К ВОПРОСУ О ПРИМЕНЕНИИ МЕРЫ ПРИНУЖДЕНИЯ В ВИДЕ ЗАДЕРЖАНИЯ ПРИ ПОДОЗРЕНИИ ЛИЦА В СОВЕРШЕНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРЕДУСМОТРЕННОГО СТАТЬЙ 228 УК РФ
Конституция Российской Федерации[593] провозглашает человека, его права и свободы высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - прямая обязанность органов государственной власти. Для реализации этой обязанности при необходимости органы государственной власти вынуждены применять меры уголовно-процессуального принуждения. Определяющая роль в системе указанных мер отводится задержанию, которое заключается в кратковременном лишении подозреваемых (обвиняемых) свободы без судебного на то решения. Эта особенность придает задержанию определенное значение и ставит его под постоянный контроль норм международного и российского права.
Ежегодно выявляется более 200 тыс.[594] преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков, и около 70% из них являются тяжкими преступлениями, совершаемыми, в большей степени, с целью сбыта наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов. Это обусловливает необходимость усиления борьбы правоохранительных органов с наркопреступностью, в т.ч. посредством применения мер процессуального принуждения[595].
В сложившейся обстановке, как правило, орган дознания в процессе своей оперативно-разыскной деятельности первым сталкивается со сбытчиками наркотиков, к которым вынужден применять меры государственного принуждения, в частности задержание. Однако, как показывает практика, значительное количество задержаний продолжает осуществляться с нарушением установленных Уголовно-процессуальным кодексом РФ[596] норм ввиду их неопределенного характера, что в отдельных случаях порождает безответственное отношение должностных лиц к судьбе человека.
|
|
|
В условиях нарастающей тенденции к демократизации российского уголовного процесса меры уголовно-процессуального принуждения применяются лишь в случае безусловной необходимости и при наличии четко обозначенных в законе условий и оснований их применения. К одной из таких мер относится уголовно-процессуальное задержание. Основу законодательной регламентации задержания составляют следующие нормативные правовые акты:
1) ст. 22; ч. 2 ст. 48 Конституции РФ;
2) п. 11, 15 ст. 5, ст.10, ч. 2 ст. 46, ст. 184, глава 12 УПК РФ;
3) ст. 5, 17, 18, 49, 50 Федерального закона от 15 июля 1995 г. «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений»[597].
В соответствии с действующим уголовно-процессуальным законодательством задержание подозреваемого определяется как мера процессуального принуждения, применяемая органом дознания, дознавателем, следователем на срок не более 48 часов с момента фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления (п. 11 ст. 5 УПК РФ).
|
|
|
В соответствии с ч. 1 ст. 91 УПК РФ орган дознания, дознаватель, следователь вправе задержать лицо по подозрению в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы. Данное положение следует рассматривать не только в качестве одного из условий задержания, но и в качестве общего основания анализируемой меры принуждения. Таким образом, при возникшей необходимости задержания лица по подозрению в совершении преступления, правомочные на то должностные лица, прежде всего, должны иметь основания полагать, что речь идет именно о преступлении, наказуемом лишением свободы, в противном случае задержание следует признавать незаконным.
Проведенные исследования по делам о незаконном сбыте наркотиков[598] наглядно показало, что с необходимостью фактического задержания наиболее часто сталкиваются органы дознания, как правило, при осуществлении проверочной закупки наркотиков. Необходимость такого задержания обусловлена тем, что преступники могут скрыться либо уничтожить находящиеся при них объекты преступной деятельности, тем самым оказывая препятствие дальнейшему установлению истины по уголовному делу. В этой связи органы дознания, по сути, в момент фактического задержания сбытчиков при совершении преступления, составляют протокол об административном правонарушении (ст. 6.8 или ст. 6.9 КоАП РФ[599]), попутно с которым применяются меры административного принуждения (ст. 27.3, 27.4, 27.5 КоАП России). Одновременно с этим, как правило, у задержанного изымаются наркотические средства либо заранее помеченные денежных купюры путем составления протокола личного досмотра (ст. 27.7, 27.9 КоАП), а в некоторых случаях, как показывает практика, может быть применен административный арест (ст. 3.9 КоАП РФ).
|
|
|
Следует отметить, что обозначенная практика фактического задержания в рамках административного деятельности при наличии признаков преступления, предусмотренного ст. 228.1 УК РФ, сложилась не случайно. Связано такое положение дел исключительно с тем, что пока административно задержанный находится под арестом, у следователя и у должностных лиц органов дознания, осуществляющих ОРД, появляется дополнительная возможность провести необходимые действия, направленные на получение сведений причастности задержанного к совершению преступления. Одновременно с этим происходит получение правовых оснований для принятия решения о возбуждении уголовного дела. Как правило, после окончания срока административного ареста следователи располагают достаточными основаниями для задержания лица в порядке ст. 91, 92 УПК РФ.
|
|
|
В тех же случаях, когда к задержанному лицу не применялся административный арест, то, как показало наше исследование, оперативные сотрудники продолжали удерживать лицо в целях получения от него так называемых признательных показаний и использования его как источника оперативной информации по установлению канала поступления наркотических средств. Лишь после этого, спустя определённое время, фактически задержанный доставляется к следователю, и только с этого момента происходит начало исчисления срока его задержания в порядке, предусмотренном УПК РФ.
Безусловно, анализируемая деятельность органов дознания, направленная на фактическое задержание лица по подозрению в совершении преступления, должна вызывать серьезные сомнения в законности действий должностных лиц, применяющих эту меру процессуального принуждения, поскольку при обнаружении факта совершения правонарушения, как правило, можно сразу определить, имеет оно административный или уголовно-правовой характер. В случае сбыта наркотических средств вопрос о разграничении проступка и преступления отпадает в силу отсутствия в административном законодательстве аналога ст. 228.1 УК РФ, поскольку ответственность лица за сбыт наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов наступает независимо от их размера.[600]
Недопустимость вышеобозначенных действий усматривается также в том, что оперативно-разыскная деятельность органов дознания, направленная на выявление, пресечение и раскрытие преступлений, не регулируется административным законодательством. Проводимая оперативными сотрудниками проверочная закупка наркотиков, по итогам которой сбытчик чаще всего фактически задерживается с поличным, может осуществляться только при наличии сведений о подготовке и совершении преступления, но никак не административного правонарушения. Отсюда следует, что практика применения административно-процессуальных принудительных мер в момент фактического задержания лица при наличии признаков совершенного им преступления носит неправомерный характер, т.к. в данном случае уже осуществляется уголовное преследование.
Такой порядок действий по фактическому задержанию подозреваемых отнюдь не всегда соблюдается. Чаще всего усматривается негативная тенденция подмены уголовно-процессуальной деятельности некими «гибридами», изобретаемыми должностными лицами органов дознания с целью ухода от возложенной на них обязанности обеспечения прав личности. Такая практика по большему счету складывается и в силу того, что действующим уголовно-процессуальным законодательством не установлен конкретный период времени с момента фактического задержания лица до доставления его в правоохранительные органы для составления протокола задержания в порядке ст. 91, 92 УПК РФ. Эта законодательная недоработка нередко приводит к нарушению конституционного права на неприкосновенность личности. В связи с этим замечание В.Ю. Мельникова является очень уместным о том, что между физическим и юридическим задержанием образуется временной интервал, измеряемый часами, представляющий собой абсолютно «правовую пустоту»[601], поскольку лицо с момента его захвата и до момента доставления к следователю находится вне поля правового регулирования.
Обозначенная законодательная недоработка оказывает негативное влияние и на судебно-следственную практику, особенно в тех случаях, когда лицо было задержано при проведении проверочной закупки наркотиков.
Черепанов А.С.,
курсант ФКОУ ВО Пермский институт ФСИН России
Дата добавления: 2018-05-02; просмотров: 357; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!