Общекультурный механизм наследования поведения: этика и психология
Взаимодействие этики и психологии имеет множество сторон, из которых мы выделим лишь те, которые имеют связь с эволюционным развитием человечества: смену этических доминант в процессе индивидуального развития человека, нравственно‑психологические типы людей и архетипические основания этического чувства.
В соответствии с «биогенетическим законом», по которому «онтогенез повторяет филогенез», современный человек не только телесно, но и духовно‑психически сокращенно воспроизводит свое природно‑биологическое прошлое. Можно попытаться сделать обратную проекцию становления психики ребенка как отражающую этапы эволюции психики Homo sapiens. Ж. Пиаже установил три этапа развития ребенка: 1) до 7–8 лет – этап интеллектуального реализма, когда ребенок отождествляет слово и предмет; 2) 8 – 11 лет – этап вербального синкретизма, когда ребенок понимает причины действий, но не может объяснить причины абстрактных понятий; 3) 11–12 лет, когда появляется абстрактное мышление[424].
По Б. Ф. Поршневу, в этическом плане в процессе своего становления как вид человек также проходит три этапа. На этапе I у первобытного человека (неандертальца) развивалась установка, которую можно обозначить словом «нельзя»; на этапе II становление двух разных видов человека – неандертальцев и кроманьонцев – сформировало установку «можно», и только на этапе III развивается установка с доминирующим словом «должно». Человек стал видом Homo sapiens, когда начал понимать, что он должен. Только человек, осознающий что «должно», может стать духовным существом.
|
|
|
Л. Кольберг детализирует онтогенетическую картину этического «созревания» ребенка, которую обнаружили Ж. Пиаже и Б. Ф. Поршнев. Он выделяет шесть разных уровней вербальных ответов ребенка на моральные проблемы.
I. Предконвенциальный уровень (этап интеллектуально реализма).
На этом уровне ребенок реагирует на культурные правила и понимает отличия «хорошего» и «плохого», «справедливого» и «несправедливого», но он понимает их в смысле физических последствий (наказание, награда) или в смысле физической власти другой личности (родители, воспитатели).
1– я ступень: ориентация на наказание и послушание.
Моральный закон для ребенка определяется наказанием и наградой, поэтому он применяет послушание закону и авторитетам для избегания наказания;
2– я ступень: инструментально‑релятивистская ориентация.
На этой ступени человеческие отношения понимаются в смысле обменных отношений по типу «ты – мне, я – тебе». Элементы честности, взаимности и равенства проявляются прагматически, а не как благодарность и справедливость.
|
|
|
II. Конвенциальный уровень (этап вербального синкретизма).
На этом уровне самоцелью является исполнение ожиданий семьи, группы и т. п. без оглядки на очевидные последствия собственного поведения. Развивается не только установка на конформизм для получения награды или благосклонности, но и активная поддержка действий людей или группы, которые выступают в качестве носителей порядка. На этапе вербального синкретизма моральный закон основывается на поиске правильных законов.
II.3– я ступень: ориентация «хороший мальчик».
Хорошее поведение‑то, которое одобряется другими;
ребенок стремится быть приятным для того, чтобы избежать негативного отношения окружающих.
II.4– я ступень: ориентация на «закон и порядок».
На этом уровне осознается понятие долга, поэтому господствует ориентация на поддержание порядка, исполнение правил ради их самих.
III. Постконвенциальный уровень (стадия абстрактного мышления).
На этом уровне господствует очевидное желание осознать моральные ценности и принципы, которые имеют значение и применяются независимо от авторитета групп и личностей.
5– я ступень: ориентация на социальный договор.
Правильное поведение определяется в смысле всеобщих
|
|
|
индивидуальных прав и общечеловеческих законов и осознании возможности изменения законов, когда они приносят больше вреда, чем пользы. Признается значение договора, судейства и прочего для поддержания общего блага.
6– я ступень: ориентация на универсальный этический принцип.
Правильное поведение определяется на основании решения собственной совести, «внутреннего закона», который опирается на универсальные принципы справедливости, взаимности и равенства человеческих прав, уважения достоинства других людей как личностей[425].
Таким образом, в процессе индивидуального развития каждый человек проходит несколько этапов развития нравственного чувства, и, по мнению Л. Кольберга, лишь очень маленькая часть человечества достигает шестой ступени. Налицо нравственное недоразвитие людей по принципу «должен был дойти, да не смог». Индивидуальная нравственная эволюция каждого человека – еще одно свидетельство в пользу возможности всеобщей нравственной эволюции человечества.
С эволюционным развитием тесно связано становление разных психологических типов людей, «вековых типов характера» – волевого, рассудочного и чувствительного[426]. По мнению Я. Я. Рогинского, указанные типы возникали на разных этапах становления человеческого общества и соответствуют преобладающей деятельности общества на этих этапах. Волевой тип характера возник в связи с необходимостью борьбы с силами природы и является самым древним. Рассудочный тип возникает из необходимости производства орудий труда и средств существования. Потребность в чувствительном типе возникает в связи с необходимостью сотрудничества и солидарности в первобытном коллективе. Однако не существовало и не существует людей, которых можно было бы с полным основанием причислить лишь к одному из указанных типов. Каждый из трех характеров – это скорее «идеальный тип» в понимании М. Вебера. В реальной жизни наслоения воздействий различной хозяйственно‑культурной деятельности, климата, исторических судеб народов и отдельных личностей и т. п. размывают и объединяют эти характерные типы. Но интуитивно в каждом из знакомых людей мы угадываем его «тип».
|
|
|
Конечно, каждый человек с нормальной способностью к деятельности обладает, независимо от своего типа, и волей, и рассудком, и эмоциями. Речь лишь идет о преимущественной склонности с вытекающими из этой склонности последствиями. Для выполнения различных общественных функций требуются одновременно люди разных типов. Например, управление людьми устанавливает согласие в обществе. Подчиняя непосредственно волю людей, оно проявляется как насилие; обращаясь к их рассудку, оно проявляется как право; совершенствуя их чувства‑как воспитание. Стороны, отражающие указанные типы, есть в любом культурном феномене человечества. Так, мораль как мотив, объединяющий волю людей, есть долг; как мотив, объединяющий их рассудок, – справедливость; как мотив, объединяющий их чувства, – любовь.
Древние китайцы приписывали человеку три свойства: разумность, человечность, мужество. В индийской философии генезис этого психологического триединства предстает как три пути достижения высшего состояния – блаженства: путь разума, путь сердца и путь действия. В античности первым Платон указал три основных типа добродетели – мудрость, мужество и умеренность (в чувствах), которым соответствуют три человеческих типа (класса, по Платону) – философов, воинов и ремесленников. Таким образом, в недрах древнего сознания были заложены основы трех направлений нравственных устремлений человечества, которые были реализованы последующей историей культуры. Первый путь – путь воли, силы, устремления Я. Второй – путь сердца, милосердия, любви – эмоциональный путь. Третий – путь разума, поиска справедливости.
О возможности наследования психологических типов как бессознательных базовых комплексов писал еще К. Юнг. Он назвал их архетипами, или «эволюционной памятью». «Так же как и инстинкты, паттерны коллективной мысли человеческого разума являются врожденными и унаследованными»[427]. Но архетипы отличаются от инстинктов: они выражаются в виде восприятий целостных образов, инстинкты же функционируют на уровне ощущений.
«Является фактом то, что в дополнение к воспоминаниям из далекого сознательного прошлого, из бессознательного могут возникать совершенно новые мысли и творческие идеи – мысли и идеи, которые до этого никогда не были сознательными»[428]. Откуда берутся эти образы, столь сходные у людей, принадлежащих различным культурам, образу мышления и типу поведения? Фрейд назвал их «архаичными пережитками», а Юнг «первообразами», или архетипами. По К. Юнгу, способ передачи архетипов имеет не генетическую природу. «Их происхождение неизвестно; они воспроизводятся в любое время и в любой части света – даже там, где передача через прямое наследование или «перекрестное оплодотворение» посредством миграции должны быть исключены»[429]. Это сгустки памяти, которые передаются из поколения в поколение, как передается тип строения конечности в эволюционном ряду животных, и несут заряд «доброй», положительной энергии.
Если агрессия и хищнические навыки («злая» природа человека) передаются с помощью генетических механизмов наследования, то сознание и сострадание («добрая» природа) передаются с помощью архетипов, духовного механизма наследования. Этот второй механизм передачи очень хрупок, хотя имеет огромную ценность для человека: заглушивший, утерявший эти мифы современный человек платит потерей смысла жизни, расщеплением личности и разрушающим пессимизмом. Ощущение более глубокого смысла существования ставит человека выше простого прожигания жизни. «Если бы святой Павел был убежден, что он не более, чем бродячий плотник, он, конечно, никогда не стал бы тем, кем он был… Овладевший им миф сделал его чем‑то более значительным, чем простой ремесленник»[430].
Юнг выделяет в психике природные и культурные символы. Первые происходят из неосознанных содержаний психики и поэтому представляют огромное число вариаций на тему первичного архетипического образа. Во многих случаях их происхождение может быть прослежено до архаичных корней, т. е. до идей и образов, отмеченных в примитивных обществах. Культурные символы прошли через множество трансформаций в результате длительного процесса сознательного развития и поэтому потеряли часть своей первоначальной энергии. «В ранние века, когда в психике человека возникали инстинктивные понятия, его сознание, не сомневаясь, связывало их в логически последовательную психическую структуру. Но «цивилизованные» люди больше не в состоянии делать это. Их «продвинутое» сознание лишило себя всех средств, с помощью которых оно может ассимилировать вспомогательный вклад инстинктов и бессознательного… Человеческий контакт с природой исчез, и с ним исчезла глубокая эмоциональная энергия, которую давала эта символическая связь»[431].
Открытия в области психоанализа по‑новому представили основы нравственности. Пространство бессознательных влечений, не управляемых сознанием, так же формирует этический базис человека, как и его разум. Как указывал Э. Фромм, в человеке существует базовый конфликт: «человек одновременно является телом и душой, ангелом и зверем, он принадлежит к двум конфликтующим между собой мирам… надо признать, что именно этот конфликт в человеке требует своего разрешения»[432].
На индивидуальном уровне искусственные попытки сделать себя «добрее» приводят к болезненному результату – неврозу. Только тогда, когда человеку удается «добиться равновесия между эгоизмом и альтруизмом, между отождествлением с собственными запросами и с желаниями других людей, он обретает душевное спокойствие. Гармоничное функционирование индивида и общества определяется заповедью: «Возлюби ближнего своего как самого себя». Не меньше, но и не больше»[433]. Как ясно из этой фразы, психоанализ, претендуя на научность, совершает ошибку, свойственную всему естествознанию: изучая человека, он «видит» только животную его природу. Изначальный библейский смысл этой фразы заключается в том, что сначала надо полюбить Бога, а затем можно полюбить и ближнего. Прогрессивное разрешение отмеченного конфликта требует развития именно человечности.
Естествознание XX в. разрушило самый прекрасный миф, созданный человеком о себе, – представление о собственной уникальной природе. Генетика, антропология, этология, психоанализ напоминают, что миллионами невидимых нитей человек связан с природой, что он – биологический вид, один из многих на Земле. Как вершина конструктивных возможностей природы человек содержит в себе все более простые ее эволюционные «наработки». «Человек включает в себя весь космос, от камня до Божества, и на нем отпечатлелась вся мировая эволюция»[434]. Биологический (животный) уровень сохраняется, несмотря на быструю эволюцию человеческой психики. Возникает соблазн свести человека только к этой природной сущности. И хотя, изучая себя как животное, мы больше понимаем себя как человека, все попытки генетики и социобиологии представить наследственность и поведение человека такими же, как у других животных, обедняют, мертвят (по определению Н. А. Бердяева) истинную природно‑духовную сущность человека.
В зеркале объективного, «научного» взгляда на себя человек, с одной стороны, предстает агрессором с предписанной несколькими молекулами ДНК манерой поведения, «проплаченной» инстинктами свободой и ограниченной несколькими десятками лет жизни «вечностью». Но, с другой стороны, бесконечный божественный дух человека претендует на абсолютный, сверхприродный антропоцентризм, он сознает себя абсолютным центром не данной замкнутой планетной системы, а всего бытия, всех планов бытия, всех миров.
Результаты науки демонстрируют, что корни человеческой «сверхприроды» также находятся в «субстрате» природы. Человеческая духовность зарождается как альтруистический, самоотверженный тип поведения. Это поведение, связанное со справедливым распределением пищи, территории и других благ. Оно уравновешивает эгоизм, рождая гармонию агрессии и общительности. Освобождение от оков инстинкта расширяет поведенческие возможности человека от крайностей эгоизма, доходящего до убийства себе подобных, войн и т. п., до крайностей альтруизма, достигающего высот самопожертвования.
Механизмом, с помощью которого оформились и эгоистическое и альтруистическое природные начала, является изменчивость и естественный отбор – Великие Конструкторы природы, как их назвал К. Лоренц. Естественный отбор действует в двух направлениях‑как индивидуальный и как групповой (половой, родственный, межпопуляционный). Индивидуальный отбор обеспечивается инстинктом самосохранения, способствуя выживанию и преимуществам наиболее приспособленных особей, т. е. он эгоистичен. Групповой отбор «заботится» о сохранении и процветании вида или группы и направлен на защиту слабых и юных, т. е. он альтруистичен. Вообще «общественный инстинкт», как его называет П. А. Кропоткин, представляет, по его мнению, общий источник, из которого развились все нравственные начала. Самопожертвование, таким образом, является высшим порождением инстинктивной сферы жизни, которая возникает лишь у высших животных – птиц и млекопитающих – и, конечно, унаследована человеком.
Признав, что естественный отбор вел эволюцию высших животных в направлении развития альтруистических форм поведения, мы одновременно должны допустить, что параллельно развивались процессы, ограничивающие альтруизм. Против неограниченного альтруизма действовали одновременно и индивидуальный, и групповой отбор. Одним из ограничителей альтруизма является параллельно развивающееся чувство справедливости, так как альтруизм предполагает известную взаимность, неограниченный альтруизм одного поощряет неограниченный эгоизм другого. Инстинкт несет в себе зачатки права. Раз существует общежитие, в нем неизбежно складываются известные нравы и обычаи, которые переходят сначала в инстинктивные привычки, а потом и в правила жизни.
Одним из проявлений «природного права» является иерархичность устройства групп и «порядок клевания». Для того, чтобы не расходовать постоянно силы на подтверждение своего права более сильного занимать высокий уровень в иерархической системе и права на первую пищу, устанавливается иерархия силы внутри сообщества. Остальные члены сообщества, занимающие более низкий иерархический уровень, соглашаются с таким порядком, потому что знают, что в минуту опасности защищать их и рисковать своей жизнью будут именно особи высших ступеней иерархии, как правило, вожак или старший самец гарема.
Зачатки права и справедливости видны и в территориальных «спорах» между особями одного вида: чужаку в борьбе за территорию приходится гораздо тяжелее, так как особь, защищающая свою территорию, обладает большими правами и соответственно большим энтузиазмом. Вообще справедливость присуща природе как таковой. Ведь гармония в природе, которая является основой функционирования любых экосистем, несет в себе в скрытом виде и справедливость. Возникает вопрос: какая же справедливость в том, что один поедает другого? Она существует с точки зрения целого сообщества. Хищник съедает далеко не каждую жертву: крупные наземные хищники захватывают примерно каждую десятую из преследуемых ими жертв. И популяция жертв погибла бы от эпидемий, если бы хищники не регулировали ее численности. Это хорошо продемонстрировала концепция коэволюции.
Ч. Дарвин отмечал борьбу за существование как основной механизм жизни природы. П. А. Кропоткин отдавал предпочтение общительности, взаимопомощи. Открытия биологии конца XX в. придают равное значение эгоизму и альтруизму как двум сторонам единого процесса, который можно назвать потоком жизни. Конкретное соотношение эгоизма и альтруизма, «добра» и «зла» является специфическим для разных видов, но общее их равновесие в природе, по всей видимости, не нарушаемо. Инстинктивная мораль существует в мире природы как основной принцип гармонизации отношений между видами и внутри вида. Но у животного нет осознания своего существования. Человек поднимается к мышлению, воображению и самосознанию, поэтому только он может нарушить гармонию добра и зла или «возрадоваться» их осознаваемой гармонии.
Глава 2
Первобытная этика
В предыдущей главе мы показали, что зачатки тех форм отношений, которые впоследствии будут названы нравственностью, видны уже у высших животных. Но основным мотивом такого «хорошего» поведения высших млекопитающих и птиц являются инстинкты, т. е. комплексные формы поведения, отлаженные естественным отбором и изменчивостью в процессе эволюции данной группы. Животное не может оценить свое поведение как доброе или злое, оно ведет себя по закону «голоса крови». Даже высокоорганизованное животное, обладающее зачатками рассудочного мышления, не может выйти за рамки предустановленной природой гармонии между инстинктивным и наученным (рассудочным) поведением. Оно всегда «вписывается» в природу. История эволюции человека как вида – это история его обособления из мира природы, и главные отличия человека от животных – понятийное мышление, речь и труд – явились теми путями, по которым шло это обособление. Древний человек сильно отличался и от своих ближайших животных предков, и от современного человека: обретая разум, человек только учился думать.
Нравственность, как и другие аспекты человеческой психической деятельности, претерпела существенные изменения в процессе антропогенеза. Развитие разума сопровождалось постоянным увеличением свободы и диапазона возможностей поведения человека. Инстинкт изначально травоядного вида не поспевал за быстрым «перевооружением», которое предоставлялось прогрессирующей эволюцией орудий. Мораль в мире животных – это инстинктивное торможение агрессии, мораль же в мире людей – это культурное торможение, постепенно входящее в природу человека. «Эта внутренняя природа не так сильна и ярко выражена, как инстинкты… Она слаба и уязвима и поэтому легко становится жертвой привычки, давления цивилизации и неадекватного отношения»[435].
Нравственность как сочетание инстинкта, разума и чувства по‑разному проявлялась в разные периоды эволюции человека как вида, и базовые проявления разных тенденций видны уже в первобытном обществе.
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 263; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!