От моей последней встречи с Ахматовой в Москве и до первой встречи в Комарове 37 страница
Далее Г. Семенов описывает перевыборы в Ленинграде во всех подробностях. Отводы лицам, выдвинутым в новое Правление партгруппой, давались очень решительно. Многие и многие выступали против Прокофьева, в частности, поминая дело Бродского. Один из выступавших закончил словами: «уходите, уходите, вы засиделись, кроме зла от вас ждать нечего». Прокофьев был вынужден сам снять свою кандидатуру «в связи с преклонным возрастом и ухудшением здоровья».
Вместо Прокофьева выбран был первым секретарем Ленинградского отделения – Д. Гранин.
Под конец выступил один из секретарей Обкома, который, заговорив о «деле Бродского», упомянул о протесте Прокуратуры СССР и расшифровал его так: «не реабилитация, а немедленное амнистирование согласно письму группы литераторов», «не помню уже кто его подписал, но, кажется, там есть и тов. Грудинина».
Далее Г. Семенов пишет:
«Воеводиных – ни младшего, ни старшего – на собрании не было: младший – в больнице, лечится от пьянства, старший – за несколько дней до этого на заседании бюро секции прозы подрался (буквально) с Даром – за то, что тот посмел сказать ему, что в нетрезвом виде на бюро приходить не следует. Его дело будет разбираться в партбюро. О младшем говорилось с трибуны – думается, его песенка спета.
Вот – “доносье” о наших ленинградских бурях».
В заключение привожу запись из Дневника К. Чуковского, сделанную им 18 января 65‑го года:
|
|
|
«Литераторы в восторге. В Ленинградском Союзе Писателей были перевыборы и с грохотом провалили Прокофьева, который состряпал “дело Иосифа Бродского”. В правление выбраны “бродскисты”:
Добрынина [Грудинина. – Л. Ч. ]
Долинина
Эткинд и др.
Такое крошечное и хрупкое торжество справедливости вызывает восхищение всего литературного мира» («Дневник‑2», с. 367).
Собрание, на котором был провален А. Прокофьев, изображено также М. В. Латманизовым – см.: «Разговоры…», с. 92.
187 «В этот день на операционном столе должно было выясниться: какая причина вызвала желтуху, каково имя болезни. Камень в желчном протоке? Рентген не показывал камня. Киста аппендикса? Да, быть может, и киста, но профессор Виноградов предполагал рак поджелудочной.
Мы сидели в вестибюле больницы: Раиса Ефимовна Облонская, Нора Яковлевна Галь и я.
Перед нами ходили, вставали, присаживались и вставали снова – Саша, Галя, Исаак Абрамович.
Спустилась к нам знакомая докторша, объявила, что Фрида уже в операционной. Ушла. Спустилась снова: сделали еще раз, в последний раз, рентген. Камня нет.
Осталась одна слабая, слабейшая надежда: опухоль железы, но не злокачественная. Один случай из миллиона. Бывает.
|
|
|
Я смотрела на Изю и девочек, стоявших перед нашей скамьей. Фридины дочери и Фридин брат. Три варианта ее лица: бровей, глаз, ресниц, скул, волос. Держались они все спокойно. Галя была румяна, как всегда. Саша, как всегда, смугла и глазаста. Ни истерик, ни стиснутых губ и рук. Ни рисовки, ни позы. Спокойные, обыкновенные речи. Фридины дочери, воспитанные ее мужеством и ее чувством достоинства. Перед лицом самого горького горя, которое им когда‑нибудь доводилось или доведется испытывать, они вели себя свободно, непринужденно, с большим непритворным мужеством.
Докторша вернулась в третий раз. Брюшина вскрыта, Виноградов прав: рак поджелудочной.
Я видела, как схлынул румянец с Галиных щек и, побелев, Галя стала более обычного похожа на Сашу и Фриду.
Все окружили докторшу: та что‑то чертила на бумаге, объясняя, как расположена опухоль и почему к ней нельзя прикоснуться. А я осталась сидеть: все равно не увижу. А если и увижу, то – что?» (Лидия Чуковская. Памяти Фриды. Звезда, 1997, № 1.)
188 Привожу целиком нашу телеграмму к Р. А. Руденко и в отрывках письмо К. И. Чуковского к Л. Н. Смирнову:
«Генеральному Прокурору СССР
Роману Андреевичу Руденко
Вот уже год тянется так называемое дело Бродского. Молодой талантливый ленинградский поэт несправедливо осужден как тунеядец. Его дарование и квалификацию, особенно как поэта‑переводчика, высоко оценили такие мастера советской литературы, как Маршак, Чуковский, Ахматова, Паустовский. Несправедливый приговор взволновал самые разные слои советской интеллигенции. За границей дело Бродского смущает и тревожит друзей нашей страны. Наше беспокойство усугубляется плохим состоянием здоровья Бродского: порок сердца, острая психостения. Просим вашего скорейшего вмешательства для отмены несправедливого приговора.
|
|
|
Члены Союза Писателей
Л. Копелев, Р. Орлова, Л. Чуковская
2 февраля 65».
Отрывки из письма К. Чуковского к Л. Н. Смирнову:
«Дорогой Лев Николаевич!
С радостью узнал, что дело Иосифа Бродского поступило теперь в Ваши руки. Теперь я могу надеяться, что это злополучное дело, так глубоко встревожившее нашу интеллигенцию, будет решено справедливо.
Вам, опытному юристу, не нужно доказывать, сколько нарушений закона допущено во время невежественного суда над Бродским – суда, который был для ленинградской молодежи тяжелым моральным потрясением. Прямое нарушение закона Вы увидите с первого взгляда. <…>
|
|
|
Я глубоко убежден, что несправедливый и жестокий приговор по делу Бродского будет наконец отменен, и молодой поэт возвратится в Ленинград, в литературную среду, необходимую для его профессиональной работы.
С глубоким уважением
Корней Чуковский
12 февраля 1965 г.».
189 Михаил Александрович Дудин (1916 – 1994) – поэт, литературовед, прозаик и переводчик. «Как поэт Дудин сформировался на фронте, – сообщает 2‑й том КЛЭ, – (сборники “Фляга”, 1943; “Военная Нева”, 1943; “Дорога гвардии”, 1944; “Костер на перекрестке”, 1944). Военно‑патриотические стихи Дудина по своей тональности мужественны, энергичны. В них создан лирико‑романтический образ советского солдата, активного гуманиста. После войны Дудин пишет о труде советского человека, о борьбе за мир, о жизни послевоенной Европы: сборники “Считайте меня коммунистом” (1950), “Родина” (1952), “Сосны и ветер” (1957), “Мосты. Стихи из Европы” (1958), “Упрямое пространство” (1960). Поэзия Дудина, звучная и волевая по своему ритмико‑интонационному строю, остропублицистична, оптимистична и эмоциональна». Писал М. А. Дудин и повести, например, «Где наша не пропадала» (1967).
…Когда, в январе 1965 года, произошел «переворот» в Ленинградском отделении Союза Писателей и А. Прокофьев вынужден был уйти – одним из руководителей Правления стал М. Дудин. Вот почему А. А. со своей просьбой обратилась именно к нему, к Дудину.
Упомяну о двух стихотворениях М. Дудина, посвященных Ахматовой уже после ее кончины. Одно «Летят года…» (1978), другое «Надпись на книге А. А. Ахматовой» (оба – см.: «Об А. А.», с. 459–460). В первом Дудин называет Ахматову «Сафо двадцатого столетья» и пересказывает в стихотворных строчках ее разговор с ним о поэтах и поэзии; из второго привожу четыре строки:
Исповедью откровений,
Каждой своей строкою
Правда ее творений
Встала над клеветою.
В 1988 году Михаил Александрович Дудин возглавил Комиссию по литературному наследию Анны Ахматовой при СП СССР.
190 Через много лет – в 1976 году! – Константин Симонов (член советской делегации в Сицилию) писал В. Я. Виленкину:
«Я был в Италии, в Таормине, когда Анне Андреевне присуждали там премию, когда вокруг нее шумели и суетились, в сущности, в огромном большинстве своем не имевшие представления о ее поэзии люди.
…Анна Андреевна испытала разочарование, когда почувствовала и поняла не слишком большую литературную весомость этой премии, ощутила суетливо‑рекламный, даже отчасти литературно‑туристский характер суеты вокруг этого…
Может, по дороге в Италию Ахматова думала иначе, но где‑то уже там… она почувствовала истинную меру значения всего происходившего, и я думаю сейчас – не этим ли объяснялась ее отчужденность, некоторая скованность человека, оставляющего для себя, на потом, окончательную оценку происходящего и не желающего слишком щедро духовно заплатить за ту меру внимания к себе, которая, в сущности, не заслуживает слишком щедрой благодарности» (Константин Симонов. Собр. соч.: В 10 т. Т. 12 (дополнительный). М.: Худож лит., 1987, с. 437).
191 Из отчета сицилийской газеты «La Sicilia» от 13 декабря 1964 года явствует, что «Церемонию открыл Президент Общества по развитию туризма города Катаньи, адвокат‑нотариус Гаэтано Музумечи – он же один из организаторов премии. Затем взял слово депутат сицилийского парламента Розарио Николетти – помощник мэра, ответственный за туризм. И наконец, генеральный секретарь Европейского сообщества писателей – Джанкарло Вигорелли».
(Не знаю, как сейчас, а в то время туризмом в Италии ведало то же лицо, что спортом и зрелищами.)
192 Говоря о грубой статье Адельки, А. А. имела в виду статью Адели Камбриа, опубликованную 29 декабря 1964 года в еженедельнике «Il Мondo» под названием «Арсенал любви». Статья с бульварной развязностью трактовала Ахматову как женщину, которая «шестьдесят лет писала любовные стихи». Невнятно изложив биографию Ахматовой, Адель Камбриа умудрилась перепутать фамилии Гумилева и кубинского поэта Гильена, объявив, что именно Гильен был первым мужем Ахматовой. – Примеч. ред. 1996 .
193 О вечернем визите Твардовского и Суркова в гостинице «Эксельсиор» Александр Трифонович рассказывал так:
«Вечером я решил зайти в номер гостиницы, чтобы лично поздравить Ахматову с премией. Она приняла меня так, словно мы были уже давно знакомы. Но я все же с некоторой опаской – женщина немолодая, может быть, сердечница – спрашиваю ее: а не отметить ли нам некоторым образом ее награждение? “Ну конечно же, конечно!” – обрадовалась она. “Тогда, может быть, я закажу по этому поводу бутылку какого‑нибудь итальянского?” И вдруг слышу от нее: “Ах, Александр Трифонович, а может быть, водочки?” И с такой располагающей простотой это было сказано и с таким удовольствием! А у меня как раз оставалась в чемодане бутылка заветной, я тут же ринулся к себе, в свой номер» (см.: А. И. Кондратович. Твардовский и Ахматова // «Воспоминания», с. 678, 680).
194 Со слов Ахматовой, ее рассказ о вручении премии Таормина записал М. В. Латманизов. «В старинном зале Урсино ХII века, – говорит ему Ахматова, – …председатель вручил мне конверт. Этот конверт я положила на стол, не посмотрев в него. Но председатель улыбнулся, взял этот конверт со стола, открыл его, показал, что в нем чек на миллион лир – это премия, и положил мне в сумочку. Затем мне вручили вот этого рыцаря‑марионетку. Мужчинам, получающим премию, вручают такую же куклу, но даму в костюме тех времен… Мне там было предложено вот это издание “Божественной комедии” Данте – вот оно лежит сзади вас – с замечательными рисунками Ботичелли. Это именной том, на нем вытиснено мое имя» («Разговоры…», с. 86).
17 декабря 1964 года корреспондент «Литературной газеты» Г. Брейтбурд сообщал из Рима в Москву следующее:
«В зале старинного замка Урсино, где в 1402 году создавался первый в истории Сицилии парламент, собрались виднейшие итальянские и иностранные писатели, деятели культуры, официальные лица. Анна Ахматова поблагодарила собравшихся за вручение премии и в своем кратком слове выразила чувства симпатии к Италии и ее народу.
С оценкой поэтического творчества Анны Ахматовой выступил известный итальянский критик профессор Джакомо Дебенедетти. Затем слово было предоставлено Александру Твардовскому, который в частности отметил:
– Первое, что можно сказать о поэзии Ахматовой, – это подлинность лирического изъяснения, невыдуманность чувств и незаимствованность мыслей. Поэзия Ахматовой – образец высокого мастерства. Она – на уровне высших достижений культуры русского стиха и, следуя классической, главным образом пушкинской традиции, обладает чертами несомненной самобытности. Ее поэзия немногословна, экономна в средствах и по видимости как бы только традиционна.
На вечере, который транслировался по итальянскому телевидению, был прочитан перевод известного стихотворения Анны Ахматовой «Мужество», напечатанного в «Правде» в дни Отечественной войны.
Итальянские газеты широко комментируют вручение премии Таормина как одно из наиболее значительных событий этого литературного года в Италии».
О пребывании Ахматовой в Италии см. воспоминания И. Эвентова «От Фонтанки до Сицилии» («Об А. А.», с. 378 – 379), ее письма к А. Найману («Рассказы…», с. 174 – 182), «Двенадцать встреч», с. 277 – 278, а также Приложение 4 .
194а Из «Поэмы» – только первую часть. – Ахматова согласилась на требования А. Суркова, который 12 февраля 1965 года направил такое письмо на имя директора издательства: «…я категорически считаю, что “Триптих” из книги надо снять … не на пользу Ахматовой пойдет завершение книги, и так довольно сильно окрашенной закатными тонами, поэмой, отбрасывающей и автора, и с ним вместе читателя в предреволюционный Петербург, в мир мистики и фантасмагорий, являющихся странным декадентским рецидивом на фоне стихов второй части книги» (Анна Ахматова. Сочинения в двух томах. М.: Правда, 1990, т. 2, с. 382) – Примеч. ред. 1966.
195 Состав той неорганизованной организации, которую современники называли «бандой», в разное время менялся. В середине шестидесятых годов «бандой» в литературных кругах именовали обычно такую компанию: А. Софронов, Вс. Кочетов, Н. Грибачев, – позднее М. Алексеев, быть может – Вадим Кожевников. Связывали этих людей тесная дружба, антитсемитизм, бездарность и предоставленная им власть над издательствами и журналами. Все они были – кто многоразовым лауреатом Сталинской премии, кто – Героем Социалистического Труда, кто секретарем СП, кто – кандидатом в члены или даже членом ЦК, и все – редакторами или членами редколлегий крупнейших газет и журналов: «Литературной газеты», «Огонька», «Знамени» или «Октября». Своею огромной властью они пользовались прежде всего для издания и переиздания собственных сочинений. «Октябрь», возглавляемый Кочетовым, вел неустанную войну с «Новым миром» Твардовского; в пору борьбы с космополитизмом все они – с особым злорадством – принимали участие в травле русских литераторов еврейского происхождения; когда требовалось, громили, разумеется, Пастернака и всех, кого свыше велено было громить.
Примкнул ли в конце концов к так называемой «банде» С. Наровчатов, человек более интеллигентный, чем они, и поэт, не лишенный дарования, – мне неизвестно.
Сергей Сергеевич Наровчатов (1919 – 1981) – поэт.
Цитирую КЛЭ (т. 5): «Военная тема составляет основу как первой книги Наровчатова “Костер” (1948), так и всей его поэзии, особенно сборника “Взыскательный путник” (1963). Обращаясь к товарищам своей пионерской юности, павшим на фронтах Отечественной войны, поэт восклицает:
…Со всем поколением в сердце несу я
Вашего сердца нетленную часть.
Навек присягаю, навек голосую
За Советскую власть!
Для стихов Наровчатова характерны высокая гражданственность, точность слова, простота и ясность стиля. Позднее в его стихах появляется все более ощутимая тяга к философскому осмыслению жизни. Наровчатов часто выступает со статьями о современной поэзии».
С. С. Наровчатову посвящен очерк Елены Ржевской «Старинная удача» (см.: Новый мир, 1988, № 11). Они были соучениками по ИФЛИ. Ржевская говорит о несомненном даровании Наровчатова, о привлекательных чертах его наружности и характера, о его преданности товарищам, а затем о времени более позднем: «Наровчатов искал осуществления на других, не творческих путях и в престижных достижениях. Посты, награды…». Цитирует Ржевская и лирические признания поэта, т. е. строки о самом себе:
…Мало дал я дьяволу и богу,
Слишком много кесарю отдал.
Потому что зло и окаянно
Я сумы страшился и тюрьмы,
Откровенья помня Иоанна,
Жил я по Евангелью Фомы…
«И бывало, что люди, соприкасавшиеся с ним, – продолжает Ржевская, – ощущали с неприязнью его равнодушие, сановность. А глухая официальность его выступлений разлучала, мне кажется, читателя даже с лучшими, талантливыми его стихами».
Подробное перечисление стихотворных сборников, выпущенных Наровчатовым, и правительственных наград, им полученных, см.: Литературный энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1987.
196 15 февраля 1965 года Анна Ахматова писала Иосифу Бродскому:
«Хочу поделиться с Вами моей новой бедой. Я умираю от черной зависти. Прочтите в “Ин. лит.” № 12 – “Дознание” Леона Фелипе… Там я завидую каждому слову, каждой интонации. Каков старик! И каков переводчик! Я еще таких не видывала. Посочувствуйте мне» (Диалог поэтов. Три письма Ахматовой к Бродскому / Публикация Якова Гордина // Ахматовский сборник, 1. Париж: Институт славяноведения, 1989, с. 222 – 223).
«Как удар подействовало на нее “Дознание” Леона Фелипе, – вспоминает Э. Г. Герштейн. – По‑видимому, это стихотворение было близко ей конкретностью видений поэта. Он видит “траурные реки”, “черные кладбищенские кони” бегут “с рыданьем”. Собеседник, поправляя его, переспрашивает: “С ржаньем?” “Все кошмары приводят к морю”, – твердит, не отвечая, поэт. Образ моря Леона Фелипе перекликается с мотивами поздней Ахматовой. Вот строки испанца:
К огромной раковине в горьких отголосках,
Где эхо выкликает имена –
И все поочередно исчезают.
И ты идешь один… из тени в сон,
От сна – к рыданью,
Из рыданья – в эхо…
Перевод А. Гелескула
– Это я должна была написать, – с силой, даже досадой, сказала мне Анна Андреевна» («Воспоминания», с. 553).
Камино Галисия Леон Фелипе (1884 – 1968) – испанский поэт; Анатолий Михайлович Гелескул (1934 – 2011) – эссеист, поэт, переводчик.
Познакомил А. Гелескула с Ахматовой весной 1965 года его близкий друг Анатолий Якобсон; вместе они побывали в Сокольниках, когда Анна Андреевна гостила там у Л. Д. Большинцовой. Анатолий Михайлович прочел Анне Андреевне, по его воспоминаниям, «два или три “цыганских романса”». При жизни Ахматовой были опубликованы такие переводы А. Гелескула: «Два “цыганских романса”» Федерико Гарсиа Лорки (ЛР, 7 июня 1963); девять стихотворений Леона Фелипе (ИЛ, № 12) и в 1965 году многие стихотворения Лорки в сборнике «Лирика» с предисловием Гелескула (М.: Худож. лит.). Когда Анна Андреевна узнала, что Гелескул собирается переводить Рильке, она воскликнула: «Дай Бог, теперь может быть наконец будет русский Рильке» («Мы жили в Москве», с. 287).
А. Гелескул продолжает вести работу поэта‑переводчика: переводит испанцев, португальцев, латиноамериканцев, поляков, французов – произведения Гарсиа Лорки, Хуана Рамона Хименеса, Фернанду Антониу Ногейра Песоа, Адама Мицкевича, Болеслава Лесьмяна, Гийома Аполлинера. Для однотомника «Поэзия испанского Возрождения» (1990) он перевел сонеты Гарсиласо де ла Веги, Франсиско де Кеведо и др. В 1993 году вышел сборник зарубежной лирики «Темные птицы» в переводах А. Гелескула.
197 Слова Анны Андреевны о том, что она «потеряла для себя Хемингуэя с тех пор, как прочла воспоминания о Париже», относятся к роману Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой» (ИЛ, 1964, № 7).
198 Поляк, который изучает акмеизм – Рышард Пшибыльский (р. 1928), специалист по русской литературе, переводчик с русского на польский, историк литературы, критик, автор многочисленных эссе о русских писателях – о Достоевском, о Мандельштаме, об Ахматовой. Ю. М. Живова рассказывает: «Рышард Пшибыльский неоднократно встречался с Анной Андреевной. Весной 1965 года Ахматова подробно, в течение двух часов, рассказывала ему об акмеизме. Анна Андреевна называла его: “самый умный человек в Польше”».
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 215; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!