СЧИТАТЬ СЕБЯ БЕССИЛЬНЫМ – ЭТО ДУХОВНОЕ ВЫСОКОМЕРИЕ
- POSTED ON16. ИЮНЬ, 2017
Во время нашей беседы о любви Нормунд сказал, что человек перестает исследовать себя и мир, когда в его жизнь врываются авторитеты. Напомню: «Пока человек маленький, он ищет смысл слов: что такое мама, что такое космос, что значит живой и т.д., а потом перестает искать. И вот вопрос: почему перестает? Если вспомнить, то смысл мы перестаем искать тогда, когда нам навязывают уже готовые ответы — маме надоело отвечать на одни и те же вопросы и она стала говорить, что просто так есть или так принято, или церковь так говорит. Таким образом в нашу жизнь грубо врываются авторитеты, которые пресекают личный поиск смыслов». Сегодня мы решили поговорить о том, как избавиться от власти этих самых авторитетов. (Собеседник)
Нормунд, ты говоришь, что необходимо выйти из-под давления авторитетов, но мне кажется, что это сложно. Например, я сказала своей православной подруге, что не верю в Бога-личность, а она на меня обрушилась с обвинениями, мол, величайшие мировые умы верили, на этой вере основана вся великая культура, а ты что – такая умная, чтобы идти против великих умов? Знаешь, я растерялась, я же реально не «такая умная».
— То, что ты сказала о подруге, есть пример того, когда даже очень умный и очень взрослый человек не может выйти за рамки концепции, потому что сам не нашел смысла слов. У твоей подруги есть система весов авторитетов, а когда ты не знаешь что-то сам, то ссылаешься на кого-то очень весомого, вот и всё. При наличии авторитетов ты не можешь совершать самостоятельную работу, потому что ориентируешься на одобрение или неодобрение авторитета, поэтому личный поиск останавливается.
|
|
|
— Но почему поиск останавливается? Неужели готовые ответы всех устраивают? Или это какие-то комплексы человека, недоверие к себе?
— Это страх и подавление. Нас подавили, испугав — авторитет всегда давит и пугает. Например, если для тебя отец не авторитет, то и его слова не имеют ценности, поэтому первое, что он делает, он доказывает свою силу, повысив тон речи, интонации или пригрозив ремнем, чтобы ты поняла, что, хоть он и не прав, зато сильный. Так делает авторитет — он замещает знание властью. Поэтому мы и живем в обществе не знающих, но власть имеющих. Это глупое общество, пропитанное страхом. Страх остается, потому что ответа мы все равно не получили. Но когда ты живешь в обществе, где нет ответов, единственное, как удержать это общество, это держать его в страхе.
На самом деле это всё невинно случается, абсолютно невинно. Родители, которые нас воспитывают в духе уважения к авторитетам, они также воспитаны, и те, кто воспитал их, они также были воспитаны, поэтому винить современных авторитетов нет смысла. Но и восставать и делать кровавые революции — это такая же глупость. Потому что тут на самом деле никто не виноват. Мы, как человеческие особи, всегда жили в опасности, и это у нас уже в крови. Вот, сто тысяч лет назад были гром и молния, и ребенок пугался, плакал, спрашивал маму и папу, что это такое, а они не знали, что это такое, а как-то же надо было успокоить ребенка. И вот, когда не было знания, убеждения, авторитеты — это был выход. Сейчас же родители не со зла впихивают в ребенка свои ценности, а из-за страха, они не знают ответов, но у них есть хоть какие-то понятия, как существовать, и они, видя незащищенность ребенка, а он без ответов незащищенный, желая ему добра, навязывают свои убеждения. Это не есть что-то плохое. Тут всё можно решить только хорошим образованием текущего поколения, и это остановится само по себе.
|
|
|
— Какова же будет жизнь таких по-новому образованных детей в авторитарном обществе, если все вокруг под властью авторитетов и буду как бы против них?
— Они должны быть умнее, чем другие. Это относится и к взрослом, которые отказываются от власти авторитетов. Когда ты знаешь что-то новое, это всегда опасно для тех, кто защищает ценности старого. И ты не должен сразу всем показывать, что видишь всё по-другому, потому что, защищая старое, на рефлексе на тебя нападут. Ты должен не просто знать, а ты должен еще это знание воплотить в жизнь, а для этого нужно двойное знание: об истине и о том, как эту истину удержать в обществе, где истина не в моде. Это требует от воспитателя двойных усилий. Это так же, как с физикой: мало просто открывать новые горизонты, надо еще знать, как контролировать знания о новых горизонтах, которые воплотятся в обществе, живущем в старых рамках. Такая проблема случилась с атомной энергетикой — физики не думали о последствиях своих открытий, которые воплотились в атомном оружии еще при жизни этих ученых, и тот же добрый Альберт Эйнштейн очень из-за этого страдал. Так что, тут не нужно спешить с реформами, надо стратегически думать, как необходимо изменить себя и общество, основываясь на действительных фактах, а не просто на желаниях. История это уже делала, но это всегда плохо кончалось.
|
|
|
— Разве отдельные люди могут изменить целое общество – капля в океане?
— Не только могут, но и должны. Бессилие одиночки — это иллюзия восприятия. Это точь-точь так же, как и с политическими выборами. Скептики говорят, что один голос ничего не решает, и как бы так и есть, там счет идет на миллионы. Но это иллюзия восприятия. Лес состоит из отдельных деревьев — это факт, но видим мы лес в целости. Мы никак не можем понять, как повлияв на одно дерево, можно повлиять на весь лес, но это факт. Когда мы идем голосовать, да, мы одни, каждый голосующий — одна единица, но странным образом эти единицы складываются в миллионы. Над этим можно подумать, это можно увидеть. Наши родители, наши учителя всегда говорили, указывая на отдельного человека, что у него нет возможностей, но это неправда.
|
|
|
Всё в мире состоит из единиц, тут просто можно догадаться, что, если ты один думаешь по-новому, возможно, где-то есть еще один, который тоже думает по-новому, и где-то есть еще один, который думает по-новому, и так далее. И если каждый одиночка будет решительным, то окажется, что уже есть тысячи решительных людей. Это как мусорить на улице. Когда к тебе апеллируют: не бросай фантики на асфальт, тебе кажется это настолько же глупо, как и в случае с политикой или лесом, ведь один фантик не испачкает город, правда? И так думает каждый, а в результате — два миллиона фантиков. Тут надо интуитивно уметь видеть связь между отдельным и целым. Это не в противоречии. Лес — это каждое дерево в отдельности и все деревья вместе.
Но человеческий ум научен думать в таких неправильных категориях: моя лепта ничего не меняет. А это не правда! Посмотри хотя бы на денежные единицы, у них же есть отдельные номиналы: один рубль, десять рублей, тысяча. И это то же самое, если сказать, что тысяча рублей — это не миллион. Но десять раз по тысяче рублей, сто раз, тысяча раз — и всё уже по-другому.
— Ты помнишь, в советское время была такая поговорка: копейка рубль бережет?
— Да, так оно и есть. Поэтому у людей денег и не хватает — не ценят копейку. Поэтому в мире так мало талантов, они не ценят себя, как отдельного, не умеют видеть в капельке океан. А вся восточная традиция мистики как раз обращена на то, чтобы научиться видеть тот факт, что океан — это мириады капелек, а не что-то отдельное.
Каждый человек есть вся жизнь, а не уходящие элементы. Это просто другое видение. Вот представь, сейчас сидят где-то тысячи и тысячи людей, которые считают, что у них нет никакого голоса в этой жизни — ведь это не один, это тысячи, это миллионы. И вот эти миллионы говорят, что у них нет никакой силы повлиять на мир. Это то, против чего я все время борюсь — против слабости добрых. Обычно люди добрые думают, что «я один такой», и это — бессилие. Но считать себя одним — это вообще эгоизм. Мы никогда не одни, мы вместе со всем миром.
— Но это же не тот созидающий эгоизм, о котором ты говорил в нашей первой беседе?
— Нет, это другой эгоизм. Это духовное тонкое высокомерие. Ведь, когда ты говоришь, опустив руки: «Что я одна могу изменить?», никто не обращает внимание на то, что ты очень сильно выделяешь себя. Другие делают, что могут, а ты одна не делаешь, считая себя бессильной. Это гордыня.
— А выглядит так, как будто человек себя принижает. Получается, лицемерие какое-то?
— Да. Это хорошо видно в муравейнике, там каждый кривоногий муравушка что-то делает и не философствует где-то на пеньке: «Что я один могу сделать и куда этот лист потащу, муравейник же такой большой, а я такой маленький». Он тащит свой листик, из этого листика быстро создается прекрасный муравейник. Если бы каждый отчаявшийся делал что-то до последнего, и отчаивался бы в деле, а не в своей душе, то мир был бы прекрасен. Потому что злые, они, хоть и отчаялись, но они делают свои злые дела, а добрые из-за гордыни, что не добьются высоких результатов, ничего не делают. И поэтому в обществе превалируют негативные ценности, негуманные, потому что плохие не опускают руки, когда у них что-то не получается, они еще упорнее делают свои дела. А добрые, не видя возможности достичь великих результатов, разглагольствуют о бессилии и не делают ничего. Это большая старая духовная болезнь — гордыня доброго.
Поэтому я так не люблю восточную религиозную литературу, даже современную, она как бы из-за благородных целей, чтобы вдохновить ищущих, преувеличивает достижения йогов. Но эти буквальные описания преимуществ йоговского бытия и жития ввергают ищущих в уныние и отчаяние. А ведь это всего лишь иллюстративные образы, это как бы литература тренеров, там всё преувеличено. Если почитать дневник тренера по боксу, то можно подумать, что стоит жить только ради следующего удара. Это просто фигура речи. Но из-за неспособности человека самостоятельно думать, образы впитываются как буквальные инструкции. Поэтому в духовно-религиозном мире так много фанатизма. Раньше, возможно, было как-то объяснимо, почему в религиозной восточной литературе такие преувеличения, но я считаю, что это глупость и педагогически это дает абсолютно противоположный эффект.
Внутренняя работа, йоговские достижения — это абсолютная бытовуха, это не сложнее и не патетичнее, чем научаться ездить на велосипеде: да, это сложно, да, не у всех хорошо с равновесием, да, некоторые вообще не могут научиться, но это не есть что-то величественное. Да, математика сложная, но научиться можно, причем, без помпезности. Да, йога, внутренняя свобода возможна, техники сложные, но не так уж и сложны, уж точно попроще агрономии будут. А миф о сложности связан с неправильной литературой — эти преувеличения, этот мифический язык духовной литературы, они однозначно виновны. То есть в наш век нужно срочно создавать новую йоговскую литературу на современном йоговском языке. Язык должен быть современным, понятным и адекватным, а вся эта ерунда, что в твоем сердце расцвел сам Шива и девять тысяч брахманов восторжествовали, а все дэвы воспели — это всё средневековье. И современные учителя этим же грешат, потому что они — представители тех традиций, а все эти вещи передаются по наследству. Мы говорили уже об этом в первой беседе, что средневековье религиозно-духовного мира очень и очень сейчас некстати. Наши умы очень открыты, мы готовы для работы, но никто даже не знает, что эта работа несложная, осуществимая, просто нет достаточно информации на современном языке. Это как с латинской Библией — полторы тысячи лет она была под запретом и ее не переводили, она не была доступна людям, а первого англичанина, который перевел Библию на английский язык, инквизиция казнила. В современном мире попытки развенчать весь этот мистицизм и пафос обыкновенной внутренней духовной работы пресекаются так же, как в средние века. Говорят, что ты профан, ты не в теме, ты ничего не понял, а это всё не так.
— Ну, многим же нравится цветистость, красота и ритуальность различных учений.
— Да-да, это возбуждает воображение и язык. Мы любим язык, мы любим слова, мы любим в разговоре повторять всякие необычные словечки. Наша зависимость от этих образов, она, конечно, излишня. Необходимо обретение навыка воспринимать мир без давления мыслей и слов.
— Не приведет ли это к полному равнодушию? Ведь придется отсекать не только цветистые лишние и негативные мысли, но и те, которые доставляют радость и ощущение счастья.
— То, что ты описала, ведет к духовному цинизму, чем страдает любая религия. У них есть большая предрасположенность и благоволение к своим, и большой цинизм вплоть до ненависти по отношению к инакомыслящим. Всё из-за того, что это не йога, а вера, религия, т.е. в вере, в религии, в морали ты не обретаешь свободу от чувств, эмоций и тела, а ты выстраиваешь предполагаемый желаемый порядок, ты внутри себя создаешь еще большую конфликтность, насилие, и вот именно та сила, которую ты применила по отношению к себе, эта сила насилия выливается в ненависть к другим. То есть, чем больше ты насилуешь себя, тем больше ты будешь чувствовать ненависть к другим людям, потому что насилие — это энергия, это сила чувств, которые выражаются только в движении.
Поэтому путь, о котором я говорю, это путь ненасилия, он не выстраивает желаемый порядок, это научный путь — ты описываешь тот порядок, который есть. И слава Богу, естественный порядок — это то, что называется счастье и радость, которые не насаждаются, а открываются. Любая насажденная правда — это жестокость, а жестокость по отношению к себе выливается в нелюбовь к другим, в ненависть, в злобу, в зависть. Это симптом того, что ты где-то жестко относишься к себе.
Мы — дикари внутреннего мира
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 254; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!