Предмет и система российского финансового права на современном этапе. Финансовое право – комплексная отрасль права

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 12Следующая ⇒

Известно, что формирование основных общетеоретических подходов и установок науки советского финансового права пришлось на период 40–80‑х гг. ХХ в.[169] В начале данного периода в российской науке начинает активно обсуждаться вопрос об отраслевой самостоятельности финансового права; появляются глубокие исследования, как непосредственно посвященные вопросу о системе финансового права[170], так и отдельным сторонам этой проблемы[171]; формулируется понятие системы финансового права; обосновываются выводы о необходимости выделения общей части этой отрасли; разграничиваются основные финансово‑правовые институты.

Если обратиться к отечественной литературе по финансовому праву (с 1940‑х гг. и по настоящее время) и обобщить сложившиеся подходы, можно назвать четыре наиболее часто встречающиеся точки зрения на финансовое право и его место в системе права.

Первая из них была основана на отрицании самостоятельности финансового права как отрасли права; оно (финансовое право) рассматривалось как часть административного и (или) государственного (конституционного) права[172].

Вторая точка зрения является весьма распространенной, и в настоящее время ее сторонники (Б. Н. Иванов, М. В. Карасева, М. И. Пискотин, Р. О. Халфина, С. Д. Цыпкин, Е. Ю. Грачева, Э. Д. Соколова и др.) исходят из положения о том, что финансовое право сформировалось как самостоятельная отрасль, выделившаяся из государственного и административного права. Подробно аргументирован данный подход, в частности, в работах М. И. Пискотина. Он полагал, что на основании главных критериев деления российского права на отрасли (предмета и метода регулирования) можно назвать ряд главных, первоначальных подразделений права: государственное (конституционное), административное, гражданское, уголовное, судебное. Каждая из этих отраслей имеет особый предмет и собственный метод регулирования. Финансовое право не попадает в число главных отраслей. Отношения, регулируемые финансовым правом, характеризуются рядом черт, но всем им свойственна общая черта, присущая административно‑правовым отношениям: они являются организационными отношениями. Финансовое право не обладает и собственным, только ему присущим методом. Его метод – это метод административного права[173]. В соответствии с процессом дифференциации и соответствующей ему известной интеграции общественных отношений идет дифференциация, а в некоторых случаях и интеграция в области права[174]. От основных его отраслей отпочковываются новые. Происходит «второе деление» права. Первое становится, таким образом, лишь родовым, вследствие которого возникают «семьи подотраслей». А вслед за ним осуществляется видовое деление права[175]. В результате система права предстает перед нами как взаимосвязь элементов, расположенных в виде пирамиды[176].

Финансовое право, с рассматриваемых позиций, занимает в системе права «второй ряд», поскольку оно исторически выросло из отрасли «первого ряда» – из административного права. В него вошли и нормы государственного права, относящиеся к области финансов[177]. Таким образом, оно возникло как обособившаяся часть государственного и административного права, выделившаяся в самостоятельную отрасль права в связи со спецификой объекта правового регулирования и его общественным значением[178]. Для обоснования подобного вторичного деления системы права и выделения, в частности, финансового права М. И. Пискотин считает необходимым использовать теоретический подход, предложенный Л. И. Дембо, который, по его мнению, удачно отражает объективные и субъективные факторы, определяющие деление права на отрасли[179].

Сторонники третьей точки зрения (В. В. Бесчеревных, С. И. Вильнянский, О. Н. Горбунова, М. А. Гурвич, Е. А. Ровинский, Н. И. Химичева и др.) также исходят из тезиса об отраслевой самостоятельности финансового права. Однако полагают, что финансовое право не выделялось из административного или государственного, а изначально формировалось как самостоятельное и относительно обособленное правовое подразделение. Несмотря на то, что в литературе такой подход к проблеме является весьма распространенным[180], нельзя не признать, что до сих пор в отечественной науке не было проведено обстоятельного анализа реальных исторических материалов (в частности, «финансового» законодательства Российской империи), который бы в полной мере подтвердил обоснованность рассматриваемой точки зрения.

Наконец, четвертая точка зрения предполагает обоснование комплексного характера отрасли финансового права (И. С. Гуревич, В. К. Райхер, В. К. Андреев и др.)[181].

Несмотря на наличие различных точек зрения относительно места финансового права в системе права, в одном их сторонники, как правило, были едины. Финансовое право практически единодушно определяется как система норм, регулирующих общественные отношения, возникающие в процессе образования, распределения и использования денежных фондов (финансовых ресурсов) государства (ныне – и органов местного самоуправления), необходимых для реализации его задач[182]. Нередко понятие финансового права раскрывается с опорой на рассмотренную выше категорию «финансовая деятельность государства и муниципальных образований»[183].

В связи с процессами разгосударствления экономики, происходившими в соответствующий период, казалось бы, определенное изменение предмета финансового права выглядело неизбежным. Изменение структуры отношений, испытывающих финансово‑правовое регулирование, предопределяло известную трансформацию предмета и системы самого финансового права. Как уже отмечалось, ранее, в советский период, господство государственной собственности на средства производства, монополия государства на банковскую, страховую деятельность, валютная монополия и иные факторы, определяющие доминирующее положение государства в экономической жизни страны, сплачивали во многом разнородные по своей сути финансовые отношения. В настоящее время некоторые отношения (банковские, валютные, страховые, расчетные и др.) в значительной степени вообще вышли из сферы публичных финансов: в частности, валютные отношения регулируются преимущественно нормами административно‑правового характера; расчетные, банковские, страховые отношения и отношения, связанные с обращением ценных бумаг, в значительной степени отошли в сферу гражданского права.

Вместе с тем в отечественной финансово‑правовой литературе предмет и система финансового права не были существенным образом пересмотрены. Например, по мнению Н. И. Химичевой, «в особенную часть финансового права входят разделы, в которых сгруппированы нормы, регулирующие отношения в области: а) бюджетной системы; б) внебюджетных государственных и муниципальных денежных фондов; в) финансов государственных и муниципальных предприятий; г) государственных и муниципальных доходов; д) государственного и муниципального кредита; е) организации имущественного и личного страхования; ж) государственных и муниципальных расходов; з) банковского кредитования; и) денежного обращения и расчетов; к) валютного регулирования»[184]. В отличие от Н. И. Химичевой, Е. Ю. Грачева и Э. Д. Соколова не выделяют отдельно (как это видно из структуры их учебного курса) в составе финансового права такие элементы, как институт внебюджетных государственных и муниципальных денежных фондов и институт финансов государственных и муниципальных предприятий. Кроме того, вопросы денежной системы и расчетов рассматриваются ими раздельно[185]. В учебнике финансового права, подготовленном под редакцией О. Н. Горбуновой, систему финансового права предлагается дополнить институтом, посвященным ценным бумагам[186]. В учебнике, выпущенном под общей редакцией М. В. Карасевой, в составе особенной части финансового права выделяются всего шесть разделов: а) правовой режим централизованных государственных и муниципальных денежных фондов; б) правовой режим децентрализованных государственных и муниципальных денежных фондов (включающий в том числе и правовые основы организации страхования); в) правовое регулирование государственных и муниципальных доходов (налоговое право); г) правовое регулирование государственного и муниципального кредита; д) правовое регулирование государственных и муниципальных расходов; е) правовые основы банковской деятельности, денежного обращения, расчетов и валютного регулирования[187].

Несмотря на определенную осторожность ученых в решении проблемы пересмотра системы финансового права, в отечественной финансово‑правовой литературе отмечается, что «отношения, составляющие предмет финансового права, весьма обширны и неоднородны»[188]. В ряде работ обращается внимание на то, что «в системе правового регулирования финансовых отношений сложилась особая ситуация…», поскольку для финансового права в данный момент не характерно наличие всех элементов отраслевого режима: «метода регулирования, юридического инструментария, принципов…». В связи с этим, хотя финансовое право рассматривается как отрасль права, оно формируется через становление и развитие составляющих его частей: бюджетного, налогового права и т. д.[189] Во многих публикациях подчеркивается то, что нет какого‑либо общего нормативного источника, касающегося финансово‑правовых вопросов в целом[190]. В некоторых работах, как уже упоминалось выше, отмечается также возможность формирования на основе некоторых частей финансового права самостоятельных отраслей[191]. Все эти моменты, а также рассмотренные ранее признаки и предпосылки формирования автономии налогового права ставят на повестку дня вопрос о предмете и системе финансового права и о самой природе этого нормативно‑правового образования на современном этапе. При ответе на этот вопрос, на наш взгляд, следует учитывать, что для российского финансового права в настоящее время характерны некоторые процессы, имеющие в значительной мере объективный характер:

– во‑первых, наблюдается существенное усложнение системы финансово‑правового регулирования, а именно специализация отдельных составляющих финансового права и обособление правовых режимов, распространяющихся на отдельные разновидности финансовых отношений. Развитие финансовых отношений, полагаем, влечет дифференциацию регулирования до такой степени, что финансовое право приобретает черты комплексного правового образования, т. е. комплексной отрасли права;

– во‑вторых, в рамках системы финансового права происходит постоянное увеличение степени самостоятельности отдельных ее элементов, выражающееся, прежде всего, в формировании двух самостоятельных и чрезвычайно сложных правовых отраслей: налогового и бюджетного права. Эти отрасли проявляют себя как относительно замкнутые, автономные правовые образования, обладающие собственными предметами, методами, системами принципов и категорий. По отношению к этим отраслям финансовое право выступает как надотраслевая система, обеспечивающая координацию правового регулирования и гармонизацию используемых ими правовых средств;

– в‑третьих, из системы финансового права выходят некоторые институты и подотрасли, ранее в нее включавшиеся: это, прежде всего, банковское, страховое и валютное право, а также институт правового регулирования расчетов (на этот момент уже обращалось внимание);

– в‑четвертых, происходит расширение предметов налогового и бюджетного права за счет некоторых отношений, ранее включавшихся в сферу регулирования иных финансово‑правовых институтов или даже составлявших предмет самостоятельных финансово‑правовых институтов. Например, предмет налогового права фактически расширен законодателем за счет некоторых отношений в области обязательного государственного страхования (отношений по аккумулированию средств для обязательного пенсионного, медицинского и социального страхования), также за счет некоторых расчетных отношений, связанных с перечислением налогов и сборов в бюджеты (внебюджетные фонды). Наконец, предмет бюджетного права по причине изменений в законодательстве дополнился отношениями по бюджетно‑сметному финансированию, некоторыми расчетными отношениями (отношениями по расчетно‑кассовому исполнению бюджета), некоторыми страховыми отношениями (в части отношений по формированию и расходованию средств государственных социальных внебюджетных фондов) и т. д.

Действительно, анализ отмеченных выше процессов и проявляющихся в настоящее время их результатов подтверждает сделанное в предыдущей главе предположение об изменениях в юридической природе финансового права. Есть основания полагать, что данная отрасль, обладая признаками комплексного образования, выступает в то же время как надотраслевая система, призванная обеспечить эффективное взаимодействие и координацию охватываемых им самостоятельных основных отраслей (налогового и бюджетного права) и такого института, как правовое регулирование основ денежного обращения (эмиссионное право). Комплексность финансового права проявляется в нескольких факторах: 1) в отсутствии общих финансово‑правовых положений фундаментального характера, закрепленных в позитивном праве (общей части); 2) в отсутствии действующей системы закрепленных в законе отраслевых принципов, категорий и юридических конструкций, в равной степени используемых в правовых образованиях, традиционно включаемых в финансовое право; 3) в отсутствии системы однородных общественных отношений, правовое регулирование которых могло бы осуществляться единым методом и сходными правовыми средствами; 4) в наличии признаков отраслевой автономии у наиболее крупных подразделений, традиционно включаемых в систему финансового права (т. е. налогового и бюджетного права); 5) в отсутствии единой системы финансово‑правовых источников, что проявляется не только в отсутствии российского финансового кодекса, но и вообще какого‑либо специального законодательного акта, касающегося финансов в общем и целом. Можно выделить и иные производные факторы, подтверждающие комплексность финансового права, однако уже отмеченное свидетельствует об отсутствии единого отраслевого режима финансово‑правового регулирования. Следует также обратить внимание на то обстоятельство, что и ранее при обсуждении вопросов о природе финансового права и месте данной отрасли в системе права обосновывалась точка зрения об ее комплексном характере (В. К. Райхер, И. С. Гуревич), однако совершенно в ином аспекте[192].

Остановимся подробнее на отдельных отмеченных выше факторах, свидетельствующих, на наш взгляд, о комплексности финансового права на современном этапе. Первый из них по важности – это, безусловно, фактор предмета правового регулирования или предметный критерий. Можно ли говорить в настоящее время, что финансовые отношения, с правовой точки зрения, – это однородные отношения, отношения одного типа? Думается, что на этот вопрос должен быть дан отрицательный ответ. Никто, по всей видимости, не станет отрицать экономическую связанность, экономическую взаимообусловленность всех финансовых отношений[193]. Однако достаточно ли этого обстоятельства для формирования единого предмета правового регулирования? Как известно, предмет правового регулирования используется в качестве классификационного критерия в российском праве именно потому, что обнаружение предметного единства у того или иного правового образования, признаваемого отраслью права, означает одновременно, что отношения, составившие предмет правового регулирования, оказались способными обусловить формирование и единого режима регулирования[194]. Таким образом, предметный критерий в системе права имеет значение постольку, поскольку он свидетельствует о необходимости использования применительно к предмету единого правового инструментария[195]. Принимая во внимание эти замечания, следует признать, что финансовые отношения, единые с экономической точки зрения, не обнаруживают юридического единства.

Действительно, согласно господствующей точке зрения, любое урегулированное правом отношение состоит из трех элементов: участников (субъектов), объекта и содержания (т. е. прав и обязанностей участников правоотношения)[196]. В отношениях, относимых к финансово‑правовым, наблюдается единство, прежде всего, по объекту, так как в значительной части финансово‑правовых отношений материальным объектом являются публичные денежные средства либо денежные средства, предназначенные для формирования публичных фондов денежных средств[197]. Вместе с тем в финансово‑правовых отношениях не наблюдается единства с точки зрения участников (субъектов) и содержания отношения.

В науке было давно обосновано, что во всех правовых отраслях, как правило, наблюдается формирование типовой модели регулируемого отношения. При этом именно субъектный состав и содержание отношения являются определяющими для формирования данной модели. При закреплении указанной модели правоотношения в правовых нормах (особенно в публично‑правовых отраслях) одновременно происходит ролевая дифференциация субъектов отрасли. Так, в административном праве определяется круг субъектов, осуществляющих административное управление (органы власти), и круг «администрируемых» субъектов; в уголовном праве определяется круг субъектов, представляющих государство и осуществляющих функции уголовного преследования, и круг субъектов, которые могут быть привлечены к уголовной ответственности, и т. д. Сходная ситуация имеет место и в частноправовых отраслях, в которых присутствуют публичные начала, например, в трудовом праве[198]. Очевидно, что такая ролевая дифференциация не должна нарушать единства института отраслевой правосубъектности. Однако выполняется ли это условие в финансовом праве? Если обратиться к финансовым отношениям и попытаться выделить их типичных участников, то получим весьма пространный перечень: распорядители и получатели бюджетных средств, органы, исполняющие бюджеты, представительные органы власти и иные участники бюджетного процесса; налогоплательщики, налоговые агенты и налоговые органы; организации, осуществляющие банковскую деятельность; органы валютного контроля, агенты валютного контроля и лица, совершающие валютные операции; эмитенты государственных и муниципальных эмиссионных ценных бумаг и их владельцы; страховщики, страхователи и застрахованные в сфере обязательного государственного и муниципального страхования и пр. В законодательстве РФ нет общих критериев для характеристики правосубъектности указанных «действующих лиц». Широчайший субъектный состав, различия в правовом положении отдельных субъектов, способность одних и тех же субъектов выступать в различных финансовых отношениях в совершенно разных качествах («ролях») и т. д. не позволяют, по нашему мнению, обеспечить единство института отраслевой финансовой правосубъектности. Подчеркнем, на этом фоне содержание финансовых отношений оказывается еще более многообразным. В целом же многообразие типовых моделей финансовых правоотношений затрудняет и в значительной степени делает в принципе невозможным на современном этапе выделить единое типовое финансовое отношение, которое бы образовывало ядро предмета правового регулирования финансового права (своеобразный центр притяжения для иных финансовых отношений вспомогательного и обеспечительного характера).

Конечно, поднявшись на высокие уровни абстрактных обобщений, можно увидеть определенные общие черты всех финансовых отношений. Во‑первых, одним из участников финансового отношения всегда является государство, муниципальное образование или их уполномоченный орган (органы). Во‑вторых, содержание любого финансового правоотношения характеризует наличие властных полномочий, по крайней мере, у одного из его участников. В‑третьих, основания возникновения, изменения и прекращения данных отношений определяются, как правило, императивно. Однако эти выводы обобщающего характера могут быть в равной степени распространены практически на все разновидности публично‑правовых отношений. Четвертым моментом, традиционно используемым для характеристики всех финансовых отношений, является указание на то, что все эти отношения складываются в сфере перераспределения национального дохода или направлены на формирование, распределение и использование централизованных и децентрализованных публичных фондов денежных средств[199]. С этим тезисом, безусловно, можно согласиться, однако сама по себе эта экономическая и одновременно целевая (телеологическая) характеристика не может помочь в выявлении юридического своеобразия анализируемых отношений для обоснования их юридического единства.

Неоднородность финансовых отношений (в юридическом плане) проявляется во многих моментах, в частности, в отсутствии единых нормативно закрепленных финансово‑правовых категорий и понятий, в равной степени используемых во всех подразделениях финансового права. Симптоматично, что и НК РФ (ст. 11), и БК РФ (ст. 6), и важнейшие финансовые законы начинаются с определения собственного категориального аппарата. Разобщенность финансово‑правовых отношений (опять же в юридическом, а не экономическом плане) дает о себе знать при рассмотрении проблемы отраслевых принципов, поскольку можно утверждать, что на сегодняшний день отсутствует единая система закрепленных в законодательстве финансово‑правовых принципов. Весьма показательно, что ст. 3 НК РФ выглядит как группа нормативных предписаний, содержащая относительно замкнутую систему налогово‑правовых принципов. Аналогичная ситуация в бюджетном праве: гл. 4 БК РФ также содержит внутренне согласованное объединение, говоря точнее, систему бюджетно‑правовых принципов. Напротив, весьма сложно найти правовой акт, который прямо или косвенно закреплял бы именно отраслевые финансово‑правовые принципы, в равной степени применяемые при разрешении споров, например, в области и налогового и бюджетного права. Если и возможно выделить какие‑либо правовые принципы, общие для всех элементов, составляющих финансовое право, то это общеправовые принципы, вытекающие из положений Конституции РФ: принцип федерализма, равенства перед законом, законности и т. д.[200] Примечательно также, что Конституционный Суд РФ при разрешении конкретных дел в области налогов неоднократно ссылался на определенную систему налогово‑правовых принципов, некоторые из которых до принятия НК РФ даже не были закреплены в позитивном праве[201]. Между тем этот орган конституционного правосудия никогда не указывал на существование общих финансово‑правовых принципов, которыми должен руководствоваться налоговый законодатель. Возникает резонный вопрос: существует ли единая система отраслевых принципов финансового права, если ни один из них в действующем законодательстве не закреплен, в практике судов не применяется?

Другой немаловажный момент, свидетельствующий, с нашей точки зрения, о комплексном характере финансового права – отсутствие единого метода правового регулирования. Более того, можно даже сказать по этому поводу, что способы правового воздействия (регулирования) в рамках отдельных подразделений финансового права могут существенно различаться. Действительно, сопоставим методы бюджетного и налогового права. Анализ многих норм БК РФ об исполнении бюджетов свидетельствует о том, что законодатель, используя метод юридической централизации, наделяет при этом управомоченного, т. е. властного субъекта значительными дискреционными полномочиями. Так, орган, исполняющий бюджет, и главный распорядитель бюджетных средств вправе в ряде случаев: изменять лимиты бюджетных обязательств; в некоторых пределах изменять бюджетные ассигнования, осуществляя их перемещение в рамках группировки по функциональной классификации и т. п., учитывая при этом вопросы эффективности и целесообразности использования бюджетных средств получателем (ст. 224, 225, 228, п. 3 ст. 234, п. 1 ст. 261 БК РФ и т. д.). Кроме того, получатель бюджетных средств обладает именно правом на получение средств, а не обязанностью. В силу п. 1 ст. 225 БК РФ получатели бюджетных средств имеют право принятия денежных обязательств по осуществлению расходов и платежей путем составления платежных и иных документов, необходимых для совершения расходов и платежей. При осуществлении расходных операций получатель бюджетных средств обладает самостоятельностью в пределах, определенных исходя из доведенных до него лимитов бюджетных обязательств и сметы доходов и расходов (ст. 225 БК РФ).

Принципиально иная ситуация в налоговом праве, особенно в сфере отношений по уплате (взиманию) налогов и сборов (гл. 8 НК РФ). Налоговый орган практически не обладает в этих отношениях никакими дискреционными полномочиями. Он не может по своему усмотрению увеличить или уменьшить сумму налога для конкретного налогоплательщика (руководствуясь, например, соображениями целесообразности или требованием эффективности использования средств), определить для него объект налогообложения иначе, чем это предусмотрел законодатель и т. п. Единственная задача налогового органа в сфере отношений по уплате (взиманию) налога или сбора – это наиболее точным образом исполнить закон о налоге (сборе). Известно, что традиционно императивный метод правового регулирования предполагает, что управомоченная, властная сторона подчиняет своему волеизъявлению волю подвластного субъекта. Решения управомоченной стороны могут непосредственно порождать обязанности у подчиненной стороны правового отношения. Можно ли утверждать, что к отношению по уплате (взиманию) налога безупречно подходит эта схема? Думается, что нет. В рамках данных отношений налоговый орган не способен подчинить своему акту властного волеизъявления действия налогоплательщика, если каждый элемент содержания этого акта не будет непосредственно вытекать из конкретных нормативных предписаний законодателя. По российскому праву налоговый орган не вправе в одностороннем порядке определять для налогоплательщика (налогового агента, плательщика сбора), в каком размере, в какие сроки, на каких условиях должен быть произведен платеж налога (сбора). Более того, в силу пп. 11 п. 1 ст. 21 НК РФ налогоплательщик (налоговый агент, плательщик сбора) вправе не выполнять неправомерные акты и требования налоговых органов и их должностных лиц, не соответствующие НК РФ или иным федеральным законам. Таким образом, основные участники налоговых отношений – налоговый орган и налогоплательщик (налоговый агент, плательщик сбора) в равной степени оказываются максимально жестко подчиненными налоговому закону, который детально регламентирует все элементы налогообложения: объект, налоговую базу, ставку налога, налоговый период, порядок исчисления налога и т. д. (ст. 17 НК РФ)[202].

Если же обратиться к таким правовым образованиям, также многими учеными включаемым в систему финансового права, как банковское право, правовое регулирование ценных бумаг, государственный и муниципальный кредит, расчеты и т. п., то можно обнаружить, что доминирующим для регулирования соответствующих отношений выступает метод юридической децентрализации – диспозитивный метод. Особая ситуация складывается в сфере валютных отношений, для регулирования которых вообще используются совершенно различные юридические начала: с одной стороны, гражданско‑правовой метод для определения правомочий собственников на распоряжение валютными ценностями, с другой стороны, административно‑правовой метод (в наиболее типичной его форме проявления) для установления определенных публичных ограничений в соответствующей сфере.

На основании всего изложенного можно прийти к выводу, что по критерию метода правового регулирования финансовое право выступает как неоднородное правовое образование, не обладающее по своим регулирующим свойствам необходимым единством.

Следующий момент, свидетельствующий о комплексном характере отрасли финансового права, – это чрезвычайная беднота его общих положений (общей части). Число нормативно‑правовых положений, которые могли бы быть отнесены к общей части финансового права, крайне мало. Это, безусловно, связано и с тем, что в настоящее время в принципе отсутствует какой‑либо единый нормативный акт, посвященный финансово‑правовым вопросам в целом[203]. На этом фоне общие части отдельных правовых образований, традиционно включаемых в состав финансового права, активно развиваются. Особенно данные тенденции заметны в налоговом и бюджетном праве. Таким образом, в целом сложилась такая ситуация, что сейчас практически отсутствуют какие‑либо институты общей части финансового права, нормативные предписания которых были бы непосредственно закреплены в действующем законодательстве.

Обратимся для примера к институту финансового контроля и, в частности, к таким его разновидностям, как бюджетный и налоговый. Положения гл. 14 НК РФ о налоговом контроле и гл. 26 БК РФ, посвященной бюджетному контролю (отметим, БК РФ использует термин «государственный и муниципальный финансовый контроль», но из содержания конкретных статей Кодекса (ст. 265–273 БК РФ) следует, что речь идет исключительно о бюджетном контроле), существенно, можно даже сказать, кардинально отличаются друг от друга. Налоговый контроль и бюджетный контроль различаются и по органам, их осуществляющим, и по критерию цели. Так, перечень органов, осуществляющих бюджетный контроль, достаточно обширен (ст. 265–270 БК РФ). Этот вид контроля включает парламентский бюджетный контроль, в том числе контроль в ходе обсуждения и утверждения проектов законов (решений) о бюджете и иных проектов законов, контроль в ходе рассмотрения отдельных вопросов исполнения бюджетов на заседаниях комитетов, комиссий, рабочих групп законодательных (представительных) органов, представительных органов местного самоуправления в ходе парламентских слушаний и т. д. Очевидно, что в рамках парламентского бюджетного контроля может оцениваться, например, целесообразность и эффективность определенных расходов, предлагаемых исполнительными органами власти в проекте соответствующего бюджета. Следовательно, цель бюджетного контроля – не только обеспечение законности, но и целесообразности действий подконтрольных субъектов[204]. Напротив, в силу ст. 30, 82 НК РФ органами налогового контроля, за небольшими исключениями, признаются лишь МНС РФ и его территориальные подразделения (налоговые органы) и таможенные органы. Налоговый контроль предполагает исключительно оценку законности действий налогоплательщиков (налоговых агентов, плательщиков сборов и некоторых иных лиц) и не более того. Тем самым, в нормах о налоговом и бюджетном контроле проявляются особенности методов правового регулирования соответственно налогового и бюджетного права. Различия налогового и бюджетного контроля не менее отчетливо заметны при анализе конкретных форм осуществления этих разновидностей контроля. Таким образом, значительные различия отдельных видов финансового контроля, вытекающие из положений действующего законодательства РФ, препятствуют построению единого правового[205] института финансового контроля (как элемента общей части финансового права). Учитывая изложенное, представляются вполне обоснованными замечания некоторых ученых, что финансовый контроль, по существу, является комплексным (добавим: межотраслевым) институтом[206]. Очевидно, что комплексный правовой институт не может быть включен в общую часть финансового права, если трактовать эту отрасль в качестве основной, а не комплексной. Общеизвестно, что положения общей части любой отрасли должны характеризоваться особым единством, нерасторжимостью и однородностью[207].

Итак, как бы мы ни оценивали этот факт, однако действующее законодательство РФ не закрепляет каких‑либо правил, которые в одинаковой степени распространялись бы на все виды финансового контроля. Кроме того, представляется нецелесообразным разрабатывать и пытаться принять единый акт о финансовом контроле. В этом отношении является симптоматичным введение в действие Федерального закона от 8 августа 2001 г. № 134‑ФЗ «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при проведении государственного контроля (надзора)»[208]. Этот акт не распространяется на отдельные разновидности финансового контроля: налоговый, бюджетный, валютный, банковский, страховой контроль (п. 3 ст. 1 данного Закона). Однако можно предположить, что даже если поставить цель – разработать единый закон, закрепляющий общие положения для бюджетного, налогового и иных видов финансового контроля, то было бы реально создать правовой акт, построенный лишь по типу названного выше закона, т. е. разработать акт, по существу, об основах государственного (муниципального) контроля в некоторых областях, а не собственно акт о финансовом контроле. Впрочем, полагаем, что пока отсутствуют объективные предпосылки для работы над подобным нормативным правовым актом (даже самого общего (правоустанавливающего) характера).

Нередко тенденции трансформации финансового права в комплексную отрасль признаются сторонниками традиционного понимания предмета и системы российского финансового права. Например, Г. В. Петрова совершенно верно, на наш взгляд, характеризует сложившуюся в настоящий момент ситуацию. Она, в частности, пишет: «НК РФ построен по одному принципу, с одной системой приоритетов. БК РФ создан на основе других критериев. Валютное законодательство больше ориентировано на Устав Международного валютного фонда. Банковское законодательство, именно его публичная часть, где идет речь о банковском контроле, о системе финансовых институтов, вообще подчиняется неким международным стандартам… Что касается валютных отношений, которые также являются частью финансовой политики, то здесь совершенно иной концептуальный подход, заложенный в валютном законодательстве, по сравнению, например, с БК РФ. Иная система финансовых санкций, другие подходы к пониманию контроля, полномочий финансовых органов». Нельзя не согласиться с отмеченными Г. В. Петровой тенденциями, спорны лишь те выводы, которые она делает на основе анализа сложившейся ситуации. Г. В. Петрова полагает, что «такая разобщенность приводит к тому, что … финансовые отношения, выступающие как единая цепь, не имеют целостного концептуального характера». Она считает, что «все это дестабилизирует общую финансовую дисциплину… Для всех отраслей финансового законодательства есть общие подходы. Это понятия: финансовая политика, единый финансовый контроль, общие принципы единой бухгалтерской отчетности, финансовой дисциплины, финансовой ответственности»[209].

С указанными выводами Г. В. Петровой нельзя согласиться по ряду причин. Во‑первых, перечисляемые данным автором отношения, по всей видимости, не являются «единой цепью» отношений (с формально‑правовой точки зрения). Их экономическая связь сама по себе не дает оснований для подобных выводов. Доводы общего характера о единстве финансовой системы и финансовой политики не могут свидетельствовать о единстве системы правового опосредования соответствующих отношений. Так, определенное единство национальной экономической системы не приводит к возникновению отрасли «экономического права», которая единообразно регулировала бы разнородные отношения. Кроме того, подобная аргументация не дает ничего и для четкого определения предмета финансового права. С функционированием финансовой системы связано возникновение огромного количества отношений и далеко не все из названных отношений являются финансово‑правовыми[210]. Таким образом, отмеченные Г. В. Петровой тенденции характеризуют объективные процессы: усиление юридической специализации подразделений финансового права, которая, в свою очередь, приводит к формированию отраслевой самостоятельности, в частности, налогового и бюджетного права.

Во‑вторых, спорны предложения Г. В. Петровой об институтах, которые могли бы составить общую часть финансового права. Финансовый контроль, правила бухгалтерской отчетности, финансовой дисциплины, финансовой ответственности, по нашему мнению, не могут образовать общую часть этой отрасли. Прежде всего, эти институты не обладают необходимой фундаментальностью, они имеют в большей степени обеспечительный характер. Действительно, весьма странным выглядело бы помещение правил о бухгалтерском учете, являющихся юридико‑техническими, в общую часть финансового права. Не меньшее значение они имеют для предпринимательского (коммерческого) права, и особенно – акционерного права (тем более что исторически бухгалтерский учет развивался как институт, обеспечивающий потребности коммерческой деятельности[211]). Следует также принять во внимание существование специальных положений о налоговом учете (гл. 25 НК РФ), казначейском и бюджетном учете (ст. 240, 254, 256, 262–263 БК РФ). Понятия же «финансовая дисциплина», «финансовая ответственность» на сегодняшний день нельзя признать сложившимися юридическими категориями. В действующем законодательстве они практически не используются. Более того, например, сопоставление гл. 28 БК РФ (посвященной ответственности за нарушения бюджетного законодательства) и гл. 15–16, 18 НК РФ (посвященных ответственности за нарушение законодательства о налогах и сборах) опять же указывает на отсутствие каких‑либо общих положений, характерных в одинаковой степени для этих видов ответственности. Проведенное выше сопоставление принципиальных положений гл. 14 НК РФ и гл. 26 БК РФ соответственно о налоговом и бюджетном контроле также, как уже отмечалось, говорит о нецелесообразности их объединения в единый правовой институт.

Далее. Полагаем, что с точки зрения действующего законодательства комплексный характер финансового права имеет и конституционные основания. Показательно, что в тексте Конституции РФ вопросы налогов и сборов оговариваются отдельно и, как правило, не охватываются терминами «финансовое регулирование», «финансовое законодательство» и т. п. (ст. 57, п. «ж», «з» ст. 71, п. 1 «и» ст. 72, п. 1 ст. 74, п. 3 ст. 75, п. «б» ст. 106 Конституции РФ). В связи с этим сложно согласиться с утверждениями относительно бедственного положения финансов, поскольку «вопреки» Конституции РФ «колоссальная разобщенность финансового законодательства как единого целого приводит к тому, что в каждой его подотрасли действуют свои концептуальные подходы»[212]. На наш взгляд, речь в данном случае должна идти не о разобщенности частей финансового права, а о необходимой степени их специализации и автономии, обеспечивающей достижение особыми юридическими средствами относительно самостоятельных целей и задач, стоящих перед ними (структурными подразделениями финансового права). Это соответствует названным выше положениям российского Основного закона.

Вместе с тем в литературе справедливо обращается внимание и на объективные потребности в интеграции и согласованном взаимодействии отраслей и институтов, традиционно включаемых в сферу финансово‑правового регулирования[213]. Действительно, разобщенность отдельных подразделений финансового права превысила определенную критическую черту. Такая разобщенность не характерна даже для комплексных отраслей права. Это в какой‑то степени ненормальная ситуация и свидетельство неразработанности положений действующего законодательства, которые должны были бы обеспечить координацию элементов системы финансового права (как комплексной отрасли). Вне зависимости от научной позиции о природе финансового права, думается, что никем не будет оспариваться необходимость обеспечить взаимосогласованность подразделений финансового права, несмотря на отраслевую автономию и институциональную самостоятельность некоторых из них. Особенно такое взаимодействие важно между налоговым и бюджетным правом. Целесообразно, например, рассмотреть проблему более четкой координации норм о рассмотрении и утверждении правового акта о бюджете и о порядке внесения изменений и дополнений в законодательство о налогах и сборах (ст. 180, 189, п.1–4 ст. 53, п. 1–3 ст. 59 и др. БК РФ и ст. 3, 5, 12 НК РФ). БК РФ и НК РФ содержат целый ряд не вполне согласованных положений об отсрочках и рассрочках по налогам и сборам, о налоговом кредите и инвестиционном налоговом кредите (п. 5 ст. 53, п. 4–5 ст. 59, п. 4 ст. 64 БК РФ и гл. 9 НК РФ); также на практике действующее законодательство РФ не всегда позволяет разграничить понятие платных услуг бюджетных учреждений, используемое БК РФ, и понятие сбора (п. 4 ст. 41, п. 2 ст. 60 и др. БК РФ п. 2 ст. 8 НК РФ) и т. д.

Перечисленные проблемы координации и гармонизации положений налогового и бюджетного права (отметим, проблемы как частного, так и фундаментального характера) должны, на наш взгляд, решаться на надотраслевом уровне, на основе положений и принципов конституционного значения и с учетом экономико‑политического единства всех элементов, составляющих финансовое право. В связи с этим в целом могут быть поддержаны предложения о разработке единого акта (Основ финансового законодательства Российской Федерации или Федерального закона «О финансах»), вопрос о необходимости принятия которого давно обсуждается в науке[214]. Однако разработка такого акта целесообразна лишь в том случае, если он концептуально будет определен как акт конституционного значения, призванный выполнять межотраслевую координирующую роль. Таким образом, функции данного акта могут состоять в обозначении политических приоритетов государства в области финансов в ближайшие годы, в координации бюджетной и налоговой политики, а также правовых средств, используемых для ее реализации. Учитывая это, более верным представляется наименование соответствующего акта Федеральным законом «Об основах финансовой политики Российской Федерации»[215].

Необходимо отметить, что объективный характер трансформации финансового права в комплексную отрасль права и комплексную научную дисциплину подтверждает зарубежный опыт. Не случайно то, что во многих странах финансово‑правовые исследования осуществляются в рамках науки публичных финансов, имеющей также комплексный характер[216]. В рамках научной дисциплины «публичные финансы» (развивающейся достаточно динамично) рассматриваются преимущественно проблемы бюджета и налогов, с использованием подходов экономических, юридических, политических и иных общественных наук[217]. Впрочем, различные ученые и научные школы отдают предпочтение различным методам исследования. Если, например, М. Бувье, М.‑К. Эсклассан, Ж.‑П. Лассаль считают, что в сфере публичных финансов наибольшее значение имеют политические подходы (что обусловливает доминирование соответствующих методов исследования)[218], то авторы другого учебника по публичным финансам П. М. Годме и Ж. Молинье отдают предпочтение в своей работе юридическим подходам. Другие зарубежные авторы полагают необходимым при исследовании публичных финансов акцентировать внимание на экономических аспектах. Пример тому – работа американского экономиста Дж. Ю. Стиглица. Суть концепции автора данного труда проявляется и в самом его названии – «Экономика государственного сектора»[219]. Сходные взгляды на проблему обнаруживаем в работах канадских ученых[220]. Знаменательно в связи с изложенным наблюдение французских ученых. Указывая на комплексность и неоднородность феномена публичных финансов, они отмечают, что одноименная дисциплина «оказывается разделенной на части … не прекращая при этом искать точки опоры для себя, крепко «цепляясь» порой за некоторые смежные дисциплины… Сформировавшиеся первоначально в публичном праве, публичные финансы потом стали развиваться как раздел экономической науки. Затем они нашли точки соприкосновения с политической наукой и даже с социологией…»[221].

Думается, что неопределенность в вопросе исследования публичных финансов не должна препятствовать изучению юридической стороны этого феномена. Так, некоторыми представителями итальянской юридической науки финансовое право рассматривается именно как отдельная правовая отрасль, однако прочно утвердилось мнение о ее комплексном характере. Г. Фальситта, в частности, отмечает: «…. Финансовое право … представляет собой весьма разнородную материю, поскольку оно состоит как из институтов, относящихся к частному праву (управление публичной собственностью и государственными предприятиями, заключение контрактов), так и публично‑правовых институтов, регулирующих установление и взимание налогов»[222].

Встречаются и иные подходы. В Великобритании, например, сложно найти работу по общим вопросам финансового права. Между тем в рамках сравнительно‑правовых исследований по финансовому праву имеет место рассмотрение вопросов, относимых к компетенции частных финансов[223]. С другой стороны, курс налогового права может быть никак не увязан с общей финансово‑правовой проблематикой[224]. Действительно, в некоторых европейских государствах финансовое право вообще не выделяется как отрасль, в то время как, например, налоговое право рассматривается в качестве самостоятельного элемента правовой системы[225]. Такой подход демонстрирует работа «Введение в Шведское право», изданная под редакцией проф. С. Стремхолма и переведенная позднее на русский язык[226]. Вместе с тем в Германии и Швейцарии выделяется, например, право финансового рынка, в состав которого включаются некоторые элементы, относимые российскими учеными к финансовому праву[227]. Некоторые немецкие ученые указывают на существование «конституционного финансового права»[228]. В США финансовое право не выделяется в качестве самостоятельной сферы юридических исследований, однако это имеет место в отношении налогового права[229]. Отмеченное выше разнообразие подходов связано отчасти с общей трактовкой понятия «финансы» в различных странах[230].

Безусловно, подходы к проблеме финансового права за рубежом сами по себе не могут быть расценены в качестве рецептов для построения российского законодательства и российской системы права. В то же время они, несомненно, иллюстрируют определенную тенденцию, имеющую объективный характер. Заключая рассмотрение вопроса о природе финансового права, следует отметить, что концепция трансформации его в комплексную отрасль права, по нашему мнению, выглядит наиболее предпочтительной, исходя из структуры современных экономических отношений и содержания действующего законодательства. Действительно, считается, что нормативные положения комплексных образований имеют юридически разнородный характер, общие нормы и положения этих образований довольно скудны. Их содержание в значительной степени покрывается подразделениями главной структуры – основными отраслями и институтами[231]. Не это ли характеристика современного состояния российского финансового права?

Другой вопрос, на котором необходимо остановиться отдельно, – это вопрос о формировании в рамках комплексной отрасли финансового права двух самостоятельных отраслей: налогового и бюджетного права. В настоящее время эти два правовых образования выступают как относительно замкнутые, автономные системы правовых норм. Налоговое и бюджетное право обладают свойствами, присущими самостоятельным отраслям права. Так, ст. 2 НК РФ, ст. 1, 2 БК РФ четко очерчивают предмет правового регулирования этих отраслей. Особенно рельефно определен предмет правового регулирования налогового права[232]. Вопрос о специфичности методов правового регулирования этих отраслей уже затрагивался ранее. Налоговое и бюджетное право, в том числе и благодаря их успешной кодификации, обладают в настоящее время системой собственных отраслевых принципов (некоторые из них закреплены в ст. 3 НК РФ и гл. 4 БК РФ), кроме того, совокупностью собственных отраслевых категорий, на которых построена вся система налогового и бюджетного законодательства; и для налогового, и для бюджетного права характерно единство категориального аппарата, что не свойственно финансовому праву в целом. В рамках этих отраслей сформировались особые юридические конструкции. Так, вся система части второй НК РФ построена на основе использования конструкции элементов налогообложения, согласно которой налог считается установленным в случае, если определены все обязательные элементы налогообложения: объект, налоговая база и др. (ст. 17 НК РФ)[233].

Отраслевую самостоятельность налогового и бюджетного права подтверждают и кодифицированность соответствующих отраслей законодательства, а также наличие общих положений, т. е. общих частей, нормы которых определяют содержание отдельных институтов налогового и бюджетного права. Особенно показателен тот факт, что в юридическом отношении налоговое и бюджетное право проявляют себя как относительно замкнутые, самодостаточные системы (в юридико‑инструментальном плане). Так, ст. 6 НК РФ устанавливает основания и порядок признания недействующим нормативного правового акта, который изменяет, дополняет или как‑либо иначе противоречит положениям НК РФ. С формально‑юридической точки зрения получается, что принятие какого‑либо финансово‑правового нормативного акта (по общим вопросам финансового права) никак не может дополнить или изменить законодательство о налогах и сборах. Не это ли наглядное свидетельство отраслевой автономии налогового права? Отметим, правила сходного характера содержатся и в ст. 1–3 БК РФ.

С учетом рассмотренных выше проблем, касающихся природы финансового права, остановимся далее более подробно на отдельных элементах, традиционно включаемых в эту отрасль:

1. Правовые основы денежного обращения. Предмет финансового права традиционно трактуется как система определенных денежных отношений. Денежный характер отношений, составляющих предмет финансового права, подчеркивает функциональное назначение данной комплексной отрасли права (формирование, распределение, использование публичных денежных фондов). По этой причине нормы, закрепляющие основы денежной системы РФ, эмиссионные права Центрального банка РФ и организацию денежного обращения, должны быть включены в систему финансового права. По своей основной отраслевой принадлежности большая часть соответствующих норм относится к отрасли конституционного права. В связи с этим для института «правовые основы денежного обращения» характерен метод правового регулирования, свойственный конституционному праву, нередко именуемый общезакрепительным. Значительная часть правовых норм, составляющая этот институт, содержится в Федеральном законе от 10 июля 2002 г. «О Центральном банке РФ (Банке России)»[234].

Особое место названного института в системе комплексной отрасли финансового права связано также с тем, что условием нормального функционирования налоговых и бюджетных отношений является устойчивость национальной валюты и бесперебойное функционирование платежной системы. Ошибочная денежно‑кредитная политика, избыточная эмиссия наличных денег способны привести к девальвации национальной валюты, к инфляции, имеющей фискальный эффект, к невозможности исполнить закон о бюджете на соответствующий год и т. п.[235] Институт правового регулирования денежного обращения состоит, по нашему мнению, из следующих составляющих его элементов: 1) субинститута, закрепляющего основы денежной системы; 2) субинститута, регулирующего организацию наличного денежного обращения (гл. 6 указанного Закона); 3) субинститута, регулирующего организацию безналичного денежного обращения (гл. 12 упомянутого Закона); 4) субинститута, закрепляющего основные инструменты и методы денежно‑кредитной политики[236].

Вместе с тем необходимо четко отграничить предмет рассматриваемого института от смежных отношений. В него включаются отношения именно по организации наличного и безналичного денежного обращения, в том числе при проведении денежных реформ, деноминаций, эмиссий, по организации расчетов и т. д.[237] Однако сами расчетные отношения, возникающие в процессе обращения денег, нет оснований включать в предмет указанного института. Действительно, основная масса расчетных отношений относится к предмету гражданского права (гл. 46 ГК РФ), так как они не связаны с проблемами финансово‑правового регулирования. Другая часть отношений, имеющих отдельные признаки расчетных (а именно отношения по перечислению налоговых платежей), входит в предмет налогово‑правового регулирования (ст. 60 НК РФ, гл. 8, 18 НК РФ)[238]. Отношения по перемещению безналичных денежных средств, возникающие при исполнении бюджетов, также имеют особый правовой режим и регламентируются, в частности, положениями, закрепленными преимущественно в разделе 8 БК РФ.

2. Бюджетное право. Бюджетное право традиционно рассматривается в науке как важнейшая часть системы финансового права. Несмотря на определенные расхождения в точках зрения относительно предмета бюджетно‑правового регулирования, как правило, к нему относили следующие вопросы: а) бюджетное устройство; б) отношения по определению состава доходов и расходов общегосударственного бюджета; в) отношения по разграничению доходов и расходов между бюджетами различных уровней; г) закрепление компетенции различных публично‑территориальных образований в сфере бюджета; д) отношения, возникающие в рамках бюджетного процесса[239].

В работах последнего времени встречается как узкая, так и более широкая трактовка предмета бюджетного права. Так, предлагается понимать под бюджетным правом совокупность правовых норм, регулирующих отношения по поводу бюджетного устройства РФ, бюджетного процесса, а также отношения, возникающие в связи с установлением структуры доходов и расходов и их распределением между бюджетами разных уровней бюджетной системы[240]. Напротив, О. Н. Горбунова, А. Д. Селюков, Ю. В. Другова полагают, что БК РФ «расширил прежнее понимание предмета бюджетного права и совершенно справедливо включил в него комплекс отношений по поводу формирования и расходования средств из государственных и муниципальных внебюджетных фондов»[241].

На наш взгляд, последняя точка зрения выглядит более точной. Действительно, опыт кодификации бюджетного законодательства показывает, что прежнее понимание состава предмета бюджетного права и соответственно его системы не может быть вполне приемлемым. Определенные институты, рассматривавшиеся ранее в качестве самостоятельных в системе финансового права, должны быть включены в состав бюджетного права. К таким институтам, в частности, относятся: а) правовое регулирование целевых и внебюджетных государственных и муниципальных фондов; б) правовые основы государственного и муниципального кредита; в) правовое регулирование государственных и муниципальных расходов (в том числе сметно‑бюджетное финансирование). Как свидетельствует ч. 5 ст. 6 БК РФ, внебюджетные фонды рассматриваются как часть бюджетной системы, что в полной мере соответствует таким принципам ее построения, как принцип единства (ст. 29 БК РФ), принцип адресности и принцип целевого характера бюджетных средств (ст. 38 БК РФ). Данные положения БК РФ отражают то, что отношения по формированию и исполнению государственных (муниципальных) бюджетов и бюджетов внебюджетных фондов подчинены единому отраслевому режиму бюджетного права.

Государственные и муниципальные кредиты (гл. 15 БК РФ), государственный и муниципальный долг (гл. 14 БК РФ) также рассматриваются как институты бюджетного права, функциональное назначение которых в его системе связано с необходимостью достижения состояния сбалансированности бюджета. Государственный (муниципальный) долг и государственный (муниципальный) кредит не могут быть исключены из структуры бюджетного права, поскольку единый режим использования бюджетных средств проявляет себя в сфере правового регулирования, осуществляемого нормами данных институтов. По существу, законодатель стремится очертить предмет бюджетного права по объекту (бюджетные денежные средства), включив в него все формы распоряжения бюджетными средствами[242]. Вместе с тем нельзя не учитывать, что институт государственного и муниципального кредита имеет комплексный, межотраслевой характер[243], поскольку для регулирования соответствующих отношений используются и гражданско‑правовые нормы.

В науке достаточно распространено также мнение, согласно которому большое число правовых норм, регулирующих государственные и муниципальные расходы, должно обусловить существование такого самостоятельного подразделения (элемента) финансового права, как раздел «государственные и муниципальные расходы». На наш взгляд, такое выделение может быть оправдано лишь в дидактических целях, т. е. в рамках финансового права как учебной дисциплины. Однако с точки зрения объективного права и структуры законодательства нет никаких оснований для вычленения соответствующих норм из системы бюджетного права. Само понятие расходов бюджета, сформулированное в ст. 6 БК РФ, и все нормы БК РФ (как материальные, так и процессуальные), ориентированные на эту категорию, свидетельствуют о своей включенности в формирование общеотраслевого режима бюджетного права.

Изложенное, на наш взгляд, демонстрирует лишь некоторые проявления тенденций расширения предмета бюджетно‑правового регулирования, обусловленные усложнением форм участия государства и муниципальных образований в экономической жизни[244].

3. Налоговое право. Налоговое право является в настоящий момент весьма обширной и одной из наиболее разработанных частей комплексной отрасли финансового права. Как уже отмечалось выше, иногда в литературе ставится вопрос о целесообразности рассмотрения его (налогового права) как элемента другого, более крупного подразделения, именуемого «правовое регулирование государственных доходов». Полагаем, такой подход ошибочен. Определение состава доходов и расходов бюджета, а также их распределение между бюджетами различных уровней находится в сфере регулирования бюджетного права. В связи с этим отсутствуют основания дублировать соответствующие правила, образуя для этого самостоятельный институт (подотрасль, раздел или отрасль) «правовое регулирование государственных доходов». Кроме того, создать подобный институт как единое и однородное правовое образование объективно не представляется возможным. Формы государственной деятельности, в рамках которых образуются бюджетные доходы (взимание налогов и сборов, приватизация, использование государственной собственности в самых различных формах и т. д.), слишком многообразны, чтобы их детальное правовое регулирование осуществлялось единым правовым образованием с использованием арсенала методов, способов и приемов регулирования, принадлежащих одной отрасли (разделу, подотрасли, институту). Реально сосредоточить в одном институте лишь основы правового регулирования государственных и муниципальных доходов. Это фактически и было сделано законодателем в разделе 2 БК РФ.

4. Банковское право. Вопрос о банковском праве как самостоятельной комплексной отрасли права был поставлен достаточно давно[245]. В настоящее время появились новые исследования, обосновывающие данную позицию[246]. Определяя банковское право как комплексную отрасль, отдельные авторы (О. М. Олейник, Г. А. Тосунян, А. Ю. Викулин, А. М. Экмалян и др.) считают, что она включает, наряду с гражданскими и административными нормами, также финансово‑правовые нормы; при этом финансовое право рассматривается в качестве основной (а не комплексной) отрасли права. Таким образом, в настоящий момент банковское право чаще всего трактуется как комплексное межотраслевое правовое образование с тенденцией к дальнейшему обособлению[247].

Вместе с тем в литературе далеко не всегда очерчивается с достаточной четкостью, какая же сфера финансово‑правовых отношений должна быть включена в предмет банковского права[248]. Нам кажется более правильной позиция, согласно которой в состав банковского права входят, прежде всего, гражданско‑правовые и административно‑правовые нормы. В этой части необходимо присоединиться к точке зрения М. В. Карасевой. Она обоснованно обращает внимание на то, что «внутри банковской системы не образуются финансовые фонды денежных средств, и, в частности, фонд обязательных резервов Центрального банка РФ не является государственным финансовым фондом денежных средств. Более того, он не направлен на покрытие государственных затрат, возникающих в процессе финансовой деятельности государства, а служит лишь средством денежно‑кредитного регулирования внутрибанковской системы РФ… Исходя из отмеченного, …отношения по поводу образования и использования фонда обязательных резервов Центрального банка РФ …не входят в предмет финансового права». Властные отношения, входящие в предмет банковского права (как комплексной отрасли), М.В. Карасева обоснованно относит к административно‑правовым[249].

В то же время отдельные выводы М. В. Карасевой по рассматриваемому вопросу, думается, могут быть уточнены. Данный автор предлагает считать банковскими и одновременно финансово‑правовыми (по своей основной отраслевой принадлежности) отношения по поводу направления Банком России 50 % своей прибыли в федеральный бюджет и по выполнению им своих обязанностей по операциям с федеральным бюджетом (ст. 23, 26 и др. Федерального закона от 10 июля 2002 г. «О Центральном банке РФ (Банке России)»)[250]. Но являются ли подобные отношения банковскими (ведь не все же отношения с участием банков, тем более с участием Банка России, необходимо относить к таковым)? Такое расширение предмета банковского права, на наш взгляд, выглядит искусственным. Думается, что было бы логичным относить к банковским лишь те отношения, где мы сталкиваемся с реализацией одним из участников отношения специальной банковской правоспособности, определенной ст. 1–6 и др. Федерального закона от 2 декабря 1990 г. (в ред. от 21.03.2002.) «О банках и банковской деятельности»[251]. Эти отношения должны составлять ядро банковского права. В силу неразрывной связи с отношениями, составляющими ядро банковского права, в предмет соответствующей комплексной отрасли попадают и отношения по осуществлению банковского надзора Банком России, по формированию обязательных резервов и иные отношения, непосредственно обеспечивающие нормальное функционирование банковской системы и осуществление банковской деятельности добросовестно, с учетом интересов общества (публичных интересов).

В вышеупомянутой группе отношений, охарактеризованных М. В. Карасевой одновременно как финансово‑правовые и банковские, Центральный банк РФ выступает в первом случае как особый хозяйствующий субъект, имущественная база которого целиком основана на государственной форме собственности[252]. По своей правовой природе такие отношения аналогичны отношениям, возникающим при перечислении части прибыли государственными унитарными предприятиями (в порядке п. 1 ст. 295 ГК РФ), а также при перечислении прибыли казенными предприятиями государству (в порядке п. 1 ст. 296, п. 2 ст. 297 ГК РФ), т. е. они являются гражданско‑правовыми. Нет оснований относить отношения такого рода к банковским. Во втором случае, выполняя операции с федеральным бюджетом, Банк России так же, как, например, и Федеральное казначейство, выступает в данных отношениях как орган государственной власти и участник бюджетного процесса (ст. 151–152, 155 БК РФ). Подобную его деятельность также нельзя охарактеризовать как «банковскую» в определенном выше значении этого слова. Таким образом, отношения с участием Центрального банка РФ по кассовому исполнению бюджета – это бюджетные отношения (по своей основной отраслевой принадлежности). Следовательно, имеются основания прийти к выводу о том, что финансовое и банковское право как две комплексные отрасли права не имеют существенной сферы пересечения предметов правового регулирования и выступают как относительно обособленные правовые образования (во всяком случае некорректно, на наш взгляд, рассматривать банковское право в качестве элемента системы финансового права). Сказанное не исключает активного взаимодействия этих двух комплексных отраслей[253].

5. Страховое право. Во многих учебных пособиях по финансовому праву финансы страховых организаций включаются в предмет финансового права. Вместе с тем в научных публикациях справедливо отмечалось, что в тот период, «когда существовала только система органов государственного страхования, находившихся при Минфине СССР, большая часть прибыли которых поступала в государственный бюджет, с такой позицией можно было согласиться. По существу получалось так, что в ходе формирования фондов государственного имущественного и личного страхования, непосредственно предназначенных для оказания определенного рода услуг, параллельно обеспечивалось и образование государственного бюджета, т. е. государственное страхование вовлекалось в сферу финансовой деятельности государства. Таким образом, ряд отношений, связанных с отчислением средств в государственный бюджет, рассматривался как финансовые правоотношения»[254]. В настоящее время, как это убедительно доказывается, в частности, в процитированной публикации, такой подход не имеет более под собой объективных оснований. Система частного страхования не относится к сфере финансового права.

Дополнительного обсуждения заслуживает лишь вопрос об особенностях правового регулирования обязательного государственного страхования. В тех случаях, когда страховые фонды организуются государством, страховые платежи по обязательному страхованию могут приобретать характер налогов: единый социальный налог (гл. 24 НК РФ); обязательное страхование, осуществляемое работодателями в порядке, предусмотренном Федеральным законом от 24 июля 1998 г. «Об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний»[255] и т. д. Распределение и использование подобных публичных страховых фондов должно регулироваться нормами бюджетного права, как в силу специфики подобных отношений, так и по причине необходимости соблюдения принципов единства бюджетной системы, полноты отражения в бюджете (внебюджетном фонде) всех публичных доходов и расходов (ст. 29, 32 БК РФ). Такой подход обеспечивает прозрачность финансовой системы, эффективность контроля за расходованием публичных фондов. С точки зрения позитивного права необходимость распространения на указанные отношения норм российского бюджетного права обусловлена, в частности, положениями ст. 13, 17, 143–150 и др. БК РФ, ст. 15–17, 19, 23–24 и др. Федерального закона от 16 июля 1999 г. «Об основах обязательного социального страхования» и т. д.[256] Распределение и использование публичных страховых фондов подчиняется нормам бюджетного права и в зарубежных странах[257].

6. Валютное право. Б. Ю. Дорофеев, Н. Н. Земцов, В. А. Пушин определяют валютное право как «систему норм, регулирующих отношения в сфере совершения валютных операций, а также в сфере валютного регулирования, валютного контроля и ответственности за валютные правонарушения»[258]. Данные авторы делают вывод о формировании самостоятельной отрасли валютного права. Ученые, авторы учебника по финансовому праву, под валютным правоотношением предлагают понимать урегулированные нормами ряда отраслей, в том числе финансового права, общественные отношения, возникающие в процессе осуществления валютных операций, проведения валютного контроля и регламентирования валютного обращения[259]. Из этого должен следовать вывод о комплексном характере валютных отношений.

М. Г. Кальней считает необходимым выделить в валютном праве две относительно самостоятельные группы общественных отношений: во‑первых, возникающие в сфере государственного управления, т. е. отношения, складывающиеся в процессе осуществления валютного регулирования и валютного контроля; во‑вторых, отношения, возникающие в сфере валютного обращения, связанные с совершением валютных операций[260]. Близка к этой позиции Н. В. Неверова, которая предмет валютного регулирования определяет как общественные отношения, складывающиеся в сфере обращения валютных ценностей, затрагивающие интересы личности, государства и общества в целом и возникающие между субъектами – резидентами и нерезидентами (юридическими и физическими лицами), органами и агентами валютного контроля[261].

Анализ приведенных выше точек зрения показывает, что, как правило, валютные отношения определяются путем прямого или косвенного указания на материальный объект этих отношений – валютные ценности. По поводу валюты складываются отношения различного рода. С одной стороны, ликвидация государственной валютной монополии позволяет применять гражданско‑правовые средства при регулировании валютных операций (иностранная валюта – объект гражданских прав). С другой стороны, валютное право, как в силу характера опосредуемых им отношений, так и по причине используемых приемов и способов правового регулирования, выступает в публично‑правовой своей части как весьма типичный административно‑правовой институт. В последнее время появляются научно обоснованные предложения о кодификации валютного законодательства[262]. Можно согласиться с тем, что в перспективе валютное законодательство может и должно быть кодифицировано. В то же время сложно представить, что содержание Валютного кодекса могут составить нормы лишь какой‑либо одной отрасли. Думается, что данный правовой акт должен носить комплексный характер.

В свете изложенного выглядит необоснованным включение валютного права в систему финансового права в качестве самостоятельного института (подотрасли, раздела и т. п.). Валютные отношения в своей основной массе не отвечают важному признаку отношений, включаемых в предмет финансового права: они не направлены на формирование, распределение и использование публичных фондов денежных средств. Вместе с тем очевидно, что общественные связи, материальным объектом которых является валюта, могут возникать как в сфере налогового, так и бюджетного права (например, уплата налога в иностранной валюте (п. 1 ст. 310 и др. НК РФ); государственные внешние заимствования; государственные кредиты, предоставляемые РФ, иностранным государствам). Однако подобные отношения по своей основной отраслевой принадлежности остаются соответственно налоговыми или бюджетными. Кроме того, определенные базовые нормы, закрепляющие рубль как национальную валюту, имеющую хождение на территории РФ, и ограничения на расчеты в иностранной валюте[263], входят в рассмотренный выше финансово‑правовой институт – правовые основы денежного обращения. Указанные финансово‑правовые нормы, как отмечалось ранее, являются конституционно‑правовыми по своей основной отраслевой принадлежности.

7. Правовое регулирование расчетов. Вопрос об отсутствии оснований отнесения расчетов к финансовому праву рассматривался выше при отграничении института, закрепляющего правовые основы денежного обращения, от смежных институтов. К сказанному необходимо добавить, что распространенная в литературе практика включения расчетов, наряду с банковским правом, в состав финансового права, кроме того, что не вполне обоснована теоретически, приводит и к неизбежному дублированию материала при изложении одноименного учебного курса. Это связано с тем, что осуществление безналичных расчетов относится к числу банковских операций (ст. 5 Федерального закона от 2 декабря 1990 г. (в ред. от 21.03.2002) «О банках и банковской деятельности»), т. е. к банковскому праву, в определенной части к налоговому, бюджетному и валютному праву; кроме того, вопросы расчетов затрагиваются при рассмотрении разделов о государственных и муниципальных расходах и о финансах государственных и муниципальных предприятий. К тому же в сферу рассмотрения неизбежно вовлекаются нормы гражданско‑правовой природы, регулирующие основную массу расчетных отношений.

8. Правовое регулирование рынка ценных бумаг. Правовой режим ценных бумаг как объектов гражданских прав преимущественно определяется гражданско‑правовыми нормами. Вопросы эмиссии государственных и муниципальных ценных бумаг в силу ст. 124–126 и др. ГК РФ также подвержены гражданско‑правовому регулированию. Лишь определенные отношения, связанные с организацией эмиссии этих специфических ценных бумаг, входят в состав комплексной отрасли финансового права, но не как самостоятельный элемент, а как одна из составных частей российского бюджетного права (гл.14 БК РФ, Федеральный закон от 29 июля 1998 г. «Об особенностях эмиссии и обращения государственных и муниципальных ценных бумаг»[264]). Заслуживает положительной оценки то обстоятельство, что в большинстве курсов по финансовому праву правовое регулирование рынка ценных бумаг (обращения ценных бумаг) не выделяется в качестве самостоятельного института. Обычно соответствующие вопросы рассматриваются либо в рамках бюджетного права, либо в качестве самостоятельного раздела, именуемого «правовое регулирование государственного и муниципального кредита». Нам, таким образом, кажется более обоснованным первый подход.

9. Правовое регулирование финансов государственных и муниципальных предприятий. Совокупность норм, регулирующих формирование фондов денежных средств организаций, основанных на государственной и муниципальной форме собственности (унитарных предприятий, казенных предприятий, а также учреждений), не может, на наш взгляд, претендовать на образование отдельного раздела в рамках комплексной отрасли финансового права. Эти нормы фактически распределяются (и «без остатка») между тремя основными отраслями: гражданским правом (ст. 113–115, гл. 19 и др. ГК РФ), налоговым правом (имеются в виду положения НК РФ и специальных законов, определяющие взимание налогов и сборов с подобных субъектов) и бюджетным правом (ст. 41–42, 51, 55, 57, 60, 62, 68, 70–73, 77, 118, 152, 161, 177–178 и др. БК РФ).

Симптоматично, что во многих работах последнего времени признается комплексность института правового регулирования государственных и муниципальных предприятий. Вместе с тем иногда утверждается, что «некоторые правовые нормы порождают финансовые правоотношения в сфере государственных и муниципальных финансов, которые не включаются ни в один из известных финансово‑правовых институтов». К числу подобных правоотношений относят: а) правоотношения между уполномоченным государственным органом и казенным предприятием по поводу установления последнему норматива распределения прибыли; б) правоотношения между казенным предприятием или государственным (муниципальным) унитарным предприятием и всеми другими субъектами, обязанными не препятствовать реализации этими предприятиями своего права на соответствующее распределение прибыли[265]. Именно перечисленные отношения предлагается признать, скажем так, центром предмета правового регулирования рассматриваемого института.

На наш взгляд, первая группа указанных отношений (правоотношений) подчиняется правовому режиму гражданского, бюджетного права и в некоторой части – административного права, не образуя при этом предмета регулирования самостоятельного финансово‑правового института. Действительно, с одной стороны, установление норматива распределения прибыли казенному предприятию – это реализация государством (муниципальным образованием) правомочий, вытекающих из права публичной собственности (ст. 115, 296–297 ГК РФ). С другой стороны, решение об установлении норматива распределения прибыли – это акт, определяющий, среди прочего, размеры неналогового дохода бюджета от некоторого объекта (или объектов) публичной собственности в текущем финансовом году (ст. 42, 51 и др. БК РФ, п. 15 «Порядка планирования и финансирования деятельности казенных заводов (казенных фабрик, казенных хозяйств)», утвержденного постановлением от 6 октября 1994 г. Правительства РФ[266]). В то же время процесс распределения прибыли на казенном предприятии опосредован содержанием плана – заказа и плана развития завода, которые представляют собой административные акты об управлении публичной собственностью (см.: п. 3–4, 5–9 указанного выше Порядка). Далее. Что же касается второй группы названных отношений, то они проявляют себя как типичные абсолютные гражданско‑правовые отношения, а именно – соответствующие вещные отношения (они выражают сущность институтов хозяйственного ведения и оперативного управления) (ст. 294–299, 305 и др. ГК РФ). Нет юридических оснований относить последнюю группу указанных отношений к финансовым.

* * *

Изложенное выше демонстрирует лишь общие тенденции изменения предмета и системы финансового права на современном этапе; эти изменения обусловливают, в свою очередь, дополнительные предпосылки для формирования российского налогового права как целостной и относительно автономной системы правового регулирования – самостоятельной отрасли права. Дальнейшее исследование теории налогового права должно быть сопряжено с детальным рассмотрением соответствующих системообразующих факторов этого правового образования (функции, предмет налогового права) и признаков юридического своеобразия данной отрасли (метод, принципы, основные категории, презумпции и отраслевые юридические конструкции).

Раздел III

Дата добавления: 2018-04-15; просмотров: 1487; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!