема демаркации, как хорошо известно, была сформулирована Карлом Поппером [220]. "Проблема демаркации - проблема нахождения критерия научного знания и ненаучного, разграничения эмпирической науки от формальных наук и метафизики" [263, c.251]. Другой аспект той же самой проблемы демаркации (кстати, чрезвычайно актуальный и злободневный) в современной психологии состоит в том, что в связи с большой востребованностью в настоящий момент технологичного психологического знания, ориентированного не на объяснение, а на изменение, действие, под видом "практической психологии" появляются разнообразные психотехники и психотехнологии: часть из них - откровенное жульничество и шарлатанство, часть - технологии know-how. Соседствуют с этим мистика, оккультизм, парапсихология, эзотерические учения и т.д. и т.п.

Проблема эта не является, как уже было сказано, для психологии новой. Еще Макс Вертгеймер в начале века мечтал создать психологию, которая была бы средством решения жизненных проблем и одновременно была строго научной. На рубеже XIX и XX вв. возникает мощный "социальный заказ": психологические знания становятся остро необходимы в промышленности и медицине, образовании и армии, юриспруденции и искусстве. Как реакция возникает психотехника - приложение психологии "для практических целей культуры", как говорил один из создателей психотехники Гуго Мюнстерберг (1863-1916) [187], выдающийся немецкий психолог и философ-неокантианец. В начале ХХ века начался настоящий бум прикладной психологии. В работе "Исторический смысл психологического кризиса" (1927) Л.С.Выготский, анализируя, в частности, положение дел в психотехнике, отмечал, что несмотря на то, что психотехника "себя не раз компрометировала, что ее практическое значение очень близко к нулю, а теория часто смехотворна, ее методологическое значение огромно" [60, с.388]. Выготский поясняет, в чем состоит методологическое значение практики. Противоречия психологической методологии переносятся на почву практики и только здесь могут получить свое разрешение. Спор перестает быть бесплодным, практика перестраивает всю методологию науки.

Таким образом, разрыв между теорией психологии и психологической практикой существовал в двадцатые годы, существует он и сейчас. Может быть, этот разрыв стал еще более заметным. В последние годы в нашей стране резко возрос интерес к практическим методам воздействия на личность: различного рода психопрактикам и психотехнологиям. Книжный рынок наводнен различными пособиями по "корректировке" личности в целом и ее отдельных сторон. Зачастую по названию трудно сразу определить, где современные технологии, а где откровенное шарлатанство. Печальнее всего то, что теоретической основой многих психопрактик (эффективных и результативных) является все, что угодно, но только не положения академической психологической науки. В качестве основы психотехнологий работают "трансперсональная психология" и различные "мифологии", концептуализированный здравый смысл и "биоэнергетика" и т.д.. Нет только научной психологии.

Одно из самых ярких направлений в современной практической психологии, несомненно, нейролингвистическое программирование (НЛП). Нейролингвистическое программирование (НЛП) - направление в психотерапии, возникшее в США в начале 70-х гг. Ассистент профессора лингвистики университета в Санта Крузе Джон Гриндер и студент-психолог Ричард Бендлер разработали основные положения НЛП. Формулированию основ НЛП в значительной степени стало возможным благодаря анализу опыта таких выдающихся психотерапевтов как Фредерик Перлз, Вирджиния Сатир, Милтон Эриксон. Не имея возможности дать психологический анализ концепции нейролингвистического программирования (что, замечу, представляется задачей чрезвычайно интересной и, по-видимому, небесполезной), остановлюсь лишь на одном вопросе - отношении теории и практики в НЛП. Д.Гриндер и Р.Бендлер во многом разделяют взгляды Фрица Перлза, которому принадлежит известное (и весьма экстравагантное) определение теоретизирования. В НЛП не интересуются теориями, там создают (и достаточно успешно) модели, которые эффективно работают. Это, конечно, не означает, что в НЛП обходятся без создания теории: теории там, несомненно, существуют, просто они конструируются на основаниях, отличных от традиционной психологии. С теориями научной психологии они действительно имеют мало общего - в этом представители НЛП, безусловно, правы. НЛП предлагает строить модели, отбирая те, которые работают эффективно, и отказываясь от недостаточно продуктивных. Свобода создания моделей, отсутствие необходимости их обоснования, по сути означают отказ от научности в классическом смысле. Естественно, в НЛП нет необходимости выделения научного предмета, соответственно нет теории предмета.

НЛП может служить ярким примером развития тенденции, характерной для психотерапевтических подходов в XX столетии. Неоднократно отмечалось, что в основе психотерапевтических практик лежит не научная теория, а своеобразная мифология (точнее, мифологии, ибо они столь же разнообразны, как и сами технические приемы, используемые в психотерапии). В НЛП в качестве мифологии используются модели. Причем, что особенно обидно, подход НЛП возник на проблематике, которая всегда считалась традиционной для академической психологии. В нейролингвистическом программировании говорят о каналах получения и переработки информации, репрезентативных системах и речевой регуляции. Все это направлено на то, чтобы улучшить процессы коммуникации. Все это классические проблемные поля академической психологии. Сразу вспоминаются монбланы книг, посвященных психологическим исследованиям ощущений и восприятий. Да и представления, и, конечно же, речевые механизмы многократно исследовались психологами разных направлений. Про психологию общения и исследования коммуникации и говорить не стоит... Но те модели, которые строятся представителями НЛП, эффективно работают в образовании, в бизнесе, в политике. В отличие от схем, созданных в академической психологии (увы, во многих случаях это - так). Согласно Ж.Пиаже, построение моделей является обязательным этапом в процессе объяснения в психологии. Просто модели эти в академической психологии и в НЛП создаются разными способами. Это различие в способах позволяет НЛП снять ограничения, вызванные неадекватным определением предмета в научной академической психологии. Вероятно, традиционное понимание предмета научной психологией не позволяет создавать столь же эффективные модели.

Обычно под НЛП понимают модели коммуникации и поведения, которые могут использоваться для описания или организации взаимодействий в психотерапии и различных сферах человеческой практики. По характеристике самих авторов подхода, в основе его лежат самые различные идеи: психотерапевтический опыт М.Эриксона, В.Сатир и Ф.Перлза; исследования по функциональной асимметрии мозга; исследования порождающей грамматики Н.Хомского; идеи "экологии разума" Г.Бейтсона; классификации логических типов

Б.Рассела и т.д. НЛП - гибридная концепция, тяготеющая к необихевиоризму. И хотя она широко использует понятия, совпадающие с концептами академической психологии, их трактовка в НЛП и в академической психологии существенно различна. В качестве примера обратим внимание на проблему сознания: какое место отводится ему в названных концептуальных системах.

Что касается НЛП, то, разумеется, нельзя сказать, что это центральное понятие данной концепции. Более того, совершенно очевидно, что, согласно НЛП-модели, значительная (точнее, большая) часть программ, в "перепрограммировании" которых и состоит основной терапевтический эффект, субъектом вообще не осознается. Поэтому так важны в НЛП "подстройки" к клиенту, позволяющие "работать" с другими уровнями психики. (Здесь нет возможности обсуждать проблему трансовых состояний и их роль в НЛП-техниках). В НЛП, что хорошо известно, важнейшая роль принадлежит диагностике ведущих "репрезентативных систем" переработки информации и т.н. "калибровке", предполагающей "разговор" с бессознательным. В сочетании с характерной для американской науки высочайшей технологичностью это обусловливает поразительную эффективность, о которой говорилось выше.

Академическая научная психология, возникшая во второй половине XIX столетия была реализацией "двойной программы" И.Канта (см. об этом в главе 3). Совершенно ясно, что на развитие психологической мысли важнейшее влияние оказал картезианский дуализм. Идея сознания, таким образом, непременно должна была попасть в центр психологических концепций научной психологии. До тех пор, пока психология изучала не столько сознание, сколько опыт (тесно с ним связанный) идея модальной специфичности опыта представлялась очевидной. Дальнейшее усложнение представлений о сознании, понимание его не как "сцены", а содержательно (значения и смыслы), обнаружение новых "языков" сознания, как это ни парадоксально, привело к тому, что идея модальной специфичности стала относиться исключительно к "низшим" уровням сознания, а исследователи (да и многие практики) предпочитали работать с высшими, которые представлялись результатом различных перекодирований. В результате сложилась парадоксальная ситуация: представление о сознании в академической психологии значительно сложнее и богаче, чем в НЛП, но последнее эффективнее работает с психикой в целом, ориентируясь на другие уровни психического.

Указанный парадокс может интерпретироваться по-разному. Наиболее правдоподобное объяснение, по моему мнению, в том, что предметный характер научно-психологического знания "заставляет" конструировать модели, имеющие ограниченное значение и потому "неэкологичные". Академической психологии пора пересмотреть свои взгляды в первую очередь на предмет собственной науки: тогда можно будет эффективно "подстраиваться" (если использовать терминологию НЛП) к другим системам, в том числе и к практически ориентированным.

Опыт НЛП и других психотерапевтических направлений наводит на грустные мысли. Практическое воздействие (направленное, эффективное) на психику субъекта в психотерапии оказывается возможным без использования научных описаний. С другой стороны, использование научных описаний очень часто не позволяет эффективно воздействовать ("программировать") на психику. Такое положение можно интерпретировать как неудовлетворительное состояние научной психологии. На мой взгляд, это является следствием неадекватно определенного предмета научной психологии. Поэтому самой главной практически значимой задачей является сейчас разработка новой методологии психологии, позволяющей раскрыть психическое во всей его реальной сложности и многомерности. Таким образом, отмечу, что за проблемой демаркации скрывается одна из наиболее существенных методологических проблем психологии.

Проблема демаркации в психологии вполне заслуживает того, чтобы ее рассмотрению посвятить специальную работу. Рассмотрим только один аспект проблемы демаркации - исторический, связанный с установлением различий научной психологии, возникшей во второй половине прошлого столетия, и предшествовавшими видами психологического знания.

Попытаемся проанализировать исторический аспект проблемы демаркации в психологии более подробно. Методологический анализ свидетельствует, что психология не представляет собой монолита: она "гетерогенна" (неоднородна). М.С.Роговиным было предложено разделение на донаучную, философскую и собственно научную психологии [237]. Такое разделение психологического знания в традиции франкоязычной психологии: об имплицитной психологии писал П.Гийом [379], о донаучной психологии говорил П.Жане [237]. Подобное расчленение психологического знания (и, соответственно, трех видов психологии) представляется полезным для анализа интересующей нас темы. При этом хотелось бы обратить внимание на существенное различие между членением психологии, предложенным М.С.Роговиным, и многочисленными трехчленными делениями, которые были очень популярны в прошлом столетии. В качестве примера можно взять известный закон "трех стадий" О.Конта [131,182], в соответствии с которым в развитии любой науки могут быть выделены теологическая, метафизическая и научная стадии. Согласно Конту, имеет место смена одной стадии другой: переход к следующей "отменяет" предыдущую. По мнению М.С.Роговина, в психологии дело обстоит иначе: "Самой характерной особенностью истории психологии является то, что все эти три значения термина не сменяют друг друга как последовательные этапы, а продолжают существовать наряду друг с другом, оказывая друг на друга влияние в большей или меньшей степени" [131, с.19].

Для нашего исследования важно, что указанные течения в психологии и виды психологического знания сосуществуют в культуре и, следовательно, могут оказывать взаимное влияние. Представляется, что искусственная "радикальная" демаркация - признание научной психологии "единственной" психологией - проблемы не решает. История психологии при такой процедуре становится, конечно, более стройной и логичной, но неизбежно более "искусственной", т.к. имеет дело с "препарированным" объектом. Вряд ли такое "внесение логики" оправдано - еще в начале нашего столетия большой знаток истории психологии Макс Дессуар (1867-1947) характеризовал историю психологического знания как "извилистый внутри материал" [85, c.3]. М.Дессуар отмечал, что "в подлинной истории психологии нельзя излагать только предварительные ступени нынешней научной психологии: действительное положение вещей было почти всегда таково, что боролись между собой три направления, метафизическая и точная психология всегда уживались рядком или боролись друг с другом. Разграничив более резко между собой все составные части, мы облегчим исторический обзор, но не должны здесь искажать фактов, искусственно изображая историю развития в виде прямой линии" [85, c.9]. М.С.Роговин и Г.В.Залевский, специально анализировавшие тенденции к "гомогенизации" психологии, свой вывод формулируют следующим образом: "За монизм психологии платилась высокая цена неоправданных ограничений" [241, с.27]. Представляется, что в настоящее время для нашей психологии это самый актуальный афоризм, поэтому, возможно, стоит воспроизводить его почаще. Во всяком случае, в этом тексте у автора еще не раз возникнет искушение его процитировать.

Следует согласиться с мнением М.С.Роговина, указывавшего, что "в известной мере трагедией современной психологии является расхождение трех ее составляющих" [237, с.19]. Действительно, представляется, что донаучная, философская и научная психологии как составляющие современной психологии в целом имеют свои задачи, методы, функции, учитывать специфику которых совершенно необходимо. Для нормального развития психологии в целом необходимо взаимодействие этих трех составляющих: в совокупности они составляют "пространство смыслов", позволяющих представить "психическую реальность" не частично, но в полном объеме.

Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 571; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!