ПЕС И КОШКА - СПУТНИКИ ЧЕЛОВЕКА.

ПРИРОДА СОБАЧЬИХ И КОШАЧЬИХ

Уже с незапамятных времен пес является спутником человека. Они столь тесно связаны друг с другом, что возникает оправданный вопрос, было ли когда-нибудь иначе, можно ли указать на такие времена, когда человек и собака жили порознь. Ответ найти нелегко, ведь палеонтологическая история собачьих задает сегодня одни загадки; она столь многослойна и многообразна, что кажется едва ли возможным найти однозначное решение.

Все еще ищут ту единственную форму, из которой должны были, посредством скрещивания и разведения, возникнуть почти бесчисленные разновидности собачьих пород, живших как прежде, так и в наши дни. Но все, что дошло до нас в изображениях - на египетских ли табличках, вывилонских печатях или греческих вазах - все это показывает нам либо уже различных известных, либо не столь известных собак, больших и маленьких, шпицев и пинчеров, однотонных и разноцветных, пятнистых, с короткой или длинной шерстью, с большими или маленькими ушами. Таким образом мы, видимо, уже тогда, две, три и более тысяч лет назад, знали шпицев и сеттеров, овчарок и борзых, мопсов и спаниелей.

Столь же многообразны и палеонтологические находки, позволяющие предполагать, что все виды собак существовали уже в начале каменного века. Особенно значительны в этой области исследования Теофила Штудерса.*/*См. Martin Wilckens: Grundzuge der Naturgeschichte der Haustiere./ Он попытался упорядочить материал, накопившийся к концу прошлого столетия. И если сегодня часть его выводов подвергается сомнению, то все же главные результаты остаются основополагающими. Он различал две основные формы: северный, палеарктический тип, и южный, распространившийся до Индии и Австралии. Обе формы сопутствуют человеку и никогда не выступают как дикие. Сегодня убеждены в том, что постоянные спаривания собак с волками и собак с шакалами привели к многочисленным формам живущих по всей Земле собачьих пород. Вообще отличительная черта собак и волков состоит в том, что они имеют удивительно пластичное тело, способное очень быстро приспосабливаться к условиям жизни. Например, волчата, которых приручали с самого детства, вырастают с мордой и черепом короче, чем у их свободных братьев. Да и удивительная изменчивость самой собаки - от крохотных пекинесов до гигантских волкодавов - выявляет пластичность ее облика. Нет другого зверя, равного в этом собаке.

Щенок

Ее называют "древнейшим домашним животным", поскольку уже на заре человеческого развития она была связана с хозяином. В одной из древнеперсидских книг можно прочесть, что мир существует единственно благодаря разуму пса.* /*Leipzig 1905./ От небес и до ада простерта его деятельность. Ведь внизу, в царстве теней, он в облике Цербера охраняет вход в подземный мир. Индийцы почитают Яму, бога мертвых. Он "для них первый человек, в смерти нашедший для многих рожденных позже путь к светлым высотам, и правящий там, соединяя людей. Его псы охраняют вход на небо."* /*Ludwig Reinhardt: Kulturgeschichte der Nutztiere, München 1912. *** Julius Schwabe: Archetyp und Tierkreis. Basel 1951./ Так стоит пес у порога смерти, который должен переступить человек. Из этого может возникнуть понимание того, почему на многих английских и французских гробницах умершие рыцари изображаются со ступнями, покоящимися на теле пса.

Но оправдано ли с такой легкостью называть собаку домашним животным? И тем самым помещать ее в один ряд с коровой, овцой, курицей, свиньей и лошадью? Не занимает ли она совеем другое положение? Для всех остальных домашних животных мы строим загоны, ухаживаем за лугами и пастбищами для них, держим их неподалеку от себя. Пес же (как и кошка) разделяет с нами, людьми, дом и жилье, даже если иной раз мы строим для них конуру или устраиваем "место". Эти оба животных, пес и кошка, гораздо ближе к человеку, чем когда-либо были корова или овца. Лошади отводится совершенно особое положение, и здесь не время обсуждать его.

Кот

Собаки и кошки с самого начала сопровождают человека столь интимным образом, что их невозможно сравнить ни с каким другим животным. Существует множество близких к людям животных, едва ли способных жить без него. Многие птицы: вороны и вороны, голуби и ласточки, совы, лебеди и аисты, и прежде всего воробьи - ищут соседства человека. Близ него живут медведи и слоны, гиены и буйволы. Но все они сохранили свою собственную жизненную сферу, они живут рядом с человеком, но не вместе с ним. Власть природы и времени года глубоко связана с их существом. Животное и мир подходят друг к другу, как ключ к замку. У домашних животных это иначе: из-за одомашнивания они лишились природных связей. Им нужны загоны и хлева, луга и пастбища; своими собственными силами они больше не способны добыть себе пищу и кров. Борьба, радость жизни и охота преобразились в служение, покорность и защищенность. Почти независимо от времени года доится молоко, несутся яйца и отдается шерсть. Из близких к человеку животные превратились в служащих ему.

Но кошки и собаки - не служители; поэтому их нельзя по-настоящему причислить к домашним животным, хотя собственно значение этого слова подходит лишь для них. Они единственные, кто делит с нами дом; они сидят у каминов и печек. Они пользуются нашими комнатами и устраиваются на нашем месте.* /*На это нельзя возразить, что, мол, попугаи, сороки и канарейки тоже живут у нас. Да, это так, но они пленники, их нужно держать в клетке. Кошки же и собаки убегают очень редко./

Были ли они некогда выдрессированы нами? Или подобное представление - лишь предрассудок, возникший из дарвинизма? Когда приручают сокола и дрессируют диких животных, то это несравнимо с теми мерами, которые, как обычно полагают, привели к одомашниванию. Ведь никогда потомство прирученных зверей не станет ручным только из-за того, что их родители научились подчиняться. Они останутся дикими. То, что когда-то должно было случиться - если сегодняшние представления о приручении верны - это вмешательство, так изменившее все существо животного, что оно перенесло приобретенные обычаи и привычки на потомство. Уже одну эту мысль трудно понять или экспериментально доказать.

Тигр

Не гораздо ли естественнее представить, что некогда животные и человек были в таком тесном родстве друг с другом, что жили совсем рядом? Все животные были, так сказать, "при человеке". И лишь постепенно, отвернувшись от человека и его окружения, отдалившись от него и войдя в природную, чуждую человеку среду, образовывались дикие формы. То есть не домашние животные были выведены из диких, а наоборот, шло одичание. Так что должны быть прослежены два пути: один, позволивший из близких к человеку животных возникнуть диким формам, и другой, гораздо более короткий, на котором корова и свинья, овца и коза стали служить человеку и приносить ему свои дары.

Лисица

Но тем самым может возникнуть новая картина эволюции собак и кошек, с помощью которой гораздо более непосредственным образом будет понято их развитие рядом с человеком. Они подобны вечным прообразам своих групп, что всегда жили е человеком. Из них же образовались львы и тигры, пантеры, пумы и леопарды; а также волки и лисы, шакалы и динго. Таким образом, мы должны пробиться к новому представлению. В центре его - человек, сопровождаемый псом и кошкой. Конечно, мы не должны представлять себе, что уже тогда они выглядели так, как сегодня. Они были ближе к своему прообразу, изменчивы и не так специализированы. Но все же современные собаки и кошки ближе к своим первоначальным братьям и сестрам, чем дикие формы наших дней. Последние возникли из того "всеобщего" пса и той "неспециализированной" кошки, которые в седой древности появились рядом с человеком на горизонте истории. Они оба, пес и кошка, заняли особое место в земном развитии человека. Они присущи ему, как смех и слезы. И теперь нужно более подробно описать их как главных представителей хищников.

ПРИЗНАКИ СОБАК И КОШЕК

Не очень-то просто установить существенные отличительные признаки кошачьего и собачьего семейств. Тем не менее различия столь отчетливы, что лишь в редких случаях действительно возникает сомнение в семейной принадлежности того или иного животного. Но где же лежат эти различия? Они определяются не только анатомией, но относятся ко всему поведению, темпераменту и способу реагирования обеих групп.

Собственно, в строении тела не существует каких-либо радикальных различий. Оба семейства - это типичные хищники: быстрые, подвижные, с сильными лапами, приспособленные специально к преследованию и нападению вплоть до строения челюстей. Ноги быстро несут относительно легкое и часто вытянутое тело; организация груди и живота ни тяжестью, ни бесформенностью не мешает бегу и лазанию.

Волк

Но уже здесь выступает первое отличие кошек и собак. Собачьи имеют более длинные лапы, тело благодаря этому выше поднято над землей, чем у кошек. Ноги собак не только длиннее, но и более сухопарые, больше отданные бегу. Лишь немногие из собачьих могут лазить по деревьям, а для большинства кошек дерево или куст не составляют препятствия. Ягуар и леопард прыгают на жертву с ветки и затаскивают добычу обратно в крону дерева, чтобы там спрятать.

У собак нет таких когтей, как у кошек, поэтому вряд ли какая-нибудь собака ударит жертву передней лапой; вряд ли так поступит волк, шакал или лиса. Напротив, домашние кошки, а также львы и тигры бьют передней лапой, и часто первое нападение на жертву заключается именно в ударе лапы. Только после этого вступает в дело пасть. Собаки же при нападении действуют только пастью и зубами. Они загоняют жертву, изматывают ее, а потом забивают с помощью челюстей. А кошки подкрадываются к жертве, бросаются на нее прыжком и сбивают ее лапой. Конечно, есть гепарды, которые могут охотиться "в собачьем стиле". Хильцхаймер пишет о них, что "они своеобразно соединяют в себе кошачью форму с собачьим поведением... Они приспособились к быстрому бегу, и поэтому тело на бегу довольно высоко поднято над землей; и вообще стали в некотором роде подобны собакам. "*/*M. Hilzheimer в книге "Жизнь животных" Брема./

С этим различием поведения связаны еще два признака. Когти у кошек подвижны, при беге они втянуты, а при. ударе выпущены и превращаются в оружие. А у собаки они тупые и неподвижные, но зато ее пасть гораздо длиннее и вмещает больше зубов, чем кошачья. Чаще всего у кошек 30 зубов по сравнению с 42-мя собачьими. Расположение зубов у обоих семейств следующее:

1 3 1 3 | 3 1 3 1 2 4 1 3 | 3 1 4 2

1 2 1 3 | 3 1 2 1 3 4 1 3 | 3 1 4 3

кошки собаки

Таким образом, у собак удлиняется рот и соответственно в нем больше зубов. Но зато передние лапы потеряли способность бить и рвать. Напротив, у кошек пасть заметно короче, но вместо этого передние конечности свободнее в движении и менее зависимы от земной тяжести. То, что у собаки заключено во рту, у кошки распространено по всему телу. Нападает весь зверь, а у собаки это делает только пасть и зубы.

Поэтому собачья пасть становится также своего рода органом удаления воздуха. Если из-за бега или работы наступает чрезмерный перегрев, то животное начинает характерно дышать, "выпихивает" горячий воздух и быстро втягивает поток холодного. Легкие, так сказать, распространятся вплоть до самой пасти.

Кроме этого, у собаки особенно сильно развиты нос и чувство обоняния. В пространстве запахов она "узнает" и "помнит". Там для нее главнейшее поле восприятия и ориентации. Кажется, что горячая привязанность, которую собака испытывает к некоторым людям, коренится в чувстве обоняния. Хильцхаймер пишет, что при разрушении обонятельного нерва или утрате обоняния теряется и эта привязанность.

Кошки в целом гораздо более независимы от человека, чем собаки. Они живут рядом, но больше пребывают в своем собственном мире, даже деля с нами дом. Им дана определенная самостоятельность и замкнутость. Там, где они живут, они несут с собой собственный ритм и собственную жизнь. Не обращая внимание на происходящее, они умываются и чистятся, если им что-нибудь мешает - отступают, их мало что задевает. А собака - это как бы часть окружающего мира. Она живет взглядом и жестом хозяина; мир, и особенно человек - ее учителя.

Это описание выявляет нечто из основ характера обоих существ. У собаки бытие концентрируется в голове. Пасть, зубы и нос чрезвычайно внимательны и восприимчивы. Тотчас приподнимаются уши, рот слегка приоткрыт, глаза направляются туда, откуда появляются звук или запах. Рывком поднимается голова и тянет за собою тело.

Кошки проявляют более рассредоточенную восприимчивость. Их мех чрезвычайно чувствителен, а волоски вокруг рта и носа, на ушах и передних лапах предоставляют им огромные возможности. Осязание здесь столь утончено, что замечается легчайшее дуновение, не ощущаемое другими животными. Поэтому все кошки так не любят, когда их мех мокрый. Из-за этого он теряет восприимчивость, а этого они не могут вынести. Поэтому большинство членов кошачьего семейства чрезвычайно боятся воды. Напротив, большинство представителей собачьего рода охотно лезут в воду и от природы являются хорошими пловцами.

Так возникает следующее очень четкое разграничение. Чувственное восприятие, концентрирующееся у собак в голове, у кошек распределено по всему телу. Тут появляется особенно тонко развитое чувство осязания; там - тонкое обоняние. Тут существование как бы погружено в движение наполненного солнцем и тенью воздуха, там более значим холодный водный элемент. Не потому ли у всех собак - пока они здоровы - холодный и влажный нос?

Общее впечатление таково, что у кошек все формы более округлены. А у собак созданы вытянутыми и заостренными. Насколько тяжел и угловат их бег по сравнению с округлыми, мягкими, крадущимися движениями кошек! Пес бросается вперед, поворачивается, мчится назад, чтобы тотчас снова начать охоту. Прыжок, походка и бег кошек сдержаны и замкнуты в себе. Каждое движение у них нацелено, размерено и гармонично. Шаг больших кошек внятен и скоординирован.

Если попытаться облечь это различие в формулу, то, пожалуй, можно было бы сказать, что моторика кошек контролируется из области сердца, собаки же больше живут во власти внешних чувств, их движения подчиняются постоянно меняющимся впечатлениям и ощущениям. Поэтому на собак больше влияет поток дыхания, кошки же покоятся в правильном сердечном ритме, и потому они "самодовольны".

Обе группы глубоко определяются ритмической организацией. Но ритм пса - это дыхание, это отдача и принятие, это непрерывное общение с миром. Его голова - страж, который управляет вдохом и выдохом, вызывает их или препятствует им. Ноги длинные, поскольку поток дыхания входит в них и удлиняет, вытягивает. При беге и погоне дыхание определяет моторные функции.

У кошек сердце задает такт и одновременно основной тон основных двигательных мелодий. Сердце - вот что звучит в крови; но даже в страсти они проявляют сдержанность. Большие хищники из этого семейства бьют жертву лапой, задирают и пьют кровь, но большую часть оставляют другим. Остатки доедают гиены и коршуны, шакалы и дикие собаки.Пронизанный солнцем воздух, тепло, сверкающие волны сухой атмосферы, просвеченной до корней деревьев в дремучих лесах; высушенные колючие кусты, короткая трава, песок, послеобеденный покой и вечерний отдых - вот мир кошачьих. Тогда окрашивается мех, становится желтым и коричневым, с полосами, крапинками, редкими пятнами, появившимися так, как будто они нарисованы игрой света и тени.

Собачьи проводят свою жизнь больше в бледной ночной и вечерней серости, в тумане и поднимающейся сырости, в норах и ямах, в глубоких чащах леса, там, где мир требует постоянной осмотрительности и бодрственности. Лисы и волки появляются лишь в сумерках. Во время охоты они рыскают туда-сюда в беспокойстве и страхе; волки, и изредка лисы, сбиваются в стаи и наполняют темноту воем. Мех у них длинный, но одноцветный, неяркий. Они следуют своему обонянию и живут в мире разных слегка влажных испарений других существ. Видов у них меньше, чем у кошек. Но за это - ведь они ближе к воде - они сохранили чрезвычайную пластичность и изменчивость облика в рамках прообраза.

ЛЬВИНАЯ ГРИВА, СОБАЧЬЯ ШКУРА,

УЗОРЫ И РИСУНКИ КОШЕК.

Если сделанная здесь попытка описать прообраз собак и кошек в какой-то мере удалась, то из этих набросков должно было бы возникнуть понимание различных видов этих животных групп. И живущие сегодня роды могли бы предстать как вариации главных свойств основного типа, ибо подобные различия - это лишь более яркое проявление того или другого из существующих признаков. Все кошки обладают присущими им особенностями, но отдельные группы односторонним образом развивают из всего этого один какой-то признак либо целую серию внутренне связанных между собой признаков. Это и придает соответствующий склад их индивидуальному характеру.

Например, у львов особо выделяющейся чертой является различие полов. Большинство самцов африканских, переднеазиатских и индийских львов носят гриву, которая им очень идет. Она состоит из пышного ореола волос, окружающего могучую шею, обрамляющего морду и часто продолжающегося на спину или на брюхо.

"Ни у одной другой большой кошки, - пишет Гугтисберг, - мы не находим столь ярко выраженного различия между полами, как у львов. Любой ребенок с первого взгляда отличит льва от львицы; у тигров, ягуаров и леопардов различить пол при беглом взгляде уже труднее."* /*C. A. W. Guggisberg: Simba. Eine Löwenmonographie. Bern 1960./

У них нет столь красноречивого полового признака, как грива льва.Зато шкура остальных больших кошек разукрашена своеобразными узорами, которых нет у львов. Львиная шкура однообразно песочного. цвета, без пятен и полос. Нельзя ли рассматривать эту противоположность как внутренне связанную полярность? Что означают те редкостные рисунки, которыми покрыты шкуры остальных больших хищников, а также маленьких лесных и домашних кошек? Темные полосы тигра, кольца и крапинки ягуара и покрывающие все тело светлые и темные пятна леопарда?

Львы

И нее маленькие кошки обладают каждая характерным для своего вида узором. Пятна, крапины, полосы и кольца меняются по цвету и рисунку. Дымчатая пантера, оцелот, дикие кошки и многие другие виды носят подобные наряды.

Что же здесь выявляется? У Новалиса в "Учениках из Саиса" написано: "Различными путями идут люди. Кто проследит эти пути, увидит, что возникают удивительные фигуры; они, несомненно, также принадлежат к той величественной тайнописи, что видима всюду: на крыльях, скорлупках яиц, в облаках и в снегу. "

НЕ ЭТУ ЛИ "ТАЙНОПИСЬ" МЫ

ВИДИМ И НА ШКУРЕ КОШАЧЬИХ?

Портманн проводит очень удачное сравнение, указывая на то, что одно лишь морфологическое или биохимическое исследование такого пигментирования не многое нам может дать. Ведь эти рисунки и узоры подобны неизвестным для нас письменам.

"Теперь возникает вопрос о смысле, о значении слова, и я должен решать его совсем иными средствами... Значение рисунков не зависит от материала, на котором они начертаны. Также и в вопросе о значении узоров на голове животного - не имеет большого значения, как образуется рисунок; напротив, большую роль играет его общий характер. Для ответа на этот вопрос нужно выбирать способ исследования совсем иного, рода, чем тот метод, следуя которому идут физиология и генетика. "*/*Adolf Portmann: Die Tiergestalt. 7 глава "Von Mustern und Zeichnungen"./

Подобные "исследования совсем иного рода" должны быть предприняты, чтобы постепенно понять рунические знаки рисунков на шкуре, колючках, мехе, крыльях и перьях. Это та "тайнопись", на которую указывает Новалис и которую нужно расшифровать.

Может быть, следует начать с кошек и за исходный пункт принять противопоставление "грива - узоры на шкуре"? Грива, обычно наиболее темная на львиной шкуре часть, не только обрамляет его морду, но и морфологически отделяет голову от остального тела. Получается фигура, о которой я слышал, как Еуген Колиско однажды сказал с усмешкой: "Лев сзади не оправдывает того, что обещает спереди". Этим точно описано впечатление.

Если гривы нет, то голова гармонически соединяется с телом, и поскольку нет гривы-перегородки, на шкуре появляются узоры и орнаменты. Здесь мы встречаемся с правилом, на которое, в смысле сущностной закономерности, указывал еще Гете. Он обратил внимание на ту идею "экономной потери и приобретения", которая царит в природе. "При таком рассмотрении тотчас выступает закон, что нельзя где-то что-то прибавить, не отняв чего-то в другом месте."* И что у львов-самцов приводит к огромной гриве, у остальных кошек, как маленьких, так и больших, выражается в цвете и форме. /*Goethes naturwissenschaftliche Schriften. Издатель Рудольф Штайнер. Т. 1 "Erster Entwurf einer allgemeinen Einleitung in die vergleichende Anatomie von der Osteologie"./

Не взаимное ли проникновение головной и телесной организации открывается в этих рисунках? Не потому ли тело жирафа, от длиннющей шеи до самых копыт, покрыто коричневыми многоугольными пятнами? Не оттого ли темные полосы у зебры, что у нее особенно сильная шея? Не напали ли мы здесь на след некоторого образующего закона?

Наблюдая больших кошек, мы невольно обращаем внимание на то, что рисунок на шкуре тигра повторяет направление ребер. Черные полосы подобно обручам облегают грудь и живот, и также продолжаются на хвост и задние ноги. А сервал и оцелот наделены полосообразной системой пятен и розеток; направление этих полос идет вдоль позвоночника, конечностей и хвоста. У дымчатой пантеры, как и у жирафа, шкура равномерно покрыта темными пятнами. Таким образом, мы можем различить три типа рисунка:

Кольцеобразные полосы, облекающие тело и конечности. Примеры: тигр, дикие кошки, полосатая гиена, зебра, окапи, бонго, тасманийский сумчатый волк и т.д.Продольные ряды пятен, крапин и розеток, идущие параллельно позвоночнику и длинным трубчатым костям конечностей. Примеры: оцелот, сервал, рысь, генета.

Образующая равномерный рисунок и покрывающая все тело сеть круглых и угловатых пятен: гепард, дымчатая пантера, жираф и т.д. Леопард и ягуар находятся посредине второй и третьей групп.

Не возникает ли из этой системы намек на значение этих трояких рунических письмен? Мы не слишком ошибемся, если представим себе, что сила ритмического течения крови и дыхания - это тот художник, который выводит узоры. Дыхание, струящееся внутрь и наружу, рисует на тигре и зебре темные кольца вокруг тела и ног. Втекающая и вытекающая из сердца кровь, соединяющая тело и голову, рисует на шкуре продольные пятна и крапины. А сетка пятен, покрывающая ягуара и жирафа, это проявленный изнутри наружу образ покрывающих поверхность тела капиллярных потоков.

Таким образом, ритмическая организация кровообращения и дыхания, особенно сильно развитая у хищников, могла бы быть тем, что открывается вовне как рисунки и узоры. Будущая психология животных должна будет разобраться в этом вопросе, ведь поведение тигра, леопарда и ягуара различается в соответствии с существом эти письмен.

Но почему же лев носит гриву и однотонную окраску? И почему эта грива - мужской признак, тогда как у львиц нет ни гривы, ни узора? Среди всех больших кошек только львицы одноцветны. В этом они общи со всеми собаками. Ни лисы, ни волки, ни шакалы не носят таких живых и многообразных узоров, которые характерны для больших и малых кошек. Но здесь, как и всюду, есть исключения. Так, у камы, маленькой южноафриканской лисы, есть намек на кольца. У волка на севере вокруг шеи есть что-то вроде светлого кольца. А некоторые виды домашних собак - немецкие доги, некоторые боксеры, немецкие легавые - покрыты узором. Но все дикие формы одноцветны. Их шкура в общем длиннее и гуще, чем у кошек, и ближе к гриве.

Не значит ли это, что лев некоторым образом уподобляется собачьим? Но вряд ли есть другой, столь же типический вид кошек! Или он достигает своего "королевского" положения только потому, что он единственный среди всех кошек, кто открывается в своей мужественности? Не оправдано ли в этой связи, что гений языка говорит "пес" и "кошка"?*/*В нем. языке der Hund (пес, собака) грамматически мужского рода, die Katze (кошка) - женского./

Начинаешь предчувствовать, что здесь выражаются образующие тенденции, указывающие на "экономический закон", о котором говорил Гете. Когда на шкуре появляются полосы, кольца и другие узоры, исчезает грива и длинный мех. И наоборот, однотонность возникает там, где сильно растут мех и грива.

Возможно, дело обстоит так, что все цвета, пятна и рисунки - вместе с коротким ворсом - у млекопитающих являются женской чертой. Напротив, длинный волосяной покров, грива и неяркие цвета, без узоров и рисунков - больше мужские признаки. Грива, светлый воротник на шее у волка отделяют голову от остального тела. И это характеристика мужского. Тогда как единство головы и туловища, взаимослияние обеих частей, это больше женское.

Таким образом - сначала в качестве догадки - мы можем сказать: кошачьи виды по своим телесным признакам имеют больше женскую натуру. А собаки проявляют больше мужские черты. Лишь лев выделяется из этого ряда и является "мужчиной" в царстве кошек. Своей гривой он дает нам ключ к пониманию хищников.

"МУЖЕСТВЕННЫЕ" ПСЫ И "ЖЕНСТВЕННЫЕ" КОШКИ

Рассуждая таким образом, мы получили еще один важный признак кошек и собак: скромная простая окраска собак в противоположность бросающейся в глаза, претенциозной расцветке кошек - у всех, кроме льва. Теперь мы попытаемся привести в созвучие с этим качеством представленные во второй главе признаки.

Замкнутый в себе, округлый облик как больших, так и малых кошек соединен со значительной агрессивностью: приручить тигра, ягуара или пантеру удается лишь с большим трудом. Маленькие кошки тоже кровожадны, дики и воинственны. Напротив, львы, особенно самцы, ленивы, медлительны, с неким часто как бы апатичным превосходством.

И у собак отсутствует эта непосредственная дикость. Ни лиса, ни шакал, ни волк не нападают без нужды. Они берут себе то, что им надлежит, не больше. Именно современные исследования заново открыли эту сторону жизни волков. Переживания, описанные супругами Крислер* во время их жизни среди молодых волков на Аляске, пронизаны трогательным пониманием этих животных. У ставшего доверчивым волка открываются удивительные очарование, сочувствие и привязанность. И здесь может неожиданно прорываться агрессивность, но по сравнению с кошками она не так захватывает и не так продолжительна. * Lois Crisler: Wir heulten mit den Wölfen. Wiesbaden 1961./

Поэтому мы можем указать на параллель, существую-щую между украшающим мех рисунком и характером поведения этих животных. Для диких агрессивных кошек характерен пестрый, часто ярко разрисованный мех. Наоборот, собаки, которые гораздо более миролюбивы, обнаруживают более простую и однотонную расцветку. Единственные пятнистые собаки, гиены, являются крайне агрессивными хищниками. Поэтому можно предположить, что у хищников более сильная внутренняя возбудимость открывается в цвете и рисунке шкуры.

Сухантке* указал на подобное же явление в царстве птиц. И там обнаруживается явная связь между рисунком, цветом, "выставлением напоказ" - и эмоциональностью поведения. Чем проще и беднее оперение, тем красноречивее проявляется способность заботиться о потомстве. /*Andreas Suchanlke: Was spricht sich in den Prachtkleidern der Vögel aus? "Die Drei", 4/1964./

Но если мы обратимся теперь к принципу, формирующему тело кошек и собак, то не так-то легко будет понять взаимодействие телесного строения и характера. Ведь округлость и большая замкнутость кошачьего тела должны бы свидетельствовать о большей мягкости. Тогда как угловатые формы волка и лисы, развитая пасть, большое число зубов, резкость движений должны бы указывать больше на дикость и агрессивность. Нет ли здесь противоречия? Или существует противоположное сочетание формы и цвета, облика и рисунка? Здесь мы встречаемся с особой проблемой, выступающей уже в языке. Как само собой разумеющееся мы произносим слово "der Hund" с мужским артиклем, a "die Katze" - с женским, и тем самым ставим их обоих в определенное положение. Здесь мудрость языка выражает нечто, что полусознательно выступает навстречу нашему непосредственному ощущению. Мы не можем не переживать кошку "женственной", а пса - "мужественным". Тем самым мы можем говорить об округло-женских формах кошек и угловато-заостренных мужских формах у собак. Но это находится в явном противоречии с характером поведения.

Это противоречие может быть снято, только если принять во внимание указания Рудольфа Штайнера, сделанные им в отношении двух полов у человека. В докладе "Мужчина и женщина в свете духовной науки"* он показал, сколь противоположно и несовместимо характеризовали оба пола на рубеже столетия. /*Рудольф Штайнер "Mann und Weib im Lichte der Geisteswissenschaft", доклад от 18 марта 1908 г. в Мюнхене, напечатан в GA 56 (Die Erkenntnis der Seele und des Geistes)./

"Одни находили, что основной чертой женщины является, например, вспыльчивость и гневливость, другие преобладающим качеством считали покорность и смирение. И снова другой исследователь... приходит к выводу, что сущность женщины лучше всего выражается в чувстве преданности, а еще один - во властолюбии, третий - в консерватизме, а четвертый находит, что женщина как раз и есть революционное начало в мире."

Получаются те же противоречия, что и встретившиеся нам при рассмотрении кошек и собак. Рудольф Штайнер принимает эти противоположности и показывает, что их существование вполне оправдано, только мы должны учиться смотреть сквозь выступающие здесь антиномии.

Прежде всего он указывает на четырехчастное деление человека, который наряду с физическим телом скрыто несет в себе также эфирное тело, или тело образующих сил. Кроме того, душевное тело и "Я". Он говорит: "Прежде всего мы коснемся здесь физического и эфирного тел. И здесь скрывается также разрешение загадки поведения полов... Человек по своей сущности является примечательным организмом; а именно, его эфирное тело лишь частично является оттиском физического тела. В отношении пола все обстоит иначе. У мужчины эфирное тело женское, а у женщины мужское. Пусть это и покажется сначала несколько странным, но более глубокое рассмотрение должно привести к тому, чтобы увидеть этот чрезвычайно значительный факт: в сокровенном каждого человека присутствует нечто от другого пола."

Это описание приподнимает завесу над одной частью тайны, окружающей кошачьих и собачьих. Мы начинаем понимать их "значение". Собаки являют миру мужское тело. Но в нем живет женское эфирное тело; оно определяет характер всего собачьего отряда. Эти животные - безропотные, преданные своему господину и миролюбивые. А мужское физическое тело делает их борцами и защитниками. В диком рыскучем волке на передний план выступают "физические" свойства, также и в мудрой, часто хитрой лисе. А у шакала, и в первую очередь у связанной с человеком домашней собаки сильнее выступают женско-эфирные признаки.

Наоборот, у кошек мы находим преимущественно развитым женское физическое тело. Они внешне мягкие, любят умываться и прихорашиваться, и вообще им присущи качества, которые мы должны назвать женскими. Но за этим скрывается мужское эфирное тело, оно-то и расцвечивает шкуру. Оно же - носитель дикого характера хищника, его агрессивности.

Рудольф Штайнер добавляет к этому еще следующую характеристику: "Женщина во внутреннем несет мужские качества, а мужчина женские. И если мужчина становится борцом в силу своей внешней телесности, поскольку храбрость связана с внешней организацией его тела, то женщина обладает внутренней храбростью, способностью жертвенной отдачи. "

Последнее как раз и является физически обусловленным качеством пса; напротив, воинственное поведение прорывается из мужского эфирного тела кошки.

"Мужчина, - продолжает Рудольф Штайнер, - созидая, поглощен тем, что находится вовне. Женщина действует в мире с жертвенным смирением и пассивностью".

Мы можем добавить: то, что у женщины, обусловленное физически, становится беззаветной жертвенностью, проявляется, действуя эфирно, в семействе собак. Таким же образом обусловленная физическим активность мужчины превращается во взрывную неуравновешенность кошек, коренящуюся в эфирном.

Если мы чуть дальше проследим это рассмотрение, то выявится коренное различие между человеком и хищниками. Разделение полов в человечестве, повлекшее за собой глубокое разделение на мужчину и женщину, выступает в описанном только что царстве кошек и собак не только как разделение на самок и самцов, но пронизывает целые группы животных. Все собаки, самцы ли, самки ли, почти без различий проявляют одни общие черты характера, которыми в роде Homo sapiens может обладать только мужчина. И подобным же образом у всех кошек, за исключением только львов, обнаруживаются качества-женщины.

Мы начинаем понимать, что значение полов у человека и у хищников совершенно различно. У человека при разделении на мужчину и женщину возникает столь глубокое различие, что - если перенести его на животных, - оно приводит к двум различным отрядам. Эту тенденцию можно проследить сквозь все семейство млекопитающих. Всюду как раз близко стоящие к человеку животные по сравнению с ним самим проявляют лишь незначительные различия между самками и самцами. Даже там, где к мужским признакам прибавляются рога, различие в физическом строении и поведении обоих полов относительно невелико.

Только у человека оно проникает так глубоко в телесную организацию и поведение индивидуальности, что возникает почти что два различных биологических вида. Мужчина много мужественнее любого животного-самца, а женщина, даже при всех отклонениях, более женственна, чем любая животная самка. Ибо в человеческом роде разделение на мужчину и женщину происходило таким образом, что этим было охвачено все физически-эфирное тело. Из-за того, что мужчина носит мужское физическое и женское эфирное тела, а женщина, наоборот, женское физическое и мужское эфирное, разделение стало полным. Здесь противостоят друг другу две огромные полярности. Мужчина и женщина - это выражение двух исконных противоположностей.

У животных это не так. Даже если у многих птиц самки и самцы заметно отличаются по расцветке, рисунку перьев и поведению, все же и здесь, по сравнению с человеком, разница минимальна. А там, где эта разница выражена очень сильно - как, например, у насекомых (достаточно вспомнить трутней и пчелиных цариц, или гигантских самок термитов, или огромное различие самок и самцов у пауков) - все дело скорее не в половом диморфизме, а в получившем телесное выражение процессе разделения труда. Трутни заботятся об оплодотворении, на пчелиную царицу возложена "задача" откладывания яиц. Но это лишь внешне связано с полярностью "мужское - женское".

Только выяснив это, мы начинаем прикасаться к двойственности собак и кошек. В них. воплощен образ мужского и женского человеческого тела. Пес - это изображение мужчины, кошка - изображение женщины, если принимать во внимание эфирно-физическую природу человека. Именно поэтому столь особенно положение обеих этих групп по отношению к человеку.

Одно арабское предание из Палестины гласит: "Некогда, когда мир еще был юн и нов, каждому животному была дана одному ему определенная задача. А кошка и пес были освобождены от всякой низкой работы. Пса освободила от всяких обязанностей его верность, а кошку - чистоплотность и опрятность. Им был выдан письменный документ, подтверждающий это решение. Пес забрал грамоту себе и закопал ее там, где обычно прятал старые кости. Но в лошади, осле и воле пробудилась такая ревность, что они подкупили крысу найти это подземное захоронение и уничтожить документ. Так и случилось, и с тех пор пес за свою небрежность был посажен хозяином на цепь, а кошка так его никогда и не простила."* /*См. Edward C. Ash: Dogs; Their History and Development. 2 тг. Лондон 1927./В завуалированной форме сквозь эту историю звучит рассказ о грехопадении. Многие другие легенды и сказки, рассказывающие о кошках и собаках, подобным же образом указывают на эту тайну. Например, она затрагивается в различных переложениях сказки о "Бременских музыкантах". Ибо осел представляет физическое тело, пес и кошка эфирное, а кукарекающий, хлопающий крыльями петух - образ души. Только все четверо вместе могут действовать, как один человек.

Трехчленность человеческого организма и полярность кошек и собак.

Если мы снова возвратимся ко второй главе этого описания и еще раз проведем перед глазами морфологические различия между кошками и собаками, то мы сможем теперь это сделать, принимая во внимание различия между мужчиной и женщиной.

Мы указывали, что у собак лучше, чем у кошек проработаны органы чувств и конечности. У кошек, наоборот, сильнее развита нервная система и система обмена веществ. Мы нашли, что собаки больше живут в дыхании, а жизнь кошек определяется больше кровообращением и сердечной деятельностью. Если мы сопоставим эти различия, то получится следующее:

Собачьи Кошачьи

Органы чувств Нервная система

Легкие и дыхание Сердце и кровообращение

Конечности Обмен веществ

При взгляде на это становится очевидным, что тут представлена как бы разделенная на две части та трехчленность человеческой организации, которую с самых разных точек зрения описывал Рудольф Штайнер, начиная с 1916 г. У собак особенно выделяется система ощущений, дыхание и строение конечностей. Эта сторона открывает, так сказать, "мужской" характер этой группы. И мужчина в среднем больше, чем женщина; ноги и руки у него длиннее и лучше проработаны, чувства острее, его жизнь определяется больше дыханием. Грудная клетка у него больше, плечи шире и дыхание глубже, чем у женщины.

Напротив, женский организм - как и у кошек - сильнее пронизан обменом веществ. С этим связаны регулы, а также возможность забеременеть и приносить развивающемуся плоду необходимое питание. На время беременности изменяется и вся система циркуляции, и сердце испытывает увеличение нагрузки. Не умом, позволяющим мужчине погрузиться в то, "что живет вовне" - но в беззаветном смирении пассивности действует женщина в мире. Это позволяет ей большая проработанность нервной системы.

Но теперь еще яснее становится то, что собака физически определяется своими мужскими чертами, тогда как в ее характере запечатлены женско-эфирные силы. А кошка физически представляет собой отражение женского организма; ее поведение, напротив, находится во власти мужских эфирных сил. У человека здесь происходит обратное. Женское эфирное тело действует определяюще на мужское физическое тело. А мужской характер определяется мужским физическим телом. Наоборот, мужское эфирное тело образует женскую конституцию, тогда как женское физическое тело строит женский характер. Но этих сложных связей здесь можно лишь коснуться. Кто пытается, наблюдая и размышляя, вжиться в эти представления, тот быстро научится понимать особое положение собак и кошек. Они являются выражением действующей во всем творении полярности между мужским и женским. Оба, где и когда они бы не появлялись, несут в себе обе стороны.

Мужественный пес женскую отдачу, женственная кошка мужскую агрессивность. Поэтому Иштар - Венера ассиро-вавилонской мифологии - проявляет как женские, так и мужские черты. Как вечерняя звезда, она являлась олицетворением великой любви и самоотвержен; ности. Как утренняя звезда, она являла первозданно мужскую силу и мощь. На ассирийских изображениях она носит большую бороду, и тем самым - подобно богу Ассуру - приоткрывает свою львиную природу. */*См. Julius Schwabe: Archetyp und Tierkreis. Basel 1951./

Тут увидена сущность "царя зверей". Та мужская сила, которая у всех остальных больших и маленьких кошек выражена в агрессивности, прорывается здесь в физическое формообразование. Возникает грива и делает королевского льва - утреннюю звезду – признанным властелином. Он, единственный среди всех кошек, получает мужское тело, хотя и принадлежит женскому роду. В этом двойственность его природы.

В иной форме эго проявляется в культах древнего Египта. Там были две богини, обе имевшие человеческий облик и носившие львиную гриву. Сахмет, "могучая", почиталась в Мемфисе. "Она, богиня войны - как первозданная змея фараона – извергающая огонь". */*Adolf Erman: Die Religion der Ägipler. Berlin 1934/ Ее обратной стороной была богиня Бастет, кроткая и миролюбивая. В руке она носила трещотку танцовщицы и корзину. Египтяне переживали обеих, как "единое". Они говорили об одной личности, которая миролюбива как Бастет и ужасна, как Сахмет. Тем самым они указывали на тайну, что Сахмет представляет мужское эфирное, а Бастет, наоборот, женское физическое тело кошки.

А боги с собачьими и шакальими головами были у египтян мужской природы. Это были либо боги умерших (Анубис), либо же те, чьи изображения выносились перед сражением. "Открывающие путь" шли перед Озирисом и были его сподвижниками. В качестве атрибутов они носили палицу и лук. Они указывали на физически-мужскую природу пса, и их головы больше были похожи на головы волков. А Анубис, с головой пса, служил умершим, которых он вел к посмертному просветлению. Здесь почиталась и образно изображалась верность и сила самоотдачи эфирной природы собак.

В этих мифологических образах открывается тайна, которую носят с собой собаки и кошки: их мужская и женская организация, сделавшая их с древнейших времен спутниками человека, которому они, однако, предшествовали в своей высшей сущности как групповые души.

К ПРЕДЫСТОРИИ КОШЕК И СОБАК

Как теория происхождения, так и палеонтология хищников пока что окутаны мраком. Мы знаем только, что самые древние находки относятся к началу третичного периода, указывая тем самым, что хищники, как и большинство млекопитающих, лишь относительно поздно выступили в земной истории.

У Рудольфа Штайнера есть одно действительно точное указание о времени появления хищников. Там говорится: Что касается сородичей льва, то они начали действовать на Земле только во времена Атлантиды,... как если бы они были вытолкнуты на поверхность из глубины Земли".*/*Рудольф Штайнер, "Weltenwimder, Seelenprulnngen und Geistesoflenbamngen", GA 129, 9-й доклад./

Итак, мы можем представить себе, что отряд хищников возник в начале древней Атлантиды. Эта большая эпоха геологически примерно соответствует третичному периоду.* /*См. G. Wachsmuth: Werdegang der Menschheit. Domach 1953./

В это же время началась консолидация физического тела человека. Появился, сформировавшись, язык, развилась способность памяти.* Вероятно, в это время проявились первые следы разделения на два пола между мужским и женским человеческим телом. Развившись до крайних точек этой полярности, выделившись из человеческого развития, появились собаки и кошки. /*См. Рудольф Штайнер "Наши атлантические предки" ("Из летописи мира")/

Не очень легко представить себе, как выглядели тела этих первых хищников. Но мы можем предположить, что они были гораздо ближе к человеческому облику, чем это стало позднее. Может быть, египетские статуи Анубиса и Сахмет гораздо ближе к истине, чем современные представления, созданные на этот счет палеозоологией.

Во всяком случае, мы могли бы предположить, что различные эскизы, возникшие тогда при формировании мужской и женской телесности, стали кошками и собаками. Ибо тигр и пантера, волк и лиса являются вариациями - эскизами - этого окончательного облика мужского и женского тела.

То, что разделение полов сложилось лишь достаточно поздно, вытекает из другого указания Рудольфа Штайнера. Он говорит:

"Двуполое размножение окончательно выявилось в середине атлантического периода. До этого существовала промежуточная ступень". И об этой промежуточной ступени сказано: "... должен был существовать переходный период между единством полов и их разделением, и действительно могло существовать некоторое промежуточное состояние между тем первоначальным размножением, когда оплодотворение происходило от живущих в Земле сил, бывших одновременно оплодотворяющей субстанцией, и другим, двуполым размножением."* /*Рудольф Штайнер, "Египетские мифы и мистерии" (Ägyptische Mythen und Mysterien. GA 106), 8-й доклад./

В этом описанном здесь промежуточном периоде нужно искать эпоху возникновения хищников. Это время первых четырех подрас Атлантиды, эпох рмоагалов, тлаватлей, тольтеков и туранцев. И мы не слишком ошибемся, если возникновение кошек отнесем к двум первым, а собак – к двум последующим эпохам. Таким образом, в середине атлантического времени сформировались телесно не только мужчина и женщина, но Землю населили также предки львов, тигров, пантер, волков, шакалов и собак.

Во время постепенного погружения атлантического континента обе эти группы, стоявшие особенно близко к человеку, двинулись с ним на восток. На образном языке книги Бытия это описано как принятие их Ноем в Ковчег.

Но во время этого странствия собаки и кошки все более отделялись от человека и дичали. Они становились похожими на современных хищников. Шаг за шагом они оставляли соседство человека и искали вольной независимости.

В это время человек, прежде чем он получил силу, двигаясь по обратному пути с востока на запад, чтобы стать основателем послеатлантических культур, должен был найти внутреннюю самостоятельность. И на этом обратном пути с востока на запад он снова соединился со своими потерянными братьями, псом и кошкой. Во время персидской эпохи, второй послеатлантической культуры, приблизились к человеку собаки, а в египетско-халдейский период к человеку снова подошли домашние кошки. На это также имеется указание в докладе Рудольфа Штайнера. Он описывает силу, с помощью которой иранцы пытались приручить волка.

"Животное, заключенное в волке, которого ты видишь как чувственное существо, опустилось, деградировало. Раньше оно не выказывало своих отрицательных качеств. Но ты, если в тебе самом вырастают благие качества, если ты собираешь свои хорошие качества и духовные силы, можешь приручить животное... Тогда ты можешь сделать из волка ручного зверя, который служит тебе."* /*Рудольф Штайнер, "Евангелие от Матфея", GA 123, 1-й доклад./

Здесь подтверждается наше предположение, что мы должны рассматривать волка как прародителя всех собак; время же их приручения - древнеперсидская эпоха.

А о домашней кошке мы знаем, что она произошла не от европейских диких кошек, но от нубийской буланой кошки. Первые "следы" домашних кошек относятся к египетской культуре. В древней Европе, например в Гальштатскую куль-гуру и свайную культуру, не удается найти скелетов кошек. А в Египте кошки считались священными, после смерти бальзамировались и хоронились на большом кошачьем кладбище, единственном в каждом городе. Об этом рассказывает уже Геродот. Только значительно позже, в первые века нашей эры, кошки появились у греков и римлян и постепенно вытеснили ласку и хорька, которых раньше держали в доме.

Так пес и кошка снова примкнули к человеку. Сын, потерявшийся в странствии с запада на восток - из Атлантиды в Восточную Азию - был заново обретен в Персии. Сбившаяся и одичавшая дочь снова пришла к человеку в Египте. С тех пор оба стали нашими спутниками и в подлинном смысле слова "домашними" животными.

Но отныне они стоят под влиянием человеческого "Я". Некогда, в процессе человеческого развития, они "выпали" из человечества при телесном разделении полов. Тогда они стали свидетелями грехопадения. Сегодня, после того как совершилось явление Христа, кошка и пес подчинились "Я", ставшему действенным в человеке. Пес стал ему служить. Кошка ищет его соседства. Оба живут в тени его бытия.

Как бы пророчество видится в том, что созвездие Овна, управлявшее эпохой Мистерии Голгофы, в Китае и Сиаме представлялось в образе пса, а в Египте в образе кошки. Ибо Овен символизирует ту девственную природу человека, в которой не будет больше никакого разделения полов. Он указывает на то время, когда чувственная природа человека явится преображенной и возвышенной в Агнце как возрожденный андроген. Но тогда снова соединятся с ним кошка и пес, обретя освобождение своей судьбы.

БРАТ КОНЬ

ВВЕДЕНИЕ

Ставшее ныне расхожим представление об эволюции животных и человека тесно связано с понятием "эволюционного дерева". И какой бы род или семейство ни рассматривались, как только встает вопрос о его происхождении, представляют себе некую ветвь, очень давно отделившуюся от более крупной ветви и избравшую собственное развитие. Большие ветви предполагаемого дерева еще и сегодня в основном неизвестны, и если хотят остаться верными самой идее эволюционного дерева, о них приходится говорить гипотетически. Ствол же совершенно теряется в тумане неопределенных представлений.

Таким образам, результатом современной палеонтологии и истории Земли оказывается бесконечное множество веток и веточек, которые, подобно листьям и цветам, изображают живущие и вымершие виды животных. Многие сотни тысяч различных форм известны и описаны. Их можно объединить в различные классы и отряды, из этого возникла величественная и захватывающая систематика зоологии. Но в то мгновение, когда пытаются применить эти конечные результаты к примитивным формам, к простым первоначальным "ветвям" и "сучьям", возникают лишь неопределенные предположения и недоказанные гипотезы. И мы, во всяком случае, убеждены, что в будущем духовнооправданная классификация животных, учитывающая также и их эволюцию, будет возможна лишь на основе идей Лоренца Окена. Этот великий естествоиспытатель однажды следующим образом сформулировал свои взгляды:

"И впоследствии обнаружится, что, например, животное царство - это не что иное, как представление отдельных деятельностей или органов человека, как бы расчлененный человек".*/*Lorenz Oken: Lehrbuch der Naturphilosophie. Jena 1831./

Если действительно принять эту идею и начать проверять ее основательность, то очень скоро обнаружится, что она может помочь, осветив непонятное. Ибо то, что до этого казалось бессмысленным и как бы случайным, станет полным смысла и поэтому понятным.* /**См. Hermann Poppelbuum: Tier-Weseaskunde. Dornach, 1954./

Вместо эволюционного дерева возникают тогда большие или меньшие группы, круги форм, в которых проявляются сходные формирующие тенденции. Так, например, млекопитающие Австралии, несмотря на то что они развивались совершенно отдельно от других млекопитающих, образовали похожие облики. Рихард Гертвиг пишет об этом следующее:

"В своей теперешней сфере обитания, приспосабливаясь к аналогичным условиям жизни, сумчатые избрали совершенно такое же развитие, как и плацентарные млекопитающие на остальной Земле, так что каждому отряду (хищники, грызуны, насекомоядные, копытные) можно поставить в соответствие какую-то группу."* /*Richard Heitwig: Leintuch dеr Zoologie. Jena 1916./

Ни условия жизни в Австралии не были подобны тем, которые были на остальной Земле, ни сумчатые не должны были "приспосабливаться" к окружающей среде. С самого начала они уже были приспособлены и поэтому могли проявить формы, ставшие сумчатыми хищниками, грызунами и копытными. Эти образующие тенденции, присущие всему кругу форм млекопитающих, проявляются либо в нервной системе и системе органов чувств (грызуны), либо особенно раскрываются в ритмической системе (хищники), либо выступают в системе конечностей и обмена веществ (копытные). Здесь стволом-прообразом является трехчленный человек, и из него подобно ветвям раскрываются эти три отряда млекопитающих.

Вообще нужно перейти к тому, чтобы чаще заменять слово "развить" словом "раскрыть". Это гораздо вернее соответствовало бы самому ходу эволюции, и тогда постепенно освободились бы от представлений, приобретенных из дарвинизма и менделизма. Не существует одного-единственного эволюционного дерева, вдоль основных ветвей которого развивались все животные. Каждая земная эпоха образует свой особый круг форм, в центре которого, как формирующая тенденция, господствует прообраз - "человек".

Все большие круги форм - как, например, рыб, членистоногих, иглокожих, млекопитающих и других - расчленены на некоторое число меньших кругов форм, которые в рамках собственной сферы снова воспроизводят свой прообраз. Поэтому австралийские сумчатые раскрылись таким же образом, как и млекопитающие на остальных континентах - возникли копытные, грызуны, хищники, в каждой группе при раскрытии снова проявлялись подобные тенденции.

Так, с отрядом хищников связана целая группа животных, которые предназначили себя для жизни в воде: тюлени. Подобная же мемаморфоза произошла в отряде копытных - плавающими стали киты и дельфины. Та же самая тенденция проявляется среди грызунов у бобра.

Такие способы раскрытия-развития не имеют ничего общего с приспособлением. Они лишь показывают, что каждый круг форм представляет собой некий замкнутый в себе целостный облик, прислушивающийся в развитии к одним и тем же образующим тенденциям. Тюлени, дельфины, киты и бобры - это живущие в воде члены своего высшего порядка.

Даже птицы посылают часть своей сущностной общности в глубины мирового океана. В Антарктиду - пингвинов, а в Арктику вплоть до прошлого столетия бескрылых гагарок. Из совершенно разных семейств в максимально отдаленных друг от друга точках Земли образовались похожие виды.

Священная зебувидная корова

Животное царство как таковое - это во всех своих формах все снова и снова повторяющийся пример этой воли к раскрытию. За этим стоит всеобъемлющая закономерность; но эта закономерность - сам человек. Он не венец, а сокровеннейшее ядро всего творения.

Это ядро открывается в каждом большом или малом круге форм так, что внутри имеется один особый вид, который с наибольшим совершенством старается как можно ближе подойти к задуманной тут форме. Все остальные виды и роды располагаются, как более или менее хорошие вариации, вокруг этой центральной фигуры. Восприятие прошлого называло такие совершенные формы "царями". Так, льва называют царем зверей, орла - царем птиц. Еще сегодня самых больших и красиво окрашенных пингвинов называют императорскими. А кто усомнится в том, что среди собак ближе всего к прообразу волк?

Правда, мы не можем положиться на эти питаемые ощущениями представления, ибо тогда слишком много симпатий и антипатий затуманит истинный образ явления. Но, несмотря на это, мы должны начать учиться мышлению в новых категориях, чтобы приблизиться к тем формирующим тенденциям, которые деятельны в природе.

КОПЫТНЫЕ ИЛИ ТРАВОЯДНЫЕ

Приведенное выше рассуждение было необходимо как основание для последующих рассмотрений. Ибо конь - это совершенно особый член большой группы копытных. Они, в свою очередь, принадлежат к еще большей группе плацентарных, то есть тех животных, чьи эмбрионы развиваются в материнском организме с помощью плаценты.

Сами копытные по гениальной концепции Рихарда Оуэна подразделяются на непарнокопытных и парнокопытных. Непарнокопытные - гораздо более малочисленный, а по родам и видам гораздо более ограниченный круг форм. Он охватывает, кроме лошадей, еще тапиров и носо рогов.

Горные коалы

К самому лошадиному семейству относятся также зебра и осел.

Второй отряд, парнокопытные, несравненно обширней. Он делится на две основные группы: жвачные и нежвачные. К последним относятся гиппопотамы и многочисленные виды свиней. Жвачные же охватывают близкие к нам и известные с детства семейства, определившие наши представления о животном царстве: тут быки, ламы и жирафы, зубры и буйволы, козы, овцы и горные козлы, а также быстрые газели и антилопы, косули, олени, северные олени, лоси и многие другие. С большинством из них глубоко связано наше детство. В душевном пространстве нашей жизни они живут как близкие спутники.

Все они, и парнои непарнокопытные, имеют много общих черт, которые определяют их как травоядных. Никто из них не кажется ни чрезмерно великим, ни поразительно малым. Скорее они являют целую шкалу от неуклюжей тяжеловесности до тонкого изящества, от бесформенных носорога и бегемота - через зубра, быка и верблюда - к оленю, серне, антилопе и газели. Это выразительная картина последовательного ряда форм парнокопытных. В ней можно увидеть вариабельность, возникающую из телесного покрова и игры мускулов. Тело носорога, покрытое массивными роговыми пластинами, облекающими его подобно панцирю, который превращает ноги в колонны, способные нести такую тушу - это один полюс. Другой образован прелестными изящными газелями и антилопами, чьи стройные и подвижные конечности в воздушном прыжке несут легкое тело через степи и пустыни.

Лишь жирафы вытягивают длинную шею, доставая до самых крон и составляя как бы исключение из общего правила травоядных. А большинство других родов и видов придерживаются человеческих размеров, и лишь изредка преступают их. У больших жирафов тело тоже относительно маленькое, только шея и конечности превышают обычные размеры. Здесь проявляется неуклюжесть и грация, бесформенность и изящество.

Благородный олень

Другой существенный признак, может быть, еще более нагляден, ведь он приводит к образованию нового органа. На концах ног образуются копыта, а на голове многообразнейшей формы выросты из роговой и костной субстанции. Это одна из замачательнейших способностей травоядных, создавать себе выросты-рога, а конечности завершать и уплотнять копытами.

Нам нужно научиться познавать оба этих образования, морфологически соотносящиеся одно с другим: вверх - продолжение головы, вниз – копыта. Если рассматривать их е точки зрения полезности, то это уведет на ложный путь, поскольку ни рога нельзя рассматривать как оружие в борьбе за существование, ни копыта как помощь в беге. Когда удар копыта ошеломляет соперника, а рога отгоняют врага, то это то же самое, как в известном вартбургском анекдоте. Мастер швырнул чернильницу в наседавшего на него черта. И насколько можно в обычном смысле слова говорить о чернильнице как оружии, настолько и рога можно называть орудием защиты или нападения.

Рогам чуждо какое-либо рабочее применение. Это родственные либо коже (полые рога), либо скелету (рога оленей) образования*, несущие вверх и вовне то, что не может вполне раскрыться внизу или во внутреннем. Ноги завершены копытами и тем самым как бы запечатаны. А наверх распускается и раскрывается новый орган в удивительном многообразии и красоте. /*Рога оленей - они образуются на костных выростах лобных костей, это но сути окостеневающий отросток, не покрытый роговым чехлом - отличаются от рогов других животных. В немецком языке они называются Geweihe, а рога быков, козлов и др. Homer. (Прим. ред. рус. изд.)/

То, что копыта и головные наросты являются взаимно определяющими формами, становится сразу ясным и очевидным, если мы сравним в этом отношении парнои непарнокопытных, поскольку у парнокопытных парными являются также и рога. Они образуются как симметричный относительно основания орган. У носорога, как у непарнокопытного, напротив, рог в центре морды. А если появляются два рога, то они располагаются по средней линии носа друг за другом, а не рядом. Это показывает, что "непарность" действует вплоть до образования рогов, равно как и "парность", образующая симметричные рога.

Зубр

Мы напали на след следующего основополагающего принципа, обуславливающего облик копытных. Неповоротливость и изящество определяют телесную форму. Сама же эта форма оказывается как бы в поле напряжений между головными отростками и копытами. Тут совместно действуют две формообразующие тенденции: одна вылепливает очертания тела, а другая завершает его снизу и открывает вверх.

Та формообразующая сила, которая придает телу очертания, внутренне связана с образованием волосяного покрова и тем самым с выработкой и сохранением тепла. Все травоядные, как и человек, теплокровные. Сила, определяющая телесные очертания, укоренена в шерсти и крови.

Другая формообразующая тенденция, формирующая рога и копыта, связана с кожей и костями. Здесь действуют кремний и известь, придающие головным отросткам бесчисленные формы.

Обычно рог сообщает голове определенную тяжесть - достаточно вспомнить о буйволах и зубрах, быках, гну и бонго. Только когда масса рогов как бы растворяется благодаря сильно витой форме (куду, антилопы, горные козы, стейнбеки), они уподобляются парящему облику олених рогов. Оленьи же рога словно приподымают голову. Подобно особому органу чувств, принюхиваясь и ощупывая, врастают они в окружение. Сила кремния определяет форму оленьих рогов, в других рогах действует образующая сила кальция.* /*См. также Georg Ritter. Hörn und Geweih. Kalender 1935-36, из-во математически-астрономической секции Гетеанума./

То, что в роге быков или козлов еще напоминает копыто, преодолено оленьми рогами. Попельбаум следующим образом характеризует эту полярность: "В обычном роге череп выпускает в окружение отросток, но из-за отмершего покрова снова замыкается в себе и замыкает образующие силы головы... Голова же оленя, несущего рога иного рода, все снова открывается вовне. Поэтому и темперамент этих животных более живой, бодрственный и сильный, в их глазах больше выражения, а в движениях гибкости. "

Овцебык

Только одна группа, кажется, уклоняется от этого общего описанного нами только что правила: лошади. У них очень сильные и вполне сформировавшиеся копыта. А лоб не увенчан никакими выростами.

На это можно было бы возразить, что свиньи и тапиры тоже обходятся без рогов. Но вместо этого у них - у каждого на свой лад - развился хобот, удлинившийся нос, заменивший то, что иначе как рога или отростки венчает лобную кость. Кроме того, у свиней часто вырастают мощные клыки; здесь в челюсти развивается то, что не раскрылось на голове.

Одни только лошади, в компании своих ближайших родственников, осла и зебры, поднимают голову принюхиваясь, ощупывая, раздувая большие ноздри, не будучи отягощенными рогами или выростами. Это ставит их на особое место во всем круге форм копытных.

ЛОШАДЬ И ТРАВОЯДНЫЕ

Мы уже говорили, что непарнокопытных несравнимо меньше, чем парнокопытных. Зато к ним относится много сегодня уже вымерших видов.

"Историческое прошлое Земли... доказывает..., что время расцвета непарнокопытных прошло. Тройессарт насчитывает 131 ископаемый род и подрод с 517 видами и подвидами".*/* См. Брем "Жизнь животных"./

Напротив, парнокопытные сегодня находятся еще в периоде своего расцвета и раскрытия, насчитывая очень большое число родов и видов и населяя все континенты, кроме Австралии и Новой Зеландии.

Косули

Итак, конь как бы восходит из прошедших времен земного развития в современность, и все же он один из ближайших друзей человека. Или он всегда был его братом?

Немного существует родов, палеонтологическое развитие которых мы можем проследить так же хорошо, как развитие лошади.

Ее ранняя история может быть прослежена по остаткам, найденным почти исключительно в Америке. Самая примитивная форма происходит из эоцена, первой эпохи третичного периода, который мы можем отождествить с раннеатлантическим развитием. Лошадь тогда выступает как эогиппус и развивается в течение этого периода в орогиппуса и эпигиппуса. Эти три лошадиных предка проявляют явное сходство в своем строении с современной лошадью, они только значительно меньше. Эои орогиппус по величине были приблизительно как домашняя кошка. Нога была еще построена не на одном среднем пальце, но ясно присутствовали также второй и четвертый. Челюсть была не так специализирована, как у сегодняшней лошади.

Мы можем предполагать, что первые родственники лошади были ма-ленькими и расторопными животными. Такой хороший знаток, как Абель, считает:

"Древнейшие лошади не были жителями степей, это были маленькие зверьки, по всему виду и облику их следует поставить гораздо ближе к маленькому чилийскому оленю пуду или к яванскому малому канчилю (Tragulus), чем к маленькой лошади."* /*Othenio Abel: Paleobiologie und Stammesgeschichte. Jena 1929./

Оба, малый канчиль и олень-пуду, принадлежат к самым маленьким из ныне живущих копытных. Они не выше 20-30 см, а длиной, включая хвост, 40-50 см. Малый канчиль - это скорее карликовая кабарга, пуду - настоящий олень.

Затем Абель продолжает: "Маттье обратил внимание на то, что древнейшие лошади были, видимо, жителями лесных чащ, питавшимися в основном мягкой листвой и нежными травами".

Затем развитие продолжалось дальше. Во время омиоцена, миоцена и плиоцена, эпох третичного периода, число лошадиных предков постепенно увеличивается. Образуются формы мезогиппус, меригиппус и плиогиппус, и в конце концов почти достигают величины ныне живущих лошадей. Одновременно исчезают боковые пальцы, и единственным носителем все возрастающего веса лошадиного тела становятся средние пальцы на передних и задних ногах. Челюсть унифицируется, уменьшаются клыки, предкоренные зубы и превращаются в коренные. Рисунок 1 отчетливо показывает различия по форме и размерам в строении головы некоторых видов атлантических лошадей.

Из многочисленных остатков можно вывести еще много частностей, нет нужды входить в них подробнее. Существенным же является следующее: едва появившись, тип плиогиппус вымирает на американском континенте. В отложениях плейстоцена не встречается больше лошади, и так продолжается "до тех пор, пока они снова не были привезены в Америку человеком."* /*J. Z. Young: The life of Vertebrates, Оксфорд, 1950./

Зоологи и палеонтологи чрезвычайно удивлены неожиданным исчезновением живших в Америке древних лошадей; некоторые предполагают, что какая-то эпидемия почти полностью искоренила весь род, и только маленькие группы спаслись через Аляску и существовавшие тогда перешейки в районе Алеут и перебрались на Камчатку и в Восточную Азию.

Фактически случилось так, что только в 16-17-м столетиях, после повторного открытия Северной и Южной Америк, европейцы снова завезли туда лошадей. Никто из живших тогда индейцев и ацтеков не знал раньше этих животных. И все же прародина лошадей и копытных - американский континент.

Рис. 1.

Загадка начала разъясняться, когда появились духовнонаучные сообщения Рудольфа Штайнера о древней Атлантиде, подобно ключу отомкнувшие историю эволюции лошадей. Этот огромный континент разрушался в результате водных катастроф при переходе к плейстоцену (делювий или ледниковый период). Наступили эпохи ледникового периода, и часть за частью Атлантида погружалась в увеличивающийся Атлантический океан. С ней погибло и большинство живших тогда животных, исчез и плиогиппус.

А из уцелевших остатков в Европе и Азии развились среди совершенно новых условий живущие сегодня лошадиные расы. Только теперь они превратились в жителей широких степей и пастбищ.

Дикий кабан

Абель пишет об этом следующее: "Сегодня лошади живут и в холодных, сухих, высокогорных районах Центральной Азии, и в африканских степях масаи, где... огромными стадами пасутся, или по крайней мере паслись до недавнего времени зебры. Однако в ледниковой Европе мы находим не только лошадей, соответствующих живущим ныне в азиатских высокогорных степях, и тем самым доказывающих существование в плейстоцене в Европе степных лошадей; но в ледниковом периоде в Европе жили также лошади-обитатели леса и тундры, происшедшие как бы из геологических отношений и из характера фауны той поры. "

С помощью схематично намеченных здесь феноменов мы можем составить себе самую первую картину развития лошадиного типа. Из маленьких, почти незаметных, населяющих густые мелкие заросли млекопитающих развились животные, которые становились все больше и больше и в конце атлантического периода приняли облик и достигли размеров современной лошади.

Одновременно раскрылись все остальные млекопитающие, особенно копытные травоядные. Наряду с лошадями появились тапиры и свиньи, образовались жирафы и носороги, приняли свой теперешний облик буйволы и бизоны, овцы и козы, антилопы и серны. Раньше всего на заре Атлантиды появляются нежвачные: свиньи, гиппопотамы и маленький вид бабирусса. Позже, в олигоцене, выступают мозоленогие, как, например, лама, двугорбый и одногорбый верблюды. Одновременно проявились карликовые кабарги (мы уже упоминали малого канчиля). Начиная с миоцена - что соответствует приблизительно середине атлантической эпохи - вступили в развитие жирафы, быки и все виды антилоп. Незадолго перед этим появились многочисленные виды оленей.* /*Это описание примыкает к указаниям, содержащимся в упомянутой уже выше книге Янга./

Здесь наблюдается бесконечное множество форм, обликов и видов. Все они - копытные, у всех есть рога или отростки на голове, кроме того, они обладают еще не рассмотренной характеристикой, сильно влияющей на их существо и темперамент: все они преимущественно травоядные, постепенно они развивались в жителей лесов и травянистых равнин. Появившиеся в это же время хищные звери являются настоящими охотниками. А копытные пасутся на лугах и в степях. Они разрежали густые леса Атлантиды и преодолевали слишком пышно разросшуюся растительность. Благодаря их образу жизни Нифльхейм древнего мира - страна холода, царство мертвых в германской мифологии - начал просвечиваться светом солнца. Появлявшиеся копытные расчищали слишком густую атмосферу, просветляли пар и туман атлантического мира, противопоставив слишком пышной вегетации переваривающе-усваивающие силы.

Корова

Здесь мы касаемся одной из тайн, которая выступает перед нами в пастбищных животных. Они, прежде всего жвачные, преобразуют зеленую растительную субстанцию в белое молоко. Это метаморфоза, которая относится к просветлению земного мира. Некогда, в глубокой древности, вся атмосфера была пронизана мировым молоком. Тогда еще дыхание и питание были единым процессом. Затем это разделилось, прием пищи и вбирание воздуха стали независимыми друг от друга процессами.* /*См. следующие указания Рудольфа Штайнера: "Так, например, в то время, когда лемурийское развитие были в самом расцвете, не существовало еще такого, как сегодня, дыхания и питания. Субстанции были совсем иными, и оба процесса были в определенном смысле едины, и только потом разделились. Человек принимал в себя водянистую, напоминающую молоко субстанцию, и это давало ему одновременно то, что сегодня он имеет раздельно в дыхании и питании". ("Мир, Земля и человек", GA 105, 7 доклад, август 1908)./

Копытные ускорили это развитие. Они не только странствовали по Земле; они выедали луга и леса и превращали съеденную зелень в питательную белизну молока. Они проделали подготовительную работу для тех из людей, кто позже стали крестьянами. Теперь уже нетрудно понять, почему быки и свиньи, козы и овцы снова "были найдены" людьми. Они изначально подготовили почву, на которой человек смог затем пахать и боронить, сеять и собирать урожай.

Африканский буйвол

Чем же были при этом заняты лошади? Не прошли ли они мимо, как бы незатронутые этим? Разве они - не старейшие среди копытных, восходящие к самому началу атлантической эпохи? Они не увенчивали себя рогами, но придерживались в развитии середины пути, с тем чтобы остальные смогли отклониться в ту или иную сторону для выполнения своих специфических задач.

Подобно королю и властелину, развивался конь всю атлантическую эпоху. Он был предназначен к тому, чтобы противопоставить Земле на задних и передних ногах единственный средний палец, и тем самым создать совершенное равновесие между силой тяжести и легкостью.

Как человек - мера всех вещей, так конь может быть назван мерой всех копытных. Он неуклонно развивался к своей земной цели: носить на спине человека, везти его повозку, крутить колеса его телеги. Конь развивался к человеку! Все копытные служат Земле. Так конь становится нашим братом, а копытные - дальними и ближними родственниками.

КОПЫТА И КОНЕЧНОСТИ ЛОШАДЕЙ

Ни у какой другой группы травоядных копыта не достигли той степени совершенства, как у лошади. Конь, зебра и осел развили эти органы столь четко и законченно, что едва ли что-то может напомнить об их происхождении. А ведь все копыта образовались из ногтей пальцев. У большинства парнокопытных это еще можно ясно увидеть, поскольку роговая часть, копыто, одевает только переднюю сторону стопы. У лошади же, напротив, она образует почти замкнутое кольцо, охватывающее огромный средний палец. Анатомическое строение этого органа сложно. Оно таково, что одновременно обеспечивает крепость, эластичность и непрерывное обновление. Копыто состоит не из простых загнутых пластин, а из многочисленных маленьких роговых трубочек, которые, тесно пригнанные друг к другу, придают ему прочность и эластичность. В центр копыта входит последняя фаланга, ножка копыта, заканчивающаяся подушечкой из игл - маленькой, образованной из хряща, жира и связующих тканей. Она образует в ороговевшем копыте эластичный слой, собирающий давление ножки копыта и переносящий его на внутреннюю поверхность копыта. На нижней стороне копыта игольчатую подушечку покрывает роговая подошва и задубевшая кожа, и защищает его от непосредственного соприкосновения с почвой.

В копыте существует своего рода сустав. Его головкой является конец пальца, он входит в собственно копыто, а промежуточной опорой служит игольчатая подушечка. Все суставы - чрезвычайно чувствительные органы, их и описывать нужно почти как орган чувств, в котором совместно действуют чувства осязания, жизни и собственного движения, и тем самым передают постоянное смутное сознание места и положения тела. Копыта - это подсознательные органы чувств, позволяющие лошади так ощупывать и касаться земли, что каждый удар копыта является чувственным переживанием. Как чутка лошадь к любому заболеванию копыта или к плохо сидящей подкове! Раньше об этом мог бы рассказать любой кузнец. Таким образом, копыто - это не только средство опоры, как чаще всего полагают, скорее это орган чувств, который можно сравнить с неким искусно образованным и увеличенным "осязающим глазом", или "осязающим ухом". У лошади этот орган, по-видимому, развит особенно хорошо.

Если принять во внимание этот факт, то тотчас возникает вопрос: в чем причина этого развития; почему копыта развились у всех травоядных, но особым образом - у лошади? Можно ли это понять из того, что мы изложили выше? Попытаемся отыскать причину того, что у копытных есть копыта.

Еще раз вернемся к эволюции лошади и рассмотрим истинное формирование конечностей, которое можно проследить на рисунке 2.

Рис. 2.

Боковые проекции скелетов левых нередких конечностей шести североамериканских лошадей третичного периода. Выполнено с одинаковым уменьшением:

1.Mesohippus, 2.Miohippus, 3.Parahippus, 4.Meryhippus primus, 5.Meryhippus eohipparioii, 6.Pliohippus (из книги О. Абеля).

Тут изображены последовательные стадии развития передней ноги от мезогиппуса до плиогиппуса. Что они показывают? Прежде всего мы наблюдаем увеличение и удлинение костей среднего пальца. От вида к виду размер этих костей увеличивается. Одновременно можно видеть, как палец отодвигается от земли и все больше и больше вытягивается. Угол, образованный костью пальца и костью голени (предплечья), на глазах открывается и становится все больше. То есть стопа из более горизонтального переходит в более вертикальное положение. Здесь ясно проявляется процесс выпрямления, некогда имевший место в стопе лошади. Можно наблюдать, как четвертый палец постепенно отдаляется от земли, удлиняющийся третий палец поднимает его за собой, и поскольку он теряет под собой почву, то из-за этого дегенерирует.

Рудольф Штайнер часто говорил о выпрямляющей силе, пронизывающей человека и придающей ему вертикальное положение. Подобная же сила - правда, в меньшей степени и в иной форме - действует и в животном царстве. У травоядных, особенно у лошади, о ней можно заключить по эволюции конечностей. Что мы можем вывести из этого?

Все копытные во время атлантической эпохи были захвачены процессом выпрямления. Не таким, который пронизал и сформировал человека, но все же подобным. Только у копытных выпрямляющая сила действовала так, что их конечности вытягивались, они становились на пальцы и благодаря этому приподнимались в поле земного тяготения.

Так же, как маленький ребенок, когда его спрашивают, каким он будет, поднимается на носки и вытягивает руки, поступили некогда все копытные. Вытянув конечности, они чуть-чуть выпрямились, поднялись из поля тяготения Земли. Некоторые звери пытались даже подражать человеку и пробовали выпрямить позвоночник, но, как у медведя и кенгуру, это осталось лишь жалкой попыткой.

Таким образом, здесь дело вовсе не в каком-то процессе приспособления, якобы приведшем у лошади к особому развитию одного пальца. Разве в этой так называемой "борьбе за существование" на одном пальце крепче стоять, чем на пяти? Ведь и парнокопытные удачно пережили последние тысячелетия, хотя все это время они предпочли пройти и пропрыгать на двух пальцах вместо одного. И четырех и пятипалые животные двигаются также быстро, как и одно и двухпалые. Здесь совершенно ни причем какое-то приспособление!

Это скорее процесс выпрямления, пронизывающий копытных. У лошадей было мужество и внутренняя сила встать только на средний палец и жить как бы танцуя, освободясь от силы тяжести. Парнокопытные предпочли выбрать более надежное равновесие, балансируя на третьем и четвертом пальце.

Но и парно и непарнокопытные получили копыта; должно было явиться как бы некое противодействие силе выпрямления, пронизывающей конечности. Этой столь сильно стремящейся вверх тенденции снизу было дано некое завершение: интенсивное ороговение создало копыто. Это ни с чем не сравнимое приобретение в царстве животных.

Но подобный процесс выпрямления и вытягивания действует не только в конечностях, он пронизывает все животное, и в верхнем полюсе, в области лба и носа, приводит к появлению рогов. Это как бы поднятые руки вытягивающегося ребенка. Поскольку копытные становятся на пальцы и изменяют свое отношение к силе тяжести, они сильнее выступают в "поле" легкости земной периферии. Они "чуют" эту новую сферу, балансирующему и танцующему животному открывается пространство света. Эта световая эфирная область тоже творит свои органы: рога.

Лишь лошади - с ослом и зеброй - это не коснулось. Ее копыта столь совершенны и так действуют внизу, в поле тяжести, что вверху образующим силам как бы ничего не достается.

Далеко не все рогатые звери поднимают голову в эту световую сферу. Гну и бизон, буйвол и многие бараны наклоняют рог ближе к земле, чтобы он вырос над головой. Этот процесс поднятия и просветления полностью совершается только у оленей. Сила легкости пронизывает скелет и позволяет подняться из него вверх этому творению. Каждый год оно сбрасывается, заново обновляется, появляясь во все более прекрасном и величественном виде. Олень и вапити, косуля, лось и северный олень - это вершина в отряде копытных.

Теперь становится понятным, что же скрывается в том, что прежде могло предстать перед нами как феномен.

В царстве обликов копытных вверх и вниз действует выпрямляющая сила. На полюсе тяжести она образует копыта, на противоположном, полюсе легкости, она становится творцом рогов.

Рога - как и копыта - скрытые органы чувств. Ибо ониирасширяют способность восприятия своих обладателей.

Оленьи рога вслушиваются - видящим осязанием и осязающим видением - во внешний мир. Они воспринимают дыхание ветра, приносящего животному запахи и цвета. Рог других животных вслушивается больше в пространство собственного тела и смутно ощущает шум крови и течение жизненных соков.

Эта полярность обнаруживается и в различии субстанций, составляющих те и другие рога. Ведь костная ткань - это нечто иное, чем кожа и ороговевшая ткань. Полый рог стремится всегда к округлению, а оленьи рога - костные отростки - создают аксильные образования. Костный отросток выявляет силу устремления, полый же рог - тенденцию к завершению, осуществляемую тангенциальными, касательными, силами. Олений рог растет от центра к периферии, бычий же рог, наоборот, образован концентрически от периферии к центру. Олений рог несет в себе лучистую силу видения, другие рога - покой слушания и вслушивания. А копыто?

Однажды в двух связанных друг с другом докладах Рудольф Штайнер показал, как в облике и организации трех находящихся в среднем ухе косточек можно узнать метаморфозу скелета руки и ноги. Молоточек, наковальня и стремечко, растянутые между барабанной перепонкой и ухом, представляют три превращения стопы, голени, коленной чашечки и бедра. Там говорится: "И так же, как обеими ногами они ощущают Землю, так головками маленьких косточек уха они ощущают барабанную перепонку. Только земная стопа образована слишком грубо. Поэтому подошвами они едва ощущают почву под ногами, тогда как такой преобразованной рукой или ногой, находящейся в ухе, они постоянно воспринимают тончайшие колебания барабанной перепонки."* /*Рудольф Штайнер, "Образование человеческого уха", доклад от 29. 11. 1922, и GA 348 (Über Gesundheit und Krankheit). Это указание Р. Штайнера касается человека и метаморфозы его образующих сил от одной инкарнации к другой, и тем самым изначально не связано с совершающимся в ходе эволюции превращением первоначальных челюстных костей у нижних позвоночных в косточки млекопитающих/

Также и все копытные, а особенно лошади, чувствуют под ногами колебание почвы. Поскольку они касаются земли только одним или двумя пальцами, то это касание куда больше является процессом переживания, чем механическим действием. Тот, кто видел, как прыгают и скачут газели и олени, косули и горные козы, тот не мог не пережить этого ощущения парения. Горная коза, поднимаясь, едва касается гребня; а антилопа летит над широкой степью так, как будто се несет стремящаяся вверх сила легкости. Копыто, вслушиваясь, касается земли; оно ощущает вибрацию дрожащей под его легким ударом опоры и дает прислушивающемуся животному чувство надежности в преодолении тяжести.

Кто наблюдал лошадь, когда она бегает на свободном выпасе, бывал поражен ее пронизанной силой грацией. И возникает впечатление, что ритм ее движения, сопровождаемый глухим звучанием как бы трамбующей мелодии удара, является необходимой частью этой единственной в своем роде моторики. Прислушиваясь, лошадь воспринимает ритмичный цокот ударов и, пользуясь этим, задает такт совершающемуся движению. Подобно дирижеру, руководят чуткие копыта каждым изменением и всем ходом движения.

Олени открываются своими рогами эфирному полю света. Коровы и быки смутно ощущают внутри себя переливы звонов. А лошади в шаге и в беге создают свой собственный мир звуков, безотчетно воспринимаемый копытами. Все это: оба вида рогов и копыта - представляют собой органы чувств.

АЛЛЮРЫ ЛОШАДЕЙ

Хотя конь и относится к самым большим копытным, обладает массивным телом и мощными ногами, его движения удивительно разнообразны. Грациозный, огненный, изящный, гневный, сильный, плавный, свободный - вот лишь некоторые из множества регистров, из которых возникает его моторика. Конь объединяет в себе то, что у других травоядных - вспомним газель, быка, стенбека, жирафа и бизона - превратилось в специализированные двигательные способности. Потому он является единственным животным, которое может научиться двигаться в такт музыке: его можно учить различным, ему от природы не свойственным аллюрам и походкам. Венская "высшая школа" достигает здесь удивительных результатов. Одно только зрелище искусства верховой езды может стать незабываемым музыкальным переживанием.

Многообразие моторики подтверждает центральное место лошадей в круге форм копытных. В них соединяется то, что разделено по остальным видам.

Тело лошади, даже будучи мощным, тяжелым и массивным, как бы пронизано живой гармонией. Несмотря на непропорционально тонкие лодыжки, сильно расширяющиеся в бедре задние конечности, как бы подвешенное между четырьмя ногами-столбами туловище, несмотря на чрезмерно длинную голову и кряжистую шею, все же всегда в той или иной мере присутствуют грация и благородство. Выступающие тут перед нами прелесть и гармония куда меньше связаны с формой тела, чем с грациозностью движения. Весь род и способ того, как поднимается и ставится нога, как поворачивается шея, как легко колеблется в беге туловище, обуславливает это впечатление. Не сам облик, но движения животного - вот причина царящей здесь гармонии.

Прибавьте к этому еще внутреннюю подвижность и чувствительность лошади. Через тело постоянно проходит легкий трепет; под кожей то появляются, то исчезают жилки. Сама же кожа легко морщится, создает складки и тут же снова разглаживается. Кажется, тело постоянно охвачено возникающими ощущениями. Лишь близость человека, его дружеское слово и поглаживание вносят покой в это море волнения.

Не подобно ли тело лошади музыкальному инструменту, на котором моторика непрерывно разыгрывает свои ритмы и мелодии? Не напоминает ли оно, если смотреть сверху, корпус гигантской виолончели? Голова и шея соответствуют грифу, а сам корпус инструмента с двойным расширением - очертаниями лошадиного тела.

Там, где должна была бы находиться перекладина, у лошади седловина, и как раз под ней центр тяжести. Он расположен в туловище, в области сердца, приблизительно вдвое дальше от спины, чем от живота. Вместо струн - ноги, которые и осуществляют движение. Оно играет на инструменте лошадиного тела, которое вибрирует в его ритмах, а копыта являются органами для приглушенного восприятия возникающих моторно-сенсорных вибраций, дальше от спины, чем от живота. Вместо струн - ноги, которые и осуществляют движение. Оно играет на инструменте лошадиного тела, которое вибрирует в его ритмах,. а копыта являются органами для приглушенного восприятия возникающих моторно-сенсорных вибраций.

Только в этой связи могут быть понятны три или четыре естественных аллюра.* С точки зрения автора иноходь можно как относить, так и не относить к врожденным аллюрам. Отвлечемся пока от нее и рассмотрим три повсеместно встречающихся аллюра: шаг, рысь и галоп. /*В этом описании я использую работу Рене Дюбуа-Реймона (Rene du Bois-Reymond: Ortsbewegung der Saugetiere, Vogel, Reptilien und Amphibien, в т. 15 руководства по нормальной и патологической физиологии, Берлин, 1930 )./

Шаг характеризуется тем, что две ноги никогда не движутся одновременно. Как и при всяком другом аллюре, инициатива исходит от одной из задних ног, при шаге за ней следует противоположная передняя нога, затем вторая задняя нога и за ней опять противоположная передняя.

Возникает быстро чередующееся движение "крест-накрест", благодаря чему становится возможным постоянное движение вперед. Шаг никогда не переходит в бег, в отличие от двух следующих аллюров.

У рыси совсем иной характер. Хоть и существуют различные вариации этой походки, все же суть всюду одна и та же. Пары "диагональных" ног движутся одновременно; правая задняя и левая передняя. Движения, совершающиеся в шаге одно за другим, связываются здесь попарно, и в одном "цикле" слышно только два удара копыт.Галоп - это довольно сложное движение. Начинает опять задняя нога, за ней движется диагонально расположенная пара ног, и замыкает все оставшаяся передняя нога. Если мы представим себе, как мчится лошадь, то сначала земли касается одна задняя нога, затем одновременно пара и, наконец, оставшаяся передняя нога.

Поскольку иноходь свойственна не всем лошадям, ради полноты опишем ее вкратце. Здесь одновременно движутся то правая, то левая сторона, одновременно обе правых, за ними обе левых ноги и т.д.

Если попытаться нарисовать картину возникающих ритмов, то получится приблизительно следующее (1 и 2 означает число одновременно ставящихся ног):

Шаг 1-1-1-1 1-1-1-1 1-1-1-1

рысь 22 2 – 2 2 - 2

галоп 1-2-1 1-2-1 1-2-1

Непосредственно видно, что при рассмотрении трех различных аллюров - иноходь представляет собой лишь другую форму рыси - речь идет о трех различных тактах, лежащих в основе ритма каждого аллюра. Шаг протекает в 4/4 такта, галоп в 3/4 такте, а рысь в 2/4 такте. Что может лучше показать музыкальную природу лошади?

Тут снова появляются три рода тактов, образующих основные ритмы и во всех народных танцах. Лендлер, двухшаговый, чардаш и многие другие танцы построены на этих тактах и совершенно пронизаны ими. В моторику лошади они вписаны как врожденные ритмы. Так эти животные становятся природными, носителями такта и ритма. Здесь находят свое выражение четыре крайности, и открывается природа лошади. Шаг, рысь и галоп - три праритма всей музыкальной жизни; лошадь - это ее тело. Но это тело - образ струнных инструментов, которые первоначально выражали только такт и ритм.

Только под воздействием непрерывного воспитания и дрессировки лошадь способна выучиться искусственному танцевальному шагу. От природы ей присущи только три описанные ритмические походки. Здесь тотчас проявляется относительная ограниченность ее моторики, какой бы многосторонней она ни была. Ведь для лошади возможно только одно движение вперед; боковые движения появляются у нее очень редко. Движение ограничено также и в направлении вверх-вниз. Так как такт и ритм лишены всякой мелодии, лошадь может быть обучена ей только человеком.

Ее позвоночник расположен горизонтально; хотя ноги и приняли в себя силу выпрямления, позвоночный столб не охвачен ею. Поэтому основной плоскостью симметрии лошадиного тела является сагиттальная. Идя вдоль позвоночника, она делит тело на две симметричные половины. Четыре аллюра разыгрываются вокруг этой главной плоскости. В ней расположен и уже упомянутый центр тяжести.

Фронтальную плоскость можно представить себе только таким образом, что она, располагаясь перпендикулярно к сагиттальной плоскости, включает в себя передние ноги. Это та плоскость, которая во всех движениях следует вперед; в ней же происходит всякое движение верх и вниз.

А горизонтальной плоскостью является почва, которой касаются копыта. Ей перпендикулярны как фронтальная, так и сагиттальная плоскости; при всяком движении они перемещаются вдоль нее. Телесный инструмент и ритмическая моторика лошади вписаны в пространство этих трех плоскостей.

Для того чтобы из ритмического движения зазвучала мелодия, на лошадь должен сесть человек. Как только это случается, и походка и направление, подчиненные всаднику, становятся мелодичными. Тогда фронтальная плоскость захватывает человека и связывает воедино лошадь и всадника, теперь двое стали одним. Конь дает ритм, человек мелодию, и оба вместе превращаются в единую гармонически-музыкальную фигуру. Здесь скрыта одна из многочисленных тайн, придающих скачке радость и удовольствие. Оба, человек и животное, становятся переживаемой музыкой.

Свое завершение лошадь находит только в человеке, который седлает, правит и ведет ее. Какой бы прекрасной ни являлась лошадь на свободе, без человека она кажется незавершенной и как бы обнаженной. Благодаря ему она достигает естественного для нее совершенства и полноты.

Из небольших, почти незаметных копытных раскрылись наши лошади. Они остались рядом с человеком, но лишь много позже они стали нашими братьями. На тысячелетия они остались соединенными с нами, пока современная техника опять не сделала их чуждыми нашей жизни. Их собственный ритм был заменен двух и четырехтактными моторами, их сила больше не служит нам.

Какова же их судьба?

ЧЕЛОВЕК И КОНЬ

Тесная жизненная связь, образовавшаяся в ходе культурного развития между лошадью и человеком, находит свое отражение уже в разных языках. В немецком едва ли какое-нибудь другое животное носит такое количество имен. Мы говорим не только Pferd (лошадь, конь), но называем это животное также Gaul и Roß. Слово Gaul употребляется сегодня между Kaufbeuren, Birkenfeld и Paderborn*, на юге оно заменено словом Roß, а на севере и западе словом Pferd. Слово Gaul происходит из средне-верхне-немецкого и раньше означало животное мужского рода. Слово Pferd происходит от поздне-латинского veredus, почтовая лашадь. И, наконец, Roß - это старо-верхненемецкое ros, англосаксонское hors и английское horse - указывает на (заимствованную) германскую форму с изначальным значением "прыгать"./*области Германии. Подробнее см. Friedrich Kluge: Etymologisches Wörterbuch der deutschen Sprache. Berlin 1960./

Если попытаться вслушаться в интимное значение этих имен, то окажется что словом Gaul называют больше лошадь, используемую для перевозки чего-либо, словом Roß - скакуна, а словом Pferd - лошадь, которой управляют. Слова Roß и Reiter (наездник) как названия тесно связаны друг с другом, слово Gaul указывает на непрерывную работу запряженного в повозку животного, слово Pferd несет в себе нечто, указующее направление.

Рабочая лошадь

Существуют также имена, указующие род: Stute - кобыла, Hengst - жеребец и Wallach - мерин, Fohlen и Füllen - жеребенок. Место, где держат и воспитывают лошадей, называется Gestüt (конезавод).

В соответствии с расцветкой лошадей называют Fuchs - рыжая, Falben - буланая, Rappen - вороная, Schimmel - сивая, Schecken - пегая. Мы говорим о старой лошади: Mahre, Klepper, Hummelsziege, Kracke (кляча, одер и т.д.). Говоря о племени, употребляют слова "кровная" и "полукровка", холодная и горячая кровь, Pony и Panjepferd.

А некоторые знаменитые лошади носят собственные имена, еще и сегодня известные нам; часть из них стали нарицательными. Например, Россинант Дон Кихота и Буцефал Александра Великого. Юцитатус Калигулы заседал в сенате и был соответственно почитаем. Это явные знаки братства, образовавшегося между человеком и лошадью.

Так, совершенно естественным считался обычай хоронить германских воинов вместе с лошадьми. Со своим конем был похоронен Атилла. В Дании в древности "при строительстве церкви в фундамент замуровывали живую лошадь."*/*Eliah-J. Finbert: Pferde. Цюрих-Штутгарт 1963 г/

Однако если судить по найденным останкам, то предположение, будто лошадь была спутником человека с седой древности, окажется неверным. Лишь относительно поздно - приблизительно 3000 лет до Р.Х. - лошадь стала домашним и полезным животным. А до этого она долгое время была предметом охоты. Множество рисунков из каменного века, найденных в ныне известных пещерах Испании, Южной Франции и Средней Европы, изображают дикую лошадь рядом с бизоном, мамонтом, слоном и горным козлом.

В различных эпохах ледникового периода наряду с бизоном дикая лошадь составляла важнейшее средство пропитания человека, ее останки громоздятся огромными кучами на стоянках древнего человека, относящихся к четвертичному периоду". */*Ludwig Reinhardt: Kulturgeschichte der Nutztiere. Мюнхен 1912./

Осел

Те дикие лошади обладали большей головой, более сильными зубами и челюстями, чем ныне живущие лошади. Если судить по останкам, они должны были жить огромными табунами в Южной Европе. Оттуда они постепенно исчезли и вернулись в леса Северной Европы. Там они и оставались, дикие, вплоть до средневековья, совершенно исчезнув только в последние два столетия. Плиний Старший пишет: "На севере встречаются табуны диких лошадей. " Столетия спустя - в 732 году - папа Григорий III пишет Бонифацию: "Ты позволяешь некоторым есть мясо диких лошадей, а большинству к тому же мясо домашних. Отныне, святой брат, не разрешай этого больше ни в коем случае. "

И Хелисойс Росслин - nomen est omen - еще в 1593 году пишет о диких лошадях в вогезских лесах: "Дикие лошади в своем роде гораздо более дики и пугливы, чем во многих странах олень, их гораздо труднее и хлопотливее изловить". Он полагает, что если их приручить, то они станут "прекрасными лошадьми, подобными испанским и арабским. "

Сегодня в лесах и степях восточной России, видимо, еще живут дикие лошади - тарпаны, это маленькие животные с тонкими сильными ногами и длинной шеей. С виду они напоминают осла, как и открытые лишь в 1879 году в сердце Азии лошади Пржевальского.

Эта лошадь живет небольшими, всегда ведомыми жеребцом табунами. Там, в земле киргизов и татар, может быть, и нужно искать родину всех послеатлантических лошадей и их потомков. Это только предположение. Но во всяком случае можно заметить, что живущие в Северной и Центральной Азии монголы уже очень давно использовали лошадь для верховой езды. Лишь много позже это перешло к культурным народам.

"Лошадь, как домашнее животное, отсутствует у шумеров и вавилонян древности, поскольку Хаммурапи не ввел ее в свой закон наряду с другими домашними животными. В Египте она не появляется вплоть до междуцарствия гиксосов, ее нет и в древней истории Израиля, поскольку нет среди всех домашних животных, перечисленных во владении праотца Иакова".*/*F. P. Stegmann von Pritzwald: Die Rassengeschichte der Wirtschaftstiere, Йена, 1924./

В другой работе сказано: "В древнем Египте лошадь была совершенно неизвестна, для работы и перевозки грузов использовали исключительно осла... По-видимому, только в XVII веке гиксосы привели лошадь из Западной Азии... в долину Нила. Здесь она быстро прижилась, и как высокоценимое домашнее животное появилась с 18-й династии (1580-1350 до Р. Х. ) при Тутмосе и Аменофисе, а затем при 19-й династии (1350-1205) между Рамзесой и Сетом.* /* См. упомянутую книгу Людвига Рейнхардта./

Уже тогда лошадь возила боевые колесницы воинов, но ее запрягали и в двухколесную охотничью колесницу. Приблизительно в это же время она использовалась на войне и охоте в Ассирии и Вавилоне. Только спустя столетия она стала использоваться в качестве скакуна. Ни один африканский народ - за исключением египтян - не обладал тогда лошадьми. Геродот пишет, что арабы, сражавшиеся в войске Ксеркса, ездили на верблюдах, "не уступавшим в быстроте коням".

Лишь в древней Греции и Риме лошадь стали не только запрягать в колесницу, но и использовать для верховой езды. Теперь на коня вскакивает человек и превращается в его господина и хозяина. Великолепный рельеф на Парфеноне, изображающий скачущих во Всеафинском праздничном шествии юношей, показывает полное покорение лошади человеком.

Еще перед Илионом греки и троянцы сражались не верхом, а на колесницах. */* Прекрасное, еще и сегодня в высшей степени не потерявшее цену изображение постепенного одомашнивания лошади можно найти в появившейся в 1870 г. и ставшей широко известной книге Виктора Хена (Victor Hehn: Kulturpflanzen und Haustiere in ihrem Übergang aus Asien nach Griechenland und Italien sowie in das übrige Europa). Там сказано: "Кроме как на войне, лошадь у Гомера нигде не используется для верховой езды. Это видно, например, из третьей песни "Одиссеи", где Телемах и сын Нестора Писистрат переезжают горный Пелопоннес, стоя на колеснице./

Сопоставленные только что факты доказывают позднее включение лошади в культурную историю послеатлантического человечества. Не раньше середины второго тысячелетия до н. э. ее запрягли в военную и охотничью колесницу. И только еще через тысячелетия человек оседлал ее и стал всадником.

А в это самое время монголы на своих небольших лошадях охотились на просторах Азии, и очень вероятно, что живущие гораздо дальше на западе германцы переняли от них использование коня для верховой езды. Странствуя по северу Европы, они встретили и приручили живущую там дикую лошадь. А то, что они воспринимали своих богов наездниками, явно исходит из северной мифологии. Вотан и его свита охотились на небесных лошадей. И в культе жертвой на алтаре чаще всего были лошади. В южной Швеции был найден конский череп, в который еще был воткнут остаток кинжала.

Можно предположить, наверное, что существуют два противоположных направления, по которым лошадь вчленялась в историю человечества. С Востока жившие в азиатских степях дикие лошади через Туркестан и Персию, а также нынешний Афганистан пришли в Вавилон и Ассирию. Из них позже получились легконогие боевые и верховые лошади. Это и есть "кони" в собственном смысле. А на севере Европы, в Скандинавии и северной России была приручена жившая там дикая лошадь; там она использовалась в жертвоприношениях и постепенно стала любимым "Gaul" (сивкой), составлявшем у немцев неотъемлемую часть семьи.

Рейнхардт приходит к тому же предположению: "В то время как восточная или горячих кровей лошадь, по строению черепа приближающая к ослу - это предок всех быстроногих коней, неуклюжая, но могучая западная, или холодных кровей лошадь - родоначальник немецких ломовых, чьи потомки несли закованных в тяжелые латы средневековых рыцарей. "Но почему же человек так поздно оседлал лошадь? На это можно дать несколько ответов. Уже в седой древности лошадь была священным животным. В Индии и Персии ее причисляли к богам. Индра едет на ней по небу; именно кони ведут солнечную колесницу, они же несут по небу Луну. Мог ли человек взнуздать и сесть на земное отражение этого священного существа? Их можно лишь приносить в священную жертву тем, кто в царстве высших миров пользовался ими.

Но когда постепенно исчезло сверхчувственное созерцание, и вместо этого в человеке как процесс познания проснулось мышление, лошадь была приручена, взнуздана и запряжена в колесницу. Ее сила стала служить людям. А еще позже, когда храмы мистерий постепенно закрывали свои врата и загорался свет логики Платона, Сократа и Аристотеля, для людей наступило время сесть на лошадь и стать ее господином и хозяином.

Рудольф Штайнер постоянно указывал на этот путь душевного развития человечества. Во введении к работе "Загадки философии"* говорится: "В Греции родилось стремление познать мировые взаимосвязи посредством того, что сегодня можно назвать мыслями." /* Die Rätsel der Philosophie, GA 18./

А в другом месте он говорит: "Мы видели, что небольшая группа людей (это были прасемиты, выведенные под предводительством Ману из Древней Атлантиды) в области современной Ирландии... имели именно те способности, которые постепенно выступали в следовавших друг за другом культурных периодах... Эта способность состояла в склонности к логическому взвешиванию, к силе суждения. Раньше ничего этого не было - если мысль возникла, она была уже доказана. Этот небольшой народ был склонен к оценивающему мышлению, и они пронесли зародыши этой способности с запада на восток в колонизаторских странствиях, одно из которых ушло на юг, к Индии, тут в персидскую культуру влилось комбинирующее мышление, и в третьем халдейском периоде это мышление стало еще интенсивнее; греки продвинули его так далеко, что оставили после себя величественный памятник аристотелевой философии."* /*Рудольф Штайнер, "Мир, земля и человек", GA 105, август 1908, 11-й доклад./

В этом описании раскрытия мышления в ходе человеческого развития мы можем узнать внутреннюю сторону того, что внешне воплотилось в постепенной встрече человека и лошади.

"Небольшая кучка" прасемитов, неприметно образовавшаяся в позднейшие эпохи Атлантиды, возникла тогда же, когда выступили эогиппус, мезогиппус и орогиппус. Оба - прасемитский народ и гиппарион – двинулись на Восток и покинули погружающийся атлантический континент.

Люди стали основателями послеатлантических культур; а лошади окружили их и ждали более тесного сближения. Невидимо они несли в себе те мыслительные силы, которые должны были постепенно пробудиться в человеке. Это были тени тех мировых мыслей, на которых видящие видели скачущими Индру, Вотана и Посейдона.

Постепенно голова человека становилась носительницей мыслей. В Греции это развитие закончилось; лошадь стала скакуном, а человек наездником и рыцарем. Вооруженный аристотелевой логикой, он выступил как повелитель божественных основ земли. Александр, как ученик Аристотеля, смог приручить Буцефала. Обе, лошадь и логика, стали послушны ему. Он стал первым рыцарем человечества.

КОНИ МИФОВ

Небо греческих богов и героев густо заселено лошадьми. В самых различных обликах они появляются как спутники смертных людей и бессмертных существ. Они наполняют многоликий мир земных и сверхчувственных событий и деяний от земных глубин и до небесных высей. Но всегда случалось так,. что дикая природа лошади и ее могучая сила преодолевались человеческой хитростью и могуществом. Борьба между человеком и конем - от стремительных превращений Посейдона до коварной мудрости Одиссея - стоит в центре греческой мифологии, связанной с лошадью. Уже у Бахофена читаем:

"Конь - это образ распутной, дикой, оплодотворяющей землю силы воды и, стало быть, нечестивой жизни. Обуздывание этой дикой лошади - дело женщины."* /*Joh. Jacob Bachofen: Das Mutterrecht. T. lb Базель 1861/1958./

Эта характеристика, однако, подходит лишь для одного из многих мифологических обликов лошади, дошедших до нас.

Эта необузданно-дикая сущность, топчущая копытами -основание земли и возмущающая море огнем своей страсти, подчинена Посейдону. Он сам принимает облик жеребца и соединяется с матерью-Землей, Деметрой, зачавшей от него. Она родила ему дочь, имя которой нельзя было называть вне мистерий. Одновременно из ее утробы вышел черногривый конь Арион, быстрый как ветер.

Посейдон столь же близко стоял к лошадям, как мать, Земля-Деметра, к зерну. И после свадьбы с Амфитритой, когда он стал уже властелином моря, появились "и те чудовища, наполовину кони, наполовину змеевидные рыбы - морские кентавры, звериная часть которых соединяла в себе коня и рыбу, океаниды и нереиды, которые изменили лошадиной природе, как Гиппо, Гиппоной, Гиппотоя и Маниппо."* /* Karl Kerenyi: Die Mythologie der Griechen. Цюрих 1951./

В самом Посейдоне и его свите открывается та буйная лошадиная сущность, о которой Бахофен пишет, как о "дико оплодотворяющей Землю силе воды". Это действующие в окружении Земли, не ведающие, кажется, никаких законов метеорологические силы, во внутреннем человека проявляющиеся там, где нас пронизывает желание и страсть.

Однажды Рудольф Штайнер описал царство Посейдона так, как оно ощущалось греком: "Он (грек) чувствовал, что в накатывающемся и отступающем море, в буре, в урагане, бушующем над землей, действуют те же силы, что живут и в нас, когда через память проносится. Пульсируя, аффект, страсть, привычка... Это те силы в нас, которые мы собираем в понятии эфирное тело... И древний грек, имевший еще, в сущности, сознание о достижимом через ясновидение облике, о правителе, властвующем над средоточением этих сил в макрокосме, называл это именем Посейдон."* /*Рудольф Штайнер "Weltenwunder, Seelenprufungen, Geistesoffenbarungen" GA 129, 3-й доклад./

Смутные, дикие и неочищенные образующие силы - вот что представлено в образе нереид и океанид. Они стремятся к возвышению и превращению. Греческая мифология указывает на это.

Сын Посейдона, Беллерофонт - внук Сисифа - пожелал себе крылатого коня. Отец дал ему бессмертного Пегаса. Но и тот был также сыном Посейдона и, значит, братом Беллеро-фонта. В древности, когда горгоны еще были прекрасны, Посейдон полюбил одну из них, Медузу. Долго носила она плод. Только когда Тезей отсек ей голову, из истекающей кровью шеи вылетел Пегас. Так из форкиадических глубин на дневной свет вышла лошадь. Сначала Беллерофонт, смертный герой, не мог приручить брата Пегаса. Но Афина даровала ему чары золота, когда он просил ее у алтаря о помощи.

"И герой оседлал божественного коня и танцевал на нем, закованный в доспехи, боевой танец в честь богини."* /*Karl Kerenyi: Die Heroen der Griechen. Цюрих 1958./ Тут человек приручил и взнуздал с помощью богини мудрости, давшей ему "золотые" горы, поднявшегося из глубин коня. Беллерофонт стал рыцарем.

Дарованной богиней силой он совершает деяния, напоминающие подвиги Геракла. Его победы - он бился и против амазонок - были столь величественны, что он добыл себе в жены дочь ликийского царя.

Но затем сила пробужденной крылатой мысли мстит за себя. Дважды возникает в нем вопрос: "А есть ли вообще боги?" Он захотел сам узнать это и сел на Пегаса, который должен был отнести его на Олимп; он хотел вступить в совет богов. Но это было уже слишком. Небесный конь сбросил отчаянного наездника. Он упал на Землю и влачил там жалкое существование. Так сомнение и разлад в мышлении низвергают нас с высот познания в глубины незнания.

Но истинным, настоящим покорителем лошади стал Геракл. Он укротил коней Диомеда; это был седьмой из двенадцати возложенных на него подвигов. Так же, как и Пегас, эти звери были крылаты; они были родственны гарпиям, горгонам и эринниям и питались человеческим мясом. Их повелитель, Диомед, был сыном Ареса. Геракл убил его и бросил коням его мясо. Так они стали ручными, и герой смог увести их в Микены. Рассказывают, что из их рода произошел конь Александра, Буцефал.

Другой взгляд на мифических коней открывается в рассказах о кентаврах. Их происхождение восходит к самой Гере, которая некогда, когда она еще не принадлежала Зевсу, зачала от гигантов - а может быть, от других первобытных сил - и родила кентавров. Эти создания, полукони-полулюди, являются существами, находящимися на пути превращения своего животного в человеческое. Один из них, Хирон, обладая еще божественной мудростью, стал учителем Асклепия. Он знал чары и исцеляющие силы трав. Часто его изображали играющим на лире. Не был ли он учеником Орфея?

Рудольф Штайнер говорил об образе кентавра в связи с Гильгамешем. Он описывает эту индивидуальность, как исполненную и ведомую Архангелом,

и говорит затем: "Такая сущность действовала через Гильгамеша... так мы вправе представить его в образе, который нам мог бы дать символ кентавра... Кентавр... должен был всегда изображать, как в сильнейших людях древности разделилась высшая спиритуальная человечность и то, что связывало отдельную личность с животной организацией. Подобно кентавру, действовал Гильгамеш на тех, кто мог о нем судить."* /*Рудольф Штайнер, "Das zehnblattiige Buch", доклад от 3 апреля 1905 г., неопубликован, т.к. существует лишь в заметках./

Так выступает нам навстречу из мира эллинизма многоликий образ мифического существа лошади. Он пронизывает угасающий образный мир той эпохи и как бы требует от человека разобраться в его природе. Афина, Геракл, Беллерофонт, кентавры и Посейдон: все они появлялись в трагедиях и драмах, которые, как экзотерические знаки, указывали путь к мистериям.

А там учили, что в древности конская природа была выделена из человеческой, чтобы ему могла быть дарована сила мудрого рассудка. Эта тайна изображена как пятая страница десятилистной книги.* /*Рудольф Штайнер, "Оккультная история" (Okkulte Geschichte. GA 126), декабрь 1910 r, 2-й доклад)./

Открытие этой пятой страницы описано в шестой главе "Откровения Иоанна". Там Агнец снимает первые четыре печати с книги жизни. "Я взглянул, и вот, конь белый... И вышел другой конь, рыжий;.. и вот, конь вороной,.. и вот, конь бледный". Каждый конь имеет всадника, несущего особое качество. Сидящий на белом коне несет венец, он победоносный, он вышел, чтоб "победить". Сидящему на коне рыжем был дан большой меч, чтобы "взять мир с земли". Всадник на вороном коне "имел меру в руке своей". А на бледном коне сидел всадник, "которому имя смерть; и ад следовал за ним". Подробно рассматривая эти могущественные образы, Рудольф Штайнер проясняет их смысл. Здесь описано победоносное шествие становящегося все более сильным человеческого интеллекта. В облике четырех коней и всадников появляются четыре послеатлантические эпохи.

"В индийскую эпоху человек отказывался от физического мира и направлял свой взор в мир духовный, поэтому в первую эпоху войны всех против всех он победит все чувственно-физическое. Человек победит, поскольку он воспринял то, что было вписано в его душу в первую эпоху. "

И далее: то, что проявилось во вторую культурную эпоху - преодоление материи в древней Персии - явится нам во вторую эпоху после войны всех против всех как меч, как орудие победы над внешним миром. То, что человек приобрел в вавилоно-египетскую культурную эпоху, когда он учился все верно мерить, все это предстает перед нами в следующей эпохе после великой войны всех против всех в образе весов.

Четвертая эпоха указывает нам на важнейшее, на то, что в четвертую эпоху нашего цикла развития человек приобрел через Христа Иисуса и Его явление: на духовную жизнь и бессмертие "Я". В эту четвертую эпоху должно проявиться все непригодное для бессмертия, должно отпасть все, обреченное на смерть."*/*Рудольф Штайнер, "Апокалипсис Иоанна", GA 104, июнь 1908 г, 4-й доклад./

Тут еще яснее становится истинная миссия лошади в человеческой истории. Благодаря жертве, которую она принесла, мы, люди, приобрели свой интеллект. В природной силе и мощи осталось в лошади то, что превратилось в человеке в жизнь мышления.

В связи с этим говорит Рудольф Штайнер, подготовляя приведенное выше описание: "Это может показаться странным, гротескным, но это так: если бы вокруг нас не было животных лошадиной породы, то человек никогда не смог бы приобрести рассудок. Люди в древние времена еще чувствовали это. Все близкие отношения, существовавшие между расами людей и лошадью, происходят от некоего чувства, которое можно сравнить с таинственным чувством любви между полами; от определенного чувства, что человек обязан лошади. Поэтому когда началась древнеиндийская культура, то лошадь играла таинственную роль в культе, в богослужении. И все, что связано с использованием лошади, восходит к этому факту. У древних народов, стоявших еще близко к древнему ясновидению, например, у древних германцев, были перед домами лошадиные черепа: это возвращает к сознанию того, что человек возвысился над безинтеллектным состоянием, выделив эту форму. Глубоко в сознании человека живет чувство того, как была приобретена им мудрость."

Молодой орангутанг Горилла

ЭПИЛОГ

Последним, что записал Карл Кёниг в своей работе "Брат-конь", было слово "эпилог". Оно словно обронено на стр. 48 его рукописи этой замечательной книги. Смерть вынула перо из рук неутомимого писателя в полдень 27 марта.

Нам остались отдельные наброски, которые позволяют понять, чем хотел автор увенчать свою работу. В них стоит:

"Музыкальное в природе лошадей!

Оно живет дальше - хотя и не может претвориться.

Орфей, сын Аполлона! Михаил!"

"Музыкой было то, что действовало на физическом плане; но душа ощущающая имела неосознанное ощущение, что это идет из региона, откуда приходит свет. Музыка, пение из царства света. (1 доклад Рудольфа Штайнера из цикла "Импульс Христа и развитие Я-сознания" (Der Christus-Impuls und die Entwicklung des Ich-Bewusstseins. 25. X. 1909)) Но это царство - мир Солнца. "

Мы знаем также, насколько важно было для Кёнига, чтобы его сочинение сопровождалось картинами Ганса фон Маре, которые мы приводим в качестве иллюстраций - это, по его мнению, способствует завершенности переживания.* /*Речь идет о журнальной публикации этой последней статьи, "Брат конь". В настоящем издании с учетом этого пожелания мы помещаем выполненные по нашей просьбе специально для этого издания рисунки д-ра Йохена Бокемюля, биолога, в 1970-96гг. руководителя Естественнонаучной секции Гетеанума, которому выражаем сердечную благодарность, а также воспроизводим исторические и другие изображения./

Еще он сослался на один отрывок из книги Юлиуса Шваба "Архетип и зодиак" (Julius Schwab "Archetyp und Tierkreis"):

"Солнце в ведической мифологии называлось "жеребцом", а также "конем с семью именами". - Об утренней заре они говорили, что она приводит белого скакуна, солнце. - О жертвенном коне говорилось, что он приготовлен богами с Солнца. - В Элладе на вершине горы, посвященной Гелиосу, жертвовали также и лошадей. - При Иерусалимском храме были посвященные Солнцу кони, которых увел Иосия. (4 Царств, 23). - Конь Сигурда Грани, о котором поется в старинной датской песне, что он один мог достичь вершины Гласберга (Стеклянной или Небесной горы), это Солнце... "

Без сомнения, все это свидетельствует о том, что Карл Кёниг нащупывал в своей работе путь от Земли к тайнам Солнца, скрыто управляющего человеческим разумом, и, в частности, его связью с конем. Это как раз тот аспект, который оправдывает соединение слов "брат" и "конь". В самом деле: что может глубже связывать какое-то животное и человека, как не то свойство, которое, собственно, и возвышает человека над всем тварным миром, сила мышления.

В ранние времена духовной истории существ высших Иерархий, начиная с ангелов и вплоть до престолов, серафимов и херувимов, называли "умы". И всегда были духовные течения, которые считали этот мировой разум постижимым, доступным для понимания человеческому рассудку. И из сил современной духовной науки (антропософии) можно познать, что именно Архангелу Михаилу надлежит "правление" этой космической, еще не ставшей земной разумностью.

Виктор Хен, на которого также ссылался Карл Кёниг, в главе "Конь" своей книги "Культурные растения и домашние животные" приводит многочисленные примеры того, что в древних культурах коня воспринимали как связанное с Солнцем животное и соответственно обходились с ним. В подтверждение приведем хотя бы слова Геродота, который говорит о массагетах: "Богом они почитают только Солнце, которому жертвуют коней. " И затем отец истории поясняет: "Смысл этой жертвы в том, что самому быстрому из богов предоставляется самое быстрое из земных созданий. " Стремительный, быстроногий и другие подобные характеристики находим мы в греческих именах коней, и Хен, опираясь на многочисленные источники, говорит: "Конь сливается в восприятии с бурей. " Кони Ахиллеса были "сыновьями Зефира", и можно, в сущности, сказать, прочитай все эти подробности: конь быстр, и ветер быстр; они быстры как мысль, которая, в свою очередь, быстра как свет Солнца. И именно кони у Софокла и Эсхила приводят на Землю солнечный день.

"У германцев, - говорит далее Хен, - посвященный коням культ носит совершенно иранские черты. " Но ведь иранский культ Мазды это насквозь солнечный культ. Кроме этого, можно, с другой стороны, увидеть высший аспект лошадиной природы, когда Хен продолжает: "Кони владеют силами пророчества, приносят их в жертву богам, тянут священную колесницу" (которую можно понимать как несущую образ бога, "разум" Иерархий). И Отто Шрадер*, выдающийся лингвист, указывает на коня как на "животное-оракул", он играл совершенно особую роль у персов (Геродот), германцев (Тацит) и западных славян. /*Reallexikon der indogermanischen Altertumskunde. T. 2, статья "Pferde", 1929./ Также и с этой стороны кони мифологически связаны с существами, несущими мировой разум. Но Отто Шрадер указывает также на "грехопадение", которому, в отличие от лошади, подпал человек. Он говорит, прежде всего на основе своих лингвистических изысканий:

"Большое многообразие европейских названий лошадей связано с изменением, так сказать, социальной роли коня в сравнении с тем, какой она слышалась отчасти еще в доисторическое время; сначала он использовался только в целях священнодействия, затем стал животным особого военного назначения, а также все больше и больше повседневного служения человеку."

Но именно эти феномены имел в виду Рудольф Штайнер, когда в 1908 году в большом нюрнбергском цикле докладов об "Апокалипсисе от Иоанна" он говорил в связи с появлением коней - белого, красного, черного и буланого при снятии печатей - о сущности лошади. Он связывает развитие разумности человека с природой лошади, и снятие апокалиптических печатей, которое указывает на четыре послеатлантические культуры (праиндийскую, праперсидскую, вавилоно-халдейско-египетскую и греко-римскую), указывает и на четыре ступени этого пути, который есть путь нисхождения разума из космических высот в земное развитие. Пятая послеатлантическая эпоха - наша - тем более должна принести перемены: земной и потому эгоистический разум должен возвыситься до жертвенного, который будет соответствовать сущности мира и больше не станет вершить насилие над творением. В Апокалипсисе эта перемена обозначена тем, что речь идет уже не о конях, как при первых четырех культурах, но о человеке, который должен снять печать: человек в белых одеждах.

Рудольф Штайнер назвал борьбу вокруг судьбы разума в наше время битвой Михаила: с одной стороны, опасность опуститься все глубже и глубже, с другой стороны, возможность восхождения к Логосу, из которого "все начало быть". И он обращался к желающим это видеть с призывом: "Человеческое мышление не должно восставать против Михаила!"

В мае 1920 года в докладах о философии Фомы Аквинского он указал на стоящую сегодня задачу и так сформулировал решающий вопрос: "Как мышление становится христианским? - Этот вопрос всемирноисторически возник в тот момент, когда в 1274 году умирает Фома Аквинский, - до этого момента сам он мог только подбираться к вопросу - теперь этот вопрос возникает в европейской духовной культуре со всей внутренней сердечной силой."* /*Reallexikon der indogermanischen Altertumskunde. T. 2, статья "Pferde", 1929./

Человек - так можем мы выразить это вслед за Кёнигом - в ходе истории стал всадником. Он использовал лошадь. Или мы можем также сказать: он использовал изначальный космический разум и постепенно, шаг за шагом, поставил его на службу своим эгоистически-земным потребностям, забыв о его первоначальном небесном происхождении. Но материалистически-технический образ мышления, в который он превратил ставший личностным разум, имеет своим последствием также и то, что существо лошади в ее животном облике снова исчезает из культурного процесса. В принципе, оно уже умерло, и то, что еще продолжает существовать, это повсеместное механическое использование в современных моторах "лошадиной силы". Речь идет о еще более глубокой ступени того развития, на которое указывал Рудольф Штайнер в связи с отношениями человека и коня, и сегодня совершенно справедливо сказанное Рудольфом Штайнером в упомянутом цикле об Апокалипсисе в связи с западной технически-умной культурой: "Этот ум будет распространяться. Люди будут с еще большей духовной силой добиваться того, что составляет естественные потребности тела; они с все большей духовной силой будут душить друг друга перед большой войной всех против всех. Много будет сделано открытий во имя того, чтобы лучше вести эту войну, безмерный ум будет задействован на потребу низшим удовольствиям."

По мере того, как теряли священность лошади, падал, можно сказать, и сам человек, теряя священность своего разума. Но одновременно падало его христианство. И его судьба зависит от того ответа, которые человек найдет на вопрос, на который не могла ответить схоластика: как само мышление может стать христианским, как сделать христианской саму мыслительную субстанцию? От качества мышления зависит, какую технику принесет будущее, убивающую природу и человека - или же соответствующую их существу и исцеляющую, которая может устоять перед Христом. От качества мышления зависит также, каков социальный и политический порядок - или беспорядок - ожидает в дальнейшем человечество. Это те вопросы, которые сегодня уже может подметить всякий, вопросы, апокалиптические по своим масштабам.

Для Рудольфа Штайнера вопрос Павла о спасении был, и даже в первую очередь, вопросом о человеческом познании. При этом речь шла о преодолении того, что он называл царящей в науке "догмой опыта", которая выступила в наши дни наряду с церковной "догмой откровения". При этом опыт произвольно и нетерпимо-догматически ограничивается тем, что охватывается органами чувств, что можно физически взвесить или математически посчитать.

При всей обучающей силе, которая с этой точки зрения действует на человека современности, сковывание человеческой души и человеческого духа этим самонакладываемым ограничением должно быть подорвано, путь раскрытия новых качеств познания должен быть пройден. Это путь, на котором также становится достижимой и постижимой та духовность, где правит Логос, от которого произошел и упорядочился весь наш сотворенный мир.

"Неспасенный человеческий ум не смог бы один подняться в духовный мир. Спасенный человеческий ум, который действительно имеет отношение ко Христу, проникает в духовный мир. Проникание в духовный мир с этого исторического момента есть также христианство двадцатого столетия, есть настолько сильное христианство, что оно пронизывает наивнутреннейшие фибры того, что суть человеческое мышление, что есть душевная жизнь человека. "

Это высказал Рудольф Штайнер в третьем из упомянутых докладов о Фоме Аквинском. И путь к этому он описал в своей книге "Как достигнуть познаний высших миров?" Он ведет через постепенное преодоление эгоизма, в который впало человеческое познание, к свободным высям духа, где царит изначальный мировой разум. Это Михаил, самоотверженный управитель космического разума на службе Христа, просветляющего его как свой лик. На этом пути человек, снова освящающий свой разум и тем самым самого себя во всей целостности, опять по праву становится всадником. Он едет на коне очищенного и спасенного разума навстречу тому, кто открывается в Апокалипсисе как единый образ всадника и коня:

"И увидел я отверстое небо, и вот, конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадем. Он имел имя написанное, которого никто не знал кроме Его Самого. Он был облачен в одежду, обагренную кровью. Имя Ему: "Слово Божие".

И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый. Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасет их жезлом железным; Он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя. На одежде и на бедре Его написано имя: "Царь царей и Господь господствующих ".

Наше время могло бы сказать: какое нам дело до судьбы коня, какое нам дело до судьбы всадника? Но тогда оно малодушно пройдет мимо глубинной сути нашей эпохи, чьим духовным вождем является Михаил.

Мы не знаем, о чем бы рассказал Карл Кёниг в оставшейся ненаписанной главе своей работы, в которой он сам написал лишь одно слово, "эпилог". Но когда мы беседовали о ней, он заметил, что важнейшая роль в ней будет принадлежать Апокалипсису Иоанна. И это позволяет мне надеяться, что высказанные здесь мысли не очень далеки от его замысла. Несомненно, во всяком случае, что он видел в спасении человеческого разума ту важнейшую службу, которую может сослужить человеку его "брат конь". Это спасение представлено в образе "Божественного Логоса", восседающего на коне и связанного с высшей сущностью, в Апокалипсисе это описано как белый конь.

Фриц Гетте

УКАЗАТЕЛЬ ИЛЛЮСТРАЦИЙ

Д-ра Йохена Бокемюля

Выдра

Морской лев

Морской слон

Морская собака

Морской медведь

Королевские пингвины

Угорь

Лосось

Африканский слон

Белый медведь

Бурый медведь

Орел

Петух

Лебеди

Семья аистов

Голуби

Воробьи

Дельфины

Щенок

Кот

Тигр

Лиса

Волк

Львы

Священная зебувидная корова

Горные козлы

Благородный олень

Зубр

Овцебык

Косули

Дикий кабан

Корова

Африканский буйвол

Рабочая лошадь

Осел

Молодой орангутанг

Горилла

Выдра

Овцы

Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 190; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 10 11 12 13 1415

Мы поможем в написании ваших работ!