Беспомощный перед лицом твоей красоты 17 страница
– Не будь таким пессимистом, Закалве!
– Хорошо, не буду.
Он вздохнул и снова закрыл штору.
Дизиэт Сма раздраженно буркнула:
– Ну, я решила, что тебе будет интересно. Мы скоро убываем. Приятного сна.
Бииип. Связь прекратилась. Он печально улыбнулся и оставил терминал в ухе – словно сережку.
Он распорядился, чтобы его не беспокоили, а когда сгустилась ночь, включил на полную мощность все обогревательные приборы и открыл все окна. Некоторое время он занимался проверкой балконов и водосточных труб на наружных стенах. Спустившись чуть ли не до самой земли, он обошел отель кругом, проверяя на прочность карнизы, трубы, откосы, окна. Свет горел меньше чем в десятке номеров. Решив, что достаточно хорошо изучил отель снаружи, он вернулся на свой этаж.
Он стоял, опираясь на перила балкона, с дымящейся чашей в руках. Порой он подносил чашу к лицу и делал глубокий вдох, а все остальное время, посвистывая, разглядывал город.
Изучая усеянное яркими точками пространство, он думал, что если большинство городов похожи на плоское и тонкое полотно, то Солотол напоминает полуоткрытую книгу: V-образная выемка, глубоко врезавшаяся в геологическое прошлое планеты. Наверху, над каньоном и пустыней, облака отливали оранжево-красным, отражая направленный свет города.
Он подумал, что с другой стороны города отель должен выглядеть довольно странно – верхний этаж полностью освещен, а остальные почти совсем черны.
|
|
|
Пожалуй, он забыл, что из-за каньона Солотол совершенно не походил на другие города. Впрочем, нет, этот тоже похож на другие, решил он. Все города похожи друг на друга.
Он посетил столько разных мест, видел столько похожего и столько ни на что не похожего, что его удивляло и то и другое… Но город, где он сейчас находился, и вправду не так уж отличался от других известных ему городов.
Они были повсюду, галактику, которая бурлила жизнью, мутило от ее основной пищи – именно об этом он поведал когда-то Шиас Энжин (вспомнив о ней, он снова ощутил прикосновение ее кожи, услышал звук ее голоса). И все же он подозревал, что если бы Культура действительно захотела, то нашла бы для него работу на совсем особенных, совсем экзотических планетах. Но, конечно, в Культуре могли сослаться на то, что он был существом, приспособленным к жизни лишь на определенных планетах, в определенных обществах, и умел вести военные действия лишь определенного вида. Это был его удел как воина, по словам Сма.
С мрачноватой улыбкой он поднес чашу к лицу и сделал еще один глубокий вдох.
Мимо пустых аркад и заброшенных лестниц шагал человек. На нем был поношенный дождевик – неизвестного фасона, но выглядевший старомодно – и темные очки. Человек шел экономной походкой, расходуя минимум энергии. Казалось, он был начисто лишен индивидуальных черт.
|
|
|
Он вошел во двор большого отеля, который умудрялся одновременно выглядеть дорогим и в то же время немного обветшалым. Садовники в строгой одежде, вылавливавшие листья из бассейна, уставились на незнакомца так, словно у того не было прав находиться здесь.
Маляры красили подъезд снаружи, и человеку пришлось пробираться между ними, чтобы оказаться внутри. Маляры использовали особую низкокачественную краску, изготовленную по очень старому рецепту, – она с гарантией начинала самым естественным образом выцветать, трескаться и отваливаться через год, максимум через два.
Вестибюль был богато отделан. Человек дернул толстую алую веревку у угла стойки, и тут же появился улыбающийся портье:
– Доброе утро, господин Стаберинде. Хорошо прогулялись?
– Да, спасибо. Пришлите мне, пожалуйста, завтрак.
– Разумеется. Пришлем немедленно.
Солотол – это город арок и мостов, где лестницы и мощеные улицы петляют между высоких зданий, перебегают через крутоберегие реки и овраги по изящным подвесным мостам и хрупким каменным аркам. Вдоль берегов рек петляют дороги, извиваясь и пересекая речные русла поверху или под ними; рельсовые пути разбегаются в стороны на множестве уровней, мчатся по сети туннелей и пещер, где сходятся подземные резервуары и дороги. Пассажиры бегущего поезда могут видеть галактики огней, что отражаются в темной воде рек и каналов, пересеченных линиями подземных фуникулеров, дамбами и туннелями.
|
|
|
Положив темные очки на подушку, он сел на кровати и стал есть свой завтрак, смотря рекламный ролик отеля. Зазвонил древний телефон, и он выключил звук на экране.
– Слушаю.
– Закалве? – раздался голос Сма.
– Черт побери, ты еще здесь?
– Сейчас сходим с орбиты.
– Только не задерживайся из-за меня. – Он засунул пальцы в карман рубашки и вытащил бусинку терминала. – А почему по телефону? Приемопередатчик уже не работает?
– Нет, просто хотела убедиться, что проблем с внедрением в телефонную сеть нет.
– Отлично. Это все?
– Нет. Мы точнее определили местонахождение Бейчи – он все еще в университете Джарнсаромол, но теперь в четвертом библиотечном корпусе. Это в сотне метров под городом. Самое надежное университетское хранилище. Там должно быть безопасно, если не случится лишних осложнений. И есть дополнительная охрана – правда, ни одного военного.
|
|
|
– А где он живет, где спит?
– В апартаментах хранителя, которые примыкают к библиотеке.
– А на поверхность вообще выходит?
– Нам это выяснить не удалось.
Он присвистнул.
– Что ж, это может стать проблемой, а может и не стать.
– Как дела у тебя?
– Отлично. – Он надкусил конфетку. – Жду, когда откроются конторы. Я оставил послание юристам, чтобы они мне позвонили. После этого начну производить шум.
– Хорошо. Никаких проблем возникнуть не должно: необходимые инструкции разосланы, и ты должен получить все, что попросишь. Если будут сложности, свяжись с нами, и мы отправим им негодующее послание.
– Хорошо. Сма, я тут размышлял: насколько велика эта коммерческая империя Культуры, эта корпорация «Авангард»?
– «Авангардный фонд». Достаточно велика.
– Да, но насколько? Как далеко я могу зайти?
– Ну, не покупай ничего крупнее страны. Слушай, Чераденин, можешь производить какой угодно шум. Только добудь для нас Бейчи. Быстро.
– Да-да. Хорошо.
– Мы уходим, но остаемся на связи. Помни: мы здесь для того, чтобы помочь тебе в случае надобности.
– Да. Пока.
Он повесил трубку и снова включил звук на экране.
Пещеры, естественные и искусственные, пронизывают породы, образующие каньон, и встречаются так же часто, как постройки на стенках каньона. Многие из старых городских гидроэлектростанций находятся там и гудят в скальных пустотах. Под толщей камня и сланца есть и несколько небольших фабрик и заводиков – их выдают лишь торчащие над пустыней пеньки дымоходных труб. Наряду с этими потоками теплого дыма, что устремляются вверх, есть и обратные потоки, текущие в канализационных и дренажных трубах, которые тоже порой выходят на поверхность и образуют сложную структуру, вплетенную в ткань города.
Снова зазвонил телефон.
– Слушаю.
– Господин… Стаберинде?
– Да.
– Доброе утро. Меня зовут Киаплор, я из…
– Ах да, из юридической конторы.
– Да. Спасибо за ваше послание. У меня тут лежит телеграмма, согласно которой вы получаете неограниченный доступ к доходам и ценным бумагам «Авангардного фонда».
– Я знаю. Вы этим расстроены, господин Киаплор?
– Гмм… Я… да. Текст ее не оставляет никаких сомнений… хотя это беспрецедентный случай индивидуальной ссуды, я имею в виду размеры. Впрочем, «Авангардный фонд» всегда вел себя необычно.
– Хорошо. Для начала мне нужны средства, чтобы снять на месяц два верхних этажа отеля «Эксельсиор». Эти деньги следует немедленно перевести на счет отеля. А потом мне понадобится кое-что купить.
– Так… хорошо. А что именно?
Он вытер губы салфеткой.
– Ну, для начала – улицу.
– Улицу?
– Да. Ничего слишком демонстративного – небольшая улица недалеко от центра города. Вы не могли бы немедленно подыскать что-нибудь?
– Так… да, конечно, мы сразу же начнем поиски. Я…
– Хорошо. Я позвоню вам в офис через два часа. Я хочу, чтобы к тому времени у меня была возможность принять решение.
– Через два? Гмм… хорошо…
– Главное – скорость, господин Киаплор. Пусть этим займутся ваши лучшие люди.
– Да. Хорошо.
– Прекрасно. Увидимся через пару часов.
– Да. Хорошо. Всего доброго.
Он снова включил звук.
За последние несколько сотен лет появилось очень мало новых зданий. Солотол – это памятник, институция, музей. В нем почти не осталось фабрик, как и населения. Три университета придают некоторым районам города живость в течение нескольких месяцев, но все же многие считают Солотол архаичным и даже нелепым, хотя некоторым нравится жить, по существу, в прошлом. В Солотоле вы не увидите подсвеченного неба. Поезда продолжают ходить по металлическим рельсам, а наземный транспорт должен передвигаться только по поверхности земли: полеты в пределах города или непосредственно над ним категорически запрещены. Солотол часто может показаться древним и печальным; многие кварталы остаются необитаемыми, полностью или бóльшую часть года. Город формально остается столицей, однако уже не представляет цивилизацию, к которой принадлежит. Это экспонат, посмотреть который приезжают многие, но остаются здесь единицы.
Он покачал головой, надел темные очки и выключил экран.
Когда ветер дул в нужном направлении, он заряжал старую пушку для фейерверков, установленную в висячем саду, комками банкнот. Купюры затем неторопливо кружились в воздухе, как ранние снежинки. Он украсил улицу флажками, вымпелами и шариками, заставил столами и стульями, открыл бары с бесплатными напитками; по всей длине улицы были уложены ковры, играла музыка; самые важные места – эстрады для оркестров и бары – были прикрыты цветастыми навесами, но нужды в них не было, поскольку день стоял яркий и необъяснимо теплый. Он выглянул из одного из верхних окон самого высокого здания на улице и улыбнулся при виде толпы.
В мертвый сезон в городе почти ничего не происходило, а потому все эти праздничные приготовления мгновенно вызвали интерес. Он нанял людей, чтобы подавать наркотики, еду и напитки; он запретил автомобили и грустные лица, а на тех, кто не улыбался, оказавшись на улице, надевали развеселые маски и разрешали снять их лишь тогда, когда те слегка развеселятся. Он глубоко дышал, стоя у высокого окна, легкие наполнялись пьянящими парами из забитого людьми бара; наркотический дымок поднимался как раз до окна и повисал облачком. Он улыбнулся, обнадеженный. Все шло идеально.
Люди бродили по улице целыми компаниями, разговаривали друг с другом, обменивались дымящимися чашами, смеялись, улыбались, слушали оркестр и смотрели, как танцуют другие. Каждый выстрел пушки вызывал крики восторга. Многие смеялись над листовками с политическими шутками, которые выдавались с каждой чашей наркотиков и с каждым блюдом еды, а также вместе с масками и сувенирами. Веселья добавляли большие цветастые знамена на фасадах обветшалых зданий и транспаранты, протянутые через улицу. Надписи на знаменах были нелепыми либо смешными, например: «Пацифистов к стенке» или «Эксперты? Что они понимают?» – но большинство не поддавались переводу.
Устраивались игры и состязания на сообразительность и силу, бесплатно раздавались цветы и карнавальные шляпы. Большим успехом пользовались комплимент-будки, где за небольшие деньги или бумажную шапку людям говорили, какие они милые, приятные, хорошие, искренние, сдержанные, ненавязчивые, спокойные, откровенные, уважительные, веселые, доброжелательные.
Он смотрел на все это, сдвинув темные очки на макушку; волосы его были связаны сзади в хвост. Внизу, в гуще веселья, он все равно не принимал бы в нем участия. С этой высоты он мог видеть людей как разноликую массу. Люди были достаточно далеко, чтобы разглядеть в них индивидуальности, и достаточно близко, чтобы являть картину гармоничного разнообразия. Они веселились, смеялись, хихикали, их побуждали вдыхать дурман из наркотических чаш, говорить глупости, очаровываться музыкой, наслаждаться этой бесшабашной атмосферой.
Его внимание в особенности привлекли двое – мужчина и женщина.
Они медленно шли по улице, глядя по сторонам. Мужчина был высок, элегантно одет, с темными волосами, коротко подстриженными и искусственно растрепанными. В одной руке он держал небольшой темный берет, с другой свисала маска.
Женщина не уступала мужчине ростом, но выглядела стройнее. Одеяние на ней, как и на ее спутнике, было простым – серо-черное, с белым плиссированным воротником. Черные, довольно прямые волосы доходили до плеч. Шла она так, будто на нее со всех сторон устремлялись восторженные взгляды.
Они шли бок о бок, но не касались друг друга и время от времени перекидывались фразами, то чуть поворачивая голову к другому, то куда-то в сторону – видимо, на то, о чем говорили.
Ему показалось, что фотографии этих двоих демонстрировали во время одного из брифингов на всесистемнике. Он слегка повернул голову, чтобы пара попала в поле зрения терминала у него в ухе, а потом велел крохотной машине сделать видеозапись.
Несколько мгновений спустя мужчина и женщина исчезли под транспарантами в дальнем конце улицы, так и не поучаствовав во всеобщем веселье.
Гулянье продолжалось. Стал накрапывать дождичек, и люди попрятались под балдахинами и навесами, внутри киосков – но дождь скоро прекратился. Меж тем на улице появлялись все новые люди. Детишки бежали с яркими бумажными серпантинами, обматывая цветными лентами столбы, людей, ларьки, столы. Взрывались шутихи, оставляя цветные пахучие облачка, люди, смеясь и кашляя, бродили в дыму, натыкались друг на друга, покрикивали на смеющихся детей, которые устраивали еще и еще взрывы.
Он отошел от окна, потеряв интерес к происходящему, и немного посидел в комнате на старом пыльном сундуке, задумчиво потирая рукой подбородок. Наконец мимо окна пролетела перевернутая связка воздушных шариков; лишь тогда он поднял голову и опустил на глаза темные очки. С этого места шарики выглядели точно такими же, как если наблюдать за ними, стоя у окна.
Он спустился по узкой лестнице, стуча подошвами по старым деревянным ступеням, снял плащ с вешалки на первом этаже и через заднюю дверь вышел на другую улицу.
Машина тронулась. Сидя сзади, он обозревал проплывающие мимо ряды старых зданий. Когда улица закончилась, машина свернула на крутую дорогу, перпендикулярную обеим улицам – и этой, и той, на которой шло веселье. Затем они проехали мимо длинного черного автомобиля, в котором сидели те самые мужчина и женщина.
Он оглянулся. Темная машина последовала за ними.
Он велел водителю превысить официально разрешенную скорость, но преследователи не отставали. Он ухватился за подлокотник, глядя на бегущий мимо город. Машина мчалась по бывшим правительственным кварталам. На величественных серых зданиях в изобилии имелись настенные фонтанчики и каналы для воды, по стенам текло множество замысловатых вертикальных потоков, вместе напоминавших театральные занавесы. Кое-где стены поросли плющом, но не так сильно, как он ожидал. Он не мог вспомнить, что делали с водяными занавесами: позволяли им заледеневать, отключали воду или добавляли в нее средство против замерзания. Многие здания стояли в лесах. Рабочие, выскабливавшие обветренные камни, поворачивали головы и провожали взглядом две большие машины, несущиеся по площадям и эспланадам.
Он вцепился в подлокотник задней двери и принялся перебирать связку ключей.
Шофер остановил машину на старой узкой улочке – почти на берегу большой реки. Он ловко выбрался наружу и поспешил юркнуть в маленькую дверь, что вела в высокое здание. Автомобиль преследователей с ревом въехал на улочку в тот момент, когда он закрыл дверь, при этом не заперев ее. Он спустился по небольшой лестнице, несколько раз отпирая заржавленные дверцы. Дойдя до самого низа, он увидел на платформе стоявший в ожидании вагончик фуникулера, вошел туда и потянул рычаг.
Вагончик дернулся и довольно плавно пополз вверх. Сквозь заднее окно он увидел, как мужчина и женщина вышли на платформу, и улыбнулся: задрав головы, преследователи провожали взглядом исчезающий в туннеле вагончик, который устремлялся к свету по некрутому склону.
Когда его вагончик встретился со вторым, едущим вниз, он вышел на наружную ступеньку и перескочил в тот, другой. Вагончик резво опускался благодаря весу воды, которая закачивалась в его резервуары из реки на верхней станции этой старой линии. Он подождал немного, а потом выпрыгнул на ступеньки сбоку от путей, примерно в четверти пути от нижней станции, потом поднялся по длинной металлической лестнице в другое здание.
Добравшись до верха, он слегка вспотел, а потому снял плащ, накинул на руку и пешком вернулся в отель.
Комната с большими окнами была вся отделана белым и выглядела очень современно. Мебель составляла одно целое с покрытыми пластиком стенами, а свет шел из светильников в цельном потолке. Мужчина стоял и смотрел, как первый зимний снег медленно падает на серый город. День клонился к вечеру, с каждой минутой становилось все темнее. На белом диване лежала женщина: локти выставлены в стороны, сцепленные руки подложены под голову, повернутую набок. Глаза женщины были закрыты. Рядом стоял седоволосый мужчина могучего сложения, со шрамами на лице, и с видимой силой массировал ее бледное, натертое маслом тело.
Человек у окна наблюдал, как падает снег, – двумя способами попеременно. Сначала он следил за снежной массой, уставившись в неподвижную точку, отчего снежинки превращались всего лишь в вихри и благодаря кружению, верчению, падению белых хлопьев можно было различать двигавшие их потоки воздуха и порывы ветерка. А потом он начинал смотреть на отдельные снежинки, выбирая какую-нибудь повыше в этой однородной галактике – серое на сером, – и тогда видел обособленную дорожку, тропинку, проложенную среди массы неторопливо падающего снега.
Он смотрел, как снежинки ударяются о черный оконный карниз, как постепенно, незаметно растет мягкий белый гребень. Другие же ударялись о стекло, ненадолго прилипали к нему, потом отпадали, сдувались ветром.
Женщина, казалось, дремала, едва заметно улыбаясь. Четкие очертания ее лица искажались из-за того, что седоволосый давил ей на спину, плечи, бока. Натертое маслом тело ходило ходуном, а скользящие пальцы, казалось, воздействовали на кожу, не производя трения, – так колышутся придонные водоросли в такт движениям моря. Зад женщины был укрыт черным полотенцем, распущенные волосы закрывали часть лица, а бледные груди, сплющенные под весом стройного тела, превратились в удлиненные овалы.
– Так что же нужно делать?
– Мы должны узнать больше.
– Это справедливо всегда и везде. Ближе к делу.
– Можно его депортировать.
– За что?
– Мы не обязаны ничего объяснять, но изобрести предлог нетрудно.
– Есть риск развязать войну, к которой мы не готовы.
– Тихо! Пока мы не должны говорить ни о какой «войне». Официально мы состоим в прекрасных отношениях со всеми членами нашей Федерации. Нет поводов для беспокойства. Все под контролем.
– …заявил официальный представитель… Так что – нам следует от него избавиться?
– Возможно, это самое разумное решение. Без него будет лучше… У меня есть ужасное предчувствие, что он здесь не случайно. Ему разрешено неограниченно пользоваться средствами «Авангардного фонда», а эта… нарочито таинственная организация уже тридцать лет противится каждому нашему шагу. Личность и местонахождение ее владельцев и управляющих – один из самых охраняемых секретов Скопления. Беспримерная скрытность. И вот – ни с того ни с сего – появляется этот человек, швыряет деньги направо и налево, с одной стороны, афиширует себя, а с другой – кокетливо прячет свое лицо… подливает масла в огонь, когда положение и без того крайне щекотливое.
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 153; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!