Глава восьмая. Лев сильнее, Кот хитрее
1812 год
Наполеон не получил генерального сражения под Смоленском, так же как не сумел и разбить русские армии по частям. Не сумев соединиться под Витебском, русские смогли это сделать под Смоленском. Но уже не оставалось ничего другого, как отступать дальше, отрываясь от главных сил французов, чтобы привести в порядок расстроенное командование, восполнить резервами численность полков и дивизий, получить новое оружие и боеприпасы. Кроме того, официально стало известно, что возглавит объединенную армию князь Михайло Илларионович Кутузов. Уже совсем немолодой ученик Суворова с непонятной печалью на лице принимал у себя генералов, выслушивал их рапорты, обещал помочь с просьбами, но думал о чем‑то другом. Армия отступала к Москве.
Вслед за армией двигались и Остужев с Байсаковым. Они опасались каждого незнакомого лица, прятались от каждого шороха. Ставка была высока, как никогда, даже Лев не стоил столько, сколько тот предмет, что хранился на груди Александра, надежно защищенный несколькими слоями материи от кожи. Иногда Байсаков оставлял Александра в надежном убежище и связывался с людьми тайного ведомства графа Аракчеева, чтобы узнать новости. Так однажды он и выяснил, что решительное сражение решено дать под местечком Бородино, на удобном для этого поле. Сам Кутузов находился еще восточнее, в деревушке Фили. Там, усталые и проголодавшиеся, они, наконец, и смогли его отыскать.
|
|
|
Байсаков показал адъютанту какие‑то бумаги – этого добра у Ивана хватало, запасся за годы службы всевозможными документами. Тут же появился другой адъютант, подозрительно покосился на Александра, обменялся с Байсаковым секретными фразами, и провел их в крестьянскую избу на окраине деревни. Спустя четверть часа там появился и сам главнокомандующий. Остужев даже удивился, как сильно он постарел и погрузнел со времени их последней встречи. Раненый глаз закрывала черная повязка.
– Хоть отдохну малость! – с мягкой усмешкой сказал Кутузов и с кряхтением опустился на лавку. – Все скачут, все донесения несут, все предлагают, как француза бить... Раевский вон, говорит, пошли в атаку, Смоленск отбивать! И Милорадович туда же. Ох, как же мало они знают, как же мало видят. А ты, какие вести принес, Иван Иванович?
– Да это не я, Михайло Илларионович, это вот мой друг старинный, Александр Остужев кое‑что вам сказать хочет. Даже мне секрет не раскрывает, но тут уж как вы решите, и...
– Не тараторь! – Кутузов поднял руку, останавливая взволнованного Байсакова. – Помню я Остужева, сам вам денег на поездку выдавал. Где пропадал, Саша?
– В Сибири, – просто ответил Остужев. – Прятался.
|
|
|
– Вот и понятно многое, – кивнул главнокомандующий. – Вот что, Иван Иваныч, ты выйди, да под дверью постой. Там есть часовые, но ты и за ними проследи. Не обижайся, так надо.
Ни слова не говоря, Байсаков встал, поклонился Кутузову и вышел, бросив короткий взгляд на товарища. Тогда Остужев молча расстегнулся, выложил на стол сверток и осторожно его развернул. При свечном свете серебристый металл показался тусклым, даже уютным.
– Вот значит, ты какой...
Кутузов стянул повязку и нагнулся над предметом, чтобы хорошенько его разглядеть. Взять его в руки он даже не пытался и Александр понял, что ничего объяснять не требуется. Потом светлейший князь потер косящий глаз, прижал руку к груди и о чем‑то задумался, почти задремал. Остужев уже заметил, что у Михайло Илларионовича разноцветные глаза и догадался, что сейчас ему помогает какой‑то предмет.
– А вот слышал ты, Саша, о такой фигурке – Кот? – вдруг, не меняя позы, спросил Кутузов.
– Слышал что‑то... Будто бы она у покойного фельдмаршала Суворова была.
– Была, – кивнул наследник суворовской славы. – Была у него, а теперь у меня этот зверек поселился. Понимаю, что не по силам тебе ноша, и благодарю сердечно, что смог не воспользоваться предметом. Но и мне его трогать нельзя. Никак нельзя. Кот видит не так далеко, да уж очень плохое он видит. Не поможет нам твой подарок, только хуже завтра сделает. Но это завтра, а вот что потом будет, сам догадаться могу.
|
|
|
Кутузов осторожно взялся за краешек материи, в которую был завернут предмет, и прикрыл фигурку.
– Что же мне делать? – Остужев несколько оторопел. Он был уверен, что его участие в этой истории подошло к концу. – Ведь за ним Наполеон идет! Вы уж оставьте у себя, у вас охрана и...
– У меня и в охране французских шпионов хватает, – вздохнул Кутузов. – И не только французских. Бонапарт совсем рядом! Если узнает, что предмет в моей ставке – никто не сможет остановить прыжок Льва. Слишком большой риск, Саша. Так что уходи‑ка ты отсюда.
– Но куда?!
– Лучше мне не знать. Вдруг через пару дней Бонапарт меня лично допрашивать будет? Сражение мы, Бог даст, не проиграем, разгромить себя не дадим, но ведь меня и выкрасть могут! Не такое случалось, друг мой дорогой. Пока, конечно, оставайтесь тут. Поешьте, выспитесь. Завтра, может, и в баньку сходите. – Кутузов, снова со старческим кряхтением, поднялся. – Ох, устал я, Саша. Мне бы его Льва – глядишь, хватило бы сил войну победой закончить! Ну, почивайте спокойно. Может быть, завтра я тебе, что и посоветую.
|
|
|
– А граф Аракчеев разве не...
– Завтра! – резко оборвал его Кутузов. – Все завтра, Саша. Есть у меня и другие дела.
***
Вместе с французской армией, как всегда, шли женщины. В основном это были куртизанки, маркитантки, любовницы и временные подруги. Авантюристки всех мастей, несмотря на опасность, старались держаться поближе к военным действиям и, следовательно, военной добыче. Наполеону всегда сопутствовала победа, а на грабежи местного населения первое время смотрели сквозь пальцы. Вскоре приходило время железной дисциплины, но за несколько дней любой солдат мог неожиданно разбогатеть. Каждый день глядящие в лицо смерти мужчины не слишком дорожили скоро нажитыми состояниями, и легко расставались с ними ради женского общества.
Поскольку завести любовницу на время кампании для офицера, не говоря уж о генералах, было самым обычным делом, пускались в опасный путь вместе с мужьями и жены. В том числе из самых прагматичных соображений – зачем позволять супругу спускать немалые деньги на посторонних женщин? Деньги лишними не бывают, и это правило распространяется даже на самые богатые семьи. Жены генералов держались отдельно, и ехали вместе. Их хорошо охраняли, а они, в свою очередь, старались не отставать далеко от штабов. Жены штабных офицеров естественным образом оказались их помощницами, повторив подчиненное положение мужей. Когда активных военных действий не происходило, «женский штаб» догонял мужской и начиналась почти нормальная семейная жизнь.
Поэтому никого не удивило, что накануне сражения под Бородино к капитану Бюсси приехала жена, очаровательная Мари. И в самом деле, Мари уже более семи лет была женой Антона Гаевского, но это только сделало их встречу по‑настоящему счастливой.
– Я тебя просто не узнала! – шепотом ахала Мари, когда они остались одни. – Сколько живем – не могу привыкнуть! Как ты так делаешь? А я совершенно забыла. Как выглядит твой Бюсси – ты же всего раз мне показывал. Хорошо, что догадался по имени окликнуть – а то вот позор был бы при всех! Жена мужа не узнала, хороша жена! Но что это за шрам?
– Издержки профессии! – Антон старался не показывать, как горд своей способностью к перевоплощению. – А шрам от общей знакомой, от графини Бочетти.
– Она что тут делает? – улыбка исчезла с лица Мари. – Неужели в армии?
– Нет, слава Богу. Ее ищут. Она приехала отомстить Бонапарту и заодно забрать Ящерку. Война дает много шансов провернуть такое дело, тут не Париж.
– Я привезла плохие новости, Антон, – Мари окончательно посерьезнела. – Бонапарт идет за тем, что хранил Сфинкс. И он очень близок. Нельзя медлить – это хуже даже, чем поражение России.
– Что ж... – Гаевский прошелся по крохотной комнате, ероша волосы. – Я и сам думаю, что надо рискнуть. Скоро сражение. В сущности, русские уже заняли позиции, нам осталось только сбить их арьергард, и армии встретятся. Арьергард пока бьется, выигрывает время для строительства редутов. Мы сильнее, Наполеон выиграет битву. О чем только думает Кутузов?.. Я думаю, надо попытаться сделать это прямо во время сражения.
– И какой план?
– Император отличается большой личной храбростью, и мы с тобой знаем, почему, – Антон подмигнул жене. – Если ядро разорвется поблизости, никто не услышит выстрела. И никто не удивится, что кусочек шрапнели попал Наполеону в грудь – война! Его отнесут в палатку, там наготове врачи. Они расстегнут мундир, и вот тут моя жена, способная пройти куда угодно и тут же исчезнуть, вступит в дело. Ты ведь не разучилась воровать?
– А Колиньи? Он всегда будет рядом.
– А вот Колиньи тоже займусь я. Не бойся, я подготовлюсь. Будет суета, я заготовлю пару образов, кое‑что для быстрого переодевания, – Гаевский сел рядом с женой и взял ее за руки. – Ты только береги себя, и держись подальше от стрельбы.
– Колиньи! – поморщилась Мари. – Антон, это слишком опасно. И люди у него, что звери, и сам слишком опасен. Тебе не справиться.
Они проспорили почти до утра. И все же на следующий день, когда Мари осмотрелась и поняла, какой чудовищной будет битва и скольким людям суждено умереть во имя обладания Наполеоном «Предметом предметов», она согласилась. Эти войны надо было остановить любой ценой. А еще через день на бородинском поле началось самое страшное сражение кампании 1812‑го года.
Заговорили пушки. Для солдат и офицеров началось мучительное ожидание сигнала к атаке или напротив, приказа оборонять позиции. Ожидание не слишком спокойное, потому что и в стоящие в резерве полки попадали вражеские ядра, десятками и сотнями убивая тех, кто даже еще ни разу не выстрелил. А потом поступал приказ, и волны французов накатывались на русские редуты, чтобы быть снова и снова отброшенными. Кавалерийские корпуса Мюрата проявляли чудеса доблести, но почти всегда впустую. Почти уже захваченные русские батареи снова оказывались в руках неприятеля, и опять французские гренадеры с криком «За Императора!» шли на смерть. Они уничтожали прикрытие, и в бой вступали артиллеристы с банниками руках, потому что не успевали взяться за оружие. Но время шло, и вот уже почти захвачена деревня Бородино, а левый фланг русских едва держится под непрестанными атаками...
– Еще немного, и они отступят! – Наполеон, спокойный и уверенный в себе, как и все последние годы, присел на барабан. Он наблюдал за ходом сражения, не скрываясь от противника. – Передайте гвардии, чтобы вступали в бой! Мы зажмем их между реками Москва и Колоча, согласно первому плану сражения. Там они не смогут маневрировать, и на этом русской армии конец.
Гаевский был совсем рядом, и слышал каждое слово. Теперь он не был похож на капитана Бюсси, а капитанскую форму скрывал надетый поверх костюм санитара. Их здесь было несколько – осколки порой пролетали совсем рядом с Императором и его генералами. Он решил было, что пора действовать и, нащупывая пистолет под одеждой, отошел на несколько шагов, чтобы занять выгодную позицию. Однако именно в этот момент на взмыленной лошади появился вестовой, который, еще не спрыгнув на землю, стал кричать о прорыве в тыл казаков. Антон решил еще немного выждать.
Наполеон, обеспокоенный неожиданным известием, вскочил и потребовал объяснений. Но вместо них показались собственно казаки. Платовцы, на счастье французов, не разобрались, что выскочили почти к самому штабу Императора, и атаковали оказавшиеся перед ними части резерва, тут же их потеснив.
– Гвардию туда! Гвардию! – закричал Бонапарт, ощутив близость конца. Лев не поможет при таком соотношении сил. – Верните гвардию прямо сюда! Пусть отгонят казаков!
Поднялась суета, часть генералов бросилась отдавать распоряжения, расталкивая адъютантов и вестовых, другие обнажили оружие и встали перед Императором. Прямо перед Гаевским оказалась его спина. Он внутренне поморщился – кому приятно стрелять в спину? Но совсем недалеко разорвалось ядро, и Антон выхватил из‑под полы пистолет. Он недурно стрелял, и был уверен в успехе, но в самый последний миг, будто чья‑то могучая рука вырвала у него оружие. Растерянно обернувшись, Гаевский увидел несущегося на него Колиньи, уже выхватившего саблю.
– Да откуда ты взялся, черт?! – закричал Гаевский по‑русски, и вломился в суетливую толпу, на ходу сбрасывая с себя одежду санитара.
И вовремя – забежав за штабную палатку и тут же осторожно выглянув, он увидел, как Колиньи без колебаний зарубил санитара, и тут же бросился на следующего. Антон как мог быстрее закончил переодевание, снова став капитаном Бюсси. Быстро добежав до овражка, где солдаты держали запасных лошадей для вестовых, он представился и вскочил на лошадь. Но проехать успел совсем немного – из кустов выскочила запыхавшаяся, испуганная Мари.
– Антон, он уже знает! Его люди уже ищут Бюсси, и я слышала, как он им сказал: лучше убейте сто невинных капитанов, но принесите мне голову этого!
– Тогда уходим! – быстро решил Гаевский. – Запрыгивай!
– Нельзя! Меня никто не видел, и никто не увидит. Уходи ты, скорее!
Мари исчезла, словно растворилась в воздухе. Ее мужу оставалось только скрипнуть зубами: найти жену не сумел бы даже он. Пришпоривая коня, Гаевский понесся навстречу казакам, надеясь, что сунуться к ним люди Колиньи не рискнут.
***
«Все бессильно против Льва! – печально думал Кутузов, наблюдая за ходом битвы. – Никакая доблесть не поможет. Не надо было давать сражения – заставили... Сколько доблестных солдат потеряно, сколько умных офицеров – а все напрасно. Но сегодня постоим, измотаем его».
Фигурка Кота, висевшая у него на груди, подтверждала: да, сегодня постоим. Но у Наполеона больше резервов, больше артиллерии, а русская потеряла немало пушек. На следующий день битва неизбежно будет проиграна. К нему подошел адъютант.
– Московское ополчение просит ввести его в бой. Опять ругаются, обещают стоять насмерть.
– Да скажите им, что... – Кутузов сдержался, хотя на язык просилось крепкое словцо. – Я же приказал использовать их для выноса раненых, для разноса воды, в обозе! Мало работы? Пусть канавы роют! Мне все равно, какие – займите их!
Ополчение пришло немалое. Вот только люди это были в основном никогда не служившие в армии. Мало того, из оружия для них нашлись только пики. Пустить эту массу неорганизованных людей под французские пушки Кутузов просто не мог.
– Михайло Илларионович!
Главнокомандующий разгневанно оглянулся, и увидел в стороне медвежью фигуру Байсакова. Вскипев, он растолкал часовых и сам подошел к нему.
– Что тебе надо сейчас? Сражение в разгаре!
– Ночью напали на нас, – тихо пробурчал Иван. – Едва отбились. Гусары, кричали по‑русски. Вроде как из расположения Барклая прискакали, и туда же ушли. Больше я ничего выяснить не смог.
– Так о чем я говорил?! – Кутузов схватил Байсакова за ворот. – Где Остужев?
– Да рядом, вот... – Иван растерянно указал на стоящего в стороне товарища. – Предмет у него, отбились мы...
– Убирайся! – при всех крикнул главнокомандующий Остужеву. – Убирайся, и чтобы никто не знал, куда!
Их провожали удивленными взглядами, но опытные в подобного рода делах товарищи скоро уже затерялись в лесах. Убедившись, что за ними никто не следует, они пустили коней шагом и провели короткое совещание.
– Я думаю, надо идти туда, где затеряться легко, – сказал Остужев. – В лесах нам их со следа не сбить, слишком частая сеть нас накрыла.
– Да уж, мелки ячеи! – усмехнулся Байсаков. – Ну, надо же – рядом со штабом Кутузова напали! А затеряться нам теперь в одном месте возможно – в Москве. Там суета, паника, военные туда‑сюда снуют. От полиции нас мои бумаги прикроют.
Так они и порешили. Пытаться менять внешность или как‑то еще запутать противника смысла не было, поэтому ставку сделали на скорость. Но не успели еще беглецы выехать на дорогу, как встретили казаков, конвоировавших пленных французов.
– Как я рад вас видеть, друзья мои! – крикнул им Гаевский разбитым в кровь ртом. – Даже не думал, что так обрадуюсь!
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 118; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!