Тема 3. Специфика объекта и предмета социально-гуманитарного познания. Субъект социально-гуманитарного познания

Каковы же основные особенности социально-гуманитарного познания в целом, каковы его наиболее важные специ­фические характеристики?

1.В самом широком смысле предмет социально-гуманитарного познания — сфера человеческой деятельности в многообразных ее формах. Еще Ге­гель справедливо отмечал, что есть две основные формы объектив­ного процесса: природа и целесообразная деятельность людей. Эта сфера есть единство объективного (социальные законы) и субъек­тивного (индивидуальные интересы, цели, намерения и т. п.). Иначе говоря, это «мир человека» как созидателя культуры, вто­рая форма объективного процесса (целесообразная деятельность лю­дей) в отличие от первой — природы.

2. Социально-гуманитарное познание ориентировано прежде всего на процессы, т. е. на развитие общественных явлений, на выявление законов, причин и источников этого развития. Главный интерес тут — ди­намика, а не статика социальных явлений. В этой связи следует указать, что возможны два основных варианта отношения позна­ния к своему предмету — реальной действительности: а) сам пред­мет существенно не изменяется, а теория, познание его развиваются достаточно быстро. Это ситуация, характерная для естественных наук: например, темпы эволюции Галактики и сроки познания людьми этой эволюции; б) сроки развития предмета сравнимы со сроками развития теории, вследствие чего эволюция знания, на­уки уже сама по себе отражает эволюцию объекта. Это типичная особенность, свойственная познанию социальных явлений и про­цессов.

Вот почему здесь особую значимость приобретает принцип исто­ризма — рассмотрение явлений как процессов, в их возникновении, развитии и преобразовании. Особая роль историзма для познания со­циальных явлений обусловлена тем, что общество лишено стационар­ных состояний.

3. Акцент познания на единичное, индивидуальное, уникальное на ос­нове общего, закономерного. Это и есть то, что Вебер называл куль­турно значимой индивидуальной действительностью. В гуманитарной сфере (как и в природе) существуют объективные законы, их выявление и использование — важнейшая задача социаль­ного познания. Однако это «неточные», «расплывчатые законы», «за­коны-тенденции», которые довольно сложно «извлечь» из предмета последнего ввиду его исключительной сложности (внутренний мир человека, его духовная среда и т. п.). Отсюда — трудности обобще­ния, генерализации в этой сфере.

Уникальность социально-исторических явлений не «отменяет» не­обходимости выявления общего, закономерного в этой сфере. Посколь­ку гуманитарный материал достаточно сильно индивидуализирован и слабо поддается структурированию и типологизации — это сильно за­трудняет его выражение в «точном языке», его унификацию и катего­ризацию. Однако эти процедуры применяются и в этой сфере, хотя их осуществление сталкивается с большими трудностями. В предмет социального познания всегда включен субъект, человек. Поэтому это не столько субъект-объектные, субъект-субъек­тные отношения (общение, коммуникации и т. п.). Тут люди и авторы и исполнители своей собственной драмы, которую они же и познают. От присутствия субъекта в предмете социального по-' знания «отделаться» и даже отвлечься нельзя. Поэтому главная задача этой формы познания — понять чужое «Я» не в качестве некоего объекта, а как другого субъекта, как субъективно-деятель­ное начало. Социально-гуманитарное познание — это всегда так или иначе изображение личности.

5. Социально-гуманитарное познание — это всегда ценностно-смыс­ловое освоение и воспроизведение человеческого бытия. Категории «смысл» и «ценности» являются ключевыми для понимания специфики социального познания. Человеческая жизнь — это все­гда осмысленное бытие. Гуманитарное познание и призвано вы­явить и обосновать смысл существующего. А смысловые глуби­ны мира культуры, как тонко подметил М. М. Бахтин, также без­донны, как и глубины материи.

Прежде всего отметим, что в обычной, повседневной речи смысл — это синоним значения, которое есть содержание, связываемое с тем или иным выражением (слова, предложения, знака и т. п.) некоторо­го языка.

В более широком плане смысл — это: а) идеальное содержание, идея, сущность; б) предназначение, конечная цель (ценность) чего-либо (смысл жизни, смысл истории и т. д.); в) целостное содержание какого-либо высказывания, несводимое к значениям его элементов, но само определяющее эти значения (например, смысл художествен­ного произведения и т. д.); г) назначение, цель какого-либо поступка, действия; д) направленность к чему-либо; е) разумное основание чего-нибудь (неразумное основание бессмысленно); ж) «здравый смысл» — толковость, рассудительность и т. д.

Таким образом, в социально-гуманитарном познании вещь рас­сматривается не в ее пространственно-временных параметрах, а как носитель смысла, воплощение вне- и сверхпредельных значений, как знак, символ человеческого проявления. А это значит, что сознание в сфере гуманитарного знания апеллирует не к природной сущности вещи, а к ее смыслу.

6. Неразрывная и постоянная связь социально-гуманитарного познания с ценнос­тями, с мировоззренческими компонентами. Если в естественных науках эти компоненты остаются как бы внешними по отноше­нию к содержанию знания, то в гуманитарных они входят в само содержание знания. Ценности — специфические социальные ха­рактеристики объектов, выявляющие их положительное или от­рицательное значение для человека и общества (благо, добро и зло, истина, справедливое и несправедливое, прекрасное и безоб­разное и т. п.), заключенное в явлениях общественной жизни. Ценностные ориентации отграничивают значимое, существенное для данного человека от незначимого, несущественного. Эти ориента­ции выступают важным фактором, регулирующим мотивацию лич­ности. Основное их содержание — убеждения человека, его глубокие и постоянные привязанности, нравственные, эстетические, религиоз­ные принципы, представления о благе, счастье и т. п. Социализация личности предполагает усвоение той или иной системы ценностей, их иерархии и приоритетности.

Именно ценностно-смысловые структуры всего существующего представляют наибольший интерес для социального познания. Дос­тижение истины здесь происходит в «плотной среде» многообразных ценностей, которые указывают на человеческое, социальное и Куль­турное значение определенных явлений действительности.

7. Важное значение в социально-гуманитарном познании имеет про­цедура понимания — важнейшая характеристика данной формы познания.

8. Сложный, очень опосредованный характер взаимосвязи объекта и субъекта социально-гуманитарного познания, его текстовая при­рода.

В гуманитарном познании происходит «отражение отражения», т. е. здесь имеют место мысли о мыслях, переживание переживаний, сло­ва о словах, тексты о текстах. М. М. Бахтин отмечал, что дух, созна­ние, мышление человека предстают перед исследователем в форме текстов, в языково-знаковом выражении. Вне этого социальное по­знание невозможно.

Если естественные науки нацелены на вещи, их свойства и отно шения, то гуманитарное — на тексты, которым присущи значение, смысл, ценность. М. Бахтин считал, что «текст есть первичная данность (реальность) всякой гуманитарной дисциплины».

Каждая из них является вторичным отражением социальной дей­ствительности, ибо этот процесс опосредован текстами.

Важная методологическая проблема социально-гуманитарного по­знания состоит в том, чтобы, исходя из понимания текста как «материализованного выражения духовной культуры», распредметить субъективные смыслы, объективированные в текстах, «услышать че­рез них человеческие голоса» и с их помощью проникнуть в «Дух» минувших эпох, чужих культур. Таким образом, любой текст — ис­точник множества его пониманий и толкований. И понимание его ав­тором — только одно из них.

9. Вследствие текстовой природы социально-гуманитарного познания особое мес­то в гуманитарных науках занимает семиотическая проблематика. Семиотика (от греч. — знак, признак) — наука, исследующая свойства знаков и знаковых систем, общая теория знаковых систем. Знак — материальный предмет (явление, событие), выступающий в качестве представителя некоторого другого предмета, свойства или отношения и используемый для приобретения, хранения и переработ­ки сообщений (информации, знания). В качестве знаковых систем мож­но рассматривать «языки» изобразительного искусства, архитектуры, театра, кино, музыки и т. п.

Знак отражается в сознании человека в виде значения или симво­ла. Мир культуры — это мир символических форм, а не «мир фик­ций» (А. Белый).

Символ (от греч. — знак, опознавательная примета) — это: 1) в науке (логике, математике и др.) то же, что знак; 2) в искусстве — характеристика художественного образа с точки зрения его осмыслен­ности, выражения или некой художественной идеи. В отличие от ал­легории смысл символа неотделим от его образной структуры и отли­чается неисчерпаемой многозначностью своего содержания.

Тем самым без таких понятий, как «текст», «знак», «значение», «символ», «язык», и речи быть не может о социально-гуманитарном познании, а тем более о его специфике. Однако необходимо иметь в виду, что социокультурные явления нельзя полностью формализо­вать, втиснуть в жесткие рамки формальных знаковых систем. В этом Смысле символ богаче, глубже формального знака, так как допускает дву- (и много-) смысленность, неопределенность, неоднозначность и даже таинственность.

10. Определяющую роль в социально-гуманитарном познании играет диалог (беседа, разговор), который еще с античных времен стал известен как литера­турная форма, употребляемая для изложения проблем с помощью диалектики. Сократом и Платоном доведен до высшей формы. Процесс понимания всегда носит диалогический характер, посколь­ку понимание тесно связано с общением (зачастую косвенным), пред­полагает «встречу субъектов». Понимание — это всегда диалог лично­стей, текстов, мыслей, культур и т. д. Именно в диалоге осуществля­ется взаимопознание и взаимопонимание субъектов, каждый из этих двух субъективных миров в этом процессе раскрывает свои смысло­вые глубины.

11 .Особо важное значение для познания имеет философия и такой ее метод, как диалектика. Последняя, как отмечал М. М. Бахтин, родилась из диалога, чтобы снова вернуться к диалогу на высшем уровне — диалогу личностей. Особая роль философии и прежде всего диалектического мышления в социальном познании имеет не только онтологическое (динамичность и целостность его пред­мета), но мировоззренческое («вооружает» определенной системой ценностей), логико-гносеологическое (вооружает системой норм, принципов познания и форм мышления) значения. Особая роль диалектики определяется тем, что, как говорил Маркс, при анали­зе экономических форм нельзя пользоваться ни микроскопом, ни химическими реактивами, то и другое должна заменить сила аб­стракции. Последняя и призвана заменить эксперимент, который есть основа естественных наук и не является характерным спосо­бом познания в обществознании, хотя он имеется и тут (напри­мер, социальные и экономические эксперименты).

12. Социальное познание ориентировано преимущественно на каче­ственную сторону изучаемой им действительности. Здесь явле­ния и процессы исследуются главным образом со стороны каче­ства и единичного (индивидуального), а не количества и всеобще­го. Поэтому удельный вес количественных методов здесь намно­го меньше, чем в науках естественно-математического цикла. Од­нако и здесь все шире развертываются процессы математизации, компьютеризации, формализации знания и т. п. «Человеческая реальность» как предмет социального познания уже. в силу своего исключительного своеобразного характера, делает ис­пользование математического аппарата весьма затруднительным. Осо­бенно мешают (объективно) внедрению математических методов в эту сферу сугубая индивидуализированность (и даже уникальность) соци­альных объектов; постоянное «присутствие» субъективных (в том числе чисто иррациональных) моментов; обилие не поддающихся контро­лю, случайных отношений, трудность их локализации; диалогичность понимания, его «размытость», полифоничность и незавершенность смыслов, их постоянное переосмысление и т. д.

Сказанное, однако, не свидетельствует о принципиальной невоз­можности математизации гуманитарных наук. Применение количе­ственных методов здесь становится все более широким и эффектив­ным. В одних из них (экономика, социология) они уже внедрились достаточно основательно, в другие они только осторожно входят (ис­тория, искусствоведение и др.). Как бы широко математические методы ни использовались в гуманитарных науках, они для них остают­ся вспомогательными методами, но не главными.

13. Отсутствие общепризнанных парадигм. Наиболее четко эту осо­бенность социального познания выразил отнюдь не его предста­витель, а выдающийся логик и философ современности Г.-Х. фон Вригт. По его мнению, «в социологии не существует всеобще при­знанных парадигм, и это та особенность, которая отличает ее от естествознания. Однако несомненно также, что марксистская со­циология играет роль господствующей парадиг­мы, хотя развитие марксистской науки свидетельствует о много­численных попытках вырваться из-под власти парадигм... Следо­вательно, есть основание говорить о существовании параллельных типов социологии. Они отличаются не столько в том, что придер­живаются противоречащего друг другу понимания фактов, сколь­ко в принимаемых парадигмах, в рамках которых дается описание и объяснение фактов».

Отсутствие общепризнанных парадигм означает неизбежность «те­оретического анархизма» в гуманитарных науках, ибо здесь нет «един­ственно истинной теории». Поэтому множественность конкурирую­щих между собой концептуально-теоретических схем социальной ре­альности и возможность свободного выбора любой из них — это нор­ма, а не какая-то аномалия.

Субъект и объект в социально-гуманитарном познании

Субъект (от лат. subjectum — лежащий в основании) — одна из главных категорий философии, обозначающая человека действующего, познающего, мыслящего в отвлечении от его конк­ретных индивидуальных характеристик. Имеет соотносительную категорию «объект» (от лат. objection — предмет), обозначающую фрагмент реальности — материальной или идеальной, — на кото­рую направлена активность субъекта. Представление познания че­рез субъектно-объектные отношения в европейской культуре и философии носит конкретно-исторический характер. Это прояв­ляется прежде всего в том, что субъектно-объектное видение по­знавательной деятельности в полной мере сформировалось лишь в XVII - XVIII веках. Во-первых, в связи с развитием науки укрепи­лось объектное осмысление действительности как следствие есте­ственнонаучной традиции; во-вторых, сформировалось представ­ление о субъекте как «мыслящей вещи» (Р. Декарт), противо­стоящей материальному миру. Историзм развития проблемы субъекта—объекта проявился также в том, что менялась трактовка содержания этих категорий и природы их взаимодействия. Так, для материалистического направления характерно понимание отно­шения «субъект—объект» как взаимодействия двух природныхсис­тем. Это прежде всего причинная концепция познания, когда зна­ние понимается как результат, следствие воздействия объекта на субъект, физического воздействия объекта на органы чувств, оставляющего «следы» — отпечатки. В этом случае признаются ак­тивность только на стороне объекта и пассивно-созерцательная позиция субъекта. Несколько иначе, но в рамках этого же подхода трактуются субъектно-объектные отношения в деятельностно-натуралистической концепции, в частности в генетической эписте­мологии, или «операциональной концепции интеллекта» извест­ного французского психолога XX века Ж. Пиаже. Он показывает, что интеллект предстает как результат активных материальных действий, которые трансформируются во внутренние логические операции мышления человека. Признавая важную роль в позна­нии активной материальной деятельности субъекта, данная кон­цепция, однако, исходит лишь из его природной, но не социокуль­турной активности.

В русле этой же традиции — понимания отношения «субъект-объект» как взаимодействия материальных систем — лежит кон­цепция «познание есть отражение», которая в ее диалектико-мате-риалистическом варианте существенно углубляет понимание ак­тивности субъекта по сравнению с описанной выше концепцией Ж. Пиаже. Познание в целом здесь рассматривается в единстве от­ражения, предметно-практической деятельности и коммуника­ций, а активность субъекта предстает обусловленной не столько его биологической, сколько социокультурной природой. Но и эта концепция не должна рассматриваться как догма, ее понятийный аппарат необходимо существенно уточнить, в первую очередь по­нятие «отражение», и дальнейшее ее развитие возможно только в диалоге с другими концепциями, в особенности с феноменологи­ей, герменевтикой и экзистенциализмом, по-разному реализую­щими антропологический подход к познанию.

Принципиально иной подход в понимании субъектно-объектных отношений и природы самого субъекта представлен в концеп­циях, где познание истолковывается как определяемое структурой самого сознания. Центральной проблемой при таком подходе ста­новятся обоснование знания, выявление нормативов, эталонов, позволяющих отделять знание от незнания, истинное от ложного. В классической форме проблема обоснования знания впервые поставлена Декартом, в дальнейшем она трансформируется в спо­соб обоснования с привлечением понятия «трансцендентальный субъект» (И. Фихте, И. Кант, Э. Гуссерль и другие). Выявляют как бы два «слоя» субъекта: индивидуальный эмпирический субъект и трансцендентальный, при этом исходят из того, что структура опы­та, его нормативы и критерии коренятся в особенностях именно трансцендентального субъекта. Последний понимается как неза­висимый от эмпирического телесного индивида и сообщества дру­гих «Я», как надындивидуальная структура, обеспечивающая общезначимое объективное знание. Это развивающийся совокуп­ный человеческий дух, соответствующий, по-видимому, социо­культурным измерениям процесса познания. Одно из значимых следствий этой концепции — идея высокой духовной активности субъекта, его фундаментальной роли в процессе познания. Однако остается чувство неполноты, из-за чрезмерной абстракции субъек­та как «частичного», сведенного к познавательной функции, «наб­людающему сознанию» вообще.

Очевидно, что объект как фрагмент реальности бесконечно многообразен, сложен, парадоксален, непредсказуем, неисчерпа­ем в своих свойствах и отношениях. Но именно субъект определит, что станет предметом познания в этом объекте, как предстанет этот мир, какова будет степень его открытости, непотаенности. Поэто­му теория познания нуждается в такой категории субъекта, когда он понимается в своей целостности, содержащий не только когни­тивные, логико-гносеологические, но и экзистенциальные, куль­турно-исторические и социальные качества, участвующие в познании. Иными словами, эмпирический человек, полностью за­мененный «частичным» гносеологическим субъектом в традици­онной теории познания, должен быть возвращен в современное учение о познании, сочетающее абстрактно-трансцендентальные и экзистенциально-антропологические компоненты.

Такой подход существенно обогащает содержание категории субъекта как человека познающего, наиболее полно он представ­лен известным немецким философом К. Ясперсом в концепции четырех уровней описания человеческого «Я», обобщающей раз­личные трактовки субъекта. Первый уровень — это Я или субъект как эмпирический природный индивид, действительный в прост­ранстве и во времени, изучаемый психологией или биологией, но, следует добавить, интересующий и теорию познания, поскольку она исследует субъекта как единство духовного и телесного. Вто­рой уровень представляет субъекта как «сознание вообще», ли­шенное своей эмпирической определенности надындивидуаль­ное начало, или трансцендентальная субъективность. Так пони­маемый субъект представлен в логике, трансцендентальной философии, в теоретических науках в целом Если эмпирический субъект действителен и существует в пространстве и во времени, то трансцендентальное Я лишь значимо, а не действительно. Третий уровень — понимание Я, субъекта как целостности мышле­ния, деятельности, чувства — «дух» в терминологии Ясперса. В от­личие от вневременного «сознания вообще» «дух» есть временное событие, в чем он сходен с эмпирическим Я, но в отличие от по­следнего проявляет себя в рефлексии знания, а не как биологи­чески-психологическое событие. Как «носители духа», индивиды объединены в целостность, представлены как «тождество различ­ных» в отличие от «сознания вообще», когда общность субъектов покоится на полной тождественности, отсутствии различий. Чет­вертый уровень — Я, субъект понимаются как глубинное ядро че­ловеческой личности, экзистенция, бытийственная характери­стика человеческой реальности, «бытие в мире». Только в погра­ничных состояниях человеку открывается бездна бытия, подлинное существование, не описываемое традиционным язы­ком науки и философии, но требующее особых понятий, таких, как «страх», «забота», «вброшенность» и другие. Целостность субъекта — единство всех четырех уровней, ни один из них не дол­жен абсолютизироваться, хотя может быть представлен относи­тельно автономно в том или ином исследовании.

Современное понимание субъектно-объектных отношений, познавательной деятельности субъекта во всей ее сложности и про­тиворечивости все чаше базируется на принципах диалога и синте­за философских учений, целостного осмысления подходов и проб­лем, рождаемых различными философскими направлениями. Тра­диционное гносеологическое понимание субъекта давно не удовлетворяло, в частности, представителей герменевтики. В. Дильтей еще в начале XX века писал о том, что «в жилах позна­ющего субъекта, какого конструируют Локк, Юм и Кант, течет не настоящая кровь, а разжиженный сок разума в виде чисто мысли­тельной деятельности». При объяснении познания и его понятий необходимо брать за основу человека в многообразии его сил и способностей, как «воляще-чувствующе-представляющее сущест­во», а абстрактное мышление сопоставлять и связывать с «совокуп­ностью человеческой природы, какою ее являют опыт, изучения языка и истории».

В гегелевской философии индивид был принесен в жертву сис­теме, растворился в абсолютном знании, во всеобщем, что и вызва­ло резкий протест, выразившийся, в частности, в возникновении «философии субъекта» — экзистенциализма, утверждающего бе­зусловную ценность отдельного индивида. Для Ж.-П. Сартра, од­ного из ведущих представителей этого направления, главным ста­новится антропологическое видение субъекта как человека позна­ющего. Теория познания только тогда позволяет отбросить «всякую идеалистическую иллюзию», когда она показывает «ре­ального человека в реальном мире» и позволяет преодолеть раство­рение единичного во всеобщих определениях «человеческой при­роды». Такое «растворение» рассматривалось необходимым усло­вием объективности знания, однако Сартр справедливо утверждал, что ошибочно как растворять реальность в субъективности, так и отрицать всякую реальную субъективность в пользу объективно­сти. В действительности же субъективность «представляет момент объективного процесса (интериоризации внешнего) и в качестве такового беспрерывно устраняет себя, чтобы беспрерывно возрож­даться вновь».

Именно Сартр, конструктивно-критически относясь к марк­сизму, видел близость его идей к антропологической трактовке субъекта как человека в его существовании и деятельности. С его точки зрения, Маркс ставит в центр своих исследований конкрет­ного человека, определяемого одновременно своими потребностя­ми, материальными условиями и родом своего труда; он был далек от «ложной всеобщности» и пытался диалектически построить знание о человеке путем восхождения от абстрактного к конкрет­ному. Однако эта позиция проявлялась в «живом марксизме», раз­вивающем свои понятия вслед за изменяющейся реальностью, тог­да как в современном, по выражению Сартра, «марксистском во­люнтаризме»; открытые понятия марксизма стали закрытыми, а анализ состоит в том, что «отделываются от частностей», поэтому необходимо «вернуть марксизму человека».

Концепциям человека (субъекта познания, личности) придает­ся особое значение в персонализме. Основоположник француз­ского персонализма Э. Мунье полагал, что «поскольку человек вовлечен в условия своего существования, то и вовлеченность по­знающего субъекта является не препятствием, но необходимым инструментом истинного познания». Персонализм не боится об­винений в психологизме и релятивизме, поскольку не сводит чело­веческое к психологическому и считает ошибкой «отлучение» ло­гического и трансцендентального сознания от человека, замену активности человека в его целостности активностью трансценден­тального субъекта как гаранта объективности знания. Человек должен вернуться в познание потому, что именно он порождает смыс­лы и истины.

Эту мысль обосновывал и Н.А. Бердяев, полагавший, что «бы­ла большая правда в переходе от философии Гегеля к философии Фейербаха, к философии антропологической» — неизбежном пе­реходе от универсального, общего духа к человеку.

Именно эта тенденция выступает общим основанием и пред­посылкой сближения идей герменевтики, экзистенциализма, пер­сонализма и в определенной степени «живого марксизма.) в пони­мании субъекта как человека познающего. Антропологизм как общая для них идея уточняется признанием социальной и куль­турно-исторической обусловленности познания и субъекта, а так­же близкими по духу решениями проблемы соотношения универ­сального и индивидуального, общего и единичного в познании, наконец, в соотношении телесного и духовного. Признание этих фундаментальных идей вполне достаточно для объединения этих направлений экзистенциально-антропологическим подходом к познанию, что не отрицает при этом их существенных расхожде­ний в решении других философских проблем. Персонализм, в частности Э. Мунье, для обозначения целостного субъекта пользу­ется понятием личности, которая «есть живая активность самот­ворчества, коммуникации и единения с другими личностями». В свое время об этом же размышлял и Бердяев, понимавший с пер-соналистических позиций личность как целостный образ челове­ка, в котором духовное начало овладевает всеми его душевными и телесными силами. Личность — сохранение единого, неповтори­мого образа в постоянном изменении, творчестве и активности. Она не может быть частью в отношении к какому-либо целому, космическому или социальному, обладает самоценностью и не мо­жет быть обращена в средство. Личность не есть объект или вещь и не принадлежит объективированному миру, в ней открывается мир конкретных живых людей в их экзистенциальных отношени­ях и общении.

Рассматриваемый подход предполагает также иное понимание активности субъекта познания. В немецком идеализме, как и в уче­ниях, близких к нему, субъект в высшей степени активен, но он абстрактен, активность субъекта не означает здесь активности конкретного человека, который как бы ничего не привносит в по­знание, а проблема свободы человека познающего даже не постав­лена. При высокой активности субъекта человек пассивен, он лишь исполняет веления трансцендентального сознания. При экзистенциально-антропологическом подходе принцип активности субъекта сохраняется, но субъектность, а значит, и активность сое­диняются с живым человеком, становятся его неотъемлемыми свойствами, делают человека в познании не зависимым, а свобод­ным. Таким образом, речь идет не только о самой идеечеловече­ской активности, но и о природеэтой активности, ее конечном смысле и назначении. Свобода рассматривается как предпосылка активности познающего человека и обусловлена тем, что над ним больше нет высших абстрактных познающих феноменов. Рассмат­ривая соотношение познания и свободы с экзистенциально-пер-соналистских позиций, Бердяев исходил из убеждения, что невоз­можна совершенная пассивность субъекта в познании, субъект не может быть зеркалом, отражающим объект, так как познание что-то прибавляет к действительности, через него нарастает смысл в мире. Познающий субъект активен в двух разных направлениях: в объективации как раскрытии смысла существования субъекта-че­ловека в мире и в преображении мира, чем человек привносит в познание элемент свободы.

При таком антропологически-персоналистском подходе суще­ственно переосмысливается также традиционное гносеологиче­ское соотношение субъекта с объектом, как и само понимание объ­екта. Отмечается, что если активность субъекта носит внешний практически-утилитарный характер, нацелена на овладение внеш­ним миром, то неминуемо рождается противостояние субъекта и объекта как двух автономных миров, активные притязания субъек­та вырождаются в волюнтаризм и насилие над миром, субъекти­визм оборачивается господством объективизма, а сам субъект предстает в качестве мыслящей вещи. В познании преодоление этой ситуации возможно в том случае, если актив­ность субъекта не сводится к предметно-практической деятельно­сти, а предполагает цель утверждения собственно человеческого мира и свободу такого утверждения.

---

Дата добавления: 2018-06-27; просмотров: 2913; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!