Краткие заметки о разуме, интеллекте и слабоумии
Разумеется, можно дискутировать о терминологии, разумеется, можно придумывать другие названия, но я бы хотел подчеркнуть принципиальное различие между двумя способностями, которое становится для меня все более очевидным, – различие между разумом и интеллектом. Конечно, этот вопрос уже затрагивался с разных сторон; но с нашей позиции можно прийти, пожалуй, к более глубокому пониманию.
Мы должны понимать под разумом общеупотребительную категорию, целиком связанную с чувством общности. Представляется неизбежным, что для нас это понятие разума становится все более ясным и четким. Под чувством общности мы понимаем нечто иное, чем другие авторы. Говоря, что это – чувство, мы, без сомнения, имеем на то основания. Но это больше, чем чувство, это – форма жизни, совершенно иная форма жизни, не такая, как у человека, которого мы характеризуем как антисоциального. Эту форму жизни нельзя понимать чисто внешне, так, как будто она была приобретена исключительно путем научения. Это нечто гораздо большее. Я не могу определить ее целиком однозначно, но у одного английского автора я нашел изречение, которое четко выражает то, что мы могли бы использовать для нашего объяснения: «Видеть глазами другого, слышать ушами другого, чувствовать сердцем другого». Оно представляется мне предварительным определением того, что мы называем чувством общности, и на первый взгляд кажется, что этот дар частично совпадает с другим, который мы называем идентификацией, вчувствованием (Липпс). Степень такой идентификации зависит всегда от выраженности у нас чувства общности.
|
|
|
Способность к идентификации должна упражняться, и ее можно упражнять только в том случае, если человек растет во взаимосвязи с другими и ощущает себя частью целого, если он воспринимает не только удобства этой жизни, но и неудобства как относящиеся непосредственно к нему, если он чувствует себя своим на этой земле со всеми ее положительными и отрицательными качествами. Это ощущение себя своим среди остальных людей непосредственно связано с чувством общности. Жизнь человека на этой многострадальной земле протекает так, словно он «у себя дома». То есть у него возникает совершенно определенная форма жизни, в которой невзгоды не воспринимаются им как преднамеренная несправедливость. Здесь мы видим, что к чувству общности добавляется факт социальности. Мы обнаруживаем в этой форме жизни и все остальные силовые линии, помогающие преодолевать жизненные невзгоды. Таким образом, одной частью целого является индивид, который живет в обществе и оказывается ему полезным, и все это в совокупности является действием и поведением, которое мы называем «разумным». Разумное – это то, что понимают под «common sense». Кстати говоря, common sense также не является неизменным, но он является смыслом всех форм выражения, содержанием всего поведения, которое мы считаем полезным для общества, и благодаря такой его трактовке мы приближаемся и к пониманию того, что мы называем разумом.
|
|
|
Тем самым мы приходим к выводу Канта, что разум обладает всеобщим значением. Но в то же время это означает, что мы понимаем под разумом все поступки людей, все поведение, все формы выражения, зависящие от цели достижения превосходства, в которых проявляется польза для общества. Эта цель должна присутствовать. В психотерапии мы занимаемся в основном людьми, нацеленными на достижение личного превосходства и, таким образом, преступающими границы, которые в ходе культурного развития человечества обозначают common sense. В common sense мы постоянно будем находить все новые перемены. Я не знаю, был ли Сократ первым, кто расценил дырявый плащ как признак тщеславия, а не смирения. Но если допустить, что первым был именно он, то значит, он обогатил common sense. Он показал, что вещь может означать противоположность самой себе и что мы можем понять смысл выражения только из общего контекста. Этим я хотел показать, что common sense может меняться. Он не является фиксированным, common sense – это сумма всех основанных на здравом смысле и общепризнанных, связанных со всей культурной жизнью душевных движений.
|
|
|
Теперь перейдем к рассмотрению интеллекта, каким мы видим его у невротиков. Невротик ведет себя вполне правильно. Он ведет себя настолько правильно, что, как при неврозе навязчивости, замечает и устанавливает различие между личным интеллектом и common sense. Все, что он делает, является «умным». Этот факт «личного интеллекта» следует разобрать более подробно. Один преступник сказал: «Я убил его, потому что он был евреем». Ему представлялось, что он как христианин обладает определенным превосходством и поэтому может свободно распоряжаться судьбой иноверца, например – презренного еврея. Его цель – завладеть имуществом еврея. Он действует в соответствии с этой целью. «Интеллект» облегчает ему путь, приближает к цели, нечто подобное мы ясно видим у трудновоспитуемых детей. Поскольку цель этого человека – ограбить, он использует аргументы, которые позволяют ему легче достичь цели. Такое облегчение происходит и на самом деле. Точно так же обстоит дело с другим убийцей‑грабителем. «Молодой человек имел красивую одежду, а у меня ее не было. Поэтому я его убил». Он обдумывал и совершил убийство вполне рационально. Поскольку он не решается общественно приемлемым способом на полезной для общества стороне приобрести красивую одежду, ему фактически не остается ничего другого, как завладеть ею силой. Для этого он должен убить другого. Таким образом, мы видим, как преступники, используя те или иные «рациональные» аргументы, стараются приблизиться к своей цели. Нечто подобное мы можем констатировать также и у самоубийц, которые после длительной тренировки теряют всякий интерес к жизни и проникаются мыслью – своим самоубийством привлечь всеобщее внимание и тем самым, подобно убийцам, обрести возвышающее их чувство превосходства («я сделаю то, что не каждому дано сделать; раньше со мной никто не считался, но теперь…»). Мысль о том, чтобы быть хозяином жизни и смерти, делает его близким к Богу, как и убийцу, который распоряжается жизнью других. Он всегда будет находить вполне «логичные» аргументы; поскольку он хочет себя убить, ничто не представляет для него интереса. Он всегда находит аргументы, с помощью которых достигает своей цели, сам себя обманывает, сам себя отравляет. Эти аргументы являются «логичными» с точки зрения цели достижения личного превосходства на стороне бесполезного.
|
|
|
Таким способом можно, пожалуй, установить существенное различие между слабоумными людьми и нормально мыслящими. У первых, по всей видимости, вышеуказанные «логические», направленные на цель превосходства аргументы отсутствуют, из‑за чего «мыслительная воля» проявляет определенную непочтительность по отношению к логике. Этот частный интеллект следует строго отличать от того, что называется разумом, common sense. «Интеллект» мы обнаруживаем в обоих случаях, но мы называем разумом только тот интеллект, который связан с чувством общности. Например, алкоголик тоже способен логично аргументировать (если, конечно, у него нет слабоумия). Жизнь сложна, а тут имеется средство, позволяющее забыть о жизненных трудностях. Его поведение является, следовательно, рациональным с точки зрения цели – легко забыть о проблемах, решать эти проблемы не с позиции общества, а частным способом. Если бы это совпадало с целью, то каждый поступал бы, как он.
То же самое относится и к перверсиям. Если мужчина‑гомосексуалист по причинам, которые мы знаем из индивидуальной психологии, исключает часть человечества, то он будет стремиться к поставленной цели с помощью логики и интеллекта. Он будет всегда логично рассуждать, приводить аргументы, которые его оправдывают. Его цель в любовном вопросе находится на бесполезной стороне, но с точки зрения этой цели он будет рассуждать и действовать вполне правильно. Основная идея заключается в том, что мы должны проводить строгое разграничение между разумом, имеющим всеобщее значение, соответствующим, следовательно, пользе общества, и изолированным интеллектом невротика («все или ничего», «желательно с самого начала иметь успех» и т. д.), короче говоря, интеллектом в неверных действиях, которые мы всегда осуществляем.
Понятие «идентификация» используется по‑разному, у Фрейда не так, как в индивидуальной психологии. Если ребенок стремится быть похожим на отца, если он хочет смотреть глазами отца и т. д., если он его «понижает» и имеет перед собой полезную цель, то мы называем это идентификацией. Фрейд постепенно стал трактовать это понятие следующим образом: овладеть ролью другого, чтобы добиться «личной» выгоды.
Идентификация необходима, чтобы жить в обществе. Сочувствие является частичным выражением идентификации, последняя же – одной из сторон чувства общности. Мы можем понимать только тогда, когда идентифицируемся, а потому разум выступает как социальная способность. Мы идентифицируемся с образом, рассматривая его, и с другими неживыми предметами, например, играя в бильярд или в кегли, когда игрок следит за шаром и совершает то движение, которое, как он надеется, совершит и шар. В театре каждый зритель сопереживает и участвует в игре. Это и есть идентификация в нашем понимании. А не узурпация, например, роли отца и т. д. Вчувствование играет огромную роль в сновидениях. Равно как и в психологии масс.
Следующим понятием является интеллект. Только тот интеллект является разумом, который содержит в себе чувство общности, то есть тот, что ограничен стороной общественной пользы.
Теперь становится более понятным и вопрос о слабоумии. Слабоумие не является более низкой формой интеллекта, это иная форма мышления. В чистом виде слабоумие полностью противостоит требованиям разума, в лучшем случае придерживается их по принуждению. При слабоумии жизненный стиль не формируется, как всегда можно наблюдать у разумных и интеллектуальных людей. У слабоумного человека нет жизненного стиля, его формы жизни далеки от понимания существующих взаимосвязей. Мы видим здесь также отсутствие почтения к common sense, который по‑прежнему играет определенную роль в частном интеллекте в виде извинений, оправданий, сравнения и т. д. Слабоумный человек не разрабатывает жизненного плана. Поэтому, если поместить его в новую ситуацию, то, несмотря на всю механистичность его поведения, мы не можем предугадать, что он будет делать, поскольку планомерное поведение у него отсутствует. Чтобы отграничить мнимое слабоумие, нужно попытаться найти идеальную цель, с которой можно идентифицироваться. С действительно слабоумным человеком идентифицироваться невозможно. Слабоумный человек отличается холодностью и непочтительностью по отношению к разуму. Он не подчиняется законам common sense и, кроме того, не обладает интеллектом, который проявляется в цели достижения личного превосходства. При прогрессивном параличе, например, нельзя обнаружить рационально осмысленного стиля жизни. Но при этом всегда могут присутствовать следы чувства общности. Нечто напоминающее жизненный стиль, целостность поведения на полезной стороне жизни встречается, например, при паранойе. Совершенно логичную цепь мыслей, которую, однако, нельзя назвать разумной, можно обнаружить при меланхолии. В фикции больной переживает усиление чувства собственной ценности. У кататоников я сумел установить, что они играют роль куклы, мертвеца, героя и т. д. В последовательность мыслей слабоумного человека нельзя вчувствоваться, в лучшем случае о ней можно догадаться отстраненно.
Гердер, Новалис и Жан Поль знали о процессе вчувствования, описали его и считали важным. В дальнейшем Вундт, Фолькельт и особенно Липпс подчеркивали фундаментальный факт вчувствования в нашем переживании. Липпс, Дильтей, Мюллер‑Фрайенфельс и др. описали взаимосвязь вчувствования и понимания. Заслуга же индивидуальной психологии состоит в том, что она выделила вчувствование и понимание как факты чувства общности, единения с миром. Мы называем добродетельным, умным, разумным, ценным только то, что происходит на стороне общественной пользы. Этим же руководствуется и наше суждение, а все здравомыслящие люди различаются примерно по этому же принципу разделения. Также и тот, кто действует на бесполезной стороне жизни, как‑то: трудновоспитуемый ребенок, невротик, преступник, самоубийца, пьяница, извращенец и т. д., осознает свое отличие, видит разницу между добром и злом и пытается защищать все, что делает, от разума и добродетели. Но он будет идти своим бесполезным путем до тех пор, пока не расстанется с идеальной и бесполезной для общества целью достижения личного превосходства. Он расстанется с нею только в том случае, если своим частным интеллектом постигнет принципы разума. То есть если он осознает ошибочный прототип, сформировавшийся в его детстве, свое усилившееся чувство неполноценности, свое стремление к личному превосходству и значение чувства общности для развития мужества, разума и чувства собственной ценности.
Поэтому у всех «проблемных людей», если исключить слабоумие, мы обнаружим, что их цель стремления к личной власти не была достигнута, но все отдельные действия «логичны». Они будут производить впечатление «ненормальных», поскольку их поведение противоречит «объединяющему всех нас разуму», common sense. Но они всегда будут полностью вписываться в систему отношений на бесполезной стороне жизни. Поэтому им будет недоставать также развитого чувства общности и не хватать мужества, необходимого для решения полезных жизненно важных вопросов.
Примеры:
1. Ребенок, чувствующий, что из‑за младшего брата или сестры его стали меньше баловать, прежде всего будет стремиться к тому, чтобы снова оказаться в центре внимания, и вследствие своей воинствующей установки будет нарушать порядок в доме. Он ведет себя логично с точки зрения своей цели, но неразумно с точки зрения требований общества.
2. Больной, страдающий неврозом страха и с детства использующий свой страх как средство заставить служить себе другого, «навязать ему законы своего поведения», ведет себя логично, но не в соответствии с common sense.
3. Убийца, убивающий кого‑то ради того, чтобы завладеть его имуществом и, следовательно, испытывающий недостаток мужества, чтобы добывать деньги общественно полезным способом, ведет себя логично с точки зрения своей цели обогатиться легким путем, но в то же время трусливо и неразумно, поскольку не бывает так, чтобы лучший путь был полностью исключен.
4. Самоубийца, чувствующий себя слишком слабым, чтобы преодолеть личные трудности, и поэтому отвергающий (в порыве мстительности) все лишь ради того, чтобы одним махом избавиться от чувства неполноценности, ведет себя логично с точки зрения своей цели – с помощью этой уловки справиться с невзгодами жизни, – но вредно для общества, трусливо и неразумно.
5. Извращенец, исключивший полезную для общества форму любви и затем восторженно почитающий жалкий ее остаток, с помощью этого трюка избегает сложностей нормальной любовной жизни, защищается от нее рациональным способом, но не проявляет в этом ни common sense, ни мужества, ни чувства общности.
6. Алкоголики, морфинисты и т. д. возводят избегание жизненных трудностей в рациональную систему, но исключая мужество и разум, которые они сводят на нет одурманенным состоянием.
7. Во всех формах чистых психозов (шизофрения, меланхолия, маниакально‑депрессивный психоз, паранойя) при более глубоком понимании обнаруживается логическая система, но отсутствие разума.
С позиции индивидуальной психологии сущность слабоумия заключается в том, что в его структуре в достаточной степени нельзя обнаружить ни интеллекта, ни разума[18].
Дата добавления: 2018-10-25; просмотров: 166; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!