От моей последней встречи с Ахматовой в Москве и до первой встречи в Комарове 40 страница



 

246 Привожу тот отрывок из письма Арсения Тарковского, который А. А. подарила мне:

«Дорогая Анна Андреевна!

Вы не можете представить себе, сколько людей вместе с Вашими врачами, с какой любовью и преданностью, следит за каждой десятой Вашей температуры! Как добивались и добиваются Ваши читатели “Бега времени”! Все, чего нет в книге, или известно читателям или воображается ими, они видят книгу такой, какой она могла бы быть, и пусть Вас не огорчает ее неполнота. Все же – это самая полная Ваша книга, самая большая по охвату созданного Вами. Выход ее в свет – праздник русской поэзии, и был бы праздником в любые времена (но она и очень современна), даже в присутствии имен, которые и произнести страшно (Тютчев, Боратынский и еще…). Я не один, кто знает окончание “Поэмы без героя” и многое другое. Об отдельных стихотворениях нет смысла говорить, все уже сошлось, скрепилось воедино, это уже система, “воздушная громада”, уже не “Северные элегии” и “Cinque”, и “Библейские стихи”, это – Ахматова. Ваш подвиг недаром совершаем. Кроме того, каждое стихотворение больше самого себя в соседстве с другими, в этом единстве, в этой системе, в этом мире. Даже этой одной книги, без ненапечатанного, без черновиков достаточно для посылки адресату через двести лет. Если никто пока не распорядился, чтобы “цел был дом поэта”, то читатель об этом распорядится, для Вас уже построен Вами же коридор в будущее, и Вы по нему идете уже за столетия впереди самой себя. Мне кажется, что, говоря так, я чего‑то не договариваю, и, пожалуй, вот чего: Вы написали за всех, кто мучился на этом свете в наш век, а так еще не мучились до нас ни в какие времена, и если Пушкин был Пушкиным, то голос его – за тех, кто такого совершенства, как мы, в страстотерпении не достиг (допустим, хоть война 1941 – 1945). Ваш читатель и Ваш двигатель хлебнул совершенного лиха, и это – Ваше преимущество…»

Примеч. ред. 1996: Это письмо опубликовано – см.: ВЛ, 1994, вып. 6, с. 337.

 

247 Ганс Вернер Рихтер (1908 – 1993) – немецкий романист, сатирик, критик, эссеист. Основатель литературной «Группы 47». Его выступление по радио, названное «Эвтерпа с берегов Невы», было передано 30 января 1965 года, а в октябре вышло отдельной брошюрой в издательстве «Friedenauer Presse», в Западном Берлине.

 

248 Иосиф Бродский. Новые стансы к Августе (Стихи к М. Б. 1962 – 1982). Ann Arbor: Ardis, 1983. Какие именно стихи шестидесятых годов, вошедшие впоследствии в эту книгу, читал Бродский Корнею Ивановичу – я не помню. Быть может, он читал ту поэму, или отрывки из поэмы, которая так и называется «Новые стансы к Августе»?

 

 

ПРИЛОЖЕНИЯ

 

Отдел «Тяжба» подготовлен автором.

 

Дневник Лидии Чуковской «После конца», ее статья «Голая арифметика» и эссе Ганса Вернера Рихтера «Эвтерпа с берегов Невы», хранящиеся в архиве Л. К., включены в ПРИЛОЖЕНИЯ нами. – Ред. 2006

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

«ПОСЛЕ КОНЦА»

(Из «ахматовского» дневника)

 

 

Многие годы Лидия Чуковская вела отдельный «ахматовский» дневник. Эти записи за 1938–1941 и 1952–1966 годы легли в основу ее «Записок об Анне Ахматовой».

Ахматова скончалась 5 марта 1966 года. В эти дни Лидия Корнеевна была прикована к постели из‑за тяжелой болезни сердца. Но она продолжала делать записи об Ахматовой в отдельных тетрадях, которые назвала «После конца». Сохранилось две такие тетради – с 8 марта по 17 октября 1966 года. Одновременно с отдельными «ахматовскими» тетрадями Лидия Корнеевна вела еще и «Общий дневник». После 17 октября 1966 года все записи о судьбе ахматовского наследия делались уже в «Общем дневнике». Предметом этого Приложения стали две тетради «После конца». Включены также несколько дат из «Общего дневника», причем эти даты отмечены знаком «+».

В первые месяцы после смерти Ахматовой завязались все узлы и сложились все противостояния, которые получили свое развитие в дальнейшем десятилетии. Это прежде всего разногласия по поводу судьбы рукописей Ахматовой. Десятки ее стихотворений никогда не появлялись в печати, причем некоторые даже не были записаны и хранились только в памяти близких друзей. Именно тревогой за судьбу неподцензурной и неопубликованной Ахматовой и продиктованы многие страницы в записях Лидии Корнеевны.

Сын и наследник Анны Ахматовой – Лев Николаевич Гумилев подарил весь архив матери Пушкинскому Дому. Однако фактически бумаги оставались в квартире, где Ахматова жила вместе с дочерью и внучкой своего третьего мужа – Н. Н. Пунина. Спор из‑за рукописей дошел до суда, который состоялся в феврале 1969 года. Но эта история находится за пределами нашей публикации.

В первые же месяцы после смерти Анны Ахматовой была начата подготовка тома ее стихотворений для Большой серии «Библиотеки поэта». Редактором тома был академик Жирмунский.

И наконец Лениздат – издательство Ленинградского Горкома партии начало готовить том стихотворений Анны Ахматовой, причем Лидии Корнеевне поручили подготовить и прокомментировать сперва окончательный текст «Поэмы без героя», а потом и весь отдел «Стихотворений».

Все эти начинания завершились лишь в 1970‑е годы. Том в «Библиотеке поэта» вышел только в 1976 году, через пять лет после смерти академика Жирмунского. Жирмунский, разумеется, ссылался на источник многих сведений о датах, посвящениях и текстах, которые предоставила ему Лидия Корнеевна по своим, тогда еще неопубликованным «Запискам» и своему обширному архиву автографов Анны Ахматовой. Но имя ее было в СССР под запретом, и все ссылки на источник были сняты редакцией.

Ее работа для Лениздата, подготовленные тексты и примечания вышли под именем редактора книги. Ее вклад в подготовку к печати многих ахматовских текстов был полностью затушеван.

Однако сохранились десятки ее писем к В. М. Жирмунскому с ответами на все возникающие у него текстологические вопросы[204], сохранилась и переписка с Лениздатом, и верстка подготовленной ею книги. Как принято надеяться, время все расставит по своим местам.

Елена Чуковская

 

8 / III 66 утро • Я лежу опять пластом.

Вчера меня навестили Аня и Ника. Они носятся по похоронным делам. Все – как об стенку, стенка эта: праздники, международный женский день! Умерла великая русская женщина… Но ей всегда и все поперек, в смерти отражена ее бездомность (умерла не дома, в разлуке и разрыве с Левой); умерла в день смерти усатого убийцы; умерла накануне «женского дня». Из‑за этого – или под предлогом этого? – в ЦДЛ не будет панихиды; 9‑го из морга у Склифосовского перевезут тело на аэродром и отправят в Ленинград; там, в Спасо‑Преображенском соборе (моем!), будет отпевание[205]; 10/III в Ленинграде, в ЦДЛ, – траурный митинг и похороны в Комарове.

Я спросила Аничку, сама ли Анна Андреевна хотела, чтобы ее погребли в Комарове. Нет, оказывается Анна Андреевна никакого по этому поводу желания не высказывала, а это идея Анички, поддержанная страстно Иосифом. Милый Иосиф ездил в Павловск, потом в Комарово (кажется, с Мишей) и они решили: Комарово.

Отсюда гроб будет сопровождать какая‑то делегация, – забыла, кто. Оттуда приехала тоже «делегация»: Браун и Комиссарова[206].

Из друзей – не из казенных людей – с гробом полетят: Ника, Юля, Надежда Яковлевна, Мария Сергеевна. Поездом едут вслед мужчины: Кома Иванов, Рожанский, Копелев.

Аничка говорит: Анне Андреевне в Домодедове очень понравилось, она была довольна и весела (хотя ехать туда не хотела). Приехали 3‑го, 4‑го провели очень хорошо. Ночь с 4‑го на 5‑е спала, обе они спали, утром проснулись веселые, много смеялись. Нина Антоновна ушла завтракать в столовую, а Анне Андреевне подали завтрак в комнату. За едой она почувствовала себя нехорошо. Вернулась Нина Антоновна, вызвали врачей. Через 1 1/2 часа она скончалась. По‑видимому, это был новый инфаркт. Отек легких, удушье, конец.

Аничка сделала мне подарок: рассказала, что когда 19‑го она и Толя везли Анну Андреевну из больницы на Ордынку, Анна Андреевна, увлеченная волей и ярким, весенним солнечным днем, попросила, чтобы ее повезли в сберкассу – прокатиться и получить деньги. Толя и Аня ее урезонили: доктор велел сразу ехать домой, не уставать. Тогда она сказала:

– Я еще что‑нибудь придумаю! Поедем к Лиде!

____________________

Я сказала Ане, что она должна многое записать. «Я не умею». – А вы пишите не умея, но пишите. Ну, например, восстановите вашу с ней поездку в Англию. Оказалось, у Анички даже дневник был, и каждый день там описан. Она очень смешно, девчоночьи, гимназически, рассказала о Глебе Струве.

Оказывается и у Анны Андреевны был Дневник! Аня сказала, что там есть записи о последних днях и новые стихи![207] Да, еще, Аня мельком произнесла:

– Акума мне говорила, что не следует записывать прямую речь!

(А я‑то… Но ее прямая речь была точна, как стихи, и записывалась легко.)

 

8 / III 66 вечер • Новые вести: в Ленинграде будут отпевать не в Спасо‑Преображенском, а в Никол‑Морском (Садовая, у Крюкова моста).

Здесь в церкви у Лаврушинского переулка и еще в одной служили панихиды.

В «Литературке» хорош Паустовский, в «Известиях» – Твардовский[208]. Уже открыто называют ее великой и бессмертной. Давно уже я понимала, что ей надо только умереть, чтобы ее признало и начальство.

Завтра утром – можно проститься с ней при переносе из морга в автобус, который отвезет ее на аэродром. Очень хочу. Если бы можно было приехать на машине, увидеть ее, проститься, и – обратно в ту же секунду.

Раиса Давыдовна обещала позвонить.

 

9 / III 66 утро • Нет, кто‑то – Бог? или они? – не хочет.

Перед отъездом ее в санаторий я позвонила, чтобы повидаться, и опоздала на 10 м.

Сегодня я встала в 8 ч. утра, была на ногах, одета, готова.

В 10 ч. позвонила Раиса Давыдовна, что едет оттуда за мной, гроб открыт, проститься можно. Я спустилась к машине: я, она, Владимир Александрович Рудный[209]. Ехала минут 20. Дворик, толпа, но вполне проходимая. Из знакомых – Володя Глоцер, Таня Литвинова, Наталья Ивановна Столярова. Меня встретил Лев Зиновьевич Копелев и провел к каким‑то дверям. Они оказались закрыты. Оставив меня с Раисой Давыдовной и Владимиром Александровичем, он побежал куда‑то. В это время говорил Ефим Григорьевич Эткинд. Я не слушала. Вместо голоса Эткинда – голос Ардова. О том, что гроб сейчас цинкуют и он просит всех разойтись. Но мне дверь открыли. Я вошла – лесенка, направо, комната, за ней видна еще одна. Подошли Ника, Юля, Любовь Давыдовна. Аничка с порога второй комнаты всплеснула руками.

Поздно. Гроб оцинковали.

Я уехала.

 

Вечер. • В Ленинградской делегации были Олег Шестинский и Сергей Орлов. Панова? Не знаю, это было бы плохо, она не любила Анну Андреевну, Анна Андреевна ее терпеть не могла… Воронков в Союзе говорил: – Главное, чтобы все было быстро[210].

Это он помешал мне ее увидеть.

 

13 / III 66 • Вчера была Ника, вернувшаяся из Ленинграда с похорон. Кое‑что по телефону рассказал Лев Зиновьевич Копелев. Кое‑что Шура – оттуда.

В общем, Ленинград проводил ее стройно и многотысячно. В церкви у Николы Морского, где гроб стоял 9‑го вечером и 10‑го первую половину дня, перебывали тысячи. В ЦДЛ тоже множество – писателей и толпы. Толпа часами стояла у дверей, ожидая впуска, хотя выдалось 18° мороза.

В Союзе говорили Дудин, Берггольц, Майя Борисова[211]; Жирмунскому почему‑то не дали слова; на кладбище – Михалков, Тарковский; где‑то не помню от Пушкинского Дома – Алексеев[212].

После похорон близкие собрались в «Будке» и там тоже была служба.

Гримасы были: старухи, шныряющие у гроба в церкви с жадными вопросами; какие‑то молодчики из кино и фото, которых тщетно гонял Лев. Нина Константиновна Бруни на первом плане у гроба в качестве безутешной вдовы, хотя Анна Андреевна ее не выносила и подозревала в черном грехе; лжесвидетель Логунов[213], распоряжающийся от имени Литфонда и едущий в одном автобусе с Бродским… Все дни, что гроб стоял в Ленинграде, шла война за то место на кладбище в Комарове – красивое, под соснами на поляне – которое выбрали мальчики: председатель чего‑то в Сестрорецке хотел предоставить другое, с краю, у дороги. Миша Ардов в этой борьбе победил.

Трогательна была молодежь; ее и в Соборе, и на кладбище – 3/4.

 

14 / III 66 +  Письмо от Дара: о том, что со смертью Ахматовой кончилась эпоха.

«Россия без Пушкина…»[214]

Но к счастью существуют молодые, воспринявшие, вопреки всему, великую традицию русской поэзии. Ничто не погибло. Есть сыновья не только у Долматовского, но и у Ахматовой.

С ужасом слушаю толки о том, что меня хотят сделать членом Комиссии. Верила бы в Бога, молилась бы: пронеси Господи! Работа в Комиссии будет для меня еще одной помехой на пути к моим дневникам, к записям об Анне Андреевне. Их переписать могу только я; а переиздать без ошибок «Белую Стаю» и пр. – многие.

А мой жанр (на 60‑м году жизни я это поняла) – воспоминания, дневники, портреты. Чужая судьба, проведенная сквозь сердце.

 

20 / III 66 +  Вчера у меня была Л. Я. Гинзбург. Снова – о тысячах в Никольской церкви, о толпе перед Союзом. Добавила, что речь Берггольц была не только плоха (как сказала мне по телефону Шура), но и все о себе: как она, Ольга Федоровна, в самые трудные годы была рядом с Анной Андреевной… Мои записи начинаются в 38‑м году; тогда Анна Андреевна говорила о ней дурно, и я ни разу ее там не видала.

Лидия Яковлевна сказала, что полным наследником оказался Лева, но что он великодушно заявил, что половину отдает Ирине Николаевне. Затем он не пожелал взять к себе рукописи, сказав, что у него в коммунальной квартире ненадежно…

Надо, конечно, прежде всего сделать опись бумаг, сфотографировать «1001 ночь» и «Лермонтова»[215].

Л<идия> Я<ковлевна> рассказала: какая‑то старушка в церкви:

– Какая женщина была, всех в церковь привела за собой: и молодых, и старых, и евреев.

 

15 / IV 66 • Склоку по поводу Толи – состава комиссии и пр. – опускаю.

Сегодня Аня Каминская рассказала мне – а я не знаю, можно ли ей верить? – что рассказывала ей Анна Андреевна о последнем своем свидании с Николаем Степановичем.

Она уже была замужем за Шилейко и жила в Мраморном. Николай Степанович пришел с ней объясняться – кажется, о разводе. Разговор был неприятный. Они простились. Николай Степанович спускался по винтовой лестнице. Анна Андреевна крикнула ему вслед:

– По такой лестнице только на казнь идти!

Больше она его не видела.

Расстреливали у выкорчеванных корней – деревья повалены, корни торчат, под ними ямы.

____________________

Аманда сказала мне со слов Саломеи Николаевны (Соломинка), что Анна Андреевна была влюблена в В. Князева, – того героя «Поэмы», который застрелился из‑за О. А. Глебовой‑Судейкиной.

Это сильно углубляет бездонность «Поэмы».

 

4 / V 66 Переделкино • Часто по вечерам сижу на лавочке с Эммой Григорьевной. Говорим об Анне Андреевне.

Я погладила кошку.

– Знаете, как Анна Андреевна называла кошек, когда гладила их? Младшие.

Сегодня Эмма Григорьевна рассказала мне многое, чего я не знала:

«Белая Стая» посвящена Анрепу.

С ним она в свою поездку в Оксфорд встретилась в Париже. У него уже был инсульт. Он подарил ей платочек.

В Париже она встретилась и с другой своей любовью, с Лурье.

Лурье изменил ей когда‑то, влюбившись в Судейкину.

Аманда мне говорила со слов Саломеи Николаевны, что Анна Андреевна была влюблена в Князева. (Не ему ли: «Пленник чужой, мне чужого не надо»). Мне ясно по стихам «…На левом берегу Невы / Мой знаменитый современник»[216], что она была влюблена и в Блока (что всю жизнь энергично отрицала), который тоже, судя по «Поэме», любил Судейкину. Сегодня мне сказала Эмма Григорьевна, что Ане, незадолго до конца, Анна Андреевна поведала все про Блока и Аня записала это.

Сколько у нее было любовных неудач. У нее!

Стихотворение Нарбуту было посвящено сначала Николаю Ивановичу Харджиеву[217].

У него – 25 писем Анны Андреевны[218].

 

7 / V 66 Москва • Сегодня – наконец – Толя.

Обо всем. До нового сердцебиения.

Я его спросила, что он знает про листки «Для Лиды». Он сказал: «Это, наверное, из “Лермонтова”»[219].

Значит, не отдельно! Значит, Ирина Николаевна сказала правду (я получила от нее письмо), что это не отдельные листки, не письмо…

Значит, не видать мне их…

Из Толиных рассказов – кроме распри с Пуниными – фактическое:

«Что нам разлука…» посвящено ему. У него есть экземпляр с ее надписью – Анатолию Найману.

У него около 30 писем. Из Рима она ему писала каждый день. И в больницу, когда он лежал[220].

Если они долго не виделись – давала ему читать «Лермонтова».

Подарила ему 2 «письма» – никому, просто так – мысли о своей поэзии. Одно он мне обещал в перепечатанном виде[221].

Уверен, что Анну Андреевну и Леву ссорила Ира. Уверен, что Лева не пришел к ней в больницу в Москве потому, что ему тоже что‑то сказала Ира. (Он собирался: Нина Антоновна обещала спросить у Анны Андреевны; передала ему «Мама ждет» – а он не пошел… В промежутке что‑то сделала Ирина Николаевна).

Он сказал мне очень умно: каждое стихотворение Анны Андреевны происходит из конкретности, реальности. Каждое имеет основу. «С 63 года я знаю основу каждой строки».

Сказал, что «Красотка очень молода» многим казалась загадкой. (Значит, не только мне!) И что ему на вопрос она ответила: Смерть! (А мне – Любовь; и сердилась – это ведь ясно из следующего стихотворения: «И наконец ты слово произнес».)

«Я щедро с ней делюсь цветами» сказал он, это Ника из Болгарии в деревянных флакончиках привозила розовое масло, и Анна Андреевна отлила его одной даме. Это она называла делиться цветами.

Сегодня я получила из Лениздата письмо с просьбой подготовить текст «Поэмы» для однотомника. Надо обдумать. Текст придется дать неполный, а тот, который был ею подготовлен для «Бега времени»… Это противно.

Толя предлагает Пуниным, что он придет в любую минуту описывать бумаги. Они крутят.

И у Толи, и у Нины Антоновны имело успех мое предложение – послать в Ленинград Эмму Григорьевну, чтобы она с Толей и Аней сделала опись. Она ведь архивистка. Может быть, они позволят…

Толя говорит, что Володя, брат мужа Ани, очень хороший и правдивый человек, говорил ему, что видел записку рукой А. А.: «отдать в Пушкинский Дом»[222].

Надо отдать – но сначала все привести в порядок родными, не чужими, руками. Не Макогоненко и Берггольц[223].

 

17 / V 66 Переделкино • Тут часто посиживаю вечерами с Эммой Григорьевной на лавочке. Нет, разобраться в копии «Для Лиды» помочь она не может. Автографов у нее тоже мало. Стихи наизусть не знает. Но зато окунула меня в бездны семейных и иных склок.


Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 193; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!