Глава одиннадцатая. Помощь одному врагу и обретение другого
1798 год
Оставив слишком заметного Байсакова в надежном месте, Остужев с Гаевским попробовали произвести разведку. Александра многие офицеры могли вспомнить по Италии, где он был личным секретарем Бонапарта. Поэтому Гаевский, опытный в таких делах, сочинил нехитрый, но надежный грим: забинтовал ему половину лица. С перевязками ходили многие – даже залеченные раны в жарком климате могли неожиданно воспалиться или загноиться. Сначала Антон, пользуясь способностью к перевоплощению, сам проник в канцелярию и выкрал несколько готовых бланков, в которые обладавший более аккуратным почерком Остужев вписал необходимую информацию. Все прошло настолько гладко, что друзья переглянулись: а может быть, не стоит и тянуть? Момент был более чем удачный – Колиньи уехал куда‑то в Гизу, а генерал устал и заперся у себя. Предстояло прорваться через усиленный караул, но беспредметник‑боец Остужев беспокоился только о том, чтобы соблюсти тишину.
Они прохаживались перед штабом, ни от кого не скрываясь, и выжидали удобный момент, когда неожиданно увидели Байсакова. Одно только широкое волжское лицо полностью его выдавало. Друзья как могли небрежно приблизились к нему и постарались загородить от французов.
– Ваня, ты совсем сбрендил? – спросил Антон. – Не понимаю, как ты сюда дошел среди бела дня!
– На себя покрикивай! – обиделся Байсаков и повернулся к Остужеву. – Саша, Дия прибегала. Бонапарт и Колиньи идут в какое‑то подземелье Сфинкса. Ну, громады этой уродской! А с ними араб‑предатель, суфии его ненавидят. В общем, они все побежали что‑то там спасать. И еще она сказала, что это ловушка для Наполеона.
|
|
|
Александр и Антон, не сговариваясь, посмотрели на окна личных покоев генерала. Там, по случаю сумерек, зажегся свет. Под окнами, как и всегда в присутствии Бонапарта, стояли часовые.
– А Колиньи уехал в Гизу, – задумчиво сказал Антон. – Кому поверим?
– Конечно, Дие! – Остужев подхватил друзей под руки и потащил прочь. – И где это подземелье?
– Да вот, она начертила мне тут... – Иван порылся в карманах и вытащил клочок грязного пергамента. – Вход через Малую Пирамиду.
Остужев некоторое время изучал рисунок. Не все было понятно, но почти детская рука Дии изобразила даже место, где можно было найти факелы. Но даже если бы Александр не знал, как именно найти Наполеона, он все равно бросился бы туда. То, зачем пришел сюда корсиканец, происходило именно сейчас, вдалеке от сражений, в тиши египетской ночи. Генерал снова всех провел.
– Бегом! – Подхватив длинную кавалерийскую саблю, Остужев первым припустил по узким улочкам. – Все может решиться там, если успеем! И если не успеем – тоже!
|
|
|
– Да постой! – Гаевский едва догнал его и схватил за рукав. – Тут несколько лье, зачем бежать? Я украду лошадей, это не трудно – я везде хожу под разными именами, меня все знают.
Действительно, за то время, что армия стояла в Каире, все уже знали нескольких веселых пареньков, служивших в пехоте, артиллерии и кавалерии. Вот только Гаевского не знал никто. Спустя четверть часа он исхитрился вывести из гусарской конюшни трех коней, предварительно выкинув в окно седла. Путь до малой пирамиды оказался недолог, но на пустыню уже опустилась ночь.
Секретный вход в Малую Пирамиду друзья нашли быстро – просто потому, что он оказался открыт. Большой каменный блок был отодвинут чуть в сторону благодаря какому‑то секретному механизму. Как раз протиснуться одному человеку. У Байсакова, конечно, возникли с этим проблемы, и пока Антон втягивал товарища, Александр успел осмотреться. Хотя правильнее было бы сказать «ощупаться». Узкие проходы, неожиданные повороты. Спустя минуту он уже нашел факелы, и взял их с запасом. Подоспели и друзья.
– Проверьте пистолеты, – шепотом сказал Остужев. – Теперь они могут понадобиться в любой момент.
|
|
|
Тем не менее, более всего он рассчитывал на свои способности. В этих узких проходах скорее могла пригодиться ловкость и быстрота. Хотя и они могли спасти не всегда, потому что за следующие десять минут постепенного спуска в подземелье им повстречались три трупа. Они умерли несколько часов назад, когда люди Имада нашли вход. Бедняги ничего не знали о древних ловушках. Всех троих убили камни. Один оказался сдавлен двумя блоками с боков, другой упал в открывшийся провал, и, пролетев несколько саженей, кончил жизнь на железных пиках. Но особенно страшно выглядел третий, на которого просто рухнула плита. Увидев торчащие из‑под монолита ноги, Байсаков едва сдержал тошноту. И все же им пришлось забраться на эту плиту и, обнаружив с другой стороны ведущую вниз лестницу, продолжить путь. Здесь до них стали доноситься далекие звуки и вскоре стало понятно, что где‑то в центре лабиринта идет перестрелка.
– А может, наверху все же лучше подождать? – спросил Антон, которого темнота и теснота удручали даже больше, чем крупного Байсакова. – Да пусть они тут поубивают друг друга...
– Лев! – напомнил Александр. – К кому он попадет? А еще мы, кажется, нашли что‑то такое же важное, как Лев. Ведь Бонапарт впустую не рискует. Если они зажали Наполеона в угол, нам придется ему помочь. А там уж – как получится. Главное не упустить Льва.
|
|
|
Когда они приблизились к залу, в котором был окружен Бонапарт с остатками своего отряда, гренадеры как раз пошли на прорыв. В другом, более просторном месте это бы им легко удалось. Рослые, преданные своему генералу солдаты привыкли прокладывать себе дорогу штыками. Но здесь нельзя было встать плечом к плечу, здесь приходилось умирать поодиночке, уступая место бегущему сзади, который тоже падал через миг. Дым щипал глаза, атаковать приходилось вслепую, поэтому пули и арабские сабли быстро сокращали численность атакующих.
Когда Остужев миновал очередной поворот, то наткнулся на двух людей в черных халатах, перезаряжавших пистолеты – на полу лежала целая куча оружия. Заметив новоприбывших во французской форме, один из них сразу выстрелил, и только нечеловеческая реакция спасла жизнь Александру, который успел пригнуться. Пуля ударила в камень, отлетела и оцарапала щеку Ивану. Быстро оценив обстановку, тот прыгнул вперед и повалил обоих. Александр сориентировался еще быстрее, перелетел через боровшихся и сразу схватил два снаряженных пистолета. Цели появились тут же – несколько бойцов отбежали назад, чтобы взять новое оружие и глотнуть чистого воздуха. Выстрелив с двух рук, Остужев тут же поменял пистолеты, но остальные арабы успели скрыться.
Рядом опустился на колено Гаевский.
– Так мы что, на стороне Бонапарта теперь?
– Так уж вышло. Да и что нам остается? Отдать Льва неизвестно кому? Иван, ты скоро там?
– Да все уже, – сердито ответил Байсаков. – Проверить надо – может, предмет у кого?
Гаевский обернулся, намереваясь сказать что‑то ироничное, и увидел за спиной Ивана длинную, тощую фигуру с саблей. Не успев ничего даже подумать, Антон выстрелил.
– Осторожнее надо быть, Ваня. Я из‑за тебя Имада убил. Вот его обязательно проверь...
– Тот самый Имад? – удивился Остужев. – Ты говорил, он хладнокровный.
– Может быть, нервы сдали. Бонапарта предать дело непростое. Когда я был рядом, я чувствовал Льва. И что‑то еще... Черт, как же нам теперь в этой истории разобраться‑то, Саша? Имад уже ничего не скажет.
Бой, судя по звукам выстрелов, стал уклоняться вправо. Александр тяжело вздохнул, и решился.
– Мсье Бонапарт! Генерал, вы здесь?! – закричал он, пытаясь перекрыть гулкое эхо. – Здесь Остужев! Здесь Остужев!
Бой затих – видимо, гренадеры получили приказ остановиться. Отвечал генерал осипшим голосом, периодически прокашливаясь.
– Какой сюрприз! Неужели сам мсье Остужев, мой сбежавший секретарь! Что вы здесь делаете, Алекс?!
– Пришел узнать, не нужна ли вам помощь! И если вы ищите выход, идите на мой голос!
Со стороны арабов – некоторые из них понимали французский – снова началась стрельба. Остужеву показалось, что он расслышал Колиньи, отдававшего приказы и ругавшегося по‑итальянски. Переглянувшись, троица приготовилась к бою. Однако когда солдаты приблизились, Остужев услышал новый приказ, отданный Бонапартом:
– В европейцев не стрелять!
– Будьте наготове, парни, – добавил от себя Остужев. – Наполеон может быть очень милым, и даже благородным, но ради дела пожертвует всем. Будем надеяться, что пока мы ему ничем не мешаем.
– Пока! – сердито прошипел Байсаков. – А как наверх выведем, так и останемся в пустыне втроем против его людей!
– И верно, – согласился Александр. – Тогда новый план. Вы прячетесь в боковых переходах, а я вывожу Бонапарта. Сразу он меня не убьет, можете не сомневаться. Просто захватит с собой, ну а вы уж тогда попробуйте выручить.
Гаевский хотел что‑то возразить, но тут они подверглись последней отчаянной атаке арабов. Люди Имада понимали, что если французы пробьются к неожиданному союзнику, то их уже не удержать в подземелье. Шесть пистолетов выстрелили оглушительным залпом, но сквозь дым к ним все же пробились несколько противников. Кого‑то сразу отбросил ударами Иван, но с четверыми пришлось разобраться Остужеву, завладев саблей одного из них. Собственные способности не переставали его удивлять. Он знал, что в состоянии «бойца» лучше видит в темноте, но и не подозревал, что то же качество распространяется и на пороховой дым, который вдруг стал для него прозрачен. Все остальное оказалось просто – на замахе сделать неуловимо быстрый ход и поворот корпуса, чтобы самым кончиком сабли вспороть горло оказавшегося за спиной врага, потом удар, рассекающий висок второго противника, потом отбить, потом...
– Саша, иногда на тебя смотреть страшно... – услышал Остужев голос Гаевского, возвращаясь в реальность.
– А ты не смотри! – грубовато ответил он, и следующую фразу адресовал другому человеку: – Вы ли это, господин Колиньи?
Да, единственный равный здесь Александру боец стоял прямо перед ним с саблей в правой руке и кинжалом в левой. Вместо ответа итальянец с французской фамилией коротко поклонился. Тут же рядом с ним появилась невысокая фигура генерала, прикрывавшего воротом лицо от дыма.
– Вот вы где, Остужев? И далеко ли до выхода?
– Несколько минут, и вы на свободе, генерал. Надеюсь, ничего скверного с вами в этом подземелье не произошло?
– То есть: не потерял ли я, случайно, один предмет? – Наполеон беспечно рассмеялся. – Нет, Александр, со мной все в порядке. И было бы в порядке, даже не будь вас здесь. Я почему‑то рассудил, что от вас ловушки ждать не приходится. Я прав?
Гренадеры выступали из боковых ходов, постепенно окружая трех чужаков. Расходиться было поздно. Александр крутанул саблю, сбрасывая последние капли крови, и сделал ей приглашающий жест.
– Прошу тогда следовать к выходу. Здесь душновато.
– После вас! – Наполеон весело приложил пальцы к шляпе. – А мы следом, вместе с одной нашей общей знакомой.
– Бочетти? – порывисто обернулся Александр, и едва не наткнулся грудью на бдительно выставленный гренадерский штык. – И она здесь?..
– Здесь!
Невесть как освободившаяся, во время сутолоки боя, Джина выкрутилась из рук придерживавшего ее солдата, в одно мгновение выхватила откуда‑то из‑под одежды совсем крохотный, будто игрушечный пистолет и прыгнула к генералу. Никто, даже Колиньи и Остужев, не успели пошевелиться, как прозвучал негромкий выстрел. Наполеон рухнул к ногам Александра, как подкошенный. Бочетти, словно дикая кошка, налетела на его тело. Ломая ногти, она успела распахнуть ворот его мундира, но Остужев опомнился, схватил Бочетти и подмял под себя. В его почти неосознанном движении скорее было желание прикрыть графиню от поднимающихся ружей гренадеров. Тут же над ним навис Колиньи с поднятым оружием.
– Я убью ее, Остужев! Или вас обоих!
– Попробуй! – Байсаков прислонил к уху авантюриста пистолет. – Попробуй, ну!
Неуловимым движением Колиньи пригнулся и ударил локтем. Так и не успевший выстрелить Иван кулем отлетел в сторону, но на его месте оказался оскалившийся Гаевский уже с двумя пистолетами.
– Что вы стоите?! – крикнул Колиньи. – Генерал Бонапарт ранен! Убейте их всех!
Кто‑то из его людей двинулся было к приготовившемуся драться Остужеву, но гренадеры преградили дорогу. У них было свое мнение на этот счет.
– Генерал Бонапарт убит! – горько сказал седоусый сержант. – Пуля вошла прямо между глаз, я видел. А эти парни должны нам показать выход на поверхность. Обманут – прикончим, а пока рановато будет.
Колиньи и Остужев смотрели друг другу в глаза. Оба ненавидели друг друга, и оба хотели схватиться. Но Колиньи останавливало отсутствие превосходства – он не любил равного боя. Александр, в свою очередь, не мог дать волю чувствам из‑за верной гибели друзей. И все же ненависть жгла сердце. Перед ним стоял мерзавец, хладнокровный и опасный убийца, прежде всего – убийца доброго Карла Ивановича Штольца. Остужев забыл даже, что прижимает коленом к камню несчастную Бочетти.
– И ты меня предал, второй раз... – в каком‑то безумном исступлении прошептала она. – Тебе не жить, Остужев, если буду жить я.
– Простите, Джина! – Остужев опомнился, смягчил нажим. – Нам, наверное, надо поговорить с вами, объясниться...
– Хорошо бы! – хрипло сказал Колиньи, наблюдая теперь за генералом. – Она бы меня, Остужев, быстро от вас избавила.
Колиньи перевел дух и крикнул: – Солдаты! Генерал, как я и говорил, только ранен! Он дышит.
Гренадеры кинулись к любимому командиру. Они ощупывали его рану, не веря своим глазам, даже нашли пулю. Наконец, сержант сделал вывод:
– Видать, от кости отскочила! Крепкая кость у нашего генерала! Вива Наполеон Бонапарт!
Солдаты угостили его коньяком из фляги, и спустя минуту Наполеон поднялся на ноги. Он надел шляпу, которую ему тут же поднесли, и с легким смущением подмигнул Остужеву.
– Спасибо, что оторвали от меня эту женщину, Алекс. У вас, видимо, уже привычка спасать мне жизнь? Что ж, придется отплатить тем же.
– Мой генерал! – Колиньи что‑то горячо зашептал ему на ухо, но Бонапарт брезгливо дернул плечом.
– Вы когда‑нибудь умирали, Жерар? – так же шепотом спросил он. – Знаете, довольно поганая и страшная штука. Зато оживать удивительно приятно. Не портите мне праздник. Саламандра – вот мой подарок, вот мой Египет! Так давайте же поскорее покинем это проклятое место! – уже вслух, для всех крикнул он. – Падших почтим, завтра отправьте сюда похоронную команду. Всем премия, живым и мертвым! А еще на морде этого Сфинкса отныне будут отрабатывать наводку молодые артиллеристы! И плевать, что скажут умники ученые!
– Вива Наполеон Бонапарт! – снова закричали солдаты.
Все вместе, французы и русские, двинулись к выходу, туда, где скоро уже должно было взойти солнце. Но это не означало, что подземелье Сфинкса опустело совсем. Дрожала за колонной девушка Дия, сжимая заветную коробочку. Дрожала, но не могла пока выйти, потому что в тишине слышала чьи‑то мягкие шаги. Не все восточные враги Наполеона сложили голову в ту ночь. И сама ночь еще не закончилась.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 120; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!