СЕМЕЙСТВО МЕДВЕДЕЙ. МИФЫ О МЕДВЕДЯХ 4 страница
Очень вероятно, что так и было на самом деле, и что какое-то или какие-то события привели к утрате способности летать. После того как пингвины стали нелетающими, крылья съежились и превратились в плавники, позволившие им жить в воде. Антарктические силы образования островов, тьма и огромные водные просторы "раздули" его тело, втянув в него ноги и шею. Так из птицы получилась рыба, которая, правда, раз в год должна опять становиться птицей, хоть это трудно и тяжело. Род не смог бы существовать дальше, если бы не было этого ежегодного жертвенного выхода на сушу.
Живя на суше, пингвин превращается в карикатуру на человека. Он даже обречен на регулярно наступающее заболевание: линьку. Хотя она характерна для всего птичьего рода, но у большинства водоплавающих протекает так, что на несколько недель теряется всякая уверенность в полете. Лебеди, утки и гуси сбрасывают одновременно все маховые перья. Пока у них снова не вырастает оперенье, возвращающее способность летать, они скрываются в густых прибрежных зарослях и болотах.
Большинство других птиц линяют более спокойным образом. Старые перья медленно выпадают и постепенно заменяются новыми. Часто при этом птицы выглядят жалко, но могут есть и летать.
Пингвин же действительно заболевает при линьке. Много недель подряд он не может ничего есть. Как другие птицы при смене оперенья теряют способность летать, так и пингвин теряет способность плавать. Кейртон рассказывает, что пингвины, которых он мог наблюдать, регулярно линяют в декабре. Они чувствуют наступление этого заболевания; в предшествующие дни особенно много едят, чтобы иметь хоть небольшой запас. "Они похожи на рождественских гусей... становятся все толще и толще, пока однажды не появляются первые, еле заметные признаки линьки. С этого момента начинается не меньше шести недель сплошных невзгод". Потеряна сила для ныряния и плавания. Прекращается охота, птицы оставляют гнезда и слоняются. Перья выпадают пятнами по всему телу. "В одном из таких мест можно увидеть тысячи пингвинов, стоящих, сбившись в тесные кучи, и один выглядит плачевнее другого". Весь остров тогда почти по щиколотку покрыт пухом и перьями, а посреди стоят сотни горестных фигур.
|
|
|
В конце периода линьки пингвины становятся такими тощими, что для ныряния они теперь слишком легки. И тогда они начинают глотать прибрежную гальку, чтобы набрать необходимый "вес". "Можно увидеть, как они бредут по берегу, рассматривая камень за камнем, причем некоторые не трогают (видимо, слишком большие или недостаточно гладкие, чтобы их глотать), другие же съедают, пока им не покажется, что набран достаточный балласт". (Кейртон).
|
|
|
Теперь пингвин начинает снова становиться рыбой. Чтобы добиться этого, он должен есть камни. Как птица - каким он стал после линьки - пингвин потерял нужную для ныряния земную плотность. Поэтому-то он и глотает камни, утяжеляется и превращается в морское животное. Время линьки, когда он должен поститься и страдать, снова возвращает его в птичье семейство. Тяжелые камни уводят его в воду.
Если спросить, каковы кульминации и характерные черты в жизни пингвинов, тогда выступят Два особенных переживания, выпадающих на долю каждому пингвину. Одно целиком связано с описанной выше линькой. Состояние нужды, недомогания и поста напоминает ему о том темном времени, когда он перестал быть птицей и стал рыбой. За это на него возложено ежегодное наказание, которое должны нести все водоплавающие. И не удивительно ли, что пингвин не забивается в темноту своего гнезда, чтобы там пройти это испытание? Он ищет общества своих сородичей, как будто знает, что разделенная беда - это уже полбеды.
Вскоре за тем он ест камни и так впадает в "пингвиний грех", становится рыбой, начинает грезить и возвращается в море.
Другой кульминацией в жизни пингвинов является разглядывание только что отложенного яйца. Все исследователи описывают, с каким волнением и удивлением оба родителя приветствуют яйцо; как они поворачивают его туда-сюда, рассматривают со всех сторон и никак не могут насмотреться. Может быть, в этот момент в них пробивается что-то, что приблизительно можно сравнить с замечанием Рудольфа Штайнера, которое он однажды высказал об облике яйца: "Яйцо - это не что иное, как действительное отражение космоса... и философам не нужно выдумывать, как это у пространства есть три измерения; ведь если бы только действительно знали, куда смотреть, то всюду увидели бы мировые загадки. То, что одна из мировых осей длиннее, чем две другие, тому видимым доказательством служит куриное яйцо; его граница - скорлупа - подлинный образ нашего пространства".*/Rudolf Steinen Irdische und kosmische Gesetzmäßigkeiten. Доклады, прочитанные в Дорнахе с 24 июня по 3 июля 1921 г./
|
|
|
Может быть, предчувствие этого знания пробуждается в ощущении родителей-пингвинов. Оно едва брезжит в них. Но благодаря этому в них пробуждается сила высиживать яйцо со всем возможным вниманием и инстинктивной заботой, к каким только могло их привести такое глубокое переживание.
|
|
|
Хотя они выглядят жалкими и смешными, но под этой шутовской одеждой скрывается глубина и трагичность всего бытия. Они, пингвины, уже человеческие предки, только у них все искривлено и сдвинуто. Каждая трагедия имеет свою смешную сторону: так и становление человека связано с существованием пингвинов.
Когда читаешь в "Жизни животных" Брема, что "не стоит принимать всерьез ту пользу", которую пингвины приносят человеку, то такой способ рассмотрения выглядит очень убого. Ибо вопрос скорее звучит так: каков истинный смысл их существования? Но вслед за этим нужно подумать о том, что эта группа птиц населяет континент, полностью лишенный человеческого присутствия. На окраинах Арктики еще живут эскимосы, но окруженная океанами Антарктида не населена никем. Условия жизни столь угрожающи и негостеприимны, что люди могут существовать здесь некоторое время только ценой огромных жертв.
Но пингвин отважился оживить темное одиночество и холод Антарктиды. Уже одно это - год за годом сызнова совершающийся подвиг. Особенно для благородных аделей и императорских пингвинов, заселяющих покрытые снегом и льдом плоскогорья Южного полюса. Не вносят ли они тем самым чуточку земной судьбы в это всеми покинутое царство нашей планеты? И когда пингвины, завершив воспитание малышей, снова уходят в море, они расплываются в разные стороны; к Фолклендским островам, к побережью Южной Африки, к Новой Зеландии и Тасмании, и создают тем самым живую связь с обжитыми человеком областями.
Пингвины связывают Антарктиду с остальной Землей, служа ежегодными посланцами между ними. Не какие-нибудь межгосударственные договоры и территориальные притязания заставляют их так путешествовать. Они несут в полярные регионы весть о существовании на Земле человека.
Может быть, ближайшее знакомство с немногочисленными видами пингвинов позволит однажды соотнести их с различными человеческими расами, так что благодаря этому они предстанут как теневой образ всего человечества, странствующий на и вокруг антарктического континента. Пингвины, во многих чертах карикатурно подражая и повторяя человека, несут его образ к самым границам земного бытия.
Некогда весь птичий мир был могущественным духовным существом, парящим над водами. Поэтому большинство отрядов могут сегодня расправить крылья и парить в небесных просторах. Но другие должны были отказаться от полета, связав себя с водой и землей.
Пингвины - это приматы птичьего царства. Когда-то и у них были крылья, но они слишком быстро низверглись в отвердение и утратили при этом искусство полета. Вместо этого они приобрели способность к плаванью, и с тех пор они каждый год дважды путешествуют из воды на сушу и обратно, принося Южному полюсу песнь о человеке.
Это грубая песня, она больше похожа на крик осла, чем на пение птиц -так уж они кряхтят, поквакивают и лают -и все же это звук, идущий изнутри в страшное безмолвие . полярной ночи и кричащий ей: Земля одушевлена.
СТРАНСТВИЯ УГРЕЙ И ЛОСОСЕЙ
Недавно у исследователей, особенно у зоологов и палеонтологов, перехватило дыхание от сенсационного открытия. Из глубин Индийского океана было извлечено несколько экземпляров одной из древнейших рыб Земли, которая, как полагали, вымерла около 60 миллионов лет назад. Первый экземпляр был обнаружен 22 декабря 1938 года, но тогда в растущей предвоенной сумятице этому было уделено не слишком много внимания; до тех пор пока не были выловлены следующие восемь экземпляров. Последний, 12 ноября 1954 года, смогли даже втащить живым, но он погиб из-за недостаточной защиты от солнечного света.
Кистеперые - так называется эта прадревняя группа рыб, сохранивших, несмотря на "борьбу за существование" и "естественный отбор", ту же форму, что и их братья и сестры, найденные в окаменелостях третичного периода в Гренландии, Южной Африке, Мадагаскаре и Австралии. При этом важно, что в современность проникли живые свидетели этого раннего земного периода, не изменив ни облика, ни образа жизни, и перекинув тем самым мост, который раньше считался разрушенным.
Эти восемь созданий седой древности были подняты из океанских глубин около Южной Африки и Мадагаскара. Может быть, ближайшие десятилетия откроют еще и другие тайны, и тем самым будет показана несостоятельность многих взглядов на развитие организма, предложенных агностической наукой. Латимерия - такое имя дано древней рыбе - только один из знаков, за которым должны последовать многие другие. Но некоторые ей уже предшествовали. К ним относится и разрешение загадки угря.
Только недавно, в первые два десятилетия двадцатого века, был пролит свет на странствия угрей. Уже в 90-х годах прошлого столетия итальянский естествоиспытатель Грасси идентифицировал личинку европейского угря и показал, что выделявшаяся ранее в отдельный род рыбка, называемая лептоцефал, на самом деле не что иное как личинка развивающегося угря. В начале нашего столетия датский исследователь Иоганн Шмидт подхватил это указание, и в результате, долгих и кропотливых исследований выяснил, что центр существования как европейских, так и американских угрей находится в Атлантическом океане, в Саргассовом море. Там их колыбель, там, видимо, и кладбище.
Но тем самым удалось прояснить прежде казавшийся невероятным биологический феномен. Мальками угри регулярными караванами перемещаются из Саргассова моря через всю Атлантику, пока не достигнут побережья Европы. Это длится от двух до трех лет. Потом они поднимаются в реки, вырастают, крепнут, и через три-четыре проведенных там года вновь возвращаются к берегам Вест-Индии.
"Nach der Sargasso-See!
Wo es am dunkelsten
Tiefsten und dunkelsten
Dort ist das Ziel, der Beginn und das Ende uns
Liebe und der Tod. "
"В Саргассово море!
Где всего темней,
Всего темней и глубже.
Там цель, начало и конец,
Любовь и смерть!"
Угорь
Так говорят угри у поэта Альберта Верви. И действительно, там их ожидают "начало и конец". Но почему же, проделав столь долгий путь через открытый океан, они миллиардами поднимаются в реки? Все, что раньше говорилось об этом, слишком человеческое, слишком антропоморфное. Например, что в реках угри якобы находят лучшие условия для жизни, или что они стремятся туда, где были их "предки", или еще какая-нибудь абстрактная бессмыслица. Условия существования в реках много труднее и опаснее, чем в открытом море; и вообще, что значит для животного слово "опасный"? Какое значение имеет для животного такая мысль, как "лучшие или худшие жизненные условия"? Что это значит: говорить об инстинкте животного?
Животное включено в мир феноменов, частью которого оно само является, но оно не пользуется им в той или иной степени, не заставляет его работать на себя, а выполняет внутри него определенные мировой сущностью действия. Животное - это нечто законченное, но вовсе не развивающееся и становящееся - таким существом является только человек. Оно всегда вчленено в определенное окружение, в котором тысячелетиями исполняется акт, предписанный семейству или роду.
Животное играет роль, порученную ему на определенное время на арене бытия. Зрители здесь сами боги, создавшие этот мир-театр. Человек тоже играет на этой сцене; и за ним следят и ему внимают боги, иногда и сами вступающие в игру. Но человек ведь и сам себя видит, он знает, что играет, что он в одно и то же время актер и зритель. Животное же только актер.
Так вот и теперь на сцене мирового театра оказалась Латимерия; так двигались в просцениуме караваны угрей, и теперь они увидены особенно отчетливо. Само по себе это феномен внутри большого мира. Там, где встречаются и действуют вместе земные и небесные силы, там однажды много тысячелетий назад они включили в жизнь Земли странствия угрей. С тех пор они существуют, указывая на то время, когда это произошло. Туда и нужно направить свой взор, чтобы найти понимание, а не объяснение для этой несравненной пьесы, разыгрывающейся с того мгновения в жизни Земли.
Но есть много странствующих рыб, например, миноги и осетры, лососи и сельди, и сказанное об угрях относится к ним ко всем. Только у лососей образ жизни и направление странствий почти противоположны угрям. Лососи также поднимаются по рекам и затем возвращаются в море, но их колыбель - это истоки речек и ручьев. Там мечется икра и там же развиваются молодые лососи; только окрепнув, они плывут в открытое море, чтобы потом снова вернуться в места своего детства и самим произвести потомство.
Таким образом, для продолжения рода угри уплывают в море, лососи же, напротив, поднимаются вверх в реки. Угри движутся из моря в реку и обратно в море, лососи же, в отличие от них, из реки в море и опять в реку. Так возникают противоположности, рассматривая которые, мы, может быть, придем к пониманию того, что раньше оставалось во мраке.
Наука обозначает эту полярность двумя понятиями: лососей и всех тех рыб, которые для продолжения рода поднимаются из моря в реку, она называет анадромными, а угрей, рождающихся в море - катадромными. Но это обозначение мало что дало бы, если бы одновременно не было найдено живого воззрения на данный феномен. Сегодня известно уже достаточно отдельных фактов, чтобы получить более-менее полный образ этих странствий.
Если бы мы провели год около устья одной из рек, впадающих в Северное или Балтийское море, и были бы в состоянии видеть всех входящих и выходящих рыб, то мы могли бы наблюдать множество разных явлений. Но при этом также нужно, чтобы наблюдения проводились где-нибудь около середины прошлого столетия, когда реки не перегораживались плотинами, и фабрики не уничтожали в них жизнь своими отходами.
Осенью, начиная с октября, и дальше в течение всей зимы, лососи заходят из моря в реки. Это большие, зрелые самцы и самки, поднимающиеся вверх к истокам. Весной эти зимние лососи сменяются весенними; маленькими слабыми рыбами, почти одними самцами. До самого лета они плывут в реки, а потом все успокаивается. В конце лета и ранней осенью очень редко в устье можно увидеть лосося. Но тут существуют разные ритмы, свои почти для каждой реки. Так, раньше, когда реки еще не были загрязнены и застроены, в начале лета лососи Св. Иакова поднимались по Рейну, а лососи Св. Варфоломея по Эльбе, позже за ними следовали взрослые самки, а осенью основная армия больших толстых лососей.
А в начале мая, между 4 и 18 числами, через устье Рейна в другом направлении проплывают маленькие лососи, от года до полутора, впервые выходящие в море. Свое детство они провели высоко в горах, и теперь выходят в огромный мир. Они носят еще свое детское платье с темными поперечными полосами, которое лишь постепенно сменится совсем серебристой чешуей. А старые лососи погибают от истощения на нерестилищах.
Лососи, поднимаются ли они вверх или спускаются к морю, всегда движутся в одиночестве. Иногда они могут собраться в маленькую стайку, но это только как случай. У угрей же все иначе. Они появляются в конце зимы и весной, приплыв из Атлантики к западному побережью Европы; сначала в Ирландии и Англии, а в Дании, Германии и Прибалтике соответственно позже; и эти маленькие прозрачные, стеклянные угри, в 6-8 см длиной, десятками тысяч образуют караваны, поднимающиеся в реки. Брем цитирует одного наблюдателя, описывающего это событие так: "Однажды утром в конце июня или в начале июля мы шли по плотине через Эльбу близ деревни Дреенхаузен, и увидели, что вдоль всего берега движется темная полоса. Она оказалась составленной из бесчисленных молодых угрей, двигавшихся потоком у поверхности воды и при этом державшихся так близко к берегу, что им приходилось повторять в своем движении все выступы и изгибы... Эта чудесная процессия двигалась без перерыва, не иссякая, весь день и продолжалась еще и на следующий."
Поднявшись, угри остаются несколько лет в ручьях и реках, а затем, превратившись в черных угрей, возвращаются в море большими, круглыми и темноокрашенными. Как правило, в океане они появляются осенью, опять-таки не поодиночке, а большими или меньшими косяками.
Таким образом, устья рек почти весь год являются вратами для мириадов этих рыб, осуществляющих живое общение между соленой водой океана и пресной ручьев и рек. С мощным напором и угри и лососи стремятся вверх. Брем снова цитирует: "В конце июля я очутился в Баллиханноне в Ирландии около устья реки, в которой весь предыдущий месяц держалась высокая вода. Под одним из водопадов вода была темной от множества маленьких угрей, которые все время пытались влезть на мокрые скалы и при этом тысячами погибали, но их влажные, скользкие тела служили другим указателями, куда продолжать путь. Я видел, как они забирались даже на вертикальные скалы; они двигались по сырому мху или по телам других, погибших ранее."
Почти так же, только не в таких количествах, стремятся вверх лососи. Они вынуждены приближаться к цели шаг за шагом, преодолевать серьезные препятствия, скалы и водопады, пробираясь вверх от порога к порогу. Угри и лососи заполняют весь бассейн какой-нибудь реки, почти все притоки и ручьи. При этом угри, как представляется, больше любят равнину, а лососи высоту. Река, как индивидуально-биологическое единство, полна этими рыбами и поддерживает через них тесную связь с морем.
Жизнь угрей и лососей отличается друг от друга не только тем, что одни анадромны, а другие катадромны, но эта полярность выражается во многих частностях.
Угри приходят из Саргассова моря. Там далеко на юге, на широте Флориды, где Гольфстрим поворачивает с востока на север и несет свои воды вдоль побережья Северной Америки, находятся их нерестилища. Это огромная область, почти полностью окруженная одним из рукавов Гольфстрима. Море там особенно глубоко, и из этой глубины поднимаются на поверхность маленькие угри. Американский вид - западнее, европейские - восточнее. Из океанских глубин появляются миллиарды этих маленьких, два-три сантиметра длиной, прозрачных, листообразных рыбок. По виду это настоящие рыбы, которые, приближаясь к побережьям, вырастают. Путешествие в Европу, одновременно означающее превращение в стеклянного угря, длится от двух с половиной до трех с половиной лет. Предполагают, что оплодотворение происходит летом на глубине две-три тысячи метров, затем личинки медленно поднимаются вверх, подрастают и по дороге на восток превращаются в круглых червеобразных стеклянных угрей. Путь на запад короче, поэтому американские стеклянные угри меньше европейских.
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 194; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!