Оппонентов: перенос, диагноз,

Применимость

 

 

Эта глава написана в надежде на улучшение связей между различными направлениями терапии. Наш опыт свиде­тельствует о том, что представители других терапевтичес­ких школ часто интересуются клиент-центрированным подходом. Изучая данный метод они хотят познакомить­ся с точкой зрения приверженцев клиент-центрированного подхода на некоторые концепции и проблемы, ко­торые занимают центральную позицию в их теоретичес­ком базисе. И поскольку ответы иногда представляются бессмысленными для их типа мышления, они, естествен­но, делают вывод, что клиент-центрированный подход должно быть скучен, поверхностен или не способен раз­решать подобные вопросы и, следовательно, не стоит в него даже вникать.

Данная глава написана с тем, чтобы попытаться навес­ти своеобразный мост взаимопонимания. Следует отме­тить, что проблемы, обсуждаемые в этой главе, никоим образом не являются специализированными с точки зрения клиент-центрированной терапии и не требуют специаль­ной проработки с позиции клиент-центрированного тера­певта. Они представляют особое значение для тех специа­листов, которые изучали другие терапевтические методы.

Вот три вопроса, которые задают чаще всего, и ответы на которые могут показаться нелепыми: «Как вы решаете проблему переноса?», «Каким образом ваша терапия со­относится с диагнозом?» и «В каких ситуациях примени­ма клиент-центрированная терапия?». Когда звучат отве­ты: «Перенос как проблема не возникает», «Диагноз не расценивается как необходимость», «Вероятно, клиент-центрированная терапия может применяться во всех слу­чаях», у вопрошающего скорее поднимется давление, не­жели он захочет вникнуть в суть. Вероятно, чтобы добить­ся лучшего понимания, следует рассмотреть эти вопросы подробнее.

Проблема переноса

Значение переноса. Для терапевта с психоаналитичес­кой ориентацией концепция переноса, перенесенных ус­тановок и невроза переноса крайне важны. Они являют­ся центральными в его терапевтической теории.

Мне совсем не просто поместить себя в рамки рассуж­дений аналитика и полностью проникнуться тем значе­нием, которое представляют для него эти концепции. Но из того, что доступно моему пониманию, я заключил бы, что перенос — это понятие, применимое к установкам, направленным на терапевта, которые изначально направ­лялись на родителей или других людей. Эти установки любви, ненависти, зависимости и так далее используют­ся аналитиком как непосредственное выражение базовых установок и конфликтов клиента, и значительная часть психоанализа существует благодаря анализу этих устано­вок. По этой причине метод интерпретации перенесен­ных установок — наиболее важная часть работы аналити­ка. Фенихель утверждает: «Понимание бессознательного пациента путем анализа его высказываний — самая про­стая часть задачи аналитика. Работа с переносом — самая трудная» (56, р. 29).

Чтобы проверить правильность нашего понимания концепции переноса и работы с ним, давайте рассмотрим несколько цитат из авторитетных психоаналитических работ. Фрейд дает очень ясное объяснение этому термину в своей статье в Британской энциклопедии:

 

Под «переносом» понимается поразительная особенность невротиков. Они развивают к своему терапевту эмоциональ­ные установки, одновременно любящие и враждебные, ко­торые не основываются на реальной ситуации, а вытекают из их установок к своим родителям (эдипов комплекс). Пе­ренос — это доказательство того факта, что взрослые не пре­одолели свою детскую зависимость. Это соответствует силе так называемого «внушения». И, только научившись пользо­ваться этой силой, терапевт может стимулировать пациента к преодолению его внутреннего сопротивления и отказу от подавления. Таким образом, психоаналитическое лечение действует как второе образование для взрослого и как до­полнение к образованию для ребенка (66, р. 674).

 

Таково краткое описание смысла переноса и целей ана­литика при его использовании. Вот как описывает Фенихель методы аналитика при работе с переносом:

 

Реакция аналитика на перенос такая же, как и на любую дру­гую установку пациента: он интерпретирует. Он видит в ус­тановке пациента производную бессознательных импульсов и пытается показать их пациенту (56, р. 30).

Систематическая и последовательная интерпретативная работа внутри и вне структуры переноса может быть опре­делена как обучение пациента производить менее искажен­ный материал, пока его основные инстинктивные конфлик­ты не станут доступными для распознавания (56, р. 31).

 

Перенесенные установки в клиент-центрированной те­рапии. Поскольку мы рассматриваем клинический опыт в клиент-центрированной терапии, нелишне отметить, что в зарегистрированных нами случаях сильные перене­сенные установки проявляются довольно редко, но сам перенос имеет место в большинстве случаев.

У многих клиентов в реальной жизни (в противопо­ложность ситуации переноса) отношение к консультанту носит спокойный характер. Так, подобный клиент может испытывать некоторые опасения при первой встрече с консультантом, раздражение во время первых опросов от того, что с ним не ведут себя так, как он ожидал, быть рас­положенным по-дружески к консультанту, поскольку тот работает с учетом собственных установок; клиент, уходя с сеанса, может быть признательным консультанту за то, что получил возможность выработать новые для себя ус­тановки, но без зависимости или чрезмерной благодар­ности, и при случайных или профессиональных встречах с ним в течение или после терапии он может проявлять незначительный аффект, несколько отличающийся по интенсивности от обычного эмоционального фона, имев­шего место в их непосредственных отношениях. Очевид­но, что речь идет об эмоциональной реакции, или аффек­те, свойственной многим, если не большинству наших клиентов. Если определение переноса подразумевает все аффекты по отношению к другим, то представленная только что картина и есть перенос; но если используемое определение означает перенос инфантильных установок в настоящие отношения, где они неуместны, то малове­роятно, что перенос там существует.

Однако нам известно много случаев, когда клиент вы­рабатывает к консультанту гораздо более сильные эмоци­ональные установки. У него может появиться желание зависимости от консультанта, что будет сопровождаться глубоким аффектом; может возникнуть боязнь консуль­танта, подобная страху перед любым авторитетом, что, без сомнения, генетически связано с боязнью родителей; про­являются установки враждебности, выходящие за рамки установок, реально связанных с терапевтическим опытом; иногда обнаруживается выражение привязанности и же­лание любовных отношений между клиентом и консуль­тантом.

Тогда, в целом мы можем говорить, что перенесенные установки существуют в различной мере в значительной части случаев практики клиент-центрированного терапев­та. Это объединяет терапевтов всех направлений, ибо всем им приходится сталкиваться с подобными установками. Тогда возникает вопрос, в чем же расходятся представи­тели разных терапевтических школ? Психоаналитики счи­тают, что такие установки характерным образом развива­ются в центральные для терапии отношения. Вот что пи­шет об этом Фрейд:

 

При любом аналитическом лечении возникают... интенсив­ные эмоциональные отношения между пациентом и анали­тиком... Они могут иметь положительный или отрицатель­ный характер и варьироваться от крайних проявлений пыл­кой страсти, чувственной любви до необузданных выраже­ний озлобленного вызова и ненависти. Этот перенос... бы­стро замещает в сознании пациента желание быть вылечен­ным, и пока проявляется в виде умеренной расположенно­сти, он является средством влияния врача и — ни больше ни меньше — главной движущей силой всей аналитической работы... (Если) он преобразуется во враждебность... тогда может случиться, что перенос парализует у пациента стрем­ление к ассоциативности и подвергает опасности успех ле­чения. Все же было бы бессмысленно пытаться избежать его; анализ невозможен без переноса (64, р. 75).

 

Однако в клиент-центрированной терапии такие за­путанные и стойкие зависимые отношения переноса не имеют тенденции к развитию. Автор лично знаком с кон­сультантами, к которым обратились тысячи клиентов, и только в немногих случаях в клиент-центрированной те­рапии имело место нечто подобное, что подошло бы под описание Фрейда. В большинстве случаев отношения описываются совершенно иначе.

Работа с перенесенными установками в клиент-центри­рованной терапии. Именно возможность терапии без глу­боких отношений переноса заслуживает пристального внимания. По-видимому, эффективная краткосрочная психотерапия строится на возможности терапии без отношений переноса, так как разрешение ситуации пере­носа всегда происходит слишком медленно и требует мно­го времени. Возможна ли терапия без развития подобно­го рода отношений? Наверное, если мы рассмотрим от­рывок дословного материала беседы, то сможем отчасти найти ответ на этот вопрос.

Основная проблема здесь такова: хотя многие клиен­ты в недирективной терапии вырабатывают перенесенные установки, как сделать так, чтобы они не развились в отношения переноса или в невроз переноса, и не требу­ется ли развития подобных отношений при данном тера­певтическом подходе?

Если мы обратимся к одному из немногочисленных случаев, когда клиент почувствовал и выразил определен­ные перенесенные установки, то нам станет понятно, что происходит. Нижеследующий отрывок взят из магнито­фонной записи начала пятого сеанса с молодой замуж­ней женщиной, миссис Дэр. На предыдущих сеансах она сказала, что чувствует себя виноватой.

С. Мне приснился любопытный сон. Мне даже было

неприятно думать, что я проснусь. Хм... К. Вы имеете в виду, что вам даже не хотелось просы­паться?

С. Ага. (Смеется.) К. Вам было неприятно.

С. Да. В прошлую пятницу ночью мне приснилось, что я поехала в Нью-Йорк, чтобы встретиться с вами, а вы были ужасно заняты и бегали из комнаты в ком­нату. У вас было слишком много дел. Наконец, я умоляюще на вас посмотрела, а вы сказали мне: «Извините, но на вас у меня нет времени. Ваша ис­тория слишком отвратительна. Я... просто не ме­шайте мне». И вы продолжали бегать из комнаты в комнату, а я бегала за вами попятам. Я не знала, что делать, и чувствовала себя такой беспомощной! И в то же время мне было ужасно стыдно. Я была по­трясена вашими словами.

К. М-хм.

С. И это ощущение — оно осталось до сих пор.

К. Это было так похоже на действительность.

С. Да.

К. Вам показалось, что так или иначе я считаю вашу

ситуацию очень, очень скверной.

С. Именно так. Вы... я была подсудимой, а вы — судь­ей и... (Пауза.)

К. Приговор был: «виновна».

С (смеется). Думаю, да. (Опять смеется.) Именно так. Я не знала, как все вернуть. Я имею в виду обстоя­тельства. Вы уже осудили меня, и поэтому я дей­ствительно не знала, что мне еще сказать.

К Ага.

С. Я могла говорить только на отвлеченные темы. И я никак не могу избавиться от мыслей об этом. Я ду­маю об этом очень много.

К. Вам показалось, что вы были на суде.

С. С какой стати у меня появилось такое впечатление? Ну, хорошо, допустим, я наделяю вас собственны­ми мыслями, и поэтому я в них не сомневаюсь. Это просто нельзя изменить. Это тот самый приговор. Я полагаю, что по-своему я судила сама себя.

К. М-м. Вы подумали, что, вероятно, в действитель­ности вы сами были судьей.

Это явный пример перенесенных установок. В преды­дущих беседах консультант и не заявлял и никак не выра­жал своих оценок касательно поведения клиентки. И все же она проецирует на терапевта установки отрицательно­го осуждения и реагирует на спроецированную таким об­разом вину страхом и стыдом.

Терапевт обращается с этим так же, как обратился бы со сходными установками, направленными на других людей. Если немного модифицировать высказывание Фенихеля для данного подхода, то можно сказать: «Реак­ция терапевта на перенос при клиент-центрированном методе такая же, как и на любую другую установку клиен­та: он стремится понять и принять». Как видно из этого фрагмента, принятие подводит клиентку к признанию того, что эти чувства рождены ею, а не терапевтом.

Почему это получилось так быстро и с такой готовно­стью? По-видимому, тому есть только одна причина: те­рапевт настолько полно отключился от сути обычных че­ловеческих взаимодействий, что не осталось ни малейшей зацепки, на которой можно было бы построить проекцию. На протяжении четырех бесед эта женщина испытывала понимание и принятие — ничего более. Не имелось ни малейшего намека на то, что терапевт пытается ее «изме­рить», продиагностировать, оценивает ее с научной точ­ки зрения, выносит нравственные суждения. Не было никаких признаков того, что он одобряет или не одобря­ет какие-то из ее действий — ни ее поведение, настоящее или прошлое, ни темы, которые она затрагивает, ни то, как она преподносит эти темы, ни ее неспособность к са­мовыражению, молчание, ни ее объяснения собственно­го поведения. Следовательно, если она посчитает, что те­рапевт осуждает ее морально, и если это впечатление тоже принимается, то не остается ничего, на что могла бы опе­реться такая проекция. Клиентке приходится признать ее как исходящую от нее самой, поскольку каждое доказа­тельство о том, что чувства принадлежат ей, однозначно указывает на то, что они исходят не от терапевта, а пол­ное отсутствие непосредственной угрозы в данной ситуа­ции делает бессмысленным упорствование на обманчи­вом впечатлении вопреки собственным чувствам. Таким образом, она быстро переходит от явной перенесенной установки «Мне плохо, потому что вы считаете мой случай отвратительным» к мнению «Я сама себя сужу и пы­таюсь приписать эти мысли вам».

Дополнительный пример. Возможно, две выдержки из Другого случая придадут этому объяснению некоторый вес. Это другая молодая замужняя женщина, миссис Этт, которая испытывает конфликт во многих областях своей жизни. Нижеследующий материал представляет собой магнитофонную запись десятой беседы. Далее приводят­ся первые минуты этого интервью.

К₄₁₇ (дружелюбно). Ну, что у нас сегодня?

С₄₁₇ О, я обязана вам все рассказывать (смеется), или все-таки человек может сам выбирать?

K_4I8. Конечно, человек может выбрать сам, о чем он считает нужным рассказывать и о чем способен го­ворить свободно...

C₄₁₈. Хорошо, когда я говорю, что...

К_4]9. Мы не будем вникать ни во что, пока вы не захо­тите об этом поговорить.

С₄₁₉, Хорошо, я действительно хотела это обсудить, иначе я вряд ли стала бы поднимать этот вопрос. Это так сильно беспокоило меня до того, как я сюда пришла, и я действительно была очень сердита и, вы знаете, очень принижала вас. А потом, конеч­но, со временем, я проанализировала это до такой степени, что смогла понять, почему была настоль­ко сердита на вас. Вам, конечно же, было бы инте­ресно узнать, почему я была так сердита? Я была сердита потому, что считала, что все это мошенни­чество. То есть теперь я очень откровенна. Я думаю, что... по крайней мере, тогда я думала, что эта идея приходить сюда и разговаривать и сам разговор не настолько впечатляют, потому что вы знаете, что можете сделать это всегда и практически в любой обстановке, если у вас действительно есть время и вы находите того, кто бы вас выслушал.

K₄₂₀ Это похоже на что-то вроде обмана и что-то, что вы могли бы получить где угодно.

С₄₂₀ Да. Я говорю об этом не потому, что испытываю к вам персональную неприязнь, а потому, что пыта­юсь это проработать для себя. (К. М-м.) У меня нет на вас никаких обид.

K₄₂₁ . Это было очень реальное чувство, и именно по­этому вы хотели выпустить его наружу.

С₄₂₁ . Да, да. Я считаю, что это позволит мне понять, по­чему я здесь, или, ну вы понимаете. Мне показа­лось, что происходящее здесь не слишком отлича­ется от того, что происходит обычно во многих дру­гих местах. Существует много объявлений, вы на­верняка слышали, — люди дают объявления, что за доллар в час или за два доллара они будут сидеть и слушать вас.

К ₄₂₂. Просто выслушивать ваши проблемы.

С₄₂₂. Вы приходите туда — я, конечно, никогда не хо­дила, но представляю себе, как это происходит, — вы приходите туда и садитесь. Вы говорите и гово­рите этому человеку, а он сидит рядом с вами и про­износит необходимые реплики понимания и одоб­рения и, конечно, никогда ничего не комментиру­ет, так что, когда выходит ваше время, вы платите эти два доллара и уходите. Ну, конечно, у этого че­ловека, который сидит и слушает, нет обширной практики и образования, которое есть у вас, или что-нибудь в этом духе. Они не занимались иссле­дованиями, и все же они делают то же самое и впол­не успешно, как мне кажется, потому что это... ну, то же самое. Другими словами, я чувствую, что вы тратите впустую свое время, потому что вы потра­тили так много времени и сил — я знаю, что это так, — чтобы достичь этого положения, и вы видите, что я говорю вам об этом с ощущением, что это не дает мне никакой пользы. Но после того как я высказа­ла все это самой себе и назвала вас разными слова­ми (К. М-м.), когда я поднималась по лестнице, мне пришло в голову, что причина этого нежелания все­го этого и подобное непринятие связано все с тем же чувством нервозности и дрожи, которое бывает всякий раз, как я иду сюда. Я не знаю почему, но я всегда становлюсь очень нервной. (Пауза.) Я знаю почему — потому что я сталкиваюсь лицом к лицу с тем, чего мне не хочется знать. Высказывать это себе.

К₄₂₃. М-м. Итак, когда вы подумали, что этот человек с профессиональной подготовкой только и делает, что слушает и тому подобное, вы ощутили, что это мошенничество. И вы считаете отчасти это может быть связано с вашим раздражением и страхом пе­ред необходимостью столкнуться с чем-то внутри вас.

С₄₂₃. Правильно. И это логичное впечатление. Конеч­но, если бы я думала, что это мошенничество, я имею в виду... если использовать такие слова, то я не стала бы приходить сюда, потому что я очень подозрительна, я весьма недоверчивый человек и обычно ничего не начинаю, пока не рассмотрю это со всех сторон. Так что сам факт, что я пришла сюда, означает, что, вероятно, это все-таки не мошенни­чество (смеется), насколько я могу судить.

K₄₂₄ По крайней мере, это означает, что вы испытыва­ете определенно смешанные чувства. Я имею в виду, что, если бы вы точно были уверены, что это мо­шенничество, вы бы сюда не пришли.

С₄₂₄. Да. Правильно.

 

Обратите внимание, что динамики развиваются четко по схеме предыдущей выдержки. Клиентка сердита на консультанта, потому что он только «сидит и слушает». Но здесь тоже нет никакого адекватного основания для реального гнева, так что ей приходится искать причину в себе. Она находит ее, и причина заключается в ее нервоз­ности, когда она идет на беседу: «Я знаю почему — пото­му что я сталкиваюсь лицом к лицу с тем, чего мне не хо­чется знать».

Адекватность этого объяснения подтверждается в сле­дующем отрывке из двенадцатой беседы с той же самой клиенткой, где она пытается сформулировать, какое зна­чение имеют для нее отношения. Она доходчиво объяс­няет то, что обычно клиенты описывают менее вразуми­тельно.

С₅₄₀. Между прочим, я кое о чем хотела бы спросить вас. Вы сидите здесь и слушаете меня и мои про­блемы, которые, в конце концов, не столь важны, каковы ваши реакции на всех тех, кто приходит сюда, садится и рассказывает вам все эти истории? Вы пропускаете их через себя или вы просто хоро­ший слушающий столб? Или что-то другое?

К₅₄₀[7]. Это вопрос, на который ужасно трудно ответить. Мы очень часто обсуждаем его с моими коллегами. Определенно, это больше, чем просто слушать как столб (С. Да, конечно.), и это что-то вроде, м-м, переживания вместе с человеком, я имею в виду...

С₅₄₁. Ну вот мои проблемы, например, они будут где-то опубликованы, ну, разумеется, вы сделаете так, что меня никто не узнает, м-м... ладно, я не знаю, почему я об этом спросила, на самом деле это не так важно, правда. Это действительно не имеет зна­чения, я не знаю, почему я даже задала этот вопрос. Вы можете убрать это из записи. М-м, мои чувства к вам не то чтобы необычны, но очень интересны. В конце концов, я сказала вам больше, чем сказала бы кому-то другому, и вообще, когда вы говорите кому-то что-то очень личное... то впоследствии вы начинаете ненавидеть этого человека, потому что вы думаете, что теперь он знает слишком много о вас, и вы боитесь его. Я знаю, такое случается. Но по отношению к вам я не чувствую ничего такого. Я имею в виду, вы... это почти не личное. Вы мне, конечно, нравитесь, но я не знаю, почему вы мне нравитесь или не нравитесь. Это что-то особое. У меня никогда прежде не было ни с кем таких отно­шений, и я часто думала по этому поводу.

К₅₄₁. Это действительно кое-что весьма отличное от большинства отношений.

С₅₄₂. О, да, и все же мои — я не могу сказать наши... потому что, конечно, вы не давали мне повода, что­бы это стало нашими отношениями... но мои отно­шения с вами захватывающи. Мне это нравится, потому что это вполне, м-м, ну, в общем, обезли­ченно, не персонально — все, даже то, что находит­ся на поверхности. Вы — как спасательный круг в море жизни.

К₅₄₂. Так или иначе, это что-то более устойчивое.

С₅₄₃. О, да, мне нравится проводить с вами эти три чет­верти часа. И уходя, я снова думаю о вас — без лю­бопытства. О, да, мне, конечно, было бы любопыт­но узнать что-нибудь о вас, о вашем окружении, но это не столь насущно, как, допустим, знание о ком-то другом. И это чувство, которое вы, кажется, под­твердили или высказывались, что недирективная терапия — правильный и хороший метод, — иначе, откуда у меня это постоянное, м-м, чувство безо­пасности? Я полагаю, именно это я и чувствую в вашем присутствии. (К. М-м.) В любом случае, если это неправда, тогда почему мой непостоянный ра­зум делает из вас такую грандиозную фигуру — так что, ясно, что в этом что-то есть. (К. М-м.) Я виде­ла сон о вас — не помню, что конкретно. Это не важно, я не думаю... мне кажется, вы появились там как символ авторитета. Кажется, в то время я стре­милась понять, одобряете вы меня или нет. Когда я выхожу из кабинета все, что... единственное, что я чувствую, единственное, о чем я думаю — много раз я выходила и думала, что такого я сказала мистеру Л., что он рассмеялся. Много раз я выходила от вас с чувством восторга, потому что вы думаете обо мне хорошо. Конечно, в то же самое время у меня появ­ляется мысль: «Он, должно быть, считает, что я без­надежная тупица» или что-нибудь вроде того. Но это не настоящее, эти чувства не настолько глубо­ки, чтобы я могла так или иначе сформировать о вас мнение.

К₅₄₃. Не правда ли, позвольте задать вам один вопрос, не правда ли, что, м-м, вы не имеете никакого ре­ального основания, чтобы догадаться о моем мне­нии обо всем этом, и, вероятно, это помогает вам понять, что эти установки — ваши собственные и вы сомневаетесь в них?[8]

C₅₄₄ Верно. Кроме того, вы сумели утвердить в моем сознании одну вещь. То, что я не могу обратиться к вам за советом, потому что я не получу его — что хорошо, потому что тогда у меня появляется чув­ство, что я сама по себе, и я действительно борюсь за это. (К. М-м.) Конечно, вместе с этим чувством у меня возникает ощущение, что я бьюсь головой об стену без... бывает иногда, что я получаю...

К₅₄₄. ...Немного удовольствия и чуть-чуть неудоволь­ствия...

С₅₄₅. Ну да. Потому что мне все время нужно одобре­ние. Во всем, что я делаю, мне иногда очень меша­ет то, что я все время думаю, одобрите ли вы это, когда мне действительно это необходимо и когда я обнажаю свою душу. Но это дисциплинирует. Я имею в виду, что... это действует как дисциплина, поскольку я обеспокоена тем, чтобы не обращать­ся ко всем за одобрением или неодобрением. Я чув­ствую себя в безопасности, очень хорошо, как буд­то это настоящая я (смеется), никакого притвор­ства, ничего.

К₅₄₅. Так или иначе, здесь вы можете быть собой. Обратите внимание, как в высказывании клиентки под номером С₅₄₃ ясно выражается тот факт, что, хотя она и стремится обнаружить хоть какие-то признаки оценки или поведения, на которое можно было бы спроециро­вать оценочные установки, она никак не может сформи­ровать о нем хоть какое-то мнение.

Отношения между консультантом и клиентом. Термино­логия, которую использовала клиентка для описания сло­жившихся отношений, очень близка к описаниям, давае­мым многими клиентами. Речь идет о двух чаще всего встречающихся определениях — «безличный» и «безопас­ный».

Удивительно, как часто после окончания терапии клиент для описания терапевтических отношений ис­пользует определение «безличный». Очевидно, что при этом он не имеет в виду, что отношения были холодны­ми или неинтересными. Это попытка клиента описать этот уникальный опыт, в котором личность консультан­та — оценивающая, реагирующая, личность с собствен­ными потребностями — абсолютно отсутствует. В этом смысле отношения «не»-личные. Слова миссис Этт («Мои — я не могу сказать наши... но мои отношения с вами захватывающи») опять очень ясно иллюстрируют тот факт, что отношения переживаются как односторон­ние в весьма своеобразном смысле. Отношения полнос­тью выстраиваются самим клиентом, консультант депер­сонализируется в целях терапии, превращаясь в «другое «я» клиента». Именно это — участливая готовность консультанта отложить в сторону собственные заботы, что­бы пережить опыт клиента, — и делает отношения со­вершенно уникальным опытом, отличающимся от всего предыдущего опыта клиента.

Второй аспект отношений — безопасность, которую чувствует клиент. Она, очевидно, исходит не из одобре­ния консультанта, а из чего-то гораздо более глубинного - из безукоризненно последовательного принятия. Это абсолютная гарантия того, что не будет никакой оценки, никакой интерпретации, никакого исследования, ника­кой личной реакции со стороны консультанта, что посте­пенно подводит клиента к восприятию отношений таким образом, что все защитные реакции снимаются: «Я могу быть самим собой, никакого притворства».

Возможно, если мы выделим некоторые характерис­тики безопасности, не присущие ей, чтобы сравнить их с теми, которые ей свойственны, то нам удастся лучше ра­зобраться, откуда она берется. Безопасность восприни­мается как базовая поддержка, при том что поддержива­ющим фактором по большому счету не является. Клиент не чувствует, что за ним кто-то стоит, что кто-то его одоб­ряет. Он знает, что есть кто-то, кто уважает его таким, ка­кой он есть, и кто приветствует любой путь, который он выбирает. Безопасность — не разновидность «любовных отношений» в любых смыслах, в каких это принято по­нимать. Клиент не чувствует, что «нравится» терапевту в прямом и переносном смысле, и зачастую он не уверен, как видно из вышеприведенного примера, нравится ли ему терапевт. Просто никакого свидетельства, на котором могло бы основываться такое предположение, нет. Но то, что это безопасный опыт, в котором уважают его «я», что это опыт, в котором не ожидается никакой угрозы или нападения — даже самого тонкого намека на это, — в этом клиент постепенно убеждается. Базовая безопасность — это не то, во что клиент поверил, потому что ему так ска­зали, не то, до чего он логически додумался, а то, что он воспринимает при помощи своего сенсорного и интуитив­ного аппарата.

Исчезновение перенесенных установок. Что же случает­ся с перенесенными установками при таком уникальном опыте безопасности в отношениях с другим человеком, который понимает и уважает вас? Можно предположить, что это происходит параллельно всем остальным прояв­лениям клиента — нереалистичной враждебности, стра­ху, любви. Вот как клиент выражает свой опыт в этих от­ношениях: «Это способ, которым я понимаю и объясняю действительность; но в этих отношениях, где у меня нет потребности защищать эти объяснения, я могу признать, что есть другие сенсорные данные, которые я не допускал в сознание или допустил, но объяснил неточно». Клиент осознает переживания, которые ранее он не принимал. Он также осознает тот факт, что воспринимает и оцени­вает опыт — очень близкий к сущности терапии факт. Миссис Дэр признала, что судит себя сама. Миссис Этт поняла, что ее пугает то, что она обнаруживает в себе. Когда эти ощущения организованы в значимое отноше­ние с самим собой, «перенесенные установки» исчезают. Они не замещаются. Они не сублимируются. Они не «пе­ревоспитываются». Они просто исчезают, потому что опыт переживается в таком контексте, который делает их бес­смысленными. Это аналогично тому, как одна установка замещается совершенно другой в ситуации, когда я обо­рачиваюсь, чтобы посмотреть на большой самолет, но ско­сив взгляд, вижу, что это комар, пролетающий в несколь­ких дюймах от моего лица.

Крайний случай. Кто-то может подумать, что представ­ленные примеры являются не самыми яркими случаями сильных перенесенных установок. Мы можем показать, что, даже когда перенесенные установки чрезвычайно интенсивны, все равно к ним применяются те же самые принципы. Обратимся к выдержкам из беседы с одино­кой женщиной тридцати лет, мисс Тир, с человеком с настолько серьезным расстройством, что ей могли бы при­судить диагноз «психотик». Следует подчеркнуть, что в общественных консультативных центрах случаи с подоб­ными установками — большая редкость. С другой сторо­ны, в психиатрической клинике или государственной больнице это явление встречается довольно часто. В ходе беседы эта женщина боролась с глубоким чувством вины, которое сосредоточилось на возможном случае ее инцес­та с отцом. Она сомневалась, было ли это на самом деле, или такой случай существует только в ее воображении. В приведенных выдержках будут представлены примеры перенесенных установок и методы, которые применил консультант в их отношении.

 

Из девятой беседы

С. Сегодня я повесила свое пальто не здесь, а в прием­ной. Я говорила вам, что вы мне нравитесь, и я бо­юсь, что, когда вы будете помогать мне надевать пальто, я обернусь и поцелую вас. К. Вы подумали, что ваше чувство привязанности мог­ло бы заставить вас поцеловать меня, если вы не ог­радите себя от него.

С. Ну, другая причина того, что я оставила там пальто, та, что, в то время, как мне хочется быть зависи­мой, я хочу показать вам, что не должна быть зави­симой.

К. Вы хотите одновременно оставаться зависимой и до­казать, что вы не будете такой. (В конце беседы.)

С. Вы самый лучший человек из всех, кого я когда-либо знала, и я никогда никому об этом не говорила, но вам сказала. Это не просто секс. Это — нечто боль­ше. К. Вы действительно чувствуете себя очень глубоко привязанной ко мне.

---

Дата добавления: 2018-05-09; просмотров: 321; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!