ЛЕКЦИЯ XXI. РЕАКЦИОННАЯ ПУБЛИЦИСТИКА конца XVIII —начала XIX в. В СТРАНАХ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ. Берк
Переходя к рассмотрению реакционной публицистики конца XVIII в., надо сказать, что наиболее полное и яркое выражение реакция получила не в произведениях представителей феодальных классов, а в произведении человека, вышедшего из среды буржуазного общества Англии, а именно в «Размышлениях о французской революции» ' Эдмунда Бёрка2. Это выступление (1790) положило начало той реакционной публицистике, которая оказала значительное влияние и на последующую историографию. Книга Бёрка была сразу же переведена на ряд европейских языков и выдержала в течение одного года четыре издания.
Эдмунд Бёрк (1730—1797) был прекрасным стилистом и одним из самых увлекательных и блестящих ораторов Англии того времени. Выступая как виг, он постоянно драпируется в плащ защитника политической свободы, защитника английской конституции, защитника чистоты политических нравов. Однако этот кажущийся либерализм лишь прикрывает реакционное содержание его взглядов. Будучи членом партии вигов, Бёрк прежде всего выражал интересы тех социальных кругов, которые эта партия представляла,— крупного землевладения, правда уже не феодального, а буржуазного типа. Одновременно с этим виги являлись и партией крупного торгового и банковского капитала. Эти круги буржуазии были, однако, очень далеки от более прогрессивно на-строенной, а порой даже революционной промышленной буржуазии, идеологию которой выражали деятели Просвещения. Вигам не надо было завоевывать власть, идти на штурм этой власти, как французской буржуазии этой эпохи, ибо они уже пользовались полнотой власти. Уступая место в парламенте представителям крупного землевладения, промышленный и банковский капитал в Англии вознаграждал себя в другой области. На его долю достались огромные доходы от ограбления колоний, от эксплуатации государственного долга, от стремительно ра-стущей английской торговли. Всеэтисоциальныегруппы, являвшиеся
|
|
|
опорой партии вигов, были заинтересованы не столько в завоевании политических прав (здесь они превосходно столковались с обуржуазив-шимся землевладением), сколько в том, чтобы отстоять эти права от разраставшегося в то время в Англии демократического движения.
Англия этого времени переживала период промышленного переворота, который к концу XVIII в. успел оказать значительное влияние на весь социальный строй страны. В результате этого переворота в стране быстро формировалась промышленная буржуазия, из среды которой раздавалось требование парламентской реформы, поддерживаемое широкими слоями мелкой буржуазии. В то же время шло формирование пролетариата, росту политического самосознания которого, несомненно, должны были способствовать революционные события, происходившие во Франции. Французская революция нашла живой отклик в кругах английской промышленной буржуазии и примыкающей к ней части интеллигенции, среди мелкой буржуазии и среди складывавшегося пролетариата. Корреспондентские общества, возникшие в то время во многих частях Англии и пропагандировавшие идеи французской революции, начали серьезно тревожить господствующие классы, и в частности партию вигов.
|
|
|
Вот почему идеологический отпор французской революции оформился в буржуазной Англии раньше, чем даже в феодальных кругах других, более отсталых стран Европы, а вигский публицист Бёрк оказался одним из первых глашатаев этого отпора идеям революции.
Бёрк не был реакционером в английском смысле этого слова, т. е. он не был тори и ,не принадлежал к числу тех сторонников неограниченной монархической власти, на которых опирался в своих притязаниях Георг III. Обладая известной широтой взглядов, Бёрк выступил, например, в защиту американских колоний, против политики превращения их в простой экономический придаток Англии, против попыток английского правительства подавить их политическую самостоятельность. При этом он исходил из того, что, по его мнению, в интересах самой Англии было дать колониям, возможно более широкое самоуправление.
|
|
|
Бёрк выступал также против деспотических притязаний Георга III, против его «министерства королевских друзей», в защиту интересов парламента, т. е. в конце концов в защиту политического господства той социальной группы, которую он представлял.
Однако, прикрываясь либерализмом и отстаивая права парламента, Бёрк в конечном счете защищал лишь права определенной общественной группы внутри господствующих классов Англии. В основе же своей его политические взгляды, несомненно, носили антидемократический характер и были направлены на усиление вигской землевладельческой олигархии и подвластного ей парламента. В противоположность писателям эпохи Просвещения, которые сами себя называли «философами», Бёрк отказывался от каких-либо общих идей и принципов, которые он пренебрежительно называл метафизикой. Он вообще отказывался рассуждать о наилучших формах правления, утверждая, что никакая конституция не бывает дурна или хороша сама по себе и что обстоятельства делают любую гражданскую или политическую систему благодетельной или вредной для человечества. Бёрк решительно отрицал идею общественного договора, которая была основной политической идеей философской и исторической мысли эпохи Просвещения, и считал, что те связи, которые существуют в обществе, устанавливаются совсем другим путем: браком, семейными отношениями, принадлежностью к одной нации. По его мнению, эти связи гораздо крепче, чем какой бы то ни было договор, поскольку они освящены богом, тогда как общественный договор такого освящения не имеет.
|
|
|
Но если те отношения, которые возникают в обществе, освящены богом, то как же отличить то, что в обществе является действительно достойным сохранения и развития, от того, с чем нужно бороться? Ведь даже в английской конституции, которую он восхвалял, Бёрк отмечал определенные недостатки, в частности коррупцию, разъедавшую поли-тическую систему Англии в XVIII в.
Для того чтобы решить вопрос, что является установлением бога, а что следует отнести за счет человеческой испорченности, Бёрк призывал обратиться к опыту. По его мнению, то, что оказывается полезным для общества, является учрежденным свыше, а то, что вредно,— то «от лукавого». Существуют определенные принципы, которые позволяют отличить здоровое и заслуживающее дальнейшего укрепления и развития. Эти выдвинутые Бёрком принципы резко отличаются от критерия разумности, выдвинутого мыслителями Просвещения. Основным принципом определения достоинств или недостатков тех или иных об-щественных установлений Бёрк считает давность (prescription). Давность— самое солидное из всех прав на владение любым имуществом, а также основа всякого государства, целью которого является охрана имущества. Таким образом, давность существования того или иного учреждения служит гарантией его политической пригодности, так как является как бы его исторической проверкой. На этом принципе давности основывается даже религия. По мнению Бёрка, все религии, имеющиеся в Европе,— это религии, основанные на давности. Но помимо давности Бёрк выдвигает и другой критерий оценки общественных и политических институтов — то, что он называет презумпцией (presumption). Излагая теорию Бёрка, Виппер находит возможным перевести этот термин как «предрассудок»3, но это не совсем точно. Правильнее будет дать ему такое юридическое определение: это есть положение, которое устанавливает наличие фактов без полного доказательства их существования, т. е. это есть принятие на веру тех или иных фактов и их оценок, сложившихся в обществе. Такая презумпция всегда имеется в пользу уже существующего порядка. Итак, давность и презумпция в пользу существующего порядка — вот те принципы, по которым Бёрк пытается определить то, что должно быть постоянной основой общественной жизни человечества.
В противоположность индивидуалистическим тенденциям просве-тительного мировоззрения Бёрк отмечает, что нация не есть агрегат са-< мостоятельных единиц, но что она имеет корпоративное существование. Конституция создается не каким-нибудь договором, а сотрудничеством многих поколений на протяжении веков. Решающую роль здесь играет не созидательная воля отдельного законодателя, а бесчисленные социальные силы, действующие в течение длительного периода. Конституция того или другого государства — это одежда, приспособленная к телу.
В противоположность индивидуализму мировоззрения эпохи Про-свещения Бёрк также подчеркивает, что личность сама по себе ничтожна, личность глупа, толпа также может заблуждаться, но род человеческий в целом (species) — мудр и, когда ему дано время, он почти всегда поступает правильно. У Бёрка мы видим веру в бессознательную мудрость предков, в противоположность критическому духу Просвещения. Этим он пытается обосновать нерушимость существующего строя. То, что освящено традицией, что основывается на давности и на авторитете презумпции, то исторически оправдано4. Вполне понятно, что высшее место в этой традиции отводится религии. Религия, по мнению Бёрка, есть основа общества, и он считает, что английской нации в высшей степени свойственно сознание этого основного принципа общественной организации. Англичане, по его мнению, внутренне чувствуют, что религия является основой гражданского общества и источником всех благ и удобств. Он считает позором XVIII в., что основы религии подвергаются обсуждению. Законы должны искоренять атеизм. Вера должна быть укреплена запрещением всякой свободной дискуссии в религиозных вопросах.
Таковы основные политические идеи Бёрка. С этой точки зрения он рассматривает и английскую конституцию. Несмотря на отдельные ее мелкие недостатки, которые следует устранить, эта конституция пред-ставляется Бёрку идеальной. Это не временные леса, а огромное, сим-метрическое, пропорционально и прочно сложенное здание, которое строилось в течение столетий. Оно должно управляться аристократией, права которой основываются на давности. Аристократия, думает Бёрк, сложилась в результате отбора, происходившего в течение многих по-колений. Государством, естественно, должны править люди с наибольшим социальным весом, образованием, с чувством чести, которые, как он считает, более всего присущи аристократии. Хотя он и оговаривается, что правление аристократии не должно превращаться в замкнутую олигархию, но контроль над аристократией он понимает лишь как кон-троль «общественным мнением», к которому правящая аристократия должна прислушиваться. Бёрк допускает существование партий, но опять-таки — только партий аристократических, типа партий вигов и тори. Бёрк является ожесточенным врагом какой-либо демократизации английской конституции. Даже избирательный закон в Англии, который представлял собой в то время груду нелепых архаизмов, кажется ему недостаточно аристократичным. Он не только выступает против расширения числа избирателей, но думает, что это число должно быть, скорее, уменьшено. Всякие попытки сократить срок полномочий парламента вызывают его протест. По его мнению, уменьшение срока полномочий парламента до трех лет было бы убийством конституции.
Французская революция произвела на Бёрка потрясающее впечатление. Его сочинение «Размышления о французской революции» является своего рода манифестом реакции. Интересно, что оно вышло в 1790 г., когда революция еще далеко не развернулась вглубь и вширь, когда она еще, можно сказать, торжествовала свои мирные победы. Это протест не против крайностей революции, а против самих принципов революции, против ее идеологии.
Последним произведением Бёрка были письма, адресованные разным политическим деятелям и объединенные общим названием: «Мысли о перспективах мира с Директорией цареубийц»5 (1796). Появление этих писем было вызвано намерением У. Питта заключить мир с Францией. Последние годы жизни Бёрка были посвящены борьбе с принципами французской революции, в которой он видел огромное, страшное, бесформенное привидение, отвратительный фантом. Перед французскойреволюцией он испытывал ужас, как перед чем-то сверхъестественным. Особенно яростно нападает он на революцию в своих «Мыслях о пер-спективах мира». Они как бы покрыты пеной бешенства, проникнуты исступленной ненавистью. На вождей революции Бёрк смотрел как на шарлатанов и узурпаторов, как на сумасшедших. Революция, по его словам, совершенно противоречащая нравственной природе, родилась в измене, обмане, фальши, лицемерии и убийствах; якобинство — это воплощенный атеизм, кощунственный апофеоз чудовищ, преступления и пороки которых не имеют себе подобных среди людей. Даже термидор не примирил Бёрка с революцией. После смерти Робеспьера он говорил, что предпочитает убитого злодея живому.
Почему этот реальный политик, о трезвости которого можно судить хотя бы по тому, как он смотрел на американскую революцию, теперь совсем потерял голову, почему он был охвачен каким-то припадком слепой, безумной, судорожной ярости? Потому что он увидел во французской революции угрозу тому аристократическому правлению, идеологом и защитником которого он был. Воззвание французской революции к демократии, не только к французской, но и к демократии других стран,— вот что выводило его из себя. Те отклики на французскую революцию, которые раздавались в Англии, казалось ему, представляли угрозу английской конституции, т. е. тем благам, которыми пользовались представители его класса. Это и заставило его объявить крестовый поход против французской революции, выступить в качестве рьяного защитника косности и застоя и яростного противника всяких новшеств.
Вполне понятно, что у всех сторонников и защитников реакции про-изведения Бёрка встретили самый благоприятный прием. Георг III был в восторге, Екатерина II прислала ему поздравление с выходом в свет его «Размышлений». Ослепленный своей ненавистью к революции, Бёрк совершенно не понимал ее истинных причин и даже не хотел их понять. Он отказывался верить, что революцию могли вызвать народные бедствия, и считал, что она явилась результатом ложных учений, которые распространились в народе. В своих письмах «О перспективах мира с Директорией цареубийц» он нападал на атеистов, которые, по его мнению, были главными виновниками французской революции. Кроме того, он видел здесь какой-то заговор. Он думал, что французские политики, которые воспитывались на идеях античности, на идеях Римской республики, считали, что государство с республиканским строем более способно к вооруженным захватам, чем монархическое государство, что они сделали такой вывод из опыта Римской республики и Римской империи и поэтому решили установить во Франции республику, чтобы успешнее производить расширение французских владений, чтобы захватывать всё новые и новые области6.
Говоря о Франции, Бёрк не забывает и об Англии. Он обрушивается чрезвычайно свирепо на сочувствие к бедным трудящимся классам, которое, по его мнению, в последнее время стало распространяться и в Англии. Новый, появившийся в Англии термин «labouring poor», no его словам, совсем не так невинен, он глуп и опасен; такими словами нельзя бросаться. Уже в росте пролетариата и в том сочувствии, которое вызывают его бедствия в известных кругах английского общества,
Бёрку чудится реальная опасность для вигской аристократической анг-лийской конституции.
Бёрк предсказывал, что, чем дольше во Франции будет существовать новый режим, тем большую опасность он будет представлять для соседей. Полагая, что контрреволюция не может возникнуть внутри самой Франции, Бёрк призывал к вооруженной интервенции против ре-волюционной Франции и был решительным сторонником участия Англии в этой войне.
Такова реакционная идеология Бёрка в целом. Теперь вернемся еще раз к его книге «Размышления о французской революции» и остановимся на ней несколько подробнее.
В этой книге Бёрк называет себя сторонником свободы; он заявляет, что любит мужественную, моральную, упорядоченную систему, во всяком случае он любит её не меньше, чем любой джентльмен из революционного «Общества», но он желает знать, во что выльется эта свобода во Франции, будет ли она совмещена с твердым управлением, с повиновением армии, с правильным поступлением налогов, с религией и моралью, с уважением к собственности, с миром и порядком. Бёрк сознает, что революция представляет кризис не только для Франции, но и для всей Европы. Это наиболее поразительное явление во всей истории, странный хаос легкомыслия и свирепости, сочетание преступления с глупостью, чудовищная трагикомическая сцена. Она вызывает презрение и негодование, смех и слёзы, отвращение и ужас.
В противоположность французской революции Бёрк восхваляет английскую революцию. Это кажется несколько неожиданным, но тут вопрос в том, какую английскую революцию он имеет в виду. Оказы-вается, что революцию 1688 г., вторую «бескровную» революцию, а под-линную революцию 1640—1660 гг. он даже не удостаивает названия революции, а называет ее «смутой» («rebellion»). Революцию же 1688г. Бёрк восхваляет за ее лояльность, за ее легитимизм, за сохранение наследственности и преемственности в монархии. Английский народ, по его мнению, считает неоценимой драгоценностью свою древнюю кон-ституцию, и революция 1688 г. произошла именно во имя сохранения этой старинной конституции, основанной на давности. По мнению Бёрка, революция 1688 г. была охранительной революцией, которая защитила наследие отцов. Она примыкает к «Великой хартии вольностей», ко всем другим хартиям английского народа, которые должны были охранять его вольности от каких-либо покушений, восстанавливать нарушенный исконный порядок, наиболее священные права и свободы английского народа, являющиеся его наследственным достоянием. По словам Бёрка: «Согласно английской конституции все вольности английского народа рассматриваются как наследственное владение, которое перешло к нам от наших предков и должно быть передано нашим потомкам; как владение, принадлежащее народу этого королевства безотносительно к какому-либо другому, более общему или более древнему праву»7.
Вот какую и как понятую революцию Бёрк противопоставляет французской революции. Английская конституция, считает он, вполне соответствует порядку природы, она непрерывно естественно обновляется, как человеческий род.
Франция тоже должна была бы обновиться путем обращения к своим старинным свободам, тогда ее ожидали, бы всевозможные моральные и материальные блага, но она пошла по пути бедствий и преступ-лений, восстала против самого кроткого и законолюбивого монарха и в результате попала в пучину бедствий. Было ли это необходимо? По мнению Бёрка, нисколько, ибо Франция пользовалась миром и благо-получием.
В бездну преступлений и несчастий ее ввергли неосмотрительные и неопытные политики, устранившие от власти землевладельческую ари-стократию. Чтобы доказать это, Бёрк подвергает анализу состав На-ционального собрания. Решающую роль в нем, как признает Бёрк, играли лидеры третьего сословия, люди часто талантливые, но лишенные политического опыта, чистые теоретики. Большинство из них — не-известные провинциальные адвокаты, люди без богатства, влияния, уважения, а стало быть, без уважения к самим себе. Они были опьянены своим внезапным величием. Это крючкотворы, которые должны были желать смуты, чтобы ловить рыбу в мутной воде. Они создали такую конституцию, которая должна была произвести перемещение соб-ственности и дать повод ко всевозможным недоразумениям и процессам, потому что само существование этих мелких провинциальных адвокатов зависело от того, что делает собственность сомнительной и не-обеспеченной. Другие представители третьего сословия, близорукие и ограниченные купцы, врачи, неопытные политики, не могли их обуздать.
Но главная беда Национального собрания состоит, по мнению Бёрка, в том, что в нем слабо представлена основа нации — землевладение, тогда как в английском парламенте землевладение является основой представительства. Духовенство же представлено в Национальном со-брании главным образом деревенскими кюре, этими ограниченными бедняками, ненавидящими богатство: получить часть этого богатства они могли надеяться, только вызвав общую свалку. Поэтому они не только не противоречат третьему сословию, но, напротив, являются его помощниками.
Бёрк обрушивается на выдвинутую французской революцией идею равенства. Эта идея, по его мнению, извращает естественный порядок вещей. Бёрк восклицает: «Горе стране, которая неразумно и без благо-честия отвергает в гражданском, военном и церковном управлении услуги талантов и добродетелей, ниспосланных ей милостью бога, чтобы они служили ей; но горе и той стране, которая, бросаясь в обратную крайность, считает, что право на власть должно принадлежать лишь людям малообразованным, с ограниченными взглядами, низших, опла-чиваемых профессий»8. Правильным представительством Бёрк считает такое, которое отражает и таланты, и собственность, но собственности должно быть отдано предпочтение перед талантами, потому что таланты активны, подвижны, а собственность инертна и робка. Поэтому, чтобы таланты не заменили собственность, она должна доминировать в представительстве.
Характерной особенностью всякой собственности, которая вытекает из принципов ее приобретения и необходимости ее защиты, является неравенство. Для общества важно сохранить богатство в руках опре-деленных родов. На этом принципе основана палата лордов, но земельная собственность является также и основой палаты общин.
Возвращаясь далее к идее неравенства, Бёрк осуждает тех, кто считает, что 24 миллиона французов должны преобладать над 200 тысяч французских дворян, ибо, по его мнению, конституция королевства не
есть проблема арифметики. Воля большинства и его истинный интерес часто расходятся. Так как собственность во Франции разрушена, то она больше не может управлять страной, и, вновь обращаясь от Франции к Англии, Бёрк старается уверить себя и других в незыблемой прочности английских учреждений.
Из изложения Бёрка видно, что происходящее во Франции землетрясение дает подземные толчки и в Англии, так что Бёрку, говоря о французской революции, всё время приходится обращаться к Англии. Он рисует все те ужасы, которые ожидают Англию, если бы она последовала примеру Франции. Английская конституция с ее неравномерным представительством, основанным на неравенстве, является, по мнению Бёрка, наиболее совершенной. Да и вообще, говорит он, не стоит спорить с защитниками «прав человека», которые не признают ни опыта, ни давности, ни компромисса.
Бёрк, правда, признает, что у человека есть определенные права. Это право на плоды своего труда, на наследство родителей. Человек может делать всё, что не нарушает чужих прав. Но в сообществе людей не все должны пользоваться одинаковыми правами. Кроме того, он полагает, что наука об устройстве государства, об его обновлении и реформах, как и .всякая опытная наука, не может быть построена a priori, как это полагали философы эпохи Просвещения. Она познается долгим опытом, причем следствие не всегда непосредственно идет за причиной, иногда то, что кажется дурным, потом, в результате долгого опыта, дает хорошие результаты. Вообще опыт превосходит человеческую жизнь, здесь необходима длительная историческая проверка. И, наоборот, так как природа человека запутана, общественные объекты необычайно сложны, то теория может быть верна метафизически, но ложна морально и политически.
Бёрк оплакивает участь французского короля и особенно королевы, что вызывало насмешки у современников, которые находили его слезливые сентенции по этому поводу самым слабым местом во всем памфлете.
Полагая, что Франция должна была искать избавления от всех своих бед в восстановлении старинных французских прав и вольностей, Бёрк обращается и к истории Франции. В старой Франции он видит истинную свободу на почве благородного духа рыцарства, который смягчал деспотизм монархической власти. Новые же идеи, которые теперь господствуют во Франции, далеки от этого благородного духа. Это, по мнению Бёрка, «варварская, механическая философия», чуждая любви, почтения, благоговения, без которых не может быть истинно законного строя. «Не подлежит никакому сомнению,— пишет он,— что наши нравы, цивилизация, все блага, связанные с нравами и цивилизацией в ев-ропейском мире, в течение столетий основывались на двух принципах и были результатом их комбинации. Я имею в виду дух благородства (точнее, джентльменский дух) и дух религии»9. «Даже промышленность, торговля, мануфактуры — эти боги наших политэкономов — являются не чем иным, как порождением этих принципов» 10,— добавляет Бёрк.
Поэтому самым ужасным в революции Бёрк считает то, что она производит переворот в чувствах, нравах, в моральных устоях. Свой памфлет он заканчивает угрозой по адресу тех, кто сочувствует фран-цузской революции.
Дата добавления: 2018-04-05; просмотров: 368; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!