Илья Муромец и Соловей-разбойник
РУССКИЕ БЫЛИНЫ СОДЕРЖАНИЕ Святогор.. 5 Святогор и Илья Муромец.. 9 Прозаический вариант. 9 Поэтический вариант. 14 Волх Всеславьевич.. 17 Вольга.. 21 Вольга и Микула.. 26 Исцеление Ильи Муромца.. 31 Илья Муромец и Соловей-разбойник.. 39 Илья Муромец на заставе богатырской.. 45 Илья Муромец и Калин-царь.. 51 Илья Муромец и идолище.. 64 Илья Муромец и дочь его.. 70 Бой Ильи Муромца с Жидовином... 78 Илья Муромец в ссоре с Владимиром... 82 Три поездки Ильи Муромца.. 85 Илья Муромец и татарченок.. 90 Илья Муромец с Добрыней на Соколе-корабле.. 92 Добрыня и Змей.. 94 Добрыня и Маринка.. 100 Добрыня и Дунай.. 106 Алёша Попович и Еким Иванович.. 108 Добрыня Никитич и Алёша Попович.. 112 Князь Роман и Марья Юрьевна.. 118 Ванька Удовкин сын.. 125 Суровен Суздалец.. 132 Сухматий (Сухман) 135 Королевичи из Крякова.. 139 Братья Дородовичи.. 146 Данило Игнатьевич.. 148 Ермак и Калин-царь.. 152 Михайло Петрович (Козарин) 163 Калика-богатырь.. 167 Авдотья Рязаночка.. 170 Камское побоище.. 174 Богатырское слово.. 180 Василий Игнатьевич и Батыга.. 191 Былины об Иване Годиновиче и Кащее.. 195 1. Об Иване Годиновиче. 196 2. Иван Годинович. 199 Соловей Будимирович.. 207 Дюк Степанович.. 213 Чурила Пленкович.. 223 Иван Гостиный сын.. 229 Ставр Годинович.. 238 Иван Годинович.. 243 Глеб Володьевич.. 249 Про Василия Турецкого.. 253 Хотен Блудович.. 257 Сорок калик со каликою.... 261 Вавило и скоморохи.. 269 Садкe.. 273 Садко.. 281 Василий Буслаев и мужики Новгородские.. 294 Василий Буслаев молиться ездил.. 301 Примечания В.И. Калугина (после каждой былины, кроме первых двух) Рисунок на обложке Максима Кулешова Святогор (Андрей Рябушкин, 1895).
|
|
|
Святогор
Как на далече-далече во чистом во поли,
Тута куревка да поднималаси,
А там пыль столбом да поднималаси,-
Оказался во поли добрый молодец,
Русский могучий Святогор-богатырь.
У Святогора конь да будто лютой зверь,
А богатырь сидел да во косу сажень,
Он едет в поли, спотешается.
Он бросает палицу булатную
Выше лесушку стоячего,
Ниже облаку да ходячего,
Улетает эта палица
Высоко да по поднебесью;
Когда палица да вниз спускается,
Он подхватывает да одной рукой.
Наеждяет Святогор-богатырь
Во чистом поли он на сумочку да скоморошную;
Он с добра коня да не спускается,
Хотел поднять погонялкой эту сумочку,-
Эта сумочка да не ворохнется.
Опустился Святогор да со добра коня,
Он берет сумочку да одной рукой-
Эта сумочка да не сшевелитца;
Как берет он обема рукам,
Принатужился он силой богатырской,
По колен ушол да в мать сыру-землю
Эта сумочка да не сшевелится,
Не сшевелится да не поднимется.
Говорит Святогор да он про себя:
|
|
|
- А много я по свету еждивал,
А такого чуда я не видывал,
Что маленькая сумочка да не сшевелится,
Не сшевелится, да не здымается,
Богатырской силы не сдавается.
Говорит Святогор да таковы слова:
- Верно, тут мне, Святогору, да и смерть пришла.
И взмолился он да своему коню:
- Уж ты, верный богатырский конь,
Выручай теперь хозяина.
Как схватился он да за уздечику серебряну,
Он за ту подпругу золоченую.
За то стремецько да за серебрянно.
Богатырский конь да принатужился,
А повыдернул он Святогора из сырой земли.
Тут садился Святогор да на добра коня
И поехал во чисту полю
Он ко тым горам да Араратскиим.
Утомился Святогор да он умаялся
С этой сумочкой да скоморошноей
И уснул он на добром коне,
Заснул он крепким богатырским сном.
Из-под далеча-далеча из чиста поля
Выеждял старой казак да Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович,
Увидал Святогора он богатыря:
- Что за чудо вижу во чистом поли,
Что богатырь едет на добром кони,
Под богатырем-то конь да будто лютый зверь
А богатырь спит крепко-накрепко.
Как скрычал Илья да зычным голосом:
- Ох ты гой еси, удалой добрый молодец,
Ты что, молодец, да издеваесся,
А ты спишь ли, богатырь, аль притворяесся,
|
|
|
Не ко мне ли старому да подбираесся,
А на это я могу ответ держать.
От богатыря да тут ответу нет.
А вскричал Илья да пуще прежнего,
Пуще прежнего да зычным голосом-
От богатыря да тут ответа нет.
Разгорелось серце богатырское
А у старого казака Ильи Муромца,
Как берет он палицу булатнюю,
Ударяет он богатыря да по белым грудям,
А богатырь спит, не просыпается.
Рассердился тут да Илья Муромец,
Разъеждяется он во чисто поле,
А с разъезду ударяет он богатыря-
Пуще прежнего он палицей булатнею.
Богатырь спит, не просыпается.
Рассердился тут старой казак да Илья Муром
А берет он шалапугу подорожную,
А не малу шалапугу да во сорок пуд,
Разъеждяется он со чиста поля
И ударил он богатыря по белым грудям,
И отшиб он себе да руку правую.
Тут богатырь на кони да просыпается,
Говорит богатырь таково слово:
- Ох, как больно руськи мухи кусаются.
Поглядел богатырь в руку правую,
Увидал тут Илью Муромца,
Он берет Илью да за желты кудри,
Положил Илью да он к себе в карман,
Илью с лошадью да богатырскоей,
И поехал он да по святым горам,
По святым горам да Араратскиим.
Как день он едет до вечера,
Темну ноченьку да он до утра,
|
|
|
И второй он день едет до вечера,
Темну ноченьку он до утра,
Как на третей-то да на денечек
Богатырский конь стал спотыкатиси.
Говорит Святогор да коню доброму:
- Ах ты, волчья сыть да травяной мешок,
Уж ты что, собака, спотыкаесся?
Ты итти не мощь, аль вести не хошь?
Говорит тут верный богатырский конь
Человеческим да он голосом:
- Как прости-тко ты меня, хозяинушко,
А позволь-ко мни да слово вымолвить -
Третьи суточки да ног не складучи,
Я вожу двух рускиих могучиих богатырей,
Дай в третьих с конем богатырскиим.-
Тут Святогор богатырь да опомнился,
Что у него в кармане тяжелешенько;
Он берет Илью за жолты кудри,
Он кладет Илью да на сыру землю
Как с конем его да богатырскиим.
Начал спрашивать да он выведывать:
- Ты скажи, удалый добрый молодец,
Ты коей земли да ты какой орды?
Если ты - богатырь святорусский,
Дак поедем мы да во чистО поле
Попробуем мы силу богатырскую.-
Говорит Илья да таковы слова:
- Ай же ты, удалой добрый молодец,
Я вижу силушку твою великую,
Не хочу я с тобой сражатиси,
Я желаю с тобой побрататиси.-
Святогор-богатырь соглашается,
Со добра коня да опущается,
И раскинули оне тут бел шатер,
А коней спустили во луга зеленый,
Во зеленый луга оне стреножили.
Сошли они оба во белой шатер,
Они друг другу порассказалиси,
Золотыми крестами поменялись,
Оны с друг другом да побраталиси,
Обнялись они поцеловалиси,-
Святогор-богатырь да будет больший брат,
Илья Муромец да будет меньший брат.
Хлеба-соли тут оне откушали,
Белой лебеди порушали
И легли в шатер да опочив держать.
И недолго, немало спали - трое суточек,
На четверты оне да просыпались,
В путь-дороженьку да отправлялися.
Как седлали оне да коней добрыих,
И поехали оне да не в чисто поле,
А поехали оне да по святым горам,
По святым горам да Араратскиим.
Прискакали на гору Елеонскую,
Как увидели оне да чудо чудное,
Чудо чудное да диво дивное:
На горы на Елеонския
Как стоит тута да дубовый гроб;
Как богатыри с коней спутилиси,
Оне ко гробу к этому да наклонились,
Говорит Святогор да таковы слова:
- А кому в этом гробе лежать сужено?
Ты послушай-ко, мой меньший брат,
Ты ложись-ко во гроб да померяйсе,
Тебе ладен ли да тот дубовый гроб.-
Илья Муромец да тут послушался
Своего ли братца большего,
Он ложился Илья да в тот дубовый гроб.
Этот гроб Ильи да не поладился,
Он в длину длинен и в ширину широк,
И ставал Илья да с того гроба,
А ложился в гроб да Святогор-богатырь,
Святогору гроб да паладился,
В длину по меры и в ширину как раз.
Говорит Святогор да Ильи Муромцу:
- Ай же ты, Илья, да мой меньший брат,
Ты покрой-ка крышечку дубовую,
Полежу в гробу я, полюбуюся.-
Как закрыл Илья крышеску дубовую,
Говорит Святогор таковы слова:
- Ай же ты, Илюшенька да Муромец,
Мни в гробу лежать да тяжелешенько,
Мни дышать-то нечем да тошнешенько,
Ты открой-ко крышечку дубовую,
Ты подай-ка мне да свежа воздуху.-
Как крышечка не поднимается,
Даже милочка не открывается.
Говорит Святогор да таковы слова:
- Ты разбей-ко крышечку саблей вострою...
Илья Святогора послушался,
Берет он саблю вострую,
Ударяет по гробу дубовому.
А куда ударил Илья Муромец,
Тут становятся обруци железный;
Начал бить Илья да вдоль на поперек,
Все железные обручи становятся.
Говорит Святогор да таковы слова:
- Ах ты, меньший брат да Илья Муромец,
Видно, тут мни, богатырю, кончинушка,
Ты схорони меня да во сыру землю.
Ты бери-тко моего коня да богатырского,
Наклонись-ко ты ко гробу ко дубовому,
Я здохну тиби да в личко белое,
У тя силушка да поприбавится.-
Говорит Илья да таковы слова:
- У меня головушка есь с проседью,
Мни твоей-то силушки не надобно,
А мне своей-то силушки достатоцьно;
Если силушки у меня да прибавится,
Меня не будет носить да мать сыра-земля,
И не наб мне твоего коня да богатырского,
А мни-ка служит верой-правдою
Мни старой Бурушка косматенький.-
Тута братьица да распростилиси,
Святогор остался лежать да во сырой земли,
А Илья Муромец поехал по святой Руси
Ко тому ко городу ко Киеву,
А ко ласковому князю ко Владимиру.
Рассказал он чудо чудное,
Как схоронил он Святогора да богатыря
На той горы на Елеонский.
Да тут Святогору и славу поют,
А Ильи Муромцу да хвалу дают,
А на том былинка и закончилась.
Святогор и Илья Муромец
{(два варианта: прозаический и поэтический)}
Прозаический вариант
В славном городе во Муромле,
Во селе было Карачарове,
Сиднем сидел Илья Муромец, крестьянский сын,
Сиднем сидел цело тридцать лет.
Уходил государь его батюшка со родителем
Со матушкою на работушку на крестьянскую.
Как приходили две калики перехожия
Под тое окошечко косявчето,
Говорят калики таковы слова:
"Ай же ты, Илья Муромец, крестьянский сын!
Отворяй каликам ворота широкия,
Пусти-ка калик к себе в дом".
Ответ держит Илья Муромец:
"Ай же вы, калики перехожия!
Не могу отворить ворот широкиих,
Сиднем сижу цело тридцать лет.
Не владаю рукамы, ни ногамы".
Опять говорят калики перехожия:
"Выставай-ка, Илья, на резвы ноги,
Отворяй-ка ворота широкия,
Пускай-ка калик к себе в дом".
Выставал Илья на резвы ноги,
Отворял ворота широкия
И пускал калик к себе в дом.
Приходили калики перехожия,
Они крест кладут по писаному,
Поклон ведут по-ученому,
Наливают чарочку питьица медвянаго,
Как выпил-то чару питьица медвянаго,
Богатырско его сердце разгорелося,
Его белое тело распотелося.
Воспроговорят калики таковы слова:
"Что чувствуешь в собе, Илья?"
Бил челом Илья, калик поздравствовал:
"Слышу в собе силушку великую".
Говорят калики перехожия:
"Будешь ты, Илья, великий богатырь,
И смерть тобе на бою не писана:
Бейся-ратися со всяким богатырем
И со всею паляницею удалою;
А сколько не выходи драться с Святогором-богатырем:
Его и земля на себе через силу носит;
Не ходи драться с Самсоном-богатырем:
У него на голове семь власов ангельских;
Не бейся и с родом Микуловым:
Его любит матушка сыра-земля;
Не ходи още на Вольгу Сеславьича:
Он не силою возьмет, так хитростью-мудростью.
Доставай, Илья, коня собе богатырскаго,
Выходи в раздольице чисто поле,
Покупай перваго жеребчика,
Станови его в срубу на три месяца,
Корми его пшеном белояровым,
А пройдет поры-времени три месяца,
Ты по три ночи жеребчика в саду поваживай
И в три росы жеребчика выкатывай,
Подводи его к тыну ко высокому:
Как станет жеребчик через тын перескакивать,
И в ту сторону, и в другую сторону,
Поезжай на нем, куда хочешь,
Будет носить тебя".
Тут калики потерялися.
Пошел Илья ко родителю ко батюшку
На тую работу на крестьянскую,
Очистить надо пал от дубья-колодья:
Он дубье-колодье все повырубил,
В глубоку реку повыгрузил,
А сам и сшел домой.
Выстали отец с матерью от крепкаго сна-
Испужалися: "Что это за чудо подеялось?
Кто бы нам это сработал работушку?"
Работа-то была поделана, и пошли они домой.
Как пришли домой, видят:
Илья Муромец ходит по избы.
Стали его спрашивать, как он выздоровел.
Илья и рассказал им,
Как приходили калики перехожия,
Поили его питьицем медвяными:
И с того он стал владать рукамы и ногамы,
И силушку получил великую.
Пошел Илья в раздольице чисто поле,
Видит: мужик ведет жеребчика немудраго,
Бураго жеребчика косматенькаго.
Покупал Илья того жеребчика,
Что запросил мужик, то и дал;
Становил жеребчика в сруб на три месяца,
Кормил его пшеном белояровым,
Поил свежей ключевой водой;
И прошло поры-времени три месяца,
Стал Илья жеребчика по три ночи в саду поваживать
В три росы его выкатывать,
Подводил ко тыну ко высокому,
И стал бурушко через тын перескакивать,
И в ту сторону, и в другую сторону.
Тут Илья Муромец седлал добра коня, зауздывал,
Брал у батюшка, у матушки прощеньице-благословеньице
И поехал в раздольице чисто поле.
Наехал Илья в чистом поле на шатер белополотнян
Стоит шатер под великим сырым дубом,
И в том шатре кровать богатырская немалая:
Долиной кровать десять сажень,
Шириной кровать шести сажень.
Привязал Илья добра коня к сыру дубу,
Лег на тую кровать богатырскую и спать заснул.
А сон богатырский крепок:
На три дня и на три ночи.
На третий день услыхал его добрый конь
Великий шум с-под сиверныя сторонушки:
Мать сыра-земля колыбается,
Темны лесушки шатаются,
Реки из крутых берегов выливаются.
Бьет добрый конь копытом о сыру землю,
Не может разбудить Илью Муромца.
Проязычил конь языком человеческим:
"Ай же ты, Илья Муромец!
Спишь себе, проклаждаешься,
Над собой незгодушки не ведаешь:
Едет к шатру Святогор-богатырь.
Ты спущай меня во чисто поле,
А сам полезай на сурой дуб".
Выставал Илья на резвы ноги,
Спущал коня во чисто поле,
А сам выстал во сырой дуб.
Видит: едет богатырь выше лесу стоячаго,
Головой упирает под облаку ходячую,
На плечах везет хрустальный ларец.
Приехал богатырь к сыру дубу,
Снял с плеч хрустальный ларец,
Отмыкал ларец золотым ключом:
Выходит оттоль жена богатырская.
Такой красавицы на белом свете не видано и не слыхано:
Ростом она высокая, походка у ней щепливая
* [Щепливая - мелкая, щегольская]
Очи яснаго сокола, бровушки чернаго соболя,
С платьица тело белое.
Как вышла из того ларца,
Собрала на стол, полагала скатерти браныя,
Ставила на стол ествушки сахарныя,
Вынимала из ларца питьица медвяныя.
Пообедал Святогор-богатырь
И пошел с женою в шатер проклаждатися,
В разныя забавы заниматися.
Тут богатырь и спать заснул.
А красавица жена его богатырская
Пошла гулять по чисту полю
И высмотрела Илью в сыром дубу.
Говорит она таковы слова:
"Ай же ты, дородный добрый молодец!
Сойди-ка со сыра дуба,
Сойди, любовь со мной сотвори,
Буде не послушаешься,
Разбужу Святогора-богатыря и скажу ему,
Что ты насильно меня в грех ввел".
Нечего делать Илье:
С бабой не сговорить, а с Святогором не сладить;
Слез он с того сыра дуба
И сделал дело повеленое.
Взяла его красавица, богатырская жена,
Посадила к мужу в глубок карман
И разбудила мужа от крепкаго сна.
Проснулся Святогор-богатырь,
Посадил жену в хрустальный ларец,
Запер золотым ключем,
Сел на добра коня и поехал ко Святым горам.
Стал его добрый конь спотыкаться,
И бил его богатырь плеткою шелковою
По тучным бедрам,
И проговорит конь языком человеческим:
"Опрежь я возил богатыря да жену богатырскую,
А нонь везу жену богатырскую и двух богатырей:
Дивья мне потыкаться!"
И вытащил Святогор-богатырь Илью Муромца
Из кармана, и стал его выспрашивать,
Кто он есть и как попал к нему во глубок карман.
Илья ему сказал все по правды по истине.
Тогда Святогор жену свою богатырскую убил,
И с Ильей поменялся крестом
И называл меньшим братом.
Выучил Святогор Илью всем похваткам,
Поездкам богатырским,
И поехали они к Северным горам,
И наехали путем-дорогою на великий гроб,
На том гробу подпись подписана:
"Кому суждено в гробу лежать, тот в него и ляжет".
Лег Илья Муромец:
Для него домовище и велико, и широко.
Ложился Святогор-богатырь:
Гроб пришелся по нем.
Говорит богатырь таковы слова:
"Гроб точно про меня делан.
Возьми-тко крышку, Илья, закрой меня".
Отвечает Илья Муромец:
"Не возьму я крышки, больший брат,
И не закрою тебя:
Шуришь ты шуточку немалую,
Сам себя хоронить собрался".
Взял богатырь крышку и сам закрыл ею гроб;
Да как захотел поднять ю,
Никак не может;
Бился он и силился поднять и проговорил Илье Муромцу: "Ай меньший брат!
Видно, судьбина поискала меня,
Не могу поднять крышки,
Попробуй-ка приподнять ю".
Попробовал Илья Муромец
Поднять крышку, да где ему!
Говорит Святогор-богатырь:
"Возьми мой меч-кладенец и ударь поперек крышки".
Илье Муромцу не под силу и поднять Святогорова меча-кладенца.
Зовет его Святогор-богатырь:
"Наклонись ко гробу, ко маленькой щелочке,
Я дохну на тебя духом богатырскиим".
Как наклонился Илья
И дохнул на него Святогор-богатырь
Своим духом богатырскиим:
Почуял Илья, что силы в нем
Против прежняго прибавилось втрое,
Поднял он меч-кладенец и ударил поперек крышки.
От того удара великаго
Посыпались искры,
А где ударил меч-кладенец,
На том месте выросла полоса железная.
Зовет его Святогор-богатырь:
"Душно мне, меньший брат,
Попробуй още ударить мечом вдоль крышки".
Ударил Илья Муромец вдоль крышки,-
И тут выросла железная полоса.
Опять проговорит Святогор-богатырь:
"Задыхаюсь я, меньший братец:
Наклонись-ка ко щелочке, я дохну още на тебя
И передам тебе силушку великую".
Отвечает Илья Муромец:
"Будет с меня силы, больший братец;
Не то земля на собе носить не станет".
Промолвил тут Святогор-богатырь:
"Хорошо ты сделал, меньший брат,
Что не послушал моего последняго наказа:
Я дохнул бы на тебя мертвым духом,
И ты бы лег мертв подле меня.
А теперь прощай, владай моим мечом-кладенцом,
А добра коня моего богатырскаго
Привяжи к моему гробу.
Никто, кроме меня, не совладает с этим конем".
Тут пошел из щелочки мертвый дух,
Простился Илья с Святогором,
Привязал его добра коня ко тому гробу,
Опоясал Святогоров меч-кладенец
И поехал в раздольице чисто поле.
Поэтический вариант
На тых горах высокиих,
На той на Святой горы,
Был богатырь чюдный,
Что ль во весь же мир он дивный,
Во весь же мир был дивный-
Не ездил он на Святую Русь,
Не носила его да мать сыра-земля.
Хотел узнать казак наш Илья Муромец
Славнаго Святогора нунь богатыря.
Отправился казак наш Илья Муромец
К тому же Святогору тут богатырю
На тыи было горы на высокий.
Приезжает тут казак да Илья Муромец
А на тыи было горушки высокий
Ко тому же Святогору да богатырю,
Приезжает-то к ему да поблизехонько,
Ай поклон ведет да понизехонько:
- Здравствуешь, богатырище порныи*,
[*Порный - крепкий (пояснение А. Ф. Гильфердинга]
Порныи богатырь ты да дивный!-
- Ты откуда, добрый молодец,
Как тя нарекают по отечеству?-
- Я есть города нунь Муромля
А села да Карачаева,
Я старый казак да Илья Муромец.
Захотел я посмотреть Святогора нунь богатыря
Он не ездит нунь на матушку сыру-землю,
К нам богатырям да он не явится.-
Отвечает богатырь было порныи:
- Я бы ездил тут на матушку сыру-землю,-
Не носит меня мать сыра-земля,
Мне не придано тут ездить на Святую Русь,
Мне позволено тут ездить по горам да по высо
Да по щелейкам по толстыим.
А ты старый казак да Илья Муромец,
Мы съездим же ко нунечу по щелейкам,
А поездим-ко со мной да по Святым горам.
Ездили они было по щелейкам,
Разъезжали тут оны да по Святым горам,
Ездили оны по многу времени,
Ездили оны да забавлялись.
Находили тут оны да чюдо чюдное,
Находили тут оны да диво дивное,
Нахожили площаницу да огромную.
Говорит богатырь Ильи Муромцу:
- Ах ты, старый казак да Илья Муромец
Ты ложись-ка в площаницу да в огромную:
Поглядим-ка площаницы мы огромную,
Что она тебе поладится ль?-
Спускается казак да Илья Муромец,
Опускался тут казак да из добры коня,
А ложился было в гроб в этот в огромныи,-
А этот гроб-то Ильи Муромцу да долог есть.
Опускается богатырь Святогорский
А с того было с добра коня,
А ложился в площаницу он во дивную,-
Та же площаница да по нем пришла,
Сам же с площаницы тут не выстанет:
- Ах ты, старый казак да Илья Муромец!
Ты повыездынь с площаницы да огромныи.
Приставае тут казак да Илья Муромец
К Святогору да богатырю,
Да не мог поднять он Святогора тут богатыря
А с того гроба глубокаго.
Говорит же тут богатырь Святогорский:
- Ты сломай-ко эти щелья да высокий
А повыздынь-ко с гроба меня глубокаго.-
Старый казак да Илья Муромец
Как ударил своей палицей
Да по щелейки по толстый,
А по той горы да по высокии,-
Ставился тут обруч да железный
Через тот да гроб еще великий,
Через тую площаницу было дивную.
Бьет тут Илья Муромец да другой раз,-
Что ударит, тут же обруч было ставится.
Отвечает тут богатырь Святогорский:
- Видно, тут же есть богатырь да кончается!
Ах ты, старый казак да Илья Муромец,
А ты съезди-тко да к моему было родителю
К древному да батюшку,
К древному да темному,
Ты проси-ка у мойго родителя у батюшка
Мне-ка вечнаго прощаньица.-
Отправляется казак да Илья Муромец
От того же Святогора прочь богатыря
На ту гору на Палавонскую
А к тому же старичку да было древному,
Хоть бы древному да темному.
Приезжае Илья Муромец
На ту на гору Палавонскую
К древнему да к темному:
- Здравствуешь, престарый да дедушка,
Древныи ты темные!
Я привез тебе поклон да челом-битьице
От твоего сына любимаго
От того же Святогора я богатыря:
Просит он прощеньица да вечнаго.
Как лег же в площаницу он в огромную
Да во тот было во гроб во каменной,
Я оттуль не мог его повыздынуть.-
Россердился тут старик да было темные,
Темныи старик да было древнии:
- Знать убил же Святогора ты богатыря,
Приезжаешь нунь ко мне-ка-ва со ведома,
Ты привозишь мне-ка весточку нерадостну.
Как хватит тут же палицу да богатырскую
До помахне во богатыря,
А й богатырь тут увернется,
Да старик тут образумится.
Дал ему да вечное прощеньицо,
Святогору да богатырю
Да и сыну да любезному.
Приезжает тут казак да Илья Муромец
К Святогору да богатырю,
Он привозит тут прощенье ему вечное.
С им же он да тут прощается,
Святогор же тут же он кончается.
Волх Всеславьевич
По саду, саду по зеленому,
Ходила-гуляля молода княжна
Марфа Всеславьевна,
Она с каменю скочила на лютова на змея;
Обвиваетца лютой змеи
Около чебота зелен сафьян,
Около чюлочика шелкова,
Хоботом бьет по белу стегну,
А втапоры княгиня понос понесла,
А понос понесла и дитя родила.
А и на небе просветя светел месяц,
А в Киеве родился могучь богатырь,
Как бы молоды Вольх Всеславьевич.
Подрожала сыра земля,
Стреслося славно царство Индейское,
А и синея моря сколыбалося
Для-ради рожденья богатырскова,
Молода Вольха Всеславьевича;
Рыба пошла в морскую глубину,
Птица полетела высоко в небеса,
Туры да олени за горы пошли,
Зайцы, лисицы по чащицам,
А волки, медведи по елникам,
Соболи, куницы по островам.
А и будет Вольх в полтора часа,
Вольх говорит, как гром гремит:
- А и гои еси, сударыня матушка,
Молода Марфа Всеславьевна!
А не пеленаи во пелену черчатую*,
А не пояс в поесья шелковыя,-
Пеленаи меня, матушка,
В крепки латы булатныя,
А на бубну голову клади злат шелом,
По праву руку - палицу,
А и тяшку палицу свинцовую,
А весом та палица в триста пуд.-
А и будет Вольх семи годов,
Отдавала ево матушка грамоте учитца,
А грамота Волху в наук пошла;
Посадила ево уж пером писать,
Писмо ему в наук пошла;
А и будет Волх десяти годов,
Втапоры поучился Вольх ко премудростям:
А и первой мудрости учился-
Обвертоватца ясным соколом,
Ко другой-та мудрости учился он, Вольх,-
Обвертоватца серым волком,
Ко третеи-та мудрости учился Волх-
Обвертоватца гнедым туром - золотыя рога.
А и будет Вольх во двенадцать лет,
Стал себе Вольх он дружину прибирать,
Дружину прибирал в три годы;
Он набрал дружину себе семь тысячеи;
Сам он, Вольх, в пятнацать лет,
И вся ево дружина по пятнадцати лет.
Прошла та слава великая
Ко столному городу Киеву:
Индеискои царь нарежаетца,
А хвалитца-похваляитца,
Хочет Киев-град за щитом весь взять,
А Божьи церкви на дым спустить
И почестны монастыри разорить.
А втапоры Вольх он догадлив был:
Со всею дружиною хораброю
Ко славному царству Индейскому
Тут же с ними во поход пошел.
Дружина спит, так Вольх не спит:
Он обвернетца серым волком,
Бегал-скакал по темным по лесам и по раменью*
А бьет он звери сохатыя,
А и волку, медведю спуску нет,
А и соболи, барсы - любимои кус,
Он заицам, лисицам не брезговал.
Волх поил-кормил дружину хоробраю,
Абувал-адевал добрых молодцов,
Насили оне шубы соболиныя,
Переменныя шубы-то барсовыя.
Дружина спит, так Вольх не спит:
Он обернетца ясным соколом,
Полетел он далече на сине море,
А бьет он гусей, белых лебедеи,
А и серым малым уткам спуску нет.
А поил-кормил дружинушку хораброю,
А все у нево были ества переменныя,
Переменныя ества, сахарныя.
А стал он, Волх, вражбу чинить**:
- А и гои еси вы, удалы добры молодцы!
Не много не мало вас - семь тысячеи,
А и ест у вас, братцы, таков человек,
Хто бы обвернулся гнедым туром,
А збегал бы ко царству Индейскому,
Проведал бы про царство Индейское,
Про царя Салтыка Ставрульевича,
Про ево бубну голову Батыевичу?-
Как бы лист со травою пристилаетца,
А вся ево дружина приклоняетца.-
Отвечают ему удалы добры молодцы:
- Нету у нас такова молодца,
Опричь тебя, Волха Всеславьевича.-
А тут таковой Всеславьевич
Он обвернулся гнедым туром-золотыя рога,
Побежал он ко царству Индейскому,
Он первую скок за целу версту скочил,
А другой скок на могли наити;
Он обвернетца ясным соколом,
Полетел он ко царству Индейскому.
И будет он во царстве Индейском,
И сел он на полаты белокаменны,
На те на полаты царския,
Ко тому царю Индейскому,
И на то окошечко косящетое.
А и буиныя ветры по насту тянут,
Царь со царицею в разговоры говорит.
Говорила царица Аздяковна,
Молода Елена Александровна:
- А и гои еси ты, славнои Индеискои царь!
Изволишь ты нарежатца на Русь воевать,
Про то не знаешь - не ведаешь:
А и на небе просветя светел месяц,
А в Киеве родился могучь богатырь,
Тебе царю сопротивничик.-
А втапоры Волх он догадлив был:
Сидючи на окошке косящетом,
Он те-та де речи повыслушал,
Он обвернулся горносталем,
Бегал по подвалам, по погребам,
По тем по высоким теремам,
У тугих луков титовки накусывал,
У каленых стрел железцы повынимал,
У тово ружья веть у огненнова
Кременья и шомполы повыдергал,
А все он в землю закапывал.
Обвернетца Вольх ясным соколом,
Звился он высоко по поднебесью,
Полетел он далече во чисто поле,
Полетел ко своей ко дружине хоробрыя.
Дружина спит, так Вольх не спит,
Разбудил он удалых добрых молодцов:
- Гои еси вы, дружина хоробрая,
Не время спать, пора вставать,
Пойдем мы ко царству Индейскому!-
И пришли оне ко стене белокаменной,
Крепка стена белокаменна,
Вороты у города железныя,
Крюки-засовы все медные,
Стоят караулы денны-ножны,
Стоит подворотня дорог рыбеи зуб,
Мудрены вырезы вырезено,
А и толко в вырезу мурашу пройти.
И все молодцы закручинилися,
Закручинилися и запечалилися,
Говорят таково слово:
- Потерять будет головки напрасныя,
А и как нам будет стена пройти?-
Молоды Вольх, он догадлив был:
Сам обернулся мурашиком
И всех добрых молодцов мурашками,
Прошли оне стену белокаменну,
И стали молодцы уж на другой стороне,
В славном царстве Индеискием,
Всех обернул добрыми молодцами,
Со своею стали збруею со ратною,
А всем молодцам он приказ отдает:
- Гои еси вы, дружина хоробрая!
Ходите по царству Индейскому,
Рубите старова, малова,
Не оставте в царстве на семена,
Оставте толко вы по выбору
Не много не мало - семь тысячеи
Душечки красны девицы!-
А и ходят ево дружина по царству Индейскому,
А и рубят старова, малова,
А и толко оставляют по выбору
Душечки красны девицы.
А сам он, Вольх, во полаты пошол,
Во те во полаты царския,
Ко тому царю ко Индейскому.
Двери были у полат железныя,
Крюки-пробои по булату злачены,
Говорит тут Вольх Всеславьевич:
- Хотя нога изломить - а двери выставить!-
Пнет ногои во двери железныя-
Изломал все пробои булатныя.
Он берет царя за белы руки,
А славнова царя Индеискова,
Салтыка Ставрульевича,
Говорит тут Вольх таково слово:
- А и вас-та, цареи, не бьют - не казнят.-
Ухватя ево, ударил о кирпищетои пол,
Разшиб ево в крохи говенныя.
И тут Вольх сам царем насел,
Взявши царицу Азвяковну,
А и молоду Елену Александровну,
А и те ево дружина хоробрыя
И на тех на девицах переженилися.
А и молоды Вольх тут царем насел,
А то стали люди посацкия,
Он злата-серебра выкатил,
А и конец, коров табуном делил,
А на всякова брата по сту тысячеи.
ПРИМЕЧАНИЯ
* - черчатая - багряная, пурпурная.
* - раменье - густой лес.
** - вражбы чинить - ворожить, колдовать.
ВОЛХ ВСЕСЛАВЬЕВИЧ
Былинный образ Волха Всеславьевича не менее древний, чем образ Святогора. Об этом свидетельствует само имя героя, он - в о л х в, умеющий вражбу чинить: он - мудрый кудесник, волшебник, родившийся от змеи (что, по древним представлениям, являлось признаком мудрости); он - оборотень, обладающий способностью обвертываться в сокола, волка.тура (что, в свою очередь, было присуще языческому божеству охоты) .
Проводят исследователи и исторические параллели (правда, весьма условные), согласно которым Волх - это киевский князь Олег, тоже считавшийся вещим. Впрочем, таким князем-кудесником был не только легендарный Олег Вещий (в Х веке), но и не менее прославившийся Всеволод Полоцкий (во второй половине Х1 века). Орест Миллер писал по этому поводу: "Оборотничество вообще, весьма обычное в сказках, составляет в былинах явление исключительное, и вот в нем-то и заключается та хитрость-мудрость Волха, на которую указывают Илье калики, относящие этого оборотня к особому разряду богатырей. По этой чудесной (кудеснической) хитрости он становится знахарем, вещим, и это опять сближает его - по крайней мере по прозвищу - с князем Олегом. Но не по прозвищу только, а по действительно вещим чародейным действиям он дол- жен быть сопоставлен с другим летописным лицом, даже и рожденным, подоб- но ему, чудесным образом. Лицо это - знаменитый Всеслав, князь полоцкий. О нем в Лаврентьевской летописи мы читаем: "...его же роди мати от волхованья "... Кроме летописи лицо это, как ювестно, упоминается и в "Слове о полку Игореве", упоминается с призн аком оборотня, и именно волкудлака.
На эту связь былинного Волха с летописным Олегом Вещим и Всеславом Полоцким указывали и другие исследователи (С. П. Шевырев, Ф. И. Буслаев, В. Ф. Миллер, а в наше время - Д. С. Лихачев и Б. А. Рыбаков).
Замечательно начало былины. В. Г. Белинский говорил о нем, что это "есть высочайший зенит, крайняя апогея, до которой только достигает народная поэзия; это апофеоза богатырского рождения, полная величия, силы и того размашистогo чувства, которому море по колено и которое есть исключительно достояние русского народа".
Публикуемый классический вариант из "Сборника Кирши Данилова" (М., 1977, N~ 6) соединяет два известных сюжета о Волхе: его рождение и поход в Индию.
Вольга
Закатилось красное солнышко
За лесушки за темные, за моря за широкие,
Россаждалися звезды частые по светлу небу:
Порождался Вольга сударь Буславлевич
На святой Руси.
И рос Вольга Буславлевич до пяти годков,
Пошол Вольга сударь Буславлевич по сырой земли;
Мать сыра-земля сколыбалася,
Звери в лесах разбежалися,
Птицы по подоблачью разлеталися,
И рыбы по синю морю разметалися,
И пошол Вольга сударь Буславлевич
Обучаться всяких хитростей-мудростей,
Всяких языков он разныих;
Задался Вольга сударь Буславлевич на семь годов
А прожил двенадцать лет,
Обучался хитростям-мудростям,
Всяких языков разныих,
Собирал дружину себе добрую,
Добрую дружину, хоробрую,
И тридцать богатырей без единаго,
Сам становился тридцатыим:
- Ай же вы, дружина моя добрая, хоробрая!
Слушайте большаго братца атамана-то,
Вы делайте дело повеленое:
Вейте веревочки шелковые,
Становите веревочки по темну лесу,
Становите веревочки по сырой земли,
А ловите вы куниц, лисиц,
Диких зверей, черных соболей
И подкопучиих белых заячков,
Белых заячков, малых горносталюшков,
И ловите по три дня, по три ночи.-
Слухали большаго братца атамана-то,
Делали дело повеленое:
Вили веревочки шелковые,
Становили веревочки по темну лесу по сырой земли.
Ловили по три дня, по три ночи,
Не могли добыть ни одного зверка.
Повернулся Вольга сударь Буславлевич,
Повернулся он левым зверём;
Поскочил по сырой земли по темну лесу,
Заворачивал куниц, лисиц,
И диких зверей, черных соболей,
И белых поскакучиих заячков,
И малыих горностаюшков.
И буде во граде во Киеве
А со своею дружиною со доброю,
И скажет Вольга сударь Буславлевич:
- Дружинушка ты моя добрая, хоробрая!
Слухайте большаго братца атамана-то
И делайте дело повеленое,
А вейте силышка шелковыя.
Становите силышка на темный лес,
На темный лес, на самый верх,
Ловите гусей, лебедей, ясныих соколей,
А малую птицу-то пташицу,
И ловите по три дня, и по три ночи.-
И слухали большаго братца атамана-то,
А делали дело повеленое:
А вили силышка шелковы,
Становили силышка на темный лес, на самый верх
Ловили по три дни, по три ночи,
Не могли добыть ни одной птички.
Повернулся Вольга сударь Буславлевич Науй птицей,
Полетел по подоблачью.
Заворачивал гусей, лебедей, ясныих соколей
И малую птицу-ту пташицу.
И будут во городе во Киеве
Со своей дружинушкой со доброю;
Скажет Вольга сударь Буславлевич:
- Дружина моя добрая, хоробрая!
Слухайте большаго братца атамана-то,
Делайте вы дело повеленое:
Возьмите топоры дроворубные,
Стройте суденышко дубовое,
Вяжите путевья шелковые,
Выезжайте вы на сине море,
Ловите рыбу семжинку да белужинку,
Щученьку, плотиченку,
И дорогую рыбку осетринку,
И ловите по три дни и по три ночи.-
И слухали большаго братца атамана-то,
Делали дело повеленое:
Брали топоры дроворубные,
Строили суденышко дубовое,
Вязали путевья шелковыя,
Выезжали на сине море,
Ловили по три дня, по три ночи,
Не могли добыть ни одной рыбки,
Повернулся Вольга сударь Буславлевич рыбой лучинкой
И побежал по синю морю.
Заворачивал рыбу семжинку, белужинку,
Щученку, плотиченку,
Дорогую рыбку осетринку.
И будут во граде во Киеве
Со своею дружиною со доброю,
И скажет Вольга сударь Буславлевич:
- Дружина моя добрая, хоробрая!
Вы слушайте большаго братца атамана-то:
Кого бы нам послать во Турец-землю,
Проведать про думу про царскую,
И что царь думы думает,
И думает ли ехать на святую Русь?
А стараго послать - будет долго ждать;
Середняго послать-то - вином запоят,
А малаго послать,
Маленькой с девушкамы заиграется,
А со молодушкамы распотешится,
А со старыма старушкамы разговор держать,
И буде нам долго ждать,
И видно уже, Вольге самому пойти!-
Повернулся Вольга сударь Буславлевич
Малою птицею-пташицей.,
Полетел ён по подоблачью.
И будет скоро во той земли турецкоей,
Будет у сантала у турецкаго,
А у той палаты белокаменной,
Против самых окошечек,
И слухает он речи тайныя.
Говорит царь со царицею:
- Ай же ты, царица Панталовна!
А ты знаешь ли про то, ведаешь?
На Руси-то трава растет не по-старому,
А на Руси трава растет не по-старому,
Цветы цветут не по-прежнему,
А видно, Вольги-то живого нет.
А поеду я на святую Русь,
Возьму я себе девять городов,
Подарю я девять сынов,
А тебе, царица Панталовна,
Подарю я шубоньку дорогу.-
Проговорит царица Панталовна:
- Ай же ты, царь Турец-сантал!
А я знаю про то, ведаю:
На Руси трава все ростет по-старому,
Цветы-то цветут все по-прежнему.
А ночесь спалось, во снях виделось:
Быв с-под восточныя с-под сторонушки
Налетала птица малая пташица,
А с-под западней с-под сторонушки
Налетала птица черной ворон;
Слеталися оны во чистом поле,
Промежду собой подиралися;
Малая птица-пташица
Чернаго ворона повыклевала,
И по перышку она повыщипала
А на ветер все повыпускала.-
Проговорит царь Турец-сантал:
- Ай же ты, царица Панталовна!
А я думаю скоро ехать на святую Русь,
Возьму я девять городов,
И подарю своих девять сыновей,
Привезу себе шубоньку дорогую.-
Говорит царица Панталовна:
- А не взять тебе девяти городов,
И не подарить тебе девяти сынов,
И не привезти тебе шубоньки дорогую!-
Проговорит царь Турец-сантал:
- Ах ты, старый чорт!
Сама спала, себе сон видела!-
И ударит он по белу лицу,
И повернется, - по другому,
И кинет царицу об кирпичен пол,
И кинет ю второй-то раз:
- А поеду я на святую Русь,
Возьму я девять городов,
И подарю своих девять сыновей,
Привезу себе шубоньку дорогую!-
А повернулся Вольга сударь Буславлевич,
Повернулся серым волком
И поскочил-то ён на конюшен двор.,
Добрых коней-тех всех перебрал,
Глотки-то у всех у них перервал.
А повернулся Вольга сударь Буславлевич
Малым горносталюшком,
Поскочил во горницу во ружейную,
Тугие луки переломал,
И шелковые тетивочки перервал
И каленыя стрелы все повыломал,
Вострые сабли повыщербил,
Палицы булатныя дугой согнул.
Тут Вольга сударь Буславлевич,
Повернулся Вольга сударь Буславлевич
Малою птицею-пташицей,
И будет скоро во граде во Киеве,
И повернулся он добрым молодцом
И будет он с своею со дружиною со доброю:
- Дружина моя добрая, хоробрая!
Пойдемте вы во Турец-землю.-
И пошли оны во Турец-землю,
И силу турецкую во полон брали:
- Дружина моя добрая, хоробрая!
Станем-те теперь полону поделять!
Что было на делу дорого,
Что было на делу дешево?
А добрые кони по семи рублей,
А вострые сабли по пяти рублей,
А оружье булатное по шести рублей,
Палицы булатные по три рубля.
А то было на делу дешево - женский пол:
Старушечки были по полушечки,
А молодушечки по две полушечки,
А красныя девушки по денежке.
ПРИМЕЧАНИЯ
Отдельный сюжет былины о Вольге был записан лишь однажды: А. Ф. Гильфердингом от восьмидесятилетного Кузьмы Ивановича Романова, ученика легендарного сказителя XVIII века Ильи Елустафьева, от которого понял былины Т. Г. Рябинин и многие другие сказители XIX века. Обычно имя Вольги встречается в сочетании с другим именем - Микулы Селяниновича. В данном варианте образ Вольги, с пяти годков обучающегося хитростям-мудростям, знанию всяких языков разныих (имеюься в виду, конечно, языки зверей и птиц), наиболее близок к образу Волха Всеславьевича.
В былине воссоздан удивительно поэтический образ древнего охотника и рыболова (вполне возможно, самого бога охоты и рыболовства), умеющего не только ставить веревочки шелковые, но и заворачивать куниц, лисиц, черных соболей, поскакучиих заячков и малыих горностаюшков, приняв их облик. Точно так же происходит при ловле рыбы: Вольга повертывается рыбой щучинкой и заворачивает в сети: рыбу семжинку, белужинку, щученку, плотиченку, дорогую рыбку осетринку.
Описание сцен волшебной охоты Вольги не имеет себе равных в русском народном эпосе. Это целая охотничья поэма, созданная народом.
Текст публикуется по изданию: Гильфердинг А. Ф. Онежские былины, 3-е изд. М., 1938, т. 2, # 91.
Вольга и Микула
Жил Святослав девяносто лет,
Жил Святослав да переставился.
Оставалось от него чадо милое,
Молодой Вольга Святославгович.
Стал Вольга ростеть-матереть,
Похотелося Вольги да много мудростей:
Щукой-рыбою ходить Вольги во синих морях,
Птицей-соколом летать Вольги под оболоки,
Волком и рыскать во чистых полях.
Уходили-то вси рыбушки во глубоки моря,
Улетали вси птички за оболоки,
Убегали вси звери за темны леса.
Стал Вольга он растеть-матереть
И сберал соби дружинушку хоробрую,
Тридцать молодцев без единого,
Сам еще Вольга во тридцятыих.
Был у него родной дядюшка,
Славный князь Владымир стольно-киевской.
Жаловал его трима городама всё крестьянамы:
Первыим городом Гурчовцом,
Другим городом Ореховцем,
Третьим городом Крестьяновцем.
Молодой Вольга Святославгович,
Он поехал к городам и за получкою
Со своёй дружинушкой хороброю.
Выехал Вольга во чисто поле,
Ен услышал во чистом поли ратоя.
А орет* в поли ратой, понукиваёт,
А у ратоя-то сошка поскрипываёт,
Да по камешкам омешики** прочиркива-от.
Ехал Вольга он до ратоя,
День с утра ехал до вечера,
Да не мог ратоя в поле наехати.
А орет-то в поли ратой, понукивает,
А у ратоя сошка поскрипывает,
Да по камешкам омешики прочиркивают.
Ехал Вольга еще другой день,
Другой день с утра до пабедья***,
Со своей со дружинушкой хороброю.
Ен наехал в чистом поли ратоя,
А орет в поле ратой, понукивает,
С края в край бороздки пометывает,
В край он уедет - другого невидать.
То коренья-каменья вывертывает,
Да великия он каменья вси в борозду валит
У ратоя кобылка соловенька,
Да у ратоя сошка кленовая,
Гужики у ратоя шелковые.
Говорил Вольга таковы слова:
- Бог теби помочь, оратаюшко,
А орать, да пахать, да кресть новати,
С края в край бороздки пометывати!-
Говорил оратай таковы слова:
- Да поди-ко ты, Вольга Святославгович!
Мни-ка надобно Божья помочь крестьяновать
С края в край бороздки пометывать.
А й далече ль, Вольга, едешь, куда путь держишь
Со своею со дружинушкой хороброю?-
Говорил Вольга таковы слова:
- А еду к городам я за получкою,
К первому ко городу ко Гурьёвцу,
К другому-то городу к Ореховцу,
К третьему городу к Крестьяновцу.-
Говорил оратай таковы слова:
- Ай же Вольга Святославгович!
Да недавно был я в городи, третьяго дни,
На своей кобылке соловою,
А привез оттуль соли я два меха,
Два меха-то соли привез по сороку пуд,
А живут мужики там разбойники,
Ены просят грошев подорожныих.
А я был с шалыгой* подорожною,
А платил им гроши я подорожные:
А кой стоя стоит, тоти сидя сидит,
А кой сидя сидит, тот и лежа лежит.-
Говорил Вольга таковы слова:
- Ай же оратай-оратаюшко!
Да поедем-ко со мною во товарищах,
Да ко тем к городам за получкою.-
Этот оратай-оратаюшко
Гужики с сошки он повыстенул
Да кобылку из сошки повывернул
А со тою он сошки со кленовенкой,
А й оставил он тут сошку кленовую,
Он садился на кобылку соловеньку;
Они сели на добрых коней, поехали
По славному раздольицу чисту полю.
Говорил оратай таковы слова:
- Ай же Вольга Святославгович!
А оставил я сошку в бороздочки,
Да не гля-ради прохожаго-проезжего,
Ради мужика-деревенщины:
Они сошку с земельки повыдернут,
Из омешиков земельку повытряхнут,
Из сошки омешики повыколнут,
Мне нечем будет молодцу крестьяновати.
А пошли ты дружинушку хоробрую,
Чтобы сошку с земельки повыдернули,
Из омешиков земельку повытряхнули,
Бросили бы сошку за ракитов куст.-
Молодой Вольга Святославгович
Посылает тут два да три добрых молодца
Со своей с дружинушки с хороброей
Да ко этой ко сошке кленовенькой,
Чтобы сошку с земельки повыдернули,
Из омешиков земельку повытряхнули,
Бросили бы сошку за ракитов куст.
Едут туды два да три добрых молодца
Ко этой ко сошки кленовоей;
Они сошку за обжим кругом вертят,
А им сошки от земли поднять нельзя,
Да не могут они сошку с земельки повыдернути,
Из омешиков земельки повытряхнуть,
Бросить сошки за ракитов куст.
Молодой Вольга Святославгович
Посылает он целым десяточком
Он своей дружинушки хороброей
А ко этой ко сошке кленовоей.
Приехали оны целым десяточком
Ко этой славной ко сошке кленовенькой;
Оны сошку за обжи кружком вертят,
Сошки от земли поднять нельзя,
Не могут они сошки с земельки повыдернути,
Из омешиков земельки повытряхнути,
Бросить сошки за ракитов куст.
Молодой Вольга Святославгович
Посылает всю дружинушку хоробрую,
То он тридцать молодцов без единаго.
Этая дружинушка хоробрая,
Тридцать молодцов да без единаго.
А подъехали ко сошке кленовенькой,
Брали сошку за обжи, кружком вертят,
Сошки от земельки поднять нельзя,
Не могут они сошки с земельки повыдернути,
Из омешиков земельки повытряхнути,
Бросити сошки за ракитов куст.
Говорит оратай таковы слова:
- Ай же Вольга Святославгович!
То не мудрая дружинушка хоробрая твоя
А не могут оны сошки с земельки повыдернуть,
Из омешиков земельки повытряхнуть,
Бросить сошки за ракитов куст.
Не дружинушка тут есте хоробрая,
Столько одна есте хлебоясть.-
Этот оратай-оратаюшко
Он подъехал на кобылке соловенькой
А ко этоей ко сошке кленовенькой,
Брал эту сошку одной ручкой,
Сошку с земельки повыдернул,
Из омешиков земельку повытряхнул,
Бросил сошку за ракитов куст.
Оны сели на добрых коней, поехали
Да по славному раздолью чисту полю.
А у ратоя кобылка, она рысью идет,
А Вольгин-тот конь да поскакивает;
А у ратоя кобылка грудью пошла,
Так Вольгин-тот конь оставается.
Стал Вольга покрыкивати,
Стал колпаком Вольга помахивати,
Говорил Вольга таковы слова:
- Стой-ко, постой, да оратаюшко!-
Говорил Вольга таковы слова:
- Ай же оратай-оратаюшко,
Эта кобылка конем бы была,
За эту кобылку пятьсот бы дали.-
Говорит оратай таковы слова:
- Взял я кобылку жеребчиком,
Жеребчиком взял ю с-под матушки,
Заплатил я за кобылку пятьсот рублей:
Этая кобылка конем бы была,
Этой бы кобылки и сметы нет.-
Говорил Вольга таковы слова:
- Ай же ты, оратай-оратаюшко!
Как-то тобя да именем зовут,
Как звеличают по отечеству?-
Говорил оратай таковы слова:
- Ай же Вольга ты Святославгович!
Ржи напашу, в скирды складу,
В скирды складу да домой выволочу,
Домой выволочу, дома вымолочу.
Дравни надеру да то я пива наварю,
Пива наварю, мужичков напою,
Станут мужички меня покликивати:
- Ай ты молодой Микулушка Селянинович!
ПРИМЕЧАНИЯ
* - Орать - пахать, оратай - пахарь
* - Омешек - лемех у сохи
* - Пабедье - время около полудня; полдник
* - Шалыга - посох с загнутым кверху концом, дубина, плеть
* - Обжи - оглобли у сохи
В "Сборнике Кирши Данилова", по которому, как уже отмечалось, судили о русском эпосе вплоть до середины XIX века, не было не только Святогора, но и другого гениального образа - Микулы Селяниновича. "Вместе с тем, - как справедливо подчеркивает Д. М. Балашов, - в широком общественном резонансе, который русский эпос приобрел на рубаке веков, образ Микулы Селяниновича получил популярность едва ли не большую, чем все прочие богатыри, не исключая и Ильи Муромца. Достаточно вспомнить стихи Некрасова, картины и иллюстрации Врубеля, Билибина и многих других, посвященные Микуле, а главное, те бесконечные уподобления и сравнения, которыми буквально полнится русская литература тех времен и в которых богатырь-пахарь ассоциируется впрямую с русским крестьянством ".
Это "открытие" образа Микулы Селяниновича также принадлежит П. Н. Рыбникову, записавшему былину о нем от Трофима Григорьевича Рябинина в 1860 году.
Уже первые исследователи обратили внимание на острое социальное звучание этой былины, где образ крестьянина Микулы Селяниновича явно противостоит образу князя Вольги Святославовича. Хотя тогда же были высказаны и другие предположения, по которым в былине воссозданы образы не просто князя и крестьянина, а двух языческих богов: бога охоты - Вольги и бога земледелия - Микулы. Что, кстати, тоже вполне допустимо и вовсе не исключает того социального звучания, которое древнейший языческий сюжет приобрел в ХЧ - XVI веках, в период развития крепостнических отношений и обострения классового антагонизма. Именно в этот период бог охоты Вольга стал приобретать черты типичного феодала, выезжающего в свои владения эа получкою, а бог земледелия Микула - восприниматься столь же типичным крестьянином-пахарем.
Публикуемый текст записан А. Ф. Гильфердингом с голоса Т. Г. Рябинина в Кижах 7 июля 1871 года, а затем вторично проверен в Петербурге, куда сказитель приезжал для исполнения былин по приглашению Географического общества. Это один из самых точных по степени подлинности рябининских текстов, принадлежащий к числу самых выдающихся произведений устного народного творчества. Существует и нотная запись напева этой былины, сделанная тогда же, в 1871 году, великим М. П. Мусоргским.
Такст публикуется по изданию: Гильфердинг А. Ф. Онежские былины. 3-е изд., т. 2,# 73.
Исцеление Ильи Муромца
Ай во славном было городи во Муроми,
Ай во том было сели да во Качарови,
Там ведь жил-то был богатой-от хресьянин-от,
Ай богатой-от хресьянин-от Иван да Тимофеёвич.
Ему дал-то Господь сына единого,
Ай единого сына-та любимого
Ай по имени - Илейко сын Ивановичь.
Ише стал-то Илья у их пяти годов,-
Шьто сидит-то он, да все не ходит он;
Ише стал-то Илья да девети годов,-
А не служат у ево все ножки резвыя;
Ише стал-то Илья и двадцети годов,-
Не несут-то ево все ножки резвыя;
Ише стал-то Илья и тридцети годов,-
Не несут-то все, не служат ножки резвыя,
На печаль-то пали ево родители:
- Шьто едино у нас цядышко убогоё,
Да убого моё цядышко, безногоё!-
Как пошли-то Иван свет Тимофеевиць,
Со своей-то пошол да с молодой жоной,
На цяжолу-то пошли да на роботушку,
Ай на ту ли на цежолу - хлебопашество;
Посадили своего цяда любимаго,
Ай любимого цядышка, все милого,
Ай того ли Илью да свет Ивановиця,
Посадили на кирпишну все на печоцьку:
Говорили они ёму таки слова:
- Ай сиди ты до нас, нешевелимой будь,
Не пади-косе ты, да не убейсе ты.-
Он немного посидел-то посьле батюшка,
Да пришли к ёму калики под окошоцько:
- Уж ты гой еси, ты цядышко единое,
Ты едино, ты цадышко любимое,
А по имени ты все Илья ты все,
По очетесьву да все Ивановичь!
Ты подай-ко ты милосьтину спасёную,
Ай напой-косе нас да пивом хмельниим,
Хмельниим да пивом сладкиим.-
Говорил-то Илья, скоро ответ держал,
Отвечает скорёшенько Ивановиць:
- Уж вы гой еси, мой милы калики вы,
Перехожия спасены, переброжия!
Вы зайдите-ко, подите вы ведь в дом ко мне.
- Заходили калики ише в дом к ёму.
Говорил-то Илья да он таки реци,
Шьчо Ивановиць-от да со сьлёзами он:
- Перехожи вы калики, переброжия,
Я бы рад-то вам подать я милосьтинку все спасёную:
У моёго-то у родного у батюшка
Езь довольнё у ево всё золотой казны,
Шьчо прископлёна казна, все присодвйгнута,-
Не могу сойти со печки со кирписьнёю.-
Говорили калики перехожия:
- Ты как дай хошь нам напитьце пива сладкого.-
- Есть у батюшки-то пива все ведь боцьяками,-
Не могу сойти со пецьки со кирпишною.-
Говорят-то все калики перехожия,
Перехожии калики, переброжии:
- Ты сойди, сойди, Илья, со печки со кирпишьною.-
- Я сижу, братци, на пецьки я единой день,-
Не могу ходить на ножоцьках я тридцеть лет.
- Говорят ёму калики перехожия:
- Росьтени-ко ты, росправь свои-ти ножки резвыя,
Ты сойди теперь со пецьки - они понесут тебя,
Понесут тебя, удёржат ножки резвыя.-
Он росправил на печки ножки резвыя,-
У ево ведь резвы ножоцьки все росьтенулисе;
Соходил же он со печки со кирпичною,-
У ево ведь резвы ножоцьки - как век ходил.
Он пошол-то скоро сам за золотой казной,
Подават-то каликам перехожиим;
Говорят ему калики, все ответ держат:
- Не возьмем-то мы твоей все золотой казны;
Принеси ты нас напитьце пива сладкого.-
Нацидил, сходил на погреб, цяшу пива сладкого,
Подавает все каликам перехожиим,
Перехожим каликам, переброжим тут,
Подавает ведь он ото всей радосьти;
Он ведь кланеитце им все до сырой земли,
До сырой ли до земли, до ихных резвых ног.
Они попили-то тут да пива сладкого,
И немного они цяши оставляли тут,
Оставляли они цяши, подают ему:
- Ты возьми у нас исьпей, да ты Илья же свет;
Посьле нашого питья - да мы скажом тебе-
Теперь будь-ко ты, Илья, да ты по имени,
Ишше будь-то ты свет да Мурамець,
Илья Мурамець да свет Ивановиць.
Каково ты во собе слышишь здоровьице?-
- Я ведь слышу по собе - да теперь здрав совсем,
Теперь здрав-то совсем, все здоровешенек.-
- Мы скажом теперь про то, тебе поведаем:
Принеси-ко ты ище пива другу цяшу.-
Он все рад бежать за пивом Илья Мурамець,
Илья Мурамець бежать да сын Ивановиць,
Нацидил-то он другу да пива сладкого,
Он принес-то все каликам перехожиим.
Исьпивали калики во другой након,
Оставляли ему да ту полцяши все:
- Пей-ко ты, Илья, да Илья Мурамець.
Потому мы тебя назвали, шьчо - Мурамець,
Мы по-вашому зовем да все по городу:
Ты живешь все во городи во Муроми.-
Выпивал-то Илья да все ись цяши тут.
Говорят ему калики перехожия,
Перехожи калики, переброжия:
- Ты ведь слышишь ли в собе теперь каку силу?-
Отвечает Илья, да Илья Мурамець,
Илья Мурамець, да сын Ивановиць:
- Я ведь слышу-ту силушку в собе великую;
Кабы было кольце в матушки в сырой-земли,
Я бы взял-то я сам бы единой рукой,
Поворотил бы всю матушку сыру-землю.-
Ишше тут-то калики говорят да промежу собой:
- Как мы ведь силы-то тебе много дали-
Ай не будет носить-то тебя матушка сыра-земля.-
Говорят калики перехожия:
- Принеси-ко нам пива во третей након.-
Он принес-то сходил да во третей након.
Ай ведь попили они, немного этот раз оставили.
- Допивай, - ему сказали, - пиво сладкое.-
Он ведь допил у их да пиво сладкое;
Говорят они ему все таковы слова:
- Ты ведь много ли собе теперь имешь все силушки,
Ай ты слышишь по своим-то могучим плецям?-
- Я ведь цюю в себе, слышу силы в половиночку:
В половины у миня все силы сбавилось,-
Говорят они ему все таковы слова:
- Вели батюшку купить себе ты жеребеноцька,
Жеребеноцька купить, да шьчобы серого,
Шьчобы серого купить да на манер все белого;
Ты ведь пой-косе своего жеребеноцька,
Ты ведь пой его да на реки Муравенки,
Ай кататьце давай ты ему в трех росах,
Как ты в трех его росах: да во перьвой росы,
Во перьвой росы катай все во Иваньскою,
Во второй росы катай ты во Петровською,
Во третей росы катай коня в Ильиньською;
Ты давай ему кататьце в зеленых лугах,-
Тебе будет ведь конь-то служить правдой-верою:
Победять-то будешь на кони, все бить многих богатырей;
Ишше конь-от будет все товарыш твой
И топтать будет ногами силу все неверную,
Пособлять будет тебе, любимому хозяину.-
Ай ишше ему калики-ти говорят тут,
Шьчо говорят-то тут да ему все рассказывают:
- Ты теперь, посьле того-то заведи ты себелаты богатырьския,
По своей силы имей ты палицю тяжолую;
На коня-та ты наложь седелышко да кипарисное;
Ты ишше-то возьми-купи да плетку шолкову,
Плетку шолкову да все копье-то брузаменьское,
Не забудь ты ише да сабли вострою,
Ты тово ишше ножа да все булатного.
Ты возьми теперь себе положь какого-нибудь кушанья.
Отправляйсе ко батюшку все на поле,
Ко своей-то ко родимой милой матушки;
Ты сьнеси-ко поди им пообедать-то,
Росскажи-косе им, да мы тебе сказали шьто.-
Он ведь рад тому Илья-та был все Мурамець,
Илья Мурамець рад да сын Ивановиць.
Походят-то калики, собираютце,
Говорили Ильи, да Ильи Мурамцю:
- Ты ише-то будешь езьдить во чистом поли;
Во чистом-то поли тебе да сьмерть не писана,-
Ты не бойсе езьди по чисту полю.-
Ишше тут-то калики-ти стали все невидомо;
Он нигде-то больше не завидял тут,
Не завидял тут, да они проць ушли.
Он скоро собирал да питье, кушанье,
Он понес-то к родителю ко батюшку,
Ко тому ли к Ивану Тимофеевичу,
К родной матушки да к Епесьтеньи к Олександровны.
Подошол он скорехонько ко батюшку;
Увидал-то ево все родной батюшко;
Ишше тут они да обрадели же,
Обрадели, тому да были рады-ти.
Он принес-то им обед, да принес кушанье;
Он ведь сказыват своему отцу-батюшку,
Он тому-ли Ивану Тимофеевичу:
- Как пришли ко мне калики под окошоцько,
Закрычали у меня да под окошоцьком,
Запросили они милосьтины все спасеною;
Я ведь так им отвечал, сьмело ответ держал:
"Не сойти, калики, с пецьки со кирпичною".
Попросил-то их скорешенько к собе я в дом.
Запросили напитьце у меня ведь пива тут,
Они пива-то хмельнего все сладкого;
Я принес-то цяшу-ту полнехоньку.
Не могли они допить, все мне оставили:
"Допивай-ко ты, - сказали, ис цяши - и здоров будешь".
Я повыпил все ис цяши-то и здрав тут стал,
Я ведь здрав тут стал да здоровешенек.
Наливал-то, приносил да я другу цяшу;
Выпивали-то ис той цяши да полавиночку;
Допивал-то я у их да цяшу всю до дна.
Говорят калики мне, да все выспрашивают:
"Уж ты слышишь ли в собе силу великую?"
Я сказал-то им, скоро ответ держал:
"Я тут слышу в собе силушку великую:
Кабы было кольце в земли великое,
Я принялся был своей все единой рукой,
Поворотил бы я матушку сыру-землю".
Говорили мне они да изьвешшапи тут:
"Не заносит тебя матушка сыра-земля,
Принеси, - мне говорят, - пива третью цяшу".
Выпивали-то ис цяшы полавиночку.
Допивал-то я ведь цяроцьку ведь всю до дна.
Говорят-то мне калики, все ответ держат:
"А велику ли ты силушку слышишь в собе теперече?"
Говорил-то я им да все россказывал:
"Я тепере силу слышу в полавину все".
Говорили они да мне-ка все про то:
"Ты пойдешь к своему ко родну батюшку,-
Ты скажи ему про то да все поведай-ко:
Ай купил шьчобы тебе он жеребеночка,
Ай не серого шьчобы, да он не белого;
Ай под старось-ту он будет-то как белой-от".
Ай поить они велели ключевой водой,
Ай корьмить они пшеницей белояровой,
Ай катать они велели, водить в трех росах:
Во перьвой-то во росы они в Иваньчкою,
Во второй они в росы ево в Петровькою,
Во третьей они росы ево в Ильиньскою,
"Ай тогда у тя будет жеребеночек".
Они велели мне-ка завести-то латы богатырьския,
Они палицю тяжолу по своим рукам,
На головушку мне шляпу сарачиньскую.
И велели мне-ка завесьти все плеточку шолковую,
Да ишше мне-ка велели саблю вострую,
Да ишше мне-ка велели все булатен нож,
Да ишше мне-ка велели-то востро копье да брузаменьчкое
Ай седелышко велели кипарисного все деревця.-
Ай тут батюшко ево да тому рад он был,
Тому рад-то он был, весьма радешенек,
Он бежал-то скорешенько тут, скоро из циста поля;
Он хвалу-то приносил Богу небесному,
Во-вторых-то он царицы, Божией Матери,
Во-третьих-то все калик да перехожиих:
- Они были у меня да не просты люди,
Не просты были люди, да все сьвяты отцы:
Исьцелили у меня сына единого;
Заслужили у его ведь ноги резвыя.-
Ай купил он ведь жеребеноцька,
Выбирал он по веленому да как по писаному;
По россказанному-то все да дело делал тут,
Дело делал он да коня росьтил-то;
Он ведь дал за жеребенка петьдесят рублей,
Он поил ево свежой все ключовой водой,
Как ведь он корьмил пшеницей белояровой,
Он водил ево да по ноцям в луга,
Он катал ево да все во трех росах:
Во перьвой-то во росы катал Иваньскою,
Во второй-то во росы да во Петроською,
Во третей-то во росы да во Ильиньскою.
Тут ведь коницек у их да стал побегивать,
На шелковой на узды да стал поскакивать.
Ише стал-то Илья Мурамець коницька объежживать;
Тут скакал-то ево все как доброй конь,
Он повыше-то выскакивал лесу стояцего,
Он пониже-то облака ходячего,
Перес стены, церез башни перескакивал;
Он ведь речки-ти, озера небольши-ти промеж ног скакал,
Ай больши-ти таки реки перескакивал.
Тут купил ведь Илья Мурамець да сын Ивановичь,
Он себе жа завел латы богатырьския,
По рукам-то купил палицю тяжолую,
Надевал-то на конецек седелышко все кипарисное,
Он ведь брал-то тут себе да копье вострое,
Копье вострое все брузаменьчкое,
Надевал-то он шляпу сарачиньскую,
Прибирал-то он в леву руку да плетку шолкову;
Он молился на востошну святу сторону,
Поклонялся родну батюшку во резвы ноги,
Родной матушки да во резвы ноги:
- Дай-ко, батюшка, мне все благословленьице,
Со родимой со моей да родной матушкой-
Назову я вас, родители., по имени:
Уж ты, батюшко Иван-свет Тимофеевичь,
Родна матушка Епестемия-свет да Олександровна!
Пожелайте, порадейте всего доброго,
Всево доброго мне, всего хорошого.-
Говорили его цясны родители:
- Поежай-ко ты, нашо цядо милое,
Тебя Бог благословит, цядо любимое!
Тебе надоть уж ехать, тебе велено,
Шьчо у тех тебе калик да перехожиих,
Перехожих все калик да переброжиих.
Поежай, нашо родимо мило дитятко,
Поежай-косе теперь да во чисто поле;
Из циста поля приедь-ко в красен Киев-град,
Ко своему ты ко красному ко солнышку,
Все ко ласкову князю ко Владимиру,
Шьчо о той ли ко кнегины к Опраксеи королевисьни;
Приезжай-ко ты все к им по-уценому:
Уж ты крест-то клади да по писанному,
Ты поклон-от веди да по-ученому;
Ты ведь кланейсе csoeMy красну солнышку,
Ише ласковому князю все Владимиру
Со кнегиной с Опраксеей королевисьней;
Князьям-боярам всем ты низко кланейсе,
Всем солдатушкам, полкам ты новобраныим.
Всем своим-то ты богатырям все поединьшицькам,
Обойдись-ко ты с има все по-ученому,
Ознакомляй-косе ты с има все по-хорошому,-
Он поехал-то в славен Киев-град;
Приежал-то все ко князю ко Владимеру,-
Не приворачивал он все да во чисто поле.
Сам приехал-то ко князю на широкой двор,
Соходил-то со добра коня скорешенько,
Он ведь шол-то все да по-ученому:
Всем тут кланелсз на сенях-то низешенько:
Пропусьтите, доведите-ко меня до красна солнышка,
До того миня до князя до Владимира.-
Доводили его да тут близехонько.
Он ведь крест кладет да по писанному,
Он поклон-от ведет все по-учоному,
Он ведь молитце все Спасу пречистому,
Он творит-то все молитву-ту Исусову,
Поклоняитце царицы, Божьей Матери;
Бьет целом все князю-ту Владимиру,
Он ведь той же кнегины Опраксеи королевисьни;
Поклоняитце князем-боярам тут
На четыре на вси да на стороноцьки.
Говорит-то он сам да он таки слова:
- Уж ты гой еси, красно мое солнышко,
А ведь ласковой князь да ты Владимир-свет!
Мне-ка съездить-то благослови-ко во чисто поле,
Мне прибрать в чистом поли себе дружиночку хоробрую,-
Послужить-то мне тебе да верой-правдою,
Верой-правдою тебе-ка неизменною-
Шьчо за те ли за Божьи церьквы соборныя,
Шьчо за те мне за монастыри спасеныя,
Шьчо за тебя-то за князя со кнегиною.-
Все слова-ти таки хороши князю полюбилисе,
Прилюбилисе слова ему, пондравились.
Говорит-то князь Владимер стольне-киевськой:
- Ты ведь цей такой учоной доброй молодець?
Ты скажи-ко, скажи про то, поведай мне:
Ишше как тебе ведь, доброй молодець, да звать по имени,
Зьвеличать тебя я буду из отечесьва;
Какого ты села, какого города,
Ай какого отца, какой ты матушки?-
Отвечает ему скоро доброй молодець:
- Ай я города-та все да я ведь Мурома,
Я села-то все да с Качарова,
Ай по имени зовут миня да Илья Мурамець,
По отьци-то зьвеличают сын Ивановиць,
Ишше тот ли я богатырь сильней-от, могуцей-от.
Благослови мне съездить во чисто поле,-
Сь неприятелем мне да поборотисе,
Ай со руськима богатырями мне да поздороватьце,
Поздороватьце мне да познакомитьце,
Мне прибрать себе дружиночьку мне храбрую,
Мне крестами-ти все с има побрататьце.-
Говорит-то князь Владимир таковы слова:
- Ай тибе-то, доброй молодець, да воля вольняя,
Воля вольняя тебе да путь широкая!
Поежай-ко во чотыре во вси стороны,
Поезжай-ко ты ведь з Богом во чисто поле,
Находи-ко ты могуциих богатырей;
Приежай ко мне ис поля на поцесен пир.
Уж те быть надо всима во поли над богатырьми,
Надо всема-то быть да атаманами,
Роспоредителем быть, ты Илья Мурамець,
Казаком ты над има, да сын Ивановиць.-
Он поехал тут да во чисто поле;
Он наехал богатырей в белых шатрах:
Во перьвых нашол Добрынюшку Никитича,
Во вторых нашол Алешеньку Поповиця;
Он ведь тут с има скоро все знакомитьце;
Он побратался крестами золотыма тут,
Называет их крестовыма все брателками.
Он нашол ише Дунаюшка Ивановича,
Называет-то крестовым он все брателком;
Он ише нашол Самсона Сильнего,
А нашол ведь он да Пересьмяку со племяньником,
Он нашол ише Курила-сьвета Пленкова,
Он нашол ишше ведь Ваньку все боярьского
По фамилеи его - да все Залешанин,
Он нашол ише Ваньку генеральского.
Надо всима он был да атаман большой,
Потому был атаман большой - силушкой был он сильнее всех;
По-другому ише был, шьчо не написана-то
смерть да во чистом поли.
Говорят ему богатыри да все выспрашивают:
- Мы ведь как тебя теперь будем да звать по имени,
Зьвеличать-то как теперь мы из очетесьва?
- Вы зовите миня да Илья Мурамець,
Хошь и так ише зовите: старой-от казак
да Илья Мурамець,
Из очетесьва вы зьвеличайте сын Ивановиць.-
Они стали по чисту полю да все поежживать,
Всю покорнось-ту держать да Ильи Мурамцю,
Ильи Мурамцю да сыну все Ивановичу.
Ише тем старина ли вся и коньцилась.
ПРИМЕЧАНИЯ
В основе сюжета о чудесном исцелении Ильи Муромца, как отмечают исследователи, - широко распространенные народные сказки и легенды о сидне. Приурочение их к Илье Муромцу связано с желанием видеть начало биографии любимого героя, объяснить природу его неодолимой силы и непобедимости в бою, Эту неодолимую силу Илья Муромец получает или от Святогора, или от калик перехожих-переброжих, которые, по всей вероятности, и создали свой вариант сюжета этой замечательной былины.
"Сюжетом об исцелении, - отмечает А. М. Астахова, - открывается поэтическая биография Ильи Муромца. Поэтому в качестве отдельной былины данный сюжет почти не встречается, а, как правило, в соединении с другими былинами, предшествуя рассказу о каком-либо подвиге. Чаще всего сюжет об исцелении соединяется с былиной о Соловье-разбойнике, которая обычно передается исполнителями как рассказ о первой поездке богатыря. Может об исцелении постоянно также входит в сводные былины об Илье Муромце, соединяющие несколько сюжетов цикла".
В публикуемом варианте - одном из самых полных - сюжет об исцелении представлен в качестве отдельной былины. Он записан А. В. Марковым (Беломорские былины. М., 1901, с. 42) от выдающейся сказительницы из династии сказителей Крюковых - Аграфены Матвеевны Крюковой.
Илья Муромец и Соловей-разбойник
Из того ли-то из города из Муромля,
Из того села да с Карачирова,
Выезжал удаленькой дородный добрый молодец,
Он стоял заутрену во Муромли,
А й к обеденке поспеть хотел он в стольней Киев-град,
Да й подъехал он ко славному ко городу к Чернигову.
У того ли города Чернигова
Нагнано-то силушки черным-черно,
А й черным-черно, как черна ворона;
Так пехотою никто тут не прохаживат,
На добром кони никто тут не проезживат,
Птица черной ворон не пролетыват,
Серый зверь да не прорыскиват.
А подъехал как ко силушке великоей,
Он как стал-то эту силу великую,
Стал конем топтать да стал копьем колоть,
А й побил он эту силу всю великую.
Ен подъехал-то под славный под Чернигов-град,
Выходили мужички да тут черниговски
И отворяли-то ворота во Чернигов-град,
А й зовут его в Чернигов воеводою.
Говорит-то им Илья да таковы слова:
- Ай же мужички да вы черниговски!
Я не йду к вам во Чернигов воеводою.
Укажите мне дорожку прямоезжую,
Прямоезжую да в стольный Киев-град.-
Говорили мужички ему черниговски:
- Ты удаленькой дородний добрый молодец,
Ай ты славныя богатьгрь святорусьскии!
Прямоезжая дорожка заколодела*.
Заколодела дорожка, замуровела,
А й по той ли по дорожке прямоезжою
Да й пехотою никто да не прохаживал,
На добром кони никто да не проезживал:
Как у той ли-то у грязи-то у черноей,
Да у той ли у березы у покляпыя**,
Да у той ли речки у Смородины,
У того креста у Левонидова,
Сиди Соловей-разбойник во сыром дубу,
Сиди Соловей-разбойник Одихмантьев сын,
А то свищет Соловей да по-соловьему,
Ен крычит злодей-разбойник по-звериному,
И от него ли-то от посвисту соловьяго,
И от него ли-то от покрику звериного,
То все травушки-муравы уплетаются,
Все лазуревы цветочки отсыпаются,
Темны лесушки к земли вси приклоняются,
А что есть людей, то вси мертвы лежат.
Прямоезжею дороженькой пятьсот есть верст,
А й окольноей дорожкой цела тысяща.
Он спустил добра коня да й богатырского,
Он поехал-то дорожкой прямоезжею.
Его добрый конь да богатырскии
С горы на гору стал перескакивать,
С холмы на холму стал перемахивать,
Мелки реченки, озерка промеж ног спущал.
Подъезжает он ко речке ко Смородинки,
Да ко тоей он ко грязи он ко черноей,
Да ко тою ко березы ко покляпыя,
К тому славному кресту ко Левонидову.
Засвистал-то Соловей да й по-соловьему,
Закричал злодей-разбойник по-звериному,
Так все травушки-муравы уплеталися,
Да й лазуревы цветочки отсыпалися,
Темны лесушки к земле вси приклонилися,
Его добрый конь да богатырскии
А он на корзни* да потыкается;
А й как старый-от казак да Илья Муромец
Берет плеточку шалковую в белу руку,
А он бил коня а по крутым ребрам;
Говорил-то он, Илья, да таковы слова:
- Ах ты, волчья сыть да й травяной мешок!
Али ты итти не хошь, али нести не мошь?
Что ты на корзни, собака, потыкаешься?
Не слыхал ли посвисту соловьяго,
Не слыхал ли покрику звериного,
Не видал ли ты ударов богатырскиих?-
А й тут старыя казак да Илья Муромец
Да берет-то он свой тугой лук розрывчатый,
Во свои берет во белы он во ручушки,
Ен тетивочку шелковенку натягивал,
А он стрелочку каленую накладывал,
То он стрелил в того Соловья-разбойника,
Ему выбил право око со косичею**.
Ен спустил-то Соловья да на сыру землю,
Пристянул его ко правому ко стремечки булатнему,
Ен повез его по славну по чисту полю,
Мимо гнездышко повез да Соловьиное.
Во том гнездышке да Соловьиноем
А случилось быть да и три дочери,
А й три дочери его любимыих;
Больша дочка эта смотрит во окошечко косявчато*,
Говорит ена да таковы слова:
- Едет-то наш батюшка чистым полем,
А сидит-то на добром кони,
Да везет ен мужичищо-деревенщину,
Да у правого стремени прикована.-
Поглядела его друга дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
- Едет батюшко роздольицем чистым полем
Да й везет он мужичища-деревенщину,
Да й ко правому ко стремени прикована.-
Поглядела его меньша дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
- Едет мужичищо-деревенщина,
Да й сидит, мужик, он на добром кони,
Да й везет-то наша батюшка у стремени,
У булатняго у стремени прикована.
Ему выбито-то право око со косичею.-
Говорила-то й она да таковы слова:
- Ай же мужевья наши любимый!
Вы берите-тко рогатины звериный,
Да бежите-тко в роздольице чисто поле,
Да вы бейте мужичища-деревенщину.-
Эти мужевья да их любимый,
Зятевья-то есть да Соловьиный,
Похватали как рогатины звериныеи,
Да и бежали-то они да й во чисто поле
Ко тому ли к мужичищу-деревенщине,
Да хотят убить-то мужичища-деревенщину.
Говорит им Соловей-разбойник Одихмантьев сын:
- Ай же зятевья мои любимый,
Побросайте-тко рогатины звериный,
Вы зовите мужика да деревенщину,
В свое гнездышко зовите Соловьиное,
Да кормите его ествушкой сахарною,
Да вы пойте его питьицем медвяныим,
Да й дарите ему дары драгоценные.-
Эты зятевья да Соловьиный
Побросали-то рогатины звериный
А й зовут-то мужика да й деревенщину
Во то гнездышко да Соловьиное.
Да й мужик-от деревенщина не слушатся,
А он едет-то по славному чисту полю,
Прямоезжею дорожкой в стольней Киев-град.
Ен приехал-то во славный стольней Киев-град
А ко славному ко князю на широкий двор.
А й Владымир-князь он вышел со Божьей церквы,
Он пришол в полату белокаменну,
Во столовую свою во горенку,
Оны сели есть да пить да хлеба кушать,
Хлеба кушати да пообедать.
А й тут старыя казак да Илья Муромец
Становил коня да посеред двора,
Сам идет он во полаты белокаменны,
Проходил он во столовую во горенку,
На пяту он дверь-ту поразмахивал,
Крест-от клал ен по писаному.
Вел поклоны по-ученому,
На все на три, на чатыре на сторонки низко кланялся,
Самому князю Впадымиру в особину,
Еще всем его князьям он подколенныим.
Тут Владымир-князь стал молодца выспрашивать:
,, - Ты скажи-тко, ты откулешной, дородный добрый молодец,
Тобе как-то молодца да именем зовут,
Звеличают удалаго по отечеству?-
Говорил-то старыя казак да Илья Муромец:
- Есть я с славнаго из города из Муромля,
Из того села да с Карачирова,
Есть я старыя козак да Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович!-
Говорит ему Владымир таковы слова:
- Ай же старыя казак да Илья Муромец,
Да й давно ли ты повыехал из Муромля
И которою дороженкой ты ехал в стольней Киев-град?-
Говорил Илья он таковы слова:
- Ай ты славныя Владымир стольне-киевской!
Я стоял заутрену христовскую во Муромли,
А й к обеденки поспеть хотел я в стольней Киев-град,
То моя дорожка призамешкалась;
А я ехал-то дорожкой прямоезжею,
Прямоезжею дороженкой я ехал мимо-то Чернигов-град,
Ехал мимо эту грязь да мимо черную,
Мимо славну реченку Смородину,
Мимо славную березу-то покляпую,
Мимо славный ехал Левонидов крест.-
Говорил ему Владымир таковы слова:
- Ай же мужичищо-деревенщина,
Во глазах мужик да подлыгаешься*,
Во глазах мужик да насмехаешься!
Как у славнаго у города Чернигова
Нагнано тут силы много-множество,
То пехотою никто да не прохаживал,
И на добром коне никто да не проезживал,
Туды серый зверь да не прорыскивал,
Птица черный ворон не пролетывал;
А й у той ли-то у грязи-то у черноей,
Да у славноей у речки у Смородины,
А й у той ли у березы у покляпою,
У того креста у Леванидова,
Соловей сидит разбойник Одихмантьев сын,
То как свищет Соловей да по-соловьему,
Как кричит злодей-разбойник по-звериному,
То все травушки-муравы уплетаются,
А лазуревы цветки прочь отсываются,
Темны лесушки к земли вси приклоняются,
А что есть людей, то вси мертво лежат.-
Говорил ему Илья да таковы слова:
- Ты Владымир-князь да стольне-киевской!
Соловей-розбойник на твоем двори,
Ему выбито ведь право око со косичею,
Й он ко стремени булатнему прикованной.-
То Владымир князь-от стольне-киевской
Он скорешенько ставал да на резвы ножки,
Кунью шубоньку накинул на одно плечко,
То он шапочку соболью на одно ушко,
Он выходит-то на свой-то на широкий двор
Посмотреть на Соловья-разбойника.
Говорил-то ведь Владымир-князь да таковы слова:
- Засвищи-тко, собака, по-звериному.-
Говорил-то Соловей ему разбойник Одихмантьев сын:
- Не у вас-то я сегодня, князь, обедаю,
А не вас-то я хочу да и послушать,
Я обедал-то у старого казака Ильи Муромца,
Да его хочу-то я послушати.-
Говорил-то как Владымир-князь да стольне-киевский:
- Ай же старыя казак ты, Илья Муромец!
Прикажи-тко засвистать ты Соловью да й по-соловьему,-
Прикажи-тко закрычать да по-звериному.-
Говорил Илья да таковы слова:
- Ай же Соловей-разбойник Одихмантьев сын!
Засвищи-тко ты во полсвисту соловьяго,
Закрычи-тко ты во полкрыку зверинаго.-
Говорил ему Соловей-разбойник Одихмантьев сын:
- Ай же старая казак ты, Илья Муромец!
Мои раночки кровавы запечатались,
Да не ходят-то мои уста сахарный,
Не могу я засвистать да й по-соловьему,
Закрывать-то не могу я по-звериному.
А й вели-тко князю ты Владымиру
Налить чару мни да зелена вина,
Я повыпью-то как чару зелена вина,
Мои раночки кровавы порозойдутся,
Да й уста мои сахарин поросходятся,
Да тогда я засвищу да по-соловьему,
Да тогда я закрычу да по-звериному.-
Говорил Илья-тот князю он Владымиру:
- Ты Владымир-князь да стольне-киевской!
Ты поди в свою столовую во горенку,
Наливай-ко чару зелена вина,
Ты не малую стопу да полтора ведра,
Подноси-тко к Соловью к разбойнику.-
То Владымир-князь да стольне-киевской
Он скоренько шол в столову свою горенку,
Наливал он чару зелена вина,
Да не малу он стопу да полтора ведра,
Розводил медами он стоялыма,
Приносил-то ен ко Соловью-розбойнику.
Соловей-розбойник Одихмантьев сын
Принял чарочку от князя он одной ручкой,
Выпил чарочку-ту Соловей одным духом,
Засвистал как Соловей тут по-соловьему,
Закрычал разбойник по-звериному,
Маковки на теремах покривились,
А околенки во теремах рассыпались
От него, от посвисту соловьяго,
А что есть-то людюшок, так вси мертвы лежат
А Владымир князь-от стольне-киевской
Куньей шубонькой он укрывается.
А й тут старой-от казак да Илья Муромец
Он скорешенько садился на добра коня,
А й он вез-то Соловья да во чисто поле,
Й он срубил ему да буйну голову.
Говорил Илья да таковы слова:
- Тоби полно-тко свистать да по-соловьему,
Тоби полно-тко крычать да по-звериному,
Тоби полно-тко слезить да отцей-матерей,
Тоби полно-тко спущать-то сиротать да малых детушок.-
А тут Соловью ему и славу поют,
А й славу поют ему век по веку.
* * *
ПРИМЕЧАНИЯ
Былина об Илье Муромце и Соловье-разбойнике принадлежит к числу самых распространенных и популярных в народе. В разное время, начиная с прозаических пересказок ХVII - XVIII веков, "Сборника Кирши Данилова", собраний П. В. Киреевского, П. Н. Рыбникова, А. Ф. Гильфердинга до экспедиций 60-х roдов нашего века, собиратели записали более ста ее вариантов. Былина известна и в книжном варианте XVII века - Гистория о славном и о храбром и сильном богатыре Илье Муромце сыне Ивановиче и о Соловье-разбойнике", в лубочной литературе, а также в многочисленных сказочных обработках,
Илья Муромец, побеждая Соловья-разбойника, очищает дорожку прямоез- жую, что имело большое историческое значение и вполне соответствовало исторической действительности. Ведь именно эти прямоезжие дорожки (по Днепру- к Черному морю, а по Волге - к Каспийскому) оказывались обычно перехваченными: в Х - XIII веках - печенегами, хазарами, половцами, а позднее, с ХIII по XVI век, - волжскими или крымскими татарами. Поэтому очищение их от "соловьев-разбойников", чинивших разбой на дорогах, приравнивались народом к подвигу.
Такое историческое толкование не исключает мифологического,так как любая, даже самая поздняя, былина могла иметь свой прасюжет, идущий от времен язычества. "B образе Соловья-разбойника, - пишет В. Я. Пропп, - можно видеть черты одного из мифических чудовищ, которые в эпосе первобытных народов обычно преграждают путь герою. В русском эпосе киевского цикла уничтожение такого чудовища расценивается как подвиг государственного значения и смысла".
В былине князь Владимир поначалу не верит Илье Муромцу, обвиняет его во лжи, не может допустить, что тот смог проехать дорожкой прямоезжею, по которой не пройти ни человеку, ни коню, ни зверю. Причем это недоверие кня- зя имеет еще и явное социальное звучание. Дочери Соловья-разбойника и князь Владимир называют Илью Муромца одинаково - мужичищо-деревенщина. И это совпадение особо подчеркнуто в обращении князя к богатырю:
- Ай же мужичищщо-деревенщина.
Во глазах мужик да надлыгаешься,
Во глазах мужик да насмехаешься!
Тем большее значение приобретает последующая сцена, когда этот мужичищо- деревенщина доказывает князю свою правоту. Замечателен финал былины: Илья Муромец расправляется с Соловьем-разбойником, чтобы тот больше не слезил отцов и матерей, не вдовил молодых жен и не сиротил да малых детушок.
Публикуемый текст принадлежит к числу классических памятников русского народного творчества. Былина записана А. Ф. Гильфердингом в Кижах 8 июля 1871 года от Трофима Григорьевича Рябинина (Онежские былины. 3-е изд., т. 2, # 74).
* * *
* Подлыгаться - лгать в глаза.
* Косявчато (окошко) - с косяками.
* Корзни - валежник, неровности земли.
* Косица - висок.
* 3акоподела - завалена деревьями.
* Покляпый - кривой, наклоненный в одну сторону.
Дата добавления: 2018-06-01; просмотров: 408; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!