ПЕРВАЯ «ОТТЕПЕЛЬ» И НОВЫЕ «ЗАМОРОЗКИ» 2 страница
Женева была вполне подходящим местом для мирной конференции. До Второй мировой войны здесь заседала Лига Наций, и город как будто был наполнен духом компромисса и миролюбивых намерений. Однако не у всех участников конференции 1954 г. Женева ассоциировалась только с позитивным опытом. У многих в Соединенных Штатах этот город был связан с довоенной политикой умиротворения Гитлера. А советские руководители не могли забыть крах своих усилий по созданию системы коллективной безопасности и последующего исключения их страны из Лиги Наций. Поэтому неудивительно, что и Даллес и Молотов приехали в Женеву с твердым намерение избежать повторения негативного опыта.
Первые делегации стали съезжаться в Женеву 24 апреля. Однако наибольший фурор среди многочисленных журналистов, фоторепортеров и просто зевак вызвал приезд многочисленной китайской делегации. Почти все в женевском аэропорту стремились увидеть легендарную и загадочную фигуру Чжоу Эньлая, правую руку знаменитого Мао Цзэдуна19. Приезд Молотова тоже вызывал интерес западной публики, хотя и не такой сильный, как в случае с китайцами. В результате на долю госсекретаря США Даллеса, прибывшего в этот же день вечером, выпали лишь отголоски той сенсации, которую вызвал приезд в Женеву делегаций социалистических стран.
Женевская конференция началась 26 апреля с обсуждения корейского вопроса. Этот вопрос не был главным объектом внимания пяти великих держав, участвовавших в совещании, хотя он и занимал важное место в повестке дня. Как признался Молотов министру иностранных дел Великобритании Антони Идену уже после окончания конференции, «по корейскому вопрoсу он с самого начала не рассчитывал на многое»20. Западные коллеги советского министра иностранных дел, по-видимому, разделяли это мнение, особенно французы, чьей основной заботой была не Корея, а Индокитай.
|
|
Главной проблемой, решить которую необходимо было еще до начала обсуждения индокитайского вопроса, являлся состав участников этого обсуждения. Задолго до начала Женевской конференции Москва ясно дала понять, что без участия делегации ДРВ добиться успеха в Женеве будет невозможно21. Под давлением советской стороны западные державы вынуждены были согласиться на приглашение в Женеву представителей Вьетмина. Тем более что для Даллеса вопрос о том, приглашать или не приглашать посланцев Хо Ши Мина, не имел уже принципиального значения после того, как он был вынужден дать согласие на приглашение в Женеву представителей Мао Цзэдуна. Так же успешно для СССР был разрешен и вопрос о председателе на заседаниях, посвященных Индокитаю. По предложению Молотова22, было решено, что председательствовать на этих заседаниях будут по очереди главы делегаций Советского Союза и Великобритании.
|
|
Между тем ситуация на фронтах войны в Индокитае становилась все более и более напряженной и безвыходной для французов. Начиная с 30 марта 1954 г., отряды Вьетмина под командованием генерала Во Нгуен Зиапа вели непрерывную осаду крепости Дьенбьен-фу на северо-западе Вьетнама, с обороной которой французское командование связывало исход всей войны. Скоро территория, контролируемая французскими войсками, под напором осаждавших сократилась до площади диаметром чуть более одного километра. С захватом противником северной части аэропорта снабжение осажденных стало почти невозможным. Агония крепости началась 1 мая, когда части Вьетнамской народной армии начали последний ее штурм. На 6 мая пришелся самый жестокий бой между осажденными и осаждавшими, при массированном артиллерийском обстреле крепости. На следующий день гарнизон крепости капитулировал. Новость об этом достигла Женевы 8 мая, где участники конференции по Индокитаю собрались на свое первое заседание. Для делегаций коммунистических стран это было «буквально чудом», по словам Н. С. Хрущева23, так как падение Дьенбьенфу радикально меняло обстановку переговоров. Хотя для французов исход сражения и не был военной катастрофой, однако он имел огромное психологическое влияние на общественное мнение Франции. Кроме того, падение крепости еще раз продемонстрировало бесперспективность усилий Парижа добиться победы в Индокитае военным путем.
|
|
Однако исход битвы при Дьенбьенфу дорого обошелся не только французам. Силы Вьетмина тоже были истощены продолжительной осадой и штурмом крепости. Еще во время советско-китайско-вьетнамских переговоров в начале апреля в Москве Хо Ши Мин дал понять, что для осады Дьенбьенфу были мобилизованы все силы, и ДРВ не сможет выдержать другой операции подобного масштаба. Вьетнамский лидер даже рассматривал возможность отступления к китайской границе в случае провала операции24. Но и после победы под Дьенбьенфу необходимость передышки для Вьетмина не стала менее насущной. На встрече советских, китайских и вьетнамских военных экспертов на Женевской конференции 19 мая вьетнамский представитель Ха Ван Лау подтвердил, что «в настоящее время ДРВ заинтересована в прекращении военных действий, исходя, во-первых, из политики правительства установить мир, во-вторых, необходима передышка армии и стране, необходимо использовать нынешнее благоприятное политическое и военное положение ДРВ для заключения выгодного соглашения по урегулированию индокитайского вопроса»25.
|
|
Москва поспешила использовать ситуацию, когда обе враждующие стороны были истощены и желали мира. В этом советская делегация могла рассчитывать на помощь англичан, которые, как и русские, были заинтересованы в успехе конференции и также рассматривали раздел Вьетнама на две части как одно из наиболее оп тимальных решений индокитайского вопроса26. Однако советские дипломаты не торопились сразу раскрывать все свои карты; они были готовы к долгим переговорам, инициатива в которых, согласно утвержденному в Москве сценарию, должна быть предоставлена китайским и вьетнамским делегатам, что позволяло советским представителям играть роль арбитров27. Поэтому не случайно Молотов выступил с обращением к участникам конференции только после того, как Чжоу Эньлай и Фам Ван Донг сделали свои заявления.
Вообще, в первые же дни работы конференции по Индокитаю была выработана некая схема действий советской делегации в Женеве. Во время своих публичных выступлений на пленарных и, начиная с 17 мая, закрытых заседаниях Молотов и его заместители последовательно поддерживали делегацию Вьетмина, которая выдвигала свои максимальные требования по основным вопросам урегулирования конфликта. Они сочетали это выражение поддержки с гневными обвинениями в адрес западных держав в связи с их агрессивными замыслами в отношении Индокитая и отсутствием у них склонности к компромиссу. В то же время советские дипломаты формулировали собственные предложения, которые, будучи близки к требованиям делегации ДРВ, тем не менее учитывали и интересы Запада, таким образом создавая основу для компромиссов. Во время же частных встреч с представителями делегаций Великобритании, Франции и США Молотов и его подчиненные разъясняли советские предложения, отстаивая их приемлемость для сторон, а также зондировали позиции западных держав по различным вопросам. Однако роль посредника министр иностранных дел СССР оставлял своему китайскому коллеге, тем самым преследуя две цели: утверждение образа коммунистического Китая как миролюбивой страны, склонной к дипломатическому урегулированию международных проблем, что было не так легко после участия китайских добровольцев в войне в Корее, и обеспечение себе свободы действий в случае тупика на переговорах.
Было бы преувеличением говорить об отсутствии разногласий между делегациями СССР, КНР и ДРВ на конференции. Но подобные разногласия, если они и возникали, устранялись в ходе консультаций на различных уровнях. По предложению Молотова, например, помимо встреч дипломатов трех стран, были организованы совещания военных экспертов, во время которых происходило согласование вопросов, относящихся к перемирию в Индокитае и урегулированию вопросов военного характера.
Подобная тактика советских представителей принесла свои плоды. Уже на первом этапе работы конференции были согласованы такие вопросы, как эвакуация раненых из Дьенбьенфу, раздельное обсуждение политических и военных проблем, начало переговоров между представителями штабов воюющих сторон. Решение этих вопросов было представлено советской прессой как «первый успех на пути восстановления мира в Индокитае»28. Кроме того, на протяжении всего периода Молотов во время частных бесед с западными дипломатами играл роль объективного и незаинтересованного пере говорщика, который стремится как можно быстрее найти решение второстепенных вопросов, с тем чтобы приступить к обсуждению проблем принципиального характера. У. Беделл Смит, который возглавил американскую делегацию после отъезда из Женевы Даллеса, оценивая результаты одной из таких встреч с Молотовым, отмечал, что советский министр иностранных дел «как будто смотрит на общую ситуацию через увеличительное стекло и анализирует ее разнообразные аспекты»29.
Однако ситуация изменилась в начале июля, после поездки Молотова в Москву на несколько дней. Его позиция стала более жесткой и бескомпромиссной при обсуждении вопросов, имеющих отношение к международной комиссии по контролю за соблюдением мира в Индокитае и порядку дальнейшей работы конференции. Было ли это связано с новыми инструкциями, полученными Молотовым в Кремле, или с продолжением ранее одобренной тактической линии, направленной на получение новых уступок со стороны Запада? Без соответствующих документов из российских архивов ответить на этот вопрос определенно пока нельзя. Однако, если судить исходя из последующих событий, представляется более вероятным последний вариант. Иначе трудно объяснить, почему буквально накануне своего жесткого и бескомпромиссного выступления 8 июня глава советской делегации, встречаясь с Бидо, а затем со Смитом,, говорил о необходимости достижения соглашения и о своей решимости продолжать поиск эффективных мер в этом направлении30.
В то же время, возможно, что демарш Молотова 8 июня был маневром с целью отвлечь внимание от другого важного события, имевшего место в это же время. 10 июня четыре военных эксперта — два из французской делегации, полковник М. де Бребиссон и генерал А. Дельтей, и два из делегации ДРВ, Ха Ван Лау и Та Кванг Быу, встретились тайно под покровом ночи на небольшой вилле в предместье Женевы. На этой встрече вьетнамцы открыто потребовали у французов отдать северную часть Вьетнама, которая перейдет под юрисдикцию ДРВ. На вопрос явно удивленных французов, означает ли это, что посланцы Хо Ши Мина согласны на раздел страны, Быу признал, что это явится лишь временным разделом, который будет преодолен после общевьетнамских выборов31. Это был существенный шаг вперед по сравнению с позицией, которую занимал Фам Ван Донг, когда он согласился на отвод сил воюющих сторон в зоны, определенные конференцией.
Советские и китайские делегаты были прекрасно осведомлены о тайной встрече в пригороде Женевы и о существе сделанных там предложений. Проблема перегруппировки сил была предметом обсуждения на встречах военных экспертов трех делегаций еще в мае. Именно тогда вьетнамский представитель Ха Ван Лау заявил своим коллегам из Москвы и Пекина, что наиболее прочные позиции Вьетмин занимает на севере страны. В соответствии с этим Лау изложил три варианта плана зон перегруппировки войск, выступив однако против раздела страны на две части32. Было очевидно, что подобный вариант не устраивал ни Советский Союз, ни Китай. Китайцы, с молчаливого согласия советских представителей, настаивали на разделе Вьетнама по 14, 15 или 16-й параллели33. Явно уступая давлению своих союзников, к 10 июня вьетнамцы все-таки пришли к решению предложить французам поделить страну, оставив за собой северную ее часть. Сценарий тайной франко-вьетнамской встречи обсуждался на заседании военных экспертов буквально накануне с участием главы делегации ДРВ Фам Ван Донга. Представители советского Министерства обороны в делегации СССР, Ф. А. Феден-ко и Н. П. Цыгичко, предложили вьетнамцам на встрече с французами «предъявить карту обстановки» и сделать свое предложение о разграничении зон. «Со всей ясностью, — говорили они, — надо поставить вопрос об освобождении дельты р. Красная, мотивируя это тем, что дельта экономически и политически связана со всей остальной территорией Северного Вьетнама и что ее нельзя отрывать и искусственно изолировать от этой территории»34. Так все и произошло, а на следующий день вьетнамские делегаты подробно информировали своих советских и китайских коллег о результатах встречи. В свете этих событий жесткое выступление Молотова на конференции 8 июня, поддержанное на следующий день Чжоу Эньлаем, таким образом, следует рассматривать и как дымовую завесу для тайных переговоров между французами и Вьетмином, и как давление на западных участников конференции и их союзников, с тем чтобы они оценили все значение уступок, сделанных ДРВ.
На самом деле тупик, возникший на конференции в первой декаде июня, был быстро преодолен в последующие дни, благодаря уступкам, сделанным в первую очередь советскими и китайскими дипломатами. 16 июня Чжоу Эньлай официально признал необходимость отдельного обсуждения ситуации, сложившейся в Камбодже и Лаосе, как отличной от ситуации во Вьетнаме, и пообещал Идену, выражавшему беспокойство Запада по поводу присутствия частей ВНА на сопредельных с Вьетнамом территориях, что проблем с выводом регулярных частей Вьетмина из этих двух стран не возникнет35. В тот же день на закрытом заседании Молотов сделал ряд уступок по вопросу о составе международной комиссии по контролю за миром в Индокитае, высказав предположение о том, что она может состоять из трех членов. Эта идея впоследствии легла в основу решения о создании комиссии в составе Канады, Польши и Индии, как представляющих западные страны, социалистический лагерь и движение неприсоединения.
На прогресс в ходе конференции повлиял и приход к власти во Франции нового правительства во главе с Пьером Мендес-Франсом, который был известен как давний сторонник мирного урегулирования индокитайской проблемы. В качестве доказательства своей решимости покончить с войной в Индокитае, Мендес-Франс обещал достичь соглашения на Женевской конференции в течение месяца после своего утверждения на посту премьер-министра, то есть не позднее 20 июля. В случае неудачи он выразил готовность уйти в отставку36.
Между тем последние недели июня и первые дни июля не принесли результатов на переговорах в Женеве. Главы делегаций США и Великобритании покинули конференцию, доверив ведение переговоров своим заместителям. Вслед за ними уехал из Женевы и Молотов, который в Москве принял участие в работе Пленума ЦК КПСС, где доложил о результатах деятельности советской делегации на конференции по Индокитаю. Его оценки в докладе на пленуме отличались осторожностью. Он признал, что конференция вступила в «наиболее важную стадию» и обосновал правомерность решения индокитайской проблемы путем раздела Вьетнама на две зоны. По словам Молотова, такое решение «устраняло бы многочисленные поводы для взаимных столкновений» воинских частей противостоящих сторон. Вместе с тем Молотов обращал внимание на «необходимость принятия такого решения, которое должно обеспечить скорейшее проведение свободных выборов во всем Вьетнаме и создание единого демократического правительства Вьетнама, авторитетного в глазах всего вьетнамского народа»37.
Последним из глав делегаций великих держав покинул Женеву Чжоу Эньлай. Перед отъездом домой он встретился с премьер-министром Франции, которого заверил в своем стремлении к скорейшему урегулированию конфликта путем создания больших зон перегруппировки вооруженных сил противостоящих друг другу сторон. Для решения этой проблемы Чжоу Эньлай посоветовал Мендес-Франсу как можно скорее встретиться с представителями Вьетмина38. Основой для такого рода встречи были тайные переговоры в Женеве между военными представителями сторон. 28 июня во время очередного раунда Та Кванг Быу предложил провести демаркационную линию между двумя зонами несколько севернее 13-й параллели39. Такое разграничение было, конечно, неприемлемо для Парижа: Мендес-Франс считал наиболее целесообразным проведение разграничительной линии по 18-й параллели. Таким образом, выявились подходы сторон в рамках проблемы раздела Вьетнама, необходимость которого уже не оспаривалась.
Москва пристально следила за происходившим в Женеве и демонстрировала свое стремление поскорее возобновить полномасштабные переговоры с целью прийти к соглашению до объявленного Мендес-Франсом крайнего срока. 4 июля Молотов поинтересовался у британского посла У. Хейтера, когда иден намерен вернуться в Женеву. Хейтер заверил советского министра о намерении Идена возвратиться для участия в конференции, однако отказался назвать точную дату40. На следующий день Москва обратилась с подобным вопросом к Пекину, желая знать планы Чжоу Эньлая. По распоряжению центра временный поверенный В. В. Васьков встретился с Мао Цзэдуном и сообщил тому, что ЦК КПСС считает необходимым использовать сложившуюся во Франции благоприятную обстановку для разрешения индокитайского вопроса и что, поскольку Молотов намерен вернуться в Женеву 7 июля, было бы хорошо, если бы и Чжоу Эньлай вернулся туда не позднее 10-го числа. Мао ответил, что в настоящее время Чжоу Эньлай находится в китайской провинции Гуанси, где встречается с Хо Ши Мином и Во Нгуен Зиапом, так что в Женеву он сможет вернуться не раньше 12— 13 июля41. Вероятно, это вполне устраивало Москву, поскольку у Мо-лотова имелась возможность до этого встретиться с французским премьером и выяснить его позиции по индокитайскому вопросу.
Беседа Молотова и Мендес-Франса состоялась 10 июля в Женеве и была посвящена в основном проблеме, где проводить демаркационную линию между двумя частями Вьетнама. Молотов выступил в поддержку требования своих вьетнамских друзей о разделе страны по 13-й или, на худой конец, 14-й параллели. Мендес-Франс твердо держался своей позиции о проведении линии вдоль 18-й параллели42. Понятно, что это был не просто академический вопрос. От его решения зависело, большую или меньшую территорию получит каждая из сторон, с вытекающими отсюда преимуществами с точки зрения стратегического положения, природных ресурсов и т. д.
Единственно, о чем министры смогли договориться, так это о необходимости решать основные вопросы конференции на закрытых заседаниях и во время неофициальных встреч. По словам Молотова, «Женевское совещание уже пережило период произнесения речей» и «в настоящее время создались условия для того, чтобы перейти к обсуждению более конкретных вопросов и добиться конкретных решений»43. По всему было видно, что глава советской делегации настроен на ведение конструктивных переговоров. Как следствие, первая встреча Молотова и Мендес-Франса положила начало периоду личных встреч, неофициальных бесед и контактов, в ходе которых решались наиболее принципиальные вопросы мира в Индокитае.
На следующий день глава французского правительства впервые за все время военных действий против Вьетмина встретился с одним из руководителей ДРВ, главой делегации Вьетмина на переговорах в Женеве Фам Ван Донгом. Эта встреча символизировала собой отказ Франции от своей прежней политики неприятия прямых контактов с противником, и представитель ДРВ сделал все возможное, чтобы подчеркнуть значение этого события. Хотя резиденция Фам Ван Донга находилась по соседству с виллой, где жил Мендес-Франс, глава делегации ДРВ приехал на встречу на черном представительском лимузине «ЗИС», предоставленном вьетнамцам во временное пользование Советским Союзом44. Итак, начало было положено. После возвращения в Женеву 12 июля Идена и Чжоу Эньлая переговорный процесс стал быстро набирать темп. Вскоре в него включился и представитель США У. Беделл Смит, которого Даллес, после настойчивых просьб своих английских и французских коллег, согласился вновь направить на конференцию в качестве главы американской делегации45.
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 274; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!