Крепостное и пост-крепостное сознание: синтез поколенческих мировоззрений
В предыдущей работе, посвященной феномену Нового русского крестьянства, автор допустил серьезный просчет в теоретической части, а именно в главе, раскрывающей понятие коммуникативнойи культурной памяти. Была упущена принципиально важная деталь: запоминание есть акт сознания, а посему разрабатывать концепцию памяти какого бы то ни было сообщества или индивида, предварительно не разработав экспериментальную модель исследуемого сознания – неверно.
Для того, чтобы избавить себя от «слепых зон» в исследовательском поле, стоит определиться с некоторыми базовыми элементами крестьянского сознания. Речь идет именно о внешних, социокультурных и психологических элементах, так как вопрос о сущности сознания остается открытым даже для специалистов в этой области[167].
Для начала стоит провести простое разграничение. В существующей на сегодняшний день парадигме мы имеем два типа сознания, которые присущи двум разным видам общества: мифологическое и рациональное. Каждый из них обладает собственными характерными чертами, особенностями и типом носителя. Классический тип носителя мифологического сознания – древний грек[168], рационального – философ нового времени.
Если тезисно привести суть различий между этими двумя типами сознания, основываясь на исследованиях Люсьена Леви-Брюля[169] и Клода Леви-Стросса[170] и других антропологов и психологов, то мы получим следующую схему:
|
|
|
Мифологическое сознание:
1) Симпрактичность мышления – способность решать жизненные проблемы через обращение не к логическим операциям, а к поэтизированной, метафорической интуиции, которая строится на непосредственном жизненном опыте (абстрактное знание и аппарат категоризации внутри мышления отсутствуют).
2) Архаичный индивидуализм– Размытое понимание индивидуального, которое воспринимается как органичная часть целого (вне которого оно не может существовать) и не обладающая какой-либо спецификой или своеобразием. Человек осознается как часть природы. Инаковость воспринимается как опасность.
3) Стремление к жизни в гармонии с природой и своей социальной группой.
4) Слабо выраженная способность к целеполагающей деятельности, видению процессов в своем временном развитии. Отсутствие категории будущего в нашем понимании этого слова, которое во многом связано с представлением о «прогрессе» как универсальной ценности – это в первую очередь связано с представлениями носителей мифологического сознания о времени-пространстве, где будущее – это вечное настоящее, реальность которого обеспечивается исключительно воспроизводством социокультурных и поведенческих моделей прошлого. Сложившийся порядок вещей, который воспроизводится в каждом элементе культуры того или иного архаичного общества, суть сама реальность, и нарушение этого порядка есть не только посягательство на «божественное», но и непосредственная угроза самой реальности[171].
|
|
|
5) Носители мифологического сознания зачастую не имеют склонности к самоанализу, самоконтролю и принятию полной ответственности за свои поступки, что, в конечном счете, и обуславливает примирения индивида в таких обществах со своими социальными ролями. Иными словами,: архаичные сообщества признают примат «экзистенциальной круговой поруки», в которой каждый участвует в процессе социального контроля над соседом.
Важно понимать, что подобные модели имеют во многом условный экспериментальный характер. Проблема рассмотрения Б.Н. Мироновым крестьянского сословия во второй половине XIX– начале ХХ вв. в его последнем труде «Российская империя: от традиции к модерну» заключается в использовании данной модели как всеобъемлющего и безусловного объяснения всех аспектов крестьянской жизни, когда это не совсем верно в виду условности мысленных построений на тему феномена сознания, так как, повторюсь, специалисты могут только предполагать истинную природу сознания, а единого мнения на сей счёт пока не существует. Более того, автор данного исследования полагает, что внутри крестьянского мира элементы рационального и мифологического сознания сосуществовали в постоянном взаимодействии друг с другом.
|
|
|
Рациональное сознание:
1) Наличие системы абстрактного мышления и категориального аппарата, что позволяет человеку мыслить вне собственного опыта, моделировать ситуации, их причины и следствия.
2) Размежевание индивида с природой и социумом через перманентное осмысление своей уникальной самости.
3) Осознание себя в качестве субъекта собственной деятельности и следующее из этого стремление к преобразованию окружающей реальности под стать собственным представлениям о ней.
4) Развитое целеполагание, высокий уровень организации деятельности через социальное взаимодействие с другими участниками процесса, способность к прогнозированию результатов и следствий этой деятельности.
5) Невозможность выйти за рамки самосознания и самоанализа, понимания себя как деятеля, иными словами – человека[172].
|
|
|
Когда от некой обобщающей модели мы переходим к конкретике – крестьянскому сознанию – мы вынуждены выделить некоторые основополагающие моменты. Речь не идёт о сознании как о совокупности индивидуальных или коллективных идей, в качестве чего можно рассматривать, например, марксистскую формулу о «классовом сознании». В случае с данным исследованием сознание выступает как специфическая реальность, как внутренний универсум, который непосредственно дается индивиду или коллективу через ныне существующую культурно-историческую реальность в совокупности с перманентно переосмысляемым культурно-историческим прошлым, т.е. памятью, и осознанных практик. По мнениюавтора, «универсум» крестьянской культуры состоит из следующих элементов:
1) Память о крепостном рабстве (Идентификация себя как бывшего раба или как потомка рабов, отношение к освободителю, отношение к свободе, дихотомия «тогда/сейчас», освобожденные против «переосвобождения» методами террора со стороны «Народной Воли», проблема рабства, сосуществование бывших рабов и бывших господ, шрамы, клеймирование словом (мужик, мужичье, чернота, чернь, тьма, быдло, холопы и пр. ), языковая сегрегация – язык гражданственности (наличие сознательности, отсутствие сознательности), память о бегстве от рабства и др.
2) Хозяйство (Субсистенциальная трудовая этика, Труд как ось народного бытия, общинное хозяйство, семейное хозяйство, индивидуальное хозяйство, отходничество).
3) Язык. Свой / Чужой. («Образованный разговор»[173], местные диалекты, магия слова, заговоры).
4) Элементы народной конфессионализации[174] – народные верования, мифология – православие, как посредник между государством и народом.
5) Народная философия, нашедшая выражение в трудах философов-самоучек из крестьянской среды.
6) Народное устное право.
7) Семья (Предназначение семьи, её роль в жизни человека, семейные разделы, роль мужчин, роль женщин, семейное устное право).
8) Народная политическая мифология (Кто такой «Царь»; представления о политике и об идеальном правителе; в чем заключаются сословные различия; в чем функции и суть сословий).
9) Вкусы (литературные, музыкальные и пр.).
10) Еда (Кулинарные календари, посты, история рецептов и блюд).
11) Народная география (Представления о географических объектах, «знания» об их возникновении, представления о пространстве, топографическая семиотика, «Мир леса», восприятие природы и отношение к ней).
12) Представления о времени (Цикличность, отсутствие категории будущего, праздность и активность).
13) Культурная и коммуникативная память.
14) Традиции погребения.
15) Иерархичность.
Что такое Принцип поколенческого синтеза?
Как известно, каждое общество в определенный период времени вмещает в себе несколько разных «уровней». Каждый уровень – это поколение. Если же рассматривать совокупность поколений, живущих в условном «здесь и сейчас», то мы увидим, что представители каждого из них различаются между собой практически во всём, кроме того факта, что все они – представители рода человеческого.
Немецкий религиовед и культуролог Ян Ассман, ссылаясь на римское понятие «saeculum», сообщает, что жизнь 3-4 поколений укладывается в 80 лет[175]. За это время между «стариками», отцами, сыновьями и внуками происходит беспрерывная коммуникация, вследствие которой рождается так называемая коммуникативная память[176].
Коммуникативная память –это коллективная рефлексия над недавним прошлым, которая существует за счет общения между представителями разных поколений в один временной цикл (saeculum). Эта форма памяти возникает естественным путем – она складывается на протяжении всей жизни индивида, распространяется путём визуального, текстуального и, в большей степени, вербального общения между современниками и исчезает тогда, когда умирает последний человек-носитель, воплощавший в себе эти воспоминания.
Оперируя данным инструментарием, обратимся к крестьянскому населению Российской империи XIXвека. За отправную точку возьмём всеобщую перепись населения Российской империи 1897 года.
Однако, прежде чем приступить к объяснению принципа «поколенческого синтеза», необходимо ввести в оборот два термина: крепостное поколение и пост-крепостное поколение.
Представители крепостного поколения – это люди, родившиеся до отмены крепостного права в 1861 году. Особенность их менталитетахарактеризуется изначальной самоидентификацией через крепостное право. Также эти люди являлись объектом освобождения – они пережили переход из зависимого, рабского состояния в состояние свободы, что не могло не оставить своего отпечатка на их миропонимании.
Представители пост-крепостного поколения, то есть те, кто родился после реформы 1861 года, определяли себя по-иному – над ними не довлел личный опыт пережитого крепостного права, они родились людьми свободнымиdejure, перед ними были открыты возможности, о которых их отцы не могли даже помыслить. В принципе, их менталитет характеризовался пореформенной реальностью во всей совокупности её составляющих и вне зависимости от их отношения к ней.
Известно, что на момент переписи в городах и сёлах Европейской части Российской империи проживало 21.567.998 млн. человек[177], которых автор относит к категории крепостного поколения. На момент переписи им было от 109 до 40 лет (1788-1857 гг.). Если проанализировать показатели статистики на наличие более детализированной возрастной дифференциации внутри поколения, то мы получим следующие данные (в порядке убывания):
1) Самая многочисленная группа внутри рассматриваемого поколения – это люди, которые родились в период с 1848 по 1857 год, они составляют 41.71% (8.780.036) от общего количества сельских жителей, родившихся в промежуток с 1808 по 1857 годы. Возрастной диапазон на 1897 год – от 49 до 40 лет.
На момент начала крестьянской реформы им было от 13 до 4 лет. В первом случае, с точки зрения крестьянского домостроя, это уже вполне взрослые люди, что, по мнению некоторых авторов, обусловлено их ранним психологическим взрослением.
«Малыш сплошь и рядом рассуждает, как взрослый.
…Детское представление о мире не разнится от представлений взрослых»[178].
Объясняется это тем, что дети рано начинали принимать участие в полевых работах, не имели собственного личного пространства (каким в качестве собственной комнаты обладают современные дети) и ввиду постоянного взаимодействия со взрослыми, вплоть до раннего знакомства детей с родами и особенностями сексуальной жизни родителей, перенимали их образ мышления и поведение. После реформы 1861 года детей стали отпускать на отхожие промыслы в города: в 1879 году крестьянин волоколамского уезда Семёнов Сергей Терентьевич отправился на заработки в Москву в возрасте 11 лет[179]. Связано это также было с тем, что сами взрослые мало чем отличались от детей: подобное наблюдение было сделано на основе изучения культуры игры у взрослых и юных сельских жителей, особенностей мышления, выражающихся в своеобразной логике суждений, и сосуществующих противоречий внутри мировоззренческой позиции или отдельных утверждений[180]. Это подтверждается многочисленными этнографическими данными, записками иностранных путешественников и репрезентацией крестьянства в русской литературе XIXвека[181].
2) Вторая группа (6.256.037) составляет 29% от общей численности поколения. Возрастной диапазон на момент переписи – от 59 до 50 лет (1838–1847). То есть этим людям в 1861 году было 23–14 лет.
3) Третья группа (4.114.080) составляет 19.07% от общей численности поколения. Возрастной диапазон – от 69 до 60 лет (1828–1837). Представителям данной группы в 1861 году было 33–24 года.
4) Четвертая группа (1.827.229) составляет 8.47% от общей численности поколения. Возрастной диапазон – от 79 до 70 лет (1818–1827). В год проведения крестьянской реформы им было 43–34 года.
5) Пятая группа (499.060) составляет 2.31% от общей численности поколения. Возрастной диапазон – от 89 до 80 лет (1808–1817). В 1861 году членам рассматриваемой группы было 53–44 года.
6) Шестая группа (83.323) составляет 0.39% от общей численности поколения. Возрастной диапазон – от 99 до 90 лет (1798–1807). В 1861 году этим старожилам было 63–54 года.
7) Седьмая группа (8.233) составляет 0.04% от общей численности поколения. Возрастной диапазон – от 109 до 100 лет (1788–1797). Число в почти 8.5 тысяч человек внушает уважение. Эти мамонты, дожившие до переписи 1897 года, встретили освобождение крестьян уже пожилыми людьми – им было 73–64 года.
Такие же расчеты были выполнены и для представителей пост-крепостного поколения. Количество жителей уездных деревень и сёл Европейской России в 1897 году, относящихся к трём группам пост-крепостного поколения, составило 39.456.858 млн. человек. Количество жителей того же поколения в городах Европейской России – 6.878.938 млн. человек. Общее число населения городов и уездов Европейской части Российской империи в возрастном диапазоне – от 10 до 39 лет (1858-1887) – 46.335.796 млн. человек.
Теперь рассмотрим возрастные группы внутри поколения в порядке убывания:
1) Самая многочисленная группа – это люди, которые родились в период с 1878 по 1887 год, они составляют 43.08% (19.960.100) от общего количества родившихся городах и уездах Европейской части России в промежуток с 1858 по 1887 годы. Возрастной диапазон на 1897 год – от 19 до 10 лет.
2) Вторая группа (14.795.820) составляет 31.93% от общей численности поколения. Возрастной диапазон на момент переписи – от 29 до 20 лет (1868-1877).
3) Третья группа (11.579.876) составляет 24.99% от общей численности поколения. Возрастной диапазон – от 39 до 30 лет (1858-1867).
В конечном счёте мы получаем 28.5 млн. человек, которые застали крепостное право. Разумеется, приведенная цифра – минимальная планка, так как автор не рассматривал возрастную статистику населения империи до переписи 1897 года. На другой чаше весов не менее серьезная цифра – 53 млн. человек, и, опять же, вне учета тех людей, которые не дожили до дней проведения переписи.
Что же объединяет этих людей?
Помимо базовых элементов культуры, все эти люди являются частью единого цикла (saeculum) коммуникативной памяти, в рамках которого их объединяет диалог о недавнем прошлом. Крепостное поколение как бы транслирует свои воспоминания о дореформенной России, одновременно олицетворяя их (по тому же принципу, по которому воспоминания человека являются неотделимыми от него самого, продолжая существовать, пока существует их носитель), когда пост-крепостное поколение выступает в качестве слушателя. Последние могут сопоставлять то, что видят вокруг себя с тем, что они слышат от старших, с тем, что составляет их общую коммуникативную память, однако их мировоззрение и паттерны поведения основаны на личном опыте, в который не входит переживание крепостной реальности.
И взаимодействие двух поколений, чей опыт, мировоззрение и самоидентификация кардинально отличны друг от друга, чья общность строится на сопричастности к общей коммуникативной памяти, является смысловой основой определения «принципа поколенческого синтеза».
Дата добавления: 2018-06-01; просмотров: 379; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!