Занковский А.Н. Основные характеристики научного метода // Организационная психология. – М.: Флинта: МПСИ, 2002, с. 59–61

Тремя наиболее важными характеристиками научного метода являются контролируемость, операциональное определение и повторяемость. Каждая из этих характеристик, хотя и явля­ется важной для науки, может встречаться и вне ее, но науч­ный метод не существует вне этих характеристик.

Контролируемость. Контроль, пожалуй, наиболее важ­ный элемент научной методологии, так как он позволяет идентифицировать причины и следствия наблюдений. Экс­перименты, как правило, проводятся с целью получения отве­тов на конкретные вопросы: «Почему происходит специфиче­ское явление? В чем его причины? При каких условиях оно

14

Методология научного познания

имеет место быть?» Контроль необходим для того, чтобы дать однозначные ответы на эти вопросы, исключив одновремен­ное влияние многих переменных, и тем самым выделить при­чину явления. Контролируемость является необходимым ус­ловием научного исследования, так как без нее невозможно выявить действительную причину. Наблюдаемый эффект может быть в равной мере результатом любой из неконтроли­руемых переменных либо их комбинации.

Операциональное определение. Под операциональным оп­ределением мы понимаем такое определение, которое описывает явления в терминах операций или шагов, используемых для его из­мерения. Операциональное определение необходимо для того, чтобы сократить неопределенность смысла.

Рассмотрим утверждение: «Голод влияет на селектив­ность восприятия, акцентируя объекты, связанные с пищей». Неизбежно возникнет вопрос, что понимается под голодом. Определение голода как обостренной потребности в пище не проясняет сути дела. В то же время операциональное опреде­ление голода как пищевой депривации (воздержание от пи­щи) в течение десяти часов точно определяет это состояние. В этом случае всем понятно, что подразумевается под голодом, и при желании можно воспроизвести тот же уровень голода.

Повторяемость. Для того чтобы быть повторяемыми, ре­зультаты эксперимента должны быть надежными, то есть при повторении исследования будет получен тот же результат. Ес­ли наблюдаемое явление невозможно повторить, то описания и объяснения ненадежны и, следовательно, бесполезны.

Повторяемость наблюдений может быть оценена путем межгрупповых, интериндивидуальных и интраиндивиду­альных наблюдений. Межгрупповые наблюдения предпола­гают повторяемость результатов на другой группе испытуе­мых, интериндивидуальные наблюдения включают оценку надежности наблюдений на других индивидах (испытуе­мых), а интраиндивидуальные наблюдения пытаются повто­рить полученные результаты на том же испытуемом в раз­личных условиях.

15

Методологические основы психологии

Научный метод отличается от других методов познания одним важным свойством, он включает обязательную обрат­ную связь, т.е. самокорректировку. Эта корректировка под­тверждает и контролирует деятельность и выводы исследова­теля. Даже если гипотеза получила подтверждение, ученый будет проверять также и другую, альтернативную гипотезу.

Знание прирастает за счет результатов научного иссле­дования, потому что наука апеллирует к фактам, подвергая гипотезы эмпирической проверке. Все другие методы не об­ладают процедурами, позволяющими определить преимуще­ство одного мнения над другим.

Таким образом, научный метод - это набор средств для ре­шения проблемы. Научный метод имеет несомненное преиму­щество перед субъективным, интуитивным знанием, так как основывается на систематическом научном наблюдении и способен корректировать себя. Научный метод использует индуктивный и дедуктивный подходы или их комбинацию, позволяющую связать эмпирические данные и теории. Теория выступает как система координат, упорядочивающих эмпи­рические данные.

16

Юревич А.В. Состав и структура психологического знания // Психология и методология. – М.: ИНП РАН, 2005, с.139-161

1.1. «Анатомия» психологического знания

Современная отечественная психология немало лет на­ходилась в условиях, с одной стороны, высокой востребован­ности психологического знания, с другой стороны, – ослабле­ния попыток упорядочить это знание и явного пренебреже­ния к методологическим вопросам. Такое положение вещей не выглядело сколь-либо парадоксальным: если психологическое знание «покупают», а покупают его повсеместно и очень охотно, значит, оно того заслуживает, а стало быть, нет при­чин сомневаться в его адекватности и поднимать «проклятые» методологические вопросы, которые, к тому же, как показыва­ет опыт более чем столетнего развития психологической нау­ки, все равно не разрешимы. Кроме того, отечественные со-циогуманитарии в последнее время скорее привносят в нашу социальную практику знание, произведенное западной нау­кой, нежели сами являются производителями знания [Отме­тим в этой связи, что, например, по мнению Ю.М. Плюснина, в современном обществе «презентационный» тип поведения ученого, состоящий в применении научного знания, его «ра­зыгрывании» и коммерческом внедрении в практику вменяет «классический» тип поведения, заключавшийся в производст­ве этого знания (Плюснин, 2003). Уместно вспомнить и идею о том, что «время научных открытий сменилось временем ис­пользования плодов этих открытий, когда науке дается вре­менная (надо полагать) отставка» (Кефели, 1997, с. 19).]. В по-

Методологические основы психологии

добных условиях было бы странно, если бы психологи вместо того, чтобы продавать охотно покупаемый у них товар – пси­хологическое знание (или то, что считается таковым), – заня­лись его придирчивым изучением и выявлением его скрытых изъянов.

Тем не менее, диспропорция между неудовлетворитель­ным состоянием психологического знания и его высокой вос­требованностью не может не настораживать, поскольку рано или поздно психологическому сообществу могут быть предъ­явлены вполне оправданные претензии. А как известно, по­пытки решить частные вопросы, не разрешив предварительно общих, часто оказываются бесплодными. Поэтому вопрос о том, что же представляет собой психологическое знание, как оно организовано и структурировано, по-прежнему актуален.

Трудно не согласиться с тем, что «самая актуальная про­блема психологии на современном этапе – это интеграция психологического знания» (Мазилов, 2003, с. 218), если, конеч­но, не рассматривать эту интеграцию как искусственное под­ведение под общий знаменатель заведомо неподводимых под него подходов и направлений. А интеграция психологическо­го знания едва ли возможна без его систематизации, позво­ляющей хотя бы в минимальной степени упорядочить его.

К числу основных структурных элементов психологиче­ского знания можно отнести [Рассматриваемое ниже «препа­рирование» психологического знания – это, разумеется, ана­литическая абстракция. В действительности элементы психо­логического знания нередко пересекаются, взаимопроникают друг в друга и т.п.]:

1) базовые «идеологии» (и сопряженные с ними системы методологических принципов);

2) категории;

3) теории;

4) законы;

5) обобщения;

6) объяснения и интерпретации;

7) прогнозы и предсказания;

18

Специфика методологии психологии

8) факты и феномены;

9) знание контекста (установления фактов и проявления феноменов);

 

10) эмпирически выявленные корреляции между фено­менами;

11) описания;

12) методики;

13) технологии;

14) знания, ассимилированные психологией из смежных наук.

1.2. Слагаемые психологического знания

В основании психологического знания лежат базовые пси­хологические «идеологии», такие, как бихевиоризм, когнитивизм и психоанализ. Эти «идеологии» и соответствующий им уро­вень организации психологического знания называют по-разному: парадигмами, подходами, ориентациями, системами знания и т.д. Но все систематизации психологического знания так или иначе отдают ему должное

В психологической литературе трудно найти удовлетво­рительное определение наиболее глобальных систем психоло­гического знания и их слагаемых. Психоанализ, например, определяют и как один из базовых подходов в психологии, и как теорию, и как метод, и как область психологической прак­тики, и даже как религию современного западного общества (Беккер, Босков, 1961) [Р. Вудвордс назвал психоанализ «опас­ной религией, удушающей науку изнутри» (по: Аллахвердов, 2003, с. 215).]. Каждое из этих определений посвоему верно, однако все они отличаются неполнотой. Когнитивизм, бихе­виоризм и психоанализ можно охарактеризовать и как гло­бальные психологические методологии, задающие общий об­раз психологической реальности, основные принципы ее изу­чения, соответствующие теории, способы производства зна­ния, критерии его верификации и т.д., закрепленные опреде­ленными «методологическими эмоциями» (Юревич, 2000).

19

Методологические основы психологии

Наличие подобного «аффективного» подкрепления соответ­ствующих теорий дает основание характеризовать глобальные системы психологического знания именно как идеологии, вы­полняющие не только познавательные, но и мировоззренче­ские функции.

Каждая из глобальных психологических идеологий пред­полагает собственные критерии адекватности знания (Юревич, 2000 и др.)- Это дает основания говорить о том, что наиболее глобальные системы психологического знания, как и куновские парадигмы, «несоизмеримы» друг с другом, т.е. к ним не при­менимы единые критерии Рациональности. Соответственно, психологию можно охарактеризовать как допарадигмальную науку, т.е. пред-науку, которая станет полноценной научной дисциплиной только тогда, когда в ней будут выработаны об-щеразделяемые критерии рациональности и достоверности знания, различные методологии объединятся, а конкурирую­щие парадигмы сольются друг с другом (Кун, 1975).

Глобальным психологическим «идеологиям», конечно, можно отказать в статусе сформированного знания, усмотрев в них не знание как таковое, а лишь основу его производства. И они, безусловно, выполняют данную функцию, но при этом являются и собственно знанием, поскольку общие представле­ния о психике как о поведении, трансформациях образа, взаимодействии сознания и бессознательного и т.д. предпола­гают немало знаний, которые и делают возможным различное понимание психологической реальности.

Психологические категории, как и базовые психологиче­ские «идеологии», тоже можно рассматривать как вспомога­тельные конструкты, представив их как средство выражения психологического знания, а не знание как таковое. И действи­тельно, казалось бы, какое знание могут содержать в себе про­сто обозначения, даже если это такие термины, как сознание, личность, бессознательное, потребность, мотив и т.п.?

Однако нетрудно заметить, - и этот эксперимент любой психолог может провести над самим собой, - что каждая из подобных категорий не только вызывает поток словесных ас-

20

Специфика методологии психологии

социаций, но и актуализирует целый массив знаний - об их содержании, разнообразии трактовок, истории изучения. Ко­нечно, это знание отчасти пересекается с другими видами психологического знания - в первую очередь о феноменах, обозначаемых категориями, однако не сводится к нему. И вполне понятно, почему психологические категории неред­ко считаются основными «сгустками» психологического зна­ния и его опорными компонентами (Петровский, Ярошев-ский, 1998). Весь путь психологической науки может быть представлен как история развития психологических категорий, а один из возможных ответов на вопрос о том, в чем же состоит ее прогресс в условиях хаотичности знания и отсутствия его кумулятивное™ звучит так: «В обогащении категорий» (там же). То есть про личность или мотивацию мы сейчас знаем больше, чем знали сто или пятьдесят лет назад, и в этом - несо­мненный прогресс психологической науки.

Психологические категории разнообразны по своему происхождению, однако наиболее очевидны три их источни­ка. Первый источник - обыденный опыт. Основная часть кате­горий, которыми оперирует научная психология, - это тер­мины обыденного языка: ощущение, восприятие, эмоции, чувства и др. Иногда подобные понятия переносятся из обы­денного языка в категориальный аппарат научной психоло­гии без сколь-либо принципиальных, а то и вообще без каких-либо смысловых трансформаций. Иногда на территории на­учной психологии они подвергаются переработке, переопре­делениям (обычно множественным), погружению в новые смысловые контексты и т.д. Подобную переработку произвел, например, Ф. Хайдер при закладывании оснований психоло­гии межличностных отношений (Heider, 1958). Второй источ­ник психологических категорий - термины других наук. На­пример, ключевые категории концепции К. Левина - «поле», «валентность» и др. - позаимствованы им у естественных наук, хотя чаще психология заимствует категории у более близких социогуманитарных дисциплин. Третий источник психоло­гических категорий носит «внутренний» характер. Многие

21

Методологические основы психологии

категории рождаются в рамках самой психологии, хотя в та­ких категориях психологической науки, как сублимация, кау­зальная атрибуция и т.д., как правило, тоже присутствуют элементы внешнего по отношению к ней опыта.

Один из главных путей построения единой и стройной системы психологического знания, подобной системам естест­веннонаучного знания, часто видят в создании иерархической системы психологических категорий (Петровский, Ярошев-ский, 1998). А установление гносеологических отношений ме­жду ними рассматривается как эквивалент установления он­тологических отношений между соответствующими фрагмен­тами психологической реальности. Такой путь объединения психологического знания – его объединение «сверху», путем «наведения мостов» между психологическими категориями – выглядит гносеологически обоснованным, хотя и чреват по­строением довольно произвольных конструкций.

В отличие от глобальных систем психологического зна­ния, психологические теории определяются довольно четко – как «системы взаимосвязанных гипотез и утверждений отно­сительно какого-либо феномена или системы феноменов» (Shaw, Costanzo, 1970, p. 4), «системы ясных утверждений, де­лающих возможными предсказания относительно эмпириче­ских явлений» (Ibid., p. 7), хотя в описание этих теорий, как правило, включается обильный материал не-теоретического (часто эмпирического и др.) характера, который редко укла­дывается в какую-либо систему. Такие определения мало от­личаются от привычного определения теории, а психологиче­ские концепции определяются как типовой случай научных теорий вообще, не обладая какими-либо принципиальными отличиями от теорий в других науках.

Не подвергая критике это весьма спорное допущение, отметим, что психологические теории в большинстве случаев строятся в рамках глобальных психологических «идеологий» и, соответственно, в значительной мере зависимы от них. Вме­сте с тем психологические Теории обладают определенной, хотя и очень ограниченной автономией от психологических

22

Специфика методологии психологии

«идеологий», в результате чего теория, рожденная в рамках одной «идеологии»; может ассимилировать элементы других: например: когнитивистская теория каузальной атрибуции впитала в себя бихевиористскую теорию Д. Бема (Андреева, 2000). Вопрос об истинности или ложности психологических теорий обычно выносится в плоскость эмпирических верифи­каций и решается вне зависимости от истинности базовых «идеологий», к тому же эти теории объясняют фрагменты опыта, успешно вписывающиеся в любые «идеологии». А тео-рии «среднего ранга», которые современная психология явно предпочитает общим теориям, обычно строятся как система­тизации отдельных областей психологического опыта, подчи­ненные не столько теоретическим, сколько практическим це-лям. Вместе с тем существуют психологические теории, кото­рые в принципе не могут быть изъяты из контекста соответст­вующих «идеологий». Наиболее яркий пример - психоанализ (как теория), ни одно из базовых положений которого до сих пор не получило эмпирического подтверждения, в результате чего принятие этих утверждений является «вопросом веры» (Аллахвердов, 2003) (Отсюда характеристики психоанализа как «скорее религии, чем науки»).

Психологические законы в основном устанавливаются эм­пирическим путем, отражая, как и любые законы, устойчи­вую связь явлений. Однако в системе психологического обра­зования изучение психологических законов почему-то отхо­дит на задний план. Среднестатистический психолог куда хуже знает психологические законы, чем физик - физиче­ские (что естественно) или, если взять пример из области со­циальных наук, экономист - экономические (что неестест­венно). Поэтому есть смысл привести примеры психологиче­ских законов [Одно из наиболее четких и компактных описа­ний психологических законов содержится в книге В.М. Ал-лахвердова (Аллахвердов, 2000).].

•Закон Фрейда - Фестингера: механизм сознания, столк­нувшись с противоречивой информацией, начинает свою ра­боту с того, что пытается исказить эту информацию или во­обще удалить ее с поверхности сознания.

23

Методологические основы психологии

• Закон Джемса: сохранение осознаваемого обеспечивает­ся только путем его изменения.

• Закон Бардина: зона неразличения дифференциального признака сама является дифференциальным признаком, т.е. зависит от других признаков, используемых в опыте.

• Закон Хика: чем менее вероятен предъявленный стимул или требуемая реакция, тем больше времени над этой ситуа­цией работает сознание.

• Закон классификации: любой конкретный стимул (объ­ект) всегда появляется в поверхностном содержании сознания в качестве некоего класса стимулов (объектов), при этом класс не может состоять из одного члена.

Любая наука стремится представить вырабатываемое ею знание в виде системы законов. В психологии это едва ли воз­можно. В то же время ее возможности в плане выявления и формулирования общих законов нельзя и недооценивать: су­ществует немало психологических закономерностей, которые можно сформулировать в виде общих законов. А одним из главных препятствий этому служит близость научного и обы­денного психологического познания, в результате чего ради сохранения статуса науки психология стремится дистанциро­ваться от него и, соответственно, избегать утверждений, кото­рые могут показаться слишком «тривиальными».

К психологическим обобщениям можно отнести констата­ции связей, которые носят достаточно устойчивый характер, но в силу своего более частного характера или каких-либо других причин не могут претендовать на статус законов или пока не устоялись в качестве таковых (чтобы некая устойчивая связь была признана законом, научное сообщество должно признать ее таковым, что предполагает достаточно сложный социальный механизм). Примерами таких обобщений могут служить выводы, содержащиеся в заключительной части лю­бой диссертационной работы. Однако мы приведем примеры более фундаментальных и известных психологических обоб­щений.

24

Специфика методологии психологии

• Если в прошлом поведение человека подкреплялось в некоторой стимульной ситуации, то, чем больше нынешняя ситуация похожа на ту, в которой осуществлялось подкрепле­ние, тем больше вероятность того, что будет осуществлена и соответствующая активность (Shaw, Costanzo, 1970, p. 76).

• Чем чаще, в рамках определенного интервала времени, человек подкрепляет активность другого, тем чаще другой будет осуществлять эту активность (ibid, р. 76).

• В процессе восприятия люди стремятся к балансу между минимизацией когнитивных усилий, с одной стороны, и удовлетворением своих основных когнитивных потребностей - с другой (Dual-process theories.., 1999, p. 74).

• Как правило [Отметим, что преамбула «как правило», очень характерная для формулировок психологических обобщений, отчетливо указывает на их вероятностный, сто­хастический характер и служит одним из главных отличий этих обобщений от обобщений, характерных для точных наук (формулировки вроде «тела, имеющие массу, как правило, падают на землю» или «Земля, как правило, вращается вокруг Солнца» выглядели бы абсурдно). Весьма характерны для психологических обобщений и такие вводные слова, как «принято считать, что» и даже «говорят, что» (Dual-process theories.., 1999), имеющие близкий смысл, но выражающие его еще более утрированно.], вероятность непосредственной ак­туализации установки является функцией ее доступности в памяти (Ibid, р. 120).

• Как правило, люди обращают большее внимание на ин­формацию, которая соответствует их установкам, оценивают не­однозначные события в соответствии с этими установками, лучше запоминают информацию, соответствующую им (ibid, р. 124).

• Негативные события кажутся более вероятными, когда человек пребывает в плохом настроении, чем когда он пребы­вает в хорошем настроении, а позитивные события - наоборот (Ibid, р. 126).

Психологические обобщения различных уровней со­ставляют основной массив формализованного психологического

25

Методологические основы психологии

знания, и, если проделать мысленный эксперимент, попытав­шись представить себе все психологические обобщения, соб­ранные на едином носителе, бумажном или электронном, картина получится более чем впечатляющая. Однако в боль­шинстве случаев подобные обобщения являются лишь эле­ментами того текста, в котором сформулированы, и лишь не­большая их часть приобретает известность в научных кругах в результате либо собственной активности автора в их распро­странении в психологическом сообществе, либо того, что дру­гие члены этого сообщества ссылаются на данного автора.

Психологические обобщения можно разделить на «вос­требованные» (распространяемые в психологическом сообще­стве) и «невостребованные» (представленные только в кон­кретном тексте или устном сообщении), причем первые со­ставляют «верхушку айсберга» в сравнении со вторыми. То есть описанный в социологии науки процесс социализации зна­ния порождает своего рода пирамиду, на вершине которой находится публичное знание, распространяемое в научном со­обществе и разделяемое, по крайней мере, некоторой частью его членов, а в основании лежит локальное знание – те обобще­ния, которые не востребованы, но в любой момент могут быть актуализированы и переведены в разряд публичного знания. Соответственно, адресованные психологической науке упреки в том, что в ней существует дефицит устоявшегося знания (Юревич, 2000), вызваны, прежде всего, дефицитом публичного знания, и эта ситуация является следствием сложности не столько производства, сколько распространения и социализа­ции знания.

Психологические объяснения и интерпретации по своим со­циальным характеристикам близки к психологическим обоб­щениям, однако отличаются от них своей когнитивной на­правленностью – они ориентированы не на фиксацию связи явлений, а на ее объяснение. Поскольку объяснение является одной из основных функций науки (Никитин, 1970), объясне­ния и интерпретации тоже составляют значительную часть психологического знания. Следует учитывать также неписа-26

Специфика методологии психологии

ные традиции научного исследования и оформления науч­ных текстов: установив некоторую связь или выявив некий феномен, ученый, как правило, стремится их объяснить, и этот вид психологического знания обычно органически до­полняет то «констатирующее» знание, к которому объяснения прилагаются.

Основные виды психологических объяснений аналогич­ны существующим в других науках: объяснение через подве­дение под общий закон, объяснение через сведение к теории, объяснение через указание влияющих на объясняемое собы­тие факторов и предшествовавших ему событий и т.д. (Ники­тин, 1970). Вместе с тем специфические особенности объясне­ний в социогуманитарных науках в сравнении с науками ес­тественными (Вригдт, 1986; Наrrе, 1960 и др.) присущи и пси­хологии. В частности, объяснение, подчиненное целям пони­мания, здесь Играет не меньшую роль, чем объяснение путем включения объясняемых феноменов в некоторую устоявшую­ся систему знания, а перечисление влияющих на эти феноме­ны факторов куда более распространено, чем объяснение пу­тем подведения под общие законы.

Принято считать, что одним из главных недостатков психологии является принципиальная множественность объ­яснений и интерпретаций любого психологического феноме­на. Этот недостаток нередко выдается за общее свойство всех социогуманитарных наук, отличающее их от естественных наук, где любое явление, якобы, получает строго однозначную трактовку. Однако подобное представление основано на зна­чительном смещении «точки отсчета» – существенном иска­жении образа естествознания.

Как отмечает Р. Рорти, обобщая именно опыт естество­знания, любое явление может быть объяснено различными способами, и то, что выбирается в качестве объяснения, не предопределено объективным опытом и не задается некими универсальными правилами познания, а зависит от нас (Rorty, 1982). Мы, разумеется, не полностью свободны в выборе спосо­бов объяснения, связаны некоторыми традициями, общими

27

Методологические основы психологии

критериями рациональности и т.д. Скажем, будучи современ­ными людьми, мы не будем объяснять заход Солнца тем, что черепаха, на которой покоится Земля, переворачивается. Но любое, даже физическое явление может быть рационально, т.е. в рамках принятых в данной культуре критериев «научности», объяснено на разных уровнях. И любое объяснение представ­ляет собой вычленение определенного «локуса причинности», не исключающее существования других «локусов».

Любое социальное явление обусловливается большим количеством факторов, чем явления физические. Это доста­точно очевидно уже хотя бы потому, что социальные явления испытывают влияние факторов и физических, и биологиче­ских, и социальных. В результате в социогуманитарных нау­ках, объясняющих такие явления, открывается больший про­стор для вычленения «локусов причинности», т.е. здесь суще­ствует множество потенциальных объяснений любого фено­мена. Различие с «жесткими» – естественнонаучными – дис­циплинами действительно имеется, но оно не качественное, а количественное, состоящее не в принципиальной возможно­сти разных интерпретаций любого феномена (она имеется во всех науках), а в широте соответствующих интерпретативных полей. Соответственно, плюрализм вариантов объяснения – это не недостаток системы психологического знания, а естест­венное выражение особенностей предмета этой науки, его бо­лее разветвленной онтологии.

Как и любая наука, психология стремится всесторонне осмысливать устанавливаемые ею факты, не только предлагая их интерпретации и объяснения, но и формулируя соответст­вующие предсказания. Правда, широко распространено пред­ставление о том, что предсказания в психологии, в отличие от предсказаний естественных наук, ненадежны, недостоверны, и вообще эта дисциплина еще не в состоянии строить надеж­ные предсказания. Такая точка зрения не лишена оснований, но все же не вполне справедлива. Иногда психологические предсказания ничем не уступают прогнозам точных наук, а многие психологические прогнозы не рассматриваются в ка-

28

Специфика методологии психологии

честве собственно научных из-за их чрезмерной «тривиально­сти», т.е. (и в этом заключен парадокс) слишком явной досто­верности [Можно привести такие примеры предсказаний это­го типа: «если ваш дом (не дай Бог!) загорится, вы из него вы­бежите», «если вам сообщат о смерти близкого человека, вы расстроитесь», «если сгорят ваши сбережения в банке, вы тоже очень огорчитесь» или, напротив, «выиграв крупную сумму в лотерею, вы обрадуетесь». Это, во-первых, именно предсказа­ния, во-вторых, предсказания достоверные (исключения воз­можны, но очень маловероятны), в-третьих, предсказания психологические, т.е. основанные на психологических зако­номерностях человеческого поведения. Однако психология не считает их научными из-за того, что они слишком «тривиаль­ны» и получены не в психологических лабораториях, а путем житейского обобщения обыденного опыта.].

Приведем примеры собственно научных психологиче­ских предсказаний, содержащихся в трудах психологов.

• Диады, члены которых физически находятся ближе друг к другу, будут более устойчивы и будут обладать лучшими возможностями достижения позитивных результатов, чемдиа-ды, члены которых физически разделены друг с другом (ТЫ-baut, Kelley, 1959).

• Чем меньше люди, вступающие в контакт, знакомы друг с другом, тем большие трудности они будут иметь в предска­зании поведения друг друга (Shaw, Costanzo, 1970).

• Чем большие подкрепления люди получают из взаимо­действия друг с другом, тем устойчивее это взаимодействие (Ibid.).

Подобные психологические предсказания, как правило, выводятся из базовых утверждений соответствующих теорий. Иногда предсказания сами представляют собой базовые ут­верждения этих теорий или, наоборот, базовые утверждения теорий заключают в себе предсказания. Так, например, одно из базовых утверждений теории справедливости звучит так: «Люди всегда стремятся к максимизации своих приобретений и к минимизации потерь». Нетрудно заметить, что в этом ут-

29

Методологические основы психологии

верждении заключено предсказание о том, что любой человек в любой конкретной ситуации будет вести себя в соответствии с этим принципом.

Психологические предсказания достаточно разнообразны. В первом приближении их можно разделить на две глобальные категории: а) общие предсказания (или предсказания-обобщения) и б) частные предсказания. Примеры общих пред­сказаний, которым присущ квантор всеобщности, были приве­дены выше. Такие предсказания представляют собой обобщения и распространяются на всех людей или, по крайней мере, на достаточно большие социальные группы. Частные предсказания относятся к конкретным людям или социальным группам и ха­рактерны преимущественно для психологической практики. Это предсказания о том, как будут восприняты действия того или иного политика, как поведет себя та или иная группа по­тенциальных потребителей нового товара и т.д.

Частные предсказания могут быть связаны с общими предсказаниями отношениями различных типов. Иногда они представляют собой простое логическое следствие общих про­гнозов. Например, можно сформулировать прогноз о том, что данный политик будет стремиться получить более высокий пост в некой властной структуре как частный случай общего предсказания о том, что все люди во всех ситуациях будут стремиться к максимизации своих выигрышей. Но значитель­но чаще восприятие или поведение, являющееся объектом прогнозирования, носит комплексный характер, и частный прогноз строится на основе объединения ряда предсказаний общего характера, к тому же дополненного неформализован­ным личностным знанием того, кто его строит.

Хотя прогнозы о том, как люди поведут себя в той или иной ситуации, обычно строятся на основе каких-либо других видов психологического знания – теорий, обобщений и т.д., их вполне можно считать самостоятельной разновидностью психологического знания, обладающей как практической, так и познавательной ценностью и являющейся необходимым до­полнением других его видов.

30

Специфика методологии психологии

Психологические факты и феномены обычно рассматрива­ются как одна из главных составляющих эмпирического знания психологии. От других видов эмпирического опыта они отли­чаются относительно устойчивым характером: к фактам и феноменам обычно относят явления, которые обладают дос­таточной воспроизводимостью и проявляются более или ме­нее [Употребленные в этой фразе оговорки «относительно», «достаточно», «более или менее» служат своего рода «фир­менным знаком» описания психологических феноменов и их отличия от феноменов, скажем, физических. Однако и физи­ческие феномены обладают лишь относительной воспроизво­димостью. Вспомним классическое высказывание «нельзя дважды войти в одну и ту же реку». А любое физическое яв­ление всегда в чем-то отличается от другого аналогичного фи­зического явления. Скажем, конкретный дождь всегда чем-то отличается от любого другого дождя.] постоянно – по крайней мере, при определенных обстоятельствах. Кроме того, к ним принято причислять не любые относительно стабильные пси­хологические явления, а лишь явления, достаточно сущест­венные для психологической науки, отражающие какие-либо психологические закономерности. Например, тот факт, что объем непосредственной памяти равен 7 ± 2 элемента, во-первых, обладает достаточной воспроизводимостью в рамках обозначенного диапазона, во-вторых, важен для психологиче­ской науки и практики и имеет большое значение как для предсказания возможностей человека, так и для познания ме­ханизмов непосредственной памяти.

Важное свойство психологических фактов и феноменов со­стоит в том, что они, хотя и имеют аналоги в обыденном опыте, как правило, фиксируются в специально организованных усло­виях психологического исследования. Описанный выше факт установлен экспериментально, причем не в одном, а в много­численных экспериментах. Некоторые из психологических фак­тов и феноменов могут быть установлены только в специально организованных условиях, а зафиксировать их в обыденном опыте практически невозможно. Но даже если некое психологи-

31

Методологические основы психологии

ческое явление рельефно проявляется в обыденной практике, для того чтобы приобрести статус факта или феномена психо­логической науки, оно должно быть воссоздано и продемонстри­ровано в специальных условиях. Так, скажем, явление беспри­чинной агрессии известно достаточно давно, но для придания ему статуса научного феномена понадобился эксперимент С. Милгрэма (Шихирев, 1999). Вообще одна из закономерностей формирования эмпирического знания в психологии состоит в том, что эта наука, как правило, не признает обыденные наблю­дения и обобщения в качестве научных фактов, а стремится пе­ревоссоздавать их в условиях психологического эксперимента. Такое перевоссоздание и переопределение в терминах научной психологии служит для обыденных наблюдений своего рода пропуском на ее территорию.

Некоторые факты и феномены психологической науки, такие как, например, объем непосредственной памяти, по су­ществу являются ее эмпирическими обобщениями, а граница между ними и другими видами психологических обобщений весьма условна. Тем не менее, факты и феномены всегда при­вязаны к конкретному опыту, в отличие от обобщений всегда очень наглядны, носят констатирующий, а не объяснитель­ный характер, что и дает основания разделять эти два вида психологического знания.

Что же касается различий между двумя «наполнителя­ми» данной категории психологического знания, фактами и феноменами, то они очень релятивны. Одни и те же явления иногда называют фактами, иногда – феноменами. В то же время можно уловить тенденцию относить к категории фено­менов наиболее «интересные» факты, содержащие в себе эле­менты неожиданности и парадоксальности, противоречащие как здравому смыслу, так и научным представлениям о чело­веческой психологии, предшествовавшим установлению этих феноменов. То есть феномены – это своего рода «привилеги­рованные» факты, признанные особо значимыми и интерес­ными для психологии, а следовательно, тоже прошедшие оце­ночную процедуру социализации знания.

32

Специфика методологии психологии

Психологические факты и феномены как вид психоло­гического знания органически дополняются такой его разно­видностью, как знание контекста установления этих фактов и феноменов, а также условий их проявления.

Иногда в необходимости такого дополнения усматри­вают проявление ненадежности эмпирического знания пси­хологии и его главное отличие от эмпирического знания точных наук. Когда физик утверждает, что все тела, обла­дающие массой, падают на землю, ему нет нужды уточнять, где, когда и при каких условиях эта закономерность была ус­тановлена, а психолог непременно должен указывать, каки­ми методами и в какой стране проводилось исследование, насколько многочисленной была выборка, кто входил в ее состав и т.д. [Отметим, что подобная релятивность дисцип­линарного знания, его большая зависимость от социокуль­турного контекста характерна и для других социогумани-тарных наук (Ядов, 2003 и др.)].

Подобное представление верно лишь отчасти. В неклас­сической, а тем более в современной постнеклассической (Степин, 1989) науке описание результатов наблюдения всегда предполагает и описание условий этого наблюдения, а внекон-текстуального знания, абсолютно независимого от контекста его установления, вообще не существует. Таким образом, принципиальной, качественной разницы между психологией и точными науками в этом плане не существует. Однако ко­личественная разница, безусловно, есть. Любой психологиче­ский феномен проявляется по-разному (или не проявляется вообще) в зависимости от специфики внешних и внутренних условий. Так, феномен неспровоцированной агрессии может проявляться, а может нет, объем нашей непосредственной па­мяти варьирует в пределах формулы 7 ± 2 в зависимости от нашего самочувствия, психологического настроя, сконцен­трированности и т.п. И степень зависимости знания от кон­текста его установления в психологии, как и в других социо-гуманитарных науках, существенно больше, чем в науках ес­тественных и технических.

33

Методологические основы психологии

В принципе, из-за сильной зависимости любых психоло­гических феноменов от условий их проявления знание кон­текста можно было бы объединить со знанием о самих фено­менах, которые всегда контекстуально обусловлены. Тем не менее, это разные виды знания хотя бы потому, что, с одной стороны, знание о феноменах всегда, в том числе и в точных науках, абстрагировано от знания контекста, с другой – зна­ние контекста может быть отчуждено от знания о феноменах и представлено, например, в виде обобщений о том, как внешние и внутренние условия влияют на протекание психо­логических процессов.

Существенную часть психологического знания составляют эмпирически выявленные корреляции между феноменами, которые представляют собой наиболее простой и удобный для психоло­гической науки способ упорядочения и организации психоло­гической феноменологии. Поэтому неудивительно, что прира­щение эмпирического знания идет в психологии главным обра­зом этим путем, а диссертации, где коэффициенты корреляции отсутствуют, являются большой редкостью.

Увлечение психологов установлением корреляций об­щеизвестно. Именно они представляют собой главный про­дукт союза психологии с математикой, в котором психология традиционно видела залог своей «научности». А слова, ска­занные Д. Картрайтом в семидесятые годы прошлого века: «Может создаться впечатление, что психология вообще оста­лась бы не у дел, если бы не существовало метода анализа ва­риаций» (Cartright, 1979, р. 87), справедливы и по сей день. Психологическая наука может быть охарактеризована как «фабрика по производству корреляций», а типовое психоло­гическое исследование, выполненное в соответствии с позити­вистскими стандартами «научности», представляет собой вы­числение корреляций между зависимыми и независимыми переменными, и именно на этих корреляциях базируются вы­текающие из него обобщения.

Корреляции весьма неустойчивы: измерение корреля­ций между любыми двумя переменными в двух разных иссле-34

Специфика методологии психологии

дованиях наверняка даст несколько различающиеся результа­ты. В результате, как пишет В.М. Аллахвердов, «психологи-эмпирики, к сожалению, весьма редко проверяют, насколько, например, корреляции, обнаруженные ими в одном исследо­вании, воспроизводимы в другом. Но, видимо, догадываются, что такая проверка, скорее всего, привела бы их к удручаю­щим результатам» (Аллахвердов, 2003, с. 195). Однако, во-первых, собственно знанием, видимо, следует считать сам факт наличия корреляций, а не конкретные коэффициенты корреляции, которые уникальны в каждом конкретном случае их измерения. Во-вторых, это релятивное знание, сильно зави­симое от контекста его установления. Но не более релятивное, чем большинство других видов знания в психологии и прочих социогуманитарных науках.

Корреляции принято считать «сырым», или первичным психологическим знанием, поскольку для придания им смыс­ла они должны быть обобщены и проинтерпретированы в терминах стоящих за ними причинных связей. Однако после построения на базе корреляций знаний более высокого уров­ня – интерпретаций, обобщений и т.д. – корреляции не утра­чивают самостоятельного смысла, оставаясь психологическим знанием. Нередко они становятся «публичным» знанием, под­вергаясь обсуждению, проверке и переинтерпретациям.

Несмотря на то, что вычисление корреляций преврати­лось в психологии в некий ритуал, основанный не только на культе математики, но и на давно устаревших позитивистских стандартах производства научного знания и соответствующем образе науки (Юревич, 2000), они продолжают играть очень важную роль. Установление корреляций, если оно осуществ­ляется в достаточно продуманном смысловом контексте, со­действует как приращению психологического знания, так и приданию ему более связного вида. В определенном смысле можно сказать, что корреляции «склеивают» различные фрагменты психологического знания, соединяя его если не в единое целое, то, по крайней мере, во внутренне согласован­ные локусы.

35

Методологические основы психологии

Теоретически можно предположить, что путем накопле­ния корреляций – установления корреляций между всеми возможными параметрами – можно построить и единую сис­тему психологического знания, которая в таком случае была бы создана чисто эмпирическим путем. Однако подобный прогноз, скорее всего, вызовет лишь заслуженную иронию: корреляции позволяют «склеивать» знание лишь в пределах его локальных систем, соотнесение и объединение которых требует принципиально иного подхода.

В отличие от вычисления корреляций, психологические описания представляют собой мало формализованный способ установления связей между психическими явлениями (и фик­сации самих явлений). Их иногда рассматривают как наибо­лее простой вид психологического знания и продукт первого этапа психологического познания. Однако нередко эти опи­сания являются, напротив, конечным, а не начальным про­дуктом комплексного психологического анализа, включающе­го применение специальных методов. Например, социально-психологические исследования Дж. Хоманса (Homans, 1961) и др., признанные в психологической науке «классическими», увенчиваются именно описаниями комплексных психологи­ческих ситуаций и представляют собой не начальный, а за­вершающий этап исследовательского цикла. Таким, да и более простым описаниям трудно отказать и в статусе знания. Они всегда аналитичны, содержат элементы обобщений, акценти­руют скрытые аспекты изучаемых явлений, вскрывают их ме­ханизмы, достаточно систематизированы и обладают другими атрибутами научного знания.

Психологические описания, авторами которых не явля­ются профессиональные психологи, имеют другой статус. Широко распространено мнение о том, что наиболее удачные психологические описания принадлежат не психологам, а пи­сателям. По мнению Ф. Хайдера, например, лучшие описания психологических ситуаций даны Л.Н. Толстым и Ф.М. Досто­евским (Heider, 1958). Психологи гуманистической ориента­ции считают подобные описания полноправной частью науч-36

Специфика методологии психологии

ного психологического знания. По мнению же психологов по­зитивистской ориентации, эти описания все-таки не научны, хотя, безусловно, полезны для научной психологии.

В целом же описания пронизывают в психологии, как, впрочем, и в любой другой науке, весь исследовательский цикл (симптоматично словосочетание «описание результатов исследования»), а не являются лишь его отправным пунктом, они входят в состав всех прочих элементов психологического знания и представляют собой его составляющую, не элими­нируемую никакими позитивистскими процедурами. Степень же формализации и языки психологических описаний в зна­чительной мере зависимы от общих «идеологий» психологи­ческого исследования, от теоретических, методологических и прочих ориентации психологов.

Исследовательский инструментарий научной психо­логии – методы психологического исследования – тоже можно включить в состав психологического знания. Хотя в позити­вистских традициях принято считать, что методы любой науки – это не само знание, а лишь средство его получения, вся постпозитивистская рефлексия науки свидетельствует о том, что это не так.

Во-первых, любой метод представляет собой знание о том, как получать знание, т.е. одновременно является и самим знанием, и средством его получения, и при этом содержит значительный пласт информации об условиях его получения – о том, при каких обстоятельствах проявляется тот или иной феномен, какие факторы влияют на его проявление, как мож­но нивелировать их влияние и т.п. Подобная информация сродни знанию контекста, но отличается от него, представляя собой знание об условиях проявления того или иного фено­мена в контексте воздействия на него со стороны эксперимента­тора. Кроме того, абсолютно стандартизированных методов не существует, любой из них представляет собой ноу-хау, предполагающее значительную долю неформализованного личного знания. Наиболее ярким примером здесь может слу­жить психоанализ, который, как уже говорилось, в плане воз-37

Методологические основы психологии

действия на западное общество имеет много общего с религи­ей, а в плане особенностей его применения больше напоми­нает искусство.

Во-вторых, как уже неоднократно отмечалось выше, лю­бой метод всегда «теоретически нагружен», построен в рамках некоторой смысловой системы, является выражением базовых смыслов соответствующей теории и научной «идеологии», и, как хорошо известно из истории науки, даже результаты про­стого наблюдения описываются и интерпретируются в систе­ме определенных смыслов, заданных общей теорией. Соответ­ственно, психологические методики представляют собой ре­зультат конкретизации и операционализации того знания, которое содержится на уровнях психологических теорий и «идеологий». Продукты операционализации, выведенные из более общих положений, тоже представляют собой новый вид знания – подобно тому, как становятся новым знанием выве­денные из общих утверждений гипотезы в случае их эмпири­ческого подтверждения. Но при этом они содержат и некото­рое дополнительное знание – например, о том, как общие по­ложения теорий применяются в исследовательской практике, обеспечивая теориям обратную связь с этой практикой, в ре­зультате которой они нередко подвергаются если не опровер­жению (как было показано выше, сами по себе эмпирические факты «не опасны» для теорий), то во всяком случае уточне­нию и коррекции.

Таким образом, исследовательские методы психологии не только служат средством получения знания, но и сами содержат в себе разнообразные виды психологического зна­ния, являясь его важной операционализированной разно­видностью.

То же самое можно сказать и о методах прикладной психологии, которые часто называют «психологическими технологиями», хотя они имеют не только технологическую составляющую. Психологические технологии – это тоже опера-ционализированный вид психологического знания, имею­щий много общего с методическим знанием психологии, од-38

Специфика методологии психологии

нако отличающийся от него по целевому назначению: если в методах психологии содержится преимущественно знание о том, как получать психологическое знание, то в психологиче­ских технологиях - о том, как его применять для решения практических задач.

Накопление технологий сейчас является одним из глав­ных направлений развития психологического знания. Как пишет А.Ш. Тхостов, в психологии «жалкое состояние теории стало еще более очевидным на фоне бурного развития инст­рументальных технологий» (Тхостов, 2002, с. 34). Что неудиви­тельно, ведь, как справедливо отмечает В.А. Лекторский, практическое психологическое воздействие возможно и вне науки, и вне теории (Лекторский, 2001), заработать на нем можно существенно больше, и поэтому подавляющая часть отечественного, да и зарубежного психологического сообще­ства развивает именно технологии, а не фундаментальную психологическую науку и тем более не теорию.

Психологические технологии сейчас широко распростра­нены в самых различных сферах социальной практики, а два­дцать пятый кадр, детектор лжи и психотронное оружие (неза­висимо от того, существует ли оно) благодаря беллетристике настолько прочно укоренились в массовом сознании, что стали для него одним из главных символов психологии как науки. Однако массовое сознание всегда усваивает наиболее яркое, а потому нетипичное. Приведенные примеры не являются ти­пичными психологическими технологиями, поскольку эти тех­нологии, как правило, не имеют материальных носителей, предполагают значительную долю неформализованного лич­ностного знания и представляют собой скорее ноу-хау, чем собственно технологии. О том, как привести к власти политика или улучшить психологический климат в организации, можно написать книгу, и не одну, эксплицировав в ней некоторую часть соответствующего нефор мализованного знания, но это знание нельзя представить в виде четкой и стройной техноло­гии, подобной двадцать пятому кадру. Кроме того, сейчас уме­стнее говорить о психологической составляющей комплексных

39

Методологические основы психологии

социальных технологий (точнее, тоже ноу-хау), а не о собст­венно психологических технологиях.

Психологические технологии соотносятся с другими ви­дами психологического знания достаточно сложно и неодно­значно, иногда абсолютно не соприкасаясь с ними, поэтому их можно считать операционализацией более фундаментальных видов психологического знания лишь с достаточной долей ус­ловности. Большинство психологических технологий строится в рамках общих психологических «идеологий», воплощая в се­бе основополагающие принципы последних. Поэтому разли­чают психоаналитически ориентированную терапию, бихе-виоральную терапию, гештальттерапию и др. Однако соответ­ствующие системы технологий строятся путем операционали-зации не только лежащих в их основе общих систем психоло­гического знания, но и личного опыта психотерапевтов, их здравого смысла и многого другого. Соотношение же психоло­гических технологий с базовыми системами психологического знания весьма релятивно, что дает основания констатировать раскол, или «схизис» между исследовательской и практической психологией (Василюк, 2003), хотя в нынешних условиях, когда большинство отечественных «академических» психологов вы­нуждены подрабатывать в качестве практиков, глубину этого «схизиса» не следует и переоценивать. Происходит если не когнитивное, то, по крайней мере, социальное преодоление этого раскола, поскольку одни и те же люди занимаются и нау­кой, и практикой, в результате чего «диссоциированность» психологического сообщества, ярко описанная Ф.Е. Василюком (там же), постепенно отходит в прошлое.

В плане накопления знания, заимствованного у смежных наук, психология не является сколь-либо уникальной дисци­плиной. В состав любого дисциплинарного знания входит знание, позаимствованное данной наукой у других научных дисциплин, причем, как правило, менее развитые науки за­имствуют знание у более развитых, и, чем моложе дисцип­лина, тем больше в накопленном ею знании доля знания за­имствованного.

40

Специфика методологии психологии

Естественно, любая наука заимствует знание преиму­щественно у смежных дисциплин, изучающих схожие объек­ты. Соответственно, заимствованное знание психологии – это преимущественно знание, перешедшее в нее из философии, социологии, биологии, педагогики, а также «науки наук», «универсального языка» всех наук – математики. В этом лег­ко убедиться на примере структуры психологического обра­зования. Любой курс по истории психологии включает объ­емную философскую часть: историю психологических идей обычно ведут Платона и Аристотеля, прослеживая ее в фи­лософских системах Сенеки, Лукреция Кара, Б. Спинозы и др. Социально-психологические курсы охватывают социоло­гические системы О. Конта, Ч. Спенсера и т.д., более того, по общему признанию этого недостаточно: концепции М. Вебе-ра, П. Сорокина и др. тоже давно пора включить в систему психологического образования. Целый ряд разделов психо­логии, таких, как психофизиология и нейропсихология, ши­роко используют биологическое знание, считая его «своим». Рассмотренные выше корреляции опираются на математиче­ское знание о том, как их измерять. На стыке психологии и математики возникла математическая психология, на стыке психологии и социологии – социальная психология, на стыке психологии и педагогики – психология педагогическая. Спи­сок подобных примеров можно долго продолжать, в чем, ра­зумеется, нет нужды.

Следует лишь отметить, что заимствованное знание практически никогда не ассимилируется научной дисципли­ной в его исходном виде, а всегда видоизменяется ею в контек­сте ее собственных категорий и объяснительных принципов, что превращает это знание из «чужого» для этой дисциплины в «свое» для нее. Скажем, знания психологов о человеческом мозге, позаимствованные ими у биологии, включены в кон­текст соответствующих психологических знаний, например о высших психических функциях, что делает эти знания в зна­чительной степени «психологизированными». То же самое происходит и с другими видами заимствованного знания, ко­торое всегда является знанием данной науки, позаимствован-41

Методологические основы психологии

ным ею у других дисциплин, но творчески переработанным ею и встроенным в систему ее собственных смыслов.

В условиях характерной для современной науки тенден­ции к меж- или кроссдисциплинарности в психологии возни­кают целые области междисциплинарного знания, например, такие, как политическая психология, которые в своей основ­ной части укомплектованы знаниями смежных наук. Такие научные направления сейчас служат главными каналами междисциплинарного взаимовлияния, через Которые осуще­ствляется как междисциплинарный «импорт», так и междис­циплинарный «экспорт» знания, а соответствующие направ­ления приобретают характер скорее не меж-, а кросс- или над-дисциплинарных областей науки.

1.3. Особенности психологического знания Беглое рассмотрение структуры психологического зна­ния позволяет не только собственно систематизировать его, но и сделать ряд выводов относительно его характера и строения.

1. В структуре этого знания можно выделить компоненты, являющиеся стандартными составляющими любого научного знания и служащие «каркасом» системы познания в любой нау­ке. Вместе с тем в психологии и строение этого каркаса, и неко­торые его элементы обладают определенной спецификой. На­пример, большое значение имеют базовые «идеологии» и зна­ние контекста, которые для многих наук мало актуальны.

2. Психологическое знание достаточно бессистемно. Вы­строить какую-либо единую «пирамиду» этого знания не пред­ставляется возможным. В принципе, можно построить не­сколько таких «пирамид» – на идейно-методологических ос­нованиях бихевиоризма, когнитивизма, психоанализа и др., каждая из которых будет стоять особняком. Но любая из по­добных «локальных пирамид», скорее всего, окажется очень неустойчивой, ибо даже знание, накопленное в рамках одной идейно-методологической ориентации, трудно уложить в единую систему. А некоторые элементы психологического знания, например инструментальные технологии, могут во­обще остаться за пределами таких конструкций.

42

Специфика методологии психологии

3. Психологическое знание релятивно, причем можно выделить три основных слагаемых этой релятивности. Во-первых, то, что считается знанием в рамках одних психологи­ческих школ и направлений, далеко не всегда признается та­ковым с позиций других, т.е. психологическое знание неотде­лимо от определенного идейно-методологического контекста его производства. Во-вторых, оно неотъемлемо от определен­ного объекта и той социокультурной (макро- и микро-) среды, в которую он погружен, а знание, полученное применительно к одной культуре, часто оказывается неприменимой к другим культурам. В-третьих, психологическое знание ситуативно, т.е. зависит от конкретной ситуации его получения: скажем, коэффициенты корреляции, измеренные на одной и той же выборке спустя некоторое время, всегда оказываются несколь­ко другими.

4. Психологическое знание в значительной степени за­висимо от процесса его социализации, т.е. от оформления психологического опыта в соответствии с определенными правилами. Не всякое психологическое знание признается собственно знанием: чтобы стать таковым, оно должно прой­ти достаточно длительную «социальную обработку», на ко­торую далеко не у всех психологов, в том числе и у исследо­вателей, хватает сил, времени и возможностей. В результате реальный массив психологического знания намного превос­ходит объем «официального» знания научной психологии. Во многом, поэтому создается впечатление (иногда верное, иногда нет), будто, например, практикующие психологи в своей работе опираются не на научное знание, а на смесь ин­туиции и обыденного опыта.

5. Все вышесказанное не означает, что психологическое знание эфемерно и мало похоже на знание точных наук. Пси­хологическое знание – это тоже Знание (да простит читатель такую тавтологию), но, во-первых, знание плохо организован­ное, во-вторых, знание «скользящее», изменяющееся вслед за его постоянно изменяющимся объектом. В то же время неор­ганизованность, релятивность и бессистемность психологиче­ского знания не следует абсолютизировать.

43

Методологические основы психологии

В принципе любая книга по психологии - это опреде­ленным образом организованное психологическое знание. Од­нако это организованность особого рода, отличающаяся от типовой организации знания в точных науках и определяю­щаяся не столько онтологией изучаемых объектов (хотя и ею тоже), сколько потребностями познающего субъекта - в ос­новном, потребностью психологического сообщества в облег­чении понимания и изучения этих объектов.

Релятивность психологического знания тоже не следует переоценивать. Несмотря на его «скользящий» характер в нем остаются инвариантные и неизменные компоненты, напри­мер, психологические законы, хотя даже в этом случае инва­риантность и неизменность понимаются несколько иначе (вспомним 7 ± 2), чем в естественных науках.

Исследователи, обеспокоенные состоянием психологи­ческого знания, могут избрать для себя одну из трех страте-гий. Им придется либо смириться с «вечным кризисом» пси-хологической науки, воспринимая ее как науку, находящуюся на допарадигмальной стадии развития и списывая все ее не­достатки на недостаточный уровень ее развития, либо ждать формирования единой парадигмы, которая объединит психо­логическую науку и придаст психологическому знанию орга-низованный, устойчивый и надситуативный характер, либо они могут попытаться найти нетрадиционные варианты ор­ганизации психологического знания, не пытаясь выстроить его по образцу естественных наук.

44

Тема 3.

---

Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 459; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!