Правила выражения недовольства мимикой, телодвижениями и ворчанием

Но насупленные или поднятые брови, сердитые или презри­тельные взгляды — сопровождаемые тяжелыми вздохами, многозначительным покашливанием, пренебрежительным фырканьем, недовольными возгласами и брюзжанием («Вот те раз!»; «Ничего себе!»; «Ха, молодец!»; «Что за...») — это са­мое худшее, что ожидает хитреца, проигнорировавшего оче­редь. Стоящие в очереди люди надеются пристыдить нару­шителя и заставить его вернуться в конец очереди, не обра­щаясь к нему напрямую, то есть не нарушая правила отрицания — «не устраивая сцены», «не поднимая шума», «не привлекая к себе внимания».

Забавно, что в подобных обстоятельствах они зачастую нарушают правило отрицания, обращаясь друг к другу. Человек, пытающийся пролезть без очереди, может вынудить не­знакомых друг с другом людей обменяться взглядами, при этом они вскидывают брови, закатывают глаза, поджимают губы, качая головами, досадливо морщатся, вздыхают и даже (тихим голосом) возмущаются. Эти словесные выражения недовольства представляют собой стандартный набор воз­гласов, процитированных выше, в том числе и таких, кото­рые должны быть адресованы нарушителю, например: «При­вет, вообще-то здесь очередь!»; «Да ну, не обращай на нас внимания!»; «Эй, мы что — невидимки?» Иногда находятся храбрецы, которые говорят это довольно громко, так что на­рушитель их слышит, но при этом они стараются не смот­реть на него и отводят глаза тотчас же, стоит им ненароком встретиться с ним взглядом.

Кажется, что толку от этих непрямых обращений нет, но на самом деле зачастую они оказывают весьма эффективное воздействие. Да, в Англии, наверно, проще, чем где бы то ни было, пролезть без очереди, но только если вы способны вы­нести унижение — оскорбительные покашливания, припод­нятые брови, хмыканья и ворчание, — иными словами, если вы иностранец. За время моих бесконечных наблюдений за очередями я заметила, что многие иностранцы попросту не обращают внимания на эти сигналы, чем приводят в тихую ярость стоящих в очереди англичан, но большинству нару­шителей из числа моих соотечественников трудно игнори­ровать адресованные им вздохи и сердитые взгляды. Они мо­гут держаться нагло, пробираясь вперед, но создается впе­чатление, что в следующий раз они крепко подумают, прежде чем решиться нарушить неписаное правило. Во многих слу­чаях эти невербальные сигналы «на корню пресекают» по­пытки пролезть без очереди. Я часто наблюдала, как потен­циальный нарушитель начинал обходить очередь, но потом, слыша предостерегающее покашливание, видя презритель­но вскинутые брови и агрессивные позы, мгновенно отказы­вался от своих намерений и смиренно возвращался в ее хвост.

Иногда ворчливая реплика, не адресованная непосредс­твенно нарушителю, но произнесенная достаточно громко, чтобы он услышал, тоже дает желаемый результат, причем даже на гораздо более поздней стадии предпринятой попыт­ки игнорировать очередь. В таких случаях весьма интересно наблюдать за реакцией обеих сторон. Стоящий в очереди че­ловек бормочет (адресуясь к своему соседу или не обращаясь ни к кому конкретно): «Конечно, делай свое дело, я могу и подождать!» — или еще что-то столь же язвительное. Наруши­тель изображает невинное удивление, говорит что-нибудь вроде: «Ой, простите! Так вы передо мной?» — и немедленно делает шаг в сторону, освобождая место для ворчуна. Теперь они поменялись ролями, и уже последний краснеет, тушует­ся и отводит глаза. Чем язвительнее была его реплика, тем сильнее он смущается, поскольку данная колкость теперь расценивается как оскорбление или, по крайней мере, как грубый ответ на ошибку, допущенную добросовестным че­ловеком. Ворчун обычно занимает свое законное место в очереди, но понурившись и бормоча слова благодарности или извинения, — ясно, что он не испытывает удовлетворе­ния от своей победы. А иногда мне случалось наблюдать, как пристыженный ворчун шел на попятный, говоря: «Да нет, что вы, ничего, проходите».

Правило незримого режиссера

Разумеется, неловкости и антагонизма можно было бы избе­жать, если б англичане могли прямо сказать нарушителю: «Простите, здесь очередь». Но нет. Наша типичная реакция сродни тому, что психотерапевты называют «пассивной аг­рессией». Те же самые психотерапевты, прочитав это, воз­можно, порекомендовали бы всей нации пройти курс по вы­работке навыков жесткого поведения. И они были бы правы: жесткости нам всем не хватает. Мы можем быть агрессивны­ми и даже способны совершать насилие и проявлять ки к че­му не приводящую пассивную агрессию, а можем вести себя с точностью до наоборот — быть излишне вежливыми, держаться в тени, со стоическим смирением переносить все неудобства. Но мы мечемся между двумя крайностями, не в состоянии найти золотую середину, отстаивая свои интере­сы с разумной жесткостью нравственно зрелых людей, вла­деющих навыками общения. С другой стороны, жить было бы ужасно скучно, если бы все вели себя правильно, логично и проявляли жесткость в разумных пределах, как учат на кур­сах по развитию навыков общения, а мне за такими людьми было бы не столь интересно наблюдать.

Как бы то ни было, в подходе англичан к проблеме соблю­дения очереди есть и положительный аспект. Если возникает некая двусмысленность — например, когда за одной стой­кой сидят два кассира, как описывалось выше, — мы часто по собственному почину, молча и без суеты находим выход из положения: в данном случае выстраиваемся в один ряд на удалении нескольких шагов от стойки и по очереди подхо­дим к освобождающимся кассирам.

Если вы англичанин, то, возможно, читая эти строки, ду­маете: «В самом деле? Ну и что? Разумеется. А как же иначе?» Для нас это абсолютно нормально: мы делаем это автомати­чески, словно нами руководит некий незримый справедли­вый режиссер, выстраивающий нас в аккуратную демокра­тичную очередь. Но у многих иностранцев, с которыми я бе­седовала, подобное поведение вызывает неописуемое удивление.

В своей книге об Англии Билл Брайсон очень живо и с юмором описывает типичную английскую очередь. Я встре­чала американцев, которые читали его книгу. Они скепти­чески отнеслись к откровениям Брайсона, предположив, что тот преувеличивает ради комического эффекта. Так они ду­мали, пока не приехали в Англию и своими глазами не увиде­ли, как это бывает. Они даже не склонны были верить в опи­санный мною механизм «невидимой очереди» в питейных заведениях, но я завела их в ближайший паб и доказала, что ничего не выдумала.

Правило «честной игры»

Англичанам, стоящим в очередях, свойственно оказывать друг другу и более незначительные знаки внимания, которые не заметит даже самый наблюдательный иностранец. Одна из моих многочисленных записей на данную тему, сделан­ных в условиях «полевых испытаний», касается очереди в бу­фете на железнодорожном вокзале.

«Мужчина, стоявший передо мной, на минуту вышел из очереди, чтобы взять бутерброд из находившегося рядом холодильника. Потом нерешительно остановился, не зная, вправе ли он занять место в очереди, которую только что покинул. Я дала ему понять (отступив на шаг), что он может вернуться на свое место. Кивнув в знак благодарности, он вновь встал передо мной. При этом мы не сказали друг другу ни слова и не встретились взглядами».

Вот еще одна запись, сделанная на железнодорожном вок­зале.

«Очередь у информационной стойки. Передо мной двое мужчин. Не совсем понятно, кто из них впереди (только что за стойкой обслуживали два человека, теперь — один). Начинается панто­мимное действо: мужчины искоса поглядывают друг на друга, медленно продвигаются вперед, будто тесня один другого. Про­ницательная сотрудница информационной службы замечает это и говорит: „Кто следующий?" Оба замешкались. Мужчина слева жестом предлагает сопернику пройти к стойке. Мужчина справа бормочет: «Нет, нет, ваша очередь». Мужчина слева мнется в не­решительности: «Ну, э...» Стоящий за мной человек раздраженно кашлянул. Мужчина слева поспешно произносит; «Да, хорошо... Спасибо, дружище», — и проходит к стойке. Вид у него смущен­ный. Мужчина справа терпеливо ждет. Чувствуется, что он дово­лен собой».

Разумеется, это не единичные случаи, и я в точности воспро­извела их на бумаге, потому что это типичные примеры из повседневной жизни, которые мне доводилось наблюдать де­сятки раз, пока я исследовала тему очередей. Описанные мо­дели поведения имеют один общий знаменатель, регулируют­ся одним совершенно очевидным неписаным правилом: если вы ведете «честную игру» и открыто признаете право на пер­воочередность тех, кто стоит перед вами — или великодушно уступаете им это право в условиях некоей неопределеннос­ти, — тогда эти люди мгновенно избавляются от своих пара­ноидных подозрений, отказываются от тактики «пассивной агрессии» и тоже «играют с вами по-честному» и даже прояв­ляют по отношению к вам доброжелательство.

В основе механизма соблюдения очереди лежит принцип справедливости. Как указывает Майкс, «человек, стоящий в очереди, — это человек справедливый. Он не вмешивается в чужие дела, живет сам и дает жить другим; он не тянет одеяло на себя, исполняет свой долг и терпеливо ждет своей очере­ди, чтобы осуществить свои права; он делает почти все, что важно для англичанина».

Очередь как волнующая драма

Наверно, иностранцев наши сложные неписаные правила соблюдения очереди приводят в замешательство, но для анг­личан они — вторая натура. Мы подчиняемся всем этим за­конам неосознанно, даже не думая о том, что следуем каким-то установлениям. И, несмотря на все явные противоречия, нелогичность и откровенную нелепость того, что я только что описала, мы весьма искусны в умении соблюдать оче­редь, и это признает весь мир. Правда, весь мир, отмечая этот наш талант, не делает нам комплимент. Об умении англичан соблюдать очередь люди обычно говорят с усмешкой, подра­зумевая, что только скучные, нудные, покорные, как овцы, су­щества могут гордиться своей способностью терпеливо сто­ять ровными рядами. («Англичанам очень бы подошло ком­мунистическое правление, — смеются они. — Вы так здорово умеете стоять в очередях».) Наши критики — или те, кто хвалит нас так, что не поздоровится, — охотно призна­ют, что человек, стоящий в очереди, — это справедливый че­ловек, но при этом говорят, что его не назовешь яркой или выразительной личностью.

А все потому, что они не присматривались к английским очередям со всем вниманием. Это все равно что наблюдать за муравьями или пчелами. Невооруженному глазу английс­кая очередь и впрямь представляется скучной и неинтерес­ной — аккуратная колонна людей, терпеливо ожидающих своей очереди. Но, разглядывая английскую очередь через социологический микроскоп, вы обнаружите, что каждый стоящий в ней человек — это отдельная мини-драма. Не просто «комедия нравов», а интереснейшая жизненная исто­рия, где есть все — интриги и козни, глубокие нравственные дилеммы, благородство и альтруизм, предательство, угрызения совести и борьба за спасение престожа, гнев и примирение.

А для меня очередь, например в билетную кассу на Кланам джанкшн, — это целый роман, ну, если и не «Война и мир», то... во всяком случае, нечто более сдержанное и английское, скажем, «Гордость и предубеждение».

Дань памяти по-английски

Когда погибла принцесса Диана, в числе многого другого ме­ня особенно удивило то, как освещали ее гибель средства массовой информации. Журналисты с неизменным изумле­нием отмечали «неанглийскую» реакцию общественности на трагедию, говоря о «беспрецедентном проявлении всена­родного горя» и «беспрецедентном выражении всенародных чувств» наряду с нелепыми заявлениями о том, что это не­обычайное всеобщее растормаживание* ознаменовало «ко­ренной перелом» в английском характере, что надменная верхняя губа задрожала, что мы все теперь утратили хлад­нокровие, что прежними мы уж никогда не станем и так да­лее и тому подобное.

------------------------

* Растормаживание — утрата контроля разума над страстями.

И как же конкретно проявлялось это «беспрецедентное вы­ражение всенародных чувств»? Взгляните на фотографии и ви­деоматериалы, на которых запечатлены толпы англичан. Что делают все эти люди? Стоят в очереди. Стоят в очереди, чтобы купить цветы; стоят в очереди, чтобы возложить цветы; стоят в растянувшихся на целые мили очередях, чтобы оставить за­пись в книгах соболезнований; часами стоят в очередях на ав­тобусы и поезда, чтобы вернуться домой после долгого дня сто­яния в очередях. Потом, по прошествии недели, стоят в очере­дях на автобусы и поезда, чтобы поехать на похороны; всю ночь стоят в очереди, чтобы занять удобное место, откуда мож­но наблюдать за процессией; стоят в очередях, чтобы купить еще цветов, напитки, флаги, газеты; часами терпеливо стоят вдоль дорог, ожидая, когда проедет кортеж; затем опять выстра­иваются в очереди на автобусы, метро и поезда. Стоят ровными рядами — спокойно, дисциплинированно, с достоинством.

Конечно, были и слезы. Но мы не рыдали в голос, не завы­вали, не рвали на себе одежду, не посыпали голову пеплом.

Посмотрите видеоматериалы. Вы услышите, как кто-то один или раза два тихо всхлипнул, когда катафалк выехал из двор­цовых ворот, но плач тут же прекратился, поскольку это счи­талось неподобающим. Все наблюдали за процессией в мол­чании. На следующий день после гибели Дианы некоторые англичане принесли к ее дому цветы. Это было подобающе, поэтому все последующие посетители тоже приносили цве­ты. После похорон несколько человек стали бросать цветы вслед проезжающему катафалку, и опять все остальные пос­ледовали их примеру. (Разумеется, никто не бросал цветы под ноги лошадям, везшим гроб с Дианой: при всей беспрецедентности нашей неанглийской реакции мы понимали, что нельзя пугать лошадей.)

Итак, были слезы и цветы — в общем-то, абсолютно нор­мальная реакция на тяжелую утрату или похороны. В осталь­ном англичане почтили память Дианы в самом что ни на есть английском стиле, делая то, что у нас получается лучше все­го, — стоя в очередях.

АВТОМОБИЛИ

Есть несколько «универсалий», относительно которых сле­дует внести ясность, прежде чем мы начнем рассматривать неписаные социальные нормы, касающиеся владения и пользования автомобилями. Во всех культурах у людей складываются своеобразные и сложные взаимоотношения с автомобилями. В данном контексте в первую очередь необ­ходимо подчеркнуть, что автомобиль для нас не просто средство передвижения. Если кто-то сочтет мое утверждение слишком уж смелым, поясню: наши отношения с автомоби­лями имеют мало общего с тем обстоятельством, что автомо­били доставляют нас из пункта «А» в пункт «Б». Это поезда и автобусы доставляют нас из пункта «А» в пункт «Б», а автомо­били — часть нашей личной территории, часть нашего «я» — как отдельной индивидуальности, так и общественной личности. Автобусы возят нас в магазины и обратно, но в них мы не чувствуем себя как дома и не воспринимаем их как свою собственность. В поездах мы ездим на работу, но это почти никак не характеризует нас с социальной и психоло­гической точек зрения.

Это международные универсалии — самые существен­ные и довольно очевидные реалии, устанавливающие взаи­мосвязь между людьми и их автомобилями. Но теперь мы мо­жем сразу перейти к обсуждению особенностей английской культуры, потому что англичане более других народов склон­ны не признавать и даже яростно отрицать существование по крайней мере одной из этих основных реалий.

---

Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 486; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!