Что такое «прилегающая» презентация?

Во-первых, это то, что практически не имеет отношения к непосредственному сюжету (в нашем случае – пьесы «Вишнёвый сад»). Тогда зачем она нужна и к чему «прилегает»? Проблема «моделей поведения» стала для нас не только содержательным интересом, но и структурным принципом, формой разговора (поскольку уже и сам разговор раскрывает для нас наши собственные модели). Мы вышли далеко за пределы формального действия произведения (и оказались в этом хорошими читателями, ибо смысл произведения искусства как раз и состоит в прорыве за свою рамку). Тема коррупции – концентрированное выражение социальных, экономических, стилистических (!) моделей поведения. Обсуждение этой темы может быть никаким образом не связано с работой над пьесой, может проходить на других уроках и в других формах (например, в виде конференции). Для нас важно понять смысловую (и даже – интонационную) близость этих «кругов» общения («круга» чтения и «круга» общества). Прилегание здесь совершается в пределах одного «отдельно взятого нёба» – человека, который пытается проговорить некие значимые для себя смыслы и помнить о них. Вот тот, кто нас интересует – «Человек артикулирующий».

Таблица для возможной «прилегающей» презентации

Тема	Слайды
Шведская модель борьбы с коррупцией. «Коррупцию не исцелишь заклинаниями. От неë нельзя улететь ...». Здесь сжатая вытяжка шведской рецептуры (например: значимость морального «тонуса» в обществе, проблема деклараций о доходах, равенство перед законом, неотвратимость наказания). Эти принципы могут быть рассмотрены более подробно и сравнены с антикоррупционными методами других стран (так, в Сингапуре решающее значение имел авторитет Ли Куан Ю). Микроэссе. Неплохим заданием (на разных уроках) может быть написание микроэссе. Вот пример такового на тему «Доверие и общество»: Одним из главных требований антикоррупционной практики является прозрачность деятельности государственных механизмов. Заметим, что это отнюдь не означает тотальной подозрительности. Напротив. Развитое общество (например, шведское) отличается высоким уровнем социального доверия. М.Задорнов нередко восхищённо описывает изобретательность русских и высмеивает «дубовость» американцев. Так, «русские в Америке» придумали разбавлять бензин водой. А «простодушные американцы» не сразу даже сообразили в чём дело. Однако американец не догадывается о том, что бензин можно разбавить, не потому, что дураковат. Его «социальное доверие» – особенность сложных обществ, требующих избегания невынужденных временных растрат «на проверку», на подозрение. Высочайшая информационная плотность социальных коммуникаций нуждается в культуре доверия. А та, в свою очередь, в наличии институциональных «репутаций». Хитрость же с бензином как раз и оказывается глупостью. Поскольку общественные издержки (в результате «мультипликатора недоверия») здесь сильно превышают частную выгоду (а значит, возвращаются бумерангом к «изобретателю»). Идея эссе может быть доведена до своеобразного предела «экстрагирования» смысла определённого текста, когда «пружина» этого текста (смысловая, языковая и т.д.) предстаёт в нескольких фразах. Нечто подобное – в Периодике(составители Андрей Василевский, Павел Крючков). См. Периодика на geniales.ru.	2-24, К
Китай, Израиль, Сингапур...	25-30, К
Шведские истории.	31-40, К
Викторины о коррупции.	41-59, К
Из базы «Что? Где? Когда?».	60-120, К
Уроки из урока.	121-137, К
С языка на язык.	138-147, К
«Антикоррупционный букварь». См. Взятка: факты, страны, века и др.	148-205, К

Приложение I. «Преследование темы»

Предуведомление

Здесь мы уже отдаляемся от урока. Задачи – создать возможно большее число таких смысловых узлов (развязок), через которые мы могли бы связывать отдалённые темы. И расширять пространство разговора. Поэтому мы постараемся не перечислять сюжеты, а предложить какие-то «точки сборки».

Мы уже и раньше замечали, что «разговор на плоскости» сменяется в современном образовании «работой с узлами».

Почему важно «замечать» смыслы, находящиеся вне учебной программы? Потому что понимание того, куда может вывести тема, делает её обсуждение значительнее и масштабнее. Даже если эти смыслы не присутствуют в самой речи. Без работы над тем, что остаётся за кадром, в кадре едва ли может оказаться что-то действительно значимое.

«Теории и теоретики»

Имеются в виду теории самых разных (реальных и вымышленных) персонажей. Речь может идти и о вполне житейских теориях (даже – иронических, ёрнических). Например, о «теории счастья» физика Ландау.

Модели поведения

Здесь возможен широкий разговор о стратегиях и моделях поведения, вбирающий подчас неожиданные источники, как, например, цитируемая ниже книга Г.Каспарова. Предложим тему для обсуждения, позволяющую саккумулировать (и сделать более осязаемыми, внятными, «рабочими») представления о культурных моделях. Эта тема – «Образование и культура». В интегрированных уроках не раз упоминались различные формы образования (или отношения к нему). Некоторые из них: школа (вбирающая досуг и диалог) в древних Афинах; «экзаменационная лихорадка» в Южной Корее; «философский пароход» и ликбез в советской России (а ещё: идея ликвидации школ и т.д.); средневековый город как «колыбель» интеллектуала; «культурная революция» в Китае; эзотерическое знание франкмасонов; монастырские скрипты и алхимические лаборатории; аутсорсинг (делающий многих индийцев американскими студентами); эдьютеймент (интерактивные музеи и научные кафе); «фабрики мысли» (Think Tanks); практика дебатов; фигура сенсея в японской культуре и т.д. Мы видим, что значимость «моделей культуры» вырастает из этих тем сама собой. Поэтому имеет смысл познакомиться с классификациями культур (определяющими их наиболее значимые черты). Например: Э.Холла, Г.Хофстеде и др.

Г.Каспаров, «Шахматы как модель жизни»:

Каждому приходится выяснять самостоятельно, что лучше всего подходит лично для него, а уже потом развивать и совершенствовать свой стиль.

У меня не было не только необходимого опыта – не было даже верного представления о том, что такое этот опыт.

Недостаточно и упорно трудиться, и работать допоздна. Нужно еще четко понимать, какими методами ты пользуешься, когда принимаешь решения.

Ботвинник называл шахматы типичной неточной задачей, подобной тем, которые людям приходится решать в повседневной жизни, и говорил: «Для решения неточных задач очень важно ограничить масштабы проблемы, чтобы в ней не увязнуть, – и только тогда появляется шанс более точно ее решить. Таким образом, было бы неверно думать, что шахматы не отражают объективную реальность. Они отражают то, как человек думает».

Что отличает лучшего менеджера, лучшего политика, лучшего шахматиста? Эффективность действий!

Когда есть базовая стратегия, анализ позиции может быть и быстрым, и весьма эффективным. Если же вы играете без плана, то ваши решения будут спонтанными.

Стратег начинает с постановки отдаленной цели и вырабатывает стратегию ее достижения, продвигаясь от этой цели в обратном направлении. При этом он намечает промежуточные цели, достижение которых необходимо для осуществления долгосрочного плана.

Следует помнить, что нельзя бороться за победу, рассчитывая на грубую ошибку соперника: это заведомо проигрышная стратегия не только в профессиональных шахматах, но и в жизни.

Если вы позволяете эмоциям влиять на ваши стратегические планы, долговременный успех невозможен.

В бизнесе тоже не существует универсальной успешной стратегии. В верхней части списка Fortune 500 любители риска соседствуют с консервативными менеджерами.

Нельзя стать чемпионом мира, не обладая способностью изменять стиль игры, когда это необходимо.

Свою книгу о японском бизнесе Кеничи Ома подытожил таким определением стратегии: «Стратегический метод состоит в испытании на прочность господствующих убеждений единственным вопросом: почему?».

Дело в том, что в шахматах мы не можем пропустить ход, даже если не знаем, куда пойти... На примере творчества Петросяна мы знаем, что вполне жизнеспособной стратегией может быть «бдительное бездействие», но такое осмысленное выжидание требует высочайшего мастерства.

Братья Райт не смогли оценить по достоинству огромный потенциал своего изобретения, поэтому не они, а другие раскрыли значение воздушных перелетов для коммерческих и военных целей. Вот почему сейчас мы летаем на самолетах не братьев Райт, а Уильяма Боинга!

Книги Уинстона Черчилля одни из моих любимых. Упорство – некоторые называли это качество упрямством – пронизывало все грани его характера.

Эффективный аналитический процесс должен быть упорядоченным.

Полет воображения не противоречит необходимости соблюдать дисциплину.

Глава компании General Electric Джек Уэлч однажды отправил старшего менеджера, возглавлявшего отстающий отдел компании, в месячный отпуск, чтобы по возвращении он «действовал так, словно не управлял этим отделом четыре года».

По словам Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, «жизнеспособность проявляется не только в настойчивости, но и в готовности начинать сначала».

Как часто оцениваете вы свою работу на исходе дня? Что вы видели, чему научились? Может быть, вы наблюдали или испытали что-то новое, и это следует взять на заметку? Распознаете ли вы эту ситуацию, эту возможность, эту закономерность, если она повторится?

Как и многие иные творческие озарения, это началось с вопроса «а что, если?…».

Электрическая лампочка Эдисона была результатом его настойчивого труда, а не единичной вспышки вдохновения.

...существует большая разница между перебором всех возможных ходов и оценкой ситуации. Очень легко увлечься перебором вариантов вместо прагматичного анализа, позволяющего сделать лучший выбор осознанно.

Ричард Хукер: «Всякая перемена, даже перемена к лучшему, всегда сопряжена с неудобствами».

В физике мы находим аналогию, связанную с принципом: «упорядоченные системы теряют меньше энергии, чем хаотические».

В 1958 году английский историк и литератор Сирил Норткот Паркинсон сформулировал закон, согласно которому работа заполняет все время, отпущенное на ее выполнение. Он также вывел из этого закона два следствия: 1) Чиновник стремится увеличить количество подчиненных, а не соперников; 2) Чиновники создают работу друг для друга. Жизнь подтвердила пророческий гении Паркинсона: к концу века сбылось его предсказание, что когда-нибудь в ВМФ Англии адмиралов будет больше, чем кораблей.

По словам основателя IBM Тома Уотсона, «если вы хотите преуспеть, удвойте число своих неудач».

Захватив инициативу, вы должны неуклонно ее развивать и укреплять. Это динамический фактор, который может исчезнуть в одно мгновение.

После победы мы хотим праздновать, а не анализировать.

Борис Спасский однажды заметил, что «лучший показатель спортивной формы шахматиста – это способность чувствовать кульминационный момент игры».

Персональные модели. Рассмотрим случай самого Каспарова.

Garry Kasparov: Hey, Bernie, Don’t Lecture Me About Socialism. I Lived Through It. Why my rant against the Democratic candidate’s prescription for America went viral. WWW.THEDAILYBEAST.COM

Ты имеешь в виду колонку Garry Kasparov: Hey, Bernie, Don’t Lecture Me About Socialism. I Lived Through It? Я посмотрел эту статью, когда её прокомментировал Сергей Глебов.

На мой взгляд, Каспаров ищет точки отсчёта для своего дискурса. Каспаров понимает, что должен начать новый этап. Выйдя из своей собственной тени. Сандерс ведь – ободряющий пример и для него тоже. Если Сандерс так смог воспрять, то у Каспарова всё ещё впереди! Либертарианский же дискурс хорош тем, что от него можно отойти без особых репутационных потерь («Я ищу. Я пытаюсь отстаивать свои принципы. И иногда ошибаюсь»).

Есть ещё кое-что. Всё последнее время Каспарова преследовали неудачи. Он произносит оправдательную речь в защиту своих предыдущих фиаско (как в строительстве партий, так и в попытках возглавить ФИДЕ), совершившихся именно из-за его эгоцентризма. Для Каспарова было всегда критически важно соотноситься с чем-то большим (СССР, Россией). Конечно, отъезд для него был чрезвычайно болезнен. И он незримо «вправляет» эти события в свою биографию, описывая в статье неудачу как необходимую жертву (на «пути героя»).

Судя по статье, Каспаров ценит в истории США только препятствия. Он, кстати, вообще любит и умеет враждовать. Превосходно ощущает себя в ситуации конфликта. Не скисает и не истерит. При этом вполне готов к не самым формальным ситуациям. Помню, например, его в передаче «Два против одного». В этой передаче ведущие чудовищно троллили тех гостей, которые им были неприятны. Печально известен случай с Боровым, который был столь самовлюблён и наивен, что не раскусил затеи ведущих сразу, и влип в глупую драку с ними (вернее, свалился после первого тычка). С Каспаровым они даже не позволили себе особого хамства. Потому что Каспаров не позволил им осклабиться в привычной презрительной ухмылке. Своим «наездом» на Сандерса Каспаров переводит себя в статус его заочного оппонента. Притом снисходительно ссылаясь на своё «несколько большее» знакомство с миром социализма.

Что смущает в статье? Откровенно линейная логика. А ведь Каспаров – любитель геополитики (прекрасный знаток «маргинальных» кампаний Второй мировой) и альтернативной истории (благодарный читатель Переслегина). Каспаров любит эксперименты. Он любит перемену обстоятельств. Фантастически быстро схватывает «правила» (понятно, что речь идёт о понимании модели, стратегии) игры. Сильный гроссмейстер Сергей Шипов как-то рассказывал, что в товарищеских блицевых матчах с Каспаровым в классических шахматах он ещё как-то со скрипом держался, но в фишеровские шахматы проигрывал Каспарову вдрызг, всухую.

Замечу, что Каспаров – ни секунды не «демократ». Сложно представить его на «черновой» работе в какой-либо партии. Или блицующим (как Таль) с дворовыми любителями. Он сноб. И – человек со свитой.

Почему же так всё так линейно и почему я считаю, что он ИЩЕТ дискурс? Разве это не привычный каспаровский расклад? На мой взгляд, нет. Каспаров всегда просто «по-византийски» сращивал самые разные дискурсы. Шахматы ведь и есть Византия. Я даже готов высказать гипотезу о том, что успеха в них добивались именно те, кто мог органично (без шизоидного «обрушения» личности, без фрустраций, без смыслового коллапса) сопрягать несочетаемое. Каждый (почти) советский чемпион мира обновлял (и поддерживал) некий нарратив. Я даже переезд Петросяна из Еревана в Москву рассматриваю как движение к источнику нарраций. Под нарративом я, кстати, разумею и «уклад» жизни. Её порядок. И Каспаров всегда был своим в этом нарративе (хорошо его понимал). Как естественно Каспаров был одержим конспирологическими маниями (взять хотя бы изгнание гроссмейстера Евгения Владимирова из штаба во время одного из матчей с Карповым)! Первая книжка Каспарова была «Дитя перемен». То есть системы. СИСТЕМЫ! Пусть и совершающей тектонический сдвиг. Хорошо помню номер «Шахматного Обозрения» с перепечатанным интервью, кажется из «Шпигеля», в котором молодой Каспаров произносит обжигающе свежую речь о том, что Союз должен повыгоднее «продать» ГДР.

Если говорить о дискурсе, как о воспроизводящейся речевой стратегии, то Каспаров в нём никогда не нуждался. Не думаю, что Каспаров (времён борьбы за чемпионство) занимался серьёзным самоанализом. Его самой мощной стороной всегда было не знание своих (а равно и чужих) сильных и слабых сторон (Каспаров – не Ласкер!), а искусство «волить», возгонять и освобождать колоссальный энергетический порыв (не случайно именно этой шевелящей воздух страстью была потрясена Юдит Полгар в первой встрече с Гарри). Важнейшим для него было доверять себе. Едва ли Каспаров (даже под угрозой штрафа) стал бы (как это делают нынешние претенденты) посещать пресс-конференцию после проигранной партии. Рефлексия – это слабость. И воспроизводился (и мгновенно узнавался) Каспаров через эту свою страсть, а не свой дискурс.

Как легко Каспаров сочетал несочетаемое:

Мгновенная очаровываемость талантом и личностной независимостью (Каспаров и свою влюблённость в Марину Неёлову описывает как восторг перед незаурядной личностью). И при этом пароксизмы зависти и вполне «вельможного» гнева (как ярко Каспаров ненавидел талантливого, но ведь не сопоставимого с Каспаровым по заслугам, Валерия Салова!)

Адепт институций (кстати, шахматы уже сами по себе приучают к уважению писаных и неписаных правил). И человек, разрушивший механизм выборов новых мировых чемпионов. Притом из соображений коммерческой целесообразности (Широв, вышедший на матч с Каспаровым, был отклонен из-за своего провального против Каспарова счёта).

Превосходный аналитик (автор и соразработчик глубочайших дебютных новинок, блестящий комментатор партий в своей масштабной «чемпионской» серии). И человек, лишённый напрочь «покер фейса», до неприличия не совпадающий с голливудскими клише советских каменнолицых чемпионов.

Новатор (во многом благодаря Каспарову появились такие «нетрадиционные» проекты коммерциализации шахмат, как «Кремлёвские звёзды»; он первый сыграл большой «кровавый» матч с машиной и т.д.) И традиционалист. Лучше всего традиция в шахматах представлена преемством шахматных королей (не случайно, с определённого момента Каспаров, в отношении шахматной политики, стал высказываться солидарно с Карповым).

 

 «Шахматы как модель жизни».

Дефектные модели

В 60-е годы прошлого века в советскую армию, из-за нехватки призывников, начали проводить доборы за счёт заключенных тюрем и колоний. Которые и стали дрожжами дедовщины, буйно разросшейся в советской армии.

Речевые модели

В шекспировском «Юлии Цезаре» прозаическая речь Брута и ямбическая речь Марка Антония после гибели Цезари – образцы разных риторических стратегий.

Это непереводимое слово - «хамство - Sergei Dovlatov ...:

Как это получалось, как выходило, что вот иду я по улице – тучный, взрослый и даже временами в свою очередь нахальный мужчина, во всяком случае явно не из робких, бывший, между прочим, военнослужащий охраны в лагерях особого режима, закончивший службу в Советской Армии с чем-то вроде медали – «За отвагу, проявленную в конвойных войсках», – и вот иду я по мирной и родной своей улице Рубинштейна в Ленинграде, захожу в гастроном, дожидаюсь своей очереди, и тут со мной происходит что-то странное: я начинаю как-то жалобно закатывать глаза, изгибать широкую поясницу, делать какие-то роющие движения правой ногой, и в голосе моем появляется что-то родственное фальцету малолетнего попрошайки из кинофильма «Путевка в жизнь». Я говорю продавщице, женщине лет шестидесяти: «Девушка, миленькая, будьте добречки, свесьте мне маслица граммчиков сто и колбаски такой, знаете, нежирненькой, граммчиков двести...» И я произношу эти уменьшительные суффиксы, изо всех сил стараясь понравиться этой тетке, которая, между прочим, только что прикрепила к своему бидону записку для своей сменщицы, что-то вроде: «Зина, сметану не разбавляй, я уже разбавила...», и вот я изгибаюсь перед ней в ожидании хамства, потому что у нее есть колбаса, а у меня еще нет, потому что меня – много, а ее – одна, потому что я, в общем-то, с известными оговорками, – интеллигент, а она торгует разбавленной сметаной...

И так же угодливо я всю жизнь разговаривал с официантами, швейцарами, водителями такси, канцелярскими служащими, инспекторами домоуправления – со всеми, кого мы называем «сферой обслуживания». Среди них попадались, конечно, милые и вежливые люди, но на всякий случай изначально я мобилизовывал все уменьшительные суффиксы, потому что эти люди могли сделать мне что-то большое, хорошее, важное, вроде двухсот граммов колбасы, а могли – наоборот – не сделать, и это было бы совершенно естественно, нормально и безнаказанно.

Изобретение чуда: Олег Аронсон об аффективной общности, рожденной кинематографом:

Иисус открывает своими чудесами простоту и банальность того, что казалось невозможным, что противоречило самому «закону природы». По сравнению с ветхозаветными, чудеса Иисуса могут показаться почти что проделками фокусника или шарлатана. И для мудрецов и пророков это так и должно выглядеть. Но в том и сила Иисуса, что он обратился к людям, минуя тех, кто монополизировал мудрость и слово Божие, – минуя книжников и фарисеев. Язык чудес, использованный Иисусом, был в своем роде языком-для-народа, через который возникало иное отношение и к Богу, и к вере, и к тому, как толковать Ветхий завет. Язык чудес – язык, исходящий из потребностей тех, кто не наделен знанием или властью, тех, кто лишен мудрости и пророческого дара. Это именно язык для несведущих, в котором присутствует, говоря словами Карла Барта, «торжество и радость», «поддержка и исцеление». Можно даже полагать, что в этом языке чудес материализуются неиндивидуальные желания, те токи жизни, которые прорываются за рамки указующей буквы закона. Чудо вторгается в причинно-следственные связи, которые кажутся нам устоявшимися, но таковыми не являются, и разрывает их. Для Юма, например, вообще не было проблемы чуда, поскольку связь причины и следствия интерпретировалась им как привычка, а чудо представляло собой не более чем непривычное, то есть именно то, в чем и обнаруживается недостаточность логики, законодательно связывающей причину и следствие, стимул и реакцию. Чудо как образ располагается в сердцевине этих связей, представая настолько банальным, что взгляд его всегда минует. Иначе говоря, чудо – это не направление взгляда, но экстаз общности, при котором нет единого свидетеля (пророка).

«Крамбамбуля» - 23 феўраля (2004) - YouTube (https://www.youtube.com/watch?v=elwlG2eEmBM).

 

Вопросы (касающиеся моделей поведения, речевых стратегий, культурных мифологем, фольклорных образов) складываются в целые учебные курсы «Экономической психологии». Интересны (хотя и спорны) попытки обнаружить ментальные(по Ле Гоффу, ментальности – это не чётко сформулированные и не вполне осознаваемые стереотипные процедуры мышления),ландшафтные и др. константы в истории культуры.

Вспомним некоторые из черт, приписываемых русскому человеку.

В.Ключевский: противоречивое сопряжение трудолюбия и лени (краткие периоды чрезвычайного напряжения сил и длительные паузы). Ф.Достоевский: идея всечеловеческого единения. Н.Бердяев: жертвенность, поляризованность, «совмещение противоположностей» (дионисизм и аскетизм). Н.Лосский: религиозность (включая и яростное безбожие). Б.Вышеславцев: русский человек чаще всего не знает, чего он хочет, куда его тянет, от чего ему грустно или весело. Н.Ильин: конфликт государственнического, дисциплинарного начала и анархического инстинкта. Д.Лихачёв: идеи личной воли и социальной справедливости. П.Сорокин: мистичность, эмоциональность. В.Кантор: «культура самоуничтожения», презрение к смерти, Европа + Степь. Г.Гачев: отсутствие Меры, примат Пространства (для немцев – время: Бытие и Время, философские Sein und Zeit Хайдеггера), преобладание горизонтали (дали, пути) над вертикалью (древо, дом, арка, готический шпиль), «бабье» начало (матрёшка, Волга-матушка, Мать – Сыра Земля), «Да будет воля Твоя» (а на Западе – self-made man и self-made world). Заметим, что характер русского человека мыслится зачастую как антиномичный, двойственный. Отсюда мы можем двигаться и через микроисторию – например, конкретных персонажей. И через макроисторию, крупные концепты.

[ОтУС] Русская школа управления. Открытый университет Сколково (ОтУС) и Институт семантики систем Открытая лекция «Русская школа управления. Русские культурные коды». YOUTUBE.COM. Julia Borovaya. Лекция С.Харпова «Русские культурные коды». О феномене русской спонтанности и почему только русскому человеку понятна фраза «пойди туда не знаю куда, принеси то не знаю что».

Персонажи

Римские авгуры. Японские сенсеи. Американские «охотники за золотом». И т.д.

Возьмём в качестве исторического персонажа предпринимателя (купца и т.п.). Приведём несколько цитат из работ Н.Зарубиной «Социология хозяйственной жизни...» и «Российский предприниматель в художественной литературе XIX-начала ХХ века»:

«Важнейшей ценностью современной католической нравственной и социальной доктрины остается труд. Анализу его нынешних проблем посвящены многие документы и специальная энциклика Иоанна-Павла II «Laborem Exercens» («Совершая труд», 1981)».

«Представление о Божественном призвании (Beruf) в лютеранстве превращает профессию и повседневный труд в служение Богу и таким образом определяет формирование трудовой этики, столь много значащей для становления западноевропейской цивилизации».

«В значительной степени дворянство в своем образе жизни вплоть до начала XX в. придерживалось принципа «благородной праздности» и «достойного содержания», требовавших демонстративного престижного потребления и избегания «неблагородных» занятий. В романе «Китай-Город» П.Д. Боборыкина таков генерал без места Долгушин, предпочитающий праздную жизнь взаймы работе у хозяина-купца. Таковы и персонажи «Вишнёвого сада», пожалуй, самые яркие и выразительные в этом ряду. Они вызывают сочувствие своей трогательной привязанностью к привычному образу жизни и обреченностью в столкновении с новым миром. Это столкновение тем трагичнее, что сам по себе его символ, купец Лопахин, вовсе не зол и бесчестен, он просто принадлежит совсем другому этическому космосу и поэтому непонятен и страшен. Торжество его практицизма неминуемо означает гибель очаровательного мира изысканных бездельников, которым остается только самоотверженное нежелание поступиться принципами. Задолго до Боборыкина и Чехова подобную коллизию весьма рельефно изобразил Гоголь во втором томе «Мёртвых душ», с той лишь разницей, что носителем практической рациональности здесь оказывается не купец, представитель «третьего сословия», а дворянин, идеальный помещик Костанжогло».

«В противоположность дворянскому престижному потреблению любой ценой, истинный предприниматель, встречающийся в русской художественной литературе, подчеркнуто аскетичен, чужд роскоши, внешней демонстрации богатства, ненужных трат. Таковы Осетров у Боборыкина, Константин Бахарев у Мамина-Сибиряка».

«Ориентированный на практику, на конкретный результат и лишенный идеальных целей предприниматель выглядит неполноценным, и русские писатели нередко показывают личностную деградацию, сопутствующую развитию и процветанию дела. Образы такого плана наиболее выразительно представлены у Горького в «Деле Артамоновых» (Пётр Артамонов) и в «Угрюм-реке» В.Шишкова. В «Приваловских миллионах» Игнатий Ляховский «свое состояние нажил в Сибири какими-то тёмными путями. Одни приписывали все краденому золоту, другие – водке, третьи просто счастью», да и наследственные богатства самого Привалова имеют сомнительные источники. Прохору Громову капитал достался от деда Данилы, который был настоящим разбойником и «не одну душу загубил», дед Марка Смолокурова из хроники «На Горах» Мельникова-Печерского промышлял фальшивомонетничеством».

«Взаимоотношения предпринимательства и дворянства ярче всех из русских писателей отразил П.Д. Боборыкин. В его публицистике и беллетристике осмысление «наступления» купца («Купец идет!») занимает центральное место. Он констатирует, что уже в 70-е годы XIX в. купечество стало определять не только хозяйственную, но и общественную жизнь Москвы».

Здесь (в теме «персонажи») могут, наконец, быть замечены и те, кто был оттеснён и недооценён прежде. И речь не только (и не столько) о неких «серых кардиналах». Значимыми «фигурами влияния» становятся и через прямое личное воздействие, и через подспудную работу идей. Так, достойна конференции роль в истории мам. Например, Григория Богослова или Иоанна Златоуста. Или матерей мусульманских лидеров. Роль в восточной политике гаремов. В полигамной мусульманской семье всегда есть старшая жена. После провозглашения шейха Заеда в августе 1966 года правителем Абу-Даби таковой стала шейха Фатма (см. Повседневная жизнь восточного гарема, Роль гарема в истории и др.). Очень влиятельна была Хадидже Сакафи – вдова лидера исламской революции 1979 года аятоллы Хомейни. В свою очередь, потомкинередко становятся обременёнными деяниями предков. См., например, Дети Третьего рейха - Видеоархив - Первый канал.

Интересно место в российской истории Провокатора. Почему столь значимым оказывается в ней этот персонаж? Поп Гапон (впрочем, версия о том, что Гапон был агентом охранки, спорна), Азеф (и Савинков) и т.д. Важно, что можно было и не быть провокатором, но им упорно считаться. Или не быть провокатором, но действовать в модели поведения провокатора.

Барон Суббота. Dmitry Bulatov. В религии вуду есть дух под ником Барон Суббота. Это один из посредников между божественным и человеческим. Как у любого приличного медиума у него есть послание – сексуальность, деторождение и смерть. Барон Суббота обычно изображается в виде скелета во фраке и цилиндре. Считается, что человек, в которого вселился Барон Суббота, проявляет невоздержанность в курении. Забавно, что в 1963 году Бароном Субботой, повелителем кладбищ и мёртвых, объявил себя гаитянский врач и диктатор Франсуа Дювалье. Он запретил все политические партии, кроме правящей, и закрыл все оппозиционные издания. В 1964 году Национальная ассамблея страны провозгласила Дювалье пожизненным президентом и присвоила ему следующие титулы: «апостол национального единства», «лидер третьего мира», «исправитель ошибок», и, пожалуй, самый крутой – «великий электровозбудитель душ».

Шут. Скоморох. Михаил Бахтин: у этих персонажей есть право «не понимать, путать, передразнивать, гиперболизировать жизнь; право говорить, пародируя, не быть буквальным, не быть самим собою; ...право срывать маски с других; право браниться существенной (почти культовой) бранью; наконец, право предавать публичности частную жизнь».

Хипстер. «Хипстер – это Жан-Жак Руссо»: культуролог Куренной о слове на букву «Х». Издание Mashable описало новый социальный феномен – якки, целеустремленную версию хипстеров. POCKET.CO Илья Осколков-Ценципер констатирует смерть хипстера. POCKET.CO

Top of Form

Персонажи анекдотов. Главной героиней анекдотов стала неверная жена. Недовольная мужем супруга потеснила бывшего лидера – тещу, что, как считают психологи, говорит о новых проблемах российской семьи. Анекдот – не просто шутка, а способ быстрого реагирования на проблему, считают на кафедре социологии семьи социологического факультета МГУ. Ольга ЛЕБЕДЬ пришла к выводу: в России кризис семейных отношений. Самый популярный персонаж – теща – почти забыта. Теперь главный враг – жена. Больше всего анекдотов посвящено изменам и мужьям-рогоносцам, почти нет анекдотов о детях. А над многодетными семьями откровенно потешаются в контексте: предохраняться надо было.

Содержанка. Андрей Мальцев. «...пусть я и шлюха, я все же шлюха протестантская , и – каковы бы ни были обстоятельства – не могла вести себя, как шлюха католическая» [Даниэль Дефо «Счастливая куртизанка»]. Даниэль Дефо в данном случае обыграл фразу действительно прозвучавшую во времена реставрации Стюартов в Англии во второй половине 17 века. У короля Карла II было много любовниц, и среди них француженки-католички [иногда это были прямые агенты французского влияния, подосланные Людовиком XIV]. И как-то не нравились простому демократическому люду Лондона эти альковные утехи монарха с католическим привкусом и лиловым оттенком. Тем более, что на содержание фавориток вернувшегося Стюарта тратились огромные суммы. Кроме того, монарх увлекался английскими девушками, и не обязательно благородного происхождения. Среди них была актриса – Нелл Гвин. И как-то на карету, в которой находилась Нелл Гвин, напала толпа разъяренных горожан, приняв ее за экипаж французской католической содержанки короля. И тогда Нелл Гвин, спасая себе жизнь, возопила: «Помилуйте, люди добрые, я протестантская шлюха короля, а не католическая!»

«Другой». Андрей Мальцев. Первое воображаемое Я появилось в плутовском романе в XVI – XVII вв. То есть, в первый раз автор заговорил не от своего имени, а от имени воображаемого Другого, в первый раз автор поставил себя на место Другого, вжился в шкуру Другого. И этот Другой был плут, обманщик, мошенник. То есть, в плутовских романах того времени – пикаресках [этакое непрестижное чтиво для образованцев из низших классов, обедневших дворян и городских обывателей] используется местоимение "Я", то есть, писатель-рассказчик объединяется с действующим лицом и ведет речь от имени вымышленного героя. Раньше такого не наблюдалось. То есть, до этого периода авторы использовали местоимение "Я", но только тогда когда говорили от своего имени – в исповедях, в мемуарах, письмах, проповедях, речах, автобиографиях и подобном. То есть, вполне логичное и обоснованное употребление – Я говорю от своего имени, ego говорит об ego, к "внутреннему миру" которого имеет привилегированный доступ. После плутовских романов Я заняло место Другого, Другой превращается в Я; мое ego и ego другого синтезируются в некое общее Я; ego находящееся"здесь" переносится в положение расположенного "там" другого еgo – alter ego [вспомним рассуждения Гуссерля]; "здесь" и "там" стали меняться местами, Я и Другой – ego и alter ego встретились и пожали друг другу руку [а потом, в эпоху романтизма возникнет тема "двойника" – ego и alter ego поселятся в одном теле, в одной душе, а следом придет доктор Фрейд и т.д.].

Взяточник. Андрей Мальцев. Петербургский полицмейстер Фома Фердинандович Дубисс-Крачак, рассказывая о быте и нравах петербургской полиции середины XIX века, обратил внимание, что взятка [в виде подарков, подношений, добровольной денежной помощи и т.п.] в этот период и во времена предшествующие была почти узаконена ввиду скудного жалованья полицейских чинов. Установился обычай: на Новый год, на пасху, принося поздравления, посылать денежные подачки – квартальному надзирателю, частному приставу, полицмейстеру и самому оберуполицмейстеру. Обычай до того строго и точно соблюдался, что «император Николай I посылал праздничные каждый раз по 100 руб. тому квартальному надзирателю, в квартале которого находился Зимний дворец» [см.: Дубисс-Крачак «Из записок петербургского полицмейстера»]

Andrey Teslya. Обычай местных помещиков юго-западного края давать полицейским чинам «содержание» был настолько прочен еще в сер. XIX века, воспринимаясь почти как правовая норма, что «вотчинное управление имений Фундуклея, находящееся в киевском управлении, платило такое содержание тем самым полицейским чиновникам, которые были под властью Фундуклея, бывшего в то время губернатором в Киеве» [Кистяковский А.Ф. Дневник. Запись от 29.II.1876]

«Ученик из народа». Андрей Мальцев. Обнаружил любопытное стихотворение Стефана Витвицкого в переводе Алексея Плещеева в разделе «Сельские песни». СЕЛЬСКАЯ ПЕСНЯ:

Если волов я не так запрягаю,
Нету во мне для хозяйства пути,
Если в избе я тебе докучаю,
В школу, родная, меня отпусти.

Грамотный буду; крестьянского сына
В школе научат, я знаю, всему;
Сделают там из него господина,
Платье суконное справят ему.

К вам принесу я рассказов немало,
В книжке прочту, как все в мире идет;
Все, что в старинные годы бывало,
Даже и то, что случится вперед...

Каждую травку назвать я сумею,
Буду я в церкви попу помогать
И на стене, над постелью твоею,
Лики угодников углем писать.

И сквозь стихотворение к нам выглядывает:

1) Неприспособленность детского тела к деревенской работе – этакое расхождение габитуса и ситуации, что закрывает путь к реализации предопределенной судьбы в рамках данной ситуации [применение термина «габитус» здесь не совсем оправдано, лучше говорить просто о состоянии тела или телесных навыках, но пусть будет];

2) Выход за пределы ситуации – учеба в школе, где габитус и ситуация могут найти друг друга – слабый тщедушный ребенок станет хорошим учеником;

3) Школа как канал вертикальной мобильности – путь к господину;

4) Путь к господину – это приобретение культурных навыков, языка, символов высшего класса – перспективы повышения социального статуса вдохновляют и радуют;

5) Символ высокого статуса – «суконное платье»;

6) Учеба – расширение кругозора в пространстве и времени – у крестьянского мальчика появляются знания о том, что есть, что было, что будет – обладание знаниями о будущем – «даже и то, что случится вперед» делает возможным прогнозирование – обратим внимание, что расширение кругозора сопрягается с символами господства;

7) Интересно – «каждую травку назвать я сумею» – выросший мальчик теперь может давать вещам имена, знает имена вещей – опять же связь между способностью давать имена, суконным платьем и господским статусом;

8) И в заключении представления о дальнейшей судьбе – благопристойная духовная карьера, учитывая польский контекст, скорее всего в лоне католической церкви.

Ультимативный гид по гопникам разных стран - Новости ... (http://bigpicture.ru/?p=472422). Япония. В Японии «янки» называют не американцев, как в остальном мире, а японскую молодёжь рабочего класса с антисоциальными повадками. О них часто говорят как о будущих членах якудзы, но янки гораздо безобиднее и из преступлений ограничиваются мелким воровством, хулиганством, вандализмом и драками. Янки могли бы отлично поладить с простыми русскими пацанами: и те и другие предпочитают общаться, сидя «на кортах». Так как они почти всегда принадлежат к рабочему классу, они стараются подчеркнуть своё происхождение в одежде, надевая комбинезоны, напоминающие униформу японских строителей. За те полвека, что субкультура янки процветает в Японии, их предпочтения несколько изменились. В последние годы янки сильно увлечены японским хип-хопом. Их жизнь вращается вокруг мотоциклов и автомобилей, в основном тех, у которых есть бандитская аура, вроде Toyota Celsior или американских маслкаров. Польша. Слово «дрес» появилось в 90-х благодаря спортивным костюмам (dres), которые наводнили рынки. Предполагается, что раньше в единую субкультуру дресов никто не объединял и назывались они по-простому хулиганьём или уголовниками. Ареал обитания – спальные районы больших городов, так же как и у нас застроенные многоэтажными домами. Поэтому иногда дресы гордо именуют себя blokersi, то есть «пацанчики с района». На шее у уважающего себя дреса всегда красуется псевдозолотая цепь с крестом. В бабершопы дресы не заглядывают, а предпочитают бриться с помощью друзей налысо или укладывать волосы назад, обильно поливая голову гелем. Из машин предпочитают немцев, в основном могут позволить себе только старенькие Volkswagen, Opel, Audi. Поднявшиеся karki (шея, бычья шея, братки) ездят на подержанных BMW. США. Если в городских кварталах честь гопников отстаивают всем известные чернокожие гангста, то в провинции для всего отребья существует широкое понятие «white trash». «Белым мусором» ещё в XIX веке начали называть бедных белых рабочих, которые наравне с чёрными рабами собирали урожаи на плантациях. Сейчас white trash называют малообразованных бедных американцев, чьё поведение не укладывается в рамки общепризнанной морали.

Communicative Methodology: Successful actions and ... (csi.sagepub.com/content/62/2/232?etoc).

Естествоиспытатель.

Опыт курения опиума – Lib.ru: «Классика» (http://az.lib.ru/m/mikluhomaklaj_n_n/text_1875_opyt_kurenia_opiuma.shtml). Н.Н. Миклухо-Маклай, Опыт курения опиума(Физиологическая заметка): Во время моего пребывания в Гонконге в апреле 1873 г. я испробовал на себе действие курения опиума, и это действие по моему желанию наблюдалось компетентным лицом. Опыт был произведен в Китайском клубе, где все удобно устроено для курения опиума. Г. д-р К. Клоус (Гонконг) был настолько любезен, что согласился на мое предложение и записал свои наблюдения, которые он делал через короткие промежутки времени. Далее я сообщаю эти наблюдения наряду с некоторыми собственными замечаниями.

Dmitry Bulatov. ХИМИЯ И ЖИЗНЬ. Академик Семён Вольфкович был в числе первых советских химиков, проводивших опыты с фосфором. Тогда необходимые меры предосторожности ещё не принимались, и газообразный фосфор в ходе работы пропитывал одежду. Когда Вольфкович возвращался домой по тёмным улицам, его одежда излучала голубоватое свечение, а из-под ботинок высекались искры. Каждый раз за ним собиралась толпа и принимала учёного за потустороннее существо, что привело к хождению по Москве слухов о «светящемся монахе».

Dmitry Bulatov. ПОСТНАУКА. Русский учёный Василий Владимирович Петров, первым в мире описавший явление электрической дуги, не жалел себя при проведении экспериментов. В то время не было таких приборов, как амперметр или вольтметр, и Петров проверял качество работы батарей по ощущению от электрического тока в пальцах. А чтобы чувствовать очень слабые токи, учёный специально срезал верхний слой кожи с кончиков пальцев.

Dmitry Bulatov. Однажды Роберт Вуд – один из отцов-основателей системного подхода в области физической оптики – решил на себе испробовать действие опиума. Придя в себя через некоторое время, он вспомнил, что, находясь в забытье, напал на какую-то чрезвычайно глубокую научную идею. Но на какую именно – начисто вылетело из головы. Тогда Вуд решил укуриться по-новой, надеясь, что измененное состояние вновь подкинет ему ускользнувшую мысль. И действительно, как только у него все поплыло перед глазами, забытая мысль не замедлила возникнуть в его уме. Чувствуя, что сознание вот-вот покинет его, Вуд из последних сил сумел записать идею на бумажке и впал в беспамятство. Очнувшись, он с ликованием подумал об удачном исходе опасного трипа и, дрожа от нетерпения развернул бумажку с драгоценной записью. Там было написано: «Банан велик, а кожура еще больше...» Через два года Вуд опубликовал труд, посвященный системному подходу в исследованиях оптического резонанса.

Dmitry Bulatov. 140 лет со дня рождения Александра Богданова, основателя и директора первого в мире Института переливания крови (осн.1926 г.). В молодости Богданов был другом Ленина и основателем интеллектуально-политического движения в рядах Российской социал-демократической партии, которое впоследствии привело к созданию партии большевиков. Однако позднее он отошел от политики и после революции управлял знаменитым Пролеткультом, поддерживая идею превращения традиционной культуры в «жизнестроительную» практику. В те же годы Богданов предложил идею создания новой научной дисциплины – тектологии («всеобщей организационной науки»), предвосхитив некоторые положения кибернетики. Проблемы крови Богданова интересовали задолго до революции – еще в 1908 году в своем романе «Красная звезда» он развивал теорию о возможности дополнения социализма взаимным обменом крови. Согласно идеям этого романа обмен кровью был призван создать из человечества братство, соединенное не только общей идеей, но и общей кровью – в буквальном смысле. В задуманной им серии работ, которую с 1927 года начал издавать Институт переливания крови, первой вышла работа с характерным названием «Борьба за жизнеспособность», в которой он на глубоком теоретическом уровне переработал свои идеи начала века. Александр Богданов усиленно интересовался эффектами омоложения при переливании крови, а также возможностью использования в этих целях трупной крови. Его отчеты о работе Института переливания крови чрезвычайно напоминают «Дракулу» Брема Стокера – особенно тот случай, когда кровь «молодой студентки» была частично заменена кровью «пожилого писателя» и наоборот, что, как пишет Богданов, воздействовало на обоих благотворно. В марте 1928 года Богданов принял решение «омолодиться» кровью студента МГУ Л.И.Колдомасова – вскоре после этого переливания у обоих развились тяжелые осложнения, и Богданов скончался. Примечательно, что роман Стокера «Дракула» был написан в 1897 г., почти одновременно с выходом «Философии общего дела» Николая Федорова.

Культурные коды. Средний американец едва ли читал «Трёх мушкетёров» и знает книжку «Пеппи Длинныйчулок» гораздо лучше Карлсона. Американский ребёнок почти наверняка знаком с балетом «Щелкунчик». Пожилой американец «не может не знать» фильма «Касабланка».

Виггер (англ. wigger) – сленговый термин для обозначения белого человека, который имитирует манеры, сленг и одежду, стереотипно ассоциирующиеся с афроамериканской культурой, особенно с хип-хоп-культурой и черным криминалитетом.

Проект. Соберём знаковые (для разных возрастов и стран) культурные явления.

Характеры и роли

Речь идёт об исторических характерах, могущих принадлежать и самым простым людям, но открывающих для нас новый смысловой пласт в эпохе. Эта тема близка теме «Персонажи».

Ганфайтеры (стрелки Дикого Запада, герои вестернов).

Фигура олигархапостсоветских 90-х. См. книга «Олигархи» Д.Хоффмана, фильм «Олигарх» П.Лунгина и т.д. Есть ли новые характеры в поэзии Маяковского?

Фигура весёлого «бездельника» из индийского кино.

Серия фотографий С.Шерман«Untitled Film Stills» («Кадры из фильмов без названия»), в которых Шерман запечатлела себя в самых разных социальных ролях. В её же «Портретах старых мастеров» («History Portraits») – фотоигра с типажами портретной живописи. См. http:// www.metropicturesgallery.com/artists/cindy-sherman/.

Татьяна Петцер, «Олимп воров». В ГУЛАГе профессиональные преступники («урки»)сформировали строго организованное сообщество. Элиту преступников составляли главари банд, которых называли «авторитетами» и «ворами в законе». Они следили за соблюдением неписаного кодекса чести этого социального дна, а также тайной семиотической системы, и координировали сеть отдельных банд. К числу потенциальных жертв криминалитета, «фраеров», относились политические заключенные («контрики»), но также и обычные мелкие преступники («бытовые») и те, кто нарушил неписаный «воровский закон» и были, как «суки», исключены из сообщества преступников... В пределах сфер, где властвуют преступные «авторитеты», воры – это боги, вершащие судьбы людей. Обыкновенный заключенный, чтобы выжить, должен исполнять дополнительную работу для этой лагерной элиты, будь то из желания заслужить дополнительную порцию еды, или из-за того, что ему грозит наказание. Его жизнь и имущество зависят от произвола преступного мира, что всего нагляднее являет карточная игра воров. Одно из правил этой игры, описанное в рассказе «На представку», гласит, что вор, потеряв все свои ставки, может «занять» заклад у другого. В данном случае речь идет о шерстяном свитере одного из заключенных, который только что за тарелку супа вычистил конюшню. Вор проигрывает свитер и должен сдать «занятый» заклад выигравшему. Когда заключенный не уступает ему добровольно своей вещи, проигравший насильно срывает предмет гардероба со старого владельца и отдает его в руки нового хозяина. Помимо карточной игры в «мире воров» есть удовольствия, косвенно управляющие судьбами и осуществляющие власть. Если, например, некий «Иван Иванович», как презрительно называется на воровском жаргоне интеллигент, назначается на должность «придворного рассказчика». Эта уважаемая работа («тискать романы»)далазаключенному защиту и попечение воров. См. http://shalamov.ru/.

Михаил Геллер: Машина и винтики. «Самое поразительное в романе Чернышевского - причина его успеха и влияния - главный герой. Что делать? имеет в подзаголовке: "Из рассказов о новых людях". Сюжет романа - семейная история "новых людей". Но главный герой - Рахметов - к сюжету отношения не имеет. Автор вводит его в роман для того, чтобы представить новую революционную, а следовательно - человеческую - иерархию. Главные персонажи романа - "новые люди", ибо они обладают качествами, которые выделяют их среди русских людей того времени - они преданы революции, они отвергают буржуазную мораль. Но насколько "новые люди" выше окружающей их среды, настолько Рахметов - выше их. Он - супер-новый человек, Герой, Вождь».

Новые люди. «В «Повести временных лет» говорится о том, как Владимир Святой, крестив Русь, обратился к Богу с молитвой: «Христе Боже, створивший небо и землю, призри на новые люди сия». Новыми людьми в Евангелии названы те, кто принял христианство. Крещёные сокрушали идолов, которым недавно поклонялись, преследовали тех, кто не отказался от старой языческой веры. В позднем средневековье старина и новизна поменялись местами. Движение вперёд в Руси Московской допускалось только как возвращение назад, к древнему, правильному, исконному. Раскол 17-го века случился из-за церковных нововведений. В дальнейшем в России было немало попыток начать жизнь заново, с чистого листа. Для таких дел всегда требовались новые люди».

Человек барокко. «Первый русский фейерверк был устроен в Москве на речке Пресня 26 февраля 1690-го года. Фейерверки стали страстью молодого Петра Первого. По его распоряжению были переведены десятки объёмистых трактатов по пиротехнике, юноша-царь часами сидел в фейерверочных лабораториях, изучая горючие составы. Ему лично принадлежит открытие голубых и зелёных огней». «Переодевание, путешествие инкогнито очень характерно для барочного монарха. И Пётр во время Великого посольства все время играет на том, что он присутствует инкогнито, другие европейские монархи с удовольствием включаются в эту игру. И зная, что Пётр стоит в свите, они спрашивают у послов, как там государь в Москве себя чувствует, послы говорят, что они не могут сказать, как он сейчас себя чувствует, но когда они уезжали, он был в полном здравии. И обе стороны знают, и это как бы игра». «Барочный человек должен был жить за пределами человеческих возможностей. Вообще весь парадокс барокко, вся его страсть в том, чтобы выйти за всякие мыслимые пределы, быть в немыслимом и, тем не менее, быть, оставаться и сохранять свою конструктивную роль во вселенной».

«Люди с прыгающей походкой» – персонаж или характер? Юрий Тынянов во вступлении к «Смерти Вазир-Мухтара» писал о людях «двадцатых годов с их прыгающей походкой». «На очень холодной площади в декабре месяце тысяча восемьсот двадцать пятого года перестали существовать люди двадцатых годов с их прыгающей походкой. Время вдруг переломилось; раздался хруст костей у Михайловского манежа - восставшие бежали по телам товарищей - это пытали время, был "большой застенок" (так говорили в эпоху Петра). Лица удивительной немоты появились сразу, тут же на площади, лица, тянущиеся лосинами щек, готовые лопнуть жилами. Жилы были жандармскими кантами северной небесной голубизны, и остзейская немота Бенкендорфа стала небом Петербурга. Тогда начали мерить числом и мерой, судить порхающих отцов; отцы были осуждены на казнь и бесславную жизнь. Случайный путешественник-француз, пораженный устройством русского механизма, писал о нем: "империя каталогов", и добавлял: "блестящих". Отцы пригнулись, дети зашевелились, отцы стали бояться детей, уважать их, стали заискивать. У них были по ночам угрызения, тяжелые всхлипы. Они называли это "совестью" и "воспоминанием". И были пустоты. За пустотами мало кто разглядел, что кровь отлила от порхающих, как шпага ломких, отцов, что кровь века переместилась. Дети были моложе отцов всего на два, на три года. Руками рабов и завоеванных пленных, суетясь, дорожась (но не прыгая), они завинтили пустой Бенкендорфов механизм и пустили винт фабрикой и заводом. В тридцатых годах запахло Америкой, ост-индским дымом. Дуло два ветра: на восток и на запад, и оба несли с собою: соль и смерть отцам и деньги – детям».

Переломные фигуры.Гинзбург. Творческий путь Лермонтова: «Даже в восторженных отзывах о Пушкине 20-х – 30-х годов как бы подразумевалось, что Пушкин – замечательное явление для молодой русской литературы, но что во всяком случае ему далеко до Байрона и других европейских корифеев. Гомер, Шекспир, Пушкин – это сочетание имен, самая возможность этого сочетания принадлежит Белинскому. Белинский понял, куда двигался Пушкин, и потому впервые нашел для Пушкина масштаб, покончил с тем кружковым, местным отношением, перешагнуть через которое в 20-х – 30-х годах не сумели ни враги, ни друзья поэта».

Больные чахоткой. Лео Яковлев, «Антон Чехов. Роман с евреями». Приходилось читать, что Чехов заболел, блуждая осенью 1896 года целую ночь по Петербургу, после провала «Чайки». Это одна из легенд. При этом нашем первом медицинском разговоре он начал летосчисление с года поездки на Сахалин (1890), когда у него еще по дороге туда случилось кровохарканье, но впоследствии выяснилось, что оно появлялось уже в 1884 г. и потом нередко, иногда по несколько раз в год повторялось... Суворин, имевший возможность близко наблюдать Чехова во время их совместных путешествий и частых встреч, настаивал на необходимости лечиться, и Чехов в своих письмах к нему, хотя и подтверждает наличность кашля и кровохаркании, и признает, что последние пугают его, так как «в крови, текущей изо рта, есть что-то зловещее, как в зареве», но тут же наставительно, как врач, поучает, что «чахотка или иное серьезное легочное страдание узнается только по совокупности признаков, а у меня-то именно нет этой совокупности». И в другом письме: «Если бы кровотечение, какое у меня случилось в окружном суде (в 1885 году на знаменитом процессе скопинского банка), было симптомом чахотки, то я давно уже был бы на том свете, вот моя логика». В 1889 году умер от туберкулеза брат его Николай, художник, но и это не подействовало, и в 1891 году он пишет: «Я продолжаю тупеть, чахнуть и кашлять. Впрочем, все это от Бога. Лечение и забота о своем физическом существовании внушает мне что-то близкое к отвращению. Лечиться не буду. Воды и хину принимать буду, но выслушивать себя какому-нибудь врачу не позволю». И не позволял себя выслушивать и не обращался к врачам до весны 1897 года (почти 15 лет!), когда хлынувшая за обедом с Сувориным в «Славянском базаре» обильная кровь и вмешательство Суворина и врача заставили его лечь в клинику профессора Остроумова, где был диагностирован активный процесс в обоих легких.

Голубоглазые. Андрей Мальцев. В романе Яна Потоцкого «Рукопись, найденная в Сарагосе» слуга сеньора Альфонсо – истинный испанец обиженно бросает любопытную фразу: «…офицеры валлонской гвардии – сплошь еретики, о чем ясно говорят их светлые волосы, голубые глаза и румяные щеки, – ведь у добрых христиан цвет лица, как у мадонны из Аточи, которую написал святой Лука». То есть, из этой фразы выскакивает своеобразное недоверие к людям с голубыми глазами [и к тому, что им сопутствует – светлым волосам и румяным щекам], и, одновременно, присутствует черная Дева Мария. Богоматерь из Аточа – черная Мадонна из Аточа, созданная, согласно легенде, евангелистом Лукой: http://www.interfaithmary.net/images/book/Madrid.jpg.

Когда-то, читая «Кюхлю» Тынянова обратил внимание на одно высказывание, обратил внимание и запомнил, почему-то. Речь шла о голубых глазах, один из героев романа говорит: «Когда на вас смотрит человек со слишком ясными голубыми глазами…, – не доверяйте ему. Это почти всегда лжец» [надо заметить, что Тынянов в своем романе старательно указывает на голубые глаза императора Александра Павловича]. Это фраза отложилась в памяти. Но, вот сегодня у Юрий Пущаев увидел отрывок из переписки Ивана Грозного и Курбского, и могущественный царь язвительно отмечает: «Лицо свое ты высоко ценишь. Но кто же захочет такое эфиопское лицо видеть? Встречал ли кто-либо честного человека, у которого голубые глаза? Ведь даже облик твой выдает твой коварный нрав!» В оригинале: «Лице же свое показуеши драго. Кто бо убо и желаетъ таковаго ефиопскаго лица видѣти? Гдѣ же убо кто обрящетъ мужа правдива, иже зыкры очи имуща? Понеже видъ твой и злолукавый твой нравъ исповѣдуетъ!» [Первое послание Ивана Грозного Курбскому].

Концепты

Концепции позволяют давать различные интерпретации происходящего. Прогнозировать. Сравнивать. Здесь можно собирать те концепции, которые обладают действенным объясняющим (а значит, располагающим к дискуссии) ресурсом.

Вотоднаиз концепций, которые владеют этим объясняющим ресурсом и могут обсуждаться при разборе конкретного литературного произведения.

По мнению О.Бессоновой, в России (ещё в IX-X веках) сложился институциональный порядок (составляющий институциональную матрицу России) особого типа, так называемый «раздаток». Его суть составляют отношения власти и хозяйствующих субъектов, при которых служение центру является главной формой доступа к ресурсам. Аналогом «купли-продажи» являются «сдачи-раздачи». (См. работы О.Бессоновой).

К микро- или к макроистории вы отнесли бы следующие темы?«Проклятые вопросы». Почему в России вместо «Робинзона Крузо» получается «Остров» Лунгина? Не коз приручают, а бесов изгоняют? Культурные мифы и Стереотипы (например, Водка: «Осенний марафон» и т.д.). Стержневые понятия (Душа, Воля, Закон, Тоска и т.д.). И т.д.

Тренинг: «Концептуализация». Задача по концептуальному выражению какой-либо проблемы, идеи, сюжета.

События и технологии

Далее – несколько примеров из одного из многих возможных источников.

Э.Хобсбаум, трилогия «Длинный девятнадцатый век, 1789 – 1914».

Данные из третьего тома («Век Империи. 1875 – 1914»).

Источники: Малхолл, «Прогресс в мире с начала девятнадцатого столетия» и др.

Прогресс телефонов. 1895 г. – 1-е место занимает Стокгольм (4,1 телефона на 100 человек); Лос-Анджелес с двумя телефонами на сто горожан – на 3-м месте; С.-Петербург с 0,2 – на 14-м. 1911 г.: Лос-Анджелес – 1-е место (24 телефона на 100 человек); С.-Петербург – 14-е (2,2).

Социальный статус землевладельческой знати снизился. Так, в 1858 – 1879 гг. в Британии из всех миллионеров, умерших за это время, помещики составили 80% (117 человек); в 1880 – 1899 гг. их было около 30%; в 1900 – 1914 гг. их доля ещё уменьшилась. До 1890 года аристократы составляли в Британии большинство правительственных кабинетов. После 1893 года их не было в правительстве ни одного.

Аристократические титулы ещё в почёте. Богатые американцы их «покупали» (например, через замужества). Дочь фабриканта Зингера стала принцессой де Полиньяк.

Обстоятельства, влияющие на обрах жизни:

Демократизация политики (начинают доминировать массовые политические движения).

Ослабление привязанности буржуазии к пуританским ценностям. Уже сколочены крупные состояния, и проблема, подчас, не в том, чтобы деньги заработать, а в том, как их потратить.

Ослабление семейных связей (определённая эмансипация женщин, формирование независимой «молодёжи»). Развитие новых форм досуга (туризм, загородные поездки).

Значительный численный рост буржуа (особенно «нижнего слоя среднего класса»).

Резкий рост значимости официально принятого образования.

Деньги (позволявшие вести «блестящую» жизнь) становятся главным критерием знатности.

Теннис на травяных кортах, изобретённый в 1873 году, стал любимой и самой распространённой игрой буржуазных пригородов, прежде всего потому, что допускал участие игроков разного пола, позволяя молодёжи среднего класса находить достойного партнёра, минуя процедуру официального представления. Эта игра расширила круг знакомств. Столь же важную роль (в англоязычных странах) сыграли гольф-клубы. Новые увлечения: велосипедный спорт, собирание марок, охота на бабочек и т.д.

«Золотые дни» мотовства и безудержных трат.

Две большие проблемы: проблема национализма и проблема войны.

Историческим развилкам посвящена книга «Выбирая свою историю» (Карацуба, Курукин, Соколов; КоЛибри; 2005 г.). Плеве (сторонник укрепления сельской общины) v-s Витте (называвший её «рабством произвола»). Самой острой российской проблемой был крестьянский вопрос. С 1867 по 1897 год сельское население европейской России увеличилось на 26 млн человек, то есть почти удвоилось. Образовалось «аграрное перенаселение».

Что было бы, если бы противостояние Витте и Плеве имело другой исход?

«Панорамные» (охватывающие разные сферы) конференции могут объединять: время действия произведения с современными сюжетами; литературных героев, пребывающих в «общем» историческом времени (так, в 1900 году происходит действие будоражащей «Пытки сандалового дерева» нобелеата Мо Яня; акунинского «Любовника смерти» и «Любви во время чумы» Маркеса; «Войны миров» Г.Уэллса; «Удивительного волшебника из страны Оз»; «1900» – ещë одно название саги Б.Бертолуччи «Двадцатый век» (Novecento); через него «проходят» шишковская «Угрюм-река» и «Шум и ярость» Фолкнера и др.) и т.п. Скажем, проблемы смены поколений на примере сюжетов из русской литературы и истории (молодëжный напор советских парадов 20-х и густая пудра брежневского Политбюро; символическое вручение перстня, жезла, «благославляющий» жест: «Пушкин и Державин»; гумилëвская «пассионарность»; городские хулиганы; декаденты и декабристы; альфонсы и мезальянсы; наследники и бесприданницы; «афганцы» и «новые русские»; кто носил (носит): френч, картуз, габардиновый плащ, драповое пальто, норковое манто, барсетку, заплечный рюкзак; Эйхенбаум о Пушкине и Гоголе: «разница в десять лет, но люди разных поколений»; Лев Толстой 50-х и 90-х; обэриуты и Оптинские старцы; «эстафета» поколений или их «резня»; «перековка» и «переплавка»; «колено» и «когорта»; Лермонтов и Гëте; няни и «дядьки»; «эдипов комплекс» и «кризис сорокалетних»; кровники и крестники; Фантомас и Хоттабыч; предание и анекдот; блеф и кредо; сроки и отсрочки; «нахлебники» и «хлебосолы»; «птенцы гнезда Петрова» и «архивны юноши»; Иван Грозный и царевич Иван, Пëтр и царевич Алексей; Морозовы: павлики и саввы; примы и курсистки; ученики-учителя; неотения и акселерация; несбывшиеся надежды и «потерянные» поколения; «время в речи» (в речи Фирса до 80% его текста занимает прошлое – см. Балухатый С.Д., Петров Н.В. Драматургия Чехова) и т.д.). Поскольку понимание «атмосферы» времени предполагает решения интуитивного плана, можно «сдвигать» вопросы из одного времени в другое (дабы обнаружить тот простой факт, что наше собственное время (его дух, его сор, его пафос) нащупывается нами ничуть не проще, чем чеховское). Упомянутую идею разговора о возрастах и поколениях мы соотнесём и с нашим временем, например, вот таким образом. Взяв эпизоды из фильмов, получивших в последние годы «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля, и снабдив их определённым раздаточным материалом, попросим описать (подобрать сюжеты, рисунки, вещи, слова) «атмосферу» нашего времени. «Любовь» Ханеке – фильм о любви и старении, остроте чувства и физической немощи. Эпизоды необходимо подбирать, исходя из своих намерений и предпочтений (к примеру, уже начальные десять минут фильма содержат тревожные «знаки»: такие, как первое «забытьё» героини). Возможные материалы к фильму: демографические данные (динамика старения населения, рост числа одиноких и т.д.); «возрастная» экономика (сравнение уровней достатка различных поколений в разных странах, возрастная структура организаций и промышленных отраслей, «возрастное разделение труда» и т.п.); медицинская статистика и проблематика (так, болезнь Альцгеймера стала актуальна только в 80-е годы прошлого века – сегодня она поражает каждого третьего старше восьмидесяти;); социальная инфраструктура постиндустриального общества (работа хосписов, социальных педагогов, волонтёров, курсов медицинской самопомощи); современный медицинский инструментарий (и новые технологии и материалы: от замены сердечного клапана через прокол на бедре до гибридной медицины и нанороботов, и «суррогаты» жизни, вроде искусственной вентиляции лёгких или криоконсервации); жёсткие этические и правовые дилеммы и императивы (паллиативная медицина и биоэтика; легализация обезболивающих препаратов, разрешение на эвтаназию, право на «достойную смерть» и т.п.); изменение возрастной периодизации современного человека (где, помимо самих стадий жизни, может быть тема «возрастных стереотипов» и подобные ей); творческие долгожители (Ю.Любимов, В.Корчной, А.Рене, М. де Оливейра и др.). Кстати, согласно режиссёрской версии Някрошюса, Раневская перенесла инсульт (как и героиня фильма «Любовь»). (Заметим, что возможно и обратное задание: после фрагмента из «Любви» предложить командам самим представить «визуальный ряд» нашего времени (что бы вы включили в него?) и свод его проблем, ценностей, задач, идей, героев). Как видно, подобные обсуждения близки по духу и блоку «Биология» (где может быть «добавлено» к теме, например, явление апоптоза – «рецепторов смерти»). Вот некоторые из заметных фильмов Каннов последних лет. «Дядюшка Бунме, который помнит свои прошлые жизни» тайского режиссера Апичатпонга Вирасетакуна. «Фаренгейт 9/11» Майкла Мура: политический памфлет (несмотря на протесты Мура, фильму была присвоена категория R – просмотр с 17 лет). «Дитя» братьев Дарденн. Фильмы с «атмосферой возрастов и поколений»: «Мальчик с велосипедом» тех же Дарденн, «Социальная сеть» Д.Финчера, «Рождённые в СССР»(аналог британского сериала Up Series). И т.д.

Можно заметить, что предлагаемое здесь (и далее) «распаковывание» текстов (когда герои и смыслы перестают быть «робинзонами» и становятся нашими современниками), близко по духу тематике погружения из приложения к «онегинскому» уроку. Идеи должны путешествовать, сходиться и расходиться. Та же проблема «атмосферы» времени и места развивается и в блоке «Обществознания» (где предлагается уже иной иллюстративный материал), и в блоке «МХК», и в «Истории», и т.д. Вместе они дополняют друга друга, вступая в некую перекличку. К уроку по «Вишнёвому саду» приложима статья А.Минкина и её обсуждение (см. «Русский»). Тему Сада можно укрупнить. Не только примерами из классики («Старосветскике помещики» Н.В. Гоголя, Летний сад в «Онегине» и др.). Но и культурологическими исследованиями («Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей» Д.Лихачёва и т.д.). Разговор об Образе сада вёлся нами в «Путешествии по Англии». Поэтому, интересны тексты с «большими» ассоциациями. Например, лекция Д.Быкова «Пушкин как наш Христос» («Культура держится на истории своего первого великого представителя, который сформулировал главные этические заповеди и жизнью заплатил за их осуществление. Так получилось,что для русского сознания такой христологической фигурой стал Пушкин»). Заслуживают внимания и проблемные прикладные тексты. Касающиеся, например, положения женщины в обществе (Диссертация на тему «Женские образы в прозе Чехова...»: «Конец XIX века для российской женщины является периодом адаптации к новым социально-экономическим условиям и общественным отношениям. Прежде всего, меняется ее положение в обществе: из "подчиненного" оно становится "зависимым"»). Продолжением темы «распаковывания» текстов является разговор о литературных связях (к тому же совпадающий с установкой на высокую тематическую связность). У Катаева В.Б. (Литературные связи Чехова), например, можно прочитать о влиянии на чеховский стиль творчества Н.Лейкина (ныне забытого). С другой стороны, под несомненным влиянием «Каштанки» Чехова написаны такие произведения современников, как «Собачья война» А.Н.Бежецкого (1888) и «Записки Полкана» Н.А. Лейкина (1897), см. Каштанка, Федя и другие (Г.Шалюгин). Здесь могут возникать интересные двойчатки. Одним из главных поэтов для Блока был Жуковский; для Ахматовой – Анненский; для Бродского – Баратынский. И т.д. Соперничество стилей. Гаспаров. Основные труды в сети - Poetica, Стиль Ломоносова и стиль Сумарокова: Одна из самых заметных заслуг Гуковского перед историей русской литературы XVIII в. – реабилитация Сумарокова. В течение столетия, от Пушкина до Мандельштама, это был “жалкий Сумароков”, ничтожный в тени великого Ломоносова, воплощение всего, что было “ложным” в так называемом ложноклассицизме. Гуковский впервые показал, что Сумароков, по крайней мере, начиная с 1750-х гг., был исторически равновеликой Ломоносову фигурой: они стояли во главе двух споривших друг с другом направлений, и победителем в споре вышло именно направление Сумарокова. Последующие ученые закрепили за направлением Ломоносова обозначение “барокко”, а за направлением Сумарокова обозначение “классицизм”.

Отдельной темой являются различные игровые практики и учебные приëмы. Чтение «Вишнëвого сада» позволяет использовать многие из них. Несколько примеров. Идея продумывания «дальнейшей» биографии героев из сценария урока развиваема в отдельное событие – для творческих групп может быть составлено задание по сочинению приквела или сиквела к пьесе. Задать направление сюжета могут раздаточные материалы (например, положение русских аристократов за границей в начале XX века; модные «поветрия»: кто из героев поддался бы им; центры русской эмиграции: мог ли кто-нибудь из действующих лиц пьесы встретиться с участниками жаровского Донского казачьего хора, Николаем Бердяевым или Мариной Цветаевой, - как бы он их воспринял; заметные фигуры начала века вообще и возможная встреча с ними: ведь и реальные «рандеву» Мережковского и Муссолини кажутся почти фантастическими; географические маршруты: могла бы судьба забросить чеховского персонажа в, например, Индию или Аргентину?). Идея создания приквела к реальному фильму разработана образовательным центром «Участие» в Петербурге и «Школьной лигой РОСНАНО». Смак идеи в организационном формате игры (команды рассаживаются за отдельные столы; снабжаются большими листами бумаги или ватмана и всеми, необходимыми для оформления, материалами; получают обширное справочное сопровождение (например, по созданию разного рода устройств); кадрируют трейлер к фильму или ставят мизансцену и т.д.). Ими же разработан метод «микропогружения» «Миры», когда из случайно выбранных для команды тематических карточек (например, иллюстраций из фотоальбома о Ломоносове) нужно «сложить» историю, найти «ключики», которые могли бы открывать казалось бы далëкие друг от друга сюжеты. Думается, что почти любая игра может быть приноровлена к новым обстоятельствам. В нашем случае, скажем, мы берëм цитаты или краткое описание ситуаций из различных произведений, и раздаëм их командам (которые могут и сами «тащить» их, как билеты). Задача – установить между цитатами, сценами, героями некую метафизическую связь. И тогда может совершаться поиск: «скрепляющих идей»; стилистического родства; биографических перипетий; сюжетных «рифм»; «атмосферических» перекличек; пограничных состояний – самых разных авторов, произведений, героев, жанров (Бунина и Аксëнова; Достоевского и Пелевина; Чернышевского и Набокова; «Манъëсю» и «Войны и мира»; хокку и сонета). Можно пойти ещë дальше. И брать, совмещая, например, стихотворение Пушкина и лист клëна или банный веник. Поэму Маяковского, клеëнку и кухонный нож. Батальную толстовскую сцену, раскрытый циркуль и морскую гальку. Структуру рассказа и устройство аккумулятора. Предложим ещё и такую «аналитическую игру». Можно попробовать «конструировать» персонажей, собирая их из разных образов. Попытайтесь, например, «свести» в одном человеке Обломова и Базарова (Лопахина и Раскольникова и т.д.). Притом это должен быть живой, а не «умышленный» герой. Что составляет сердцевину образа Обломова или Лопахина (без которой они рассыпаются)? Когда мы можем сказать: «Это – не Лопахин!». В какой контекст его следует погрузить, чтобы этот образ дал «новые побеги»? В какой точке они (эти образы) могут совпасть? Через какую драму они «понимают» друг друга? Может ли один из них стать «продолжением» другого или быть помыслен в качестве его «alter ego»? Не ведут ли внешне непересекающиеся персонажи тайный диалог в работе режиссёра ли актёра? Сам разбор произведения можно использовать как обкатку той или иной игровой модели (и обратно).

Вот пример. Многие слышали о «Методе шести шляп» Эдварда де Боно: шесть цветов «шляп» символизируют шесть разных «режимов мышления» (конкретную информацию легко найти в Интернете: например, текст книги на http://www.syntone.ru/library/books/content/4117.html; в Петербурге знатоком и любителем этого метода является Е.И. Казакова). Через эти шляпы (критики, аналитики, креатива, эмоций, позитива, организации) может быть «пропущено» действие пьесы. Так, команда «красной (эмоциональной, спонтанной) шляпы» вправе высказывать свои соображения о пьесе и героях в ключе: «Что за скука, этот ваш Сад!» или «Раневская, чëрт возьми...». И, кстати, не факт, что именно за этим столом хотели бы сидеть больше, чем за другими. Критики-«черношляпники» могут метать «критические стрелы» и в адрес поведения, действий, характера персонажей, и в адрес самой пьесы (может быть, она устарела?).

И ещë. Литературное произведение далеко не только «функционально» (то есть рассказывает лишь «о себе и о своëм»). Чтение и текст являются мощными «терапевтическими механизмами», научающими «искусству» отношения к Миру. Поэтому важно уметь получать удовольствие от текста. Уметь «вторгаться» в него, становиться его соавтором (значит, самораскрываться в нëм). Стало быть, само чтение должно располагать к «впечатлениям» и быть предельно «нестеснëнной» формой культурного существования. И здесь можно обратиться к богатому психологическому и психиатрическому опыту работы с образами и впечатлениями, чтобы сделать его «образовательным». Несколько примеров. Хорошо известны многочисленные лечебные практики: библио-, музыко-, эстето-, хобби-, арт-, этно- (психодрама, пантомима, танец и т.д.), фото-, ландшафтотерапии. Очень интересной представляется «Терапия творческим самовыражением» – метод, разработанный М.Е.Бурно (к книжкам которого и отсылаем). Ведь смысл литературного произведения, по сути, тот же: перестать испытывать страх перед самим собой, своими ощущениями и мыслями – стать собой. В практике Бурно сложились разные методики: терапия созданием творческих произведений; терапия творческим погружением в прошлое; терапия ведением дневника и записных книжек; терапия путешествиями и т.д. Здесь происходит понимание важности «мельчайших» впечатлений, «кусочков» опыта. Посещение керосиновой лавки, мешающиеся запахи керосина и мыла, переливание керосина в керосинку. Выведение «лукопомидора» (с помощью луковицы с впрыснутым томатным соком). Фигурные коньки с белыми ботинками – в подарочной коробке под ëлкой. Дедовский крик: «Ксюша, обедать!». «Трещащая» сойка и колкая сосна. Собственный календарь (расписанный своею рукой, с важными, дорогими датами). Кстати, свой календарь может вести и школьник («своих» событий: снег раскис, и до школы едва доплëлся; личный рекорд в подтягивании; удивил физический закон или устройство насекомого). Горбатое дерево. Серый снег. Что может различить в Раневской тот, кто не видит голодный собачий взгляд? «Жëлудь приятно держать в руке». «У лягушки есть глаза!». Жëлтые деревенские сливки. «Режем яблоки – осы у ножа!». Морозный узор может быть «робким»? Корни лопуха можно есть? (К слову, в этом пособии высказывания часто намеренно кратки, прерывисты, синкопичны. Мы хотим не «пейзажных» мыслей, а векторных).

С интересными практиками можно познакомиться хотя бы через «Психотерапевтическую энциклопедию» под редакцией Б.Карвасарского. Несколько примеров оттуда. Рольфинг – метод структурной интеграции, предполагающий прямые манипуляции с телом; исходит из представления о том, что под влиянием стресса тело изменяется, приспосабливаясь к воздействию последнего (можно расширить задачу и просматривать сцены из спектаклей, анализируя пластику, позы, мимические портреты персонажей (даже и с убранным звуком): благородная осанка или надменная; выправка офицера или швейцара; жест джентльмена или воздыхателя; кокетство; радушные объятья; шарканье или дробный топот; испуганное вздрагиванье; ораторские пассы; вспотевшая ладонь; «крепкое рукопожатие» (Ястржембский о состоянии Ельцина); «глубокомысленное» (например, маниловское) выражение лица; неловкое вальсирование и т.д.). Ш.Ференци полагал невербальное поведение пациента чередой «скрытых сообщений»: это же верно и для литературных персонажей. Систематическая десенсибилизация Вольпе: отсюда мы можем взять идею составления иерархии ситуаций, вызывающих страх (и приложить еë к литературным персонажам – чего, например, боится Городничий больше: проболтаться, доноса, ревизора, революции, нагоняя от супруги? «Продлим» идею: современный герой, в сравнение с гоголевскими, меньше боится признавать свои ошибки или нет, почему?). Метод кристаллизации проблем Макарова: приëмы работы с проблемами (упрощения проблемы, разрушения апперцепции (часто люди поступают по шаблону – интересно, что, чем лучше обучаемость человека, тем быстрее образуются шаблоны поведения), доведения еë до завершения и т.д.); сведение многочисленных проблем к глубинным проблемам (вины, низкой самооценки и т.д.); проблема «вербализации проблемы» и превращения еë в задачу. Этот метод интересен не только своей «литературностью», но и идеей проблематизации. Основная трудность (и «проблема») современного образования – дефицит проблем («живых» ситуций) при чудовищном избытке информации. Поэтому мы призываем как раз к «созданию проблем», а не к их разрешению. «Проблематизировать» - требовал еще Делëз. Метод вербальной мифологизации личности: возьмëм идею «личного мифа» и рассмотрим биографию персонажа как цепь метафорических и мифологических событий (понятно, сколь густо роение «мифов», предсказаний и кошмаров вокруг, например, героев Достоевского). Некоторые практики прямо и развиваются в логике драматического действа («психодрама» Морено) или обладают мощным (порой – чрезвычайно болезненным) катарсическим эффектом (декапсуляция Чолакова или автологокатарсис Атанасова). Протокольная техника Левинсона, «дневные протоколы негативных мыслей» Раша: возьмëм идею о фиксации автоматизированных «цепочек мыслей» (то, что ускользает от внимания самого автора или персонажа); что автоматически, «само собой» проговаривается в разные времена и в разных средах? Меняется ли образ «пошлости»? Аналитична идея Кратохвила о четырëх областях образа «Я»: открытой (то, что знает о себе сам человек и знают о нëм другие); неизвестной (то, что человек не знает о себе и не знают другие); скрытой (то, что человек знает о себе, но не знают другие); слепой (то, что человек не знает о себе, но знают другие). Структурная семейная психотерапия Минухина: возьмëм идею «плана положения», «карты», в рамках которой определяются роль и властные полномочия каждого члена семьи, границы подсистем, пути избегания конфликта. Своего рода психологической «топографией» занимался К.Левин (изображая жизненное поле-пространство графически). Очень любопытна и литературно ярка «Потрясающая психотерапия Ананьева». Человек в ней рассматривается как открытая, нелинейная, сложная, самоорганизующаяся система. Опираясь на кризисную теорию личности, Ананьев исследует жизнь человека как последовательность событий, одни из которых несущественны для развития, а другие – поворотны (именно они являются критическими; «условиями потрясения»). Л.Выготский: «Кризисы – это не временное состояние, а путь внутренней жизни». Идея «развилки» пути приложима и к литературному персонажу: каковы его «точки выбора» и «меню» («налево пойдëшь .., направо пойдëшь ...»)? Из Логотерапии В.Франкла возьмëм идею личностного смысла жизни (жизнь всегда имеет смысл – требуется отверстость, «воля» к этому смыслу): трудно не заметить близость Франкла толстовским исканиям. Иные практики являются концентрированным выражением духа времени («Характерологический анализ» В.Райха или «Четвëртый путь» Г.Гурджиева).

Разумеется, «вбираемые» смыслы не принадлежат только психологии, а рассеяны по всему гуманитарному (и не только) пространству. Упомянем хотя бы социологию. Массового общества, повседневности и т.д. Например, И.Гофман: техники самопрезентации; ролевые дистанции; социальные «декорации» («фасад», «реквизит» и т.п. социальных агентов-«актёров»); «фантом» идентичности. «Оспектакливание» общества – тема Ги Дебора, Бодрийара и т.д. Каковы «знаки» культуры? – можно составить их перечень для определённого времени или ситуации (театральный звонок; мужское рукопожатие; предложение секунданта о примирении (вообще дуэльный протокол); дворницкий свисток; сиеста; файв-о-клок). Социальная «геометрия» Г.Зиммеля («Ручка» вазы и «Рама картины» – вазу «берут», картину «созерцают»; см. Социология вещей - Prognosis.ru). Концепция доверия П.Штомпки (на чём, например, зиждется доверие чеховских персонажей?; схожи ли «механизмы доверия» в «Вишнёвом саде» и «Ревизоре»?). Этнометодология (скажем, «дурацкие» вопросы Г.Гарфинкеля). Культурные стратегии исследуемы и в случае горьковского «На дне», и в случае сегодняшнего обитателя петербургской ночлежки. К сюжетам Достоевского приложимы и идеи «экономики преступлений» Г.Беккера, и социологические тезисы Э.Дюркгейма (проблема социальных девиаций, шире – аномии как таковой; «полезность преступления» и т.д.). Феномен власти значим для политологических изысканий: некоторые концепции «теории элит» понимают под элитами группы, обладающие «доступом» к эксклюзивным властным ресурсам (можно рассмотреть таковые в конкретном произведении – является ли, например, образованность ресурсом власти в пьесах А.Островского?). Интересно воспользоваться опытом конфликтологии и теории игр. В виде конфликтных матриц могут рассматриваться и литературные сюжеты. Так, в книге В.Светлова «Конфликт: модели, решения, менеджмент» есть главка со «структурно-игровым анализом сказок А.С. Пушкина». Великолепным конструктором ситуаций являются 36 китайских стратагем. Даже климатология имеет значение. Например, Тэцуро Вацудзи в «Фудо рон» описывает «муссонную», «пустынную» и «пастбищную» культуры (так, «тайфунную ярость» и «бойцовский характер» японца он объясняет практикой противостояния изменчивым и бурным проявлениям японского климата). Впрочем, у нас есть существенно более близкий пример – «Россия и Европа» Н.Данилевского.

Интеграция в образовании – вещь живая и творческая. Требующая раскрепощëнности, даже – наглости. Она предполагает открытость и неожиданность смысловых столкновений. Так, в «яичную» тему в блоке «Технологии» вполне можно поместить телескопический снимок жëлтого гипергиганта – туманности Глазунья (Fried Egg Nebula). А в тему рационального использования устройств и механизмов – примеры коллекции Пако Рабанна «Платья, не пригодные для ношения». Говоря более широко, подлинная культура возможна сегодня лишь как форма ненасильственного социального бытия («пространство, свободное от господства» по слову Т.Адорно).

---

Дата добавления: 2018-05-02; просмотров: 315; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!