Великие трагедии Шекспира. Анализ одной по выбору («Король Лир», «Отелло», «Макбет»).
Этот термин применяется английскими шекспироведами (в вслед за ними и шекспироведами других стран) для обозначения четырех трагедий Шекспира, составляющих вершину его творчества: «Гамлет», «Отелло», «Король Лир» и «Макбет».
Они отличаются новым (по сравнению с ранними трагедиями Шекспира — «Тит Андроник» и «Ромео и Джульетта», а также по сравнению с ренессансными трагедиями современников Шекспира) пониманием трагического. По Л. Е. Пинскому, магистральный сюжет «великих трагедий» — судьба выдающейся личности, открытие человеком истинного лица мира. Трагедии утрачивают ренессансный оптимизм, уверенность, что человек — «венец всего живущего», герои открывают для себя дисгармоничность мира, неведомую им ранее силу зла, они должны сделать выбор: как им достойно существовать в мире, покусившемся на их достоинство.
В отличие от хроник, связанных воедино, трагедии Шекспира (в том числе и ранние) не составляют цикла. Если в них встречаются одни и те же персонажи (например, Антоний в «Юлии Цезаре» и в «Антонии и Клеопатре»), то это, по существу, разные люди, задача идентичности персонажей в трагедиях не стоит. В трагедии немыслимо появление близнецов: жанр требует неповторимости личности. Герой трагедии — могучая, титаническая фигура, он сам выстраивает линию своей судьбы и отвечает за сделанный им выбор (в отличие от героев сложившегося к концу XVIII века жанра мелодрамы, в которой герой, а чаще героиня, чистые, но слабые создания, испытывают удары неведомого рока, страдают от преследований со стороны ужасных злодеев и спасаются благодаря помощи покровителей). Как отмечал Л. Е. Пинский, в комедиях Шекспира герой «несвободен», он подчинен природным влечениям, мир, напротив, «свободен», что проявляется в игре случайностей. В трагедиях все наоборот: мир бесчеловечно упорядочен, несвободен, герой же свободно решает, «быть или не быть», основываясь лишь на том, «что же благородней».
|
|
|
Каждая из трагедий неповторима и по своей структуре. Так, композиция «Гамлета» с кульминацией в середине произведения (сцена «мышеловки») ничем не напоминает гармоничную композицию «Отелло» или композицию «Короля Лира», в которой, по существу, отсутствует экспозиция.
В некоторых трагедиях появляются фантастические существа, но если в «Гамлете» появление призрака вытекает из концепции Единой цепи бытия (это результат совершенного преступления), то в «Макбете» ведьмы, эти пузыри земли, появляются задолго до преступления героя, они — представительницы зла, которое становится не временной (в периоды хаоса), а постоянной составляющей мира.
|
|
|
В концепции «великих трагедий» как основы второго (в другой периодизации — третьего), а именно: трагического периода творчества Шекспира особое место отводится трагедии «Юлий Цезарь» как переходной по характеру трагического. Отмечается, что этот характер снова изменяется в поздних пьесах Шекспира («Цимбелин», «Зимняя сказка», «Буря»), что является свидетельством окончания периода «великих трагедий» и вступления Шекспира в завершающую фазу его творчества.
Король Лир. 1606
Сюжет и источник трагедии.
• главн«опорой» для пьесы явилась «История бриттов» - историческая хроника XII века, Г. Монмутского, в которой рассказывалось о некоем короле Леире, после 60 лет управления страной решившем разделить своё государство между тремя дочерьми – Гонорильей, Регау и Кордейлой.
•Как и в пьесе Шекспира, героини исторической хроники должны были убедить отца в силе своих чувств, но их ответы не оказали разрушающего воздействия на рассудок короля, дав ему возможность признать свои ошибки и правоту младшей дочери.
•История ослепления Глостера, ставшая второй сюжетной линии трагедии, берёт своё начало в романе Ф. Сидни «Аркадия», где приводится рассказ о короле Пафлагонии, лишённым зрения своим незаконнорожденным сыном Плексиртусом и поддержанным в нищих скитаниях когда-то обиженным сыном Леонатусом.
Проблематика и конфликт
•проблематика семейных отношений тесно сплетена с проблематикой общественной и политической. В этих трех планах проходит одна и та же тема столкновения чистой души, искренности с бездушием, корыстью и честолюбием.
•Борьба за власть, в ходе которой переступают через всех (даже через своих родных), изгнание из дома и возвращение, тема праведной мести, как итог - гибель основных действующих лиц на фоне обнаружения предательства виновных.
• Лир в начале трагедии упоенный иллюзией своего всемогущества, слепой к нуждам своего народа, распоряжающийся страной, как своим личным поместьем, которое он может делить и раздаривать, как ему вздумается. От всех окружающих, даже от дочерей, он требует вместо искренности одной лишь слепой покорности. Его догматический и схоластический ум требует не правдивого и непосредственного выражения чувств, а внешних, условных знаков покорности. Этим пользуются две старшие дочери, лицемерно уверяющие его в своей любви. Им противостоят Корделия, знающая лишь один закон - закон правды и естественности. Но Лир глух к голосу правды, и за это он терпит жестокое наказание.
•Два конфликта — в королевской семье и в семье приближенного к нему вольможи.Трагедия, изображающая два семейных конфликта, оказывается трагедией целого гибнущего социального строя.
Образ Лира.
•В начале трагедии Лир- гордый и своевольный деспот, который сравнивает сам себя в минуту гнева с разъяренным драконом. Он решил отказаться от власти, чтобы снять «ярмо забот с дряхлых плеч» и «предупредить всякий спор», который может возникнуть из-за наследства после его смерти. При этом Лир решил устроить своего рода состязание в излиянии чувств,. чтобы щедрей всего одарить ту из своих дочерей, которая любит его больше других. Но Лир ошибся. Он принял внешнее выражение чувства за само чувство. Это слепой человек, который не видит 'и не хочет видеть жизни и не знает даже собственных дочерей. Само это «состязание» — прихоть деспота, который с юных лет считает себя «венчанным богом» Королем и привык к своеволию. Под влиянием вспышки гневного раздражения он изгоняет Кента и Корделию. В начале трагедии каждый поступок Лира вызывает в нас чувство гневного негодования.
Но вот Лир бродит по мрачной степи, впервые в жизни вспоминает о «бездомных, нагих горемыках». Это другой Лир, это Лир, начинающий прозревать. Он и в шуте увидел человека: «Иди вперед, дружок. Ты нищ, без крова» (акт III, сцена 3). Следуют сцены безумия Лира. Его безумие не является патологическим сумасшествием: это напор бурных чувств изнутри, потрясающих, как взрывы вулкана, все существо старого Лира. Нужно было горячо любить своих дочерей, чтобы так страстно вознегодовать на них. Меняется Лир — меняется и наше отношение к нему. Глядя на него, мы сначала чувствуем ненависть к этому беспутному деспоту; но, следуя за развитием драмы, все более примиряемся с ним, как с человеком и оканчиваем тем, что исполняемся негодованием и жгучею злобою уже не к нему, а за него и за целый мир — к тому дикому, нечеловеческому положению, которое может доводить до такого безумства даже людей, подобных Лиру.
Сущность эксперимента Лира. Уверенный в справедливом устройстве мира, Лир осуществляет грандиозный эксперимент (раздел государства между дочерьми), который должен подтвердить подлинную абсолютную ценность человека: Лир - отец, старик, король по рождению. Лир доверчив, он утратил чувство хрупкости мира и «трагической тревоги». Ценой страдания, одиночества и лишения рассудка ему предстоит заглянуть в настоящее лицо этого мира.
Слепота и прозрение.*Слепота* Лира исходит из неправильного *видения* устройства мира... Только незадолго до смерти король *прозрел*, вышел из спячки, из темноты... Но было уже поздно... Рассудок не выдержал "света"..
4)Система персонажей(из Пинского) Основные персонажи британской трагедии также принадлежат к двум семьям, но разделены еще дистанцией социально-иерархического порядка. Решающую роль, однако, играют не открытые (публичные) семейные и социальные связи, а открывающаяся - в ходе времени - грань морального (внутреннего) порядка: персонажи "добрые" и "злые". Только немногие основные персонажи сохраняют изначальные общественные и семейные связи, прочие им изменяют (или их общественное положение радикально меняется), - в ходе времени образуются две партии. Гонерилья - и ее муж, старшие дочери - и младшая, Эдмунд - и его брат, Корнуол - и слуга Корнуола вступают в смертельную борьбу. Отведенное традицией и иерархией место оказывается для многих эфемерным. Король, граф Глостер и его законный наследник опускаются на последнюю общественную ступень, бесправного бастарда возносит на самый верх - пока под конец и для пего "круг колесо свершило".
Трагедийное время в "Короле Лире" начинается со сцены, в которой почти все ее участники - так или иначе, открыто или тайно - выходят из повиновения, из иерархии, из положенного благочиния, из традиционного благонравия. Пока что - даже не столько "злые", не столько старшие дочери, которые с виду ведут себя как подобает при торжественном обряде; не "злой" Корнуол, которого зритель еще не может отличить от "доброго" Альбани; и, конечно, не Эдмунд, еще безупречный "прекрасный плод" (I, 1) Глостера; Эдмунд, как положено ему, - статист в этой сцене. В завязке "природа", аморальная у порочных, прикрыта цивилизованным лицемерием, у благородных она открыто проявляется - личным неповиновением.
(инет) Каждый из персонажей, составляющих лагерь зла, остается ярко индивидуализированным художественным образом; такой способ характеристики придает изображению зла особую реалистическую убедительность. Но несмотря на это, в поведении отдельных действующих лиц можно выделить черты, показательные для всей группировки персонажей в целом.
В образе Освальда – правда, в измельченной форме – сочетаются лживость, лицемерие, наглость, своекорыстие и жестокость, то есть все черты, в той или иной степени определяющие лицо каждого из персонажей, составляющих лагерь зла. Противоположный прием использован Шекспиром при изображении Корнуола. В этом образе драматург выделяет единственную ведущую черту характера – необузданную жестокость герцога, который готов предать любого своего противника самой мучительной казни. Однако роль Корнуола, так же как и роль Освальда, не имеет самодовлеющего значения и выполняет, по существу, служебную функцию. Отвратительная, садистическая жестокость Корнуола представляет интерес не сама по себе, а лишь как способ, позволяющий Шекспиру показать, что Регана, о мягкости натуры которой говорит Лир, не менее жестока, чем ее супруг.
Поэтому вполне естественны и объяснимы композиционные приемы, при помощи которых Шекспир задолго до финала устраняет с подмостков Корнуола и Освальда, оставляя на сцене к моменту решительного столкновения между лагерями только главных носителей зла – Гонерилью, Регану и Эдмунда. Отправной момент в характеристике Реганы и Гонерильи составляет тема неблагодарности детей по отношению к отцам. Приведенная выше характеристика некоторых событий, типичных для жизни Лондона в начале XVII века, должна была показать, что случаи отклонения от старых этических норм, согласно которым почтительная благодарность детей по отношению к родителям была чем-то самим собой разумеющимся, настолько участились, что взаимоотношения родителей и наследников превратились в серьезную проблему, волновавшую самые различные круги тогдашней английской общественности.
|
|
|
|
|
|
В ходе раскрытия темы неблагодарности проявляются основные стороны морального облика Гонерильи и Реганы – их жестокость, лицемерие и лживость, прикрывающие эгоистические устремления, которые руководят всеми поступками этих персонажей. "Силы зла, – пишет Д. Стампфер, – приобретают в "Короле Лире" очень большой масштаб, причем там действуют два особых варианта зла: зло как животное начало, представленное Реганой и Гонерильей, и зло как теоретически обоснованный атеизм, представленное Эдмундом. Смешивать эти разновидности никак не следует" .
Эдмунд – злодей; в монологах, неоднократно произносимых этими персонажами, раскрываются их глубоко замаскированная внутренняя сущность и их злодейские планы; персонаж, который никогда не стал бы совершать преступления и жестокости с целью полюбоваться результатами злодейских "подвигов". На каждом этапе своей деятельности он преследует вполне конкретные задачи, решение которых должно служить его обогащению и возвышению.
Понимание побудительных мотивов, которыми руководствуются представители лагеря зла, неотделимо от темы отцов и детей, темы поколений, которая в период создания "Короля Лира" особенно глубоко занимала творческое воображение Шекспира. Свидетельство тому не только сама история Лира и Глостера, отцов, ввергнутых в пучину бедствий и в конце концов погубленных своими детьми. Эта тема неоднократно звучит и в отдельных репликах действующих лиц.
Безрассудный в силу своего естественного характера король Лир по-настоящему теряет разум под воздействием свалившихся на него несчастий. Верный шут, сопровождающий благородного страдальца в его скитаниях по Британии, мудро замечает, что тот, кто поступает так, как его хозяин, явно не дружит с головой. Если продолжать линию рассуждений скомороха, то можно сказать, что король Лир мало что потерял в плане трезвости рассудка, прояснение которого наступило фактически перед смертью, освободившей убитого горем человека от дальнейших земных мучений.
Безумный король Лир в трагедии Шекспира в какой-то момент уподобляется шуту, но не в сумасшествии, а правдивости высказываемых изречений. К примеру, ослеплённому графу Глостеру именно он говорит одну из самых мудрых мыслей пьесы: «Чудак! Чтобы видеть ход вещей на свете, не надо глаз».
5) Роль времени в "Лире" яснее обозначится, когда мы сравним архитектонику действующих лиц британской и веронской трагедий по тому, как в ней применен семейно-возрастной принцип. Основные персонажи в обеих пьесах - это родители, дети и близкие им люди. Но в "Короле Лире" различие возрастное более дифференцировано, чем в "Ромео и Джульетте", - не два поколения, а четыре возраста:
I. Престарелый восьмидесятилетний Лир.
II. Пожилые: Кент, Глостер - и Освальд.
III. Достигшие расцвета сил старшие дети и зятья: Эдгар, Альбани - и Гонерилья, Регана, Корнуол.
IV. Юные, лишь вступающие в жизнь, младшие дети: Корделия - и Эдмунд.
Ограничиваясь двенадцатью основными фигурами, можно архитехнику персонажей в "Короле Лире" представить во времени следующей схемой:
Лир → Кент, Глостер, Освальд → Эдгар, Альбани, Шут, Корнуол, Регана, Гонерилья → Корделия, Эдмунд
В характерах персонажей заметны различия между мужскими и женскими фигурами, всегда свойственные антропологическому методу художника Возрождения Шекспира. Среди "добрых" Кент, Альбани и особенно Эдгар наделены большей склонностью к рефлексии, нежели женственная Корделия; в мире "злых" максимы и программные монологи принадлежат Эдмунду, а Гонерилья и Регана превосходят его эмоциональностью. Не менее очевидны различия во времени, различия возрастные. Благородный, верный Кент - близкий друг "грешного" Глостера, подобно Кенту, верного вассала; но и низменный слуга Освальд на свой лад до конца верен своей госпоже. Гораздо резче разлад, ожесточеннее вражда между "добрыми" и "злыми" в третьем возрасте. Лагерь "добрых" венчают два персонажа четвертого возраста: младшая дочь, юная Корделия, к которой на протяжении действия обращены все взоры, в решающей схватке возглавляет силы "добрых", а мир "злых" в финале возглавляет младший сын, юный Эдмунд. Нравственно культурные контрасты нарастают, дистанции по возрастам увеличиваются, стороны угла во времени расходятся.
Оба отца, средние образы схемы, героический Всякий Человек и заурядный всякий человек - синкретические натуры этого мира. В прочих образах "природа" определилась с самого начала и в ходе действия только проявляется - "доброй" или "злой"; в Лире и Глостере она существенно изменяется, характерность придают ей перенесенные страдания. Человеческая природа поступательно меняется в поколениях по высоте, "добрые" и "злые" в нравственном отношении все более расходятся, архитектоника действующих лиц тяготеет в "Короле Лире" к треугольнику, где во главе угла, вершиной - протагонист. Величайший в трагедийном мире разлад, обостряющийся с ходом действия, сопровождается в душе отцов острым сознанием того, что каждый из них породил и добрых и злых, что они не разобрались в детях, оказались "природными шутами фортуны". Время (в этом плане еще малое, не историческое, а природно-возрастное время) рождает, культивирует и квалифицирует "природу" в ее характерном качестве, знаке - порождая трагедийный кризис в жизни и в личном сознании.
6) Сама природа-космос (поэтически живая Природа!) двусмысленна в "Короле Лире". Она вначале кажется, "представляется" нам "доброй природой" добрых персонажей, Природой короля Лира, его грозной заступницей. Первые раскаты грома и "шум бури вдали" мы слышим в конце второго акта, во время разрыва с дочерьми и ухода в степь, тотчас же после слов Лира: "Свершу дела такие... Не знаю, что; но то, что ужаснет вселенную". Природа затем как бы отвечает Лиру в кульминации, как бы подчиняется его заклятьям в самом начале III, 2 ("Злись, ветер, дуй, пока не лопнут щеки... Разящий гром, расплющи шар земной! Разбей природы форму, уничтожь людей неблагодарных семя!"). Нам кажется, что это природа Рима накануне убийства Юлия Цезаря; те грозные ее предзнаменования (или предостережения), о которых вспоминает Горацио в начале "Гамлета"; или что это шотландская природа в ночь убийства Дункана, когда солнце долго не показывалось на небе ("против естества, как то, что совершилось", "дню стыдно было за людей", "Макбет", III, 4). Но ведь "злым" в "Лире" эта страшная гроза никак не страшна; Регана, Корнуол и Освальд еще в конце второго акта укрылись в замке; буря, дождь, гром, серный огонь свирепствуют в степи над бездомными Лиром, Кентом и Шутом. Природа "Лира", пожалуй, скорее на стороне "злых" - Кент и Глостер дважды называют ночь третьего акта "тиранической" (III, 4); Лир стыдит стихии, обзывая их "угодливыми слугами" его злых дочерей ("В помощь злым дочерям вы всей небесной мощью обрушились на голову - такую седую, старую! О стыдно, стыдно!"). Выходит, что и мы, зрители и читатели, вместе с героем оказались "природными шутами" трагедийной судьбы, "фортуны". Вернее, сама природа в британской трагедии пребывает в разладе с собой, она и с добрыми и со злыми, она двулика, если не двулична. Это больная, "вышедшая из сочленений", природа распадающейся Великой Цепи Бытия.
7) Основные характеры шекспировских трагедий, особенно протагонисты - не только живые индивидуальности, но и "принципы", "начала", важнейшие грани человеческой натуры, тяготеющие к поэтическим символам, ощущаемые как большие обобщения человеческого сознания (в том числе исторического сознания - в большом Времени), а потому эти образы-характеры как индивидуальности в некоторой мере условны. В такой же мере условно правдивы обстоятельства и положения вокруг персонажей - художественные условности исключают ограниченное восприятие образа в однозначно индивидуальном плане. Условности и здесь (как в анахронизмах) переводят образ из однозначно типического малого времени (и малой природы) в большой план; в этом их поэтически выразительная функция……
На фоне всех неправдоподобных условностей "Лира" - психологически сказочной завязки, неузнавания сына отцом и старого придворного королем (условностей почти всего действия), аккомпанемента космических сил в сценах грозы, речей безумного героя и его "дурака", всегда пронизанных высшей мудростью, ни одного "дурацкого" слова и т. д., - на фоне всего этого удивляться недостаточному правдоподобию какой-то детали одной сцены, примерно то же, что не совсем естественному порядку слов (условность инверсии) в стихотворении со сложнейшей и великолепной метрикой.
Если отдельные малозначительные неправдоподобности - только своего рода "поэтические вольности", оправданные особой конденсированностью драматургического целого, то более значительные условности, выдержанные на протяжении ряда сцен или всего сюжета, придают всему действию "Короля Лира" более экспрессивную, чем обычно у Шекспира, тональность; вынесенные условности тогда становятся поэтическими средствами особой выразительности, подобно заведомым условностям стихотворной речи. По сравнению с британской трагедией, "язык" действия "Отелло" и трех римских трагедий - всего лишь ритмическая проза, язык "Макбета" и "Гамлета" - проза, чередующаяся со стихами, один "Лир" сплошь стихотворен и потому так часто огорчал поклонников строгого правдоподобия действия ("в жизни так не бывает"). Еще позитивистская критика XIX века сознавала, что во многих положениях "Лира" обычная повышенная выразительность перерастает в символику: сцены скитания Лира со спутниками по степи; Эдгар в роли Тома из Бедлама; суд трех безумных над дочерьми Лира; шествие слепого Глостера с сумасшедшим поводырем в Довер; три "раздевания" Лира; поединок герцога Корнуола со слугой; "прыжок" Глостера со скалы; пробуждение Лира; заключительный поединок двух братьев. "Метафорический" оттенок ощущается и в королевском звании Лира, и в незаконнорожденности "природного сына" Эдмунда, и в "раздевании" Эдгара тотчас же после того, как он лишился наследства, и в том, что один отец теряет рассудок, а другой лишается зрения, и т. д. Иногда символика, метафоричность тут же раскрываются самими персонажами (Лир: "Король, и до конца ногтей - король"; он же о голом Эдгаре: "Человек без прикрас - только бедное, нагое, двуногое животное, как ты"; Эдмунд: "Природа, ты моя богиня. Твоим законам подвластен я"; Глостер: "Таков наш век: слепых ведут безумцы")….
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 3510; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!