Модальная интенсивность. Чудо и воздержание 45 страница



Представим, например, таких разных одаренных стилистов, как В. Шкловский и Ю. Олеша. Как спазматически короткие, «одышечные» или «выстрельные» абзацы Шкловского и плавно-обходительная, метафорически заторможенная стилистика Олеши могли бы транскрибироваться в их сексуальность? Об этом нам могла бы поведать Серафима Суок, в разное время бывшая женой обоих писателей… Такие секстологические исследования приблизили бы нас к пониманию психофизиологических основ индивидуальности и могли бы оказать воздействие на развитие как филологических, так и эротологических дисциплин, а также на становление междисциплинарных областей, таких как «поэтика соития  » (poetics of coitus) или «психомоторика синтаксиса  » (psychomotorics of syntax).

 

*Корпора и корпорус, Пластичность текста, Симтактия, Тактильное искусство , Хаптика, Эротема, Эротология, Эротосфера

Любовь.  С. 216–264 (раздел «Плотское знание»).

 

 

СИМТА КТИЯ

 

СИМТА КТИЯ  (symtactics; лат. sym/syn, вместе, слитно + лат. tactus, прикосновение; отсюда и «тактильный», осязательный, и «тактичный» в поведении, и «такт» в музыке). Ритмика соприкосновений, осязательных взаимодействий (по аналогии с «сим-фония» – созвучие). Симтактию можно найти в отношениях между влюбленными или между родителями и детьми, когда они ласкают друг друга в интуитивно согласованном ритме. Их соприкосновения – своего рода тактильная музыка . Симтактия – музыка не звуковая, а осязательная, подчиненная определенному ритму: особый род телесной синестезии, возникающий в межличностных отношениях. Интимные прикосновения могут «звучать» в такт Шопену или Чайковскому, а порою накладываются на ритм джаза или рока.

Симтактия и *секстуальность  – две области, где соматика перекликается с эстетикой чисто интуитивно, бессознательно, вне профессиональной деятельности художника. Отсюда высокая потенциальная значимость исследований в этой сфере как для психологии и физиологии, так и для эстетики, искусствознания, литературоведения.

 

*Секстуальность и секстология , Тактильное искусство, Хаптика

Дар.  Вып. 324. 31.3.2014.

 

 

СМЕ РТСТВОВАТЬ

 

СМЕ РТСТВОВАТЬ  (to be deathing, в отл. от to die, умирать). Пребывать в смерти, *обытийствовать смерть как часть жизни или вечного бытия; позитивно осваивать опыт вхождения в Ничто.

В языке есть глаголы «умирать», то есть принимать смерть, и «убивать», то есть причинять смерть другому. Оба глагола обозначают переход из живого состояния в мертвое, указывают на рубеж этих состояний. Но в человеческом опыте и в религиозно-философском его осмыслении не всегда можно провести четкую границу между состояниями жизни и смерти. «Те, кто подлинно предан философии, – утверждает Сократ, – заняты, по сути вещей, только одним – умиранием и смертью» (Платон, «Федон», 64а). Иными словами, они вступают в смерть задолго до того, как умирают, они еще при жизни вбирают в себя опыт смерти, они смертствуют , то есть развертывают смерть как продолжительное действие, процесс самоосуществления, а не просто переходят из жизни в смерть.

Со стороны посмертья  эту же долгую, даже вечную бытийность смерти обозначил Лао-цзы: «Тот, кто, умирая, не прекращает быть, обретает вечность» («Дао Дэ Цзин», 33). Посвященный даос порой так и именуется: «мертвый живой человек», то есть живущий в состоянии смерти. У Сократа – смерть-внутри-жизни, у Лао-цзы – жизнь-внутри-смерти. Но в обоих случаях речь идет не о том, что человек умирает , то есть из живого становится мертвым, а о том, что он смертствует , то есть совершает то, что достойно сознательно смертного существа. Если животное не знает о своей смертности и поэтому просто умирает , то человек знает о ней и потому смертствует , то есть превращает ее в способ своего бытия, опыт вбирания, экзистенциального освоения и присвоения смерти.

Люди смертствуют по-разному:

 

одни – своим страхом смерти и заботой о физическом выживании;

другие – стремлением обрести посмертие в этой жизни, в творческих свершениях, земной славе, памяти потомства;

третьи – постановкой себя в условия смерти, в опасные экстремальные ситуации, позволяющие пережить близость смерти;

четвертые – опытом медитативного, молитвенного приготовления себя к смерти ради торжества над нею, то есть воскресения.

 

Так христианин соумирает Христу, принимает на себя его смерть. Яков Беме: «Я погружаюсь в смерть моего Спасителя Иисуса Христа и не отступлю от Тебя» [314]. С этой точки зрения смертствовать – смертью попирать смерть. Когда предашься любви Божией, то «ты своею волею начнешь умирать себе, а она делаться твоею жизнию… Таким образом, ты будешь тогда мертв себе, а жив Богу» [315].

В других, метафизически-атеистических контекстах «смертствовать» – значит безысходно пребывать в состоянии смерти (без воскресения). У А. Платонова смерть ощутима даже там, где о ней не идет речь, – в виде безнадежности и тоски, пронизывающей всю живую тварь, не просто обреченную на умирание, но смертствующую  в самой жизни. Внутри каждого человека существует его собственное ничто, «мертвый брат». Именно благодаря этому всеобъемлющему чувству смертствования проза Платонова становится метафизической, выходящей за пределы физической данности. Его герои как будто не живут, а пребывают в состоянии смерти, оттого и умирание для них – это не резкий переход, а продолжение непрерывного смертного существования. Так погружается в смерть Александр Дванов на последней странице «Чевенгура» – вступая в озеро, в глубину родины, где, думается ему, покоится его отец. «Дванов понудил [лошадь] Пролетарскую Силу войти в воду по грудь и, не прощаясь с ней, продолжая свою жизнь, сам сошел с седла в воду – в поисках той дороги, по которой когда-то прошел отец в любопытстве смерти…»

«Умереть» – поддаться действию смерти, «убить» – стать ее причиной или виновником, тогда как «смертствовать» – значит выйти из этого субъектно-объектного дуализма, превратить смерть из объекта («он нашел свою смерть…») или субъекта («смерть настигла его…») в постоянный, неизбывный предикат существования того, кто смертен. Человек – существо смертное , и он знает об этом, – значит, он смертствует всегда и во всем, как бы превращая это свойство в глагол, в способ своего бытия.

 

*Аморт, Биософия, Танатализация

Ирония.  С. 210–229.

 

 

ТРАНСФОРМА ЦИЯ

 

ТРАНСФОРМА ЦИЯ (transformation). Процесс радикального преобразования, переход от одного элемента оппозиции к другому, превращение аномалии в норму. Единица трансформации – *вит , соотносимый с битом как единицей информации и также связанный с модальной категорией возможного. Мера информации – это вероятность события, представленного в данном сообщении: чем меньше вероятность, тем выше информативность (ср. *интересное ). Мера трансформации – вероятность самого события, претворяющего данный элемент в противоположный: ноль в единицу, минус в плюс, поражение в победу, слабость в силу, страдание в радость, и наоборот. Чем меньше вероятность действия, тем выше степень его трансформативности. Полет пилотируемых кораблей в космос имел гораздо более высокую трансформативную ценность в 1960-е годы, когда он граничил с невероятностью, чем в ХХI веке, когда он превращается почти в рутину.

Трансформационная парадигма в современной науке вытесняет адаптивную. Раньше считалось, что адаптация, как механизм дарвиновской эволюции, господствует в природе и определяет эволюцию видов. Ныне этот взгляд отвергается многими биологами, стоящими на позициях *конструкционизма : организм не столько приспособляется к среде, сколько сам конструирует ее, приспособляет к себе. По словам Р. Левонтина, «дело обстоит вовсе не так, что среда имеет свои независимые законы, а организмы открывают их, сталкиваются с ними и вынужденно к ним приспособляются. На самом деле, разные типы среды – это последствия того, что Маркс назвал “чувственной активностью” организмов. <…> Организмы сами построили (constructed) мир, в котором мы живем» [316]. Если чувственная активность организмов создает среду по их подобию, то тем более это относится к интеллектуальной деятельности. Адаптация – это только средство трансформации . Сходным образом соотносятся между собой знание , которое адаптирует нас к фактам и обеспечивает информацию о мире, – и мышление , которое конструирует понятия и трансформирует мир, приспособляя его к запросам и нуждам человека.

Совокупное информационное богатство человечества быстро растет, но еще быстрее – способность к трансформациям. Одно из самых адекватных определений мира, каким он открывается науке XXI века, – трансформационная вселенная , которая требует от человека соответствующего трансформативного мышления. Согласно Митио Каку, «Мы совершаем исторический переход, сначала пассивно наблюдая танец природы, а затем становясь его балетмейстерами, способными управлять жизнью, материей и интеллектом» [317]. Отсюда вытекает необходимость трансформативного, или «хореографического» подхода к природе и культуре в самых разных областях как естественно-научных, так и гуманитарных исследований. Теория, которая сама формирует свой предмет, есть теоретическая практика , а в сфере гуманитарного знания – *трансгуманистика, трансформативная гуманистика , воздействующая на предметы своих исследований.

Термины «проективный» и «трансформативный» в ряде контекстов взаимозаменимы (например, проективная или трансформативная гуманистика), но первый подчеркивает теоретический, мыслительно-предсказательный, а второй – практический аспекты преобразовательной деятельности.

 

*Вит , Конструктивная аномалия, Креатема, Мыслезнание, Потенциация, Проективность, Реверсивность , Смысл, Событие, Творчество, Трансгуманистика, Трансдисциплины , Трансформатив

Творчество.  С. 39–43, 65–68, 112–113, 444–449, 454–455.

Humanities. Р. 287–292.

 

 

ТРИВИАЛО ГИЯ

 

ТРИВИАЛО ГИЯ  (trivialogy; лат. trivium, буквально – место пересечения трех дорог; слово стало обозначать «обыкновенное» по ассоциации с проезжим местом на перекрестке; сходного происхождения собственно русские слова «пошлое» и «избитое»). Изучение тривиального, будничной жизни, а также понятия «обыкновенное» и его проявлений в культуре. Обыкновенное – а не специальное, не политическое, не эстетическое, не техническое, не математическое – охватывает собой бо льшую часть человеческой жизни. Однако не существует науки об обыкновенном – «тривиалогии» (или «ординарики »), которая могла бы хоть отдаленно сравниться по своему весу и значению с политэкономией, математикой, эстетикой. Только в последнее время обыкновенное как таковое начинает привлекать внимание гуманитарных наук.

Тривиальное не следует смешивать со способом проведения досуга. Существует множество прикладных дисциплин, научных исследований, периодических изданий, посвященных активным формам досуга – путешествиям, спорту, садоводству, кулинарии и т. д. Тривиалогия посвящена бесцельному, бесполезному, внешне пассивному времяпрепровождению. Что мы делаем, когда ничего не делаем? Каковы минимальные  формы человеческой активности и как в них проявляется личность и человечность? Что такое повседневное, незаметное и неотмеченное, и каковы способы его осознания и описания? Глазеть в окно, бесцельно слоняться по улицам – можно ли быть мастером и знатоком этих никчемных дел? Тривиалогия – теория рутины, метафизика пустяков, шалостей, безделок и безделья.

Эпиктет учил «жить незаметно», но это вовсе не значит, что незаметное для других должно оставаться незаметным и для нас самих. Каждый человек – наилучший теоретик своей единственной жизни. Тривиалогия – приглашение каждому стать теоретиком самого себя и тех единичных вещей , которые мы избираем в спутники своей жизни. Почему один не может жить без футбола, другой – без курительной трубки, третий – без какого-нибудь камешка, игрушки, безделушки? Что означают эти обыкновения в жизни каждого из нас и что они прибавляют к пониманию феномена человеческого?

Тривиалогия – это микрология повседневности . Ее интересуют такие незаприходованные мелочи опыта, для которых нет никакой рубрики в каталогах знания. По В. Розанову, «частная жизнь выше всего…Просто сидеть дома и хотя бы ковырять в носу и смотреть на закат солнца. Ей-ей, это общее религии… Все религии пройдут, а это останется: просто сидеть на стуле и смотреть вдаль» («Уединенное», 1911). Религии, империи и другие монументальные создания человеческой воли и гения именно в силу своей крупности разваливаются. А за такими пустяками, как бесцельное ощущение себя, микроопыт *самоочищения , – не только вечное, но и в особенности будущее, поскольку в них человеческое выявляется случайно, непредумышленно и в наименьшей степени воспроизводимо искусственным разумом. Когда-нибудь, в эпоху технической сингулярности, спросят: что такое человеческое, в чем его специфика? – и не подумают о Платоне, Гегеле, Наполеоне, потому что все интеллектуально и событийно великое уже станет содержанием философских и исторических машин. А ответом будет нечто тривиальное: касаться ладонью холодного оконного стекла или шершавой коры дерева…

Тихая жизнь как предмет тривиалогии – это, как показывает нейронаука, резерв самой долгосрочной памяти, которая раскрывается только под воздействием гипноза, физической травмы мозга или под угрозой неминуемой гибели. В своей книге «Эпилепсия и функциональная анатомия мозга» Уилдер Пенфилд показывает, что в таких самопроизвольных вспышках памяти, какие случаются перед смертью или в экстремальных ситуациях, встречаются только самые рутинные образы, вроде вечерней поливки цветов или чистки овощей. Нет ничего, связанного с большими идеями, сильными эмоциями, сексом или флиртом, сложными профессиональными задачами, принятием ответственных решений, – ничего, к чему сознание могло бы впоследствии вернуться и наслоить поздние оценки, чувства, настроения. Припоминается именно тот фон, который окружает человека в обыденной жизни, не вызывая заметного к себе отношения, та часть жизни, которая проходит мимо сознания и, как писал Пруст, «благодаря забвению сохраняется во всей своей неприкосновенности».

Задача тривиалогии – артикулировать «кванты» человеческого поведения. Безотчетная жизнь простирается в бесконечность, из нее можно зачерпнуть лишь каплю – и рассмотреть на свет ее мельчайшие формы, внесобытийный опыт, «микробы» и «вирусы» повседневного существования.

 

*Биограмма , Лирическая философия, Лирический музей, Метапрактика, Микрометафизика, Микроника, Микропсихология , Реалогия

Знак.  С. 700–711.

Transcultural.  Р. 39–45, 110–112, 285–286.

Лит.:  Understanding Everyday Life. Toward the Reconstruction of Sociological Knowledge, ed. by Jack D. Douglas. Chicago: Aldine Publ. Co., 1970; Penfield W.  Epilepsy and the Functional Anatomy of the Human Brain. Little, Brown Medical Division, 1985; Бурдье П.  Практический смысл. СПб.: Алетейя, 2001.

 

 

ФИЛОФИ ЛИЯ

 

ФИЛОФИ ЛИЯ  (philophilia, букв. люболю бие). Любовь к самой любви, стремление испытывать, длить, возобновлять состояние влюбленности. Филофил , или люболюб , любит не кого-то конкретно, а любовь вообще, что объясняет феномен донжуанства, потребность непрерывной смены объектов любви для поддержания свежести чувства. У творческих натур филофилия может быть источником эмоционального подъема, «сублимации», питающей воображение и переходящей в процесс созидания.

Филофилия входит в ряд рекурсивных  (самоподобных) *селф-эмоций , объектом которых являются такие же эмоции.

 

*Любовь, Селф-эмоция , Филогнозис, Филофобия

Дар.  Вып. 92. 12.4.2004.

 

 

ФИЛОФО БИЯ, ЛЮБОБОЯ ЗНЬ

 

ФИЛОФО БИЯ, ЛЮБОБОЯ ЗНЬ  (philophobia; от греч. philia, любовь + phobos, страх; ср. агорафобия, ксенофобия ). Страх любви и глубоких личностных отношений, боязнь оказаться зависимым от другого и своих чувств к нему. Филофобия играет существенную роль в жизни личностей, склонных к интровертности или аутизму, цинизму или, наоборот, аскетизму. Любовь для них – проявление слабости или уступка греху. Так, филофобия окрашивала личную жизнь Н. Гоголя и мотивы его творчества. Он не только сам испытывал болезненный страх перед любовью и браком, но и наделял этим свойством своих героев. Вот размышление типичного филофоба  Подколесина из комедии «Женитьба»: «Однако ж, что ни говори, а как-то даже делается страшно, как хорошенько подумаешь об этом. На всю жизнь, на весь век, как бы то ни было, связать себя, и уж после ни отговорки, ни раскаяния, ничего, ничего – все кончено, все сделано». Разные грани филофобии обнаруживаются в личности философа И. Канта, в характерах таких персонажей, как Печорин Лермонтова, «подпольный человек» Достоевского, Дориан Грей О. Уайлда.

Филофобия входит в ряд реверсивных  (самоотрицающих) *селф-эмоций , объектом которых являются противоположные им эмоции.

 

*Амбипатия, Аморт, Панфобия, Селф-эмоция

Дар.  Вып. 92. 12.4.2004.

 

 

ХА ПТИКА

 

ХА ПТИКА  (haptics; от греч. haphe, осязание и haptikos, осязательный, тактильный, которые в свою очередь образованы от haptesthai, трогать, хватать). Наука об осязании и прикосновении, о тактильных формах восприятия и самовыражения [318].

В хаптике  как научной дисциплине можно выделить три ветви: психологическую, техническую и эстетическую. 1. Психохаптика –  самая ранняя по времени возникновения; еще в начале ХХ века стали появляться экспериментальные исследования по психологии восприятия, в том числе тактильного. Классическими считаются книги Дэвида Каца «Мир касания» (1925) и Эшли Монтагю «Прикосновение. Человеческий смысл кожи» (1986), где прослеживается значимость тактильных контактов ребенка с родителями для формирования личности. Психологическое направление в хаптике граничит, с одной стороны, с педагогикой, теорией воспитания, с другой стороны, с гуманистической психотерапией и холистской медициной («целостным целительством»). 2. Технохаптика . В последние сорок лет хаптика стала популярна в исследованиях, посвященных проблемам искусственного интеллекта и виртуальной реальности. Одно из новейших достижений – хаптография , техника записи осязательных ощущений, которые могут воспроизводиться как информационный продукт (см. *Тактильное искусство ). 3. Философия и эстетика осязания, а также опыты создания нового, тактильного вида искусства (touch art). M. Мерло-Понти, Г. Башляр, Р. Барт и Ж. Делез уделяют сравнительно скромное место осязанию в своих феноменологических анализах телесности и чувственного восприятия.

Хаптика и эстетика. Известно, что наряду с логикой – наукой о мышлении – существует еще эстетика – область «низшего», как считали в XVIII веке, чувственного познания. Соответственно хаптика – это наука о «низшем из низших» родов познания, о чувственном познании без посредства чувственных знаков.


Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 187; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!