К всем отсутствующим братиям (II, 22) 10 страница

Немало удивило меня письмо твоего благородия. От такого высказано оно боголюбивого сердца и с таким составлено сокрушенным и смиренным чувством, что, прочитав его дважды, я воскликнул: «Какова, сколько велика и сколь высока душа, высказавшая это мне, несчастному!» Когда же письмоносец объявил мне то, что ты поручила ему пересказать живым голосом, тогда я еще более возрадовался и прославил Благого Бога нашего, Который внушил тебе такой помысл и стремление привести его в дело.

Велико дело, которого ты пожелала, и неудобоисполнимо, не только по причине высокого и небесного достоинства этой жизни – (550) ибо отречение [от мира] у истинного монаха есть не что иное, как обет креста и смерти[1204], – но и потому, что ты соединена с мужем, с которым разлучиться нельзя, как вздумается, потому что Бог сочетал его с тобою. Кто же может разлучить, кроме Того, Кто сочетал, стремящуюся к высшей жизни? Таким образом, необходимо, по заповеди святого Василия, наперед хорошо устроить дела в отношении супруга[1205]. Что же именно? Раскрыть обоснованность своего стремления, показать тщету и призрачность мира, как нет в нем ничего постоянного, но всё скоропреходяще, подобно теням, хотя бы то было что‑нибудь радостное, хотя бы приятное, хотя бы счастливое, хотя бы утешительное, хотя бы само царствование. Ибо всё исчезает, как цвет полевой. И не только это, но и неумолимый суд постигнет живших в настоящем веке по страстям, а не по заповедям Христовым, которые исполнять трудно в общественной жизни. Это говори, увещевай, склоняй, чтобы убедить его принять вместе с тобою намерение отречения. Почему ты знаешь, жена, говорит [апостол], не спасешь ли мужа? (1 Кор. 7:16). Притом в надлежащее время. И если он согласится, то хорошо было бы; а если нет, тогда, если любовь Божия так воспламеняет тебя, делай угодное тебе и без желания супруга. Но, как выше сказано, это дело неудобоисполнимое, особенно во дни гонения и потому, что ты не из простолюдинов, но из высших и единокровных с царицею. Поэтому и надобно удивляться, как ты, находясь в великой славе здешней жизни, отвращаешься от нее и желаешь облечься в смирение Христово. Благословен Господь, внушающий такое желание, ибо в сравнении с Божией славой поистине мерзость почести суетной жизни.

Итак, держись прекрасного своего образа жизни. Ибо я слышу, какие ты совершаешь добрые дела и как, отказываясь от царского образа жизни, упражняешься сама с собою и в делах добрых. Можно [Col. 1264] спастись и в этой жизни, и вместе с мужем; а на будущее время как Господь поможет, так и поступай, не (551) огорчая супруга, но лучше склоняя его благочестивым поведением. Что касается сестры, то я сообщил ей, что пришло мне на мысль. За эконома и возлюбленного сына много благодарю тебя, что ты ласково обращалась с ним. Да обрящешь ты милость у Господа.

396. К монахине Марии (II, 52)[1206]

 

Я прочитал почтенное письмо твое и понял благочестивую мысль твою: ты имеешь одинаковое с блаженным отцом расположение страдать ради Христа; и справедливо, чтобы явилось, что одна плоть содержит и одно помышление, не разъединяясь касательно веры. Итак, благодарение Богу, таким образом разлучившему вас телесно мечом евангельским (Мф. 10:34), по страху и любви к Нему, и опять сочетавшему душевно в одном духе и помышлении. Старайся же, госпожа моя, удостоиться равной с ним части, встретиться там и соединиться навсегда, избрав его, как он избрал тебя. Подлинно, с великой любовью он имел и великое попечение о твоем спасении, как я и знаю, потому что он сообщал смирению моему, как сыну, о делах своих.

Что касается до внешней мирской одежды твоей, носимой для прикрытия по нужде вследствие гонения, то на малое время и немного дозволяется это в [писаниях] святых по какому‑либо необходимому случаю, а навсегда – нет. Впрочем, я не знаю, что сказать. Если посоветую отвергнуть это прикрытие, то можешь сказать, что ты не в состоянии переносить мучения, ибо предана будешь и мучениям. А если, с другой стороны, я оставил бы так, то не имею на это свидетельства Писаний. Итак, когда предстоят два зла, то лучше тайно быть монахом, нежели, не вынося бичеваний, вступать в общение с отступнической ересью и отрекаться от Христа, в Котором да будет всегда часть твоя!

 

397. К монахине (II, 53)[1207]

 

(552) Настоящее время таково, что заставляет нас заботиться друг о друге по равночестности души и веры нашей, ибо, как бы одну Церковь или Собор, собрал Бог всех, защищающих истину и исповедующих ее. Поэтому как небезопасно живущему в одной и той же обители не заботиться о соучениках своих или игумену не печься равным образом об учениках своих, так точно и всем нам, ибо, как сказано, мы – одна общежительная Церковь.

Я навещаю тебя через это письмо и спрашиваю, как ты живешь в Господе, сестра духовная, пребываешь ли в добром исповедании Христовом, сохраняешь ли в целости залог веры Духом Святым, укрепляешься ли в Боге, не страшась нечестивых? [Col. 1265] Хорошо, хорошо; укрепляйся еще более и столько, чтобы тебе воспевать вместе со святым Давидом: не убоимся, внегда смущается земля, и прелагаются горы в сердца морская (Пс. 45:3). Так истинно твердый в вере бывает совершенно непоколебим в любви Христовой, от которой ни скорбь, ни теснота, ни голод, ни гонение, ни опасность, ни меч отлучить его не может (Рим. 8:35). С таким убеждением все святые достигли совершенства; с ним да будет и твоя досточестность! Ты не неблагороднее Феклы, Февронии[1208] и блаженного сонма, который окружает их, дщерь Божия, невеста Христова, как они, так и ты. И теперь мучения за то же, что и тогда.

Будем же терпеть, увещеваю, не только те скорби, в которых мы находимся, но хотя бы постигло нас всё вышесказанное. Бог нелицеприятен (Деян. 10:34), той же самой любовью любящий нас, какою любил Он и древних. Это [говорю] в немногих словах, зная, что твоя досточестность имеет утешения от себя и от других, а впрочем, и от нас, чтобы ты знала, что мы должным образом принимаем участие в тебе, и чтобы ты молилась об укреплении нас, грешных.

 

398. К патрицию Василию (II, 54)[1209]

 

(553) Делом богоподобного снисхождения твоего было не только допустить пред лице твое брата нашего по духу и беседовать с ним, о чем угодно было, так ласково и просто, но и госпожу, почитаемую мною, патрицию вместе с благороднейшими детьми твоими привести и заставить преклонить пред ним не голову, а колена. О, величайшее твое смиренномудрие! О, боголюбезная мудрость! О, превосходная вера твоя среди грешников! И не лишишься ты награды за эту благосклонность. За это тебе всё; а еще более за добродетель ты, истинно господин мой по крови и по духу, сделался любезным для всех, знающих и видящих тебя. Свидетели этих слов – высокие преимущества твои, составляющие награду за добродетель, в которой ты по закону природы воспитал вместе с супругою сыновей и дочерей своих и явил их действительными образами твоего благочестия, точно узнаваемыми по отражающемуся в них твоему подобию.

Об этом так. Какое же могу я, смиренный, найти слово утешения по случаю смерти прекраснейшего сына твоего, соименного Предтече, которое хотя несколько облегчило бы скорбь почтенных душ ваших? Тот же брат известил меня, какова печаль ваша, какие горячие слезы истекают из глаз, какие вопли, сетования и воздыхания, так что и я, услышав о всех доблестях этого сына, испытал почти одинаковые с вашими страдания. О, как мы уподобились Давиду, воспевшему плачевный псалом о сыне (2 Цар. 9:1–8)! Если же он так сетовал о сыне преступном, мятежном и потерпевшем справедливое наказание отцеубийцы, то здесь что надобно сказать? [Col. 1268] Какое предложить слово? Умер сын, находившийся (554) в самом цветущем возрасте, благовоспитанный по поведению и по разуму, прекрасный нравом и речью, при первом взгляде привлекавший к себе любовь взирающего и, что еще важнее, чистый по телу и светлый по душе; первое – по девственности, что достойно удивления, ибо он не увлекался, подобно безумным, но был выше страсти, а второе – по необщению со свирепствующей ныне ересью. В нем дивно сочетались непорочность души и непорочность тела. Как достохвальны родители, родившие такого сына, произведши благороднейшую отрасль не только телесно, но и духовно! Как блажен сын, подобный родителям и вместе с тем уподобившийся Христу, Который, почтив девство рождением от Девы, взял вслед за Собою вашего сына как сына света (ср. Ин. 12:36)!

Что же? Плача ли достойно это событие или радости? Конечно, радости, хотя разлука с ним причинила вам горесть. Он радуется ныне радостью на небесах, став выше [других]. Поэтому нам должно сорадоваться ему, радующемуся теперь, а не огорчать его печалью. Оканчиваю речь, изъявляя благодарность за присланный подарок и прося извинения.

 

399. К мирянину Григоре (II, 55)[1210]

 

Радуйся, исповедник Христов; справедливо я назвал тебя некогда человеком Божиим. Вот, неложным оказалось смиренное мое слово, высоко оправдавшись на тебе. Каково заключение под стражею? Ты переносишь, как я слышу, и железные оковы, стесненный по плоти внутри [дворца]. Тяжкое дело. Однако укрепляйся в Господе, подвизаясь свято и мученически. О, брат, как ты просиял, как возвысился! Ты один из всех мирян (разумею находящихся под здешней властью) явился исповедником Божиим пред Ангелами и людьми. Замечаешь ли, где содержат тебя гонители? (555) В царском дворце, как жемчужину, как царя над страстями, хотя они и не думают этого. Не бойся, друг, не страшись угрожающих бичей, потерпи; Христос – твой помощник, твой защитник, как подвизающийся и бичуемый вместе с тобою. Если бы ты, быв задержан кем‑либо из подвластных, имел царя своим защитником и при терзании вместе с тобою терзаемым по его расположению, то не радовался ли бы ты в страданиях, с любовью принимая это украшение, как бы достигая чрез страдание того, чего желал ты, – богатства, славы, первенства? Тем более в данном случае надобно так рассуждать. Это по необходимости и должно принимать с любовью, чтобы получить не здешние, призрачные и суетные, но вечные, истинные и неизреченные блага, избежав вечных мучений, которым подвергнутся отрицающие изображение Христа, от чего да избавимся мы, брат, молясь друг о друге!

 

400. К Льву, патрицию и сакелларию (II, 56)[1211]

 

Если ты сам желаешь знать о делах нашей [Col. 1269] смиренной жизни, как высказал ты по своему доброму и дружелюбному расположению, то как желал бы я, смиренный, писать к высокому твоему превосходительству, осведомляясь о вожделенном здоровье твоем и как бы созерцая любезное лицо твое и слыша сладчайший голос твой, при снисходительном собеседовании и свидании с подателем письма! Ибо ты ради Бога милостиво принимаешь и благосклонно беседуешь с каждым. Он же известил меня, что ты с печалью смотришь на те преступные дела, которые уже совершились по грехам нашим, воздыхая и скорбя сердцем о каждом из этих действий. И справедливо. Ибо ты – человек Божий, отличающийся священным умом, христолюбивою душою, Божественным ведением, здравым рассудком, чистым образом мыслей, и потому ты трепещешь, не имея возможности помочь делу по (556) обычаю и видя в такой опасности Церковь, которую приобрел Господь Кровию Своею (Деян. 20:28). О, господин, до каких бедствий мы дожили и сколько зол увидели! Это воздаяние за прежние грехи. Так как мы не заботились иметь Бога в разуме (Рим. 1:28) соблюдением Его заповедей, но преступили не одну, а многие из них, и наедине, и пред всеми нарушая Евангелие Христово, – ты знаешь, мудрый муж, о чем я говорю, – то предал нас Бог тем бедствиям, которые мы терпим, чтобы не быть осужденными с миром (1 Кор. 11:32), хотя мы и кажемся значащими что‑нибудь. Итак, да не возносятся в себе (Пс. 65:7) нечестивые, как бы благочестивые, но пусть ясно знают, что Христос отвергается чрез отвержение досточтимой иконы Его, Который, однако, еще медлит употребить наказание по снисхождению и милости человеколюбия и [в надежде] покаяния, но может, наконец, и казнить нераскаянных.

Молись же ты, как боголюбезный, о прекращении бедствий, но не требуй этого от нас, которые не в состоянии и за собственные грехи умилостивить Бога. Впрочем, и мы молимся.

 

401. К протоспафарию Анастасию (II, 57)[1212]

 

Прекрасна дружба как в других отношениях, так и потому, что она обыкновенно в отсутствии благодетельствует любимым так же, как в присутствии! Такова и твоя всем известная любовь и благочестивая расположенность ко мне, несчастному, издавна и доселе, и присутствуя перед глазами, и находясь на таком неизмеримом расстоянии, из Сицилии благодетельствуя мне, находившемуся в Византии и перемещаемому из Византия туда и сюда, равно как и ныне. Почему же так поступаешь ты с человеком грешным и недостойным твоего благородства, как не потому, что и он весьма любит тебя за совершенную добродетель и благочестие твое, которые воспевает не только Сицилия и та или другая страна, но и самый царствующий город? Поэтому (557) ты любезен и царям, и вельможам, и преимущества твои – от добродетели. Так, любя Бога, ты любим Им и теми, [Col. 1272] которые принадлежат Ему.

Я же и никому не любезен, и сиротствую. Отец мой оставил меня[1213], отошедши к Господу, как и сам ты, конечно, знаешь. Равным образом и Калогир[1214]. Один только брат и архиепископ остался у меня. Но и он по причине постигших нас нынешних бедствий отторгнут очень далеко. Отовсюду меня теснят; впрочем, ради Христа это и весьма приятно, и не стеснительно. А что [сказать] о буре неверия, от которой потерпел кораблекрушение весь мир нашей державы? Вот, господин, до какого нечестия мы дожили, нисколько или мало отличающегося от иудейства, когда икона Христа, святой Богородицы и всякого святого отвергается, презирается, оскорбляется. Подлинно сам Христос с Матерью и служителями Его подвергается этому, хотя и не так кажется отвергающим.

Но тебя да сохранит Господь в правом образе мыслей безопасным от потопления, хотя бы извне ты и был окропляем еретическими волнами, ибо невозможно совершенно избегнуть этого тебе, находящемуся среди них. И за мое смирение да даст Он тебе многократную награду здесь и в будущем веке!

 

402. К братьям студийским (II, 58)[1215]

 

Радуйтесь в Господе, братия и отцы; радуйтесь, воины Христовы (ср. 2 Тим. 2:3); радуйся, троица братская, богатая благодатью Святой Троицы. Вы поистине достойны таких приветствий, потому что ради Христа мужественно переносите тягчайшее заключение под стражею, мучимые злодеем Леонтием[1216]. О, иудействующее отступничество! Если (558) бы это был дикий зверь, то насытился бы, столько лет мучениями истощая и испивая кровь вашу; а этот неистовствующий свирепый кровопийца остается ненасытным, не чувствуя жалости и человеколюбивого сострадания к вам, агнцам Христовым, но огорчая и всячески ухищряясь вместе с сатаною поглотить вас, чтобы этот дракон мог хвалиться, чтобы устрашить чрез вас и всех нас; но нет: верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести (1 Кор. 10:13). Вспомните о святых, бывших от века, что никто из них не угодил Богу без искушений и многих скорбей. Один был перепиливаем, другой камнями побиваем, иной сожжен, другой замучен (см. Евр. 11:35–37). И достанет ли времени исчислить вокруг себя облако свидетелей (Евр. 12:1)?

И вы, братия мои, как общники и сподвижники их, радуйтесь неизреченною радостью, царствуя против ереси, против страстей. Ты, мой Картерий, соответственно имени твоему тверд душою[1217]; ты, обильнейший Афтоний, обилен терпением[1218]; ты, поистине Агапий, крепок божественной любовью[1219]. Мрак темницы доставит вам вечный и неприступный свет, голод – райское наслаждение, нагота – [Col. 1273] одежду бессмертия, одиночество – жизнь с Богом, нестрижение волос – боговидное благообразие, чтобы вам с открытым лицом созерцать славу Господню (ср. 2 Кор. 3:18). Не радость ли это? Не веселие ли, высшее всякого веселия? Может быть, даже мы должны сетовать, что у нас нога не в колодке и не надеты оковы. Ибо чем больше страдания, тем больше и утешения славою Божией.

Такие увещания в немногих словах предложил я вам, возлюбленные, зная, что вы сами по себе имеете терпение. Вы же воздавайте мне с находящимся со мною братом Николаем, который приветствует вас, священными молитвами, чтобы нам спастись.

 

403. К монахиням (II, 59)[1220]

 

(559) Если следует мне, смиренному, что‑нибудь, то именно увещевать словом и ободрять убеждениями вас, поистине Господних сестер и матерей, как сказала Сама Истина (Мф. 12:49), претерпевающих ради Христа и лишение духовной матери, и разлуку друг с другом, и отнятие священной обители, и содержание под стражей и еще прежде претерпевших бичевания за исповедание истины. Но что скажу я, чтобы достойно восхвалить вас? Целой общине одной обители, в числе тридцати, в настоящее время, когда уклонились начальники и подчиненные, отвергнув слово Господне по страху смерти, и монахи, и монахини (хотя и остались некоторые немногие), быть столь единодушной и принять на себя подвиг ради Христа – это можно уподобить древним временам. Это подобие сорока святых мучеников или подражание каким‑либо другим из блаженных подвижников. Как блаженны вы, соревнующие одна другой пламенной ревностью и все вообще поощряющие друг друга на поприще исповедания! Зрелище, достойное ангельского лика, мученического сонма, благоугодное Богу, ради Которого и эти страдания!

Поэтому, дщери вышнего Иерусалима, ветви истинного винограда (ср. Ин. 15:5), неложные ученицы Слова, возрадуемся богоприлично, возблагодарим Христа, укрепившего вас к перенесению прежних бедствий, потом приготовимся и к будущим. К чему же именно? Хотя бы опять бичи, хотя бы узы, хотя бы огонь, хотя бы меч, отнюдь не станем уклоняться, но будем готовы переносить всё со Христом. Ибо это будет возможно для нас, так как Он сказал: всё возможно верующему (Мк. 9:23). Видите ли, как это достохвально? А потом какие будущие воздаяния, Царство Небесное, радость неизреченная (ср. 1 Пет. 1:8)? Итак, пусть ни одна не падает пред сатаною; пусть ни одна из тридцати не будет пристрастна к жизни, как ни один из тех сорока[1221]. Те – образ воздержания, а вы – образ Святой Троицы, взятый десять раз по трижды.

Таково наше ничтожное увещание. Вы же, преблаженные матери, воздайте мне молитвами в напутствие ко спасению.

 

404. К девственницам (II, 60)[1222]

 

(560) [Col. 1276] И прежде мы получали достаточно доказательств вашего благочестивого расположения к нашему смирению, а теперь особенно, так что поистине мы удивляемся, взирая на ваши дары, как они многочисленны и велики, и, кроме того, узнав от письмоносца, лично видевшего, какая у вас бережливость и забота – оказать милость, выразить сострадание, напитать, напоить, одеть или сделать что‑нибудь другое, потребное к жизни, для нашего ничтожества, как вы стараетесь узнать об этом, чтобы привести в исполнение. Поэтому не справедливо ли мне благодарить Бога, найдя духовных матерей и сестер? Не следует ли мне по долгу слагать хвалебные песни для вас, ищущих Бога всем сердцем?

---

Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 135; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

⇐ Предыдущая40414243444546474849Следующая ⇒

---

Мы поможем в написании ваших работ!