ЛЕТОПИСАНИЯ О БОГАХ И ПРАВИТЕЛЯХ 7 страница
903
Жемчуг иль простая ткань –
Тело бренное мое
Ничего не стоит здесь...
А ведь как мечтаю я
Тысячу бы лет прожить!
ОТОМО ТАБИТО
339
В древние года,
Дав название вину
«Хидзири», или «Мудрец»[16],
Семь великих мудрецов
Понимали прелесть слов!
341
Чем пытаться рассуждать
С важным видом мудреца,
Лучше в много раз,
Отхлебнув глоток вина,
Уронить слезу спьяна!
344
До чего противны мне
Те, что корчат мудрецов
И вина совсем не пьют,
Хорошо на них взгляни –
Обезьянам, впрямь, сродни!
345
О, пускай мне говорят
О сокровищах святых, не имеющих цены,
С чаркою одной,
Где запенилось вино,
Не сравнится ни одно!
347
Если в мире суеты
На дороге всех утех
Ты веселья не найдешь,
Радость ждет тебя одна:
Уронить слезу спьяна!
348
Лишь бы на земле
Было счастье суждено,
А в иных мирах
Птицей или мошкой стать,
Право, все равно!
439
Вот и время пришло
Мне домой возвращаться,
Но в далекой столице
Чей мне будет рукав
Изголовьем душистым?
806
Эх, коня бы сейчас,
Что подобен дракону,
Чтоб умчаться
В столицу прекрасную Нара,
Среди зелени дивной!
807
Наяву нам, увы, не встречаться с тобою,
Но хотя бы во сне,
По ночам этим черным,
Что черны, словно ягоды черные тута,
Ты всегда бы являлся ко мне в сновиденьях.
1639
Песня генерал‑губернатора Дадзайфу, царедворца Отомо Табито, в которой он, глядя на снег, в зимний день тоскует о столице
|
|
Когда снег, словно пена, покрывает всю землю
И так медленно кружит,
Тихо падая с неба,
О столице, о Нара,
Преисполнен я думой!
1640
Песня царедворца Отомо Табито – генерал‑губернатора Дадзайфу, о цветах сливы
Не сливы ли белой цветы
У холма моего расцветали
И кругом все теперь в белоснежном цвету?
Или это оставшийся снег
Показался мне нынче цветами?
ОТОМО ЯКАМОТИ
470
О, только так на свете и бывает,
Такие уж обычаи земли!
А я и ты
Надеялись и ждали,
Как будто впереди у нас века!
700
Песня, сложенная Отомо Якамоти у ворот возлюбленной
Ужель, придя к любимому порогу,
Тебя не увидав,
Покинуть вновь твой дом,
Пройдя с мученьем и трудом
Такую дальнюю дорогу!
744
Как только наступает вечер,
Я открываю дверь в свой дом
И жду любимую,
Что в снах мне говорила:
«К тебе я на свидание приду!»
748
Пускай умру я от любви к тебе.
Живу или умру – одни и те же муки.
Так для чего же из‑за глаз людских,
Из‑за людской молвы
Я мучаю себя?
752
Когда я тоскую так сильно
И вижу твой облик
Лишь в думах, –
Как быть мне, что делать, не знаю, –
|
|
Здесь глаз осуждающих много!..
771
И даже в лжи
Всегда есть доля правды!
И, верно, ты, любимая моя,
На самом деле не любя меня,
Быть может, все‑таки немного любишь?
1491
Песня, сложенная Отомо Якамото, когда в дождливый день он слушал пение кукушки
Не потому ли, что цвета унохана
Опасть должны, полна такой тоскою
Кукушка[17] здесь?
Ах, даже в дождь она
Все время плачет и летает надо мною!
1598
На лепестках осенних хаги в поле,
Куда выходит по утрам олень,
На лепестках
Сверкает яшмой дорогою
С небес упавшая прозрачная роса...
1599
Не оттого ль, что, проходя полями,
Олень кустарник грудью раздвигал,
Осыпались цветы осенних хаги,
А может, оттого,
Что срок их миновал?
3913
Кукушка,
Если средь ветвей цветущих оти
Ты поселишься, прилетев сюда,
Цветы их опадут[18], и всем казаться будет,
Что падают на землю жемчуга...
4082
Пусть жалок раб в селении глухом,
Далеком от тебя, как своды неба эти,
Но если женщина небес грустит о нем, –
Я вижу в этом знак,
Что стоит жить на свете.
4146
Когда средь ночи
Я очнулся вдруг от сна,
На отмели речной
Так плакали тидори,
Что сердце сжалось у меня.
|
|
4165
Пусть рыцари свои прославят имена,
Хочу, чтобы в грядущие столетья
Те люди, до кого дойдет о нас молва,
Ее передавали вечно –
Из века в век, из уст в уста!
4193
Ведь даже от легчайших взмахов крыльев
Кукушки, распевающей средь лета,
Цветы осыпались, –
Как видно, час расцвета уже прошел для вас,
Цветы лиловых фудзи!
НУКАДА
17
Песня, сложенная принцессой Нукада во время ее отъезда в провинцию Оми
Сладкое вино святое,
Что богам подносят люди...
Горы Мива!
Не сводя очей с вершины,
Буду я идти, любуясь,
До тех пор, пока дороги,
Громоздя извилин груды,
Видеть вас еще позволят,
До тех пор, пока не скроют
От очей вас горы Нара
В дивной зелени деревьев.
О, как часто,
О, как часто
Я оглядываться буду,
Чтобы вами любоваться!
И ужель в минуты эти,
Не имея вовсе сердца,
Облака вас прятать могут
От очей моих навеки?
18
Каэси‑ута
Горы Мива,
Неужели скроетесь теперь навеки?
О, когда бы в небе этом
Облака имели сердце,
Разве скрыли б вас от взора?
20
Песня, сложенная принцессой Нукада, когда император [Тэндзи] охотился на полях Камо
Иду полями нежных мурасаки[19],
Скрывающих пурпурный цвет в корнях,
Иду запретными полями,
И, может, стражи замечали,
|
|
Как ты мне машешь рукавом?
151
Плач принцессы Нукада
Когда б могла заранее я знать,
Что ждет меня беда,
Страшнее всех печалей,
Я завязала бы святой запрета знак[20],
Чтоб удержать на месте твой корабль!
155
Плач принцессы Нукада, сложенный, когда все покидали усыпальницу в Ямасина
Мирно правящий страной
Наш великий государь!
В стороне Ямасина
Возле склонов Кагами
Возвели курган тебе,
Что внушает трепет нам.
Ночью темной –
Напролет,
Светлым днем –
Весь долгий день,
Громко в голос
Плачут там
Сто почтеннейших вельмож –
Слуги славные твои,
Покидая твой курган,
Расставаясь навсегда...
488
Песня принцессы Нукада, сложенная в тоске по императору Тэндзи
Когда я друга моего ждала,
Полна любви,
В минуты эти
У входа в дом мой дрогнула слегка бамбуковая штора,–
Дует ветер...
ОТОМО САКАНОЭ
527
Скажешь мне: «Приду», –
А, бывало, не придешь,
Скажешь: «Не приду», –
Что придешь, уже не жду,
Ведь сказал ты: «Не приду».
528
У переправы на реке Сахо,
Где слышен постоянно крик тидори,
Там, где речная отмель широка,
Дощатый мостик перекину для тебя, –
Все думаю, что ты придешь, любимый!
620
Когда б ты с самого начала
Не уверял,
Что это – навсегда,
То разве тосковала б я
Так безутешно, как тоскую ныне?!
687
О, любящее мое сердце,
Что думает: «Прекрасен ты!» –
Оно, как воды быстрые реки:
Пускай плотины не дают бежать потокам,
Те все равно сметут помехи на пути!
688
Заметно для других, подобно облакам,
Что горы голубые рассекают,
Прошу тебя:
Ты, улыбаясь мне,
Не делай так, чтоб люди догадались!
689
Ни горы, ни моря
Не разделяют нас,
Но почему мы редко стали
И видеться,
И говорить с тобой?..
760
Две песни Отомо Саканоэ, посланные старшей дочери из поместья Такэда
Как плачущий журавль
Среди равнин Такэда,
Раскинувшихся далеко вокруг,
И день и ночь тоскует о подруге, –
Так я тоскую о тебе!
761
Полна тоски,
Опоры не имея,
Как птица средь теченья
Быстрых рек[21],
О ты, дитя мое, как я тебя жалею!
995
Песня Отомо Саканоэ, сложенная на поэтическом турнире среди своих родственников
Беспечно веселясь,
Давайте пить вино!
Ведь даже травам и деревьям
Весною суждено цвести,
А осенью – опасть на землю!
1432
Любимый мой,
Наверно, будет любоваться
Зеленой ивой на пути в Сахо...
Хотя бы веточку он мне сорвал в дороге!
О, если б на нее могла и я взглянуть!
ТАКЭТИ КУРОХИТО
270
Из песен странствования Такэти Курохито
Когда тоскливо было мне в пути
Вблизи подножья гор,
Корабль красный показался, –
В открытом море
Плыл он вдалеке...
271
В Сакура на поля
Журавли надо мной пролетают, крича...
Верно, в бухте Аютигата
С берегов теперь схлынул прилив:
Журавли надо мной пролетают, крича...[22]
273
Когда я плыл по морю, огибая
Мыс каменистый, в эти дни
У множества причалов
В море, в Оми
Кричали часто журавли.
274
Мой челн! Пристанем
К гавани Хира!
Не удаляйся больше в море:
Уже спустилась ночь, и всюду темнота!
275
О, где же я
Найду себе приют,
Когда зайдет за горизонтом солнце
В долине Катину,
В стране Такасима?
279
Моей любимой
Я показывал Инану...
Когда же я ей показать смогу
И горы Насуги, и берега Цуну
С зеленою сосновой рощей?
280
Итак, друзья,
Скорей в страну Ямато!
Здесь, где растут сирасугэ,
В краях Ману – долина хаги,
Нарвем цветы и поскорее в путь![23]
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Какиномото Хитомаро. Биографических сведений о нем не сохранилось. Известно лишь, что он занимал скромную должность при дворе и умер в 707 (709?) г. вдалеке от столицы в провинции Ивами, где провел последние годы жизни. Хитомаро прославлен как лучший мастер нагаута (тёка) – длинных песен (элегий, од и т. д.). Знамениты его плачи о возлюбленной (№ 217). Из коротких песен пользуется славой танка, опубликованная в «Манъёсю» под № 1068.
Хитомаро и Акахито являются основоположниками японской национальной поэзии.
Ямабэ Акахито (первая половина VIII в.) – народный поэт Японии; был придворным чиновником невысокого ранга. Много путешествовал по стране, и большинство песен его были сложены во время путешествий. Акахито является лучшим певцом родной природы и известен как непревзойденный мастер танка.
Ода Фудзи (№ 317) считается самым замечательным произведением. Особой славой пользуется каэси‑ута (№318). Она вошла отдельно в сборник «Сто стихотворений ста поэтов», составленный в XIII в. (помещена полностью в нашей Антологии в разделе «Сто стихотворений ста поэтов»).
Яманоэ Окура (659–733) – выдающийся поэт, был придворным чиновником, жил некоторое время в Китае. Знал китайский язык, китайскую литературу и философию, писал стихи на китайском языке, в его творчестве заметны следы влияния китайской поэзии. Большинство произведений написано в пору пребывания его в Южной Японии, на острове Кюсю. Только под конец жизни Окура вернулся в столицу Нара, где и умер.
В песнях Окура впервые в японской поэзии нашли отражение социальные мотивы. Из его произведений наиболее знаменита поэма «Диалог бедняков».
Отомо Табито (665–731) – был придворным чиновником, занимал высокие посты при дворе, но подвергся опале и долгие годы прожил в ссылке на острове Кюсю. Только под конец жизни, в 730 г., ему было разрешено вернуться в столицу, где он и умер. Был другом Яманоэ Окура. Из его поэтических произведений наибольшей известностью пользуется цикл песен «Гимн вину» (№ 344, 345, 347), в них он высмеивает буддийских и конфуцианских книжников. Он был высокообразованным человеком, прекрасно знал китайскую литературу, писал стихи на китайском языке.
Отомо Якамоти (718–785) – сын поэта Отомо Табито, один из пяти лучших поэтов, сыгравший значительную роль в формировании ранней классической японской поэзии, составитель антологии «Манъёсю». Служил при дворе, занимал разные должности. Однако часто впадал в немилость, подолгу жил в провинции и лишь под конец жизни был возвращен в столицу. Род Отомо был заподозрен в измене императору и подвергся опале, что ускорило смерть поэта, который уже после смерти был лишен всех званий. Он был помилован посмертно лишь в 897 г.
Якамоти прославился как певец любви.
Принцесса Нукада (вторая половина VII в.) – одна из лучших поэтесс «Манъёсю». В своих песнях она выступает как предмет любви и раздора двух братьев – императоров Тэмму и Тэндзи. Вначале была возлюбленной младшего брата (будущего императора Тэмму), родила ему дочь. Впоследствии стала женой старшего брата – императора Тэндзи и уехала к нему во дворец Оцу, в провинции Оми. Последние годы жизни провела в Ямато.
Отомо Саканоэ (госпожа Отомо Саканоэ, VIII в.) – дочь Отомо Ясумадо и «придворной дамы высокого ранга из дома Исикава», сводная сестра поэта Отомо Табито, тетка составителя «Манъёсю» Отомо Якамоти, была замужем за принцем Ходзуми. После его смерти в 724 г. стала женой Фудзивара Маро, а впоследствии женой своего сводного брата Отомо Сукунамаро.
Отомо Саканоэ известна как одна из лучших поэтесс «Манъёсю», автор в основном любовной лирики.
Перевод, комментарии и сведения об авторах
А. Е. Глускиной
Период Хэйан IX‑XII вв.
«ВЕЛИКОЕ ЗЕРЦАЛО» ‑ ПАМЯТНИК КОНЦА «ЗОЛОТОГО ВЕКА» ЯПОНСКОЙ КУЛЬТУРЫ
На закате «золотого века» японской традиции и культуры – эпохи Хэйан (IX–XII вв.), в предчувствии более суровой и мужественной «самурайской эры» японцы ощутили потребность осознать себя. Было создано несколько произведений, заключающих в себе жизнеописания выдающихся людей эпохи, связанные между собой хронологически, тематически и стилистически. В филологической науке они получили название «исторические повествования», в них происходило пересоздание реальности с помощью бесчисленных биографий; история в них рассматривалась как череда человеческих судеб. В «исторических повествованиях» соединились два типа мировоззрения, два отношения к жизни и литературе: японская лирическая стихия, унаследованная от классической поэзии и повестей‑ моногатари эпохи Хэйан, и более старая, философско‑историографическая традиция, восходящая к сочинению великого китайского историографа Сыма Цяня «Исторические записки» («Ши цзи», II–I вв. до н. э.).
«Великое зерцало» («Оокагами») было написано, согласно разным версиям, либо в 1025 г., либо в середине, либо в конце XI в., а по другой версии – в XII в. Композиционно сложное произведение представляет собой серию жизнеописаний императоров и высших сановников из рода Фудзивара с 850 по 1025 г. Национальная жизнь интерпретировалась анонимным автором как серия биографий; жизнеописание для него было наиболее адекватной формой изображения времени. «Великое зерцало» написано в жанре «беседы посвященных», воспоминаний двух старцев, свидетелей незапамятных событий.
Национальные истории VIII–IX вв., официальные и частные, стали той питательной средой, на которой возрос в XI в. новый жанр – «исторические повествования». Новый жанр, представленный девятью сочинениями, большинство из которых содержит слово «зерцало» (кагами) в названии, оказался наследником сразу нескольких литературно‑историографических традиций. Было создано несколько произведений, заключавших в себе жизнеописания выдающихся людей эпохи: «Оокагами» («Великое зерцало», XI в.), «Эйга моногатари» («Повесть о расцвете», XI в.), «Мидзукагами» («Водяное зерцало»; было написано Накаяма Тадатика, о котором известно, что он умер в 1193 г.). В последнем описывалась история правления пятидесяти четырех императоров, начиная с Дзимму и по 850 г. «Имакагами» («Нынешнее зерцало», 1170 г.) повествовало о событиях 1025–1170 гг. Такое обилие произведений, повествующих приблизительно об одном и том же периоде японской истории, многие ученые объясняют тем, что во времена правления Фудзивара Митинага (885–1027) культура хэйанской придворной аристократии переживала свой последний и, может быть, наиболее яркий взлет, окрашенный в цвета грусти и ностальгии, поскольку явственно ощущалось наступление другой эпохи. После смерти Фудзивара Митинага в 1027 г. аристократия блестящей столицы Хэйан быстро утратила свое влияние. Появление «Великого зерцала» и других «исторических повествований» можно сравнить с взглядом назад, вслед ускользающей жизни.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 234; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!