Принудительный труд на Дальнем Востоке России в 1930-е гг.

В СССР в 1920-е гг. труд заключенных в народнохозяйствен­ных целях применялся редко. Основная масса заключенных содержалась в тюрьмах, помимо лагерей осо­бого назначения ОГПУ. Подобное положение становилось всё более обремени­тельным для бюджета государства в связи с резким увеличе­нием количества репрессированных в годы коллективизации и раскулачивания.

Политбюро 13 мая 1929 г. поддержало идею перехода на «систему массово­го использования за плату труда уголовных арестантов, имеющих приговор не менее 3-х лет...», изложенную в докладной записке, выработанной совместно с наркомом юстиции РСФСР Н.М. Янсоном, наркомом внутренних дел РСФСР Н.Г. Толмачевым и зам. председа­теля ОГПУ Г. Ягодой. Политбюро поручило комиссии в составе Янсона, Толмачева, Ягоды, прокурора РСФСР Н.В. Крыленко и наркома труда СССР Н.А.Угланова «подробно рассмотреть вопрос и определить конкретные условия использования арестантского труда».

27 июня 1929 г. Политбюро ВКП(б) утвердило по­становление «Об использовании труда уголовно-заключенных». В особые лагеря ОГПУ, переименованные этим же постановлением в исправительно-трудовые, передавались осужденные на срок три года и выше. Осужденные на срок от года до трех лет оставались в ведении НКВД союзных республик и должны были трудиться в специально организован­ных сельскохозяйственных или промышленных колониях. Июньское постановление Политбюро 1929 г. предусматривало разработку природных богатств в отдалённых районах методом применения труда лишённых свободы, которые должны были трудиться в специально организованных сельскохозяйственных и промыш­ленных колониях, исправительно-трудовых лагерях, одновременно компен­сируя затраты на свое содержание. Освобожденные досрочно переводились на вольное поселение, отбывшие срок по личному согласию переселялись в отдаленные районы, лишенные права свободного места жительства наде­лялись землей.

Принудительный труд с конца 1920-х гг. применялся в СССР в многообразных формах во многих областях общественного производства. Количество при­меняемого принудительного труда исчисляется сотнями тысяч лиц. Применение как прямого принудительного труда, так, в особенности, скрытого и косвенного принуждения преследовало цели не только судебно-карательной политики, но и производственно-коммерческой выгоды.

Высокий удельный вес «спецконтингента»[276] ГУЛаг НКВД[277] в 1930-е гг. на Дальнем Востоке РСФСР — характерная особенность социальной структуры региона и размещения трудовых ресурсов в крае. На российском Дальнем Востоке система исправительно-трудовых учреждений формировалась быстрыми темпами и неоднократно перестраивалась в зависимости от производственных целей и задач по освоению региона, которые перед ней ставились. На 1 января 1927 г. здесь находилось 20 мест заключения: краевой изолятор строгого режима, 4 исправительно-трудовых дома, 13 домов заключения с подследственными и заключенными на срок до 6 месяцев, Амурская трудовая колония с осужденными на срок до 5 лет за бытовые преступления, трудовой дом для несовершеннолетних. Кроме того, к началу 1928 г. в регионе находилось 7 тыс. административно-высланных и свыше 2 тыс. перебежчиков-белогвардейцев.

В 1930-е гг. территория Дальнего Востока РСФСР становится одним из приоритетных районов по размещению контингентов ГУЛага. В эти годы здесь была создана обширная сеть исправительно-трудовых лаге­рей и колоний. До середины 1930-х гг. на территории ДВК функционировало управление Дальневосточного исправительно-трудового лагеря (Дальлаг ОГПУ). В 1935 г. управление Дальлага включается в состав УНКВД и впредь именуется управление лагерями, трудпоселениями и местами заключения УНКВД.

В 1939 г. на Дальнем Востоке РСФСР было расположено пять самостоятельных управлений исправительно-трудовыми лагерями НКВД, подчиненных ГУЛагу НКВД — Дальлаг (г. Хабаровск), Райчихлаг (ст. Райчиха), Ушосстройлаг (г. Хабаровск), Ново-Тамбовский ИТЛ (г. Комсомольск-на-Амуре), ЖДСУ НКВД в ДВК (г. Свободный).

1. Второй (после УЖДС) по численности заключенных и объему производственных работ Дальлаг (центр г. Хабаровск) объединял 9 отделений: Средне-Бельское, Бироканское, Бирское, Розенгартовское, Комсомольское (строительства № 430 и № 437), Николаевское (строительство № 201), Сахалинское (строительство №429-2), Камчатское (№ 426-438), Хабаровское (3-е отделение). В конце 1938 г. в Дальлаге насчитывалось 58,2 тыс. заключенных.

2. Райчихинский исправительно-трудовой лагерь НКВД находился на ст. Райчиха Амурской железной дороги. Управление лагеря подчинялось ГУЛагу НКВД и входило в группу горных лагерей. По характеру производственной работы специализировался на добыче угля и имел 4 отделения: Райчихинское, Кивдинское, Аллочкин отрог и Архаринское. В конце 1938 г. в Райчихлаге содержалось около 9 тыс. заключенных.

3. Управление шоссейно-дорожного строительства (г. Хабаровск) и его ИТЛ подчинялись по линии строительства Гушосдору НКВД СССР, лагерь — ГУЛагу НКВД. Производственная специализация — строительство шоссейных дорог на Дальнем Востоке, на возведении которых трудилось 13,8 тыс. заключенных.

4. Управление Ново-Тамбовского ИТЛ (г. Комсомольск-на-Амуре) непосредственно подчинялось ГУЛагу НКВД. Основной характер производства — лесозаготовки. Управление лагеря имело 10 отдельных лагерных пунктов, расположенных в лесных массивах, на расстоянии от г. Комсомольска-на-Амуре от 18 до 50 километров. На 1 февраля 1939 г. управление содержало 10,7 тыс. заключенных.

5. Одним из самых мощных подразделений ГУЛага на Дальнем Востоке России в 1930-е гг. был БАМлаг НКВД (образован приказом ОГПУ от 10 ноября 1932 г.), самостоятельная структура в системе ГУЛага НКВД в 1932–1938 гг., осуществлявший строительство Байкало-Амурской магистрали. С весны 1933 г. лагерь должен был реализовывать не только строительство БАМа, но и сооружений вторых путей Транссиба, лесозаготовительные мероприятия. На 1 июля 1935 г. в БАМлаге содержалось 162,4 тыс. заключенных. Огромный объём строительства путей сообщения в регионе привел к необходимости создания железнодорожного стройуправления (ЖДСУ) ГУЛаг НКВД СССР.

В соответствии с приказом НКВД СССР от 28 февраля 1939 г. было организовано Управление железнодорожного строительства НКВД на Дальнем Востоке РСФСР, возглавляемое Н.А.Френкелем[278]. В структуру УЖДС (261,8 тыс. заключенных на 30 декабря 1938 г. без Приморлага, 258,5 тыс. на 1 апреля 1939 г. включая Приморлаг) вошли: Западный (центр посёлок Тайшет — 17 тыс. заключенных на 30 декабря 1938 г., 10,2 тыс. на 1 апреля 1939 г.), Южный (г. Улан-Удэ — 33,2 тыс. заключенных на 30 декабря 1938 г., 26,1 тыс. на 1 апреля 1939 г.), Амурский (г. Свободный — 107 тыс. заключённых на 30 декабря 1938 г., 84 тыс. на 1 апреля 1939 г.), Бурeинский (ст. Известковая — 42 тыс. заключенных на 30 декабря 1938 года; 44,1 тыс. на 1 апреля 1939 г.), Восточный (25 км западнее Комсомольска-на-Амуре — 15,6 тыс. заключенных на 30 декабря 1938 г., 18,8 тыс. на 1 апреля 1939 г.), Юго-Востoчный (станция Волочаевка-2 — 38,3 тыс. заключенных на 30 декабря 1938 г., 26,9 тыс. на 1 апреля 1939 г.) и Приморский (37,1 тыс. заключенных в марте 1939 г., 50,2 тыс. в апреле 1939 г.) исправительно-трудовые лагеря.

Общая численность заключенных в БАМлаге – ЖДСУ НКВД – УЖДС НКВД составляла в январе 1938 г. — 201, 1 тыс. человек, в мае 1938 г. — 255,3 тыс., в январе 1939 года — 263,3 тыс., в мае 1939 г. — 291,4 тыс. человек.

Приказом НКВД СССР от 4 января 1940 г. на основе Управления железнодорожного строительства ГУЛага НКВД СССР (ЖДСУ НКВД) было образовано Главное управление железнодорожного строительства НКВД СССР (УЖДС НКВД). В процессе реорганизации Амурский, Восточный и Юго-Восточный ИТЛ были объединены в Нижне-Амурский исправительно-трудовой лагерь.

Государственный трест по промышленному и дорожному строительству в районе Верхней Колымы был создан 13 ноября 1931 года с особым порядком управления. Его производственная деятельность охватывала геологоразведовочные работы, горную, металлообрабатываю­щую промышленность, строительство, сферу обслуживания и т.д. В качестве рабочих здесь использовались в основном заключенные Северо-Восточного исправительно-трудового лагеря, образованного 1 апреля 1932 г. и впоследствии преобразованного в Управление Северо-Восточных исправительно-трудовых лагерей НКВД (УСВИТЛ, в народном обиходе — «Колыма»). В 1938 г. постановлением СНК от 4 марта трест был передан в ведение НКВД и преобразован в главное управление строительства Дальнего Севера НКВД СССР (Дальстрой).

В конце 1932 г. Дaльстрой насчитывал 9,9 тыс. заключенных, в 1933 г. — 27,4 тыс., в 1934 г. — 32,3 тыс., в 1935 г. — 44,6 тыс., в 1936 г. — 62,7 тыс., в 1937 г. — 80,3 тыс., в 1938 году — 117,6 тысяч. Административно Дальстрой (Колыма) никогда не входил в структуру Дальневосточного края, непосредственно подчиняясь федеральному центру, потому численность заключенных в системе Дальстроя необходимо учитывать отдельно.

Таким образом, среднегодовая численность заключенных на Дальнем Востоке РСФСР к 1937 г.колебалась в размере —309–367,4 тыс. чел. (12,5–15% от всего числа жителей ДВК), к 1939 г. —335–353,5 тыс. чел. (14–15% от общего количества населения региона по переписи 1939 г.)[279].

На долю Дальнего Востока РСФСР к началу 1939 г. приходилась четвертая часть всех заключенных ИТЛ СССР (335 тыс. от 1317,2 тыс., 25,4%). С учетом системы Дальстроя заключенные, сосредоточенные в Дальневосточном регионе РСФСР, составляли одну треть (452 тыс. от 1317,2 тыс., 34,3%) от всего личного состава контингента «В» исправительно-трудовых лагерей ГУЛага СССР.

До прибытия в исправительно-трудовой лагерь (ИТЛ) осужденные при­бывали на пересыльный пункт, где происходило оформле­ние этапа. Вместе с заключённым на пересыльный пункт прибывало его будущее личное дело, состоящее, первоначально, из копии приговора, выписки из поста­новления кассационной коллегии в отказе в пересмотре дела, утверждения срока заключения, решения о вступления судебного приго­вора в законную силу. На основании этих данных на заключённого составлялись новые регистрирующие документы, основным из которых являлся формуляр, где фиксировались: фамилия, имя и отчество, пол, год и месяцрождения, социальное происхождение, род занятий до суда, по какой статье или совокупности их осуж­дён и на какой срок, кем осуждён, приметы. На обороте впоследствии заносились данные о получении заключенным зачё­та рабочих дней и изменения срока заключения в силу каких-либо особых данных — пересмотра дела, помилования, сокращения срока за ударный труд и т.п.

Если заключённый был квалифицированным специалистом, на него заполнялась так называемая форма № 4, карточка специалиста, где фиксировались данные, ка­сающиеся специальности заключённого до ареста. При выдаче лагерного обмундирования, на заключённого заполнялся так называемый арматурный список, хранящийся в его личном деле, заключённому же выдавалась арматурная книжка, где фиксировались все данные, касающиеся выдачи одежды, обуви и белья. Кроме этих документов на каждого заключённого заводилась карточка медицинского осмо­тра, в которой отмечались сведения о состоянии его здоровья и данные о том, к какой категории физической трудоспособно­сти он принадлежит. Таких категорий было четырe: первая — способен к любой физической работе, вторая — к любой, кроме подземной; третья — годен только на лёгкие работы; четвертая — инвалиды, способные к работе по хозяйственному обслуживанию нужд лагеря (дневальные, посыльные и др.).

Лагерные подразделения назывались отде­лениями, отдельными лагпунктами, маршрутами, фалангами, командировками. Последние две — низовые производственные точки (ячейки). Во главе каждого подраз­деления стоял его начальник — начальниками фаланг и командировок являлись сами заключенные, назначаемые начальником лагпункта или маршрута. Фаланги как низовые производственные ячейки заключённых различались между собой усиленным режимом охраны и «вольным» режимом охраны. При фаланге с усиленным режимом охраны заключённые не пользовались свободой передвижения и на работы выводились под конвоем. Вольные командировки имели неохраняемые бараки, заключённые на работу выходили без конвоя, но не имели права удаляться от лагеря без разрешения и пропуска за черту фаланги[280]. Для наблюдения за заключёнными такого режима следили несколько человек стрелков ВОХР, несущих суточное дежурство по фаланге (командировке).

Весь «спецконтингeнт» «В» (заключённые) подразделялся администрацией ИТЛ, в свою очередь, на группы «А», «Б», «В», «Г».

Группа «А» — полезная рабочая сила, используемая на основных плановых работах. Группа «А» была представлена всей совокупностью тру­доспособной части заключённых. При составлении про­изводственных планов лагерная администрация рассчитывала, чтобы эта группа насчитывала не менее 80–85% заключённых. Подавляющее количество заключённых по этой группе использовались на основных производственных работах: лесозаготовках, промыслах, строительстве железнодорожных путей и т.п.

Группа «Б» — рабочая сила, используемая на хозяйственных работах внутри лагеря. Для группы «Б» лагерной администрацией отводилось 5–10% от всего личного состава заключённых лагеря. В данную группу входила так называемая обслуга лагеря: повара, прачки, дневальные, уборщики и т.д. Лагерная администрация добивалась по этой группе занятых как можно меньшего количества заключённых.

Группа «В» — заключённые, не работающие по болезни или выполняющие лёгкую работу (инвалиды, хронические больные, находящиеся в стационарах, временно освобождённые врачом, слабосильные и выздоравливающие). По планам лагерной администрации — не более 3–4% от всего состава заключённых.

Группа «Г» — рабочая сила, неиспользуемая на производстве: отказники (заключённые, отказавшиеся от работы на производ­стве и в лагере); медицинский карантин; заключённые, находящиеся на пересыльном пункте или в пути из пересыльного пункта на колонны (новые этапы); прибывшие извне и убывшие из лагеря; внутрилагерные переброски; освобождающиеся (освобождающиеся заключённые, находящиеся на оформлении или в лагере или в отделении в течение 3-х дней числились еще в списках заключён­ных и до получения паспорта заносились по графе «Г»); подследственные (заключённые, находящиеся под следствием за нарушения дисциплины внутри лагеря); без обмундирования; заключённые, не выведенные на работу из-за отсутствия конвоя; бежавшие заключенные (на данную группу отводилось не более l–l,5% всех заключённых).

Непосредственно по всем вопросам заключённый обращался к начальнику фаланги, который или разрешал их на месте или передавал по инстанции выше. Начальник фаланги имел право налагать взыскания (высшая мера — трое суток кар­цера)[281]. Уголовное преследование внутри ИТЛ осуществляло третье отделение лагеря, начальником которого обычно являлся сержант или лейтенант государственной безопас­ности.

В исправительно-трудовых лагерях в 1930-е гг. существовала гибкая система норм питания (от нормы № 1 до нормы № 12) для различных категорий заключённых. Норма продовольствия на одного за­ключённого в день зависела от категории, к которой он относился. Норма № 1, устa­новленная для заключённых занятых на основных производственных работах и вырабатывающих до 60% производст­венной нормы, хозяйственной обслуги, следственных и инвалидов составляла (на одного человека в день в граммах): хлеб ржаной — 600, мука пшеничная — 10, крупа разная — 100, мясо — 30, рыба — 125, растительное масло — 10, сахар — 10, чай суррогатный — 2, картофель и овощи — 500, томат-пюре — 10, перец стручковый — 0,13, лавровый лист — 0,2, соль — 20.

Заключенные, вырабатывающие 60–79% нормы выработ­ки и имеющие 1–2-й разряды, получали дополнительный паёк хлеба в 100 г, 3-й разряд — 200 г. Перворазрядники, вырабаты­вающие 80–90% нормы, также имели право на добавочные 100 г, второразрядники — 200 г, а третьеразрядники — 400 грамм. Для заключённых, выполняющих производственные нормы на 100% и выше, выдача хлеба производилась в зависимости от процента выработки и разряда, а котловое довольствие соответ­ствовало норме № 2. Зaключённые, работающие стахановским и приравненными к нему методами, получали пищу по улуч­шенному набору продуктов (по нормам № 2 и № 3). Пoлучающим пи­тание по норме № 1 горячая пища выдавалась два раза в день — утром до выхода на работу и в обеденный перерыв на месте ра­боты, а тем, кто питался по норме № 2 и № 3, пища выдавалась три раза в день (до выхода на работу, в обеденный перерыв на месте работы и вечером по возвращению с работы). Выдача хлeба производилась по возвращению заключённых с работы (для ночных смен — утром, для дневных — вечером).

Питание заключённых отличалось малой калорийностью своего состава и недостаточным размером пайка для поддержания жизнедеятельности взрослого здорового организма, что приводило к системати­ческому недоеданию, распространению различ­ных заболеваний, повышенной смертности при общей тяже­лой, изнурительной физической работе. Медицинская помощь в лагере оказывалась самая элементарная. Невозможность обеспечения лагерных подразделений квалифицированной медицин­ской помощью привела к распространению практики лекарских помощников (слушатели лекарских курсов вербовались из числа заключённых).

Потери позаболеваемости в 1938–1939 гг. в лагерях УЖДС НКВД на Дальнем Востоке РСФСР составляли от 6,0% до 9,4% к списочному составу заключённых лагеря. Причины, обусловившие высокий уровень заболеваемости лагерного контингента, не могли не сказаться на смертности. Среднемесячная смертность в лагерях УЖДС в 1938 г. составляла 5 человек на 1000 заключённых, в первой половине 1939 г. она снизилась до4 человек.

Сравнительные данные о смертности за 1938 г. и январь-май 1939 г. по различным лагерям УЖДС показывают, что в новых лагерях, организованных в июне 1937 г. и в 1938 г. показатель смертности был значительно выше.Например, в Южном лагере, организованном в конце 1937 г., показатель смертности в марте-мае 1938 г. был равен 10–11 человек на 1000 заключенных. После освоение прибывшего в лагерь контингента, прекращения на­правления этапов, с организацией бытового обустройства смертность в Южном лагере из месяца в месяц снижалась и в марте 1939 г. она составила 2 человека на 1000 заключенных.

Заболеваемость и смертность в боль­шей степени наблюдались среди новых, значительных по численности, контингентов, прибывших в лагеря в конце 1937–1938 годах. ИТЛ УЖДС на Дальнем Востоке РСФСР за 8 месяцев 1937 и 1938 гг. получили новое пополнение в размере 182 тыс. заключённых. Длительность пребывания в пути, скученность в вагонах, неблагоприятные санитарные условия и перебои с питанием в пути следования, холод, недостаточная обеспеченность водой — все эти обстоятельства приводили к физическому ослаблению людей и развитию среди них заболеваемости (сыпной, брюшной тиф и др.).

Новые пополнения в основном направлялись во вновь организуемые лагеря, создававшиеся в неблагоприятных климатических условиях, в усло­виях острого недостатка жилья, перебоев в одежде, продуктах пита­ния, передвижения этапов к месту организации лагерного пункта пешком на расстоянии 100–150–250 км, недостатка медицинского обслуживания. Данные обстоятельства обусловили рост заболеваемости и смертности лагерного населения в 1938 г.

За выполнение работы на производстве заключенные получали денежное вознаграждение, размеры которого колебались от степени выполнения норм и важно­сти того объекта, на котором находился заключенный. Эти размеры были весьма разнообразны — от нескольких копеек до сотни и более руб­лей. Технический персонал лагеря из заключённых получал определённый оклад (главный бухгалтер, начальник финансовой части — 100 руб., инженер — 60 руб., счетовод — 40 руб. и т.п.).

Постановление СНК СССР от 27 октября 1932 г. для занятых на строительстве заключённых и спецпереселенцев были установлены льготы, конкретизированные затем в секретном приказе ОГПУ от 10 ноября 1932 года. Зачёт рабочих дней на особо льготных условиях предоставлялся за систе­матическую ударную работу и хорошее поведение всем без исключения заключённым независимо от статьи осуждения по отбытию года заключения на БАМе. В БАМЛаге практиковалась практика перехода заключённых на колонизацию (спецпоселение). Отбывшие срок заключения и оставшиеся для работы на БАМе или его предприятиях имели право выписки своих семей за счёт БАМЛага. Указан­ным лицам предоставлялись различные ссуды для обза­ведения предметами домашнего обихода. Заключённым, отбывшим срок за­ключения и проработавшим на строительстве БАМа или на его предприятиях в качестве вольнонаёмных не менее 3 лет, снима­лась судимость. Дети заключённых, состоявших до суда члена­ми профсоюза, при поступлении в учебные заведения прирав­нивались к детям трудящихся.

Однако классовый подход нашел свое отражение и в пенитенциарной системе. Исправительные лагеря, как и ряд других мест лишения свободы действующей в СССР системы исправительных учреждений, предназначались для дальнейшего осуществле­ния подавления инакомыслия. Система зачётов ра­бочих дней в срок отбытого наказания применялась дифференцированно согласно внутреннему лагерному социальному статусу. Заключённым, осужденным за контрреволюционные преступления (за шпио­наж, антисоветскую агитацию, террор, диверсию, бандитизм и измену Родине) засчитывалось меньшее количество зачётов за равный труд, им запрещалась вербоваться на работу на хозяйственные предприятия региона. В циркуляре от 22 июля 1930 г. НКВД предписывал осуждённых за контрреволюционные преступления, шпионаж и политический бандитизм на внешние работы и в колонии открытого типа заключённых данной категории не направлять, а содержать их в закрытых местах заключения.

Часть заключенных, осуждённых за контрреволюционные преступления, подвергалась дальнейшим репрессиям по политическим мотивам[282]. Репрессивные кампании в исправительно-трудовых лагерях использовались в качестве средства уничтожения неугодных, психологического подавления личности, оправдания невыполнения планов производства и строительства. Уголовные дела возбуждались в БАМлаге, Западном, Амурском, Восточном и др. лагерях железнодорожного строительства. Стандартное и чаще всего встречающееся обвинение — антисоветская агитация. Обвинения основывались на добровольных (донос) или вынужденных (принудительных признательных) показаниях, практиковались заранее спланированные аресты определённых групп заключённых.

НКВД СССР в 1930-е гг. сосредоточил в своём ведении функции управления местами специальных поселений. В спецпосёлках были сконцентри­рованы высланные в труднодоступные для освоения, необжитые или мало­обжитые районы страны из районов сплошной коллективизации кулаки; сосланные после отбы­тия наказания или досрочного освобождения из лагерей заключённые (спецпоселенцы, трудпоселенцы).

 На Дальнем Востоке РСФСР в феврале 1930 г. районами расселения ссыльных определялись территории Зейского, Амурского, Читинского, Сретенского округов. Как правило, выбирались территории с труднодоступностью дорожной связи. Основной поток крестьян, направленных в кулацкую ссылку, наблю­дался в 1930–1933 гг.

Вследствие дальности перевозок, осложнения международной обстановки в Азиатско-Тихоокеанском регионе в 1930-е гг. спецпоселенцы на Дальнем Востоке РСФСР составляли всего 2,8–4,3% от общей численно­сти данной категории населения в СССР.

 

Численность спецпереселенцев на Дальнем Востоке РСФСР в 1930-е гг.

Дата	Дальний Восток РСФСР (человек)	Удельный вес в составе спецпоселенцев СССР (в %)
на 1 января 1932 г.	40 440	3,1
на 1 января 1933 г.	40 563	3,6
на 1 января 1934 г.	46 495	4,3
на 1 июля 1938 г.	29 276	2,9
на 1 апреля 1941 г.	26 434	2,8

Источник: Земсков В.Н. Кулацкая ссылка в 30-е годы // Социологические исследования. 1991. № 10. С.5–10; Он же. Кулацкая ссылка накануне и в годы Великой Отечественной войны // Социологиче­ские исследования. 1992. №2. С.11–21; Он же. Судьба кулацкой ссылки послевоенное время //Социологические исследования. 1992. №8 С.19–26.

 

До июля 1931 г. вопросами, связанными со спецпереселенцами ведали местные органы власти, затем передавшие данные функции (ответст­венность за надзор, устройство, хозяйственно-бытовое обслуживание и трудовое использование спецпоселенцев) специальному отделу ГУЛАГа (его название периодически изменялось). Приоритетными отраслями использования рабочей силы спецпоселенцев выступали лесоразработки, золотодобыча, рыб­ные и иные промыслы в отдаленных районах с малыми трудовыми ресурсами (в сельском хозяйстве труд спецпоселенцев использовался только в том случае, если он не мог быть использован в промышленности).

На 1 апреля 1934 г. в ДВК из 47,8 тыс. спецпоселенцев 28,4 тыс. приходилось на взрослые возрастные группы (22,1 тыс. трудоспособные, из них 12,7 тыс. мужчин и 9,4 тыс. женщин). На работах частично использовалась и рабочая сила нетрудоспособных спецпоселенцев (из 1,3 тыс. под­ростков более половины были заняты на производственных работах). На раз­личных работах были задействованы от 90 до 99% мужчин, от 60 до 80% — женщин. Спецпереселенцы были расселены в 127 спецпосёлках с примитив­ными условиями проживания (помимо временных пунктов), расположенных на огромной, необ­житой территории на расстоянии сотен километров друг от друга. Люди раз­мещались во временных бараках, по­строенных на трясине, полуземлянках. Установленный минимум жилой площади в 3 м² на человека предоставлялся лишь в немногих местах. Снабжение спецпереселенцев осуществлялось ведомственными аппаратами по установленным правительством нормам, которые нередко не выполнилась. Большинство спецпосёлков имели приусадебные участки с сельскохозяйственными посевами (овощей). К середине 1930-х гг. спецпосёлки в ДВК располагали специальной сетью медицинских учреждений (при общей нехватке больниц и медикаментов): 13 больницами, 5 амбулаториями, 40 медпунктами, 5 инфекционными бараками, общегражданскими 18 больницами и 24 медпунктами. В связи с тяжёлыми жилищно-бытовыми условиями и режимом работы смертность среди спецпоселенцев на Дальнем Востоке РСФСР превышала рождаемость: в 1932 г. — в 1,7 раза, в 1933 г. — в 4,1 раза (эти показатели были меньшими, чем в среднем по стране).

Льготы для спецпереселенцев предусматривали ограничение срока поражения в гражданских правах при добросовестной работе на БАМе или его предприяти­ях (на два года — с 5 до 3 лет). При снятии ограничения, если спецпереселенец не пожелал колонизироваться в районе БАМЛага, ему предоставлялось право выез­да в другие местности СССР с оплатой проезда по железной дороге за счет БАМЛага. Дети спецпоселенцев с самого начала их работы на БАМе получали право поступления в учебные заведения наравне с детьми остальных категорий населения.

Согласно Конституции 1936 г. спецпоселенцы восстанавливались в избирательных правах, но без права покидать установленное место жительства. Подавляющее большинство трудпоселенцев продолжало жить в специ­альных населённых пунктах. По состоянию на 1 июля 1938 г. в трудпосёлках Дальневосточного края проживало свыше 29,2 тыс. человек (тяжелой промышленности системы Наркомтяжпрома СССР — 9,2 тыс. спецпоселенцев, в лесной промышленности системы Наркомлеса — 4,1 тыс.).

По указанию СНК СССР и распоряжению НКВД в 1939–1941 гг. спецпоселенцы региона были пересе­лены из пограничных территорий в тыловые районы ДВК. В Хабаровском крае было переселено 13,1 тыс. человек (54% их общей численности в крае). Освобождаемые жилые постройки, по­севные площади передавались переселенческому отделу, предприятиям лесной и золотодобывающей промышленности для вселения вольнонаемной рабочей силы и демобилизо­ванных красноармейцев. В начале 1941 г. на Дальнем Востоке РСФСР насчитывалось 26,6 тыс. спецпоселенцев (в Приморском крае — 1 тыс.,в Хабаровском крае — 25,6 тыс.). На производственных работах тре­ста «Амурзолото» было занято 10,2 тыс.; «Приморзолото» — 9,9 тыс.; «Хаблес» — 6,5 тыс. спецпоселенцев. Наркомат внутренний дел постоянно контролировал предприятия, использующих рабочую силу спецпоселенцев — следил за настроениями в трудпосёлках, максимальным вовлечением спецпоселенцев в производство (при использовании рабочей силы ниже 85% управление НКВД могло передать её другим хозяйственным ор­ганизациям).

Таким образом, пространственное положение Дальневосточного края России предопределило его хозяйственную специализацию и особенности размещения и использования трудовых ресурсов — приоритетное развитие добывающих и военно-оборонных отраслей промышленности и использование специаль­ных контингентов воинских частей (строительных и железнодорожных ба­тальонов), заключенных ИТЛ и ИТК. С начала 1930-х гг. Дальний Восток РСФСР рассматривался руководством страны в качестве одного из приоритетных регионов в аспекте привлечения дополнительной рабочей силы, в качестве которой широко использовался и труд заключенных.

Принудительный труд на Дальнем Востоке РСФСР в целом обеспечивал быстро возрастающие потребности региона в тру­довых ресурсах в трудоёмких отраслях, создавал потенциал для последующего наращивания производства при всех своих издержках (низкой эффективности труда, игнорировании человеческого фактора и т.п.), способст­вовал активизации хозяйственного освоения российского Дальнего Востока.

Нравственная же оценка функционирования системы принудительного труда в рассматриваемый период отечественной истории зависит от моральных ценностей, принципов мировоззрения, норм воспитания отдельного человека.

 

---

Дата добавления: 2018-06-01; просмотров: 548; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!