Основные категории земель и государственная аграрная политика 11 страница

Особенности возникновения вьетнамского города — экономиче­ского центра не способствовали развитию в нем цехового строя, подобного тому, который существовал в Европе. Деление ремес­ленников и торговцев внутри городской общины соответствовало их принадлежности к специализированным ремесленным и торго­вым поселениям (фыонг и фо), образовавшим город. Относитель­ная свобода вьетнамских городов, отсутствие в них фигуры все­властного феодала также не стимулировали создания узких кор­поративных объединений в форме цехов ремесленников и гильдий купцов для защиты общих интересов и приобретения приви­легий. Еще одним препятствием к какому-либо другому группо­вому делению населения было наличие строго регламентирован­ных государством категорий городских жителей.

Фактически деление на категории отражало социальный со­став городского населения. Высшую социальную группу, которой и принадлежала власть в городе, составляли государственные чи­новники, ростовщики и крупные купцы. Привилегированное поло­жение занимали также военные, в первую очередь офицерство. Далее следовала наиболее многочисленная, также полноправная категория ремесленников, торговцев и лиц, занимающихся сель­скохозяйственным трудом. Часто ремесленника трудно было отли­чить от мелкого торговца, так как и тот и другой занимались одно­временно изготовлением и продажей товаров. Еще ниже на со­циальной лестнице располагались группа лиц, работавших по най­му, и обширный в условиях тесной связи вьетнамских городов с речным и морским хозяйством слой матросов, лодочников, пере­возчиков и т. п. Наконец, на самом дне города, образуя своего рода люмпен-пролетариат, находился отряд бедняков (нищих), беглых, преступников. Подобное деление населения на категории свидетельствует о том, что социальное расслоение и имуществен­ная дифференциация довольно далеко зашли во вьетнамских го­родах к началу XIX в.

Сложившиеся в конце XVIII — начале XIX в. условия открыва­ли благоприятные перспективы для роста городских поселений, их эволюции к развитому городу, расширения и экономического укрепления столичных и портовых центров, развития в городах ремесла и торговли, зачатков капиталистического способа произ­водства.

В целом же вьетнамский город, хотя товарно-денежные отно­шения в стране достигли довольно высокого уровня, оставался в середине XIX в. феодальным городом. Развитие ремесла и торгов­ли в нем не пошло дальше зарождения первичных элементов ка­питализма в форме простой кооперации и мануфактуры, слоя на­емных рабочих.

Глава 3

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

 

Во внешней политике вьетнамского государства первой поло­вины XIX в. можно проследить три основных направления.

Активную политику вьетнамское феодальное государство про­водило в этот период в отношении своих непосредственных сосе­дей на Индокитайском полуострове — двух лаосских княжеств Вьентьян иЛуангпрабанг и Камбоджи, за влияние на которые Вьетнам вел непрерывную борьбу с Сиамом.

Правящая верхушка проводила линию на поддержание и укрепление связей с феодальным Китаем.

В отношении стран Запада Вьетнам осуществлял по большей части изоляционистскую политику.

Столь неодинаковый подход к различным региональным на­правлениям вьетнамской внешней политики этого периода имеет свое объяснение как в плане социально-экономических условий, которые сложились в стране в первой половине XIX в., так и в плане международного положения Вьетнама. Что касается последнего, то немаловажное значение при этом имели искаженные пред­ставления вьетнамских правителей о месте Вьетнама в мире, а также те традиционные, веками существовавшие стереотипы, кото­рые характеризовали отношения стран в этой части тихоокеанской Азии.

Иллюзорное представление о месте Вьетнама в мире культи­вировали сами Нгуены, когда они, копируя китайский образец, также объявляли себя то Срединной империей — Чунг куок, то Поднебесной, по отношению к которой все остальные народы и государства были варварской периферией. Варварами считались и европейские страны. Достаточно упомянуть, что среди 13 стран, которые император Вьетнама Зя Лонг официально объявил свои­ми данниками в 1815 г., помимо действительных данников — Кам­боджи, Вьентьяна, Луангпрабанга, Чанниня и двух небольших княжеств Тхуиса и Хоаса — значились Бирма, Франция и Анг­лия[707]. В 1816 г. Зя Лонг отозвался об Англии как о «маленьком варварском государстве», и даже в 1845 г., после поражения, ко­торое нанесла Англия Китаю в «опиумной» войне 1840 — 1842 гг., что свидетельствовало о ее мощи, император Тхиеу Чи и его приближенные квалифицировали подарки английского короля как дань[708]. На практике, однако, политика Нгуенов была гораздо бо­лее прагматичной, чем следовало из подобных деклараций, и, как указывалось выше, вьетнамские власти осуществляли дифферен­цированный подход к разным странам, учитывая те конкретные реальности, с которыми им приходилось сталкиваться.

Например, на вьетнамско-китайские отношения первой полови­ны XIX в. определяющим образом влияло то обстоятельство, что в Цинской империи назревал глубокий внутренний кризис, выра­зившийся, в частности, в усилении феодальной эксплуатации кре­стьян, в росте антифеодальных и антиманьчжурских движений, в разложении бюрократического аппарата и неспособности отсталой армии обеспечить безопасность государства, над которым навис­ла угроза вторжения капиталистических держав. В таких услови­ях цинский двор стремился сохранить в лице Вьетнама друже­ственного соседа, который мог бы сыграть роль государства-буфе­ра. К тому же еще очень свежо в памяти цинских феодалов было то поражение, которое потерпели армии маньчжурского импера­тора Цянь Луна, совершившие агрессию во Вьетнам против Тэй-шонов всего десятилетие назад. Поэтому позиция цинской дипло­матии отличалась в этот период невмешательством как во внут­ренние, так и во внешние дела Вьетнама. Цинский император охотно поддерживал всякого реального обладателя власти, со­гласного сохранять традиционные отношения с Китаем, признавая номинально свое вассальное положение.

Правители Вьетнама, где в первые десятилетия XIX в. проис­ходило восстановление и укрепление феодального режима, расша­танного крестьянской войной Тэйшонов, тоже были заинтересова­ны в поддержании мирных отношений с северным соседом.

Возросшая активность западных держав (хотя в начале века и не угрожавших Вьетнаму) побуждала вьетнамскую правящую верхушку искать защитника в лице Китая. В глазах вьетнамских феодалов цинский Китай продолжал оставаться олицетворением могущества и силы.

Положение Вьетнама на Индокитайском полуострове в первой половине XIX в. определялось в основном соперничеством с Сиа­мом за влияние на окружающие государства. Феодальная внешне­политическая доктрина двора Нгуенов рассматривала соседние страны как буфер, как щит, прикрывающий сам Вьетнам от уда­ра со стороны внешних сил, прежде всего Сиама. Именно поэтому феодальные власти Вьетнама с готовностью откликались, напри­мер, на призывы о помощи, идущие от враждующих между собой группировок камбоджийского двора, и поддерживали ту из них, лояльность которой в дальнейшем была гарантиро­вана.

Что касается самих этих стран, то они, как правило, объявляли себя вассалами и Сиама и Вьетнама одновременно. Степень реального преобладающего влияния двух соперников в зависимых странах в разное время не была одинаковой. Соответственно ме­нялся и сам характер вьетнамо-сиамских отношений: добрососед­ские в самом начале XIX в., они становились откровенно враж­дебными по мере укрепления империи Нгуенов и перерастали в конце концов в войны из-за влияния в Лаосе и Камбодже.

Вьетнамо-бирманские связи в этот период носили спорадиче­ский характер и имели место по инициативе Бирмы. Немногочис­ленные посольские миссии из Бирмы направлялись главным обра­зом в затруднительные для этой страны моменты, когда она иска­ла союзников в борьбе со своим традиционным противником — Сиамом. Именно такую цель преследовало, в частности, бирман­ское посольство 1823—1824 гг.[709].

Нгуены были хорошо осведомлены о ситуации в странах Юго-Восточной и Южной Азии. Вьетнамские купцы и должностные ли­ца часто бывали в уже захваченных европейцами странах: Синга­пуре, Индонезии, на Филиппинах, в Индии. Индию, где позиции европейских колонизаторов были особенно сильны, во Вьетнаме называли «Тьеу тэй» — «малый Запад». В Сингапуре проходили практику учащиеся школы переводчиков «Куан ты зить». Именно в этих странах вьетнамцы знакомились с образцами западной во­енной техники, к которой проявляли большой интерес, а также с тактикой морского боя Великобритании, чей приоритет в этой области во Вьетнаме признавали и чей опыт стремились использо­вать[710].

Что касается политики по отношению к странам Запада, то ее шо преимуществу изоляционистский характер был обусловлен рядом факторов.

Прежде всего в этой связи следует указать, что стремление оградить Вьетнам от контактов с Западом представляло собой реакцию на экспансию западных колониальных держав, которая начала заметно активизироваться с начала столетия. Захватническая политика Англии в Индии, Бирме, Сингапуре, первая «опиумная» война в Китае побуждали феодальные правящие круги Вьетнама искать способы защиты от этого натиска. Свое спасение от западной угрозы вьетнамские феодалы видели в ограничении, а в отдельные периоды в пресечении отношений с западными стра­нами по всем линиям.

Вместе с тем первые же контакты с Западом показали, что традиционная практика международных отношений вьетнамского государства находится в резком противоречии с нормами между­народных отношений, которые капиталистический мир столь ак­тивно навязывал в это время таким странам Востока, как Китай, Япония или Въетнам.

Достаточно сказать, что во Вьетнаме, так же как и в Китае, не было специального внешнеполитического ведомства. Решение всех вопросов, связанных с иностранцами, было исключительной прерогативой императора. В конце 30-х годов была учреждена специальная служба экстренного оповещения императора о всех европейских судах, прибывающих во вьетнамские воды[711].

Посредниками между императором и иностранцами выступали чаще всего ведомство обрядов (бо ле) и палата тхыонг бак, наделенные самыми разнообразными функциями помимо внешнеполитических.

В 1836 г. при тайном совете (ко мат) были сформированы два бюро — Северное и Южное (Бак тьионг кинь и Нам тьионг кинь). Северное бюро отвечало за оформление документации, связанной с Китаем. В компетенцию Южного бюро входили отношения с южными соседями, а также контроль за деятельностью европей­ских купцов. Однако и эти органы не были внешнеторговыми в полном смысле этого слова, т. е. помимо указанной работы они выполняли многообразные функции, связанные с внутренними де­лами соответственно северной и южной частей страны[712].

Между тем западные державы предпринимали бесцеремонные попытки «открыть» страны Востока для торговли, добиться разре­шения для пребывания и деятельности коммерсантов и миссионе­ров, учредить постоянные дипломатические представительства и создать для взаимоотношений договорную основу; последняя была призвана обеспечить стабильность отношений и закрепить приви­легии, которых домогались западные партнеры. Эти попытки встречали сопротивление двора и высшего чиновничества, видев­ших в предотвращении контактов с Западом средство избежать вторжения чуждой и поэтому опасной системы взглядов и отно­шений. Основу политики изоляции составляла социально-экономи­ческая отсталость вьетнамского общества; феодальный характер экономики и общественных отношений способствовал импульсам к самоизоляции от внешнего мира. Правители Вьетнама, представ­лявшие свою страну с ее богатыми естественными ресурсами как замкнутую систему, самостоятельно обеспечивавшую свои основ­ные потребности, не видели необходимости в широких и стабиль­ных международных контактах.

Император Минь Манг заявлял в 1835 г.: «Мы посылаем во­енные корабли в разные страны для того, чтобы познакомиться с морскими путями и обстановкой, а не потому, что ищем выгоды. Если говорить о выгоде, то не в товарах испытывает нехватку наша страна и мы не нуждаемся ни в чем, что надо было бы искать далеко»[713]. На самом деле Запад обладал и тем, что Нгуены при всей своей ксенофобии высоко ценили и хотели использовать. Речь идет прежде всего о западной военной технике, которую Нгуены охотно покупали. Английский порох был объявлен ими лучшим в мире. В конце 30-х годов во Вьетнаме была предприня­та попытка скопировать двигатель парохода, купленного в Европе. Однако без консультаций с западными специалистами она окон­чилась неудачей. К 1840 г. у Нгуенов было три парохода, но все они были западного производства[714].

Было бы неправильным считать, что Нгуены вовсе отказыва­лись торговать с Западом. Умеренная торговля в специально отве­денных портовых городах, не имеющая продолжением установле­ние дипломатических отношений, закрепленных договорами, пре­доставление всем западным странам равных возможностей в от­ношении торговли — вот те принципы, на которых строили свои отношения с Западом Нгуены в первой половине XIX в. Однако надо сказать, что при дворе Нгуенов имелась группа крупных сановников, олицетворявших ультраконсервативное направление, которые выступали за абсолютную изоляцию Вьетнама от Запада,, за политику «закрытых дверей», В торговле с Западом они усмат­ривали «путь проникновения варваров» в страну. «Нам надо: прежде всего закрыть двери, не разрешать им приезжать, отго­родиться от них наглухо, чтобы им негде было про нас выведы­вать...» — такую политику предлагали Минь Мангу в 1840 г. его ближайший советник Ву Дык Кхюе и др.[715].

Нежелание Нгуенов допустить во Вьетнам иностранцев может 'быть объяснено боязнью нарушить изоляцию Вьетнама, которая была первым условием сохранения старых порядков в стране. Вторжение «извне» вьетнамские феодальные власти прямо связывали с возможностью возникновения внутренних смут. В то же время, понимая неизбежность контактов с западны­ми странами, Нгуены в 1836 г. основали специальную школу «Куан ты зить», где молодые люди приобретали специальность переводчика.

Характерно, однако, что вместе с тем были приняты меры, что­бы школа не превратилась в канал проникновения в страну чуждого образа мысли. Столь велико было внимание к этому аспекту дела, что сам император счел необходимым дать соответствую­щую установку: «Страна наша продолжает следовать учению Мэнцзы и Конфуция, и необходимо всемерно оберегать юношей от растленного влияния заморских учений, под которое они, зная язык, так легко теперь могут подпасть»,— подчеркивал Минь Манг. В качестве примера Минь Манг часто напоминал придвор­ным о той «неприятной метаморфозе», которая произошла с его братом принцем Ань Зюе, побывавшим с епископом Адранским во Франции, после чего потом было трудно вытравить из него «за­падного человека»[716].

Таковы основные направления и характерные черты внешне­политической деятельности династии Нгуенов во Вьетнаме в пер­вой половине XIX в.

Теперь рассмотрим отношения вьетнамского государства с от­дельными странами.

Вьетнам и Китай

 

Придя к власти, Нгуен Ань, принявший имя Зя Лонга, стре­мился восстановить и укрепить традиционные отношения с цинским двором.

Уже в мае 1802 г. Зя Лонг снаряжает посольство Чинь Хоай Дыка с «данью» в Китай[717]. Однако, будучи уже фактически хо­зяином всей страны, осторожный Зя Лонг еще не решается за­прашивать инвеституру. Этому посольству было поручено лишь вернуть цинским властям печать данника и книгу с инвеститурой, которые были в свое время даны в Китае сыну Куанг Чунга и захвачены Нгуен Анем при взятии Хюэ (1801 г.). Это же посоль­ство везло для выдачи китайским властям партию пиратов и бе­женцев из Китая, а также письмо Зя Лонга маньчжурскому им­ператору, подтверждавшее статус Вьетнама как данника Цинской империи. Посольство Чинь Хоай Дыка имело также поручение сообщить китайским властям о желании Зя Лонга установить традиционные отношения с Китаем[718]. В конце 1802 г. Зя Лонг при­ступил к снаряжению в Пекин миссии, в задачу которой уже вхо­дил запрос инвеституры на правление, а также разрешения на смену названия страны. «Дань», которую везло с собой посоль­ство Ле Куанг Диня, состояла из драгоценного растения кинам, различного рода шелковых и газовых тканей и не включала зо­лота и серебра. В Гуанси к Ле Куанг Диню присоединилось при­бывшее туда раньше посольство Чинь Хоай Дыка. Оба посоль­ства были доставлены в столицу и приняты со всеми почестями.

В 1803 г. император Китая отдал приказ выдать Зя Лонгу инвеституру и печать данника. В начале 1804 г. инвеститура была торжественно вручена Зя Лонгу. Одновременно были обнародо­ваны два указа китайского императора — о дани и о названии страны[719]. Что касается дани, то порядок ее вручения остался та­ким же, как при Тэйшонах. Вьетнам должен был посылать данни­ческие миссии каждые два года и освобождался от включения в состав дани золота и серебра. Дань, ограничивавшаяся лекарст­венными травами, слоновой костью, рогами носорога и шелком, становилась чисто номинальной[720].

Что касается изменения названия страны, то известно, что Зя Лонг требовал у китайского императора санкционировать заме­ну названия Аннам (Аньнань), что означало «умиротворенный юг», на Намвьет (Нань Юэ), которое символизировало бы объ­единение севера и юга, завершенное Зя Лонгом. Однако мань­чжурский император не согласился выполнить эту просьбу, так как усматривал в этом скрытую претензию на территорию провин­ций Гуандун и Гуанси, входивших в древний Намвьет. Зя Лонг неоднократно повторял свое требование, угрожая, что в случае отказа он не признает себя вассалом, т. е. разорвет дипломати­ческие отношения. Перед такой угрозой маньчжурский император пошел на компромисс и предложил название «Вьетнам» (Юэ Нань)[721]. Новое название страны — «Вьетнам» — было провозгла­шено в торжественной обстановке в династийном храме предков в 1804 г.

В 1806 г. Зя Лонг объявил себя императором, окружив свою особу ореолом «величайшего лица вселенной», равноценным ореолу цинского императора. С цинским Китаем же на протяжении своего правления Зя Лонг поддерживал ровные отношения, регу­лярно направляя ко двору маньчжурского императора данниче­ские миссии.

Преемники Зя Лонга — Минь Манг, Тхиеу Чи и Ты Дык — не выходили в своих взаимоотношениях с Китаем из традиционных рамок. Получив из Пекина инвеституру на правление, они продолжали в соответствии с установленным порядком посылать дан­нические миссии.

Зя Лонг, Минь Манг и их преемники весьма внимательно под­ходили к выбору членов миссий, направляющихся в Китай, и не только из престижных соображений: Нгуены смотрели на посоль­ские миссии как на источник сведений о могучем соседе. Когда вернувшиеся в 1821 г. из Китая послы ничего не могли расска­зать о положении в стране, Минь Манг издал указ посылать в Китай только просвещенных людей[722]. В составе посольства 1824г. по случаю 50-летия Даогуана был уже Фан Хюи Тю, один из об­разованнейших людей Вьетнама своего времени[723].

Однако, чем больше времени проходило от начала правления очередного вьетнамского монарха, тем практика посольских мис­сий все больше становилась рутиной, на которую сами послы под­час смотрели как на средство личного обогащения. Так, в 1832 г. Минь Манг, интересуясь положением в Китае, просил послов за любую цену купить в Китае книги, которые «чиновники в Пекине пишут и хранят дома, не осмеливаясь их печатать, так как за­трагивают в этих книгах царствующую династию Цин»[724]. Как выяснилось, послы вернулись с огромным личным багажом, в то время как их дневники оказались пустыми. Невыполненным ока­зался и наказ Минь Манга о книгах.

По этому поводу в адрес ведомства церемоний поступил спе­циальный указ Минь Манга, в котором говорилось:

---

Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 166; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!